Привиделось (джен)

За спиной хрустнула ветка, и Прем Кокус опасливо оглянулся. Он был не робкого десятка, но постоянные войны с Урфином или Арахной или, как теперь, нашествие пришельцев, рано или поздно доведут кого угодно.

— Кто здесь? — спросил он тихо.

Вот и пойдёшь на разведку в соседнюю деревню один. Правитель, выискался тоже. Седина в бороду — бес в ребро! Сидел бы дома, как жена говорила, а на разведку послал бы молодых. Кто его знает, что окрест творится? Видится народу всякое, особенно ближе к ночи.

То ли пришельцы умели колдовать, не только глядя в глаза, а и издалека насылали всякий морок, то ли в Волшебной стране завелась ещё какая-то нечисть, то ли ей и вовсе пришёл конец, но вокруг творилось что-то непонятное.

Лесорубы примчались из лесу, побросав инструмент и крича, что видели среди деревьев важно вышагивающие зубы на длинных ножках. Девушки забоялись идти за ягодами и сидели по домам, народ мрачнел на глазах, а самое главное — за два дня в их деревню не пришло ни одного гостя. Раньше каждый день бегали туда-сюда, а теперь ни они ни к кому не шли, ни к ним. Словно у соседей творилось то же самое. Вот Прем Кокус и собрался.

— Кто здесь? — повторил он. После Жёлтого тумана и гипноза пришельцев можно было ожидать любой дряни.

Никто не отозвался.

Прем Кокус прошёл несколько шагов назад по тропе. Уже скоро должна была показаться соседняя деревня, может, заблудился кто-то напуганный, не смеет подать голос, не знает, видение идущий по лесу путник или нет?

— Не бойся, — громко сказал Прем Кокус. — Выходи.

Никто не вышел ему навстречу. Решив, что шаги ему почудились, Прем Кокус развернулся и едва сдержал крик ужаса.

В нескольких шагах от него возле дерева стояла его жена.

— Ланни? — проговорил он машинально, хотя уже понимал, что видит нечто чудовищное.

У Ланни из живота торчал острый древесный сук. Он держал её на ногах, пока она пыталась что-то сказать, шевеля синими губами, но выходили только невнятные звуки, мало похожие на человеческую речь. Может быть, мешал распухший язык.

— Ланни... — проговорил Прем Кокус и сделал шаг к ней, едва чувствуя ноги.

Весь передник у его жены был залит тёмной кровью, которая стекала вниз по подолу широкой полосой. Окровавленный сук блестел. Он разорвал Ланни живот и одежду, и в этом месте виднелось багрово-фиолетовое месиво.

— Ланни! — закричал Прем Кокус и наконец-то бросился к ней. Он попытался руками закрыть рану, чтобы остановить кровь, но она текла у него между пальцев, а руки тонули в скользком и тёплом. Похоже, её насадили на этот сук с такой силой, что живот лопнул вдоль, и теперь только остатки платья удерживали её внутренности. От того, что Прем Кокус пытался ей помочь, платье разошлось вовсе, и кишки здоровенными фиолетовыми червями выскользнули ему на руки.

Ланни захрипела, глаза её закатились, язык вывалился. Уже понимая, что это конец, Прем Кокус попытался снять её с сука, обхватил за пояс, чтобы она не стояла здесь, а легла, как положено мёртвым. Тело не далось, но стало само оседать на землю, похожее на студень. Поверх месива, в которое оно превратилось, легла голова, левый глаз с хлюпающим звуком выскочил из глазницы и на чём-то повис.

Прем Кокус, весь перепачканный кровью, метнулся назад на тропу, споткнулся, упал.

Ему стоило догадаться, что жена осталась в деревне и не пошла бы за ним, никто бы её не пустил. Он видел что-то другое.

Он на четвереньках, охая от ужаса, заполз за кусты, кое-как поднялся и бросился бежать назад, домой. Ноги у него подгибались, дыхание сбивалось.

Подходя к деревне, он бросил взгляд на свои руки одежду. Ни следа крови, ничего.

Привиделось.