59 (джен)

Петунья протёрла последнюю тарелку — до абсолютной белоснежности, до яркого блеска — и поставила на сушилку. Оглядела кухню в поисках неидеальности, малейших пятнышек грязи или пыли, но нет — всё уже убрано. Петунья наполнилась внутренней гордостью: она всё ещё хорошая хозяйка, несмотря на возраст.

Сегодня ей исполнилось пятьдесят девять. Гостей было немного — Дадли с женой, несколько подруг и надёжный Вернон, всегда поддерживающий её. Всё же это не юбилей, а просто очередной ушедший год.

Петунья вгляделась в своё отражение в стекле шкафчика для посуды — годы не были к ней слишком суровы, но она уже далеко не молода. В светлых волосах так много седины, спрятанной за краской, а на руках и шее — морщин. Как бы она ни старалась, но выглядеть идеально уже не получится.

На холодильнике осталась половина праздничного торта, который она готовила долго и со всей тщательностью. Гастрит Вернона не позволял ему есть сладкое, а Петунья поддерживала мужа, так что теперь приходилось обдумывать, куда деть остатки.

Она уже собралась пойти и проверить, насколько хорошо прибрана гостиная, как раздался неожиданный звонок в дверь. Петунья удивилась — гости ушли полчаса назад, — но решила, что просто кто-то что-то забыл. Она прошла в прихожую и открыла дверь.

Первые несколько секунд Петунья не могла — или не хотела — понять, кто именно стоял у неё на пороге. Слишком уж он изменился за эти девятнадцать лет. Суровый взгляд, выправка, напоминающая военную, официальный чёрный костюм…

— Гарри?.. — вырвалось у неё против воли.

— Здравствуйте, тётя, — сказал он чуть растерянно, словно сам не понимал, для чего пришёл сюда.

Повисло молчание, странное и неуютное. Петунья не знала, что сказать ему, так не похожему на худого мальчишку в растянутой одежде, которого она привыкла видеть. Только волосы были всё такими же лохматыми, как и в детстве.

— Я… Дадли дал мне ваш адрес, — продолжил Гарри. — С днём рождения, тётя Петунья.

Он протянул ей свёрток с праздничной упаковкой. И тут Петунья наконец очнулась, вспомнила о вежливости.

— Проходи в дом, Гарри, — имя далось ей с трудом, но назвать его "мальчишкой" у Петуньи бы не получилось — он не был похож на мальчишку. А "мистер Поттер" произнести было бы ещё сложнее.

Петунья посторонилась и пропустила Гарри в прихожую своего дома.

Всё происходящее отдавало нереальностью, сном. Мог ли Дадли действительно общаться с Гарри Поттером и дать ему адрес своей матери? Мог ли Дадли ничего ей об этом не сказать? Мог ли Гарри Поттер действительно появиться здесь?

Петунья молча провела его на кухню. Гарри с любопытством — не выходящим, впрочем, за рамки приличий — разглядывал дом, в котором он никогда не был, но который был очень похож на старый дом в Литтл Уингинге. Этот дом, как и прежний, обставляла Петунья, а она любила постоянство. Всё тот же идеальный порядок, те же фотографии в рамочках, та же сверкающая кухня.

Гарри сел на диван, а Петунья не торопясь наливала ему чай, как и положено делать хозяйке. Оба молчали, совершенно не представляя, как начать разговор.

— Кусочек торта? — спросила она, и фраза разбила застоявшуюся тишину.

— Да, спасибо, — казалось, Гарри будто очнулся от сна, наконец смог собраться с мыслями.

Они пили чай, сидя на светлой и чистой кухне, и разговаривали. Петунья никогда бы не подумала, что сможет так разговаривать с Гарри Поттером — спокойно, с искренним интересом. Она понимала, почему Дадли не говорил ей. Он опасался, что Петунья вспылит или обидится, но она уже давно всё для себя обдумала и решила, ещё в девяносто седьмом.

— Я не сержусь на Дадли, — сказала Петунья. — Он хотел как лучше. И, похоже, оказался прав.

Впервые в жизни они разговаривали как тётя с племянником. Не касаясь старых обид — каждый пережил и простил другому прошлое — и не пытаясь придумать реплику побольнее.

— У меня трое детей, два мальчика и девочка, ровесница дочки Дадли, — произнёс Гарри, и в его улыбке проскользнула гордость. — Джеймс, Альбус и Лили.

Теперь удивилась Петунья — значит, Гарри помнит. Она никогда не думала, что он будет чтить память матери таким образом. И имена старших сыновей… Петунья решила не уточнять, в честь кого они были даны.

— Как вы… Победили тогда? — Петунья сама удивилась своей смелости, но вопрос крутился на языке весь разговор и наконец вырвался.

— С трудом, — серьёзно ответил Гарри. — Мы многих потеряли тогда… Я и сам почти умер.

Петунью внезапно бросило в дрожь — ведь она даже не думала о таком исходе. Ей всегда казалось, что Гарри где-то далеко и в безопасности, что Орден Феникса не пустит его сражаться. И что он будет жить.

— Гарри… — снова вырвалось у Петуньи. Голос почему-то дрожал.

— Тётя? — Гарри, взволнованный странной реакцией Петуньи, подошёл ближе.

Неожиданно она, сама не понимая зачем, обняла Гарри.

Это было странно. Кажется, впервые Петунья обнимала своего племянника. И он был не против.

Перед его уходом Петунья упаковала остатки торта.

— Это для детей, — сказала она. — Ты же как-нибудь нас познакомишь?

Ей очень захотелось увидеть малышку Лили. И Джеймса с Альбусом. Своих… племянников.

— Конечно, тётя Петунья, — согласился Гарри.

Когда дверь захлопнулась, Петунья вернулась на свою идеальную кухню. Теперь уже не абсолютно — порядок нарушали две чашки, блюдце из-под торта и подарочный свёрток в яркой упаковке. Петунья с некоторой опаской развернула обёртку.

Внутри лежал фотоальбом с лилией на обложке.