Нет (джен)

Наконец-то. Караи сумела сделать то, на что уже и не надеялась — пробудить его возмущение, его интерес и… запрет. Странное пожелание. Сейчас она и сама так думает, но недавно… да, да, совсем недавно Караи казалось, что ей дозволено все. И это совсем ее не радовало.

* * *

Отец… Он казался Караи странным, порой совершенно непонятным человеком с самого детства, проведенного в Японии. Это не мешало ей уважать и любить его, да и в детские годы отец относился к дочери несколько иначе. Когда лет в семь ее мучили страшные сны, в которых огонь пожирал ее дом (как раз тогда Караи узнала о том, как погибла ее мать), именно его звала на помощь девочка. И получала эту помощь. Отец приходил на ее зов и оставался с ней, пока Караи не успокаивалась. Без лишних слов, без особых нежностей. Но само его присутствие было лучшим лекарством. Пока отец рядом, ей ничто не страшило.

Первая победа, одержанная, кажется, лет в десять… Как потом узнала Караи, неожиданная для ее юного возраста, но вполне объяснимая регулярными тренировками и особыми способностями, данными чуть ли не от рождения. Но тогда… тогда это казалось чудом, причем чудом абсолютно естественным и ожидаемым. Как могла она проиграть, если в нее верил ОН? Скупые слова похвалы и прикосновение жестких ладоней к плечам были лучшей наградой. То ощущение выросших за спиной крыльев Караи помнит и сейчас.

* * *

Казалось, что так будет всегда. Казалось… какое горькое осознание! В одиннадцать лет Караи считала себя вполне взрослой, но все еще нуждалась в поддержке и одобрении. Ей еще порой снились кошмары, но проснувшись, девочка сидела на футоне, завернувшись в одеяло, в одиночестве. Ибо отец ясно дал понять, что она уже взрослая, куноити, а значит, должна сама перебарывать свои страхи.

Общение их стало сухим и официальным, почти таким же, как с новыми помощниками-учениками: Ксевером и Брэдфордом. Караи невзлюбила их с самого начала. Рыжеволосый бледнолицый Брэдфорд с широко раскрытыми голубыми, как у сиамской кошки, глазами, большим носом и окладистой бородой казался ей безобразным. Типичный гайдзин — чужеземец, коих всегда недолюбливали в Стране богов. Почему же она, Караи, должна уважать его? Ксевер же, черный, словно облитый из-за спины чернилами (о чем она однажды ехидно намекнула, встретившись с ним в узком коридоре наедине), и вовсе до встречи с отцом был уличным воришкой. Презренным бродягой, не достойным плевка в его сторону. И на что они сдались отцу?

Однако же вот потребовались. И отец проводил с ними времени не меньше, чем с ней, законной наследницей. Про дочь же словно забыл, занятый какими-то своими делами. Как и прежде, не скупился на покупки, выполняя ее прихоти, но не более того. И ранее не склонный к сентиментальности, сейчас он и вовсе отдалился, интересуясь лишь ее подготовкой в искусстве ниндзюцу. Караи злилась и держалась с новоявленными помощниками заносчиво и высокомерно, прекрасно зная, что они не могут ответить ей тем же. Отец же словно не замечал этого. Чем именно он был так занят, 13-летняя девочка не знала, да и не хотела знать. Все ее существо бунтовало против такой возмутительной несправедливости. Существует ли она еще для него? Или загадочные планы и новые подчиненные заполонили не только ум, но и душу великого ниндзя? Узнать это стало для Караи идеей фикс.

* * *

Сказать по правде, проказов и шалостей хватало всегда. Отец относился к ним на удивление снисходительно, в крайне редких случаях лишая ее свободы передвижения и тренировок (которые, как он успел заметить, весьма увлекали юную куноити). И в детстве она считала это правильным и нормальным. Глупое дитя, что тут скажешь? Сейчас же все встало с ног на голову, и попустительское отношение стало казаться Караи проявлением равнодушия. Прозрачной стеной, окружившей отца и не дающей доступ к его душе никому. Даже ей, его дочери. И с каждым днем, с каждым часом стена эта становилась все прочнее… однажды помножившись и на расстояние.

Отец уехал в Америку, захватив с собой гайдзинов-помощников, ее же оставив дома. Они и прежде бывали в Штатах, и Караи совсем не понравился пыльный шумный многолюдный город, что они посетили. А может, он был такой и не один? Она уже не помнит точно. Все, буквально все там было чужим, и душа девочки рвалась назад домой, в Токио. В котором даже небоскребы, казалось, не были такими отталкивающими. Ее совсем не тянуло снова в Штаты, но… зачем, почему отец ее оставил?

И уехал он, как оказалось, надолго. Дни сливались в недели, а те неспешно перерастали в месяцы. Тренировки и присмотр за делами оставшихся в Токио воинов клана несколько скрашивали безделье, но одиночество угнетало. У Караи не было друзей и родственников, но прежде девушка как-то не особо замечала этого. Сейчас же пустота стала единственной подругой и наполнением ее дней. Может, оттого приказ отца присоединиться к нему, полученный в начале прохладного лета, стал лучшим подарком на шестнадцатилетие. Да, чужой город, да, странные нравы и не менее странные люди. Но рядом будет ОН, и это значит, все не так уж и плохо.

* * *

Очередная поездка оказалась не сравнима со всеми предыдущими. Возможно, потому что Караи соскучилась по отцу, а может, просто выросла в должной мере, чтобы оценить прелести и соблазны большого города. Токио тоже был немаленьким, но более… сдержанным, что ли. Закрытым. Чопорным. «Одним словом, в точности в духе отца», — усмехнулась про себя Караи, оглядывая из огромного, занимающего всю стену (а если быть точной, то две перпендикулярные стены) окна раскинувшийся у ног город. Здесь же все должно быть по-другому. И будет. Непременно будет.

К огромному сожалению девушки, отношение отца к ней после прибытия почти не изменилось. Он по-прежнему большую часть времени проводил за своими прожектами и планами. Связанными, насколько поняла Караи, с местью старинному врагу их семьи — Хамато Йоши. Имя это в рассказах отца неразрывно было связано со смертью матери. Это была, пожалуй, единственная тема, которая малость оживила и расшевелила мрачного и немногословного Ороку Саки. Только это почему-то не понравилось Караи. Может, потому что в планах этой вендетты пока что (как обычно) не нашлось места для нее, в отличие от помощников (которые стали еще безобразнее после какой-то неудачной миссии — хотя, казалось, куда уж еще?) Может, потому что ей чужда была почти маниакальная на ней сосредоточенность? Кто знает?

Девушка и не стала утруждать себя лишними вопросами. Тем более что у Нью-Йорка оказалось немаловажное преимущество перед Токио: множество способов приятно занять себя — и хоть немного привлечь внимание отца. Если уж не замечает ее достижений, пусть приготовится к сюрпризам. Приятным и не вполне.

* * *

И они последовали — вот только почему-то без должной реакции на них со стороны заинтересованного (вроде бы как) лица. Ну ладно, попытка прогуляться по карнизу с той стороны прозрачной стены оказалась глупой и ребяческой. Караи сама готова была признать это. С момента, когда она едва не выпала из окна и отец закрыл доступ к ним в ее комнате как здесь, так и в японском доме, немало воды утекло — и для опытной куноити, коей Караи себя горделиво считала, такая прогулка была скорее нетипичной тренировкой, чем опасностью. Но мог бы он хотя бы изобразить испуг! А если бы она оступилась… вряд ли, конечно, почти наверняка нет, ну, а все же… а вдруг?

Однако уловка не сработала. Тогда Караи решила пойти иным путем. С годами она стала заметно похожа на мать (спасибо единственной уцелевшей в пожаре фотографии, пусть и наполовину обгоревшей и оттого оборванной с краю — чтобы не напоминала о дурном), которая по словам отца, была редкостной красавицей. Как успела заметить девушка, он не слишком жаловал новомодные веяния. Тем больше шансов, что заметит отличие дочери от своего идеала.

Эксперименты со внешностью проходили не всегда удачно. Черный лак для ногтей, купленный в какой-то завалящей лавчонке (подальше от чужих бдительных глаз) на удивление сильно въелся в ногти, не отходя до конца. И его нездоровый синюшный оттенок портил впечатление от последующих попыток. Так что в итоге на этом цвете и пришлось остановиться. Отец же лишь уточнил, что у настоящей шинигами (1) когти должны быть длиннее.

Первую неудачу удалось употребить себе во благо: черный цвет ногтей удивительно хорошо сочетался с ее черным форменным сёдзоку (2), укрепленным и отделанным стальными пластинами на плечах, бедрах, голенях и запястьях. И с новым макияжем, подсмотренным в местной молодежной группировке. Как называлось это веяние, Караи не знала, да и не слишком пыталась узнать, но контрастное сочетание белого, черного и темно-красного ей понравилось. Как и серебряные колечки в ушах (а особенно их ассиметричное расположение: одно — в одном ухе и четыре — в другом). Отец же, пожав плечами, заметил, что каждый по-своему с ума сходит. И ни слова более.

Последней попыткой (а точнее сказать, едва ли не жестом отчаяния) стало окрашивание волос в кардинально противоположный цвет. Но и тут все пошло не слава богам, и из-за отсутствия опыта в подобных делах как следует прокрасился лишь затылок, точнее, половина затылка. Остальные же волосы сменили цвет лишь на кончиках, местами, неприятно напоминая седину. И, раздосадованная результатом, Караи коротко остриглась, оставив прежнюю длину лишь на не тронутых экспериментом висках. Уж теперь-то, куноити была уверена, ей точно влетит. Однако отец лишь с кривой усмешкой осведомился, уж не намерена ли она, его дочь, скопировать его прическу — проведя с этими словами ладонью по собственному лишенному растительности черепу. Это было бы для него лестно.

* * *

Эта насмешка стала последней каплей. Похоже, ему все равно, где она и что с ней. Для него существуют лишь его темные дела и его дурацкая месть. Ну и пускай! Она, Караи, найдет себе развлечение по вкусу. И, раз ему все до лампочки, можно не стесняться в выборе.

Девушка начала пропускать тренировки, целыми днями, а порой и ночами пропадая где-то в городе. На вопрос отца — где ее носит и почему она не участвует в их делах — Караи лишь дерзко (хоть и не поднимаясь из привычной почтительной позы на коленях) пожала плечами. А что, разве ее кто-то приглашал?

Вылазки в ночной Нью-Йорк оказались довольно увлекательными. В темное время суток город преображался, накинув мантию таинственности и загадки. Казалось, в это время возможно все. А может, и не казалось…

Наверно, потому встречу с тем странным зеленокожим парнем Караи восприняла довольно спокойно. После результатов трансформации Ксевера и Брэдфорда ее уже ничем нельзя было смутить. А этот парнишка был к тому же так похож на человека… ну, за исключением некоторых деталей. И так по-человечески забавно злился, разнося все на своем пути. Прямо как она в детстве, не получив желаемого немедленно.

Именно его Караи и не хватало — приятеля-ровесника в прогулках по ночному Нью-Йорку. Правда, странный парень с не менее странным именем Леонардо оказался редкостным занудой, но это не беда. Она-то знает, что он далеко не такой правильный, каким хочет казаться. И что в нем есть ярость и страсть, скрытые в хладнокровной (как оказалось) оболочке. Пусть не для совместного налета на магазин, но для полушуточной дуэли он сгодится. А может, и не только. Какое-никакое, а развлечение.

* * *

Странный парнишка оказался ниндзя, и именно поэтому Караи решила пока что скрыть новое знакомство от отца: мало ли, какие планы вновь осенят мастера насчет незнакомца?.. Лишив ее тем самым единственного товарища и развлечения в одном лице… или физиономии.

Напрасно. Как она могла забыть, что у отца везде свои глаза и уши? И, хоть не знала, но могла бы догадаться, что за ней незримо следует отряд воинов Фут — вот почему отец абсолютно спокойно отпускает ее в очередную ночную вылазку. Но вот чего Караи совершенно точно не ожидала — так это запрета на с виду невинное развлечение. Первого в ее жизни запрета.

Долгое время множеством различных несуразностей она пыталась добиться этого, вызвать хоть какую-то реакцию, пробить ледяной панцирь, сковавший отца — и все безрезультатно. И вот сейчас, когда ей меньше всего хотелось, желание осуществилось. Странная манера у судьбы их исполнять. То, чего уже не надо, — к вашим услугам. Получите, распишитесь. Караи саркастически кривит губы. И что теперь ей со всем этим делать?

Привычка идти наперекор взяла свое — и строгий приказ расправиться с зеленокожим учеником проклятого Йоши остался проигнорирован. У нее было и свое оправдание: черепахи сражаются со слизнеподобными инопланетянами и сейчас не опасны. Да и вообще, не хуже ли последние? Не стоит ли сначала разобраться с ними, на время позабыв о вражде, а потом уж с Йоши и черепахами?

Ее слова произвели неожиданный эффект. То, на что уже и не надеялась девушка, произошло. Давно она не видела отца таким оживленным, разгневанным и… близким. Рука, лежащая на ее плече, проникновенный голос, утративший обычную сухость и безжизненность… и главное — намеренно подчеркнутое «мы». Сладкий момент долгожданной близости с легким оттенком горечи. Немного грустно отказываться от нового развлечения. Караи обиженно кривит губы, отворачиваясь, не желая произносить слова отказа вслух.

И тут Караи осеняет. Никто и не заставляет ее отказываться совсем. Этот парень — лишь игрушка, а значит, можно лишь временно отставить его в сторону, пока все не утрясется и не успокоится. А потом попробовать еще раз. Теперь, когда Караи знает, что Леонардо — их враг, она будет осторожнее. И ни он, ни отец не узнают, что на самом деле она отказывается от выбора. Ей нужны они оба — и Караи их получит. Обоих. Ведь для «принцессы», как ворчливо называл ее порой Брэдфорд, не существует слово «Нет».

_______________________

1. шинигами (синигами) — божество смерти в японской мифологии

2. сёдзоку — форменная одежда, зачастую с капюшоном, используемая ниндзя (синоби) при выполнении задания