Сотворение (джен)

Он не почувствовал духовных частиц на сотни километров вокруг. Ощущались лишь жалкие пылинки, словно прах, оставшийся от некогда могучего строения. И уж точно их не могло излучать живое существо. Он ожидал встретить хоть какое-то сопротивление, когда вырвался из темницы, разорвав узы кидо, но приветствовала его лишь пустота.

Айзен даже не знал, сколько столетий, а может, и тысячелетий провел в тюрьме. Заточение, казавшееся вечностью, он с самого начала обратил для себя в глубокий сон. Ему снился мир людей. Настоящий, безумный, разрушающий сам себя.

Куда лучше идеального, но скучного Общества Душ. На месте которого, кстати говоря, лежали руины.

Айзену снились миллиарды смертей. Наверное, все дело в них. Миллиарды душ, миллиарды пустых. Равновесие сначала покачнулось, а затем мир разлетелся вдребезги. Песчинки песочных часов разлетались во все стороны, как и осколки стекла. Их не собрать. Шинигами, люди, вайзарды. Незаметные огоньки на огромном теле мироздания, они погасли в один момент. Хотел бы Айзен увидеть их выражения, когда все начало трястись и рушиться.

Своими ограниченными умами они и подумать не могли, что подобное может произойти.

Айзен остановился лишь на мгновение посреди разрухи и хаоса: он не знал, куда идти. Он не чувствовал шинигами. Зато в Уэко Мундо наверняка пустые на каждом шагу. Ничего интересного, как и всегда.

Мельчайшей доли секунды хватило ему, чтобы осознать уровень своих сил. От реяцу превращались в пыль камни, из которых когда-то состоял Готей-13. Воздух даже не дрожал — закручивался, подобно водоворотам, затягивая сам себя. Мир не выдерживал присутствия Соске Айзена и разрушался.

С такими силами, много лет назад, он бы с легкостью стал Богом.

В итоге он направился в мир людей. Контролировать гигантское, бесконечное реяцу выходило все лучше с каждым шагом, но ему всё равно казалось будто он снова неопытный ученик, лишь недавно поступивший в академию.

Каракура. Ка-ра-ку-ра (он не спрашивал себя, почему именно это место) встретила его отголосками человеческих жизней где-то далеко. Они затаились, и их не видно. Поразительно, ведь когда-то людей было так много, что Земля стонала под их шагами.

Раньше он бы посчитал это глупостью. Смертные — это всего лишь жалкие букашки, которые путаются под ногами, жрут сами себя, хотят править миром. И при всём этом уверены, что не похожи на других.

Но сейчас Айзен не считал их жалкими насекомыми даже за то, насколько они умудрились сократить собственную популяцию. Ему снилось, как люди, пламенеющие, будто спички, меняют мир вокруг себя. Освещают, согревают, сжигают, превращаются в угольки. Но угольки никогда не угаснут. Они теплились еле-еле, но светились будто раскаленное железо, стоило их коснуться. Реагировали на любое раздражение, как гидры.

Становились сильнее.

Мир вокруг восстанавливался. Силами людей — и это тоже удивительно. Айзен скользил взглядом по останкам их прежней жизни, едва собранным кусочкам новой и временным следам чего-то неясного. Стены покрывали надписи, сделанные после смерти мира, словно чей-то отчаянный выкрик: «я еще жив!». Гремела вдалеке алюминиевая банка. Блестела на солнце недавно выкрашенная скамейка. Кто-то все равно жил здесь, не выживал, а именно жил.

И Айзен не мог понять, отчего никак не получается оторвать от странного феномена взгляда.

Чужую реяцу он не ощутил. Лишь услышал легкие шаги. «Духовная энергия не заметна, если слишком огромна», — мелькнула мысль, пока он неторопливо оборачивался. Но тут же по телу прошел холодок.

По сравнению с его реяцу любая должна казаться каплей дождя посреди океана, разве нет?

Все стало ясно через долю секунды. Сначала Айзен увидел рыжие волосы. Потом — знакомое лицо. Ичиго Куросаки смотрел на него, приподняв левую бровь. Выглядел он обескураженным подростком, но Айзен знал толк в ношении масок.

— А ты тут что делаешь? — Куросаки нахмурился и почесал затылок. Спрашивал он так, будто они виделись пару дней назад, и вообще Айзен повел себя плохо, выйдя из камеры и снова придя в так любимый Ичиго мир людей.

Айзен не стал задавать такой же вопрос. Нечего удивляться, что Ичиго Куросаки здесь. В нем все было особенным от огромного меча, по-прежнему висевшего за спиной, до кончиков рыжих волос. То, что мальчишка способен на что угодно, он давно понял. Нечего удивляться, если Куросаки сумел стать бессмертным или продлить себе жизнь. Даже если это нарушило все законы логики.

Ичиго Куросаки всегда был чересчур особенным.

— В Обществе Душ, или том, что от него осталось, довольно скучно. Ты беспокоишься, что я потревожу твой полураздавленный мир? — Айзен сделал шаг на встречу шинигами, Ичиго последовал его примеру.

— Я не боюсь тебя, Айзен. И вообще, у меня своих дел полно, — протянул он, кидая задумчивый взгляд в небо.

— Если ты чувствуешь мою реяцу, то знаешь, что я могу обратить жалкие остатки человечества в пыль за пару секунд, — Айзен улыбнулся.

— Ну, тогда я сочту тебя совсем уж идиотом, потому что это будет крайне тупо и бессмысленно, — Куросаки пожал плечами, и в его глаза вернулась привычная наглость.

Бессмысленно. Он прав. Разрушать даже не построенное, без намерения создать что-то после — скучно. Айзену теперь не обязательно рушить, чтобы заставить мир поклоняться себе. Теперь он может…

— Тем более, я бы все равно тебя остановил, — продолжил Ичиго. — Я тут вроде как снова в роли спасителя всех и вся. Может, потому и реинкарнировал пару раз, что больше этим заниматься некому.

Айзен промолчал, оставляя фразу без комментариев. Быть может, безумная вселенная и правда выбрала Ичиго вечным защитником. Быть может, именно она вырастила его, вложив столько чужих сил. Вселенная контролировала каждый его шаг, а вовсе не Айзен.

Ичиго сделал шаг вперед, и Соске повторил за ним. Они шли навстречу друг другу, и пересечение их путей могло бы обратиться новой битвой или еще десятком вариантов, которые разошлись бы тысячами других.

Они шли навстречу друг друг, и их пути не пересеклись.

— Был рад увидеться, Айзен, — донеслось до него, и он подумал — наверняка в планах Куросаки сначала установить мир во всем мире, а затем и основать новое Общество Душ в придачу. Стать мудрым лидером, похожим на Генрюсая.

Разве что, Айзен сам не знал, почему верил в это, — куда лучше.

Создать собственный идеальный мир, где все будут жить в мире, где все будут друг друга прощать — в духе Куросаки. Айзену в том мире места нет.

Но реяцу бурлило вокруг него лавой, готовая по легкому шевелению пальцев уничтожить, создать и преобразовать.

Он может создать собственный мир. Он даже позволит людям в нем совершать по миллиону ошибок за день. Даст им свободу рушить сколько угодно, словно диким зверям. А затем бережно восстанавливать разрушенное.

В конце концов, такова их природа. Айзен теперь видел — в чем-то даже прекрасная.