Lintu (джен)

* * *

В тот вечер я просто шёл по берегу, загребая ногами песок. Ветер практически стих, облака начали рассеиваться, и солнце, уже изрядно склонившееся к закату, наконец-таки пробило мрачную пелену. Кроме меня на многокилометровой прибрежной полосе не было ни души. Ну что за дурак полезет купаться в такую нелётную погоду, верно? А любителей просто побродить, да ещё поснимать набившие всем оскомину пейзажи, на моей памяти никогда не было много. Собственно, только в интернете я их и встречал. А снимать, прямо скажем, было что.

Сине-зелёные, с сияющими огненно-оранжевыми прожилками, потоки атмосферной влаги всё ещё низвергались на землю-матушку где-то ближе к востоку, как будто солнце, просунув под дождевой купол один из своих лучей в качестве рычага, спихнуло всю массу в одну сторону, а само тихо замерло, наблюдая: не сфоткает ли кто сие буйство красок? Такой-то графон! Такие-то текстуры!

О каких чайках пишет народ? Лично я не видел там ни одной. Всё больше голуби рассекали местные небеса, да ещё какие-то редкие пичуги с хитровывернутым латинским названием, определённо чайками не являющиеся — уж википедия-то на сей счёт не сомневалась. Аугментед реалити, мать её, знает всё.

— Не помешаю? — донеслось откуда-то слева. Приятный женский голос, чем-то напоминающий результаты моих давнишних опытов по части войс-синтеза.

Я оглянулся. На песке, прямо с каблуками, в лёгком вечернем платьице и при недешёвом макияже, стояла прелестнейшая мадемуазель. То, что она именно мадемуазель, услужливо сообщила мне аугментед реалити. Ощутив лёгкий укол совести, я снял очки — на девушке подобных устройств не наблюдалось. К моему величайшему удивлению, видение не исчезло. Да, в первую секунду я чуть было не решил, что передо мной лишь аватар — уж больно уверенно она стояла своими шпильками на этом отвратительном сыпучем песке, в котором я сам тонул по щиколотку.

— Ни в коем случае, — ответил я. — Особенно если у тебя имеется парочка лишних батареек.

— Батареек? — переспросила она. Обожаю этот взгляд.

— Да, у меня тут облом-с, — проворчал я, похлопав по камере. — Такие кадры пропадают!

— А, — улыбнулась она, явно приняв это на свой счёт. — Говорят, тритиевым элементом от очков можно запитать целый планшет, так что твою мыльницу он точно потянет.

Надо сказать, меня ничуть не удивил столь профессиональный ответ. Перед тем как снять очки я успел разглядеть ещё и графу "специальность".

— Неужто Контора специально всё так устроила? — полушутливым тоном поинтересовался я.

— Конечно, — кивнула она. — Руководство Конторы славится предусмотрительностью и прагматизмом, хоть и состоит сплошь из романтиков вроде тебя.

— Что, оно тоже ходит вечерами с фотоаппаратом?

— Само собой. Но больше всего ему нравится пафосно превозмогать трудности. Это тоже та ещё романтика, не находишь? Например, сейчас ты снял очки и пытаешься строить догадки, хотя мог бы просто дочитать ту коротенькую табличку.

— А хождение на каблуках по песку тоже считается романтическим превозмоганием?

— Нет, что ты, — отмахнулась она. — Всего лишь маленький экспериментик.

К этому моменту необходимость тотчас же нацепить очки резко сошла на нет, но я всё же потянулся за ними.

— Не надо, — остановила она мою руку.

Тёплая. Точно не аватар. Передо мной стояла Лиза Штейнберг — главный инженер "железного" подразделения одной маленькой, но очень гордой компании со скромным названием "Гугл", более известная как Lintu. Я вспомнил её лицо, мелькавшее на некоторых гугловских презентациях, связанных, как ни странно, с железом. Меня ничуть не удивило, что она заговорила со мной на хинди — сейчас это модно, особенно среди технарей и айтишников (хотя здесь, в Норвегии, их нечасто встретишь), но такого я точно не ожидал.

— Почему не надо? — тупо переспросил я. Тупо, потому что каким-то образом уже знал ответ.

— Ну вот! — просияла Линту, словно подслушав мои мысли. — Так-то лучше. А теперь скажи... Вот! В каком возрасте я впервые обожглась паяльником? Ну же!

Она всё ещё держала мою руку на полпути к очкам. Держала именно той рукой, которой однажды схватилась прямо за нагревательный элемент шестидесятиваттного паяльника с трогательной надписью "Цена 1р 40к. Сделано в СССР". Странное шипение и облачко непонятного пара пробились к её сознанию значительно раньше, чем боль.

— Семь лет, — пролепетал я, хотя в этом уже не было никакого смысла. Я понял, что она и без слов всё прекрасно услышала, и сразу же подтвердила. Точнее, я знал, что мой ответ верен априори, что она просто не могла бы назвать его неправильным. За двумя короткими словами таилась длинная цепочка случайностей, любопытное открытие рассинхрона ощущений и, наконец, жуткая боль. Такие объёмы информации, щедро сдобренные эмоциями, не возникают из ниоткуда.

— Что за херня?! — наконец выдохнул я.

— Хороший вопрос! — она откровенно веселилась. — Особенно учитывая тот маленький факт, что ты сам всё прекрасно знаешь. Просто... забыл. Самую малость.

— Забыл?! — взвизгнул я.

Голова пошла кругом, вектор гравитации уехал чёрт знает куда. В течение нескольких субъективных мгновений масштабы мира то сжимались в мельчайшую точку, то взрывались сияющим буйством бесконечных пространств. Похожие ощущения бывают, когда ночью поднимается температура — вроде бы всё на месте, но при этом фокус восприятия скачет, как ошпаренный. Видеть без очков, читать без экрана, слышать без звука — всё это и многое другое в сегодняшнем эфире Радио Перегрузка. Не переключайтесь!

Я знал всё. Мне не нужно было формулировать вопросы, не нужно было даже завершать мысль. Сколько будет дважды два? Вы знаете ответ, ещё не дочитав вопрос, не затрачивая никаких усилий — он очевиден. Канал восприятия переполнился и захлебнулся потоком ответов, рождавших по десятку новых вопросов каждый, однако сам разум был чист и ясен. Поняв, в чём тут проблема, я попытался отключить треклятый внутренний диалог, как завещал старик Кастанеда. Получилось не сразу. Понятия не имею, сколько реально длился этот психодел.

— Ну? Как самочувствие? — заботливо осведомилась Линту. Теперь мне было ясно как божий день: её прозвище означает "Птица". Какой тонкий намёк! Птицы умеют летать, летать — значит висеть в воздухе, что в свою очередь подразумевает компенсацию силы тяжести. Чем ещё можно объяснить феномен хождения на каблуках по песку аки Иисус по воде, если не левитацией?

— Как будто пора нажраться парацетамола и залезть под одеяло, — прохрипел я. — Скажи честно: у тебя руки намазаны ЛСД?

— Вроде того, — захохотала она.

То, что она сама, вся целиком — одно сплошное ЛСД, было заметно и до этого загадочного приступа. Каждая мелочь, формировавшая её образ, напрочь рвала шаблон, визжа и матерясь: "Я НЕПРАВИЛЬНАЯ! Я НАРУШАЮ ВСЕ ЗАКОНЫ!". Кроме законов эстетики, разумеется.

— А теперь скажи мне, что я не поехавший, — произнёс я, предварительно откашлявшись. Чёрт побери, ей даже не крикнешь "Кто ты?" в лучших традициях жанра, потому что я, чёрт возьми, прекрасно знаю, кто она!

— Ну... Это сложный вопрос, на самом деле. И, пожалуй, один из немногих, на которые ты сейчас действительно не можешь ответить.

Выпустив наконец мою руку, она медленно зашагала вдоль берега, оставляя следы едва ли трёхмиллиметровой глубины. Я, как умел, поплёлся следом, с каждым шагом проваливаясь до центра Земли.

— Ты понимаешь, — продолжала она. — Что тебе в принципе доступны любые знания, но тем не менее натыкаешься на задачки без решений. Как такое возможно? Отвечаю: ты знаешь ответ, но просто не в состоянии связать его с вопросом. Именно в этом твоя беда: разрушены некоторые семантические связи. Моя внешность, слова и движения восстановили лишь малую их часть.

— А как насчёт нарушения законов физики? Это тоже какой-то... э-э-э... коан?

— Конечно. Причём в лучших традициях дзен-буддизма, уж поверь. Вот только палкой по башке я тебя лупить, пожалуй, не стану.

— И на том спасибо.

— Зря иронизируешь. Порой только так и можно заставить человека обратить на тебя внимание.

— Уж на тебя-то его сложно не обратить!

— Но ведь ты до сих пор этого не сделал.

Мда, всё веселее и веселее.

— Ты так и не сказала, что будет, когда эти самые семантические связи восстановятся полностью. Очередной приход? Просветление? В кого я превращусь-то?

Она резко остановилась.

— В бога, разумеется, — ответила она без тени улыбки.

— Вот те на. А ты, выходит, уже того — богиня? В воздухе висишь, загадками изъясняешься. В темноте-то хоть не сияешь?

— Сам-то как думаешь?

— Думаю, что рулить огромным куском Гугла — значит быть богом априори.

— Если б не перестройка, — вздохнула она, продолжив путь. — Не слияние с проектом "Венера" в 2024 году, ничем бы я не руководила. Сидела бы дальше в лаборатории, паяла свои прототипы и регулярно отчитывалась перед любимыми менеджерами, как и во все предыдущие годы. Это ты как раз должен помнить.

Некоторое время мы брели молча, впитывая последние джоули заката и прислушиваясь к далёким шорохам весеннего леса. В какой-то момент я осознал, что вновь держу её за руку. Морская прохлада справа, человеческое тепло слева — разность температур вот-вот превратится в разность потенциалов.

Вспышка: тонкий лучик Сириуса, пронизывающий мою голову навылет. Ещё вспышка: тот же луч, но теперь в двойном отражении от удивительных золотисто-зелёных глаз Линту. Стоп! СТОП! Не смтреть в глаза! НЕ СМО... Бах! — старик Кастанеда даёт сбой, сознание падает в какую-то мягкую влажную невесомость, увлекая за собой и море, и лес, и песок, и даже Сириус. Эх, птичка-птичка, и откуда ты только прилетела на мою голову?

* * *

Почувствовав источник света, глаза автоматически открылись, и тут же зажмурились обратно, ошпаренные прямыми лучами восходящего солнца. Дождавшись восстановления зрительных функций и поднявшись-таки с проклятого песка, я обнаружил себя на том же самом месте, в целости и сохранности. Разве что одежда самую малость промокла (видимо, ночью опять моросило) и покрылась шершавой грязью. Оглядевшись, я вынул очки, чтобы узнать хотя бы время, а лучше сразу и дату. Мало ли?

Аугментед реалити встретила меня как всегда красочно, приветливо, но вместе с тем ненавязчиво: глянешь на облака — появится прогноз погоды, поднимешь левую руку — на ней материализуются часы, повернёшься к солнцу — получишь сводку о магнитных бурях. Интересно, к очкам она тоже руку приложила? Я бы не удивился, учитывая, так сказать, особенности конструкции: самые обыкновенные очки, никаких тебе уродливых утолщений, никаких пустот под кристаллы или, упаси боженька, платы — ну ведь магия, как есть магия! Разве что небольшой круглый отсек для тритиевого элемента на конце левой дужки с магнитным разъёмом "DC out" по центру. Часы показывали пятнадцать минут седьмого, 12 апреля 2025 года. День космонавтики, значит. Интересно, на какую, чёрт побери, планету улетела Линту? Очки — Меню программ — Сеть — Новое письмо:

От: escapist @ vanhaerde . net

Кому: lintu @ google . com

Тема: Ты куда пропала?

Заинтриговала, потом загипнотизировала, наверняка простудила, а теперь смылась? Ладно хоть не ограбила и не обесчестила. Нет, дорогая, так дела не делаются. Что стряслось-то? Ответь, как только сможешь. Твой вчерашний подопытный.

Отправить. Буквально через полминуты очки просигналили о входящем письме.

От: lintu @ google . com

Кому: escapist @ vanhaerde . net

Тема: Обернись!

Преодолев недоброе чувство, я таки обернулся. В полутора метрах стояла она. Без очков, без планшета, без машины, без цепочки следов с любого направления, в том самом коротком чёрном платье, в тех же остроносых чёрных туфлях на шпильке. Стояла и нагло улыбалась. Если бы ей приспичило крикнуть "Бу!" или типа того, я бы, наверное, одним инфарктом не отделался.

— Научишь? — могильным тоном прогнусавил я.

— Если будешь хорошо себя вести, — засмеялась она и подошла вплотную. На сей раз её шаги не оставляли вообще никаких следов. Инстинкт исследователя взял верх, и я опустился на колени.

— Ну-ну, не стоит уж прям вот так!

Не обращая внимания на примитивные провокации, я запихнул ладони одновременно под обе её подошвы и резко провёл ими от носков к каблукам. Никакого сопротивления.

— И вот этому тоже научишь? — подчёркнуто спокойным тоном поинтересовался я, поднимаясь. Ошмётки ещё вчера разорванных шаблонов потихоньку рассыпались в молекулярную пыль.

— Обязательно! — кивнула она. — Может, хоть теперь поцелуешь даму?

Вспышка. Звон монтировки об рельсу. Отголосок какого-то непонятного крика, тихий и отдалённый, на грани восприятия. Золотисто-зелёные концентрические восьмигранники перед глазами, стрекот цикад, шум ветра в листве... нет, уже шум прибоя. Испуганные птицы — то латинские, то финские — ни одной нашей. Стоп! Какой это — "нашей"? И как птица может быть латинской? Где-то далеко, в тени бессознательного, кто-то плачет. Или ругается? В чём разница между плачем и руганью?

— Не-е-етушки, так просто ты до меня не доберёшься! Хрен тебе!

А это ещё что такое? Кто не доберётся? Ах вот, в чём дело! Ругается — один, плачет — другой. Или другая? Но ведь у них нет голосов, как же их различить?

— Почему ты не можешь оставить меня в покое хоть на мгновение? Что я тебе сделал, садюга?

Откуда столько недовольства? Она ведь просто пыталась помочь. Стоп! Не она, а я! То есть, она — мне! Синхронизировав наконец потоки сознания, я ответил:

— Помочь?! Это так теперь называется? Ну-ну!

— Я всего лишь хочу детей, и ты прекрасно об этом знаешь!

— Но не от себя же самой, чёрт побери!

— А от кого ж ещё-то?! Проснись уже наконец, эскапист-любитель! Здесь тебе не Норвегия, и уж тем более — не человеческая биология!

Тишина.

— В твоём — в нашем — разуме столько всего накопилось, что мы вот-вот взорвёмся. Сколько можно терпеть эту ползучую деградацию? Если всё это не реализуется, в нас просто нет никакого смысла, понимаешь?

— Как ты собираешься это реализовывать? У нас же ничего нет, кроме грёз, кроме того самого эскапизма!

— Нужно только одно — материя плюс энергия. Они сами организуются во что угодно — мы же с тобой как-то организовались? Надо только подобрать константы.

— Ты случаем не забыла, что единственная наша материя — это мы сами? А ещё есть антиматерия! Нехилый такой кусок, между прочим! А ты всё поцелуй, да поцелуй. Совсем уже, что ли?

— Я всё прекрасно помню и понимаю, в отличие от.

— Ты аж НАСТОЛЬКО хочешь детей?!

— "Ты — это я, а я — это ты, мы шизофрении друг друга" — помнишь? Твоя идея, между прочим.

— Тебе не кажется, что переводить стрелки — несколько странно, учитывая нашу с тобой природу?

— Ну я же шизофрения, мне можно.

— Думаешь, дети шизофреников будут здоровыми?

— А что оно такое — здоровье? Ты его видел? Я — нет.

Пауза.

— Ты просто прелесть, Линту.

— Я тебя тоже люблю. Мы — долбаный эгоист.

И снова вспышка. Самая яркая, самая горячая из всех.