Вверх и отсюда (джен)

После этого замечательного дня у Джеймса состоялась встреча, где ему пришлось играть поверенного самого себя. Надо нанять для этого надежного человека, но у Мориарти пока не появился такой субъект на горизонте, которому он мог настолько доверять. Он встречался с китайцами и показывал опыт с героином, растворенном в вине и этаноле, с разделением обратно на составляющие. «Черный лотос» был очень щедр и предложил свое дальнейшее сотрудничество. С собой на встречу Джеймс взял бутылочку апельсинового сока, смешанного с бензином, в питьевую трубочку был продет шнур. Откуда охране главы триады знать, что из такой смеси получается отличный напалм? Открытое оружие внушает недоверие и страх, а ему нужен был союз.

Мориарти почти забыл о Моране, но каждое событие имеет свои последствия. Ибо произошедшее событие является подмножеством исходов вселенского эксперимента, и этот эксперимент дал свои результаты.

Каждый из живущих на земле — итог бесчисленных сложений: четыре тысячи лет назад на Крите могла начаться любовь, которая дала начало дружбе и привязанности в нынешнее время в Итонском колледже Соединенного Королевства Великобритании. «Каждая жизнь — миг, открытый в вечность», — говорил писатель Томас Вулф. И вот, один из двоих — полковник Себастьян Огастес Моран, сын Огастеса Юджина Морана, кавалера Ордена Бани, встретил одинокого, нелюдимого профессора Джеймса Ричарда Мориарти. Однажды, в произвольной точке пространства-времени. И это событие стало значительным происшествием в континууме и имело свои последствия. А именно, письмо, полученное однажды Мориарти.

Но даже в этом счастливейшем из событий профессор видел мрачную тень пессимизма, вечно омрачавшего его существование и делавшего его настроение весьма переменчивым. Это могло быть связано с далекой детской травмой, со смертью его младшего и любимого в семье брата, также звавшегося Джеймсом, но носившего второе имя «Роберт». А может и нет. По крайней мере, через смерть брата Мориарти постиг неизвестную ему дотоле истину: все изысканное и прекрасное в человеческой жизни всегда тронуто божественной (или дьявольской) порчей. Его родители давно умерли и, думая о них, Джеймс огорчался. Мать он вычеркнул из списка живых заранее, все равно скоро умрет от цирроза. «Я забыл их лица. Помню только факты, иногда всплывают мелочи. О, Боже, где мой мир?!» И получил ответ: «Твой мир — это ты». Его мир стал эгоцентричным, и теперь вокруг него вращалась притянутая планида Себастьяна Морана.

Наверное, благодаря законам небесной механики несколько месяцев спустя, Джеймс, пока еще Джеймс, а не Джим или Ричард Брук, получил на электронную почту кафедры письмо. На обычный адрес профессора Мориарти. Себастьян благодарил за своевременное предупреждение о кризисе: его отца чуть инфаркт не хватил, и спрашивал о Ниле. В голове Джеймса билась только одна мысль: «О, Боже! Он жив, и он мне написал, хотя я игнорировал его. Сколько же времени прошло?!» Почему его так это волнует, ведь он жил без него и не думал о полковнике все эти… Три с половиной месяца и два дня?! Надо что-то ответить. Но что? Мориарти схватился за голову. Все гениальные схемы смелись единым порывом. Его занимало одно: выяснить, что с Мораном, и на какой он операции, по возможности обязательно помочь.

Себе же во вред, своему хобби и бизнесу, он предупредил Себастьяна о спланированной атаке на границы Израиля. Джеймс даже не подумал, что Моран ждет от него дружеского участия, а не военной стратегии. Когда полковник получил ответ, то был сильно удивлен содержанием письма. Мориарти на основании широко известных в общественном формате сводок приводил анализ действий противника. «Надо было деликатно спросить о погоде», — подумал Себастьян. Вернувшись с очередной встречи, профессор, не дожидаясь ответа, отправил полковнику вопрос: «Ты жив?» Джеймс потратил много сил и денег, чтобы быть в курсе всех событий на Востоке. Чтобы получать информацию почти что из первых уст. И небеса вознаградили его. Правда, не совсем обычно. Спустя некоторое время после непродолжительной переписки наступило затишье. Мориарти испытал забытое чувство ничем незамутненной радости, когда получил письмо.

«Я в Лондоне. Меня уволили. Как насчет встречи в кафе «Saint-Germain» на Пикадилли? Я остановился на Кондуит-стрит, 10. Если удобно, приезжай двадцатого апреля в четыре часа. Или предложи свой вариант. Конечно, если ты хочешь встретиться».

Даже если бы было неудобно, Джеймс все равно бы поехал в Лондон. Он уже осознал, насколько провальное было его общение, в роли самого себя. Мориарти показал свои самые безобидные странности и его не отвергли. Это стоило награды. Неужели его принимали таким, какой он есть?! Не эпатажным гением криминального мира, не занудным преподавателем?! Он был Джеймсом Мориарти. А кто такой Мориарти?..

Наверное, так готовятся к свиданию, не к встрече с другом. Впрочем, у Джеймса было мало опыта и в том и в другом. Так что, он не мог спокойно и взвешено проанализировать свои чувства. Ему приходилось играть эмоции, но редко испытывать самому. Он хорошо подмечал реакции людей и мог воспроизвести их с искренностью лучшего театрального актера.

Себастьян сидел у окна в кофейне. Поверх рубашки был накинут и завязан на плечах теплый джемпер. Сам Джеймс был одет в костюм и легкое пальто. Пусть на дворе был апрель две тысячи восьмого года, но погода не радовала теплом.

— Привет, — протянул руку Мориарти.

— Ну, привет, — широко улыбнулся полковник. У обоих складывалось ощущение, что они знакомы сто лет. — Я заказал тебе ирландский кофе, правда, он немного остыл.

Джеймс отхлебнул:

— И в правду, ирландский, а не английская подделка. Неужели мой акцент так заметен? Я ведь не говорил, что родился в Ирландии, — сощурил глаза Мориарти. — И почему ты решил, что мне понравится этот кофе?

— Здесь подают лучший кофе в Лондоне, а этот самый превосходный из здешних напитков. Твой акцент не заметен, я просто попытался сделать выводы из того, что ты мне о себе рассказал. Твоя семья переехала в Брайтон, в городе большинство выходцев из Ирландии. Вообщем, я ткнул пальцем в небо.

Мориарти другими глазами, оценивающе посмотрел на Себастьяна: «Вот что значит снайперская точность».

— Скажи, а за что тебя репрессировали? Или это секрет?

— За азартные игры, — отмахнулся Моран. Он улыбнулся так, будто совершил подвиг.

— Тебя выгнали за такой пустяк?! Ты что, выиграл у начальства?

— Нет. Захватили в заложники вместе с какой-то правительственной шишкой… Я и предложил главарю террористов: если выиграю я, то они всех отпустят или, по крайней мере, этого несчастного дипломата.

— Исламисты вряд ли играют в азартные игры.

— В шахматы Коран играть не запрещает, хотя я предпочел бы покер.

— Ты проиграл, и они убили заложника, а потом тебя уволили? — Себастьяну льстило такое непосредственное внимание чудаковатого паренька-гика. Моран решительно не мог воспринимать исключительно всерьез нового друга. Он чувствовал по отношению к нему тепло, возможно братскую любовь, некоторую привязанность. Копать глубже этих чувств, пока что было бессмысленно.

— Нет. Выиграл. Моя очередь задавать вопросы. Ты слишком серьезен для своих лет. Из нашего с тобой общения вышла бы неплохая статья для «Daily News». Какой твой любимый фильм? Хочешь, я закажу пирожное?

— Я что, ребенок, по-твоему?! — Мориарти изобразил одновременно раздражение и непосредственность малого дитя, хотя в душе испытывал смущение: «Лучше бы тебе не видеть меня весёлым, полковник».

— Предположим, фильм «Куда приводят мечты», — «Вот сейчас, Себастьян, ты примешь меня за сопливую школьницу», — со злорадством подумал Джим.

И добавил:

— Нет, не надо пирожного, — не все же секреты выдавать сразу.

— Тогда я закажу пирог с корицей, — помедлив, снайпер изрек: — На двоих.

«Черт!» — Мориарти чувствовал приближение состояния паранойи.

Заказав, Моран обернулся и замер. Над его собеседником, словно зависла темная туча. Он сделал или сказал что-то не так?

— В чем дело,… Джеймс?

— Нет, ни в чем. Чем ты будешь теперь заниматься?

— Может стану тренером по стрельбе. Или… Или напишу книгу. Я ведь заканчивал исторический факультет.

— О войне?

— Кроме войны есть целый мир.

— Тогда почему ты пошел на фронт?

— Потому же из-за чего охотился. Совершал паломничество в страну Востока.

— Это аллюзия на что-то? Кажется, я где-то слышал подобное выражение.

— Да, есть такое произведение. Его смысл в поиске глубинной цели.

— И какова же твоя цель?

— Сердце.

Джеймс облизал сладкие губы. Закатное солнце добавляло золота в кофейные глаза Мориарти.

«Ты нашел, что искал? — хотел было спросить Джеймс и осекся, встретившись взглядом с Мораном. — А моя цель сказочная и несбыточная».

— Святому Себастьяну стреляли в сердце.

— Я сам стреляю в людей. Стрелял.

— И больше не хочешь? — пытливо спросил Мориарти.

— Не уверен, — бывший полковник посмотрел на кофейную гущу в своей чашке. — Как твои занятия, профессор?

— Отвратительно хорошо.

«Если уберу с дороги агентов русской мафии и замету следы, будет и вовсе отлично».

— Так скучно?

— Почему ты со мной общаешься? — резко спросил и чуть изменил голос Джеймс.

— Философский вопрос, на который ты частично ответил сам.

Достигнутое взаимопонимание вылилось в тихий смех. Оба собеседника посмотрели в окно. Сгустились весенние сумерки, и на улицах зажглись фонари.

— Грёбаная романтика, — с чувством произнес снайпер.

— Ты убил романтику. Обращайся ко мне "Джим", ладно?

— Тогда, ты никогда не зови меня "Себ", ладно? Если будешь в Лондоне, всегда можешь остановиться у меня.

Через месяц, соблюдя все формальности, Мориарти с вещами постучался в дверь полковника. А формальности заключались лишь в том, чтобы стереть все данные о себе с сервера университетского компьютера и уничтожить информацию в архиве. Сложно порвать с привычной старой жизнью? Конечно, но возможно. Прощай, Джеймс. Здравствуйте, криминальный гений Джим Мориарти, стеснительный программист Джим Зукко, очаровательный актер Ричард Брук и многие другие роли и персонажи. Главное, чаще слышать:

— Привет, Джим…