Сгорая (джен)

Голова раскалывается от противной пульсирующей боли, которая от приглушенного шепота студентов превращается в ненавистное жужжание, тысячью маленьких пчел роящееся в черепной коробке. Черт бы побрал Темного Лорда и его любовь к внезапным ночным собраниям. Собраниям, которые, конечно же, никогда не обходятся без старого доброго Круцио и профилактических сеансов легиллименции.

— Когда закончите, поставьте пробирки на мой стол и можете быть свободны, — шипит профессор зельеварения на притихших когтевранцев и пуффендуйцев и стремительно покидает классную комнату, направляясь в личные покои. Если он не поспит прямо сейчас, то просто сдохнет. Или прибьет кого-нибудь из тех же студентов. Проблема в том, что он еще не уверен, что из этого вероятнее. И что еще хуже — совершенно не представляет, что расстроит его больше.

* * *

— Она непременно разбила бы голову о каменный пол, если бы Рик Гэйти не подхватил ее, — тараторит Лили Дженгист и ее слова мелкой дробью миллиметр за миллиметр проникают в сознание Северуса Снейпа.

На вопрос что за ингредиент мисс Биди добавила в свой котел Лили лишь пожимает неуверенно плечами и с сомнением указывает на стопку листьев астрониуса, которые все еще лежат на столе Кэролайн.

— Она никогда не смотрит в учебник, — тихо добавляет Лили почти одновременно с тем, как взгляд профессора зельеварения падает на доску.

Проклиная всё на свете, он почти бегом направляется в больничное крыло, оглушительно хлопнув дверью класса.

* * *

Кэролайн Биди не приходит в себя в течение нескольких дней, за которые Северус успевает раз сто проклясть свою рассеянность и Темного Лорда с его проклятыми собраниями заодно. Малейшая ошибка в приготовлении зелья могла привести к летальному исходу… Но ведь ошибки не было, а Кэролайн всего лишь следовала рецепту. Его рецепту. Много ли учеников прислушивалось к его советам, а не утыкалось в министерский учебник? Даже Северусу Снейпу сложно обвинить ее в этом.

Диагностические заклинания ничего не обнаруживают или несут полнейшую бессмыслицу. Никаких достоверных признаков заболевания ни один из них не обнаруживает. И только сильнейшая лихорадка остается доказанным фактом — тело Кэролайн буквально горит.

Северус проверяет и перепроверяет зелье, которое осталось в небольшом бронзовом котле, расположившемся на предпоследней парте мрачного кабинета в подземельях, и не может понять, что стало причиной состояния Кэролайн: все тесты подтверждают, что это правильно приготовленное зелье на пятой из шести стадии. Так почему тогда даже спустя неделю она не просыпается?

* * *

Стук в дверь разносится эхом по всему подземелью, заставляя хозяина комнаты непристойно выругаться. Кого еще принесло в такой поздний час?! Он заранее проклинает Минерву, Дамблдора и любого, кто мог осмелиться нарушить его покой. Но когда он открывает дверь, то из его рта не вырывается ни единого проклятия. На пороге стоит Кэролайн Биди. Бледная, чем-то встревоженная, но, определенно, живая и, по крайней мере, относительно здоровая.

— Не вините себя! — на выдохе произносит она, стоит тяжелой двери закрыться за ее спиной. — Я не зря все это время училась по вашим рецептам. Было очевидно, что листья астрониуса в записи — ошибка, поэтому... — профессор Снейп всматривается в ее лицо и впервые за долгие годы не видит в глазах студента страха или презрения. Он видит в них тревогу и неожиданно понимает, что беспокоится она вовсе не за себя, а за него. И это настолько непривычно, что, кажется, почти больно. — Что касается обморока… — она делает глубокий вдох и резко выдыхает, словно принимая какое-то решение, способное бесповоротно изменить ее жизнь. Когда она начинает говорить снова, ее голос едва заметно дрожит. Она рассказывает о появившихся в начале лета красноватых пятнах, разбросанных беспорядочной россырью по всему телу, о изменившемся постепенно цвете волос и ненормально высокой температуре тела, умалчивая лишь о том, насколько она была близка в те дни к отчаянию, и как часто посещали ее за это бесконечное лето, проведенное в одиночестве мрачного поместья, мысли о смерти. Рассказывает Кэролайн и о том, что ближе к августу ее организм стал странно реагировать на укрепляющие зелья, которые она принимала, пытаясь избавиться от ставшей вечным спутником слабости, и как впервые засбоила магия, отказываясь подчиняться. И позволив едва заметной улыбке просочиться во взгляд, она вспоминает-рассказывает о том, как спустя несколько дней она с облегчением поняла, что магия вовсе не ушла, а просто изменилась, переплавилась в нечто абсолютно новое, не ограниченное волшебной палочкой и существующими заклинаниями. И чувствуя какую-то совершенно неуместную обиду на собственное тело она, наконец, рассказывает о том, как часто за последний месяц теряла сознание и о том случае, когда проснувшись, она узнала от Берти — старого домовика, заменившего ей после смерти родителей семью — что прошло уже три дня, с тех пор как он нашел хозяйку "спящей на полу в гостинной".

— Сначала меня это сильно напугало, но постепенно я заметила, что участившиеся обмороки не ослабляют меня, а скорее просто запускают новые изменения, дают телу приспособиться или что-то вроде того. В целом, я чувствовала себя вполне сносно, так что даже решилась на то, чтобы вернуться в школу. Здесь, по крайней мере, мне бы смогли оказать помощь, если бы что-то пошло не так.

На несколько минут в комнате становится очень тихо: Северус пытается придумать хоть какое-то логическое объяснение тому, что описала Кэролайн, а сама Кэри борется с подступающей тошнотой от мысли о том, что ее секрет теперь находится не только в ее собственных руках.

— Не поймите меня неправильно, профессор, я только пытаюсь объяснить так, чтобы вы поверили.

Она еще мгновение пристально смотрит в глаза Снейпа, а потом скидывает мантию, стягивает через голову серый форменный свитер, торопливо расстегивает пуговицы на блузке, и, оставшись только в майке на тонких бретельках, едва заметным движением кисти гасит свечи.

* * *

В темноте ее кожа расцвечена прожилками мягкого красного света, которые тончайшей паутиной оплетают все тело и мерцают, словно угли в камине. По-прежнему легко обходясь без волшебной палочки, она вновь наполняет комнату светом и поворачивается к пораженному профессору спиной. Между лопаток под слоем уродливых пурпурно-малиновых синяков и вишневых кровоподтеков он замечает несвойственные вертикальные костяные выступы, которые натянули тонкую кожу над ними до того, что, кажется, готовы ее прорвать.

— Я не уверена, что это не болезнь, но все же мне так не кажется, — Кэри удается окончательно подчинить себе голос, который больше не дрожит, а напротив излучает какое-то удивительное спокойствие, отчего Северусу почему-то становится еще больше не по себе. — Изменения тела, на самом деле, вторичны, хотя у меня и ушло достаточно много времени, чтобы это понять. В первую очередь меняется магия, и, кажется, я уже догадываюсь, кем стану. Эта магия вовсе не злая, но она защищает меня: если вы направите на меня палочку или прикоснетесь, чтобы ударить, то последствия для вас будут трагичными, — она на мгновение замирает, словно бы размышляя о чем-то, и улыбается тепло и немного неловко. — На самом деле, я даже не уверена, что произойдет, но проверять все-таки не советую. Лучше будет, если я просто покажу, на что эта магия способна, когда не видит для меня угрозы. Только, умоляю вас, не сопротивляйтесь — мне еще тяжело ее контролировать.

Кэролайн крепко зажмуривает глаза и, за один шаг сократив расстояние до опасного минимума, обнимает Северуса. Он не успевает оправиться от шока, осознать произошедшее, оттолкнуть, накричать, отчитывая за неподобающее поведение, прежде чем от ее тела начинает исходить теплое мягкое свечение, словно от маленькой свечки, и он чувствует, как все его раны исцеляются, а сердце наполняют умиротворение и покой. И уже где-то на границе со сном он слышит мелодию. Чистую и прекрасную, теплую и нежную. Колыбельную. Только для него.

* * *

Просыпается Северус настолько хорошо отдохнувшим, что на какое-то мгновение ему кажется, что он снова всего лишь беззаботный студент, через час начнутся занятия, а после обеда он обязательно встретится с Лили, чтобы помочь ей сделать домашнее задание по Зельеварению. Но открыв глаза, он обнаруживает себя не в спальнях Слизерина, а на старом кожаном диване в своем собственном кабинете, который отчего-то кажется светлее и теплее, чем обычно. И он вспоминает...

* * *

На улице промозгло и сыро, и даже многочисленные камины не спасают замок от пробирающего до костей холода. У Северуса Снейпа выдалось очередное отвратительное утро, но он больше не позволяет себе оставить класс, как бы сильно не хотелось ему этого сделать. Поэтому он кричит, срывается на каждое неправильное движение, на малейшую погрешность в приготовление зелий, на любое сказанное шепотом слово — это, по крайней мере, позволяет не проваливаться в беспокойное полузабытье, которое грозит раскрыть какой-нибудь из тех секретов, что должны принадлежать только ему. Он едва ли смотрит в глаза студентам, а потому не замечает внимательный взгляд, который почти весь урок не отрывается от его мечущейся в невысказанной агонии фигуры и болезненно дергается от каждой новой вспышки его гнева.

«Можно я буду вашим личным фениксом?» — написано на клочке пергамента, который прикреплен к одной из пробирок с зельем Живой Удачи, выстроившихся неровной вереницей на столе профессора зельеварения.

* * *

Это становится своего рода традицией. Она приходит, когда занятия заканчиваются, и, сидя за низким столиком напротив камина, тихо делает домашнее задание или читает, сидя на пушистом ковре, пока Северус проверяет работы студентов. Каждый раз, просыпаясь в кольце горяченных рук он думает, что все это невыносимо неправильно, но каждый раз позорно сдается, бросается в спасительное, такое отчаянно необходимое тепло. Окунается в ее доверие и понимает, что слишком уже привык к тому, что боль отступает, а на ее месте разливается океан спокойствия и искристая тишина. А еще, глубоко в душе он понимает, что привык вовсе не к отсутствию боли, а присутствию Кэри в своей жизни. И это слишком страшно, чтобы признаваться себе в этом. Пока еще слишком страшно.

В Когтевране не принято совать свой нос в чужие дела и не принято задавать неудобных вопросов. Вряд ли, на самом деле, кто-нибудь даже замечает, что Кэролайн Биди почти перестала ночевать в собственной спальне. Все давным-давно привыкли: Кэри — одиночка, никогда не раскрывающая своих секретов. Ее давно оставили в покое.

* * *

Время летит отчаянно быстро, словно стремится выиграть в несуществующем спринте, и, когда Золотое трио решает создать ОД, Кэролайн тоже вступает в него. Не то чтобы ей не хватало практики, нет, просто на фоне всего происходящего в Хогвартсе, это, по крайней мере, кажется ей интересным.

— Не вносите меня в список, пожалуйста. У меня, правда, есть на это причины. Если не можете доверять просто так, я дам Непреложный.

Если однажды сторона Северуса окажется не здесь, она хочет, чтобы ничего не связывало ее с Дамблдором. Потому что она уже решила, чьим фениксом хочет быть.

* * *

Однажды, когда они отрабатывают очередное заклинание, в Выручай-комнату врывается изящная призрачно-голубая птица и во внезапно наступившей тишине низким голосом передает сообщение:

— Быстро уводи их оттуда. Амбридж знает, где вы.

Кэролайн, отчаянно надеясь, что в панике никто не обратит внимания, на то, что патронус обращался именно к ней, просит братьев Уизли помочь ей трансфигурировать зеркальную стену, которая бы отгородила заднюю часть комнаты. Когда с этим покончено и все, кроме них оказываются в импровизированном Зазеркалье, она спешно трансфигурирует из окружающих предметов котел, книги и нечто, условно выглядящее, как ингредиенты для зелий.

— Подыграйте мне. Она уже догадывается про вредилки Уизли? Нам это на руку, — едва успевает торопливо произнести Кэри за секунду до того, как часть стены рядом со входом с грохотом обваливается, и в комнату влетает взбешенная Амбридж и ее прихвостни.

— Так-так-так, что это у нас здесь?! — елейно интересуется заместитель директора под одобрительный гогот слизеринцев из инспекционной дружины. С деланным испугом Кэри и близнецы пытаются спрятать «улики», в то время как остальные участники ОД под руководством Поттера и Грейнджер преспокойно покидают комнату через запасной выход.

* * *

Быть фениксом Северуса Снейпа, значит хранить секреты Северуса Снейпа, а потому Кэролайн давно уже пришлось освоить окклюменцию, так что к моменту допроса у Амбридж она вполне способна сопротивляться действию Сыворотки Правды. Помогает этому и не совсем обычная реакция ее тела на зелья. И к их общей удаче, Амбридж начинает допрос именно с нее.

— Вы ведь не думали, что все проделки Уизли их ума дело? Гриффиндорцы может и великие храбрецы, но с мозгами, уж простите, им не повезло, — в лучших традициях слизеринцев вещает Кэри, и к счастью, близнецам хватает ума пропустить эту реплику мимо ушей. — Они отличные исполнители, но...

* * *

— Северус, вы принесли сыворотку?! — взвизгивает Амбридж, стоит зельевару показаться в дверном проеме.

Мгновением раньше Кэри, допив едва подкрашенную остатками чая Сыворотку Правды, в очередной раз выдала совершенно не ту историю, которую хотелось услышать министерской жабе.

Северус бросает нечитаемый взгляд на Кэри, в уголках глаз которой слишком уж, на его взгляд, очевидно плещется задорное веселье, и нарочито медленно поворачивается к взбешенной Амбридж.

— Вы израсходовали все мои запасы, поэтому всё, чем я могу вам помочь, так это дать Успокоительное, — отчеканив каждое слово, он резко разворачивается на пятках и в мгновение покидает кабинет заместителя директора, прежде чем она успевает возмутиться дерзостью его ответа.

Амбридж ничего не остается кроме, как отпустить «бессовестных нарушителей спокойствия», сняв по двадцать баллов с каждого и назначив неделю отработок у Филча. Могло быть и хуже. Куда как хуже.

* * *

— Северус, пожалуйста, не спрашивай меня ничего. Во мне почти два стакана чистейшей сыворотки правды, и у меня совсем не осталось сил ей сопротивляться, — устало произносит Кэри, опускаясь в любимое кресло у камина.

— Разве я могу упустить такую возможность? — усмехается он в ответ, но продолжает неожиданно серьезно. — Я задам только один вопрос. Почему я? Почему ты рассказала всё мне?

— Сначала просто не хотела, чтобы ты чувствовал себя виноватым. А потом… — она тяжело вздыхает и откидывает голову на спинку кресла, — потом, наверное, просто осознала, что доверяю тебе. И знаешь, я бы ответила на этот вопрос и без Сыворотки, так что ты бестолково использовал свой шанс.

* * *

— Я рад, что ты приглядываешь за этими остолопами, — шепчет Северус спящей Кэри, аккуратно укладывая ее в постель и укрывая легким одеялом. — Только будь осторожна.

* * *

Тем утром, когда Гарри Поттер «видит» Сириуса в Отделе тайн и пытается связаться с Дамблдором, Северус Снейп совершенно случайно сталкивается с Кэри и близнецами Уизли в коридоре второго этажа.

— Мисс Биди, — в его голосе яд, неожиданно ранящий слишком сильно. И даже знание, что этот яд всего лишь для отвода глаз, не спасает от боли. Просто она слишком отвыкла от этого. Просто она слишком привыкла к другому, — ладно гриффиндорцы с их неуёмной страстью к приключениям, но вы-то почему всегда оказываетесь втянутыми в какие-то авантюры с участием Поттера?

Кэри слегка кивает, показывая, что поняла намек.

* * *

Как бы дети не тренировались, они все же остаются детьми, когда им приходится играть по правилам взрослой войны.

Мадам Помфри в панике осматривает Кэролайн Биди снова и снова. Она никак не может обнаружить рану, из которой непрерывным потоком льется горячими струйками алая кровь. Со слов Люпина, который принес бессознательную девушку в больничное крыло, ей в спину ударило какое-то невербальное заклятие, брошенное Рудольфусом Лейстренджем.

Но на спине Кэри нет никаких ран, а кровь багровыми разводами продолжает пропитывать белоснежные простыни с эмблемой Хогвартса, аккуратно вышитой в углу заботливыми домовиками.

* * *

Северус влетает в больничное крыло.

— Идиоты! Все вон отсюда! — он бросает полный ярости взгляд на колдомедика, которая, судя по всему, вознамерилась проигнорировать приказ, и она все-таки неохотно покидает больничное крыло следом за остальными.

Сняв Маскирующие Чары, Северус обнаруживает три ужасные рваные раны, проходящие через всю спину Кэролайн, начинаясь прямо под крыльями. Трясущимися руками, проклиная самого себя и тот день, когда позволил Рудольфусу выучить изобретенное им заклинание, он водит палочкой над ранами и яростно шепчет контрзаклятие.

Когда кровотечение, наконец, останавливается, Северус рискует привести Кэролайн в сознание.

— Ты можешь вылечить себя, как лечишь меня? — и в его словах такая надежда, что Кэри просто не может промолчать. Несмотря на боль. Несмотря на пляшущие темные пятна в глазах. Несмотря на то, что это совершенно невозможно.

— Спой мне…

И она встает, цепляясь тонкими пальцами за мантию Северуса, чтобы не упасть от слабости, которая океаном усталости плещется в ее теле. А Северус тихо, в самое ухо Кэри, поет ту же мелодию, которую слышит каждый раз, когда его окутывает теплый свет и умиротворяющий покой, которые ему дарит его феникс. Его безрассудный, добрый маленький феникс, которого он едва не потерял.

* * *

Профессор МакГонагалл, влетевшая в больничное крыло, проигнорировав странное предупреждение Поппи, даже не сразу понимает, что она видит. Она видит девушку, которую с необычайной нежностью удерживает в своих объятьях Северус Снейп. Она видит, как раны, достающие, кажется, до самых ее костей, затягиваются сами собой. Она видит искристо-огненные крылья, которые аккуратными полумесяцами огибают хрупкие плечи. Она видит свет, которым заполнено все пространство между ширмами… Когда девушка поворачивается, все еще мягко поддерживаемая Северусом, профессор МакГонагалл наконец понимает, чьим патронусом был феникс, предупредивший ее сегодня. Больше она не понимает ничего.

* * *

— Минерва, полагаю, без объяснений ты меня не отпустишь...

— Нас, — едва слышно поправляет Северуса засыпающая на его руках Кэри.

— Нас. И хватит сопротивляться действию зелий, спи уже, — он едва ли отдает себе отчет в том, что его голос становится чуть резче, когда он поднимает голову и обращается к декану Гриффиндора. — Минерва, приходите сегодня вечером в мою комнату. Сейчас не подходящее время и не подходящее место для этой истории.

Профессор МакГонагалл даже не пытается понять, что из всего этого кажется ей наиболее странным. Она просто решает дождаться вечера и объяснений Северуса. Она просто смотрит на спину удаляющегося Пожирателя Смерти и думает о девушке, что так доверчиво прижалась к его груди.

* * *

Когда Минерва МакГонагалл спускается в подземелья и, назвав пароль, оказывается в покоях профессора зельеварения, то хозяина комнат она там не обнаруживает. Зато видит, как Кэролайн Биди в свободной — слишком уж невесомой для климата хогвартских подземелий — рубашке, которая обвивает тонкой полоской ее шею и расходится широкими полосами, пропуская невидимые теперь крылья, сидит за низеньким столиком на ковре и что-то усердно переписывает из книги на длинный пергамент.

— Добрый вечер, мисс Биди, — вежливо приветствует девушку МакГонагалл, но предательское любопытство все-таки прорывается совершенно бестактным вопросом, прежде чем она успевает себя остановить, — что вы здесь делаете?

Кэролайн поднимает медовые с маленькими точками-искорками глаза, и в них читается удивление, словно это не самый логичный вопрос в подобной ситуации.

— Пишу эссэ по трансфигурации? — то ли спрашивает, то ли все-таки просто отвечает она и, дописав предложение до конца, откладывает свиток в сторону.

— А где Севе… я хотела сказать профессор Снейп? — как можно более нейтрально интересуется профессор МакГонагалл, и Кэри на секунду замирает, словно этот вопрос причиняет ей боль, но уже через мгновение легко качает головой и мягко улыбается.

— Думаю, он скоро вернется.

Дверь открывается буквально через минуту, и почти одновременно с этим движением маленьким вихрем проносится мимо Минервы девушка-феникс и без слов обнимает вошедшего.

— Тихо, тихо — ничего со мной страшного не случилось, а ты еще слишком слаба, чтобы заботиться о чьем-то здоровье, кроме собственного, — Северус аккуратно отстраняет ее руки и мягко, почти болезненно нежно, проводит костяшками пальцев по ее щеке.

— Но… — пытается протестовать Кэри, на что Северус лишь улыбается и щелкает ее легонько пальцами по кончику носа.

— Никаких «но».

Минерва сидит в кресле и пытается понять, откуда в этом мрачном человеке нежности нерастраченный океан, и как этой маленькой девочке удалось заставить его выплеснуться. Она заготовила речь о том, как все это неправильно, но теперь уверена, что не сможет произнести и слова, потому что, глядя на них, она думает как раз обратное.

* * *

— Прежде чем Северус расскажет историю целиком, я хочу, чтобы вы оба понимали, что все это значит для меня, — говорит Кэри, и голос ее звучит удивительно звонко в гулкой тишине подземелий.

Она достает палочку и, уткнувшись лбом куда-то в шею Северуса, вцепившись пальцами в плотную ткань мантии на его спине, закрывает глаза и шепчет: «Expecto patronum». Из ее палочки вырывается два потока — серебристый и черный — закручиваются в спираль и формируют фигуру черного ворона, на крыльях и в глазах которого искрится серебро. Он кажется почти материальным, сделанным не из потока магии, а из плоти.

«Он не знал», — мелькает в голове у Минервы, когда она, оторвавшись от созерцания удивительного создания, поднимает взгляд на Северуса. В его глазах — буря.

— Какое воспоминание? — только и может выговорить он.

— Не воспоминание — мгновение. Это, — и сердце маленькое колотится бешено громче собственного о его грудную клетку.

* * *

— Простите, профессор МакГонагалл, я, кажется, не смогу сегодня дописать эссэ, — сонно зевая, извиняется Кэри и садится на диван рядом с Северусом, опуская голову ему на колени. Декан Гриффиндора внимательно слушает историю человека, которого, как ей казалось, она знает даже слишком хорошо, а, оказалось, не знает вовсе, и завороженно смотрит, как он пропускает сквозь огненные пряди свои тонкие бледные пальцы.

«Кто ты такая, девочка, чтобы так мирно спать на коленях Северуса Снейпа?», — думает она, а сердце отчего-то наполняется теплом.

— Я никому не расскажу, даже директору, — сухо произносит Минерва, когда история доходит до своего логического завершения. Она встает и резко развернувшись, выходит из комнаты, едва сдерживая подступающие слезы. Чертова старческая сентиментальность.

* * *

Это первое лето, когда Кэри не возвращается в холодную одинокую пустоту своего дома в Плимуте, а снимает домик в Хогсмиде. Она много гуляет, много поет и читает, сидя в развилке дуба, ветвь которого проходит прямо под окном ее спальни, словно обнимая аккуратный домик. Видится она и с Северусом, но об этом, конечно же, никто не догадывается. Кроме разве что профессора МакГонагалл, которая и сама частенько навещает Кэри и непременно приносит с собой какой-нибудь гостинец от домовиков Хогвартса. Кэри любит такие дни. Тогда она чувствует себя в этом коттедже по-настоящему дома. Тогда она чувствует себя по-настоящему живой.

* * *

Однажды, в конце июля к ней на порог заявляются близнецы Уизли и, ничего не объяснив, утаскивают ее в маггловский Лондон. Спустя несколько минут блужданий с завязанными глазами, она оказывается в старом пыльном доме, который, как выясняется позже, является резиденцией Ордена Феникса. Больше половины людей она видит впервые.

Им нужен кто-то на замену Наземникуса Флетчера, которому они не доверяют — понимает Кэри из сбивчивых объяснений Гермионы Грейнджер. Настороженные взгляды вокруг говорят ярче слов — ей тоже не слишком-то доверяют, но выбора у них не остается — за нее поручилось пятеро членов Ордена, а это гораздо больше, чем имеется у кого-то еще.

— Место с Грюмом самое опасное, пусть летит с Джорджем. Место Наземникуса займу я, — предлагает Люпин, который явно не в восторге от идеи рисковать жизнью еще одного студента, пускай даже и ради спасения Гарри Поттера.

— Ты должен быть собой: Темный Лорд... —рявкает Грюм, но Ремус не дает ему договорить.

— Она же даже не состоит в Ордене! Аластор, она еще ребенок! И в отличие от остальных этот путь даже не выбирала, — в столовой повисает зловещее молчание, а мерный стук часов превращается для каждого из присутствующих в барабанный бой, сопровождающий заключенных на эшафот.

* * *

У Кэри шумит в ушах от того с какой скоростью развиваются события, ей хочется чтобы ее кто-то обнял, сказал, что все будет хорошо, и даже не важно как оно там будет на самом деле. Она давным-давно повзрослела и привыкла к самостоятельной жизни, она привыкла к своему одиночеству и всему, что идет с ним в комплекте, и уж конечно она привыкла нести ответственность за свои решения, но никогда еще выбор не давался ей так трудно.

Она понимает — этот момент, путь, что она выберет, изменит не только ее жизнь. На секунду, на мгновение пока ее веки закрыты, она снова видит подернутые пеленой глаза Северуса. Тот день, в начале июля, когда он вернулся с собрания Пожирателей серьезно раненный, почти сломленный физически и морально… И она понимает, больше она не позволит ему сражаться в одиночку за их будущее. И она соглашается.

* * *

Сердце Кэри отчаянно ускоряется, стучит непозволительно громко, когда она замечает зеленый луч, тянущийся в сторону Аластора Грюма. Она пытается отразить заклинание, изменить траекторию полета, сделать хоть что-нибудь, но в итоге лишь соскальзывает с метлы, падая вместе с телом бывшего аврора в чернильную пустоту июльской ночи. Двое Пожирателей пикируют следом за ней, уверенные в том, что преследуют настоящего Поттера.

Она не видит этого, но догадывается, что кто-то — возможно Билл и Флер, которые летели ближе всего — отвлекает ее преследователей.

Только в нескольких метрах от земли, когда она уверена, что ее уже потеряли из виду, Кэри пытается раскрыть крылья, чтобы смягчить падение: для полета они еще не пригодны — это она понимает с кристальной ясностью. И в тот момент, когда ей кажется, что она непременно разобьется, активируется портал. К несчастью, срабатывает он недостаточно быстро…

Последнее, что она помнит — глухой удар головой о деревянный пол. И мир, распадаясь на части, проваливается в абсолютную темноту.

* * *

Она приходит в себя от выворачивающего внутренности наизнанку ощущения парной трансгрессии. Артур Уизли, который поддерживает ее за локоть, судя по всему, перенес ее в Нору, которая являлась финальной точкой. Перед ее лицом, болезненно близко возникает Ремус Люпин, который приставляет палочку к ее шее, но тут же бессильно опускает ее, не зная о чем спросить.

— Кем был патронус, предупредивший нас о приходе Амбридж? — спрашивает Фред шепотом.

— Феникс… — все еще цепляясь за руку Артура, одними губами отвечает Кэри, и сквозь тупую головную боль в ее сознание проникает слившийся в один облегченный выдох, сопровождающий уверенный кивок Фреда.

И тут ей на глаза попадается раненный Джордж. До ее затуманенного разума никак не может дойти, почему никто даже не пытается ему помочь. Она с трудом делает шаг в сторону дивана.

— Выйдите все из комнаты, — всего лишь шелест, теряющийся в шуме нарастающего спора. Она прочищает горло, хватается за чье-то плечо, и кричит уже изо всех сил. — Все вон из комнаты, я могу ему помочь!

Почувствовав что-то в ее голосе, члены Ордена подчиняются. Последней выходит Молли Уизли, подозрительно косясь на девушку. Кэри накладывает Заклинание Конфиденциальности, отбрасывает раздраженно палочку и садится на краешек дивана, на котором лежит Джордж. У нее в глазах стоят слезы. От боли, от осознания того насколько близко прошла смерть, от зеленой вспышки света, отпечатавшейся где-то глубоко на внутренней стороне век. Джордж что-то говорит, но она даже не слышит его, и, когда он тянется рукой к ее щеке, ей едва удается не отшатнуться. Она мягко останавливает его, вытирает неловко пальцами слезы и прикладывает ладошки к кровоточащей ране, отчего Джордж неосознанно вздрагивает.

— Вульнера Санентур, — пускает заклинание прямо сквозь пальцы, и, закрыв глаза, чтобы голова кружилась не так сильно, поёт.

Из последних сил Кэри отменяет заклинание, удерживающее всех любопытствующих в коридоре, и вместе с тем, как открывается дверь, падает на мохнатый ковер, неизбежно пачкая его кровью, которой измазаны ее руки. Она видит Артура и Молли Уизли, испуганно бросающихся к своему сыну и, уже окунаясь во тьму, слышит хлопок аппарации.

* * *

— Какого лешего здесь делает мисс Биди? — Северусу едва удается сдерживаться, не броситься, не окружить кольцом запрещенных рук единственного человека, ради которого еще хочется выжить. Такую храбрую, такую хрупкую.

— Фениксом подрабатываю, только вот крылья жутко отлежала, — невнятно бормочет Кэри и пытается отмахнуться от нелепых темных пятен, назойливо мельтешащих перед глазами.

— Никто, что ли, не в состоянии оказать медицинскую помощь, если студентке приходится доводить себя до подобного состояния, чтобы выполнить вашу работу? — в воцарившейся тишине никто даже не рискует заметить, что такие раны, как у Джорджа, в обычную медицинскую помощь не входят. И вообще, едва ли поддаются лечению. — Освободите комнату, Джордж останься.

Когда все уходят, Северус сгребает Кэри в охапку, укладывает аккуратно на диван, с которого только что встал ошеломленный своим излечением Джордж. Накладывает усиленные Чары Конфиденциальности, смывает кровь с бледных — Мерлин, слишком уж бледных! — рук и заправляет за ухо темно-бордовую прядку, слипшуюся от запекшейся крови и пота.

— Вы ведь уже сложили два и два? — сухо спрашивает Северус, не отрывая взгляда от болезненно-бледного лица девушки.

Джордж кивает: они с Фредом давно уже догадывались, а сегодняшний фрагмент паззла стал последним. Северус берет его руку и касается ею мягких невидимых перьев за спиной Кэри. Уизли понимает, что удивлен не так сильно, как мог бы быть.

— Она гораздо более хрупкая, чем стремится показать. Я не смогу защищать ее в течение какого-то времени, поэтому безопаснее всего будет оставить ее здесь, в Норе, раз уж все так получилось. Головой мне за нее отвечаете. Знает только профессор МакГонагалл, теперь еще вы. Больше никто не должен, иначе ее захотят использовать в своих целях, а я готов всё отдать, чтобы она только пережила эту чертову войну.

Джордж молчит, Джордж переворачивает мир с головы на ноги, Джордж думает, как рассказать обо всем Фреду: потому что догадываться — это одно, а знать, что профессор Снейп способен так переживать за кого-то — совсем другое.

* * *

Когда Кэри просыпается, на улице уже глухая ночь. Она встает, кутаясь в нелепый клетчатый плед и комкая записку, написанную мелким неровным почерком, и подходит к окну. Она не чувствует магии, только острую боль у основания крыльев, ноющую пустоту внутри и металлический привкус крови на языке. Она открывает окно и выдыхает в холодный воздух облачко пара. Бессердечные звезды горят, как и прежде, а она чувствует себя обугленной покореженной кометой, затерявшейся на задворках Солнечной системы.

— Холодно? — спрашивают в унисон два голоса и Кэри невольно вздрагивает.

— Нет, просто неправильно, — отвечает она после небольшой заминки и отстраненно пожимает плечами.

"Неправильно, невыносимо, невозможно", — мрачно подбирает синонимы Кэри, едва сдерживая слезы, и, резко развернувшись, в несколько шагов преодолевает расстояние до камина, бросает с какой-то отчаянной безысходностью измятую записку в огонь и смотрит, как она, выгибаясь на изломах, растворяется в языках пламени.

— Мы тебе чистой одежды принесли — твоя вся в крови… — бодро говорит Фред.

— Ванная на втором этаже…

— Свободных спален нет, так что ты живешь с нами — мы тебе одну кровать уступим...

Кэри удивленно смотрит на них, так привычно заканчивающих предложения друг за друга и улыбающихся. Неужели они не боятся? Северус написал, что рассказал все в общих чертах Джорджу, но…

— Что произошло? — спрашивает она, чтобы разбить неловкое молчание.

— Снейп был очень зол, — авторитетно заявляет Фред, а Кэри никак не может понять, почему этот факт его так веселит.

— На меня? — зачем-то уточняет она, все еще размышляя о странном поведении братьев.

— Да нет, ты, пожалуй, единственная на кого он не злился. Если подумать, досталось-то всем вполне справедливо: мы были в таком шоке от того, что ты вылечила Джорджа, что кроме Ремуса никто даже не попытался тебе помочь, когда ты отключилась.

Кэри кивает и, взяв вещи из рук Фреда, идет в душ, а потом поднимается на третий этаж в комнату близнецов.

— Вы умеете Маскирующие Чары накладывать? — Джордж заинтересованно кивает, а Фред только самоуверенно хмыкает. — Тогда сначала снимите мои, они все равно едва держатся. И выключите свет — лучше вам знать, с чем имеете дело.

Она остается только в длинной черной майке с инициалом «Д», в которой на спине прорезано две длинные вертикальные полосы, и Фред снимает чары.

* * *

Дни в Норе текут мирно: уходит и приходит Артур, проворно орудует на кухне Молли, сумасшедшим бладжером носится по дому Джинни, и, словно в противовес ее веселью, задумчиво и печально бродит по саду Гарри и о чем-то вечно спорят Гермиона и Рон. Кэри смотрит на эту шумную семью и понимает, что ей с ними неуютно. Хорошо, но все равно как-то неправильно. Она не привыкла к такому количеству людей, к такому количеству внимания и искренней заботы, приносящей сейчас только острое чувство собственной зависимости и бесполезности. Слишком медленно возвращается магия, слишком быстро тускнеют воспоминания. Слишком больно не получать вестей. И слишком страшно, что в один из дней от всей этой доброты и заботы из далекого-далекого детства, вспомнится что-то, чего ни в коем случае вспоминать нельзя.

* * *

Однажды она сидит на окне и читает найденную на чердаке книгу, когда к ней подходит Гермиона.

— Так вы вместе? — туманно спрашивает она, оперевшись локтями о деревянный слегка скошенный подоконник, а до Кэри даже не сразу доходит смысл ее вопроса.

Ей очень хочется вместо ответа показать Гермионе своего патронуса, разделить с ней свои опасения и тревоги. Но она просто не может себе этого позволить, да и Гермионе это вряд ли, на самом деле, нужно. Поэтому Кэри только рисует на своем лице искреннее удивление и, вспомнив многозначительные взгляды миссис Уизли на свитера и майки близнецов, сменяющие друг друга в качестве ее домашней одежды, говорит первое что приходит в голову, хотя и сама прекрасно понимает, что умница Гермиона обо всем догадается рано или поздно. И Кэри уповает только на то, чтобы этого "поздно" было достаточно для того, чтобы война успела закончиться.

— Нет, что ты! Фред и Джордж — только друзья, — и тут же утыкается обратно в книжку, поэтому не видит странного взгляда, которым Гермиона буравит ее несколько секунд, перед тем как уйти.

* * *

— Министерство пало. Скримджер убит. Они уже близко.

Кэри уже закручивает в вихре аппарации, когда ее за руки хватают Фред и Джордж, и она только отчаянно надеется, что никого из них не расщепит — она слишком давно не пользовалась такой сложной магией, а в крови алкоголь и слишком много адреналина. Когда они оказываются на пороге ее поместья в Плимуте, Кэри растерянно смотрит на близнецов и пытается справиться с волной затопившего ее облегчения при мысли, что никто из них не пострадал из-за своей глупой выходки. Она уже почти собирается спросить, что они вообще творят, когда...

— Он сказал нам защищать тебя, — и эта нелепая серьезность в голосе Джорджа решает всё.

* * *

Фред отправляет родителям патронуса, чтобы сообщить, что они в порядке и узнать новости, однако, по просьбе Кэри место их нынешнего пребывания не называет.

Кэри тем временем вырывает из правого крыла небольшое нежно-желтое перо, опускает его в конверт и вручает сероглазому ворону, который мгновением раньше возник черным вихрем на конце ее палочки.

— Отдашь его, когда убедишься, что он один, — ворон смотрит ей прямо в глаза еще какое-то мгновение и вылетает в раскрытое окно, оставляя за собой едва заметный шлейф черного тумана.

— Ты отправила письмо с патронусом?! — в унисон восхищаются близнецы.

— Ваша способность удивляться даже самым простым вещам меня просто поражает. Неужели вы никак не привыкните к тому, что с моими способностями вообще творится полная неразбериха?

На это они только неловко хмыкают и синхронно пожимают плечами.

* * *

Поздно ночью приходит ответ:

— Не суйся в Хогвартс в следующем году.

* * *

И она не суется. Помогает близнецам в лавке, подрабатывает в больнице имени Святого Мунго, читает учебники за седьмой курс и старается не думать о новостях, которые бодрым голосом Ли Джордана из настольного приемника каждое утро разрушают последние крупицы надежды на возможное «завтра». И только по ночам она позволяет себе не сдерживать слезы, которые испаряются, так и не успев скатиться по горячим щекам.

* * *

Когда патронус Артура Уизли приносит известие об осаде Хогвартса, близнецы не раздумывая ни секунды, закидывают в рюкзак бомбы-вонючки, дымовые ботинки, заводных летучих тараканов и прочую ерунду, для которой каким-то невероятным образом они умудряются буквально на ходу придумать применение в будущей битве. Кэри скорее по привычке судорожно сжимает в правой руке совершенно теперь ненужную ей палочку, и, схватившись за руку Фреда, закрывает глаза. Они аппарируют в подсобку «Сладкого королевства», откуда знакомым проходом пробираются в Хогвартс.

Кэри понимает даже слишком отчетливо — сегодня все закончится. Так или иначе. И она обещает себе, что не станет отсиживаться, пока все, кого она знает, сражаются. Пока сражается Северус.

* * *

Быстро обнаружив, что от нее гораздо больше пользы в бригаде поддержки, Кэри присоединяется к мадам Помфри и они в наскоро адаптированном под военные условия больничном крыле помогают раненным. К своему искреннему удивлению Кэри обнаруживает, что Пожиратели Смерти гораздо чаще убивающего проклятия в сражении используют другие заклинания. Заклинания, последствие большинства которых она может вылечить буквально за пару минут. И она лечит и отчаянно надеется, что никто из Пожирателей не заметит, что сражается с теми же людьми снова и снова, и зеленые вспышки не заполнят коридоры Хогвартса.

Когда Темный Лорд объявляет часовую передышку, Кэри пытается найти хотя бы кого-нибудь, кто видел профессора Снейпа, но в ее сторону при упоминании его имени звучат лишь холодные обвинения. И как она могла забыть?! Ведь для всех он — предатель и убийца. И кроме неё после смерти Дамблдора только близнецы Уизли догадываются о его истинной роли во всей этой фантасмагории.

* * *

Углубившись в свои тревожные мысли, Кэри в каком-то раскореженном заклинанием проходе сталкивается с Гермионой Грейнджер.

— Где Северус? — спрашивает она, уже ни на что особенно не надеясь.

Гермиона на мгновение замирает и в глазах ее появляется понимание, а вместе с ним и болезненное сочувствие, от которого Кэри чувствует, что ее желудок готов вывернуться наизнанку.

— Прости, он в Визжащей хижине. Мы ничем не могли ему помочь, — коротко отвечает она и убегает в направлении центральной лестницы. И только безмолвные стены и покалеченные каменные статуи видят, как Кэри разбегается и с протяжным криком взлетает, превращаясь в феникса и растворяясь в ослепительно-яркой огненной вспышке.

* * *

Северус Снейп открывает глаза. Все тело безбожно болит, но он чувствует себя подозрительно живым, хотя еще мгновение назад умирал в жуткой агонии от кровопотери и растворенного в крови яда. Он с трудом открывает глаза и пытается сфокусировать взгляд: он все еще сидит, прислонившись спиной к неровным деревянным стенам Кричащей Хижины, все еще чувствует на своих щеках горячие слезы вперемешку с собственными и почти слышит, растворенное в окружающем воздухе прощание. А в руках горсткой пепла лежит его теперь уже невозможное будущее. И пусть он знает, что проиграл, это не имеет никакого значения, потому что Кэри выиграла эту войну за него. И теперь все, что ему остается — отчаянно верить в легенды, которые гласят, что фениксы всегда возрождаются из пепла. И он верит. За двоих.