Добрый и Злой (джен)

— Не бойся, маленькая, — ласково приговаривал Добрый. — Сейчас я тебя освобожу.

Мышь — а вернее, мышонок, совсем еще кроха, не больше его пальца — испуганно поблескивала черными глазами-бусинками. Добрый прикинул, как освободить ее, не навредив и не причинив боли — бедняжке и так досталось — и взялся за мышеловку.

— Эй! Ты чего делаешь-то?

Здоровенный взлохмаченный парень с возмущением смотрел на него.

— Она в ловушку угодила, — объяснил Добрый. — Если не помочь, то умрет.

— Дурной совсем, что ли — тварюку эту выпускать?

— Не говори так грубо… — но закончить он не успел.

— И этот парень в одиночку тебя так отделал, что у тебя две недели синяки сходили? — с веселым изумлением спросил Злой.

Они сидели на скамейке в старом парке, где часто играли детьми, задолго до того, как один из них попал в Университет Светлого Волшебства, а другой — в Академию Темных Искусств.

— Да, — Добрый поморщился, вспоминая.

— Хорош! Ему б не на ферме сено таскать, а в стражу градоправителя!..

— А тебе бы все насмешничать, — обиделся Добрый.

— Не дуйся, — Злой развел руками, мол, сдаюсь. — Так о чем ты хотел поговорить?

Добрый помялся — видно, неловко было.

— Я не понимаю… Почему этот парень так поступил? Я потом спрашивал у друзей, они тоже не понимают. И когда я утешал детей… Мама одного из них как налетит! Накричала, выбросила конфету, которую я дал малышу. А мальчик, учебники которого я склеил, сразу же выкинул их! Почему?

— Не понимаешь, значит? — сочувственно и в то же время как-то снисходительно посмотрел на него Злой. — Всему-то тебя учить приходится. Что в детстве, когда по двору бегали и рогатки мастерили, что сейчас… Вот скажи, зачем ты с этими несчастными учебниками возился, время тратил?

— Как зачем? Мальчику учиться надо!

— Чудно, — покивал Злой. — А год издания ты посмотрел? Сорок лет назад выпустили, информация устарела! Такими книгами уже никто не пользуется. Если совесть не позволяла это старье оставить разорванным, отнес бы в макулатуру, все больше пользы.

Добрый приуныл. Слышал ведь, что Волшебгиз издал новые учебники. И как не вспомнил?..

— Рвать книги все равно нехорошо, — пробубнил он.

— Мне можно, я ведь злой! Так, второй пункт. Мама. Во-первых, она могла испугаться, что ребенка похитят. И такое случается. Шоколадом сманивают, обещаниями котенка или щенка показать… На тебе ведь не написано, что ты добрый? Впрочем, даже если бы и было написано, откуда ей знать, что это правда?.. Во-вторых, ребенку-то конфеты можно? А то бывают болезни…

Добрый пристыженно молчал.

— Ну и, наконец, третье. Мыши. Напомни, мыши — они кто?

— Животные, — несколько удивленно ответил Добрый. — Класс млекопитающие, отряд грызуны, семейство мышиные… Если не ошибаюсь, это была обычная полевка.

— Молодец, — одобрительно покивал Злой. — Биологию ты знаешь. Но я не об этом спрашивал. В ненаучном смысле, для того парня — мышь кто?

— Э-э-э…

— Вредитель! Мыши — вредители. Грызут зерно, разносят болезни. С ними борются. А тут ты со спасательными намерениями. Избить за попытку выпустить мышь — даже по моему мнению, чересчур, но для простого парня с городской окраины, всю жизнь вкалывающего на ферме, который дипломатии не обучен и привык все вопросы решать силой…

Добрый спрятал лицо в ладонях.

— Почему же нам этого не объясняют наставники? — жалобно произнес он. — Они говорят: «Спасайте жизни, творите добро, помогайте людям», но…

— Я в принципах воспитания добрых волшебников не разбираюсь, да мне оно и по статусу не положено, — перебил Злой, — но разве никогда не звучало «Думай, что делаешь», или «Помни о последствиях», или что-то в этом роде?

Добрый нахмурился, припоминая, а потом вздохнул.

— Звучало.

— Ну вот. Странно, конечно, что не разбирали на конкретных примерах. Может, сочли, что вы своим умом до всего дойдете?.. В общем, запомни на всю жизнь: думай, что делаешь. Для вас, добрых, это даже важнее, чем для нас. Если злое намерение на пользу человеку вдруг обернется — нестрашно, сколько раз уже такое бывало, новую гадость придумать недолго. Да нам и добрые дела время от времени творить разрешают, главное, чтоб по мелочи… А вот исправить случайно причиненный вред — задача та еще. Не всегда выходит. Слышал, что Дурандарте, Волшебник-Сказочник учинил?

— Так, краем уха… Нам не объявляли…

Злой сокрушенно покачал головой.

— Краем уха, надо же… О таких историях на всех углах говорить надо, в учебники и пособия немедленно включать, чтобы никто больше подобных ошибок не совершал! Там злодейство вышло — нарочно не придумаешь. А ведь все из добрых побуждений, все для блага человеческого!

— Расскажи, пожалуйста!

— Та-ак, — вздохнул Злой, собираясь с мыслями. — Началось все с того, что Дурандарте решил сочинить пьесу. О любви, конечно же, и о победе добра над злом. А все, написанное им, сбывается — потому на роль персонажей он выбирает живых людей. Не знаю, почему его причислили к добрым волшебникам, ведь это насилие над личностью в чистом виде, самое наше, злодейское…

— Делать их счастливыми? — не понял Добрый.

— Подчинять своей воле. Он пишет, как люди поступают, что чувствуют — а они и сопротивляться-то не могут. И ведь никого не спрашивает, хочет ли человек таким образом счастье получить... Вот и на этот раз не спросил. А на роль персонажей выбрал серендиппского короля и его окружение.

— Серендипп? То королевство возле гор?

— Оно самое. Король — Дерамо его звали — был холост, только-только начал задумываться о свадьбе. Тут в дело и вмешался Дурандарте. Король хотел, чтобы будущая жена искренне любила его, а как понять, правду о своих чувствах она говорит или нет? Вот Дурандарте и сотворил истукана, который смеется, если рядом с ним лгут. А внешне истукан этот был вылитый первый министр Тарталья. Кроме того, он поведал Дерамо о заклинании, которое позволяет вселиться в чужое тело. Но это свою роль позже сыграло.

Созвали во дворец девиц брачного возраста, причем не со знати начали, а с простых горожанок. Заходят они по одной, говорят о своих нежных чувствах к королю — а истукан улыбается. Так и ушли все ни с чем.

Может, и была среди них хоть одна, которая не лгала, мне это неведомо. Но министр Тарталья спрятал волшебного истукана и сам занял его место. Он хотел видеть королевой свою дочь Клариче, вот и расчищал ей дорогу. А Клариче любила Леандра, сына второго министра, и вовсе не собиралась замуж за Дерамо. Хотя был этот Леандр не лучшим объектом для любви: инфантилен, вспыльчив, глуповат… Оно бы ничего, с умной женой, которая его бы надежно под каблук загнала, не пропал, а Клариче умна была — только любовь ей глаза застила до дурости. Вызнала она как-то, что отец изображает истукана, и сговорилась с Леандром. Он незаметно подобрался к Тарталье и пощекотал под коленом кончиком шпаги, когда Клариче рассказывала Дерамо о своей любви. Занятный способ вызвать смех, конечно… но сработало.

Следующей к королю пришла сестра Леандра, Анджела. Тарталья был влюблен в нее и просил не ходить на прием, да она и сама не хотела, хоть и любила Дерамо — очень уж сердилась на проверку чувств истуканом, считала, что это унижает. Но отец все-таки уговорил ее.

Кто знает, влюбился бы в Анджелу король, если бы не магия. Может, да. Может, нет. Остается только гадать. Но сколько бы ни смеялся Тарталья, Дерамо внимания не обращал, а потом и вовсе велел разбить истукана.

А после свадьбы устроили охоту. Король хотел извиниться перед Тартальей, что не Клариче выбрал в жены, рассказал о том заклинании, которое ему Дурандарте открыл, и напоказ вселился в тело оленя. Тарталья же вселился в тело самого Дерамо и попытался застрелить оленя, но тот убежал. Тогда он созвал охотников и велел наградить того, кто этого оленя убьет. А Дерамо потом вернулся, переселился в тело Тартальи и договорился со слугой, которого прислал Дурандарте, что тот отнесет королю якобы убитого им оленя. Но Тарталья понял, что его обманывают, и распорядился арестовать себя… ну, то есть, Дерамо в своем теле.

Дерамо тем временем пришел к Дурандарте за помощью, но тот отговорился, мол, ничего не могу поделать, сами кашу заварили — сами и расхлебывайте.

Вот вроде бы добрый волшебник — а так врет и лицемерит, что и мне поучиться не грех!.. Но ладно, не о нем сейчас речь.

Слуга Дурандарте и Леандр помогли Дерамо проникнуть во дворец. Там он разыскал Анджелу и все ей рассказал. Тарталья попытался вмешаться, позвал солдат — но стража, сбитая с толку происходящим, послушалась королеву, которая вступилась за мужа.

В итоге они вернули свои истинные обличья, Тарталью казнили, Леандр женился на Клариче. Пьеса на этом закончилась, Сказочник устранился, видно, новое принялся сочинять, а герои остались разбираться с последствиями.

Король захандрил. Он с детства знал Тарталью, был очень привязан к нему — и вот как все обернулось. Государственными делами толком не занимался, многое перепоручил бывшему второму министру, — теперь уже первому. Анджела, конечно, обижалась: неприятно ей было, что муж так переживает из-за смерти предателя. Но прошло время, у них родился сын и Дерамо перестал грустить. Зато начались раздоры в семье ее братца. Клариче ждала ребенка, сильно поправилась, подурнела — Леандр стал хаживать налево, таскался все время с приятелями по злачным местам, играл много... А потом и вовсе сбежал из страны — доигрался, видать.

Анджела пыталась Клариче утешать, а та однажды возьми, да и скажи, что отец был прав, когда противился их браку, и лучше б она послушалась и вышла замуж за короля. Подруги разругались, Анджела в расстроенных чувствах кинулась к мужу, а тот честно сказал, что для Клариче оно и вправду было бы лучше, ведь Леандра в Серендиппе теперь разве что тюрьма ждет. Она, разумеется, за брата вступилась, и снова начались в королевской семье раздоры...

Но вскоре стало им не до ссор: по стране пошли бунты. Последние годы выдались неурожайными, налоги повышались, зрело всеобщее недовольство. Из толковых управленцев при дворе и раньше только один Тарталья был. Наживался, конечно, темные делишки проворачивал, но и страна не бедствовала. Сам Дерамо править особо не умел, а бывший второй министр, на которого государственные дела повесили, — бездарь и дурак. Должность он получил за древность и знатность рода, а удержался на ней только потому, что Тарталье был удобен: поддакивал, соглашался, заговоров не плел.

Крестьяне, горожане, знать — все поднялись против власти. Король попытался как-то все исправить, бунты подавить, да поздно было: армия перешла на сторону бунтовщиков. Дерамо с женой и малолетним наследником схватили. Ее — в монастырь какой-то дальний, его — в тюрьму, сына — в замок одного из дворян якобы на воспитание. Ну и уморили всех троих, конечно же. Министра еще раньше казнили. И Леандра тоже: он вернулся, чтобы племянника спасти, а жена его новому правительству и выдала.

— Ужасно!

— Вот и смотри, сколько бед принес Дурандарте. Люди погибли, в стране разруха... Потому и говорю: думай, что делаешь. Просчитывай, чем сделанное обернуться может.

Добрый надолго задумался.

— Спасибо, — наконец произнес он. — Спасибо, что растолковал.

— Пустяки! — И Злой лукаво улыбнулся, поинтересовавшись: — А больше ты ничего сомнительного в плане полезности не натворил?

— Я в тот день еще улицу подмел, там так грязно было… Это же доброе дело?

— Без сомнений. Бесполезное — но доброе.

— Почему же бесполезное?

— Потому что на следующий день там снова будут пыль и мусор. Такую проблему надо решать с другого конца. Почему на улицах грязно? Горожане постоянно мусорят, или дворников не хватает, или они ленятся убирать, а их начальники смотрят на это сквозь пальцы. Значит, надо вводить штрафы за намеренное загрязнение улиц, нанимать больше дворников и обеспечивать их метлами, а ленивых увольнять, воспитывать детей в уважении к их труду и приучать к аккуратности. Ну и все такое прочее…

— Спасибо, — повторил Добрый. — Я учту все, что ты сказал, — и встал со скамейки, собираясь уходить.

— Обращайся! — беззаботно махнул рукой Злой.

— Смотри, приму все за чистую монету и буду регулярно за советами приходить. — Слова прозвучали лишь отчасти шутливо.

— Приходи, — Злой помедлил, повел плечом — и легко улыбнулся. — Если надумаешь, конечно.