Горький осадок прошлого (гет)

Решительность, зародившаяся в Северусе, выпрямила его плечи и дыхание и на мгновение успокоила трепещущее сердце. Откровенный разговор, которого он опасался долгие годы, оставлявший давно назревшие вопросы без ответов, наконец, настал. Изображение Дамблдора, на которое при встрече так нежно и болезненно смотрела Эмили, зашевелилось. Непринужденная улыбка бывшего директора исчезла, глаза потухли, прикрывшись тенью густых, не лишенных седины бровей. Снейп холодно кивнул профессору головой, заложив руки за спину. Дамблдор, точнее, его искусно написанный портрет, взбодрился и начал мягко расспрашивать Северуса обо всем, за исключением событий, связанных с его преемницей.

— Эмили приехала, — сухо произнес Северус, бесцеремонно забыв обо всем, что говорил Альбус мгновение назад, — вы, должно быть, успели это заметить, однако отчего-то не упомянули ни слова о ней. Неужели смерть лишила вас памяти и всех трепетных чувств?

— Друг мой, мои чувства не ваша забота, — Альбус побледнел и не проронил ни слова больше, устремив тревожный взгляд на Северуса.

— Отнюдь, что-то подсказывает мне, что как раз моя. Много лет вы откровенно лгали мне. Я знаю вас слишком хорошо, чтобы понимать: все это далеко не случайность, — Северусу казалось, будто воротник его рубашки непривычно туго сжимает его шею. Несколько раз он одернул его, а потом все же расстегнул верхнюю пуговицу. Неприятное ощущение не исчезло.

— Правда бывает слишком болезненна, оттого неведение становится единственным выходом. Мой вам совет: если не хотите вновь обжечься, не вмешивайтесь в ее жизнь, — с этими словами портрет Дамблдор замер, приобретя прежние очертания. Северус еще несколько минут простоял неподвижно, его мысли путались между собой. Едва приходящий ответ вновь ускользал, теряясь в миллионе сомнений.

— Нет-нет, я чувствую, все должно быть иначе, — тихо бормотал себе под нос Снейп, наливая в хрустальный бокал рубиново-красное вино. Ночь обещала быть длинной и полной тревог.

* * *

Лорд Волан-де-Морт и Пожиратели Смерти сидели за длинным столом, и лишь одно место за ним было по-прежнему пусто. Никто из приспешников не решался заговорить первым, ожидая слов от своего повелителя и боясь разгневать его неосторожным словом. Но Темный Лорд молчал, присматриваясь ко всем и ожидания объяснений. Он слегка усмехнулся, с презрением окинув взглядом каждого присутствующего, но так и не встретился ни с чьим тревожным взглядом.

— Что с Северусом? — он был краток, но этот вопрос заставил вздрогнуть присутствующих и вызвал у них смятение. Голос Темного Лорда звучал спокойно, размеренно, подобно шипению змеи. Чтобы он не произнес, будь то язвительная шутка или редкая похвала, его вид все равно оставался мрачным и пугающим. Волан-де-Морт расслабленно вдыхал влажный и прохладный воздух своими двумя щелями, отдаленно напоминающими нос, но больше похожими на змеиные.

Он походил своим видом на кобру: каждое его движение было плавным, как у змеи, осторожно и бесшумно подползающей к беззащитной жертве, но за этой грациозной медлительностью скрывалась готовность в любой момент напасть — резко и быстро, как кобра, так же убивал и сам Лорд. Заглянув в его глаза, вы никогда не увидите жалости или сострадания, они угасли в нем еще в детве. Жажда власти, превосходство, ярость и даже огонек безумия — вот что вы увидите в его взгляде. Но стоит ли смотреть туда? Ведь говорят, чтобы собака не набросилась на тебя, не стоит смотреть в ее глаза. Со змеями иначе, ей не важно, смотришь ты на нее или нет. Если ты выбран ее жертвой — пути назад нет. Она будет преследовать, пока не добьется своего — мучительно гибели своей запуганной и измотанной жертвы.

Когда-то и из Волан-де-Морта мог выйти прекрасный человек, а не хладнокровный убийца. Однако судьба решила иначе: тяжелое детство и темная магия сделали из возможного гения одержимого жаждой подчинения палача. Как и положено тщеславному человеку, Лорд видит праведность и смысл лишь в собственных решениях и поступках. Он откровенно считает, что виною всех его неудач являются грязнокровки, именно поэтому их уничтожение первостепенно. Впрочем, винить кого-то или что-то, кроме, конечно, себя самого, во всех неурядицах давняя шутка мироздания.

— Милорд, Северус не появлялся сегодня, должно быть, он в Хогвартсе, — переглядываясь с другими, выдавил из себя ответ один из Пожирателей. Вся его поза выдавала какую-то скованность и неестественность движений. Это вызывало некоторое отвращение Темного Лорда, однако отвращение к страху и ничтожности другого порождало ощущение внутреннего превосходства, с которым он взирал на других.

— Глупец! Я знаю, что его не было сегодня. Меня интересует совершенно другое. Кто-нибудь из вас, господа, знает причину отсутствия нашего друга Снейпа? — несмотря на возрастающее напряжение, Темный Лорд сохранял равнодушие. Его огромная змея Нагайна плавно скользила под столом, касаясь своей ледяной кожей ног присутствующих.

— Я знаю почему, мой Лорд! — вскрикнула Беллатриса. На ее лице не было ни доли страха: лукавая улыбка, резкий и горящий безумной решительность взгляд, откинутая на спинку стула рука. Дождавшись одобрительного кивка от своего Господина, Беллатриса продолжила, поправив свои волосы, больше похожие на птичье гнездо. — В Хогвартсе новая преподавательница, ее направили из Министерства магии. Поговаривают, что по личной просьбе чертового старика Альбуса Дамблдора! Даже могила не может его угомонить, — Беллатриса залилась жутким смехом, но умолкла, поймав на себе гневный взгляд Темного Лорда. — Ее зовут Эмили Росс, смазливая особа, так и хотелось расцарапать ее личико, посмотреть в ее полные страхом глаза и в мучениях убить. Я успела понаблюдать за...

— Молчать! — Темный Лорд задумчиво прищурился. — Имя. Повтори ее имя!

— Эмили Росс, милорд.

— Какая невероятная удача! — лицо Темного Лорда просияло улыбкой. Он пожал плечами и засмеялся, повторяя ее имя в разных интонациях. Его приспешники, не понимая сути, хохотали вместе с ним, пока Темному Лорду это не наскучило. — Так какое отношение к ней имеет Снейп?

— Сам Северус говорил мне, что он вынужден за ней следить, и поэтому не отлучается из замка. Но ведь не стоит верить всему, что он говорит... — голос Беллатрисы звучал ниже, а на ее лице застыла маска недоумения и лукавства. Ее левый глаз подергивался, ей непременно хотелось наброситься на кого-нибудь, будто дикому зверю на добычу. Но добычи давно не было. Изнутри ее раздирала жажда наблюдать за страданиями и причинять их.

— Северус никогда не давал нам поводов для сомнений. Он верен мне. Но все же в одном ты права — слепо доверять кому-то нелепая ошибка. Стоит напомнить этой Эмили Росс обо мне и моем возросшем могуществе. Дайте понять, что она не должна мешать Северусу, — Лорд вопрошающе окинул взглядом своих приспешников. Беллатриса вскочила со своего места и устремилась ближе к Темному Лорду. — Позвольте мне, милорд! Удостойте меня наслаждением слышать ее истошные крики! Я сделаю все.

— Беллатриса, неужели она тебе так по нраву? — Волан-де-Морт усмехнулся. — Впрочем, никто не справиться лучше тебя. Однако не перестарайся, она нужна мне живой.

— Но, милорд!

Темный Лорд не произнес ни слова, его горящий взгляд сказал гораздо больше. Беллатриса и еще несколько Пожиратели покинули своего Лорда, направившись в Хогвартс.

* * *

— Черт! — прошипел себе под нос Снейп, по колено провалившись в некое подобие дорожной ямы, залитой неприятной жижей. Последние крупицы его терпения исчезли так же быстро, как холодная грязь влилась в его и без того испачканные и изношенные ботинки. Полуденное солнце слепило Северусу глаза, редко встречающиеся прохожие вызывали у него отвращение своим жалким и потрепанным видом. Между домами проходили узенькие улочки, на одной из которых ему повстречался широкоплечий мужчина, который бесцеремонно толкнул Северуса в плечо, протискиваясь мимо него. Это произошло совершенно случайно, однако Снейп полагал иначе. Проклиная и браня этого мужчину, Дамблдора, солнце и все, что только встречалось ему на пути или возникало в мыслях, он и сам не заметил, как дошел до ветхого дома, местами разваленного, маленького и невзрачного.

— Вот я и дома, — сухо произнес Северус, закашляв от едкого дыма, доносящегося со стороны ткацкой фабрики. Соседей у него давно не было: район, в котором располагался дом, давно считался заброшенным и загрязненным отходами фабрики. Из таких скверных мест люди обычно стараются как можно быстрее съехать, однако Снейпу такая мысль никогда не приходила на ум. Справедливо отметить, что бывает он здесь нечасто, большую часть времени проводя в стенах Хогвартса.

Войдя внутрь, Северус осмотрелся: все неизменно стояло на своих местах, покрывшись толстым слоем пыли и паутиной. Упоминание о пауках вызвало у него ощущение, будто бы он только что выпил стакан прокисшего молока: «Мерзкие твари, особенно вчерашний». С каждой секундой Северус нервничал все сильнее: он не рассчитывал на визит домой. Впопыхах он чудом отыскал новые брюки, схватил какую-то книгу в пурпурном переплете и сделал пару жадных глотков пунша, уже неизвестно сколько стоящего на его журнальном столике и явно забродившего. Переодевшись, Снейп выскочил из дома, хлопнув входной дверью и даже забыв запереть ее на ключ.

Северус нервно прошел несколько кварталов в поисках маггловской лавки чудес, в которую его направил профессор Дамблдор. Эта затея ему откровенно не нравилась, он не желал покидать Хогвартс, однако его положение было таково, что он не имел права отказать. Обойдя еще несколько улиц, Северус окончательно запутался. Он метался с одного места на другое, а нужного адреса нигде не было. Оставался лишь один выход — спросить дорогу. Вокруг Снейпа проходили толпы вечно куда-то спешащих людей, но все они чем-то были ему неприятны: один слишком нахмурил брови, другой, наоборот, уж слишком широко улыбался своей подруге, а третий, проходя мимо, успел уронить несколько раз свой портфель, из которого то и дело вылетали эскизы каких-то нелепых изобретений. Лишь одна пожилая дама не вызвала у Северуса резкой неприязни. Она, прижав руки к сомкнутым коленям, тихо сидела на краю лавочки, около покрытого ржавчиной и тиной фонтана, и наблюдала, как из него струится вода. Эти неподвижность и спокойствие заинтересовали Северуса. Нарочно пройдя пару раз мимо, он все же подошел к даме и как можно вежливее поинтересовался о том, каким образом он может дойти до нужного места. Она, слегка подняв уголки губ, согласилась проводить его.

Всю дорогу они молчали. Дама шла гораздо медленнее Северуса — это заставило его вновь занервничать. Она была одета в потертое бледно-сиреневое пальто с позолоченными пуговицами, несколько из которых были безвозвратно утеряны, слева от воротника висела небольшая брошка в форме лилии, а пестрый шарф постоянно норовил улететь, поддавшись потокам ветра. В ее серебряных волосах все еще проглядывали темные пряди когда-то смоляных волос, бледная кожа покрылась красноватыми пятнами, губы дрожали, а ее глаза Снейп так и не успел разглядеть, поскольку она постоянно смотрела в сторону, будто норовя пустить слезу. Весь ее вид вызвал ощущение некого увядания и опустошенности. Северусу стало не по себе. Вдруг женщина остановилась, слегка повела рукой в сторону, совсем неслышно что-то произнесла и побрела назад. Он даже не успел поблагодарить ее, впрочем, это не особо его опечалило.

Взглянув под ноги, Северус заметил небольшую бумажку, должно быть, выпала из порванного кармана пальто той дамы. Это была старая фотография статного мужчины с густыми усами и выразительным взглядом. Снейп машинально положил ее к себе в карман и огляделся. Яркая вывеска «Вселенной чудес» сразу бросилась в глаза, заставив его позабыть о своем печальном проводнике и утерянной фотографии. На входной двери висели китайские колокольчики, подвязанные на разноцветные ленты. Они звучали громче и приятнее любых других колокольчиков, в их мелодии можно было отчетливо расслышать: «Добро пожаловать!» Внутри тоже не обошлось без музыки: ненавязчивая песня, нагоняющая некую таинственность и восторженность, раздавалась из векового граммофона. Большие окна закрывались темно-синими шторами с серебристым рисунком звезд, которые не пропускали дневной свет в лавку. Она освещалась небольшим количеством светильников в форме ревущих львиных голов, круглые лампочки в которых имели свойство менять свои цвета, и гирляндами, обрамляющими отдельно каждую полочку. Плакаты с портретами знаменитых фокусников висели на стенах, под каждым именем подписывался самый выдающийся трюк, который удавалась совершить мастерам своего хитрого, но пленительного дела. Пол украшал рисунок розы ветров, но вместо привычных направлений на этой диаграмме изображались направления в различные отделы лавки, расположенные полукругом. Слева и справа от Северуса простирались, на первый взгляд, бесконечные ряды полок с различными безделушками: цилиндрами разных форм и цветов, стеллажами волшебных палочек с гравировками, мантиями, украшенными рисунками звезд и цветов, метлами, волшебной пыльцой, книгами заклинаний, ингредиентами для зелий, сделанных из различных сладостей и фруктов, небольшими наборами для фокусов. Здесь не было настоящей магии, но во всем этом разнообразии чувствовалась чарующая сказка, чудо, в которое хочется верить. Казалось, что каждая вещь здесь имеет свою особенную ауру и историю. Напротив Снейпа располагался отдел «Фокус-покус», где стояли различные механизмы для трюков, особенно его привлекли трехметровые зеркала. Левее же находилась касса с продавцом, который быстро заметил растерянного Северуса. Это был мужчина с накладной бородой, в причудливом колпаке и полосатой мантии. Он помахал Снейпу рукой, подзывая ближе к себе.

— Здравствуйте! — радостно воскликнул продавец, натянув на себя улыбку во весь рот. — Желаете окунуться в мир волшебства — я к вашим услугам! Вы смущены? Не стоит. К нам приходят люди и старше, поверьте, всем нам иногда нужна сказка.

— Мне необходима вовсе не нелепая сказка, а книга «Основы иллюзорного искусства» для Альбуса Дамблдора, — монотонно проговорил Северус, чувствуя себя глупо и сгорая от желания стереть продавцу память о своем появлении здесь: «Какая нелепая чрезмерность! С чего Альбусу эти игрушки? Возможно, он решил надо мной посмеяться. Что же, будем считать, что эму это явно удалось». Услышав имя бывшего директора Хогвартса, мужчина в странном колпаке прекратил улыбаться, состроил серьезную гримасу и оттянул от лица длинную бороду. Кончики его ушей покраснели, и глаза виновато забегали.

— В таком случае, пройдемте со мной. Что же вы так задержались? Профессор Полади сгорает от ожидания уже который день, — продавец взволнованно выскочил из-за кассы, извиняясь за свой внешний вид. Пройдя немного вперед, он резко замер напротив большого настенного полотна с изображением двух всадников: тот, что восседал на белом коне, держал в одной своей руке весы, а второй прикрывал глаза, будто отстраняясь от всадника в лисьей шубе, восседающего на вороном коне, который своими могучими копытами топтал прялку. Отодвинув картину в сторону, продавец учтиво подозвал Северуса, приглашая его войти в потайную дверь. Снейп с несколько озадаченным видом подошел ко входу и медленно вошел. Тусклый свет желтоватой лампы осветил невзрачное помещение.

— Что за шутки?! — Северус попал в кладовую, где стояли прогнившие и местами покрытые мхом коробки, лежали грязные тряпки, издающие неприятный запах сырости. Он усмехнулся и вызывающе взглянул на продавца, который, отстраняясь, поспешил его успокоить, указывая на еще один тайный ход — невидимый портал. Мужчина достал из внутреннего кармана мантии волшебную палочку и произнес заклинание, ранее неизвестное даже Снейпу, который в откровенном изумлении нахмурил брови. Пройдя сквозь стену, они очутились в просторном кабинете, освещенном парящими в воздухе свечами. Запах лаванды и кофе сладостным потоком окутал Снейпа. Не только громоздкий книжный шкаф был заставлен доверху, но и столы с тумбочки умещали на себе высокие стопки книг. Ловцы снов разных видов и размеров украшали пурпурные стены. На столе стояла огромная ваза из искрящегося хрусталя, наполненная множеством конфет в оранжевой обертке, а на полу валялись фантики от них. Около камина, читая книгу в кресле, сидел мужчина. Северус видел только его руки в фиолетовых перчатках и верхушку цилиндра того же цвета.

— Ах, невероятно! — почувствовав присутствие посторонних, мужчина закрыл книгу, положил ее на стеклянный столик рядом с собой, мягко проведя рукой по переплету, и сделал небольшой глоток приторно-сладкого кофе. — Северус Снейп! Ох, как же долго я ожидал этой минуты.

— Простите, но я вас не знаю, — Северус настороженно разглядывал длинные и худые кисти рук загадочного человека, ожидая, когда он повернется к нему лицом. Голос незнакомца то мягко растягивался, подобно завораживающей мелодии, сыгранной неразлучным с флейтой музыкантом, то оживлялся резким, местами писклявым, звоном.

— Простите-простите, сахарный вы мой! — статно держа спину ровно, мужчина в цилиндре поднялся, одернул горчичный жилет с рисунком вышитым золотыми нитями и, наклонив голову набок, с искрами в глазах уставился на Северуса. — Меня величают Франком Полади. Медиум, ясновидящий, в прошлом профессор в Шармбатоне. Знаете, а вживую вы даже более угрюмый.

Снейп не мог выдавить из себя ни слова, изумленно глядя на профессора Полади: из двух небольших отверстий в его цилиндре торчали заостренные уши, покрытые шерстью и заканчивающиеся короткими кисточками, длинные кошачьи усы распушились на вытянутом лице, аристократический нос выделялся своей шоколадно-коричневой мочкой, а вертикальные зрачки в его янтарных глазах резко то сужались, то расширялись.

— Мяу! — воскликнул Фрак и захохотал, поправляя свои густые каштановые волосы, лишь немного не достающие до его угловатых плеч. — Ох, простите меня, сахарный! Никогда не могу удержаться от этой безвкусной шутки.

— Хм, занятно. Я действительно сталкиваюсь с таким впервые. Не сочтите мой магический интерес грубостью. Как вы приобрели такой, простите, экзотический вид? — прищурившись, Северус с необычайным вниманием к каждой детали и приоткрытым ртом рассматривал высокого профессора, точно сравнив его с худощавым котом особенно дорогой породы. На светлой одежде Франка не было ни единого пятнышка или крошки, словно он переоделся минуту назад. В его виде был некий шарм и достоинство, но при этом вся чрезмерная буря эмоций отображалась на лице. Услышав вопрос Северуса, Франк всплеснул руками и залился звонким отрывистым смехом. Приглядевшись лучше, Снейп заметил характерные морщины на его лице, предположив, что профессору Полади уже больше сорока лет.

— Сахарный мой, не один вы балуетесь изобретением заклинаний. Как вам известно, не всегда все получается так, как задумывалось, тем более — первый опыт в жизни, — усы профессора Полади дрогнули, мысли его на мгновение унеслись в собственное прошлое, искривив его широкую улыбку. Но уже через мгновение он вновь просиял, смеясь и жадно глотая воздух. Франк внимательно разглядывал обувь Снейпа, радуясь и бормоча что-то себе под нос.

— Жак, Жак! — звонко прокричал он, обращаясь к мужчине в полосатой мантии, кротко стоящему позади Северуса. Аристократичная худоба профессора Полади приобрела особенную величественность рядом с низеньким и пухлым продавцом-французом. — Подойди! Скорее! Эти ботинки! Ох! Видишь, Жак, как я и говорил: на левом ботинке грязное пятно в форме улитки, а на правом — летучая мышь!

— Сейчас проверим, сэр, — Жак подошел к столешнице, стоящей рядом с камином. На ней лежали две книги: толстая, в полностью черном переплете без единой надписи, покрытая лишь бесчисленными царапинами и округлыми углублениями, и тонкая, в алом переплете с узорами, украшенная рубинами и зеленым гранатом, именно эту книгу видел Северус в руках Франка. Выбор Жака пал на невзрачную темную книгу, но не в силах ее поднять, он вопрошающе посмотрел на профессора Полади.

— Тысяча тридцать седьмая страница, Жак.

— Произошло то, чего я так боялся — Снейп вновь оказался на пути, который... — открыв книгу на ошибочной странице, Жак начал читать, но быстро осекся, поймав на себе тревожный взгляд Франка. Нахмурившись, Северус наблюдал за переглядками профессора и его рассеянного помощника.

— О каком пути идет речь, профессор Полади? Чего вы так боитесь? — Северус одернул рукава пальто, предусмотрительно достав свою волшебную палочку: «Хватит! Еще немного этих игр во всезнайку и я превращу в пыль этого сумасшедшего кота». Небольшая вена на его лбу с каждой секундой пульсировала все сильнее, периодически резко подергиваясь. На мгновение в глазах Франка появились не менее сильные гнев и решительность. Однако, сделав глубокий вдох, он лишь пожал плечами, и, с удовольствием улыбнувшись, сделал едва заметный кивок Снейпу.

— Есть вопросы, ответы на которые лучше не знать, — профессор Полади достал конфету из вазы. Выбросив на пол фантик, он с необычайным наслаждением прожевал любимую сладость. — Если бы я не знал вас, то посоветовал бы отнестись ко всему проще, доверившись судьбе. Но я вас знаю. При желании вы найдете ответы на все, но не здесь и не сейчас. Начнете со мной битву за правду — проиграете. Мне ли — магу, который видит прошлое, настоящее и будущее каждого человека, этого не знать? Впрочем, и это не главное. Вы ведь понимаете, что сейчас не сможете победить меня в честной схватке, поэтому все еще стоите на месте, сдерживая свой гнев.

— На вашем месте я бы не делал таких резких выводов, если вы хотите оставить свой костюм в целости, — выпрямив свои сутулые плечи, Северус с хладнокровным спокойствием в лице подошел к профессору Полади. Франк пошатнулся, избегая встречи с его холодным взглядом.

— Выпейте, сахарный мой. Это просто чудесный яблочный сидр! — посматривая на Северуса, профессор Полади налил два бокала золотистого напитка. Душистый запах зеленых яблок и меда быстро распространился по всему кабинету. Саркастично улыбнувшись, Снейп отказался от сидра и тяжело вздохнул: «Сколько бы запахов здесь не было — этот невыносимый запах лаванды не перебить ни чем. Откуда он вообще?!» Присмотревшись к сотням свеч, паривших в воздухе, он вдруг понял, что все они ароматические: на сиреневом воске виднелось изображение веточки лаванды и надпись «гармония». Выпив свою порцию сидра, Франк подал рукой сигнал Жаку, который, резко сорвавшись с места, вышел в соседнюю комнату. Северус угрюмо стоял посреди комнаты, скрестив руки на груди и раздраженно поддергивая ногой. Не находя слов, профессор Полади разглядывал свою комнату, будто видит ее впервые и, постукивая пальцами по столу, тихо бурчал что-то. Не прошло и минуты, как Жак, запинаясь об полы своей мантии, вернулся с небольшой книгой в руках, тем самым нарушив неловкое молчание.

— Вам стоит поторопиться, — протягивая Северусу необходимую для Дамблдора книгу, Франк с лукавством в улыбке и тревогой в глазах добавил. — Всех сегодня ждет много сюрпризов, скорее возвращайтесь в Хогвартс, мой сахарный.

Северус сухо поблагодарил профессора Полади за помощь Альбусу и поспешно направился к выходу. Франк, съедая конфеты одну за одной, провожал его взглядом до самой двери.

— Я все на вас смотрю, — профессор Полади говорил непривычно бесстрастно, его лицо не выражало ничего. Достав из вазы оранжевую конфету, он, помяв ее в руках, перебросил ее через всю комнату, попав прям в руки Снейпу. — Понимаете, я знаю все, что было с вами, словно живу с вами в одном теле. И, знаете, сахарный, все никак не пойму: чем вы лучше меня?

Снейп в недоумении посмотрел на профессора Полади, а после, саркастично улыбнувшись, вышел прочь из комнаты профессора, вновь очутившись в грязной кладовой лавки чудес. Пролезая через потайной ход, он неожиданно почувствовал, что его что-то тянет назад — одна из пуговиц пальто зацепилась за край полотна с всадниками. Грубо одернув пальто, Северус уронил не только саму картину, но и оторвал пуговицу. Несколько раз раздраженно пнув злосчастное полотно, он быстрым отрывистым шагом вышел на улицу.Пройдя до конца переулка, Северус вновь оказался на многолюдной площади с фонтаном. Пожилая дама все еще сидела на лавочке: она тревожно оглядывалась на каждого прохожего, слегка подпрыгивая с места и прикрывая губы трясущейся, усеянной множеством морщин, рукой. Предчувствовав, что дама ищет именно его и опасаясь душевных разговоров о жизни, Северус поспешил уйти, скрывшись в толпе. Женщина, успев заметить его темную фигуру среди прохожих, тревожно вскочила и поспешила за ним, слезливо умоляя его остановиться. Снейп, ускорив шаг и не реагируя на мольбы пожилой женщины, надеялся ускользнуть, свернув на другую улицу, однако дама догнала его быстрее.

— Прошу вас! — жадно глотая воздух и держась за сердце, молила она. Северус с отвращением взглянул на ее трясущие колени и заплаканное лицо. Только сейчас он заметил, что на ней надеты разные ботинки: один красный на низком каблуке, а другой из искусственной коричневой кожи. Дама крепко вцепилась руками в его воротник, устремив на него горящий взгляд. — Фотография! Вы не видели фотографию?

Северус попытался оттолкнуть ее подальше от себя, но она лишь сильнее прижалась к нему. Вспомнив о снимке, он нашел его в кармане и поспешно вернул даме, намереваясь уходить. Она трясущимися руками взяла фотографию, поцеловала ее и прижала к груди. Ее мутные глаза еще больше покраснели, испуская из себя ручьи слез. Дама кинулась на Северуса с объятиями, крепка сжимая его обеими руками и бесконечно благодаря. Снейп дрогнул, чувствуя дискомфорт внутри. Он слегка похлопал даму по ровной спине, медленно отстраняясь назад и вынужденно улыбаясь. Она резко его отпустила и мертвенно побледнела, ее лицо сузилось, а в глазах появилось смятение. Обернувшись, Северус смог увидеть, кто вызвал панику у его новой знакомой: трое мужчин в белых халатах заглядывали в каждый магазин, расположенный на улице и задумчиво расспрашивали о чем-то прохожих, раздавая желтые карточки. Дама попятилась назад, намереваясь бежать, но, запнувшись о бордюр тротуара, тяжело повалилась вниз, не в силах подняться. С недовольством на лице, оборачиваясь то на перекресток, к которому он хотел идти, то на преследователей дамы, Северус поднял ее с земли и, подхватив под руку, повел ее за собой. Лицо дамы просияло, и она, прихрамывая, пошла за ним. Завернув за угол большого кирпичного дома, они остановились. Северус снял свое пальто и накрыл им ссохшуюся с годами даму, которая постоянно оглядывалась назад, все сильнее прижимая к груди фотографию и дрожа, словно лист на ветру. Запах булочек с корицей доносился печальной волной до голодного Снейпа, а слова странного профессора Полади по кругу повторялись в его голове: «Нужно поскорее избавиться от нее и вернуться в Хогвартс». Не дав женщине перевести дух, Северус подхватил ее за руку и дергано направился вперед. Пройдя несколько кварталов, он внезапно остановился и с недовольством взглянул на все это время молчащую спутницу.

— Быть может, — начал Северус, разминая кисти рук до треска костей, — вы скажете, куда нам идти? Какое-нибудь место, где вас не найдут?

— Они найдут меня везде, — оглянувшись с безразличием во взгляде, дама сняла с себя пальто Северуса и передала ему. Он нахмурился и скривил рот. — Тем не менее, есть место, где меня найдут не сразу. Проводите меня до Паучьего тупика.

Снейп раздраженно фыркнул: «Может, сразу пойдем ко мне домой? В эту дыру уж точно никто не заглянет». Он ничего не ответил даме, вынужденно свернув на другую улицу, ведущую в Паучий тупик. Всю дорогу женщина молчала, украдкой поглядывая то на Снейпа, то на фотографию. Северус обычно предпочитал уединение и тишину, однако с каждой секундой безмолвие напрягало и удивляло его, ведь он рассчитывал на то, что дама первым делом начнет рассказывать ему о прожитых годах. Чем дальше вниз по улице они спускались, тем быстрее она шла, Северус даже успел разглядеть в ее лице тусклое ликование, смешанное с печалью. Дама остановилась напротив высокого дома, крышу которого пробил толстый ствол ивы, когда-то белый фасад неравномерно пожелтел и местами покрылся мхом, а часть деревянного забора бесследно исчезла. Снейп неоднократно видел это место — его дом расположен напротив через узкую ухабистую дорожку. Когда он был еще ребенком, соседские дети часто рассказывали страшные легенды об этом заброшенном месте и его владельцах, которые в их безграничной фантазии становились настоящими монстрами, призраками или даже злыми колдунами. Призадумавшись, Северус вспомнил, что и сам до мурашек боялся этого места, стараясь обходить его стороной и испытывая к нему небывалое отвращение.

Такому отношению способствовали вовсе не придуманные детьми рассказы, а одно неприятнейшее происшествие. Одним прохладным, но на удивление солнечным деньком, трое более взрослых мальчишек пристали с насмешками к маленькому Снейпу, возвращающему из магазина с пакетом самого недорого молока и небольшой буханкой хлеба. Они просили его отдать им продукты, однако Северус, трясясь и заикаясь от страха, все еще не желал добровольно отдавать очень необходимое для него самого. Тогда один из компании, высокий и жилистый мальчик с широкой щелью между зубов, невзирая на жалостливые мольбы Северуса, силой выхватил еду из его рук и выбросил ее на землю. Снейп в слезах попытался дотянуться до отнятых продуктов, но двое других мальчишек, смеясь, подхватили его под руки и поволокли в заброшенный дом. Кривой железкой отворив прогнившую входную дверь, они втолкнули туда брыкающего и кричащего Северуса. После они ушли, заперев его одного в сыром темном месте и запев какую-то веселую песню. Снейп пытался выбить ставни в окнах, бился в дверь, звал на помощь, но все это ему не помогло. Отчаявшись, он сел в кресло, намокшее от дождя, капающего с протекающей крыши, и заплакал, прижав колени к груди и дрожа от холода, приносимого сквозняком. Наблюдая через густые заросли в саду за тем, как уходит с горизонта солнце, он заснул, несколько раз просыпаясь от странных звуков и прохлады. Утром его разбудил жуткий стук и скрежет. В темницу Северуса ворвался его разъяренный и хмельной отец. Схватив своего сына за смольные волосы и браня за отсутствие дома и потерю денег зря, он притащил его домой, где сидела заплаканная и тревожная мать Северуса. Она кинулась к сыну с поцелуями и объятиями, однако отец оттолкнул ее. Снейп отчетливо помнил опухшие и покрасневшие глаза своей матери, наполненные одновременно и теплом, и жгучим гневом.

— Я живу здесь, — указывая рукой на свой ветхий дом, Северус окинул даму взглядом, рассчитывая на свой скорый уход.

— Здесь?! — дама ошарашено ойкнула и, пробираясь через голые ветки кустарников, прошла в сад. Аккуратно положив на грязное сиденье шарф, она уселась в скрипящие качели и вновь достала фотографию. Северус остановился напротив нее, не решаясь сесть на покрытую гниющей листвой лавочку. — Почему они вас преследуют? Неужели, в преклонном возрасте потянуло на авантюры? — неожиданно в Северусе проснулся интерес к таинственной женщине и ее жизни. Дама с настороженностью огляделась по сторонам и загадочно уставилась на него.

— Это врачи из дома, как я его называю, — «особенных пенсионеров», — дама закурила, достав из внутреннего кармана длинную сигарету и лиловую зажигалку. Дым блаженно проник в ее легкие через протяжную затяжку. Она предложила Северусу присоединиться, однако он отказался, не имея пристрастия к табаку. — Послушайте, если не выходить из некого места почти четыре десятка лет, то определенно начнет от него тошнить.

— Столько не держат безосновательно. У вас какие-то проблемы?

— Чушь! Они думают, будто я выжила из ума, суют какие-то таблетки. Я из-за них ничего не помнила, потом стала тайком выбрасывать их — память частично восстановилась. Первое, что вспомнила — это место, последние дни вне больничной постели. Знаете, а ведь раньше я жила в этом доме, пусть и совсем недолго. Мы с мужем выбрались из нашей деревушки, купив эту землю, причем, совсем недешево по тем временам. Я до последнего сомневалась, не поторопились ли мы разбрасываться финансами. Но это был приличный и обустроенный район, не то что сейчас — склад отбросов с ткацкого завода. Вам, вероятно, это неизвестно, слишком уж молоды по сравнению со мной. К нам тогда собирались переехать сын с беременной невесткой. Я ждала, обустроила комнату, хоть они и не торопились, ждали рождения ребенка. Чудная девочка появилась! Красивая, пухленькая такая, на мальчика моего невероятно похожа! Только вот глаза, понимаете, никак не вспомню. Мучаюсь уже столько времени, но не получается, туманное все. А потом... — тут она замолчала, трясущимися руками достав еще одну сигарету. Дрожь овладела телом дамы настолько, что она не сумела ее поджечь, уронив ее в грязь, смешанную с мусором и опавшей листвой. — Утреннее солнце пробивается через окно. Я на кухне жарю бекон с яичницей, масло шипит на сковороде, разлетаясь в разные стороны каплями, обжигая мне руки. Думаю, почему мой сынок мне еще не позвонил, обычно говорим в одно время. Муж читает газету, что-то ворча себе под нос. Три коротких звонка в дверь. Внутри все как-то сжалось, необъяснимая тревога возникла вместе с учащенным пульсом, будто предчувствуя конец моей спокойной жизни. Открываю: мужчина невысокого роста стоит, мнется, переступая с ноги на ногу. И так тихо говорит...

Дама сделала тяжелый вздох, похожий на стон, и закрыла лицо руками. Снейп расслышал всхлипывания. Она подняла глаза к небу, обняв саму себя за плечи и прикусывая нижнюю губу. Голос дамы осип, звонко подрываясь в конце каждого слова:

— Их убили! Убили моего мальчика вместе с женой и ребенком! За что? Может, я чего-то не знала, но малютка, ей еще и месяца не было, она ничего плохо никому не сделала. Я не могла поверить, переспрашивала несколько раз, уточняла, срываясь на вопль и не замечая, как слезы своей соленостью разъедают мои глаза. Ноги не хотели держать меня, я повалилась на пол, прижав колени к груди, кричала от невыносимой боли, не пропускающей воздух к легким. Муж подскочил, придя в ярость, решил сам найти этих извергов, что посмели тронуть нашу кровь! В особых органах дело замяли быстро, разведя руками и состроив надменные гримасы поддельного сочувствия. А дальше все размыто и отрывками. Мы нашли нечто неестественное, непостижимые на первый взгляд причины смерти. Однажды вечером муж пришел весь оборванный, в грязи, а в глазах изумление и страх. Он мне что-то рассказал, такое, что нельзя было знать. Я выбежала на улицу прямо в халате, не помню куда, но я торопилась, запинаясь на каждом шагу. А потом упала и темнота. Что было потом — неизвестно. Следующее, что помню, как меня приковали ремнями к кровати, поставив какие-то капельницы. Муж лежал рядом, бессознательно бормоча: «Тряпочная игрушка, тряпочная игрушка». Пыталась у него узнать значение этих слов, но он говорил, будто никогда ничего подобного не было, а последнее, что он помнит — подгоревшая яичница.

— Хм, сочувствую, — Северус нахмурился, скрестив руки на груди, и отошел немного назад, — весьма загадочная история.

— У вас есть дети?

— Нет.

— Жена или любимая женщина?

— Любовь? Я похож на того, кому она нужна? — Снейп саркастично скривил губы, с отвращением закатив глаза.

— Обычно так говорят те, кому она в первую очередь необходима, — прищурившись, дама ахнула: — Я, кажется, внешне припоминаю вашего отца! Несколько раз он удостоил меня чести выслушивать от него бранные слова и много возмущений без повода. Вы на него похожи: оба дерганные и немиролюбивые. Впрочем, вашу природу я так и не разгадала. Вы злодей с чутким сердцем или герой с завышенными амбициями?

Северус промолчал, но задумался над этим: «Какие однобокие суждения легкомысленной особы преклонного возраста. Стоило копать глубже. Впрочем, какое ей дело до меня? Ей никто не предоставлял пропуск в мою личную жизнь».

— Послушайте совет старой женщины — в жизнь нет ничего важнее и необходимее близких людей. Возможно, вы еще глупы, как неоперившийся птенчик, но скоро даже вы это поймете. А, может быть, вы итак все это осознаете, боясь людей и признания в этом, — уяснив, что Снейп не готов к задушевному диалогу, дама поправила пальто и протянула ему фотографию, которую все это время трепала в руках.

— Это мой муж Томас. Посмотрите, как он был хорош в молодости: густые брови, волевой подбородок, утонченные скулы и эти полыхающие светом изумруда глаза. Грех — такого не полюбить! Почти две недели тому назад он скоропостижно скончался. Я слишком многое пережила до побегов, уже смирившись, что никогда не смогу покинуть лечебницу. Однако меня не пустили на его похороны, поэтому я тайком пролезла через ограждение во время полуденной прогулки. Я хотела отыскать могилу, чтобы попрощаться, как это и принято. Заплутав по пути, я остановилась на площади, несколько дней проведя около этого фонтана и бродя по соседним улочкам. Ни разу за это время в моих глазах не было столько слез, как за эти несколько часов. Эта женская плаксивость обычно вызывала у меня резкое отвращение, кто же знал, что за океаном слез скрывается зияющая дыра внутри, которую суждено испытывать и мне. Знаете, это чувство не описать. Когда ты сидишь напротив, смотришь в его туманные от боли и лекарств глаза. Уже несколько дней он молчит, ничего не говорит, лишь какие-то стоны и всхлипы. А тут вдруг четкое: «Я скоро уйду. Я чувствую». Я взяла его за холодную руку и сказала: «Нет-нет! Все будет хорошо, мы еще выберемся в наш домик». Но и он, и я понимали, что этому не бывать никогда. Я давно была готова к его уходу, когда доживаешь до наших лет, не удивляешься смерти. Я не проронила ни единой слезинки в тот момент, хотя он находился на грани. Мы прожили очень долгую жизнь, не важно, где мы были, главное — мы прошли каждый день вместе. Но я только сейчас поняла цену семейного счастья. В молодости я была крайне скупа и напыщенна, как индюшка. С людьми высокомерна до неприличия, зато падка на богатство, видимую роскошь и любезна с теми, кто мне помогал все это заполучить. Гналась за недостижимым идеалом, причем вовсе и не таким замечательным, как мне тогда представлялось. Нам всегда всего мало, пока не останемся без всего. Сейчас меня мучается страшная бессонница, я так привыкла находиться рядом с мужем, что мне то чудится его голос, то любой шорох напоминает его шаги. Не хочу расставаться с ним надолго, скорее бы пришел конец моей тоске, моим терзаниям в ночном холоде — долгожданный покой.

Дама замолчала, тяжело вобрав воздух в легкие. Северус отчетливо расслышал несколько грубых мужских голосов, чем-то явно недовольных. Сообразив, что это те самые преследователи, Снейп подскочил к даме, пытаясь ухватить ее за руку, но она оттолкнула его. Мужчина в белом пролез через кусты и радостно воскликнул, настороженно посмотрев на Снейпа. Двое других мужчин подошли к даме и, ухватив ее за руки, повели за собой. Она с трудом вырвалась и подбежала к Северусу. Дама попыталась его обнять, однако он сухо отстранился назад.

— Мадам, вы опять курили табак? — почувствовав запах сигарет, один из врачей подскочил к даме, вывернув все имеющиеся у нее карманы, нашел пачку и припрятал к себе в халат. — С вашими-то проблемами курить — одно самоубийство!

— Ха! В таком случае, молодой человек, дайте мне еще сигаретку!

Держа даму под руки, двое мужчин направились вдоль по улице, о чем-то тихо перешептываясь. Похититель сигарет немного помедлил, подойдя к Снейпу.

— Если вдруг вновь ее встретите, как можно скорее сообщите об этом нам, — протягивая желтую карточку с адресом и номером клиники, мужчина учтиво кивнул головой, изобразив на лице до тошноты наигранную улыбку, и размеренно последовал за своими товарищами. Теплые лучи закатного солнца оранжевым светом падали на бледное лицо Снейпа. Приятное ощущение беззаботности лишь на секунду разлилось в его груди тягучей патокой, воскресив в его памяти те редкие вечера детства и юношества, когда он находился в полной гармонии с собой и миром. Он вновь ощутил на себе худые, болезненно бледные руки матери, прижимающие его к груди; касающиеся его молодого лица рыжие локоны веселой Лили, бежавшей впереди него также быстро, как после она ушла из его жизни; легкий толчок девичьего локтя Эмили в свой костлявый бок, и свет радостного лукавства, исходящий от глубоких ямочек на ее когда-то кругловатых щечках.

— Вот же гадость! — достав из кармана часы с серебристой окантовкой, усыпанные небольшими черными полосками, Северус ужаснулся: большая, изогнутая на конце стрелка приближались к восьмерке. Вспомнив слова неприятного для него профессора Полади и поразмыслив о том, что Эмили совершенно одна, точнее, без него весь день, Снейп поспешил вернуться в Хогвартс.

* * *

Мисс Росс с легкой руки отворила дверь, переступив с ноги на ногу и сделав полный оборот, радостно вдохнула свежий воздух, гуляющий по коридору. За ее спиной раздались возгласы и разной слышимости шаги, постукивание маленьких каблуков и смех учеников, окончивших свое последние занятие немного раньше обыкновенного. Она отошла чуть в сторону, вплотную прижавшись своей ровной спиной к стене. Свобода — вот что ощущали многие сегодня, — профессора более оживленно и спокойно преподавали, ученикам дозволялось сильнее шуметь, больше шутить и радоваться. Некоторые придерживались старых правил, опасаясь, что внезапное появление Снейпа могло навлечь беду на них за чрезмерную раскрепощенность.

Минерва с раннего утра тайком ликовала и светилась изнутри — сегодня главной была она, как она сама выразилась ранее: «Никаких угрюмых и придирчивых лиц рядом — никаких Северусов Снейпов. Это ли не блаженство?» Она утопала в нескончаемых делах, половину из которых надумала себе сама, бегала с этажа на этаж, проверяла каждую полочку и книжку на ней, проявляя себя во всем, что попадалось на глаза. Эмили пугало это настойчивое желание Минервы ощутить себя полноправной директрисой, прежде она не видела свою наставницу такой до восторга взволнованной и до неприличия активной, каждая фраза которой теперь начиналась на «я» и заканчивалась «в отличие от Снейпа». Эмили ощутила облегчение, осознав, что загруженная Минерва совершенно лишилась желания контролировать и поучать свою повзрослевшую преемницу. Стоит отметить, что день оказался идеальным лишь в малом: до самого позднего вечера стены сотрясал гром, неукротимый ветер ломал хрупкие ветви деревьев, некоторые ученики настолько расслабились без директора, что у Эмили вновь сел голос и наступила мигрень. Ее день переполнялся некрупными, но нескончаемыми сложностями, от которых она утомилась, ожидая с нетерпением теперешнего момента, когда она смогла бы уединиться и посвятить вечер всему, чего только пожелает ее упоенная душа.

Но душа, пережив счастливую легкость, не хотела ничего. Взглянув на исцарапанные льдом руки, Эмили вспомнила свою недавнюю прогулку, испорченную пауком: «Раз так, то почему бы не подышать свежим воздухом? Погода явно улучшилась. Только на этот раз поодаль от этого злосчастного леса. Лишь природа и покой!» Спустившись на пару этажей вниз, отвечая каждой встречной картине, Эмили расслабленно направилась к выходу, обменявшись лишь значительными взглядами с куда-то нервно спешащим Филиусом Флитвиком. Чуть различимый хруст раздался из-под ее в миг подкосившихся ног. Балансируя несколько секунд на одной ноге и издав в завершении этого трюка огорченное уханье, она шумно ударилась всем телом о каменный пол, проклиная равновесие, вернее, его отсутствие и сломанный каблук, послуживший причиной столь досадного происшествия. Эмили поднялась, отряхнув платье, сняла пострадавшую туфлю и с досадой осмотрела ее: повиснув на растянувшейся, окрашенной в пурпур, коже, покачивался оторванный каблук. Одной ногой полностью ступая, а другой идя лишь на носочке, она поторопилась к себе в кабинет.

Войдя в резко пахнущий травой кабинет, Эмили заметила на столе записку, тревожное ощущение пробежало холодными мурашками по спине и подняло на ее руках тоненькие волоски: «Зефирная, пришло время решить, наш танец в ритме адажио или призрачная пелена савана?» Выронив из трясущихся рук послание, она впрыгнула в черные лодочки и, подобно подбитому электрической лампой мотыльку, выпорхнула назад через входную дверь. Не замечая никого вокруг, Эмили бежала вверх по лестнице, все выше и выше. Из груди вырывалось тяжелое дыхание, глаза горели ужасом, а в голове кружились воспоминания, которые она упорно старалась стереть навсегда. Как же, увы, недолговечно это «навсегда» в женских умах и сердцах!

Поднявшись в башню директора, она несколько раз ударила пульсирующими ладонями дверь. Ответа не последовало: «Нет-нет! Неужели, его все еще нет?» Эмили нахмурила угловатые брови, приложив к приоткрытым губам побледневшие пальцы тонких рук. То мерными шагами, то в задумчивости едва заметной поступью она кружилась напротив директорской обители. Минута, две, пятнадцать — время шло безвозвратно вперед, но черной мантии на сутулом теле Северуса так и не появилось в отражении темных зрачков Эмили. Она припала лицом к двери, пытаясь расслышать нечто похожее на звук движений. На секунду ей почудилось, будто стеклянная колба с треском разбилась, освободив из себя всю жидкость — игра воспаленного беспокойством воображения, фантом надежды, сверлящий душу.

Эмили резко оттолкнулась от входа: «Глупо! Я уже в третий раз за сегодня теряю время попусту». Она закуталась сильнее в кружевную шаль, ощутив прилив теплоты, устремилась вниз, энергично цокая шпильками по лестнице. С непривычной быстротой летя по коридору, все еще ярко освещенному, но уже безлюдному, и с трудом глотая воздух, Эмили сморщилась, облокотившись на стену. Ноющая боль, разрастающаяся в ее боку, и легкое головокружение не позволяли нестись вперед так же быстро, как прежде; беспочвенное волнение вызвало прилив тошноты. Устремив туманный взгляд на противоположную стену, Эмили увидела двоящуюся дверь. Когда зрение восстановилось, и мысли вернулись в правильное русло, она поняла, что этой комнаты прежде здесь не было: «Выручай-комната! Что за шутки?» Уверенная в том, что ей не нужна такого рода помощь, Эмили прошла мимо, однако через несколько шагов замерла и в силу своего необузданного любопытства возвратилась назад. Шарообразная ручка легко поддалась ее руке Эмили. Оглядываясь по сторонам, она вошла в комнату. Лазоревое сияние поглотило ее в своем зеркальном свете, заставив на секунду прищурить глаза. Каждый шаг Эмили, соприкасаясь с кристальным полом, звучал, подобно бокалам на свадебном пиру, бьющимся друг о друга в веселом ликовании двух встречных рук. Этот чистый звук эхом отражался о хрустальные, состоящие из множества одинаковых треугольников, стен, создавая нескончаемую мелодию звонкого стекла. В каждом треугольнике Эмили видела отражение себя, сменяющееся воспоминаниями из прошлого: первые шаги, и падение в подхватившие ее руки Альбуса, его загадочная улыбка, любимая игрушка — рыжий лисенок с белой грудкой из плюша, воскресные уроки магии с Минервой, начавшиеся, когда ей исполнилось шесть. Маленькая Эмили часто не слушая наставницу, бегала по комнате, изображая то бабочку, то феникса, то сама придумывала чудных зверей. Минерва с присущей ей строгостью в словах просила вернуться к делам шуструю девчонку, которая закрывала уши и напевала песни, на удивление поэтично сочиненные ею именно в этот самый момент. Каждая такая песенка забывалась уже через минуту и никогда больше не звучала вновь, поскольку Эмили не любила повторяться. За такие проступки ее всегда укоризненным взглядом награждал Дамблдор, и всегда говорил: «Молодая леди, я огорчен вашим неподобающим поведением».

Эти слова — «молодая леди» — саркастично передразнивала у себя в мыслях, по-детски обижаясь на и без того мягкого наставника. Ночью, когда Альбус приходил с иллюстрированными книжками в руках, эти обиды исчезали так же быстро, как любимый вишневый пирог с ее тарелки. Эмили не любила читать сама, а наслаждалась игрой голоса своего седого наставника, однако чуть позже начала читать и сама, порой не отрываясь от книг весь день. Она читала все: от слащавых драм до психологических триллеров, сменяя жанр, как только ей приедался предыдущий, что случалось достаточно быстро. До лет девяти-десяти Эмили осторожной лаской называла Альбуса «папой», позже сменив это сухим обращением «профессор Дамблдор», о чем попросил сам наставник. Она никогда не думала о родителях, храня благодарность в сердце лишь Альбусу и Минерве, хотя часто, еще до встречи с Северусом, плакала вечерами, ощущая пустоту внутри, разъедающее душу одиночество. Увидев вихрь из воспоминаний со Снейпом, Эмили зажмурилась и прикусила нижнюю губу, оставив красный след от помады на зубах. Когда она открыла глаза, осталось лишь отражение ее задумчивого лица. Круглый столик из бирюзовых кристаллов тонкой ножкой с завитками в форме вьюна располагался посередине комнаты, рядом с ним стоял того же цвета стул, украшенный цветками синих роз и подушкой. Темно-зеленый переплет и та самая плюшевая лисица тусклыми бликами отражались на столе, бросая на него угловатые тени.

Эмили прищурилась, плавно подойдя к столу. Зеленая корочка учебника по зельеварению, одного из таких, которыми раньше и она пользовалась на занятиях, бледно выцвела по краям. Эмили раскрыла учебник, остановив взгляд на форзаце. Она изумленно ахнула, кончиком указательного пальца проведя по написанной там надписи: «Собственность Принца-полукровки». Ее губы задрожали, и слеза упала прямо на буквы, размазав старые чернила. Она осторожно, словно боясь обжечься, просмотрела записи на страницах, написанные несколько корявым юношеским почерком Северуса: «Да-да, я помню, как ты это писал: это тот сентябрьский вторник, когда я пролила апельсиновый сок на эту страницу, а это, когда мы сбежали до Черного озера, сумасбродно прогуляв несколько занятий. Как же мне досталось от Дамблдора в тот день! Были дни, такие прекрасные дни!»

Обратив свой взор на игрушку, Эмили совсем размякла, ее сердце сжалось, а в отражении стеклянных глаз лисы показался смутный образ Альбуса. Она подверглась бы еще большим терзаниям, если бы не услышала треск разбивающегося стекла. Глубокие трещины со скрипом и звоном расходились по хрустальной комнате и ее воспоминаниям, как лед в Запретном лесу. Схватив учебник и игрушку, Эмили побежала к выходу, проваливаясь туфлями в стекло и прикрываясь шалью от осыпающихся на нее кристальных частиц, мерцающих, как снег в солнечный день. Оказавшись снаружи, она несколько мгновений наблюдала, как вся стеклянная красота разрушается и утопает в черно-багровой жидкости. Как только Эмили с ужасом затворила дверь, комната исчезла бесследно, став прежней стеной. Послышались частые шаги позади. Изобразив на лице легкую меланхоличную улыбку, она обернулась, спрятав учебник под шалью. Крошечный профессор Флитвик в забавном ночном колпаке и тапочках с помпонами, зевая, разгуливал по коридору. Заметив Эмили, он карикатурно распахнул глаза и приподнял густые брови.

— Что тебя так напугало, Эмили? Ты плакала? — волнение сделало голос профессора еще более писклявым, чем обычно. Торопливыми шагами приближаясь к Эмили, Филиус выскользнул из правого тапочка, чуть не споткнувшись об него. Эмили дернулась навстречу к нему, вытерев рыжим ухом лисы слезы с лица. Будучи маленькой, Эмили часто оставалась под «надзором» Филиуса, когда ни Минерва, ни Альбус не могли остаться с ней. У него всегда можно было выпросить сладости и услышать множество захватывающих историй, которые она так обожала слушать, особенно в грозу около горящего камина, расставив вокруг себя кукол и уставившись горящими глазами на рассказчика.

— Пожалуй, ничего такого, что казалось бы важным, — Эмили посмотрела на игрушку и тяжело вздохнула. — Я нашла ее сейчас. Эту игрушку мне подарил он — профессор Дамблдор, когда мы впервые пришли в эту школу вместе. Честно говоря, мне его очень не хватает.

— Все это мне давным-давно известно! Нам всем не хватает его, но тебе больше всех, — протянув руки к Эмили, Флитвик приподнялся на носочках. Она присела на колени, положив учебник за спиной, и обняла его. Профессор погладил ее по спине, вздрогнув, когда очередная слеза упала на его шею. — Эми, года идут, а я все так же собираю твои слезы на своей шее.

Эмили засмеялась, проглотив несколько соленых слез, попавших на ее губы. Филиус достал из кармана пару конфет и положил их в ее ладонь, его глаза заблестели.

— Как же хорошо, что я по привычке ношу пару леденцов с собой. Это показалось бы Альбусу забавным, но потом он бы обязательно посмотрел на меня так, как он это умеет — укоризненно, сказав очередную цитату какого-нибудь известного философа, непременно на латинском, но это все как-то по-доброму. Он всегда знал больше, чем мы все.

— Простите, — разжав руки, Эмили поднялась и энергично отряхнула юбку. — Мне нужно придти в себя.

Она торопливо попрощалась с профессором Флитвиком, пытающимся навязаться ей в компанию, несмотря на все его желание поскорее погрузиться в ранний сон, после изнурительного, благодаря стараниям вездесущей Минервы, дня.

Выйдя из душных и давящих на нее стен замка, Эмили спустилась по тропинке до Гремучей ивы, а после свернула в сторону озера, слушая, как мерзлая трава хрустит под легким налетом инея. Пробравшись через заросли терновника, порвавшего тонкий капрон на ее ногах, она отыскала каменный выступ, обросший снизу желтоватым мхом. Подпрыгнув, Эмили забралась туда, испачкав бежевую юбку в мокрой грязи. Испорченные вещи в данный миг волновали ее меньше всего. Это место — выступ — всегда казались ей необычными и уютными. В часы, когда Эмили нуждалась в уединении, она приходила сюда, время от времени за ней увязывался ворчащий Северус, не одобряющий все, что было здесь: кусты, усыпанные синевато-черными плодами, ракурс, с которого открывался вид на западную часть Запретного леса, сквозняк в прохладные дни и сам неравномерный выступ. Тот вечер, ставший для нее последним воспоминанием о Хогвартсе на долгие годы, она провела здесь в обществе Дамблдора, ожидая так и не пришедшего Снейпа. Легкая грусть и романтика былого вылились в болезненную улыбку на лице Эмили. Ощущение маленькой искры во всепоглощающей тьме. Пытаясь вновь насладиться теплотой тех беззаботных лет, она ухватилась лишь за блеклую частицу, вызвавшую состояние поношенного кем-то счастья. Пурпурно-апельсиновые краски уходящего заката отражались в темной глади озера, волнуемой свежим ветром. Эмили вдыхала ароматы морозной зелени, чувствуя на языке приторный сок карамельной конфеты. Она рассматривала учебник, медленно переворачивая пожелтевшие страницы, перечитывая чернильные записи Северуса о изобретенных им заклинаниях: «Мы всегда утопали в одиночестве, исполняя нам давно отведенные роли, как в детстве — отчужденные дети, так и взрослые сейчас. Но в юности, нашем совместном времени, было что-то правильное, наполненное дружеской страстью. Теперь мы уже не те — одинокие, и уже чужие друг другу».

Она закрыла книгу, устремив покрасневшие глаза к небу, шмыгая влажным носом, чувствуя, как мурашки пробежали по ее коленям. Издалека Эмили могла разглядеть хижину Хагрида — в окнах так и не загорался свет, и она предположила, что лесничий помогает какой-нибудь несчастной лесной зверушке — это так на него похоже! Резкий страх вспыхнул в ее глазах так же стремительно, как и разгорелось пламя на кронах деревьев, расположенных вблизи хижины. Огонь расходился с одного дерева на другое. Эмили спрыгнула с выступа, оставив учебник там, и решительно поспешила к таинственному пожару. Подобравшись к хижине, она до покраснения ладоней стучалась в дверь — Хагрида действительно не оказалось дома. Часто дыша и зажмурив глаза, она сделала пару шагов назад: «Нет-нет! Я не вернусь, ни за что! Нет, я не войду туда опять!» Пламя все сильнее охватывало лес, Эмили слышала как шумно трескается огонь, пожирая молодые упругие ветви, превращая их в пыль и сажу. Она металась, ища глазами Хагрида, оглядываясь на Хогвартс в надежде разглядеть там чей-нибудь силуэт, спешащий сюда. Однако видела лишь искры и языки красного демона: неестественного, уничтожающего прекрасную жизнь природы и поджидающего Эмили, как хитрый лис свою ничтожную добычу. Она махнула рукой и достала свою волшебную палочку, направившись в ту часть, где хрустом раздавался стон тлеющих деревьев. Все ее нутро вопило о возвращении назад, страх царапал острыми когтями сердце, заставляя его биться в темпе аллегро. Эмили торопилась, не чувствуя земли под ногами, хриплым криком звала Рубеуса. Жар, исходящий от огня, чувствовался на ее коже, обжигая руки, она произнесла заклинание. Пожар смиренно утих, поддавшись чистой струе воды, исходящей из ее палочки. С облегчение выдохнув, Эмили закрыла лицо руками, пытаясь выровнять дыхание. Резкий удар со спины откинул ее вперед, в горячий пепел. Эмили с усилием в каждой мышце поднялась, раскаленные угольки попали за шиворот ее рубашки, оставляя ожоги на ее молочной спине. Мерзкий смех взъерошенной ведьмы привлек на себя взор Эмили, которая наставила на противника волшебную палочку. Беллатриса усмехнулась и со зловещей улыбкой подошла ближе.

— Извини, но ты ошиблась адресом. Шабаш ведьм в другой стороне, — Эмили не двигалась, стараясь обуздать вновь подступившую тошноту и головокружение. Она заметила на руке ведьмы метку со змеей. Поняв, что женщина одна из Пожирателей Смерти, Эмили бросила в нее несколько заклинаний, но все они с легкостью были отражены. Происходящее веселило ведьму: она охала, смеялась, вертелась, точно в танце.

— Боюсь, мне придется пропустить сегодняшний шабаш. Ведь я увижу кое-что более занимательное — твое изуродованное личико, — оскалившись, Беллатриса подскочила еще ближе. Эмили увидела в ее глазах искру безумия и слепую ненависть. Ведьма направила палочку на нее: изумрудное свечение вырвалось наружу, столкнувшись с красной струей обратного заклинания. Ожидая более легкой победы, Беллатриса кричала и шипела, используя заклинания все быстрее и быстрее. Почувствовав ослабление ударов противника, Эмили вспомнила несколько заклинаний из учебника Северуса.

— Сектумсемпра!

Беллатриса динамично отразила ее удар. Невидимое лезвие глубоко проникло в плоть Эмили, оставив несколько порезов. Кровь расползлась алыми потеками по одежде, стекая тоненькими струями по ее ногам. Эмили рухнула на землю, куда секунду назад упала багровая капля, пропитав собой мерзлую почву. Деревья кружились в безумном хороводе, двоясь в полузакрытых глазах Эмили. Пронзительный гул в ушах заглушал любой другой звук, словно она заперта в непроницаемом вакууме.

— Круцио! — Беллатриса приблизилась к скрючившейся от боли Эмили, ногой вытолкнув из ее окровавленной руки палочку. Эмили стиснула нижнюю губу между зубов, издавая сжатый стон. Кровь побежала из лопнувшей губы в уголок ее рта. Выплюнув багровую жидкость, Эмили истошно закричала, не в силах бороться с обжигающей болью. Она чувствовала, что ее тело скручивается и разрывается изнутри, кости растираются в мельчайший порошок, а кожа медленно сдирается заживо. Оглушающим эхом над Эмили стоял душераздирающий смех Беллатрисы, которая наслаждалась ее страданиями, зависела от них и ликовала. Она не могла остановиться, продолжая глумиться над охрипшей от крика Эмили. Беллатриса наклонилась над ней, впившись длинными ногтями в измазанное кровью лицо. Эмили то широко раскрывала слезящиеся глаза, закатывая их, то закрывала их под тяжелыми веками, на пару мгновений теряя сознание. Взглянув на Беллатрису, она дернулась, ведьма отпустила ее, грубо оттолкнув от себя. Эмили не чувствовала веса свое тела, только нечеловеческие муки, сковывающие движения. Липкими от крови пальцами она потянулась за волшебной палочкой, болезненно и неспешно подползая к цели. Каждый нечастый вдох сопровождался кашлем и скрипом в груди, как у самого заядлого курильщика, у которого от легких осталась лишь черная никотиновая бляшка. Ведьма засмеялась, с недоумением глядя на Эмили, подошла к ее палочке и наступила на нее. Эмили подползла к ее кожаной туфле, запачкав ее и пытаясь сдвинуть с места.

— Давай, красотка! Возьми ее! — Беллатриса пнула палочку и клочок грязи в искореженное лицо Эмили. — Вставай!

Ведьма кричала, как оскалившийся волк, клацая зубами, схватила ее за волосы и приподняла над землей. Алые капли стекали по шее из приоткрытого рта Эмили, падая на подол вороньего платья Беллатрисы.

— Давай! — ведьма ударила ее по губам и бросила обратно в лужу кровавой глины, оставив в руке клок мокрых каштановых волос — узкая полоса разделила нижнюю губу жертвы на две половинки. Сжав руки, Эмили приподнялась, чувствуя, как грубо трещит каждый позвонок в ее спине, прикрытой остатками разорванной рубашки. Повалившись вниз, она дотянулась до палочки, слабо сжав ее в ладони. Глаза Беллатрисы заблестели, облизнув покрытые шероховатой пленкой губы, она широко оскалилась.

Эмили, плохо ощущая равновесие, поднялась. Ведьма, заливаясь ехидным смехом, толкнула ее локтем в открытую рану. Эмили плюхнулась в грязь, пролежав несколько секунд в помутнении от рези и боли внутри, она вновь поднялась. Крепче схватившись за волшебную палочку, она, сохраняя спокойствие в лице, взглянула на ведьму из-под бровей, опустившихся на пронизанные ужасом и гневом глаза. Беллатриса сухо поаплодировала, довольно улыбаясь и комично изображая то грусть, то счастье. Перебирая мечущиеся мысли в голове, Эмили искала заклинания. Ничего не приходило в туманный разум, кроме одного из последних прочитанных в учебнике заклинаний. Волнение вырвалось из Эмили в виде сгустка склизкой рвоты. Ведьма сморщилась и отпрыгнула на несколько метров назад. Эмили проглотила горечь во рту и слабо произнесла заклинание.

— Фундвур!

Из ее волшебной палочки появился огромный сгусток, похожий на туловище красного дракона. Заклинание усиливалось, и огонь разрастался в воздухе. Эмили кричала, обжигая руки и направляя остатки своих сил в пламя. С трудом контролируя поток своей магии, она направила его на обескураженную и разгневанную Беллатрису. Ведьма, не сумев увернуться, повалилась вниз, прокатившись по земле в воспламененном платье. Огонь настиг ее вновь, но ведьма исчезла, растворившись в воздухе. Маленькими каплями с обожженных рук Эмили сползали багровые потеки, она вопила, не в силах больше совладать с огнем, расползающимся вокруг нее все шире. Хижина Хагрида ярко горела, разрушаясь под хрупкостью тлеющего дерева.

Эмили пыталась собрать магию обратно, но пламя собралось в гигантский шар и обратилось против нее самой. Она издала из груди хриплый звук и, закатив глаза, рухнула во тьму. Остатки огня взрывной волной озарили небо, сделав его на мгновение ярче, чем солнце днем. Неподвижное тело, изуродованное кровавыми ранами и ожогами, окружал резкий запах гари, подобно пару поднимался дым с земли, создавая туман едкого смрада вокруг. Пламя погасло везде, а ветер легкими потоками уносил ввысь пепел, похожий на хлопья белого снега. Заметившая странное небесное явление Минерва, спешащая из замка, и Хагрид, раздосадованный очередным поджогом своего дома, в один миг увидели выжженный круг, в котором, едва хватая потоки воздуха через маленькую шелку между губ, лежала Эмили.

— Какой ужас! — Минерва побледнела, кинувшись к преемнице, трясла ее, дрожащими руками ища пульс и беспрестанно всхлипывая. Применение исцеляющего заклинания не дало результатов ни с первого, ни с четвертого раза. — Рубеус, я не понимаю! Ее нужно отнести в замок. Срочно! Немедленно! Быстрее!

Хагрид осторожно поднял Эмили, ощутив на руках влажность от мокрой грязи, смешанной с кровью. Шляпа Минервы слетела с нее из-за сильного потока ветра, возникшего из-за быстрых шагов уже немолодого тела, обнажив блестящую седину волос.

Ее руки казались липкими, покрытыми красным слиянием почвы, пепла и внутренней жидкости Эмили. Подходя к замку, Минера вдруг поняла, что заклинания, покалечившие ее преемницу, могли принадлежать лишь одному магу: «Эту магию можно обратить вспять только применив обратные заклинания. Ах, моя бедная девочка!» Войдя в замок, Хагрид бросил на Минерву вопрошающий взгляд: «Куда нам идти? Что делать?»

— Тихо отнеси ее в кабинет, чтобы не поднять переполох. А я найду Снейпа. О, мерлинова борода, лишь бы он уже вернулся!

— Снейп?

— Да, Рубеус! Только он.

* * *

Ощущая легкую тяжесть внутри после трансгрессии, Северус облокотился на край шкафчика. Тихо бормоча что-то, он осмотрелся: за время его отсутствия ничего не изменилось, все находилось на прежних местах, продолжая собирать на себе слои пыли. Северус почувствовал, как удушающая тишина и стены, за которыми, кроме него, нет никого, сжимают, давят на него. Неожиданно для себя самого он осознал, что уже пару минут говорит сам с собой, мысленно сравнив себя со старой, никчемной и никому ненужной мебелью, не подходящей ни под один интерьер. Нарастающий звук частых шагов отвлек Снейпа от мыслей и вскоре достиг комнаты. Минерва без стука распахнула дверь, тяжело ударившуюся об стену, оглядываясь и ища глазами Снейпа, влетела в кабинет.

— Северус! Северус! Профессор! Где вы? Северус! — заметив Снейпа, Минерва подскочила к нему и потянула за собой, ухватившись за край рукава. Северус дернулся, выразив в искаженной улыбке свое отвращение. Минерва замерла, гордо выпрямив плечи, бросила на него полный слез взгляд презрения. Растрепанные волосы падали на ее глубокие скулы, из немного раздутых ноздрей вырывалось тяжелое дыхание, а краях платья были в землистых пятнах. Она с вибрацией в голосе заговорила, стараясь привлечь на себя внимание Снейпа, который расслабленно опустился в свое кресло.

— Профессор МакГонагалл, вы разве не видите: я невероятно занят! Мне нет дела до ваших проблем. Убирайтесь! — не замечая слов Минервы, Северус взял в руки какой-то документ, создавая впечатление, что внимательно изучает его. Обратив внимание на руки, он заметил алый отпечаток пальцев на выглядывающем белом рукаве, к которому прикасалась Минерва. Северус убрал в сторону бумагу, чувствуя, как его же желчь разъедает ему душу. На языке завертелись слова извинений, которые он благополучно проглотил. Минерва наклонилась над Северусом, ее виски энергично пульсировали, а в голосе пропала дрожь.

— Я ненавижу вас, Снейп! — она резко впилась пальцами в его руку, не сводя взгляда с его опущенных век. — Но прошу! Прошу не ради себя, а для Эмили...

— Эмили? — Северус побледнел. Смотря на слезы в глазах Минервы и вздрагивания ее груди, сопровождающие каждый глоток воздуха, он и сам почувствовал, как быстро участился его пульс. Снейп соскочил с кресла, грубо оттолкнув от себя Минерву и торопливо выскочил из кабинета. Его сердце сжалось в тисках смятения: «Я не позволю, она не покинет меня, как Лили. Нет! Я опоздал, опять опоздал». Теряясь в пространстве из-за головокружения и собственных мыслей, он замедлился и схватился пальцами за виски, пытаясь уловить ускользающее самообладание. Минерва подхватила его под руку, и вместе они, срываясь на бег, поспешили в кабинет Эмили.

— Северус, пойдемте быстрее! Вы нужны ей.

Снейп пытался расспросить Минерву о случившемся, но понял лишь то, что она не способна ему что-либо внятно объяснить, поскольку и сама не знала ничего. С каждым движением Северуса его черная мантия развивалась все сильнее, словно под струями ветра. Они с Минервой вошли в комнату, где Хагрид пытался наложить различные примочки на раны Эмили. Ее тело было покрыто ожогами и порезами, из которых сочилась кровь, пачкая ее одежду и лицо. Она приоткрыла глаза, от боли ухватившись рукой за покрывало. Северус сухо попросил оставить его одного.

Минерва, скрипя зубами, вышла из кабинета, на несколько секунд задержавшись в дверном проеме, пристально глядя на Эмили. Хагрид последовал ее примеру и, бурча, ушел. Северус подошел к Эмили, усевшись на край ее кровати, достал свою палочку и со сдержанной быстротой начал произносить исцеляющие заклинания. Скоро догадавшись о том, что случилось, он вспомнил слова профессора Полади и, наконец, понял, что это именно тот неприятный сюрприз, о каком он говорил. Ему казалось, что все это с Эмили сотворил именно он: «Да, это я не послушал этого всевидящего кота. Я пропустил собрание Пожирателей Смерти и привлек их внимание. Из-за магии моих заклинаний она так пострадала. Все из-за меня». Стараясь сохранять сдержанную холодность в лице, он не позволял скопившимся слезам покинуть его глаз. Кожа на теле Эмили вновь приобрела свой легкий розоватый оттенок, ссадины и ожоги исчезли, но боль продолжала пульсировать по ее венам.

— Северус... — Эмили устремила тепло своих глаз на Снейпа, приподняв уголки губ, покрытых багровыми пятнами. Ее голос звучал практически неслышимо, словно за каждое слово она платит кусочками самой себя, безжалостно отрываемыми от нее. — Спасибо.

— Мисс Росс, не стоит благодарностей, лучше отдохните. Завтра скажете мне все, что посчитаете нужным, — Северус отвернулся, прикрыв лицо, упавшими на него волосами. Скупая слеза тайно прокатилась по его недвижимым чертам.

— Северус, простите меня... — Эмили зажмурилась, схватившись за надрывающийся от ноющей рези бок. Северус изумленно обернулся и на несколько секунд заглянул в лазурь ее глаз, почувствовав давно забытый уют.

— Вам не за что извиняться, — Северус еще раз осмотрел Эмили, намереваясь уходить. — Вам нужен покой. Сон — лучшее лекарство.

— Северус, постойте, — Эмили едва коснулась кончиками пальцев его руки. — Если вам не доставит неудобств, сделайте мне одолжение.

— Какое? — Северус напряг мышцы лица, внутренне осознавая, что не откажет ей в практически любой просьбе.

— Пожалуйста, побудьте со мной. Не оставляйте одну, — Эмили со слезами в покрасневших глазах на этот раз крепко стиснула руку Снейпа. — Мне страшно. Я не хочу умирать!

— Прекрати. С тобой все будет хорошо, я ручаюсь за это.

Эмили прижалась к нему своим телом, дрожащим, как при страшной лихорадке. Северус неуверенно обнял ее, прижавшись щекой к ее мокрым волосам, покрытым сгустками запекшейся крови.

— Я не понимаю, не понимаю, — всхлипывая и тяжело дыша, повторяла она. Но через мгновение Эмили замолчала, устремив туманный взгляд на Северуса. — Я скоро умру.

— Прекрати! Слышишь?! Я сделал все, что мог. Завтра тебе будет лучше, — в груди Северуса закипела неожиданная ярость, и он прижал Эмили сильнее к себе.