Колдовстворские байки (джен)

Амортенция не выдерживала никакой критики — слишком приторный запах, непонятный осадок на дне, вместо пара — странный мутноватый пузырь, обнимающий стеклянное горлышко графина. Разочарованно фыркнув, Пригожин вылил варево в горшок.

- Совсем уже перестали стараться, — обидчиво посетовал он кактусу, которого на испанский манер называл Альфонсо. — Скоро начнут подсовывать мне дешёвые привороты из буянградских лавок!

Альфонсо обречённо молчал. За долгие годы своего существования он испробовал огромное множество любовных зелий разного типа и качества. От одних на его зелёном мясистом колючем стебле появлялся мягкий чуть светящийся в темноте пушок, от других — словно якорь на абордажном крюке выстреливал новый бутон. От графина с яблочным соком Альфонсо словно бы съёжился, уменьшившись в размерах, и скинул на землю парочку пожелтевших игл.

- Обязательным ингредиентом любого зелья является частичка собственной души, — глубокомысленно изрёк Пригожин лекторским тоном. — А уж тем более, если дело доходит до амортенции! Эх, вот только попадись мне эта портачка!

Ответом на его ворчание послужил робкий стук в дверь. Пригожин подозрительно сощурился.

- А, это ты! — на пороге его комнаты, мелодично постукивая пальчиками по косяку, стояла магистр астрономии и астрологии Венера Алмазовна Баюн-Муратова. — А я думал, нерадивая студентка каяться пришла! Давно я от такой бездарной амортенции не отказывался!

- Кажется, сегодня счёт открыла я, — тяжело вздохнула Венера, опустив глаза. Ни для кого не было секретом, что магистр зельеварения Пригожин и магистр анимагии Дубровский тщательно подсчитывают все попытки напоить их приворотным зельем, соревнуясь, у кого больше. Венера эту забаву не одобряла, но и мешать ей не собиралась — чем бы дети не тешились… — Где тут можно записаться в ваш с Михаилом Александровичем клуб джентльменов?

Несмотря на шутливый тон, хорошенькое личико Венеры выражало беспокойство и полную растерянность. Впрочем, последние пару месяцев, по мере того как стройная фигурка Баюн-Муратовой начала округляться, а вкусовые предпочтения меняться, вывести магистра из душевного равновесия могла любая мелочь.

- Максимум что можно ожидать от приворотных зелий наших студентов — это несварение желудка, — пробубнил Пригожин. — Так что рога твоему мужу не грозят, не переживай…

- Мне прислали не зелье, а записку, — взволнованно объяснила Венера, помахав перед его носом каким-то пергаментом. — Попросили ни в коем случае не появляться завтра в семь утра у пляшущей белки… И вообще остерегаться пляшущей белки!

- Это дельный совет, да, — усмехнулся Пригожин, вспомнив, как весело они с Дубровским отметили в прошлом году выпускной. — Очередная обеспокоенная пифия? Ты это смотри, Миша уже связался с одной…

- Я тоже вспомнила ту историю с драконом в румынском заповеднике, — кивнула Венера. Пригожин тем временем изучал текст послания. Никаких тебе расплывчатых фраз и полупрозрачных намёков, которыми часто грешат прорицатели: чёткое указание ни в коем случае не появляться завтра в семь часов и тринадцать минут до полудня на площади у статуи пляшущей, поющей и «орешки всё грызущей» белки в Буян-граде. Вероятность того, что пренебрежение этим советом может Венеру Алмазовну привести к неприятным последствиям, составляет девяносто четыре и девять десятых процента. — И поэтому подумала… если бы Миша послушался тогда совета Вари, мог бы погибнуть ребёнок… Кто-то обязательно должен быть завтра на площади в семь тринадцать утра!

Поняв, в какую сторону она клонит, Пригожин обречённо закатил глаза. От его природной наблюдательности маленький секрет семьи Баюн-Муратовых не могли скрыть даже просторные мантии, и Венера отлично понимала, что отказать беременной женщине он точно не сможет. Перевалить важную миссию по проверке танцующей белки на плечи Дубровского тоже не удастся — друг отправился в отпуск крестить очередного ребёнка своей старшей сестры.

- Если честно, я не собирался завтра вставать раньше десяти, но раз целых девяносто четыре и девять десятых процента… Ты знаешь, кто этот твой доброжелатель?

- Знаю, — честно ответила Венера. — Он очень способный студент. Поэтому я и прошу тебя завтра проснуться пораньше.

- Ты посмотри, какие замечательные у нас студенты, что бы мы без их мудрых советов делали… Зелья варить, правда, ни черта не умеют, но кому это надо, если все пифии в курсе, когда следует под пятой точкой соломки подстелить.

- Большое спасибо, Кирюша, — хлопнув длинными ресницами, чмокнула его в щёку Венера. — Буду с нетерпением ждать твоего возвращения!

На миг Пригожину показалось, что в её тёмных глазах мелькнул огонёк торжества. И хотя способностей к прорицанию у него отродясь не было, его интуиции мог позавидовать любой начинающий пифун.

«Какой-то здесь подвох… — проворчал его внутренний голос. — И сама ситуация какая-то дурацкая — сходи за тем, не знаю зачем, принеси то, не знаю что! Ох уж эти беременные женщины!»

Выйдя за порог его комнаты, Венера ослепительно улыбнулась. Он-то прекрасно знала, что к чему.

* * *

Ранним воскресным утром в Буян-граде не было ни души. Даже статуя белки, из-за которой Венера и заварила всю эту кашу, мирно дремала, засунув под щёку ядра чистый изумруд.

Пригожин не переставал зевать. Гадать, какие неприятные последствия могли ожидать здесь Баюн-Муратову уже не хотелось. Ровно в семь пятнадцать, если ничего не произойдёт (а он был уверен, что ничего не произойдёт), он собирался трансгрессировать к воротам Колдовстворца, чтобы в семь двадцать завалиться обратно в кровать досматривать свой красочный сон. О чём он был, уже было не вспомнить, но почему-то Пригожин был уверен, что ему снились цветущие липы…

Комок рыжей шерсти бесстрашно кинулся ему прямо под ноги, закружился у левой пятки, мотая туда-сюда пушистым хвостом. От неожиданности Пригожин дёрнулся и чуть ли не запрыгнул на скамейку.

- Медовик, ну как тебе не стыдно пугать господина магистра? — от знакомого насмешливого голоса у Пригожина ёкнуло сердце. Бельчонок резво подхватил с земли круглый жёлудь и бросился к раскрытой ладони своей хозяйки.

Липа Станюта ничуть не изменилась с того тёплого июльского дня, когда они пьяные, счастливые и немножко грустные покидали Колдовстворец с дипломами выпускников в рюкзаках. Те же светлые мягкие с еле заметной рыжинкой волосы, зелёные полупрозрачные глаза, аккуратные губки — алый бантик на бледном личике…

- Ты ничуть не изменился, Кирилл, — улыбаясь, повторила его мысли она, и обычно словоохотливый магистр глупо помотал головой в ответ.

Она не была его первой сильной сносящей крышу любовью — этот вихрь перевернул его жизнь с ног на голову уже после школы, во время учёбы в университете. Следом за первым серьёзным увлечением последовало и второе, и третье — по-своему прекрасные, но исчерпавшие себя с течением времени… А ещё через пару лет он стал преподавателем в Колдовстворце, и большинство девушек, его окружавших, стали все как одна похожи на первые весенние цветы — любоваться можно, а рвать не стоит. Да и незачем: жизнь у любви также коротка, как и у сорванного цветка…

Липа же сохранилась в шкатулке его памяти как светлая детская симпатия, несбывшаяся мечта, овеянная грустью и радостью одновременно. Но стоило ему вновь её увидеть, как мысли о сне, еде, Венере и её предсказателе улетучились из его головы. Осталась только одна, волнующая, важная: «Липа, Липа здесь, в Буян-граде, совсем рядом со школой!».

- Ты прекрасна… выглядишь, — выпалил он. Многие девчонки мечтали услышать из его уст что-то подобное, а Липа, как и много лет назад, лишь пожала плечами — она прекрасно осознавала свою привлекательность и без его комплиментов.

- Я открыла здесь небольшой магазин, — она аккуратно посадила вцепившегося в свой жёлудь белчонка на плечо. Из-за раскрытой двери, на которую она указывала, за ними наблюдали парочка кошачьих глаз, целое семейство неплохо устроившихся на подоконнике лукутрусов и несколько жалобно поскуливающих щенков шишуг.

- Торгуешь братьями нашими меньшими? — спросил Пригожин.

- Мне больше нравится считать, что нахожу им верных друзей за небольшое вознаграждение, — чуть нахмурив светлые брови, ответила она. — Ты не хочешь завести себе питомца?

- Это Дубровский у нас любит котиков, заек и прочую живность. Так сильно любит, что превращает в них своих студентов… Я же как истинный травник предпочитаю растения. Они молчат и не просятся на прогулку.

Воспоминание о Дубровском противно кольнуло его в давно зажившую ранку. Когда их, закадычных друзей, спрашивали, с чего началось их соревнование в погоне за женскими сердцами, Михаил обычно честно отвечал, что это было так давно, что уже и не вспомнить. Пригожин согласно кивал, но вот демон, притаившийся за его левым плечом, отлично знал: всё началось с того вечера, когда Михаил Дубровский и Липа Станюта впервые отправились на прогулку по узким заметаемым снегом дорожкам колдовстворского сада.

- Стой, так она тебе нравится? — роман исчерпал себя уже через пару недель, но Пригожин, как опытный зельевар, знал, что от любого кипящего в котле варева остаётся небольшой осадок. — Почему ты сразу не сказал мне, я бы никогда… — Дубровский был удивлён совершенно искренне. — Я и подумать не мог…

- Забей, — буркнул Пригожин. Признавать, что в отличие от многих других его однокурсниц Липа плевать с высокой башни хотела на его природное обаяние, казалось ему ниже его достоинства.

- Нет, ты должен ей об этом сказать, — горячо возразил Дубровский. — Мы же на последнем курсе, совсем скоро окончим школу и, возможно, больше никогда друг друга не увидим. Пригласи её на выпускной бал, пока это не сделал кто-то другой!

- Как истинный травник ты не откажешься от чая с липовым мёдом, приготовленного другим истинным травником, — улыбнулась Липа. Он так ей ни в чём не признался и на бал не пригласил. Ангел на его правом плече укоризненно покачал головой.

Нежно зелёное платье и цветы в волосах — такой он запомнил её в день их выпускного. Со временем воспоминания о девчонке, склоняющейся вместе с ним над котлом, дремлющей прямо на кухне, положив на стол вместо подушки второй том Большой Волшебной Энциклопедии, заливисто смеющейся над историями анимагических похождений Дубровского, потускнели, словно выцветшие на солнце старые фотографии. Но длинное зелёное платье и сияющая сквозь слёзы улыбка ярким пятном отпечатались в его памяти.

Понюхать прежде чем пить давно стало для Пригожина приобретённым инстинктом. Липа лукаво улыбалась, глядя на подозрительные движения кончика его носа, и осторожно гладила хвост бельчонка, задремавшего в нагрудном кармане её сарафана.

- Профессиональная деформация, — пояснил он, косясь на банку с мёдом. — Студентки очень любят шутить с приворотными зельями. На самом деле, вывести их на чистую воду очень просто, — заглянув в смеющиеся зелёные глаза, признался он. — Для меня вот амортенция пахнет липой. Забавно вышло, медведь у нас Дубровский, а липовый мёд обожаю я. Хотя настоящий мёд пахнет вовсе не липой, а как… Знаешь, так лавки с целительскими зельями у немагов пахнут, они их ещё аптеками называют … Так вот, как только я учую в чае или конфетах любимый запах — значит точно мне подсунули фальшивую любовь. Липовую.

- Ничего не знаю, мой мёд пахнет липой, а не какой-то там аптекой. Я же волшебница, — девушка рассмеялась, но в голосе её проскользнула минорная нотка. — Всё это, конечно, хорошо, но… Ты не думал, что если ты и дальше будешь бояться попасться на крючок обманной любви, то рискуешь остаться без любимого лакомства? — она бесстрашно зачерпнула густую вязкую золотистую жидкость ложкой. — Мммм… вкусно же! Ну что, опять струсишь?

- Ты что, струсил? — разочарованно протянул Дубровский. — Кирюх, я б никогда не подумал, что у тебя настолько всё печально с самооценкой! Да на тебя же девушки вешаются как…

- А Липа не вешается, — отрезал Пригожин, пытаясь забыть огонёк насмешки в её зелёных глазах. Он ещё не подозревал, что на утро после выпускного, когда в первый и последний раз по-дружески обнимет её на прощанье, ласково проведя ладонью по мягким пушистым волосам и прошептав банальную ложь о том, что обязательно будет слать ей сов, он на миг заметит кое-что похуже насмешки. Разочарование, — Всё. Закрыли тему.

- Чёрта с два, — ответил он, решительно пододвигая к себе банку. Мёд пах Липой. Чай пах Липой. День пах Липой, и Кощей его раздери, это был лучший запах на всей планете. И если уж всему виной амортенция, то ему терять нечего — он наверняка выпил целый котёл уже много лет назад.

* * *

- Какова вероятность, что всё прошло успешно? — обеспокоенно спросила магистр Баюн-Муратова, поглаживая себя по животу. На столе перед ней лежали две астрологические карты, отображающие расположение светил на небе в моменты рождения двух хорошо знакомых ей людей. При наложении карт друг на друга звёзды образовывали почти идеальные символы, обозначающие то, что Венера, как и следовало ожидать от человека с подобным именем, ставила в своей системе жизненных ценностей превыше всего — гармонию, уважение, влечение, любовь. Сейчас, когда внутри неё спела новая жизнь, её прирождённая тяга к сводничеству обострилась как никогда раньше.

- Девяносто семь и три десятых процента, — покорно сообщил Ростислав Егоров. — Наверняка уже пьют вместе чай, позабыв про нас с Вами.

Егоров действительно был хорошим прорицателем, а потому знал: вероятность того, что женщина, которую он преданно любил и которой искренне восхищался, бросит ради него отца своего будущего ребёнка, была настолько мала, что даже не стоило брать её во внимание. И даже если бы судьбе было бы угодно вытащить из своего глубокого мешка счастливый для него бочонок, Венере бы такое решение счастья не принесло — тут и высчитывать ничего не надо.

- Вот и чудесно! Давно пора, — воодушевлённо добавила она, складывая в стопочку разбросанные по столу пергаменты с расчётами. — Чувствуешь, как пахнет? Счастьем пахнет!

Башня с её кабинетом сейчас находилась в летнем секторе, так что за открытыми нараспашку окнами цвёл солнечный июль. Тёплый бродяга-ветер лениво потрепал уголки астрологических карт, погладил корешки сложенных в шкафу книг, взъерошил тёмные волосы Егорова и умчался дальше бродить по тенистым аллеям, разнося по миру дурманящий сладкий медовый запах. Запах липы.