Невидимка (гет)

Посещало ли вас чувство, что к вам обращено чересчур много внимания? Не хотелось ли сбежать куда-нибудь от такой нежеланной славы? Или еще лучше — стать невидимкой, хотя бы на день? Не знаю, как у вас, но мою голову одолевают такие мысли уже целую неделю…

Вовремя заткнуться — отличное качество, но явно не мое. Какой старый соплохвост дернул меня вступить в спор с белобрысой Люси из Отдела устранения случайной магии? Ладно, если бы мы посоревновались в том, кто из нас двоих умнее и краше! Так нет, мы поспорили, сколько раз чихнет гоблин по прозвищу Рыжий, у которого аллергия на желтые маго-лютики, пока мы будем ехать с этими цветами в лифте до верхнего уровня. В итоге Люси, сказав, что Рыжий чихнет больше шестидесяти раз, победила меня, предположившую, что бедный гоблин сделает это не больше тридцати…

Что получил победитель в итоге? Да, понимаю, вы хотите об этом узнать. Ну хорошо, уговорили, расскажу, тем более любопытство — не порок… Поспорили на то, что проигравшая леди будет петь лирическую песню стоя на коленях директору магической службы безопасности — мистеру Персивалю Грейвсу…

Эх, проигранные споры и карточные долги — святое, поэтому, прихлопнув три, хм… семь рюмок огневиски и репутацию деловой женщины, я-таки направилась исполнять песню непревзойденному мракоборцу. Словно лебедь, я плавно влетела, как мне казалось, в кабинет Грейвса. И пока тот не отчитал меня за нарушение субординации, пала на колени и запела…

Как вы думаете, какова была реакция Персиваля? Нет, он меня не ругал. А наоборот, его, человека с музыкальным образованием, порадовало мое меццо-сопрано, но: «Вам, мисс Гольдштейн, не мешало бы поработать над верхними нотами, поэтому отправляйтесь домой — потренируйтесь и хорошенько отдохните, а завтра уже приходите на работу с новыми силами». Разумеется, я послушалась мистера Грейвса и отправилась домой, где обессиленно упала на кровать и проспала до самого утра.

Утром меня разбудила сестренка Куинни. С коварной улыбкой эта негодница рассказала, какой фурор произвело мое выступление. Оказывается, я влетела не в кабинет Грейвса, а на собрание мракоборцев, ставших невольными свидетелями моего таланта. Как не заметила двадцать человек — ума не приложу! Но факт остается фактом: теперь Тина Гольдштейн — самая обсуждаемая личность вот уже на протяжении целой рабочей недели…

— Тина, когда будет концерт? — вот и очередная «остроумная» шутка гадкого Абернети. — Хочу место в первом ряду!

— Мистер Абернети, вам нечем заняться? — у моего стола появляется Грейвс, чуть ли не испепеляя взглядом противного сотрудника.

— Уже… ухожу… — заикается гаденыш, пятясь к двери и пропадая из вида.

— Тина, вы уже неделю не заносили отчеты, вам нужно особое приглашение? — Персиваль заходит мне за спину, желая, видимо, узнать, что я так усердно пишу.

— Простите, сэр, — подскакиваю с кресла и не поворачиваясь к аврору торопливо шуршу документами, собирая их со стола. — Здесь все, — наконец решаюсь развернуться к Персивалю и не глядя в его глаза, отдаю ему материалы дела.

Старый соплохвост, как же долго босс читает мою писанину! Разве он не видит, что хочу провалиться сквозь землю от стыда? Может, он таким извращенным образом получает удовольствие, вгоняя меня в краску?

Наверное, не меньше пяти минут стою на ногах, украдкой наблюдая, как холеные пальцы Грейвса переворачивают листы и как этот «Мистер Совершенство» хмурит брови.

— Толково написано, — наконец он прекращает мои мучения. — Как вы, Тина?

— Сэр, пожалуйста…

— Не волнуйтесь, скоро об этом происшествии все забудут, — крепкая мужская рука ободряюще дотрагивается до плеча и несильно сминает ткань блузки.

Почему-то такой простой жест со стороны Грейвса вызывает во мне бурю эмоций. Словно ошпаренная, неловко изворачиваюсь и запнувшись об угол стола, падаю. Вот неуклюжая! Я хватаю босса за рукав; охнув, он растягивается на полу в полный рост. Прямо подо мной.

— Простите за мою неловкость, — мямлю, быстро поднимаясь с твердого тела и одергивая юбку.

Грейвс мгновенно оказывается на ногах, хмыкает, вздергивая бровь, но, не говоря ни слова, покидает кабинет, оставляя меня одну.

— Да лучше б я исчезла! — топаю ногой и чувствую, как что-то разбивается от удара.

Что за странный запах? Опускаю взгляд на рассыпавшиеся по полу блестящие осколки и лужицу с мятным ароматом. И как только убираю туфлю со стекляшек, так они исчезают вместе с зельем, не оставляя ни следа, как будто их и вовсе не было. Что это было?

— Тинни, детка, ты здесь?

Вздрагиваю. Куинни бесцеремонно врывается к кабинет; в ее ухоженных руках дрожит фарфоровая чашечка с кофе.

— Эй, я тут! — щелкаю пальцами прямо перед личиком сестры, которая как будто не замечает меня. — Это не смешно!

Куинни просто пожимает плечами, ставя на стол ароматный напиток.

— Видимо, Грейвс вызвал, — предполагает красотка и, встряхивая блондинистыми кудряшками, цокает каблучками прочь из кабинета.

Недолго думая, бегу за этой виляющей бедрами кокеткой, чтобы сказать о ее неудавшейся шутке. Я кричу ей вслед, но она будто не слышит меня. Я иду за сестрой по длинному коридору до самого лифта, подмечая, что все вокруг здороваются с Куин, а меня игнорируют. Это что, заговор?

— Прости, Люси! — врезаюсь в ту самую девушку, как только сестра забегает в лифт.

Бедняжка хватается за плечо, на которое пришелся удар, недоуменно оглядываясь по сторонам.

— Люси? — подхожу вплотную к растерянной девице.

Та лишь встряхивает головой и направляется по своим делам, так и ничего мне не ответив…

Да что не так-то?! Стоп! Как ведро холодной воды, вылитое на голову, меня озаряет мысль: что это за бутылек, который случайно разбился? Я отчетливо помню, что он исчез почти мгновенно… О Мерлин! Неужели это сыворотка невидимости, про которую так много говорил Грейвс? Для подтверждения своей догадки смотрюсь в большое зеркало, висящее возле лифта. Ох, корень мандрагоры, это действительно то зелье — я не отражаюсь…

Думай, Тина, думай! Судорожно обхватываю голову руками, соображая, что можно сделать в такой ситуации. Ворох мыслей атакует мозг не хуже, чем рой пчел в улье. Так, успокаиваемся. Давай начнем сначала: каким образом появилась эта злосчастная сыворотка в кабинете? Ну конечно — от Грейвса! Она могла выпасть из его кармана, когда он упал… То есть… хм, когда я его столкнула… И что теперь делать?

Поток моих мыслей обрывает не кто иной, как мистер Персиваль Грейвс, неожиданно появившийся из-за поворота и направляющийся, видимо, домой после долгого рабочего дня. Я невольно любуюсь им — все-таки есть в Персивале что-то такое, заставляющее повернуть голову в его сторону. На него хочется смотреть даже не потому, что он всегда прекрасно выглядит, а из-за того, что этот господин излучает волны уверенности и силы.

Вот он проходит мимо меня… и резко останавливается, словно опытный охотник, узревший добычу. Он делает еще шаг и еще, — мы стоим почти вплотную. Персиваль уже тянет руку вперед, почти касаясь пальцами линии моих губ, но, к моему разочарованию, мгновенно ее отдергивает и разворачивается к лифту.

За какие-то миллисекунды в моей голове, как лампочка, загорается идея: «Последуй за ним». Была не была! Нисколько не думая, вскакиваю за Персивалем в лифт, мчащий на тот уровень, где расположен кабинет мракоборца. Оказавшись в кабинете, Грейвс наколдовывает портал, ведущий, как и предполагалось, в его квартиру.

Я проваливаюсь в гостиную вслед за ним и удивленно охаю, врезаясь боком в торшер — тот вырос прямо перед носом. Светильник опасно шатается; я бессмысленно закрываю ладонями рот, опасаясь выдать себя чересчур шумным дыханием. Грейвс осматривается по сторонам. В уголках его губ цветет снисходительная ухмылка. Покачав головой своим неозвученным мыслям, он стаскивает с плеч рабочую мантию и, повесив ее на вешалку, ослабляет узел галстука, протолкнув два пальца за воротник.

Пячусь назад, бестолково ощупываю воздух — портала будто и не было; в аскетично обставленной гостиной чувствую себя заложницей без малейшей надежды на побег.

Персиваль рваным движением руки вытягивает галстук из воротника, расстегивает пуговицы на рубашке, стаскивает рукава; я тычусь глазами в окно, в стеклянные сосульки на люстре под потолком, в паркет — куда угодно, но не на размах его голых плеч. Оу…

Кожаный ремень рассекает воздух, как хлыст, — выдернув из брюк, Персиваль складывает его пополам и швыряет на стол. Железная пряжка звякает по деревянной поверхности, и густой звук отдается бесшумным стоном, назревающим в груди. Грейвс уверенно идет по квартире, расслабленный, как сытый хищник; на ходу расстегивает брюки. Тяжело сглатываю. Какая-то неведомая магия велит следовать за ним, а я, как завороженная, не в силах противостоять ей…

Мерлинова борода, мы же сейчас в ванной комнате! Только не это! Я прикусываю кончик языка, удерживая наполненный протестом стон: Персиваль тянется к ручке двери, и я едва уворачиваюсь от его прикосновения. Раздается щелчок запирающегося замка и плеск воды в открытом кране.

Кажется, у меня разыгралась клаустрофобия. Я жмусь к двери лопатками, не зная, куда себя деть; ванная комната просторная, но Грейвс будто занимает в ней слишком много места. Тусклый электрический свет гладит внушительные мускулы, вздыбленные на его голой спине, и расстегнутые брюки падают на пол. У меня вырывается беспомощное ругательство — к счастью, оно смешивается с плеском воды и не выдает моего присутствия.

Только не… не поворачивайся ко мне лицом. Нет! Именно это Грейвс и делает. Охнув, прикусываю ладонь и жмурюсь — зря: линия темных волос на крепком животе, убегающая вниз, будто отпечаталась на сетчатке глаза. Прошествовав мимо, как бы демонстративно, Персиваль щелкает дверцей шкафчика и вызволяет из его недр маленькую пузатую склянку. Что это, интересно? Пена для ванны? Поигрывая бутылочкой пальцами, он перебрасывает ноги через эмалированный бортик, забираясь воду, подернутую пленкой пара. Совершенно прозрачный воздух в ванной будто весь пропитан этим паром, густым и тяжелым, как присутствие самого Грейвса.

Он не торопится. Зачерпнув горсть воды, умывает щетинистое лицо и смачивает волосы; капли воды катятся по небритому подбородку на широкую, мерно вздымающуюся грудь и ниже… Я одергиваю себя. Соберись, Тина! Ноги затекают свинцовой тяжестью, отчего-то приятной. Сдвигаюсь с места, чтобы опуститься на деревянный стульчик у корзины для белья, но…

— А-а-а!.. — та самая жидкость из склянки летит мне в лицо свежими брызгами. Это определенно не пена для ванны!

О, седовласый соплохвост, это не пена для ванны! Зеркало, висящее прямо напротив моего лица, не врет — я вновь отражаюсь. Вот так неловкая ситуация! Надо что-то сказать…

— М-м-мистер Грейвс, это не… — мямлю, утыкаясь взглядом в белую плитку на полу. Мгновение спустя на ней расползается пенная лужа — Персиваль, выбравшись из ванной в чем мать родила, нависает надо мной.

— Тина, какой приятный сюрприз! — да он издевается!

— Я не… — мозг отказывается генерировать правдоподобную ложь, поэтому выдаю первое, что приходит в голову: — Моя волшебная палочка сломана, — вытащив её из-за ремня, подпоясывающего юбку, предъявляю в качестве доказательства. — Я только хотела подогреть себе кофе, а секунду спустя оказалась здесь, и вы… Ну…

Голый, Тина. Говори, как есть!

— Палочка, значит… — Грейвс проигрывает мою наивную ложь на языке, будто пробуя на вкус; я со свистом втягиваю воздух, упираясь взглядом в его ликующее, какое-то хищное лицо. Влажная ладонь смыкается вокруг моих нервных пальцев, впившихся в дерево палочки.

— Я не какая-нибудь вуайеристка, вы не подумайте, — выпаливаю.

Вот что за бред я несу?

— А жаль.

Что? Что?!

— Мистер Грейвс, что вы…

О Мерлин… Его губы, дрогнувшие в приручающей улыбке, приближаются к моим рывками. Я охаю, ударяясь головой о дверь. Грейвс ладонью залечивает мой ушиб, забираясь пальцами в пучок волос на затылке — они распадаются на прядки под его нахальной рукой.

— Нет!.. — взвизгиваю.

Да, да, тысячу раз да!

Я оседаю по двери под едва ощутимым прикосновением губ, мучительно невесомым; мой возмущенный вздох тонет в легком поцелуе, и глаза закатываются сами собой. Я мычу почти разочарованно, почти негодующе, когда Грейвс отстраняется, не отрывая взгляда от моего горящего лица.

Внутри что-то сладко екает, когда он задевает мою щеку пальцами, убирая за ухо выбившуюся прядь волос.

— Будем считать, что за мою разбитую сыворотку невидимости мы в расчете, Тина, — по-хитрому улыбается Грейвс, вновь прижимаясь к моему дрожащему телу. — Но за другие проступки надо бы тоже ответить, — что-то подсказывает, что этой ночью Куинни меня домой не дождется…