Пепел (гет)

Это лето выжгло из Драко Малфоя всю душу. Выпотрошило из него все внутренности, превратив в отвратительное кровавое месиво.

Он не мог даже понять, как оказался на вокзале сегодня, как решился поехать в Хогвартс в этом году. Знал ведь, что его там будет ждать. Почти то же самое, что и в Мэноре, только старательно замаскированное под учебный процесс. Как будто он не догадывался, во что превратилась школа на самом деле. Их будут «обучать» те же самые люди, из чьих палочек этим летом без перебоя летели Круциатусы и Авады. Те, с чьих уст срывался злорадный, нездоровый хохот. Эти люди с удовольствием наблюдали, как сходит с ума вернувшийся из Азкабана Люциус. Как он дрожащей рукой выливает в себя очередной стакан огневиски, затравленно отводя взгляд всякий раз, как сын посмотрит на него разочарованным испуганным взглядом, молящим «сделай что-нибудь, отец!». Но он уже даже не осмеливается произнести ни одного лишнего слова, потому что уже давно не является тем властным, уважаемым Люциусом Малфоем, который гордо восседал рядом с Министром Магии на Чемпионате Мира по квиддичу. Драко понимает, что от отца осталась всего лишь крошащаяся от беспомощности оболочка, и он не знает, кого в этом винить — Поттера, Волан-де-Морта или самого отца.

А ещё была Нарцисса, от иссохшего вида которой хотелось вырвать себе глазные яблоки и утопиться. Она не спала ночи напролёт — сидела на ковре в кабинете, молча сжимая руку отца, пока тот глядел стеклянными глазами на зелёные языки пламени в камине. А с утра её можно было найти в библиотеке, будто бы читающей смертельно скучный, толстый фолиант о каких-то непонятных и редких растениях. Или же в парадной зале — наблюдающей за психопаткой Лестрейндж, измывающейся над очередной, ничего не соображающей от непрерывного потока Круциатусов грязнокровкой. Нарцисса напрягалась и просила сестру поскорее закончить свои развлечения, как только Драко появлялся в дверях зала. Он не мог не идти туда, потому что знал, что только его появление может положить недолгий конец для извращённого развлечения Беллатрисы. Этот конец недолог, потому что спустя некоторое время леденящий душу хохот безумной Пожирательницы вновь возобновлялся, заставляя его открыть опухшие и усталые от бессонной ночи глаза. И, всматриваясь в своё отражение, жалеть, что снова жив, что не сдох спокойно во сне.

Немым «почему?» в собственные глаза.

Так и не получая ответа на свой вопрос, хватал с тумбочки палочку и спускался вниз, навстречу такому же усталому и отчаявшемуся взгляду Нарциссы.

Чаще всего утро молодого Малфоя начиналось с ярко-зелёной вспышки света, отражающейся в отполированном до ослепительного блеска полу парадного зала. Громкого предсмертного вздоха какого-то незнакомого человека и леденящего душу смеха чокнутой тётки.

В одно из таких мрачный утр он обалдел от неожиданной мысли, возникшей в собственной голове. Пока спускался по мраморной лестнице и отстранённо слушал визжание, доносящееся из парадного зала. Замер на самой середине.

В опухшую от переизбытка шума голову молнией ворвались обрывки воспоминаний из далёкого детства. На секунду вышибая из реальности и перенося на несколько лет назад, в гостиную Слизерина. В дни, когда всё было относительно спокойно, когда не было метки на предплечье, но было отравленное неправильными приоритетами сознание. И хер поймёшь, что же из этого лучше.

«Вопрос времени, кого из них убьют теперь. По мне, хорошо бы Грейнджер»

Его охватило чувство нереальности. Будто бы не с его губ сорвались эти слова много лет назад.

«Хорошо бы Грейнджер, а, Малфой? А сейчас ты всё ещё такого мнения?»

Нет. Он застыл на месте, думая о том, сколько же лет разделяют его и того амбициозного мальчишку, который с нездоровым блеском в глазах жаждал крови той девчонки, что, в принципе, и не смотрела в его сторону, не то что причиняла ему какой-либо вред.

Ему не было стыдно. Абсолютно нет. Просто было тошно от гнилого запаха смерти, что постоянно витал в его доме, и он злился, что когда-то давно такие вещи казались ему пустой игрой.

Сейчас он смотрел на всё совершенно другими глазами. Ему уже не было весело. Ему было страшно и тяжело. Драко остался совсем один. Лицом к лицу со всеми слишком серьёзными для него проблемами. А помощи ждать было неоткуда, ни единой души, способной хотя бы подставить своё плечо, удержать его на плаву, когда он почти утонул.

Разряд злости пробежал по позвонкам, когда он подумал, что даже у продырявленного утырка Поттера, на которого ведут охоту все, кому не лень, есть настоящие друзья, готовые пожертвовать чем угодно ради него. Даже если эти друзья — вислый бомжара или грязнокровная гриффиндорская подстилка. У него даже таких не было.

Драко тряхнул головой, отгоняя назойливые мысли, пытаясь сосредоточиться на происходящем вокруг. Дым, исходящий от поезда становился всё гуще и гуще, окутывая всё пространство. Приходилось слегка напрягать глаза, чтобы рассмотреть, что происходит в паре десятков метров от него.

Лица, лица, лица…

Его раздражало, что собравшиеся на платформе упрямо делали вид, будто понятия не имеют во что ввязываются, собираясь ехать в эту богом забытую школу. Он был более чем уверен, что половина из них не вернётся домой в этом году. Его однокурсники, с которыми он учился бок-о-бок шесть лет. Те, к кому он испытывал толику симпатии, те, кто был ему максимально безразличен, и те, кого он до дрожи в руках ненавидел… Подумать только! Все они собрались здесь сейчас. Их в пору хоронить, оплакивать, а они стоят себе, как ни в чём не бывало, и спокойно обсуждают прошедшие каникулы.

Херовы герои.

Челюсть до боли напряглась от злости. Если бы у него был выбор, как у этих безмозглых придурков, он бы ни за что на свете не был здесь. Наплевал бы на всё и сидел в Мэноре или перевёлся бы в долбанный Дурмстранг или даже в конченый Ильверморни на худой конец. Лишь бы не чувствовать, как запуганная мать отчаянно сильно сжимает его предплечье, которое, казалось, и так горело при одной мысли о татуировке на нём. Лишь бы не видеть, как она смотрит на него этим безнадёжно-затравленным взглядом, который будто бы молил его остаться.

Видит Мерлин, он бы с радостью, да не мог. Ни в коем случае. Только не сейчас, когда судьба всей его почти убитой, задушенной семьи лежит на его широких плечах.

Он с полсекунды смотрит на Нарциссу, что-то безостановочно бормочущую про меры предосторожности. И еле сдерживается, чтобы не фыркнуть раздражённо. Ему, к чёртовой матери, не было дела до собственной безопасности — он бы с величайшим удовольствием подставился под Аваду, если бы была гарантия того, что с родителями всё будет в порядке. Но ёбаный безносый стервятник скорее сожрёт собственную змеюку, чем оставит его семью в покое. И никаких, чрезмерно никаких гарантий для всех них не было. Счастливого исхода для представителей аристократического рода Малфоев не существует. В любом случае, кто бы ни одержал победу в этой смехотворно затянувшейся войне, итог для его семьи будет плачевный. Ни Волан-де-Морт, ни Орден Феникса не пожалеют их. Потому что для всех вокруг когда-то благородная фамилия «Малфой» стала синонимом слова «предатель».

Ни туда, ни сюда.

Почему война чужая, а платит за неё он?

Почему этот избранный шрамированный чудила, вместо того чтобы оправдать возложенные на него надежды, струхнул и сбежал, позволив остальным отдуваться за него? Где хвалёная гриффиндорская отвага?

Весь последний месяц все газеты волшебного мира во главе с «Пророком» во всю трубили про шокирующие новости о великолепном Гарри Поттере, который каким-то чудесным образом в мгновение ока стал «Нежелательным лицом номер один», за голову которого Министерство обещало чуть ли не половину вселенной. Скрылся прямо со свадьбы одного из нищебродов во время нападения Пожирателей смерти, хотя и «Пророк» называл это «кампанией по отлову нелегальных волшебников». Грязнокровок, иными словами.

Кстати о грязнокровках.

Под ногами, чуть ли не сшибая, молнией пронеслось что-то ужасно пушистое и отвратительно рыжее. Издало противный звук, подозрительно напоминающий мяуканье, и прошмыгнуло в вагон, виляя таким же пушистым длинным хвостом.

Что за..?

Взгляд непроизвольно взметнулся поверх белокурой головы матери, вылавливая из толпы бледное сосредоточенное лицо, обрамлённое растрёпанными каштановыми волосами. На лице Драко появилось откровенно удивлённое выражение, стоило ему лишь осознать, кто это.

Гермиона Грейнджер, собственной персоной, шла прямо в его сторону, нахмурено глядя себе под ноги, явно выискивая что-то. Или кого-то.

Ну разумеется. Кто же ещё решит взять в питомцы такую бесполезную тварь, как кота со сплющенной мордой. Как будто на него нечаянно булыжник уронили, или Хагрид сел. Впрочем, животные ведь похожи на своих хозяев. И это не исключение: такая же лохматая, вечно недовольная, как собственный кот.

Так неподходящий ей аромат духов донёсся до него до того, как она успела добраться до вагона. Приятный, нежный, чистый. Не то что его обладательница. Такие духи больше подошли бы Нарциссе или даже Пэнси, но уж точно не Грейнджер. Только не наглой девчонке, которая сломала ему нос идеальным хуком справа, на третьем курсе.

Вот она проходит мимо, его губы почти кривятся в усмешке, собираясь извергнуть до омерзения оскорбительные слова в её адрес, но невесомая ладонь матери ложится на его плечо, заставляя повернуться к ней лицом. И он только проводит её заметно исхудавшую за лето фигуру уничтожающим взглядом. Оставляя несказанные желчные фразы гнить в собственной глотке.

Грейнджер мгновенно исчезает в вагоне, вызывая в груди Драко вспышку необоснованной ярости. Впрочем, как обычно.

— Живоглот! Сейчас же вернись, плохой кот!

Следом за ней мимо них проходит целая орава молчаливых и угрюмых гриффиндорцев. Он удивляется, когда замечает, что ни один из них не бросает на него даже мимолётного взгляда. Обычно каждое его пересечение с представителями львиного факультета заканчивалось, в лучшем случае, едкими замечаниями, а в худшем — искрящимся от летящих друг в друга заклинаний воздухом.

Но очевидно, многое поменялось. Может быть, они все повзрослели, сами того не осознавая. Никому из них уже не хочется сотрясать воздух пустыми угрозами как раньше. Ведь сейчас эти угрозы могут оказаться вполне исполнимыми.

И у него будет предостаточно возможностей навредить им в школе. Тем более что в этом году никто не будет ему мешать. Ни шрамоголовый, ни его бездарная шестёрка, якобы подхватившая какую-то отвратительную болезнь, в школу явиться не рискнут.

Как же вовремя ты решил слечь, Уизли. Можно даже подумать, что это совпадение.

А ведь он не прогадал, всю жизнь считая их натуральными чмырями. И если бы не поганая заучка, их бы давно выперли из школы. Уже даже на первом курсе. Или, скорее, они подохли бы от переизбытка приключений к концу года. Но к счастью очкарика, все шесть лет святая Грейнджер самозабвенно защищала его от всех напастей, включая самого Малфоя.

Стоп.

А какого хера она вообще здесь? А как же знаменитое отречение от всего на свете во имя шрама на драгоценном лбу Поттера? Как она могла бросить своего очкастого упыря на произвол судьбы и заявиться сюда, когда весь магический мир ополчился на магглорождённых?

Ах, да.

Это же гриффиндор. Как он мог забыть?

А Поттер хорош. Нечего сказать. Оставил свою подружку в самый неподходящий момент на растерзание Пожирателям и слизеринцам. А у них все эти годы руки охренеть как чесались заткнуть её болтливый рот. Так, чтобы знала своё место и не встревала постоянно. Особенно счастливы будут Нотт и Гойл. Они-то уже давно обсудили варианты иного применения для её рта, вызывая в Драко рвотные позывы. Ему казалось самоунижением думать о себе и грязнокровке в таком контексте.

Именно на эту тему и шёл разговор этим летом в Мэноре, когда к нему приехали «погостить» однокурсники. В один из душных вечеров, когда ему уже безумно хотелось лечь спать и попрощаться с этим днём, а пьяные дружки не желали прерывать беседы. Малфой сидел, крутя бокал огневиски в руках и гадая, когда же чистокровные обдолбыши наконец вырубятся и он сможет уйти нахер в свою спальню. Он уже начинал закипать, когда до его ушей донёсся обрывок фразы, а затем противный гогот Гойла.

— …просто хотел найти что-нибудь пожрать на кухне, а эта грязнокровная сука сняла с меня двадцать баллов! Этим своим макгонагалловским тоном начала втирать мне что-то про школьные правила, ну я ей и говорю, чтоб катилась нахер к своим маггловским предкам и отчитывала их, а не…

Тут Драко снова перестал вникать в суть разговора, пытаясь сконцентрироваться на стакане со жгучим напитком. Он уже привык к пустой болтовне однокурсников, которые каждую встречу делились своими впечатлениями от встреч с гриффиндорской выскочкой. Но то, что ляпнул Нотт, неожиданно привлекло его внимание и даже удивило его. Вернее, его решительный тон.

— …прямо в углу зажму, если она ещё раз осмелится ступить в подземелья после отбоя. А может, даже дожидаться не стану, пока она решит к нам заглянуть. Поймаю, как на глаза попадётся. Да хоть в её святыне — библиотеке, — Теодор начал бурно жестикулировать, проливая полстакана на ковёр. — Просто схвачу за волосы и затолкаю до самой глотки. Чтоб знала истинное предназначение для своего поганого языка.

Малфой чуть ли не поперхнулся, представив себе эту сцену.

— Прямо на одной из полок или на столе у Пинс! Вот же эта старая карга обалдеет, когда увидит самую примерную ученицу Хогвартса с глубоко засаженным ей в рот…

— Фу, перестань, Нотт, пока весь мой ужин не оказался на твоей возбуждённой роже, — предупредил Драко, проводя рукой по волосам.

Теодор довольно хмыкнул, щуря глаза.

— Ну, а что? Адреналин, экстрим… — задумчиво протянул, прикрывая на секунду глаза. — Только представь охеревшее лицо грязнокровки! Это ведь будет самая незабываемая месть. Она даже закричать не сможет: «Силенцио» подействует быстрее, — Нотт на секунду поджал губы. — Хотя признаться, я был бы не прочь послушать её крики, но это изрядно подпортило бы план.

Гойл согласно закивал.

— Для неё это будет хуже, чем все три Непростительных заклинания сразу. О, кстати!— глаза Нотта опасно сверкнули. — Можно ведь применить «Империус», заставить её сделать всё, что заблагорассудится, запечатлеть на ту штуку, которую с собой постоянно таскает балабол Криви… ну как там её… — слизеринец приложил ладонь к переносице, одновременно щёлкая пальцами — вспоминая. — Фотоаппарат.

Грегори начал воодушевлённо поддерживать друга, предлагая различные способы реализации этой задумки.

— У неё даже волосы подходящие — длинные. За них можно держаться, чтоб удобнее было. Ну, знаешь, вот так… — Гойл заржал и, подняв руку, будто бы удерживая что-то, начал демонстративно двигать тазом. — Ещё бы Поттера и его щенка убрать, чтоб не ходили за ней по пятам. А то придётся ведь делиться…

А Нотт даже не смеялся — говорил холодно, со всей серьёзностью. Малфоя даже передёрнуло. Напрягся, крепче сжав стакан в руке. Он, конечно, не был ангелом. Мог там Круциатусом стрельнуть, Сектумсемпрой, но, бля… Насиловать девушку, даже такую, как Грейнджер, — это было слишком для него.

— Подумаешь, Поттер, — фыркнул Нотт, отпивая и глядя в камин. — Что он сможет сделать теперь? Да я вообще сомневаюсь, что он будет выходить из своей башни, когда вся школа в руках Снейпа. — Тео подался вперёд, впиваясь взглядом в мрачное лицо Драко и понижая голос. — Вообще-то, я уверен, что Тёмный Лорд укокошит очкарика гораздо раньше, чем тот окажется на перроне. Ходят слухи, что Министерство не сегодня — завтра организует масштабную охоту на него.

Грегори издал непонятный звук, вызывая в Драко желание наслать на него «Силенцио».

— А грязнокровочка-то совсем заскучает без своего главного ёбаря.

— Ну, мы постараемся скрасить её одиночество, — губы Нотта скривились в коварной улыбке.

Сон не шёл к Драко этой ночью. Мозг то и дело услужливо подкидывал ему неприятные картинки с участием гриффиндорки.

Вот она в угнетающей темноте подземелий опускается на колени перед довольным Ноттом, суетливо пытаясь расстегнуть его ремень и улыбаясь той ненастоящей улыбкой, которую он миллиард раз видел на лицах жертв своей тётки, когда та насылала на них «Империус». У неё в ушах, должно быть, звенело от гулкой тишины коридоров, прерываемой методичным стуком капель воды о холодный каменный пол. На котором она вскоре окажется, сама того не желая.

Или всё та же Грейнджер, но уже в полумраке библиотеки, зажатая между вспотевшим Тео с одной стороны и книжной полкой с другой. Её юбка задралась где-то на уровне талии, полностью обнажая её бледные, длинные ноги, по которым жадно блуждают грубые ладони тяжело дышащего однокурсника. Драко видит, как они поднимаются всё выше и выше, наконец исчезая под плотной тканью серой юбки. У девчонки лицо мокрое от слёз, но она опять улыбается всё той же дурацкой улыбкой, от которой внутренности скручиваются, становясь размером с каплю пота, медленно стекающей с её шеи.

Эта картинка так отчётливо сформировалась в его голове, что он даже видит красно-золотистый галстук, валяющийся под ногами Тео.

Бля-я-я…

Ему нихера не интересно, кто и в каких позах собирается иметь эту ебанутую дуру, но разговор приятелей с такой силой врезался ему в память, что у него не получается просто так выбить его из головы и наконец заснуть. Как он весь день мечтал.

Охренеть.

Неужели он впервые подумал о Грейнджер, как о женщине? А она всё это время была женщиной? Оборжаться просто.

Он горько засмеялся, когда оказался в расслабляющей тишине собственной спальни, под семью Коллопортусами. У него в доме целая армия кровожадных убийц, а его из колеи выбивает мысль о потенциально изнасилованной его приятелем грязнокровке.

А не чересчур ли громкие слова ты подобрал, Малфой? Колея, приятель… Была ли у тебя эта колея вообще, и есть ли у тебя здесь приятели, а? Ни того, ни другого. И единственный человек, которого хоть под каким-то углом можно было назвать приятелем, находился за много миль отсюда, в имении Забини.

Именно поэтому, будь добр, завали свой аристократический зад на кровать и умри. До завтрашнего утра, разумеется. А потом выходи в Парадный зал, понаблюдай за весельем своей миленькой тётушки.

Малфой аккуратно снимает лёгкую руку Нарциссы со своего плеча, худо-бедно улыбается уголками губ, оставляя невесомый поцелуй на её лбу. Пытается не замечать её выискивающий что-то на его лице взгляд.

Что ты хочешь увидеть, мама? Не пытайся. Я пуст. Абсолютно пуст.

В один широкий шаг оказывается в вагоне, всего лишь раз оглянувшись на мать. И отмечая, что у неё… Гр-р-р-р!

У неё в глазах застыла херова туча боли.

Но он упрямо идёт вперёд, игнорируя образы в голове и расталкивая кучку мелких второкурсников, специально ища свободное купе подальше от выхода. Чтобы не видеть сквозь окно выражение лица своей матери, считающей сына временно живым, но уже покойником.

Мама, мама…

Уже через стёкла он видит, как дым становится просто всепоглощающим, и слышит, как поезд начинает пронзительно гудеть, оповещая о своём скором отходе. Родители первокурсников уже буквально отдирают от себя своих испуганных детей, заставляя их запрыгнуть в вагон. Ошибочно полагают, что Хогвартс всё ещё самое безопасное место в мире, не имея понятия, что всё как раз таки наоборот.

Малфой на минуту опускает веки.

Столько ни в чём не повинных малышей.

Кровь в жилах заледенела, стоило лишь вспомнить о том, как Тёмный Лорд, ни секунды не колеблясь, заавадил ребёнка маггла, который не вовремя попал ему под руку на одной из операций. Стук его маленькой головки о землю и душераздирающий крик его матери.

Так что же помешает Кэрроу и другим «преподавателям» поступить так же с провинившейся первогодкой?

Лучше позаботься о себе, придурок. Ты же слизеринец, в конце концов, мать твою. Тебе не к лицу волноваться о ком-то кроме себя и своих родителей.

Звук отъезжающей в сторону двери купе вытянул его из омута неприятных дум. Он увидел смуглое лицо Блейза Забини за стеклом двери прежде чем тот ступил в помещение. На душе стало чуть легче. Всего на несколько грамм, но этого было достаточно, чтобы выдохнуть и распрямить плечи. Почти улыбнуться, но не сделать этого, конечно же.

Война кругом. Не до улыбок.

— Я тебя обыскался, мученик, — заявил приятель, окидывая его весёлым взглядом. — Будь умницей, подвинь свою аристократическую задницу, освободи для моей скромной персоны немного места.

— Нет нужды. Я выделил часть багажной полки специально для тебя. Располагайся, — губы Драко дёрнулись в ухмылке.

— Каким упырём был, таким и остался, — наигранно-разочарованным тоном протянул Блейз, закрывая за собой дверь.

Поезд, наконец, тронулся с места, протяжно прогудев напоследок.

* * *

Гермиона и не подозревала, что можно чувствовать себя…

— Ты должна, Гермиона!

…настолько опустошённо.

— Нам больше не на кого рассчитывать, — голос у Гарри звенел от напряжения. — Ты должна позаботиться о Хогвартсе, о Джинни, об Отряде Дамблдора, в конце концов!

Ощущать такую усталость, что хочется просто испариться и больше никогда ни о чём не думать.

Гермиона отстранённо наблюдала за тем, как Гарри мечется из угла в угол, давя на неё своими убедительными словами. Ломая её, некогда прочную, как сталь, волю. Ещё полчаса назад она ни за что не поддалась бы на уговоры друзей, но сейчас, к её непередаваемому ужасу, приходилось признать — они правы.

Она отвела взгляд в сторону, когда Поттер сел рядом с ней, опустив голову и сцепив руки в замок.

— У нас тут война, Гермиона. Нет никакого выбора.

Странно. Родители с детства внушали ей, что выбор есть всегда. В любом случае. Наверно, дело было в приоритетах. У Гарри, например, на первом месте всегда стояли близкие ему люди, а уж потом он сам. У Гермионы, наверно, точно так же, раз уж она готова слепо верить и делать то, о чём её сейчас рьяно просят друзья.

Позволить им уйти.

А она не могла отказать, потому что вид у Гарри был просто отчаявшийся.

Ей не впервой видеть лучшего друга в таком состоянии, но с каждым разом ей становилось всё сложнее и сложнее успокоить его. Вернуть к жизни. Сказать, что всё будет хорошо. Раньше она могла уверенно убеждать его в этом. Но теперь…

Теперь и речи не могло идти о каких-либо гарантиях. Она даже боялась заикаться о планах на завтрашний день, потому что не могла с уверенностью сказать, доживут ли они до него. Вернее, выживут ли. За ними прозрачным шлейфом ползёт смерть.

У Гермионы волосы стали дыбом, стоило лишь вспомнить недавние события.

Гарри и молнией летящий в него зелёный луч разделила Букля. А потом, как в страшном сне, Гермиона наблюдала за тем, как их преследует размытая фигура Волан-де-Морта. А она не могла ничего сделать, потому что надо было помочь Биллу отражать летящие в них заклятия. А мотоцикл с лучшим другом становился всё дальше и дальше, в итоге совершенно испаряясь. Вместе с Тем-Кого-Нельзя-Называть, готовым любым способом убить их всех.

Отвратительное чувство бессилия, которое Гермиона терпеть не могла, но с каждым днём испытывала всё чаще и чаще. И бесилась неимоверно, потому что привыкла, что всё у неё всегда получалось и не было таких вещей, которые она не могла знать. А тут, на тебе, не могла помочь дорогим ей людям.

Грюм погиб. Джордж ранен.

— Мы можем доверить подготовку ОД только тебе, Гермиона. Джинни, Невилл, Полумна… Все. Вся школа пойдёт только за тобой. Они не смогут без тебя, — Рон сел перед ней на корточки, переводя взгляд с неё на Гарри.

Она устало вздохнула, потирая глаза.

— Как и вы.

— Там ты будешь нужнее, — Гарри вновь поднялся, глядя на неё сверху вниз. — Там столько людей! Хогвартсом теперь заправляет Снейп. У слизеринцев руки развязаны — они почувствуют безнаказанность и начнут гнобить остальные факультеты: в первую очередь они будут измываться над Гриффиндором. Хоть отваги и мужества нашим ребятам не занимать, но есть один очевидный нюанс: у них отсутствует боевая подготовка. Они не смогут защищаться.

Рон поднялся вслед за Гарри, невольно демонстрируя разницу в росте. Лицо рыжего выражало возмущение, смешанное с ярым протестом.

— Я бы так не сказал, дружище. Ты ведь сам их учил на пятом курсе: Остолбеней, Петрификус… Они даже Патронус научились вызывать!

Гарри закачал головой, поджав губы. Гермиона молча наблюдала за ними, всё ещё не переставая взвешивать все «за» и «против».

— Этого недостаточно, Рон. Недостаточно для войны, — Гарри нахмурился, что-то обдумывая, — Они должны быть готовы, потому что Волан-де-Морт со своими приспешниками в любом случае доберётся до Хогвартса, и тогда одного «Остолбенея» и «Протего» будет мало. Кроме того, большинство слизеринцев — дети Пожирателей. Уж они-то тесно знакомы с Тёмной магией и не постесняются похвастаться этим перед остальными. Взять хотя бы нашего старого доброго приятеля Малфоя.

Лицо Рона скривилось в отвращении при упоминании заклятого врага троицы.

— Уж он-то позаботится о том, чтобы все остальные факультеты, всегда поддерживавшие меня, отхватили по полной программе. Гадёныш всю жизнь только и ждал такого шанса. И вот, пожалуйста, кидайся Непростительными направо-налево — ничего тебе за это не будет, — Поттер раздражённо взмахнул рукой.

У него в голове клокотала ярость при мысли о Драко. Перед глазами мелькали картинки с прошлого года: как Кэти Бэлл застывает в Большом зале, увидев вошедшего Малфоя; как ненавистный слизеринец наставляет на Дамблдора свою палочку, одновременно обнажая своё предплечье с уродливой татуировкой на нём; как он убегает вместе со Снейпом и другими Пожирателями после убийства директора.

А он ведь говорил, что хорёк что-то замышляет, но ему никто не верил.

В это время Гермиона вспоминала выражение, которое не сходило с лица Малфоя на протяжении всего шестого курса. Большие серые глаза кричали: его травили, как загнанного в угол зверя. Он был отчаявшимся, прямо как Гарри сейчас. Разница состояла лишь в том, что рядом с Поттером всегда находились люди, верившие в него и готовые помочь, поддержать, а Драко не на кого было рассчитывать, кроме самого себя. Даже при живых родителях он чувствовал себя куда более одиноко, чем круглый-сирота Гарри. У него не было настоящего друга.

Ей было жаль его.

Возможно в силу того, что она была девушкой, следовательно — более чувствительной, чем её друзья-парни.

«Тут война идёт, дурья твоя голова! Не до жалости!»

Ребята правы. Нет никакого выбора.

— И что вы мне предлагаете сделать? Учить весь Хогвартс кидаться Непростительными направо и налево!? — раздражённо бросила она, стремительно вскакивая и подходя к замёрзшим стёклам окна.

Как бы ни было страшно, но выбор был сделан.

Гарри и Рон переглянулись, сжав губы в тонкую полоску.

— Это требование ситуации. Все средства хороши, и без этих заклинаний никому уже не выжить, — голос Поттера звучал решительно и жёстко, заставляя Гермиону шокированно приоткрыть рот, — Круциатус, Империус, Сектумсемпра…Авада, если понадобится.

Гермиона видела, как тяжело сглотнул друг, когда произносил последние слова. Ей совершенно не верилось, что перед ней всё тот же мальчуган, который каких-то пару лет назад шокировано смотрел на то, как она лёгким движением палочки чинила его безнадёжно разбитые очки. А теперь он хладнокровно говорил о необходимости обучения своих друзей смертельным заклинаниям.

Ей захотелось спрятаться где-нибудь в другом измерении, обхватить колени руками и громко и надрывно заплакать. Нет больше того Гарри из детства! Есть теперь тот, за которого ей страшно всеми фибрами души. Мальчик-который-себя-безвозвратно-потерял.

Как же больно осознавать, что всего-то несколько лет назад они втроём с открытыми от восторга ртами заходили в Большой зал, до боли запрокидывая голову, чтобы как можно подольше полюбоваться волшебным потолком. А с каждым годом страх увеличивался, в итоге достигая своего пика, хотя возможно, происходящее сейчас — это только цветочки. А ведь они всегда знали, что война — это только вопрос времени и когда-нибудь им придётся принимать непростые решения. С момента смерти Седрика Гарри был готов к ней. А может, и раньше.

И вот сейчас наступил тот самый момент, когда необходимо принять сложное решение, которое неизвестно что им принесёт.

— Гарри, я не умею применять Непростительные, — отчаянно выдавила из себя Гермиона, всё ещё надеясь, что друзья всё-таки передумают и поймут, что без неё — никуда.

Тем не менее, она видела их взгляд и чётко осознавала — сделанный ими выбор чересчур прочен, чтобы она смогла ему противостоять. И задворками разума понимала, что согласна с их логикой.

— Ты ведь лучшая студентка курса, Гермиона. Мадам Пинс без угрызений совести впустит тебя в Запретную Секцию, где ты сможешь почерпнуть всю необходимую информацию, — подал голос угрюмо помалкивающий Рон. — А может, найдёшь и другие заклинания, ну… наподобие.

Как всегда, неуклюж и неуверен. И куда же они собрались вдвоём?

При мысли об одиноко скитающихся по всему миру в поисках крестражей друзьях Гермиона еле удержала в себе протяжный вой.

Куда??? Куда??? Куда???

— Гермиона, нам нужен человек в Хогвартсе, который будет держать нас в курсе событий и научит людей защищаться и драться. Я обещаю, что мы будем поддерживать связь, обратимся за помощью к тебе, если она понадобится.

— И как вы собрались это сделать? — раздражение в голосе сменилось усталостью и смирением. — Будете отправлять Сычика с пачками писем и открыток?

Рон, закатив глаза после неудачной шутки подруги, отвернулся к камину.

— Скажи ей, Гарри, что мы не настолько безнадёжные.

Гермиона уставилась на друга в упор, ожидая объяснений. Мозг отказывался самостоятельно перебирать возможные варианты обмена информацией, помимо сов и каминной сети. Оба варианта были бы слишком глупыми и опасными.

— Рон недавно наткнулся на одну очень интересную книгу о дементорах и патронусе… — взъерошив волосы на затылке, начал Поттер.

«Рон Уизли и книга?»

Гермиона начинала снова потихоньку закипать, еле удержавшись от ядовитого вопроса.

— Там говорилось о том, что, помимо защитной, у патронусов есть много других функций, о которых мало кто знает. Одна из них…

Гермиона поражённо ахнула.

— Ну конечно! Я читала об этом на пятом курсе, когда ты учил нас вызывать патронус! Правда, забыла позже…

— Ты? — скептически хмыкнул Рон, тут же получая подзатыльник от Гарри и укоризненный взгляд от подруги.

Гермиона тут же вернулась к обсуждаемой теме, воодушевлённо оживляя в памяти прочитанные целую вечность назад строчки фолианта.

— Как я могла не подумать об этом? Патронус может служить средством для обмена сообщениями, и его невозможно отслеживать, как каминную сеть или проверять, как сов, — она перевела изумлённый взгляд на рыжего друга. — Гениально, Рональд!

Рон неопределённо пожал плечами, слегка улыбаясь.

— И вечно этот удивлённый тон.

Гермиона послала другу мягкую улыбку в ответ, на секунду зажмуривая глаза и обречённо вздыхая.

Нет выбора. Есть война. И огромный риск потерять абсолютно всё.

— Если бы не твоя удачная мысль, Рональд, вам пришлось бы меня уговаривать до тех пор, пока в мире не появился другой избранный, способный уничтожить Тёмного Лорда, — тихо сказала она, делая шаг к парням и поочерёдно заглядывая в глаза каждому из них. — Вы должны пообещать мне, что хотя бы раз в неделю будете слать мне весточку о себе и просить помощи сразу же, как только она понадобится.

Парни активно закивали, соглашаясь.

— В противном случае, я за себя не ручаюсь. Могу и глупостей наделать… — старательно сдерживая подкатывающие к глазам слёзы.

— Ты? — хором произнесли два скептических голоса, заставляя лёгкий смешок слететь с губ Гермионы.

— Лично возглавлю пожирательскую группу поиска, чтобы первой словить вас и собственноручно размазать по стенке, — она пыталась выдавить из себя улыбку, уже поднося руки к глазам. — Только попробуйте не выполнить обещание…

Последние слова застряли в горле, потому что слёзы всё-таки не были удержаны, вызвав сильную дрожь в теле Гермионы и не позволяя внятно говорить. В тот же миг два высоких тела окружили её, заключая в объятия и крепко прижимая к себе. Она почувствовала смешанный запах одеколонов друзей и заплакала ещё больше.

У неё ведь никого больше не остаётся в этом мире. Сначала лишить родителей памяти, а затем лишить себя друзей. Это что, побочный эффект зачисления в Гриффиндор? Уж лучше попасть в скользкий Слизерин и жить бок о бок с душкой-Малфоем, чем...

Гермиона вновь вспомнила, как они втроём гуляли по берегу озера, время от времени замечая лениво разрезающие гладкую поверхность воды щупальца кальмара. У неё было такое хорошее настроение, что она то и дело перескакивала с одного огромного камня на другой, а друзья подстраховывали её, если был риск падения.

Они с самого начала защищали её.

— Гермиона, ну не плачь. Прошу тебя… Ну, хочешь, я превращу Гарри в ботинок, чтобы развеселить тебя?

Да уж, сомнительное развлечение.

— Повремени с трансфигурацией, Рон. Мне нужно отдать Гермионе кое-что.

С этими словами Гарри убрал с её спины руку и с тихим шелестом выудил что-то из кармана.

Гермиона наконец подняла заплаканное лицо, тихо всхлипывая и протирая покрасневшие глаза.

Как оказалось, шелест исходил от старого пожелтевшего пергамента, оказывавшего им всем неоценимую помощь на протяжении многих лет. Глаза Гермионы округлились, и она активно замотала головой.

— Ты что, Гарри! Карта может понадобиться вам самим, не надо отдавать её мне!

Гарри неожиданно хлопнул себя по лбу, оборачиваясь на Рона и удивляя Гермиону.

— А я и забыл совсем, что мы собирались тайком пробраться в Хогвартс, спрятаться в туалете Миртл и выходить по ночам на поиски крестража — вдруг он завалялся где-нибудь в теплицах травологии или рядом с избушкой Хагрида. Спасибо, что напомнила, Гермиона.

Она выхватила из рук Поттера карту и стукнула ею по голове друга, сердито поджимая губы. Ей было совершенно не весело, а шутки Гарри вызывали желание придушить его самым маггловским способом — голыми руками. Она как раз собиралась налететь на смеющегося друга, когда послышался голос Рона:

— Гермиона… — неуверенно начал рыжий, привлекая к себе внимание. — От карты будет больше пользы, если она будет у тебя. С ней вам будет легче проводить собрания ОД… ну там — дурачить Филча, Снейпа, Кэрроу… — последние слова он почти проглотил, представив, как Гермиона с кучкой совершенно неготовых к самообороне однокурсников будут противостоять толпе корифеев Тёмной магии.

И тут же нахмурился.

Нет, он абсолютно не сомневался в подруге, просто… это всё казалось ему ужасно неправильным. Их просто перерезают на части, и это казалось огромной ошибкой. За шесть с лишним лет дружбы они втроём, казалось, срослись костями и кожей, были всё равно что сиамские близнецы, которые шагу друг без друга ступить не могут. А теперь судьба разбрасывает их в разные стороны, и хрен поймёшь, встретятся ли они когда-нибудь.

Путь, избранный Дамблдором для Гарри, был возмутительно несправедливым по отношению к нему самому и ко всем его близким. Гарри шёл на верную смерть. Рон убедился в этом окончательно, когда друг дал понять, что Гермиона ни в коем случае не пойдёт с ними. Хоть Поттер и сказал, что она единственный подходящий человек для поддержки связи с Хогвартсом, Уизли прекрасно понимал, что настоящей подоплекой такого нелогичного решения служило лишь желание защитить Гермиону. Как и многие другие, Гарри ошибочно считал, что Школа Чародейства и Волшебства всё ещё остаётся непоколебимой крепостью, самым безопасным местом в мире.

Он не сказал ей правду только из-за её самоотверженного альтруизма — ни за что в жизни Гермиона Грейнджер не согласилась бы сделать что-то для себя, если бы это шло в ущерб всему остальному миру. Но если вложить в слова щепотку волнения за судьбы остальных и заставить её почувствовать ответственность за чужое благополучие, то пожалуйста — она с разбегу прыгнет с обрыва в пучину самопожертвования.

Нет, конечно же, Гермиона не посредник. С этой ролью могли бы прекрасно справиться Джинни или Невилл.

Гарри безусловно правильно поступил. Гермиона… она ведь девочка. Это всё не для неё.

— Ты сегодня необычайно мудр, Рональд, — закатила глаза Гермиона, одновременно складывая пергамент и заталкивая его в карман джинсов. — Довольны?

Гарри мягко улыбнулся, желая хоть немного развеять её недовольство. Взгляд Гермионы вновь стал заинтересованным, когда Рон встал напротив неё, попутно вытаскивая из кармана ещё один кусок пергамента.

— А это теперь что?

— Конечно, Министерство не станет особо заморачиваться и доставать студентов Хогвартса, но мы посчитали, что перестраховаться всё же не помешает, — Рон вложил в её руки бумагу, всё также неуверенно глядя на неё. — Это твоя новая родословная.

Гермиона опустила глаза на пергамент, торопливо вчитываясь в крошечные буквы, старательно выведенные самопишущим пером.

— Флёр? Серьёзно? Да кто в это поверит?

— А кто станет копаться в этом? Кассандра Делакур, правнучкой которой ты теперь якобы являешься, померла от сердечного приступа лет двести назад, а твои родители фанатично занимались разведением неизвестных грибов, что в итоге заработали рак лёгких благодаря испускаемым ими едким газам. Нет доказательств того, что ты врёшь, тем более этот документ будет подкреплён словами Флёр, Габриэль и их родителей.

Гермиона открыла было рот, чтобы задать парочку каверзных вопросов по этой теме, но в итоге просто покачала головой, доверяясь убедительному выражению лица Уизли. Они ведь всё продумали… должно быть.

— Если у тебя начнут спрашивать, то смело обращайся к Флёр или Биллу. Они разъяснят тебе все непонятные нюансы.

Гермиона закивала, прикусив губу.

Говорить было больше нечего, потому что возрастающее количество слов, казалось, давит на неё, делая осознание принятого решения всё более тяжёлым.

Она пристально посмотрела в лица друзей и, не выдержав, сжала их в крепких объятиях. Так не хотелось отпускать, но кто сказал, что война оставляет нам право выбора?

— Гермиона, пожалуйста, будь максимально осторожна… — сдавленно пробурчал Поттер, нерешительно гладя подругу по волосам. — Остерегайся Снейпа, Кэрроу и слизеринцев. Не приближайся лишний раз к… — Гермионе показалось, что он сейчас скажет «запретному лесу» или хотя бы «подземельям», но… — Малфою.

Ох этот Малфой.

Было странно это признавать, но наименее опасным из всех Пожирателей и слизеринцев казался именно этот белобрысый хорёк. Хоть всю жизнь их троих преследовали его едкие шутки и громогласные угрозы, Гермиона уже в прошлом году твёрдо убедилась, что Малфой всего лишь запуганный до полусмерти подросток. Прямо как Гарри, Рон и она сама. У него рука не поднимется убить человека… наверное.

А может, она додумала, и он с радостью швырнёт в неё Круциатусом или Авадой.

Есть ведь разница между великим Альбусом Дамблдором и… как он говорил… «поганой грязнокровкой»?

Чёрт, ну и Салазар с ним. Позже с этим разберётся.

А пока.

— Я не дам ни себя, ни кого-то из наших в обиду. Обещаю.

И прикрыла глаза, жадно вдыхая ставший таким родным запах её непоседливых мальчишек.

Неизвестно ведь, доведётся ли сделать это ещё когда-нибудь.

А в предстоящем году ей придётся быть намного сильнее, чем когда-либо до этого.