Калёным железом: Просто тень? (джен)

— Эй, Уверан, — Арктур приземлился рядом. — И куда ты теперь?

— Не знаю, — Морин пошевелил палкой угли и бросил её в костёр. — Не решил ещё. Будь у меня возможность — вернулся бы в Сиродиил… А так — не знаю.

— У тебя там остался кто-то? — командир "зрящих" был явно настроен потрепаться.

Впрочем, Морин не возражал.

— Нет, никого, — покачал он головой.

— А чего не в Морровинд?

В голосе Арктура не было ни тени подначки, только любопытство.

— Там тоже… меня давно никто не ждёт.

Все, кто мог его ждать в Морровинде, уже почти два столетия похоронены под пеплом… Тогда, спасаясь вместе со всеми от гнева Красной Горы, Морин не думал об этом. Позже, уже на материке, он, как и многие другие, пытался разыскать хоть кого-то, кого раньше знал, но тщетно… Но говорить об этом Морин не стал. Впрочем, Арктур, кажется, его понял.

— Может, к нам? Командир Марон тебе рекомендацию с дорогой душой даст…

Морин тут же вспомнил Дельфину и едва удержался от гримасы. А ведь "зрящие" в некотором смысле являются преемниками Клинков. И вроде бы, с одной стороны, ему предлагают заниматься тем, что для него давно привычно… но с другой — вступить в ряды "зрящих" означало службу Империи. А своё мнение об Империи Морин уже высказывал. И как бы не тому же Арктуру.

Хотя… в Морровинд он возвращаться не намерен — там таких возвращенцев с поджатым хвостом и без него, как квам-блох… а такие предложения делают все же не каждый день и не каждому встречному. Но и соглашаться…

В общем, предложение следовало как следует обдумать.

— Возможно, позже, — ответил он так мягко, как только мог.

Арктур понимающе усмехнулся и, встав, ушёл к лошадям. Ненадолго, впрочем — вернулся он через несколько минут, держа в руках оплетённую соломой бутыль и пару кружек.

— За успешное уничтожение Тёмного Братства, — предложил он тост, разливая вино.

Шармат, привязанный отдельно — в противном случае зловредный жеребец непременно затеял бы драку — вдруг громко фыркнул и постучал копытом по подмёрзшей земле. Морин неожиданно для себя вздрогнул, едва не расплескав вино — в фырканьи вороного ему почему-то почудилась тень насмешки…

Там, в Данстаре с жеребцом что-то случилось. Морин помнил, как вернувшись после сожжения гроба Матери Ночи вместе с трупом Цицерона, обнаружил разгромленную конюшню. И как конюх, пряча глаза, сообщил, что вороной внезапно взбесился, выломал двери денника — и ускакал в неизвестном направлении. Морин сходу предположил, что направлялся он на ближайшую живодёрню — характерец у Шармата был таков, что желающих пришибить его было с избытком — но промолчал, не желая вступать в долгий, и, по его мнению, совершенно бессмысленный спор.

Единственное, что вызвало его протест — требование оплатить ремонт разгромленного денника. И неизвестно, к чему привёл бы спор, но... Шармат вернулся.

Морин ясно помнил этот момент: конюх, дюжий норд, уже примерился ухватить его за грудки... но вдруг со стороны дома Сила Весула — легко узнаваемого по развевающимся на ветру драным тряпкам, призванным изображать знамёна Мифического Рассвета — раздались испуганные вопли, конюх, глянув в ту сторону, охнул: "Талос могучий!" и отступил назад, вцепившись в висящий на шее амулет. Морин, невольно проследив за его взглядом, тоже охнул — но, вместо того, чтобы броситься наутёк, как это сделал конюх, рванул к дому Весула. Там, свесив голову и едва переставляя дрожащие ноги, медленно брёл Шармат, встретивший прибежавшего хозяина жалобным ржанием...

Потом был долгий путь к конюшне... Морин помнил, как сначала оторопело разглядывал жеребца, пытаясь понять, что с ним вообще произошло и как теперь бороться с последствиями: Шармат весь, от храпа и до кончика хвоста — некогда роскошного, а теперь превратившегося в отвратительную сосульку — был покрыт подсыхающей коркой крови, смешанной с какой-то слизью... Помнил, как снова ругался с конюхом… как бесились лошади "зрящих", пока он — сам — отмывал и отчищал притихшего жеребца…

Шармат шумно вздохнул и ткнулся мордой Морину в плечо. Кружка с вином вылетела из руки, данмер выругался, досадливо отпихивая тяжёлую конскую башку, и потянулся поднять злополучную посудину. Жеребец снова фыркнул — длинно… и снова — словно бы с насмешкой.

— Насмехаешься, скотина, да? — Морин подобрал кружку и потянулся потрепать Шармата за жёсткую чёлку.

Жеребец всхрапнул и пару раз мотнул головой — словно кивал: дескать, ага, хозяин, насмехаюсь.

— Смотри-ка, — хмыкнул Арктур, наполняя посудину во второй раз, — можно подумать, он тебе отвечает.

Чёрная башка повернулась в сторону имперца, и Морин снова вздрогнул — показалось, что в глазах жеребца на миг сверкнули злые алые искры.

— Ничего, после второй бутылки он и разговаривать начнёт, — хмыкнул Морин в ответ.

И тряхнул головой, отгоняя наваждение — причудится же… принять отсвет от костра даэдра знают за что.

Арктур коротко хохотнул.

— Это было бы забавно, — проговорил он. — Хотя, — имперец задумчиво посмотрел на почти слившегося с ночной теменью Шармата, — сомневаюсь, что твоё чудовище, буде у него дар речи, сказало бы что-нибудь доброе. Не конь, а даэдрот какой-то…

— Скажешь тоже — даэдрот, — фыркнул Морин, почёсывая широкий лоб жеребца — Шармат притих, развесив уши и неприкрыто млея.

После Данстара он сильно переменился — прежде бывший злобным чудовищем, не терпевшим панибратства даже от хозяина, жеребец как-то помягчел и стал сам напрашиваться на ласку. Морин, неожиданно для себя обнаруживший, что по-настоящему привязался к злонравному вороному, этому только порадовался. Хотя и обеспокоился тоже — повышенная ласковость могла означать, что жеребец нездоров… Впрочем, с остальными Шармат вёл себя по-прежнему, был злобен и дик, а так же неизменно бодр — и Морин успокоился. Почти.

— А что? — вклинился младший из "зрящих", тщетно пытаясь устроиться поудобнее на лежанке из нарубленного лапника — полученная от Цицерона рана почти зажила, но явно ещё давала о себе знать. — Командир, помнишь ту байку по коня?

— Что за байка? — заинтересовался Морин, видя, как оживились остальные члены их маленького отряда, поглядывая то друг на друга, то на почти слившегося с ночной темнотой Шармата.

Арктур поморщился.

— Нашли, что вспомнить на ночь глядя…

— Ну, командир… — просительно протянул раненый.

— Пёс с вами, — вздохнул он. — Тем более ты, — Арктур кивнул Морину, — судя по всему, эту байку не слышал… В общем, про Тёмное Братство — да-да, это история про них, — снова кивнул он поморщившемуся данмеру, — много чего болтают. А нам надо было разобраться, где выдумки, а где правда… Ну, про то, что Принцы даэдра иногда делают смертным подарки — хоть и не просто так, а за услугу — всем давно известно…

Морин кивнул. Сам он предпочитал с даэдра не связываться, но о Звезде Азуры было известно любому данмеру.

— Вот и Ситис, говорят, время от времени делает подарки своим последователям. Но не всем, а самым... — Арктур скривился и зло сплюнул в костёр, — отличившимся. Но он, рассказывают, дарит не оружие или другой какой артефакт, а посылает своему любимчику помощника.

— Коня, надо понимать, — криво усмехнулся Морин.

— Верно. Иногда это кобыла, иногда жеребец, — он оглянулся на притихшего Шармата, — но всегда обязательно вороной масти. Быстрый, как ветер, бесстрашный…

Морин хмыкнул, вспомнив дорогу из Драконьего Моста к фолкритскому Убежищу и то, как жеребец, увидев дракона, обор­вал при­вязь и вмес­то то­го, что­бы дать дё­ру, как по­ложе­но нор­маль­ной ло­шади, ки­нул­ся в дра­ку.

Послышались смешки, "зрящие" заоглядывались на вороного — историю с драконом они тоже знали. Тот, словно в ответ, протяжно фыркнул.

— …и, болтают, бессмертного, — закончил Арктур.

Морин поймал себя на том, что ему хочется поёжиться. Трусом он себя никогда не считал. Да и уничтожение Тёмного Братства… не то, чтобы это было целью его жизни — но подвернувшуюся возможность это сделать он не мог упустить. И не упустил. Потому что мог. Да и, чего от себя-то таиться, хотел. В Тамриэле определённо станет немного чище без них. Вот только с учётом случившегося с Шарматом в Данстаре после того… услышанная только что история оставляла довольно неприятный осадок.

— А отличить его от нормальной лошади можно? — поинтересовался он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Можно, — хмыкнул в ответ Арктур. — Говорят у этой лошади глаза красные, точно кровь. И светятся в темноте.

Морин не выдержал. Обернулся. Впрочем, он был не единственным — все, точно по команде, уставились на Шармата. Тот, заинтересованный всеобщим вниманием к себе, уставился на них в ответ, но, не дождавшись никакого продолжения, коротко фыркнул и потряс головой. Продолговатые, как у всех копытных тварей, зрачки сверкнули белым…

Белым, с облегчением осознал Морин. Не красным.

— Что-то мне не по себе, — услышал он чей-то голос.

— Сами виноваты, — хмыкнул в ответ Арктур. — Расходимся. Уверан, сегодня первая половина ночи наша.

Морин кивнул. Вздыбленные услышанным нервы всё равно не позволили бы уснуть, так что дежурство в карауле было как раз кстати.

Утро началось с воплей. Верный своей паскудной натуре Шармат в очередной раз незаметно перегрыз привязь и цапнул за задницу одного из "зрящих", когда тот неосмотрительно прошёл слишком близко. Урона, впрочем, имперец никакого не понёс, если не считать слегка пожёванную "юбку" лёгкой бригантины. Больше пострадала его гордость, из-за чего он теперь гонял жеребца поленом по всей поляне, изрыгая ругательства, самым безобидным из которых было "ситисова кляча". Видимо, услышанная накануне история произвела на него самое неизгладимое впечатление. Впрочем, судя по поведению вороного, эти догонялки ему откровенно нравились. Причём настолько, что на остальных лошадей, тесно сгрудившихся на краю поляны, он не обращал ни малейшего внимания, хотя в любое другое время непременно затеял бы драку. Нет, сегодня ему явно было интереснее дразнить человека. Понаблюдав за ним пару минут, Морин хмыкнул и вернулся к сборам.

— Пусть разомнётся, — ответил он на вопросительный взгляд Арктура. — Иначе он до полудня выделываться будет.

— И где ты его нашёл такого? — покачал головой тот.

— В Вайтране продали. Причём немалую скидку сделали, — с лёгкой ехидцей проговорил Морин.

— Представляю, как был счастлив его прежний хозяин — избавиться от этакого сокровища, — фыркнул Арктур.

Морин усмехнулся.

— Да, этот парень, Скульвар Чёрная Рукоять, в мой второй приезд в Вайтран был несколько… обеспокоен. Он-то мне сказал, что Шармат просто тугоуздый⁽¹⁾…

— Ага, — снова фыркнул Арктур, — а оказалось, что тебе продали даэдра в лошадином обличье.

Словно услышав, Шармат резко остановился и, угрожающе прижав уши, лязгнул зубами перед лицом своего преследователя. Видимо, игра в догонялки ему надоела… но Морин вновь ощутил укол тревоги — создавалось впечатление, что жеребец слышал их разговор. Причём не только слышал, но и прекрасно понимал. Совпадение, разумеется, не более… но почему-то на душе было неспокойно.

Шарахнувшийся было в сторону имперец зло ругнулся и вновь замахнулся поленом, не обратив внимания на изменившееся настроение вороного.

— Хватит, — тихо, но жёстко скомандовал Арктур.

Тот вздрогнул и медленно опустил руку, одновременно осторожно отступая назад:

— Виноват, командир.

Наигравшийся жеребец ещё раз для острастки клацнул зубами и потрусил к хозяину. Морин покачнулся, невольно поморщившись, когда массивная башка ткнулась лбом ему в плечо, требуя ласки.

— Наигрался? — спросил он, запуская пальцы в жёсткую чёлку.

Шармат длинно и шумно выдохнул и замер, прикрыв глаза и развесив уши.

— Ну, что, даэдра в лошадином обличье, — потрепав конскую гриву напоследок, усмехнулся Морин, — пора седлаться.

Жеребец негодующе фыркнул и чувствительно боднулся, от чего Морин едва не сел на задницу. Седловку он, как любая лошадь, терпеть не мог, но, зная, что за послушание хозяин непременно чем-нибудь его угостит, обычно почти не вертелся и брюхо не надувал. Впрочем, брюхо он не надувал ещё и из-за того самого угощения — этой хитрости Морина научил все тот же Скульвар, мол, пока лошадь жуёт, можно спокойно затягивать подпругу. Но не выразить протест он не мог.

Со "зрящими" Морин расстался на развилке. Арктур, направлявшийся в Драконий Мост, предлагал поехать с ними, но он отговорился делами, пообещав заехать позже. Настаивать тот не стал. Недоверчиво кивнул и, пожелав удачи, пришпорил коня, догоняя своих.

Морин подождал, пока "зрящие" скроются из виду, после чего отъехал к обочине, спешился… и, отойдя на несколько шагов, проговорил, держа руку на рукояти меча и чувствуя себя идиотом:

— Может, хватит притворяться?

Шармат, успевший потянуться к усыпанному алыми ягодами кустику снежноягодника, замер. Потом медленно — не по-лошадиному медленно — повернул голову… и Морин едва не застонал в голос.

Глаза у жеребца были красными. Ярко-ярко красными…

1) о лошади: требующий тугого нажима удил для управления, не подчиняющийся слабому нажиму

Вернуться к тексту