La notte etterna (джен)

Смерти нет, — твердила Ласка первые три дня эпидемии. В самом деле, Первая Вспышка унесла жизни многих горожан, но ведь она поразила лишь Сырые Застройки, да и следили за ходом болезни лишь Исидор Бурах и Стах Рубин — совсем ещё мальчишка, только вернувшийся с войны. А теперь в Городе целых четыре врача — сам Стах, вернувшийся домой Артемий Бурах, девочка Клара и даже столичный доктор Данковский. Разве они не справятся?..

Не справились. Землю удержать не смогли. Зараза снова вышла из Сырых Застроек и двинулась в Кожевенный, затем — в Дубильщики, а после, выкосив оттуда почти всех, двинулась далее. Уцелевших перевезли в Узлы, надеясь, что мор не перейдёт реку. Увы. Там, где прошла чума, распустились алые цветы — дурные, плотоядные, страшные.

На шестой день эпидемии, очнувшись от тяжёлого, вязкого сна, заставшего её в углу Замка двудушников, Ласка выглянула было на улицу, но сразу же поспешила захлопнуть дверь: к складу спешили сразу три мортуса, и вряд ли их визит мог означать что-то хорошее. Страхом несло от них за версту, болью и космической усталостью. Стоит только произнести, запинаясь — мо-р-тус — как под языком чудился привкус лекарств и начинало пахнуть плесенью, пылью, крысами и горем. Мор и мортус. Смерть и смирение перед нею.

Когда приходит мортус, следует смириться перед смертью и признать её.

Когда дверь распахнулась вторично, всё стало ясно без лишних слов: настало время снова собирать пожитки и уходить за реку, в Каменный Двор.

— Не теряйте ваши души, ничего не забывайте, — пророкотал один, видимо, старший. — Его сиятельство ойнон Данковский велели. Говорят, вечером тут смерть будет пировать.

— А Гаруспик? — пискнул кто-то из угла.

Мортус промолчал, и Ласка готова была поклясться, что там, под маской, застыло выражение тоски и муки. Такое, которое бывает, когда надежды больше нет.

— Панацею не успел закончить, — встрял второй, молчавший до тех пор. — И девчонка та... Клара. Тоже.

Дальше помнилось плохо. Вроде бы кто-то рассовал её нехитрые пожитки по карманам и мешкам (вот бы вспомнить ещё, по чьим), вроде кто-то вёл её по улицам, поддерживая с двух сторон. Глаза застила пыльная серая пелена, в горле пересохло, в голове было пусто, и только где-то в душе скреблась непреходящая, безысходная, алая боль.

Хотелось пить и плакать, хотелось, чтобы несправедливость прекратилась.

Их рассовали, будто отжившие своё вещи, по углам разных домов всё ещё живого Каменного Двора. Выходить на улицу и даже приближаться к окнам запретили настрого. Еду и питьё дважды в день приносили мортусы, но касаться хлеба и молока ей не хотелось — не давали покоя мысли о покинутом кладбище. Кто же теперь накормит ушедших в вечность, кто их выслушает, кто им споёт?

Время, казалось, совсем застыло. Из-за закупоренных окон не доносилось ни звука; двери были заперты снаружи.

Вчера ещё, на десятый день эпидемии, хотя бы вороньё, сгустившееся над Каменным Двором, кричало тоскливо и маетно — но кричало! Сегодня же с неба спускалась тишина, которая лишь изредка нарушалась чьим-то быстрым и несмелым топотом и звоном набата.

Неспокойная, злая, вязкая, плотная... мёртвая.

Нет, нет, нет!

Мортус — тот самый, который рассказал о гибели Артемия и Клары, — приносил еду дважды в день. Вот уже восемь вечера, а он так и не пришёл. За окнами было темным-темно, все двери были заперты.

Ласка спустилась по лестнице, дёрнула ручки сначала парадной, а затем — чёрной двери.

Бесполезно. Заперто.

Вынув из стойки зонт побольше, она размахнулась и что было сих ударила по стеклу, которое, ахнув, осело серебряными осколками на пол.

Пахнуло костром и почему-то бинтами. Люди на улицах переговаривались о чём-то, ожесточённо спорили, кричали, плакали.

Где-то вдалеке слышны были звуки выстрелов.

Ласка осторожно пробралась к Собору и вмешалась в толпу.

— Судья-то, говорят, из ума выжил...

— ...на свадьбе у одонга...

-... один панацею не смог сготовить, а другой разбил, как есть разбил!...

— ...дохтур-то столичный велел в соборе быть, а сам помер...

Дверь Собора приоткрылась, и стало видно, как Исполнители выносят тела умерших.

Всё было кончено.