Соломинка для Кота (гет)

Ледибаг видит не меньше десяти возможных выходов из положения. Но ни один она не может использовать, пока десятки камер нацелены на них с Котом Нуаром.

Ледибаг всем сердцем ненавидит мерный стук капель о каменный пол. Ненавидит то, как глухо шипит от боли напарник, как он дергает раненым плечом, пытаясь найти удобное положение. Но их ноги и руки прикованы к этому холодному полу в сыром подвале, а с низкого потолка свисают ненавистные камеры.

Кот снова шипит, и теперь этот звук все больше напоминает стон, сердце Ледибаг больно бьется о грудную клетку.

— Кот, — зовёт она, но не слышит ответа, и страх сковывает горло, — Котенок, пожалуйста, поговори со мной.

Ледибаг тянется к нему, но тонкие пальцы, затянутые в плотную ткань ее супергеройского костюма, нащупывают лишь ненавистный камень.

— Моя Леди, — она вдруг слышит хриплый голос, — я в порядке.

Что-то в его голосе кажется странным, но Ледибаг нельзя отвлекаться. Она лихорадочно перебирает возможности, то и дело проверяет на крепость цепи, которыми скованы руки и ноги. Она поворачивается настолько, насколько позволяют цепи, и видит, как безвольно опали уши Кота, как закрываются его глаза, как он перестает бороться.

— Кот! Не смей засыпать, слышишь?! Поговори со мной! — Ледибаг срывается на крик, с силой тянет пальцы к его руке, цепи раздирают ее запястье.

— О чем? — слабо отзывается он, но это уже что-то.

— Расскажи, как мы впервые встретились, что ты помнишь о том дне?

— Это когда я спас тебя вместе с заложниками в банке, Моя Леди?

Спас, конечно…

* * *

У Ледибаг все было под контролем. Она как раз вела серьезный разговор с беднягой, решившимся на ужасный шаг ради оплаты долга. Он даже пришел в тот же самый банк, который и выдал ему кредит. В маске, с оружием, он все равно был отлично узнаваем, о чем сотрудники банка сообщили Ледибаг, когда она проникла в захваченное помещение незамеченной преступником.

Речь защитницы Лондона была впечатляющей. Заложники утирали слезы, а захватчик почти опустил направленный на Ледибаг пистолет. И в этот самый момент фигура в черном обрушилась на него, уничтожив в прыжке дверь из бронированного стекла.

— Что ты творишь?! — Ледибаг в ужасе смотрела на то, как странный блондин в обтягивающем черном костюме, черной маске и с кошачьими ушками (с кошачьими ушками!) на голове ломает всю ее годами проверенную стратегию.

— К вашим мурслугам, миледи, — сказал он, отбирая оружие у преступника, затем выпрямился и церемонно поклонился, не забыв придержать заломанную руку бедняги.

— Чт… Кто ты вообще такой?! — Ледибаг уже открепила йо-йо с пояса, готовясь схватить негодяя.

— Всего лишь доброжелатель, прекрасная Леди, — он еще раз картинно поклонился, сощурив кошачьи зеленые глаза, и, ловко увернувшись от йо-йо, практически вылетел из здания тем же путем, что и вломился парой минут ранее.

И началась погоня длиной в несколько долгих месяцев. Ледибаг вне себя от ярости гоняла ушастого по всему Лондону, но поймать его начинало казаться невозможным. Он же нес абсолютно хаотичные разрушения, заверяя при этом в самых добрых намерениях и желании помочь.

Негодяй звал себя Котом Нуаром, говорил с французским акцентом и паясничал сверх всякой меры. Он упорно заявлялся на места преступлений, мешался, путался под ногами, выводил Ледибаг из равновесия. И каждый раз как-то ухитрялся уйти от нее, когда она после каждой встречи преследовала его по крышам города.

Впрочем, однажды он все же пригодился, когда благодаря своему кошачьему зрению обнаружил в отключенном от электричества здании снайпера, сидящего в полной темноте, а пару дней спустя оттолкнул Ледибаг с траектории огня в жаркой перестрелке двух банд.

С тех пор Ледибаг преследовала его с чуть меньшим пылом. Во всяком случае, ее желание поймать кота за хвост, который в его костюме символизировал кожаный ремень, прикрепленный к поясу сзади, и сдать полиции с каждым днем угасало.

Постепенно Ледибаг все лучше узнавала его. Кот Нуар обладал абсолютно разрушительным суперударом, который сам называл «Котаклизм», нечеловеческой выносливостью, ловкостью и вполне кошачьим зрением. Передвигаться так быстро по городу ему помогал телескопический шест, с помощью которого он еще и успешно сражался с преступниками, а, раскручивая его быстро-быстро, превращал в подобие щита, вполне способного отбивать пули. На допросы с пристрастием о его скрытой личности он только отшучивался или же задавал встречные вопросы, на которые Ледибаг отвечать не собиралась.

Очень многое в Коте казалось подозрительным. Сильно притянутый за уши мотив для помощи Леди, совершенно дурацкая склонность к кошачьим каламбурам и завышенное сверх любой меры самомнение. Он заверял, что его намерения исключительно прозрачны, хоть и полностью корыстны. Кот якобы разыскивал своих пропавших родителей, которые скрывались от правосудия, при этом он был убежден, что сможет уговорить их вернуться на законопослушный путь. И лучшего способа он не нашел, чем надеть маску самому и присоединиться к известной защитнице Лондона. Ведь если кто и сможет разыскать самых умело скрывающихся преступников, так это Ледибаг.

Ни на секунду она не верила в эту чушь! Да и кому нужно было верить — парню в кошачьем костюме с ушками на голове?! С ушками! Совершенно не внушающий доверия аксессуар. Как и бубенчик на шее, и хвост, за который она частенько одергивала зарвавшегося Кота.

Однако, взаимное недоверие со временем странным образом переросло в необычную дружбу двоих людей, абсолютно ничего не знающих наверняка друг о друге.

И это была на удивление крепкая дружба. Кот Нуар был надежным напарником и интересным собеседником. Он умел сориентироваться даже в самых сложным ситуациях, его быстрые идеи часто выручали Ледибаг. Во время патрулей или слежки, когда была возможность пообщаться, Кот с удовольствием поддерживал беседу, высказывая нестандартные идеи, часто мог переспорить Ледибаг, приводя такие убийственные доводы, что ей иногда приходилось признавать его правоту. А еще он был абсолютно невыносим со своими глупыми шуточками, беспрестанным флиртом и всегда беспечным настроением.

* * *

Кот молчит уже больше минуты, его дыхание кажется совсем рваным.

— Котенок… — Ледибаг старается изо всех сил не дать голосу дрогнуть, сглатывает комок в горле, — расскажи мне ещё раз. О ней.

— Зачем? — он отзывается глухо, снова двигается и шипит от боли.

— Хочу послушать, — Ледибаг кривит губы, недовольная тем, как неправдоподобно прозвучала ее ложь, но не может придумать другой темы, которая бы заняла его настолько, не дала бы смириться и уснуть.

— Не знаю, чего ты этим добиваешься, Моя Леди, — его слова звучат так горько, что Ледибаг почти жалеет о своем вопросе. — Она удивительная… Она переворачивает мой мир при каждой нашей встрече. И ты знаешь, что она меня ненавидит.

— Почему тогда ты все еще о ней мечтаешь, если она так к относится к тебе? — Ледибаг закусила до боли нижнюю губу, меньше всего она бы хотела слушать его слова любви, посвященные той, другой, жестокой женщине, которую она так сильно ненавидит за одинокий задумчивый взгляд, за горечь в голосе ее напарника, когда он говорит о ней.

* * *

Ледибаг узнала о том, что ее напарник безнадежно влюблен, самым глупым образом. В тот вечер она была в отвратительном настроении. Один мерзавец, с которым она вынуждена была общаться по работе, в очередной раз довел ее. И Кот просто попался под горячую руку с этим его бездумным флиртом и показной галантностью. Ледибаг выхватила свое йо-йо и одним движением руки обмотала им Кота поперек торса, в гневе выкрикнув что-то про блондинистых скользких гадов, что Коту ничего не светит от нее, кроме регулярного надирания ушей.

На этих словах Кот изменился в лице. Он смерил напарницу грустным взглядом, легко подцепил когтем веревку, разорвав йо-йо, благо у Ледибаг их бесчисленное количество.

— Своим дурацким поведением я ввел тебя в заблуждение, Моя Леди, — сказал он тихо. — Мой глупый флирт всегда был исключительно дружеским. Прости, что смутил. Мое сердце давно уже не свободно и целиком принадлежит другой женщине.

— Вот и отлично, — Ледибаг пожала плечами и бросилась вперед, продолжая погоню, которую сама же прервала своим гневным выпадом.

Слова Кота почему-то не принесли облегчения, а наоборот, остались в голове, как застрявшая кассета, проигрывались снова и снова. Каждый день и по ночам.

Какое-то время спустя Ледибаг научилась различать эту особенную грусть в зеленых глазах, когда его мысли касались той женщины.

— Кот, что с тобой творится? — спрашивала она его, когда он казался особенно рассеянным и допускал глупые ошибки в их работе.

— Все в порядке, моя дорогая Леди, — он всегда кривил губы, когда врал или скрывал раненые чувства за усмешкой.

— Кто она такая? — однажды спросила Ледибаг, эта тема никак не могла покинуть ее мысли.

— Она моя на… Начальница, — ответил он.

— И что между вами?

— Мы… Не ладим, — он явно чувствовал себя некомфортно, говоря о ней, избегал прямого взгляда Ледибаг, его уши поникли. — Я бы сказал, что я для нее враг.

— Ты говорил ей о своих чувствах?

— Нет, — он задумался и улыбнулся своим воспоминаниям. — Наоборот. Я часто довожу ее. В ярости они еще прекраснее…

— Глупый кот… — нахмурилась Ледибаг. — Зачем ты это делаешь?

— Уж лучше ненависть, чем совсем ничего, — он пожал плечами. — Лучше враг, чем пустое место. А потом… я привык. Это приятно, ловить ее бешеные взгляды и тонуть в водопаде упреков.

— Ты так убежден, что она никогда не ответит тебе взаимностью? — чувство несправедливости и обиды за напарника жгло Ледибаг изнутри.

— Абсолютно, — кивнул он, — мы были врагами с самого детства, я изводил ее и ее друзей, даже причинил ей боль. Но хуже всего то, что однажды я молча смотрел, как… Как ей причиняет боль другой человек. И ничего не сделал. Между нами слишком много всего, Моя Леди, я никогда не думал даже, чтобы быть с ней. Жаль, я не могу перестать любить ее.

— Не можешь? — эхом откликнулась Ледибаг, в сердце неприятно саднило.

— Нет. Я пробовал, — он отвечал так беспечно, словно речь шла о чем-то совершенно незначительном. — Не бери в голову, моя дорогая Леди. Давай обсудим что-то более интересное, чем кошачьи глупости. Например, то, что за нами хвост.

* * *

Ледибаг и Кот Нуар уже два года единое целое — команда. Нет такого преступника в Лондоне, который не знал бы и не боялся их справедливого тандема. И все же вот. Нашелся один.

— Как же мы так попались, Ледибаг? — спрашивает Кот после продолжительного молчания.

— Как?! Мы пошли по твоей зацепке, глупый ты кот. До сих пор в голове не укладывается, как я тебе поверила… Надо было миллион раз все проверить. Может это ты расскажешь мне, как именно и почему мы здесь оказались, ты истекаешь кровью, и ни у одного из нас нет идей, как отсюда выбраться?

— Я просил тебя не расспрашивать об этом, Моя Леди, — укоризненно говорит Кот. — Я практически уверен, что мы попали в точку. Склад, на котором нас схватили, точно был пристанищем моих родителей. Поверь, я знаю их, я… чувствую их. И мотивы, их передвижения. Но ты знаешь, что я не могу тебе рассказать всего, прости.

Ледибаг молчит. Ведь она тоже не может рассказать ему многих вещей. И тем более, она не может рассказать этого тому, кто наблюдает за ними через камеры.

Вдруг Кот резко дергается и втягивает воздух сквозь сжатые зубы. Ледибаг разворачивается к нему, понимая, что сдирает в кровь запястья. Она видит, как рана на его плече резко наполняется кровью, которая через мгновение с новой силой толчками выплёскивается на пол.

— Не дергайся! — кричит она и видит, как его движения тревожат рану, но он все равно мечется, словно забыв, что прикован, пытается пошевелиться, кошачий бубенчик на его шее звенит тревожно. — Котенок, дыши, смотри на меня, слышишь? Успокойся!

И он слушается. Обмякает, выдыхает, закрывает глаза. И не вдыхает.

— Кот!

Ледибаг рвет цепи, отчаянно пытается высвободиться, по лицу текут злые слезы, ужас растекается ядом по телу.

— Черт, черт, черт… — Ледибаг паникует, принимая одно из самых сложных решений в своей жизни. — Тикки, отмена трансформации!

Костюм Ледибаг растворяется, вместо него на ней теперь обычные джинсы и клетчатая рубашка. Перед ее лицом появляется маленькое существо, больше всего напоминающее божью коровку.

— Достань мою палочку, Тикки, — шепчет Ледибаг обреченно, в то время как Тикки достает из ее рукава палочку и кладет в ее раскрытую ладонь.

— Что с Котом Нуаром? Он жив? — Тикки подлетает к телу Кота, приземляется на его груди и слушает.

— Алохомора, — одними губами шепчет Ледибаг, настороженно озираясь, снимает раскрывшиеся цепи, в одно движение бросается к напарнику.

— Эннервейт, — шепчет сквозь слезы, но ничего не происходит, тогда она направляет палочку на карман джинсов: — Акцио, бадьян.

В руки Ледибаг словно сам по себе прыгает мутный пузырек, она зубами срывает с него крышку и капает из узкого горлышка на рану, которая вблизи выглядит гораздо хуже.

— Пульс есть, — деловито сообщает Тикки, — думаю, бадьян сделает свое дело, в конце концов, даже хорошо, что он сейчас спит. И на пользу, и не видит лишнего.

— Глупый кот… — шепчет Ледибаг, стирая слезы рукавом, снимает с него цепи тем же способом, что и сняла с себя.

— Ну здравствуйте, мисс Грейнджер, — вдруг звучит насмешливый голос за ее спиной.

Она оборачивается.

* * *

Когда Гермионе Грейнджер пришло письмо из Хогвартса, она почувствовала себя очень особенной. Когда она впервые взяла в руки волшебную палочку в магазинчике Оливандера — всемогущей. Теперь она могла влиять на этот мир, что-то менять к лучшему, бороться с несправедливостью, как ей всегда хотелось. А потом Волдеморт забрал это у нее. Ощущение какого-либо могущества напрочь стерлось, оставив горький привкус разочарования. Однако, победа и весьма влиятельная должность в Министерстве магии снова пробудили лучики надежды на то, что ее существование не бесполезно, что она хотя бы приносит пользу, если не меняет мир.

И Гермиона старалась эту пользу приносить максимально. При своей неплохой должности она брала дополнительно всю самую неприятную и, по большей части, волонтерскую работу. Освобождение эльфов, экспедиция по спасению предположительно оставшихся в Южной Ирландии великанов, разведка условий содержания магических существ в тех или иных магических учреждениях, надзор за опальными Пожирателями… Гермиона убежденно и неотвратимо несла добро и ни на что бы это не променяла.

Только один человек периодически заставлял ее усомниться в своих жизненных принципах, исправно выводя из равновесия.

— Грейнджер, ты ходишь сюда ради работы или ради мазохистского удовольствия? Или тебе больше нечем заняться?

— Мне не нужна твоя мерзкая всепрощающая доброта, Грейнджер! Я не хренов эльф.

— Я больше не пущу тебя на свой порог, гря… Грейнджер!

— Засунь себе в жопу свое милосердие!

— Не. Надо. Меня. Спасать.

Малфой… Драко Малфой, ее подопечный номер один, был невыносимо одинок. Наверное, от этого его несносный характер становился все отвратительнее с каждым ее отчетным визитом.

С ним было тяжелее всего. Острое ощущение несправедливости жгло Гермиону изнутри, желание помочь казалось зудящим незаживающим шрамом. Но он делал все, абсолютно все, чтобы не принять ни капли ее помощи. Изначально, после победы, его наказание было гораздо мягче, чем у остальных — лишение палочки, как равная мера для всех Пожирателей. Но спустя несколько лет его родители, получившие пожизненный домашний арест и тоже лишенные палочек, пропали. И теперь их искали лучшие силы Аврората, а Драко заперли в мэноре вместо них и постоянно допрашивали, выпытывали, где его отец и мать. По всей видимости, он плохо переносил лишения…

Он испортился. Да, любой, знавший его раньше, сказал бы, что это невозможно, дальше некуда, но он смог. Раненая гордость зверем выла в груди, Драко ненавидел окружающий мир еще больше, чем всегда, планомерно опустошал содержимое отцовского винного погреба и совершенно опустил руки. Гермионе иногда казалось, что единственное, что еще способно зажечь огонь в его потухших глазах — стычки с заучкой Грейнджер. И она изо всех сил старалась соответствовать. Если не было возможности как-то иначе его расшевелить и хоть чем-то помочь, тем более, когда ее собственное расследование пропажи его родителей зашло в тупик, ей оставалось только бесить его, выводить, дразнить, жертвуя собственным душевным равновесием. И он каждый раз хватался за эту ненависть, как за спасительную соломинку, реагировал, плевался ядом и рычал.

Гермионе часто казалось, что Малфой становится все больше похожим на то самое Чудовище из сказки. Одинокий, озлобленный, совершенно одичавший призрак когда-то гордого и вредного наследника рода Малфоев.

* * *

А потом Гермиону настиг закономерный кризис. Чем дальше, тем бесполезнее казалась министерская работа, борьба за права магических существ, которым эти права совершенно не нужны, прекрасно освоившиеся за годы жизни без палочек Пожиратели. Только Драко Малфой все сильнее дичал и по расписанию доставлял проблемы.

Из затянувшейся депрессии Гермиону резко вытащило одно из ряда вон выходящее происшествие. Ей случилось оказаться свидетелем дерзкого ограбления в обыкновенном маггловском ювелирном салоне, куда они с отцом зашли выбрать подарок на годовщину их с мамой свадьбы. Вооруженные до зубов четверо человек в масках ворвались в здание и забрали всю кассу вместе с витринами. Как позже выяснилось, пятый и шестой промышляли на складе в другой части здания, где хранились самые дорогостоящие украшения. Напоследок из рук мистера Грейнджера вырвали золотой кулон, в который он собирался вставить их с женой фотографию, и ударили по голове прикладом.

А Гермиона словно остолбенела. Она в ужасе наблюдала за тем, как автомат одного из грабителей по очереди предупреждающе утыкается в затылок каждому из продавцов и случайных посетителей. И ничего не делала. В голове звучал занудный голос профессора Бинса, зачитывающий положения из Статута о Секретности. Умнейшая ведьма своего поколения, героиня магической войны, она ничего не могла сделать в присутствии такого количества людей, под кучей видеокамер. Только надеяться на скорый приезд полицейских. И они явились. На несколько минут позже спокойно уехавших на черном фургоне преступников.

Этим же вечером Гермиона забрала из своей ячейки в Гринготтсе все ее содержимое. То, что Гарри с группой авроров уже давно обнаружили среди бесполезных на первый взгляд артефактов, завалявшихся в различных лавочках Лютного. Это были серьги. Простые на первый взгляд гвоздики с рубином. Сколько же тестов она провела, чтобы выяснить их предназначение… Но все было тщетно. Сережки казались обычными, совершенно не обладающими никакими магическими свойствами. Так Гермиона думала, пока в ее квартиру не вломились. И… ничего не взяли, перевернув все вещи вверх дном. В этот день она носила сережки к МакГонагалл, которая как раз навела ее на верный след. С тех пор сережки хранились в Гринготтсе.

Идея, которую высказала МакГонагалл, оказалась крайне удачной. Именно в записках и мемуарах разных современников Мерлина были упомянуты совершенно особенные талисманы, способные наделить определенными силами своего владельца. Самое интересное, что их мог использовать как маг, так и маггл. Гермиона даже нашла портреты разных мужчин и женщин, которые смутно напоминали ей героев из американских комиксов. В одном из источников автор предположил что создателем талисманов был сам Мерлин.

Именно эти картины с изображениями мужчин и женщин в костюмах, сражающихся со злом, пришли в голову Гермионе, когда она отвозила отца домой из больницы в день ограбления. Если открытое проявление волшебства, кроме того, что строго запрещено, напугает людей, то к супергероине, возможно, будет иное отношение. Во всяком случае, доверие к людям в масках активно насаждается авторами комиксов уже десятки лет. Почему бы не ухватиться за столь отлично проработанное прикрытие.

И вот сережки лежали перед ней, тускло поблескивая рубинами. Где-то внутри была сокрыта тайна, и только Гермиона из всех ныне живущих, кажется, отыскала к ней ключ.

— Миракулус! — она постучала кончиком палочки по каждой сережке.

— Заклинания достаточно, можно не стучать так громко, — из сережек вдруг материализовалось существо, странным образом напоминающее одновременно о божьих коровках и о фейри, и пропищало высоким звонким голосом: — Приветствую тебя, моя Избранная, Гермиона Грейнджер! Меня зовут Тикки.

Гермиона ошеломленно смотрела на непонятное создание, а Тикки с любопытством разглядывала ее саму.

— Что… Кто ты такое… Такая? — запинаясь, выдавила из себя Гермиона после долгой паузы.

Я Тикки, квами талисмана божьей коровки.

— К-квами? Да, — существо гордо скрестило лапки на груди. — Квами — суть талисмана, магическая единица могущества, которая способна управлять артефактом такой огромной мощи. Итак, ты готова к трансформации, Гермиона?

* * *

Гермиона оказалась права. Реакция людей на неизвестно откуда появившуюся героиню была крайне положительной. Не прошло и года с того дня, как Ледибаг лично связала своими йо-йо ту самую вооруженную банду грабителей прямо на месте преступления, а ее уже воспринимали главной защитницей Лондона.

Про Ледибаг снимали клипы, писали песни, даже выпустили подборку комиксов. Репортеры и фотографы охотились за ней, соревнуясь за лучший кадр.

А Гермиона была счастлива. Из раза в раз спасать город, преследовать преступников, пресекать преступления бок о бок с Котом Нуаром — это было правильно. Наконец она чувствовала себя на своем месте.

* * *

В любом супергеройском комиксе рано или поздно что-то идет не так. И на сцену выходит основной враг. Так произошло и для Ледибаг с Котом Нуаром.

Тот, кто объявил себя их смертельным врагом, звался Бражником. Он также был обладателем талисмана Мерлина. И знатным мерзавцем. Его суперспособность — паразитировать на негативных эмоциях людей — давала ему отличную возможность никогда не выходить на бой лично, всегда действуя через чужие руки. Он посылал черных зараженных бабочек к людям в тяжелом психологическом состоянии и превращал их в своих послушных слуг. И единственной его целью было завладеть талисманами Ледибаг и Кота Нуара.

Так он и заявил однажды, разумеется, из чужих уст. Одержимый маленьким крылатым злом человек голосом Бражника потребовал сережки Ледибаг и кольцо Кота Нуара себе и пообещал достать их рано или поздно.

— Как думаешь, миледи, что первично — герой или злодей?

— Злодей, конечно.

— Но Бражник не стал бы терроризировать Лондон, если бы не хотел получить наши талисманы.

— Ох, Кот. Бражник делает людей своими одержимыми куклами, да. Но ему далеко до преступных синдикатов, многие из которых мы с тобой разобрали по кирпичикам и сдали в коллекцию полицейским.

Справиться с одержимыми было несложно. Главное было догадаться, в какой предмет, имеющий непосредственный контакт с телом, бабочка вселилась. Извлечь и очистить насекомое от магического зла, насаждаемого Бражником. Именно такие возможности и были у волшебного йо-йо Ледибаг.

С момента появления Бражника и его жертв работа защитников Лондона удвоилась. И если помогать одержимым они научились оперативно и эффективно, то вычислить личность и логово самого Бражника казалось пока невозможным.

* * *

Гермиона очнулась в светлом просторном помещении. Она сидела в мягком кресле, а напротив в таком же расположился Кот Нуар. Он улыбался.

— Кот? Что произошло? Где… — Гермиона растерянно огляделась, помещение было незнакомым, человека в синем костюме и маске в виде бабочки, которого, как ей показалось, она видела перед тем, как очнуться здесь, нигде рядом не было.

Кот поднялся, все так же улыбаясь, медленно пошел вперед, к ней. Эта улыбка была странной, больше похожий на звериный оскал. Недоумевая, Гермиона взглянула в его глаза, и ее сердце пропустило удар. Они были застывшими, холодными, будто стеклянными. Вдруг он резко шагнул вперед, оказавшись так близко, что можно протянуть руку, и…

— Инкарцеро, — хрипло выдохнул он начисто лишенным акцента голосом.

Но не успела Гермиона этому удивиться, как ее тут же обвили тугие веревки, привязав к креслу. Кот возвышался над ней с жуткой ухмылкой, его пальцы, затянутые в черную ткань костюма, судорожно сжимали палочку. Это было не так уж невероятно, решила Гермиона, Кот мог оказаться и волшебником, и магглом, как говорила Тикки.

— Кот? — Гермиона растерянно вглядывалась в незнакомое выражение лица. — Ты не узнал меня? Мне пришлось снять трансформацию, когда ты потерял сознание, чтобы помочь тебе. А потом появился этот человек в костюме, который назвал меня по имени, и… Развяжи меня, пожалуйста.

Он молчал. Ухмылка сползла с его лица, теперь он, казалось, просто рассматривал ее очень внимательно, словно чего-то ждал.

— К-кот? — под его взглядом ее пробирали мурашки, а пронзительная тишина вызывала острую необходимость говорить, говорить хоть что-то. — Я никогда не подумала бы, что ты тоже волшебник. Скажи, откуда у тебя палочка в костюме? У меня она всегда трансформируется и становится частью костюма…

В этот момент сознание резко прояснилось. Потому что именно ее собственную палочку держал в руках Кот Нуар.

— Это моя палочка? — ее голос прозвучал глухо и безжизненно, казалось, воздух выбили из легких.

Вместо ответа Кот перевел удивленный взгляд на палочку, словно он впервые ее заметил. Затем снова направил ее на Гермиону.

— Он забрал сережки, — едва слышно сказал он.

Только сейчас Гермиона поняла, что сережек действительно нет, что Тикки не спит в нагрудном кармане ее рубашки. Липкий ужас взобрался по спине, колючими мурашками прошёлся по голове. И страшная мысль, словно огромный колокол. Кот — враг?

— Должен… — снова раздался его бессвязный шёпот. — Он сказал… Не оставлять свидетелей. Отец… Мне нужна эта палочка…

И снова палочка Гермионы указывала ей в грудь.

— Кот, мы столько пережили вместе, — горько упрекнула она. — Как ты мог… Раз уж ты решил меня убить, сними трансформацию, я хочу смотреть в глаза тому, кого увижу последним в своей жизни.

Он медлил.

— Боишься? — а от ее страха, казалось, не осталось и следа. Только горечь и боль предательства. — Так у меня новости для тебя, напарник, ты трус!

— Круцио! — прохрипел он.

Гермиона задохнулось от злости. Как он смеет… Приготовившись к ошеломляющей боли, она почувствовала только легкое жжение на шее.

— Ты же не хочешь причинять мне боль, Кот! — воскликнула она. — Зачем ты это делаешь?

Он раздраженно откинул палочку.

— Котаклизм! — в отличие от палочки, его суперспособность не подвела, он поднял руку, пальцы которой сияли черным цветом истинного разрушения. Затем он поднял на Гермиону испуганные глаза, но дерзко и решительно шагнул вперед.

— Нет… — жалобно всхлипнула она, вжимаясь в кресло. — Прошу тебя! Я не хочу. Только не так! Я не хочу погибнуть от руки того, кого я люблю… Пожалуйста? Котёнок?

Он замер в полушаге от нее. Она видела, как мучительно скривился его рот, как он зажмурил глаза и со всей силы тряхнул головой, как спутанные волосы упали на лицо. А потом он обрушился на колени перед ней и занес руку…

Гермиона зажмурилась, отказываясь наблюдать за неизбежным. И почувствовала, как веревки, сковывающие ее, мягко скользнули к ногам.

Она распахнула глаза. Кот стоял на коленях, спрятав лицо в руках, бормотал что-то бессвязное. Проклятия и угрозы, среди которых Гермиона вдруг разобрала такое знакомое растянутое «Гре-ейнджер». Щелчок. В голове рвались снаряды, виски пульсировали, шок осознания на мгновение лишил способности дышать.

— Малфой?!

Он вскинул голову, впился взглядом в ее лицо, его руки дрожали, а зубы в кровь изодрали нижнюю губу. Его борьба была так очевидна, что Гермиона мысленно врезала себе по голове расширенным курсом «Непростительные для авроров и не только».

— Драко, — она решительно взяла его руки в свои, игнорируя то, что его пальцы упорно пытаются сломать ее запястья. — Ты под Империусом. Под очень плохо наложенным Империусом. Борись. Ты сможешь, я верю в тебя. Я знаю тебя, котёнок, ты сможешь это сделать.

— Не-ет, — протянул он, то ли обращаясь к ней, то ли к неизвестному заклинателю, который дергал его за ниточки, словно куклу.

Гермиона почувствовала некоторый контроль над ситуацией. Глупое сердце до сих пор мешало, радостно выстукивая победный ритм, ведь Кот не предавал ее. Но теперь она могла сопоставить факты, которым уже очень не терпелось сложиться в целый паззл в ее голове.

Человек в костюме, который назвал ее по имени, когда она стояла к нему спиной. Человек, который, вероятно, теперь обладает видео с ее детрансформацией.

«Он забрал сережки».

«Отец… Не оставлять свидетелей».

Отец…

«Я ищу своих пропавших родителей, миледи, чтобы вернуть их на законопослушную тропу».

Отец Малфоя. Решение Визенгамота об изъятии палочек и побег старших Малфоев. Слабый Империус.

Пропавшие родители Кота, скрывающиеся от правосудия Малфои.

Гермиона была слепа, но теперь прозрела.

Кот Нуар — Драко Малфой.

Бражник… О, он наверняка где-то уже очень далеко со своей ворованной не слушающейся его палочкой. Мерлин, вот бы его расщепило!

— Кот! — он обреченно застонал в ответ, корчась, проигрывая и проигрывая ещё раз войну с заклятием. — Прошу тебя, борись!

Гермиона отчаянно искала в памяти ответы, обрывки фраз, недостающие детали картины, что-то, чтобы уцепиться и протянуть соломинку напарнику.

«Она моя на… Начальница».

Его пальцы покинули ее запястья и потянулись к ее горлу с одним единственным намерением.

— Прошу, Драко, борись!

«Грейнджер, ты ходишь сюда ради работы или ради мазохистского удовольствия?»

Его руки сомкнулись вокруг ее горла, погладили тонкую кожу и, взметнувшись, опали. Он весь обмяк и сжался. Все еще стоя на коленях у ног Гермионы, он уронил свою голову ей в ладони, тяжело дыша.

«Мы были врагами с самого детства, я изводил ее и ее друзей».

— Ты молодец, котенок, ты справился, — она перебирала его светлые мягкие пряди, успокаивая, легко касаясь черных кошачьих ушек на голове, как давно втайне мечтала… Вдруг они дернулись, прижались, следуя ее ласке, и исчезли. Как и сам Кот Нуар вместе со спавшей трансформацией. И когда он поднял свое лицо, это было все то же лицо ее любимого напарника, только вместо зеленых кошачьих глаз на нее смотрели серые глаза Драко Малфоя.

«Однажды я молча смотрел, как… Как ей причиняет боль другой человек. И ничего не сделал».

— Прости, — глухо сказал он и дернул свое кольцо-талисман с пальца. Оно с металлическим звоном покатилось по паркету. Мгновение назад появившийся квами, похожий на очень маленького черного котенка, испарился с удивленным вздохом.

— Зачем? — прошептала Гермиона. — Зачем ты это делаешь?

Голова кружилась, происходящее казалось нереальным. Вид абсолютно потерянно Малфоя, нет, Кота Нуара, ее котенка, шокировал. И собранная воедино картинка очень четко рисовала ей того, кто именно виноват в его потерянном взгляде, в том, что она, кажется, вот-вот потеряет своего напарника.

— Чтож, это было, — Малфой поднялся и отошел к высокому окну, за которым было так темно, словно они находились под землей, — бесполезно.

Он стоял к ней спиной, обхватив себя руками.

— Нет! — Гермиона подошла к нему и положила на плечо ладонь, которую он тут же стряхнул резким раздраженным движением. — Я знаю, кто Бражник, кажется, что знаю. Все было не зря. Мы найдем его.

— Я знаю, что это мой отец. Всегда знал, — резко проговорил он. — И я знаю, что он не стал бы терроризировать Лондон, если бы такая желанная добыча, как сразу два талисмана, не замаячила прямо под его носом. Так что именно в этом случае герои создали злодея, Грейнджер.

— Драко…

— Нет, — отрезал он, — все закончилось. Меня обвели вокруг пальца, герои Лондона попали в ловушку, Бражник получил твой талисман. Коту Нуару не справиться с ним одному. Зато блистательный Поттер во главе армии авроров сможет. Грейнджер, иди. Используй шанс поймать его, а я дождусь вас здесь, если ты все еще веришь своему напарнику, ты знаешь, что я буду ждать правосудия. Иди, пока не случилось непоправимое. Отец в курсе наших личностей, теперь он Мерлин знает где и что задумал!

«Мое сердце давно уже не свободно и целиком принадлежит другой женщине».

— Куда? — Гермиона огляделась. — Мы все еще в его ловушке, я не вижу здесь дверей.

— Это не очень хороший морок, — он горько усмехнулся, нашел на полу ее палочку и взмахнул. Комната не сильно изменилась, но появились двери, больше окон, а за ними дневной свет. — Не узнала? Мы в Малфой-мэноре. Видишь ли, он реально думал, что я запросто убью тебя, несмотря на слабый Империус, наложенный нелегальной палочкой. И оставлю здесь, а сам последую за ним.

— Но ты не сделал этого.

— Да. Иди, Грейнджер. Бери свою палочку, — он вложил ее в руки Гермионы и развернулся обратно к окну, избегая прямого взгляда. — Аппарируй прямо отсюда, раз уж велением Визенгамота у нас нет больше барьера … Кот Нуар подвел свою Леди.

Последние слова он сказал так тихо, будто не хотел, чтобы она слышала. И она не услышала, а почувствовала их, они пробрались под кожу и тисками сжали сердце. Он прислонился лбом к стеклу и закрыл глаза.

— О-о-о… Боль расставания, отчаяние, безысходность, чувство вины… То, что нужно для моей маленькой акумы! Лети и очерни его сердце, пусть этот глупый юноша принесет мне свой выброшенный талисман, уж я найду ему применение. А потом я подумаю, прощу ли своего сына за связь с грязнокровкой!

Вся комната наполнилась словами Бражника. Гермиона только теперь заметила громкоговорители в каждом углу под потолком. Как и снимающие их камеры. Люциус Малфой, магглоненавистник в изгнании, не гнушался маггловскими технологиями… И, кажется, с любопытством наблюдал за всем происходящим в своем имении.

— Грейнджер! — рявкнул Драко. — Прекращай рассматривать камеры! Аппарируй сейчас же! Ты была права, мы все еще в ловушке, беги! Прочь, Грейнджер!

Черная бабочка влетела сквозь закрытое окно и медленно, издеваясь, кругами приблизилась к Драко.

Но у Гермионы сложилась в голове не только одна ясная картинка. Было еще кое-что, что стоило срочно проверить. Она шагнула вперед, и, схватив глупого Кота за плечи, притянула к себе, сталкивая его губы со своими, исступленно целуя. Он в ответ сам вцепился в нее, словно утопающий схватился за соломинку, протянутую ему, раскрыл губы, отвечая на поцелуй.

Черная бабочка рассыпалась на множество звонко опадающих на пол осколков.

— Нет! Моргана тебя раздери, поганая грязнокровка! Сейчас же оставь моего сына! Драко, ты забыл все, чему я тебя учил! Ты предал наш род, наши идеалы, наши цели!

Спустя несколько безумно приятных минут, безо всякого желания разорвав поцелуй, Гермиона с улыбкой оглядела разомлевшего напарника, который чуть не мурчал от удовольствия. Он теперь больше походил на кота, чем когда-либо в своем костюме. Радуясь, что верно истолковала и сопоставила этих двоих — глупого Кота и упрямого Малфоя, — она захотела поцеловать его и в маске. И как можно скорее. Похоже, примерно такие же мысли вертелись и в его голове, судя по затуманенному, но абсолютно счастливому взгляду. Игнорируя возмущенные крики Бражника, Гермиона прижалась к Драко еще теснее, чувствуя, как он с готовностью крепче обнял ее.

— Надевай кольцо, котенок, мы аппарируем в Аврорат. Я знаю человека, который быстро отследит местоположение Бражника по этим камерам, — прошептала она ему прямо в ухо, прикрыв губы рукой, чтобы по ним невозможно было прочитать ее слова. — А когда все закончится, ты объяснишь мне, какого же черта «лучше ненависть, чем совсем ничего» и почему ты никогда не думал даже, что я отвечу взаимностью.