Сказочник (гет)

Ей нравилось, когда он говорил. Она любила слушать его голос. Он успокаивал её душу в тревожные времена. Когда хорошо знакомый им обоим и. о. шинигами переживал потерю сил и жесточайшую депрессию, она могла найти успокоение только у него. Дома стены сдавливали осознанием собственной бесполезности: «Ты ничем не можешь ему помочь. Ему нужна вовсе не ты!» Хрупкая девушка с солнечными волосами и израненной душой переживала полное поражение. Она проиграла маленькой черноволосой шинигами с дерзким характером, которую так и не смогла возненавидеть. Слишком уж счастливым выглядел Куросаки-кун рядом с ней. А она решила для себя, что желает ему только счастья.

Потому-то и искала собственного спасения в маленькой квартире в паре кварталов от её дома. Снова и снова поднималась по полутёмной лестнице подъезда, снова давала два длинных звонка в старенький, дребезжащий дверной звонок. Снова встречалась с этими, казалось, всё понимающими тёмными глазами. Внимательный взгляд, лёгкий прищур. «Входи, Иноуэ-сан»

Он никогда не говорил с ней о «рыжем недошинигами», и она была ему за это безмерно благодарна. Он молча предлагал ей свои домашние тапочки и укрывал её плечи своей тёплой кофтой — в его квартире практически восемь месяцев в году было холодно. Он поил её чаем и слушал её болтовню о собаках, пользе сырой картошки в ягодном джеме и палитре осенних листьев.

* * *

— Почему листья осенью могут становиться только жёлтыми или красными? Это ведь скучно! Представь, Исида-кун, какой красивой была бы осень, если бы листья на разных деревьях заосеняли разными цветами!

— Что-что сделали бы?

— За-о-се-ня-ли! Ну то есть сменили обычный зеленый цвет на осенний. Например, дубовые листья осеняли бы оттенками фиолетового — от светло-сиреневого и до тёмного-тёмного, как ночь. Ива была бы нежного светло-голубого цвета, а вишня — такого, как цветы сакуры. Тогда был бы праздник не только цветения сакуры, но и её эм… осеняния!»

* * *

Он никогда её не прерывал, лишь поддерживал порой совершенно бессмысленные разговоры. Ему даже было по-своему интересно, куда приведёт нить таких странных рассуждений эту по-детски непосредственную девушку. Он втайне любовался её горящими от энтузиазма глазами и вместе с ней смеялся над её шутками, впитывал её жесты и мимику и, переступая через себя, как минимум пробовал всё, что она приносила.

А она с детской жадностью слушала его рассказы. Помнится, как-то однажды она сказала, что хотела бы снова стать маленькой, чтобы слушать сказки на ночь. А он… он стал её сказочником, гладил её по голове и успокаивал её страхи старыми историями из своего детства или сохранившимися в памяти мамиными сказками.

И он сам, незаметно для себя, оживал вместе с этими сказками и с её такими живыми глупостями. Обычным стало для него покупать в супермаркете нелюбимые солёные чипсы и мёд, которые она уплетала в огромных количествах за чаем, причем только вместе. Ему больше не было странно рассуждать о похожести швейных иголок и маленьких попугаев, ведь у них и правда одинаково разноцветные хвосты-нитки. «И к тому же, Исида-кун, у тебя в руках они всё равно что летают!» Пожилая женщина-библиотекарь теперь лишь загадочно улыбалась, но не спрашивала, зачем ученику старшей школы стопки потрепанных старых книг со сказками и детскими рассказами. И совсем уж привычным стало ждать двух длинных звонков в дверь, ведь теперь она приходила не потому, что убегала от одиночества или своих скелетов в шкафу.

Она приходила и приносила печенье её собственного приготовления, а у него язык не поворачивался сказать, что горчица — ну совсем неуместная добавка в тесто и уж тем более плохая начинка. Она приходила и просила научить её вязать крючком, чтобы потом сидеть и тихонько любоваться, как его длинные ловкие пальцы играючи справляются с порученной им работой. Она приходила к нему на чай ради их разговоров обо всём и ни о чём. Она приходила, чтобы по вечерам слушать его сказки, а он каждый раз ждал её с новой историей и заваривал чай.

И кто бы мог подумать, что для него лучшим подарком в рождественское утро станут обыкновенные домашние тапочки смешного салатового цвета, такого неуместного в аскетичной обстановке его квартиры. Записка в коробке пахла чем-то печёным и радовала глаз завитушками знакомого почерка.

«Исида-кун, нехорошо ведь, правда, что я совсем сносила твои тапочки? Поэтому прими в подарок эту новую пару! Я подумала, что вместе они похожи на героев того аниме про самураев, помнишь, на прошлой неделе? Мидори-сан и Томоэ-сан. Только не выкидывай старые, пожалуйста, я к ним так привыкла, да и Мидори-сан будет скучать один-одинёшенек. С наступающим Рождеством, Исида-кун!

P. S. Я возьму фасоль, ванильное мороженое и сырный соус — это просто объедение, уверена! Буду в шесть»