Золотокудрый и голубоглазый (джен)

Уже несколько дней Кадис Этрама Ди Рейзел не мог найти себе покоя в своем же поместье. Что-то тревожило сердце Истинного Ноблесс. И тревожило весьма, весьма сильно. Что это за предчувствие? С чем оно связано? Тогда он еще не знал.

Так же, как и не представлял, чем себя занять в последние дни. Все сводилось к горьким мыслям, ничто его не отвлекало. А перепробовал он за это время многое. Сейчас он уже в шестой раз пытался читать. В шестой раз не выходило. Сегодня на душе было даже тяжелее обычного. Это предчувствие, желание вырваться к людям… Рейзел вздохнул. Его чувства никогда его не обманывали. Но зачем ему вмешиваться в людскую жизнь? Что он мог бы сделать?

Мужчина закрыл и отложил на столик книгу. Веки тяжело опустились, скрыв алые глаза. Ноблесс принимал решение: стоит ему прибыть к людям или нет? Чем же могло быть вызвано чувство тревоги? Может, пока он здесь, в жизнь в мире людей вмешались Благородные? Не должны, но… Кто их знает? Если его предположение верно, значит, нужно идти.

Мужчина элегантно поднялся и вышел на улицу. Ветер развевал его волосы. Нужно поторопиться. Рейзел сделал длинный прыжок…

* * *

Ноги Истинного Ноблесс принесли его куда-то в страны Европы. Сейчас взору его кровавых глаз открывалось селение. На улицах было тихо. Что здесь произошло? Обычно люди достаточно шумны, Рейзел знал это. Неужели здесь хозяйничает смерть?

Он направился в это селение. На самом входе в него Рейзел увидел женщину преклонных лет. Всего лишь сгорбленная угрюмая старушка, одетая в какие-то отрепья. Рейзел не думал уделять ей своего внимания — он пришел с иной целью. Старушка сама поймала его за рукав, чем все-таки привлекла его взор к себе. С испещренного морщинами старческого лица на Рейзела смотрели водянистые голубые глаза. Они были наполнены тревогой.

— Послушай меня, — заговорила старушка. — Там всюду смерть. Эта деревня проклята Богами. Не ходи туда, если тебе дорога жизнь.

Рейзел мягко высвободил край одежды из хватки престарелой женщины. Что-то подсказывало ему, что нужно пойти именно туда, куда не пускала эта старая леди. Что-то говорило, что именно там находится то, что его беспокоит. Мягко и с благодарностью посмотрев на старушку, он вошел в деревню.

Пусто. Тихо. Серо. Ни одной живой души. Теперь уже Ноблесс чувствовал смерть. Что это за место? Почему он попал именно сюда? Что влечет его дальше? Нужно что-то найти. А может, кого-то?..

Он ступал по пыльной дороге, теряясь в догадках, что же случилось с жителями. Изредка Истинный Ноблесс видел трупы, обезображенные багровыми и черными пятнами, что лежали прямо на дороге. В почти полной тишине, нарушаемой лишь тихим свистом ветра, до слуха мужчины донесся чуть слышный детский плач. Значит, кто-то остался жив в этом селении? Ребенок? Рейзел пошел на звук всхлипываний, решив найти этого человека. Чем дальше он продвигался, тем отчетливее слышались рыдания. Совсем скоро можно было понять, что они доносятся из одного из домов.

Недолго думая, Рейзел шагнул внутрь этого дома. Перед порогом лежало тело мертвого мужчины. Ноблесс проследовал дальше, желая найти то единственное живое существо, что издавало звуки. Под его ногами скрипнули половицы. Плач резко оборвался, и кто-то метнулся в сторону. Рейзел последовал в соседнюю комнатку вслед за беглецом. Первое, что бросилось Божеству в глаза — тело некогда красивой молодой женщины, ныне обезображенное смертью. Невольно Кадис всмотрелся в ее лицо и задумался о чем-то, ведомом лишь ему.

Из этого состояния его вывел едва различимый шорох, что донесся из угла. Рейзел перевел взгляд в сторону источника шума и увидел мальчика. «Золотокудрый и голубоглазый», — в первую же секунду вспомнились Рейзелу слова человеческого автора.

Не отводя внимательного взгляда, Кадис сделал шаг навстречу мальчику. Но, вопреки ожиданиям, тот лишь сильнее вжался в стену.

— Я тебя не обижу, — тихо произнес Ноблесс и сделал еще шаг. — Не бойся.

Мальчик неуверенно поднялся на ноги.

Маленький, хрупкий, беззащитный. У Рейзела защемило сердце. Все так же осторожно он двинулся навстречу. Их разделял лишь шаг.

Ноблесс опустился на корточки и приглашающе развел руки.

В голубых глазах скользнули тени неуверенности и сомнения. Словно не веря в происходящее, мальчик приблизился и прижался к груди Божества своим маленьким хрупким тельцем. Рейзел успокаивающе похлопал его по спине.

— Сэр… мои мама и папа… они ведь умерли?

— Мне жаль, дитя. И я не смогу уже ничего сделать.

— Пожалуйста, помогите мне, не оставляйте меня здесь одного.

Ноблесс едва заметно кивнул. Он его не оставит, не посмеет. Не из-за долга Ноблесс, нет. Он здесь играет не ту роль, что обычно. Кем, скажите, нужно быть, чтобы оставить невинное дитя, сироту, умирать в этом месте от голода и холода? Рейзел крепче сжал объятия. Почувствовал, как тонкие ручки обвиваются вокруг его шеи.

Рейзел поднял мальчика, поднялся сам и немного растерялся, не представляя, как ему вести себя дальше. Неожиданно он осознал, что никогда раньше не держал ребенка на руках и не имеет представления, как это делать. Он заглянул мальчику в глаза. Недоумение, сомнение, страх...

— Как тебя зовут, дитя?

— Франкенштейн, — ответ робкий, голос дрожит.

— Доверься мне, Франкештейн.

Мальчик успокоился, снова обвил шею Кадиса руками, положив голову ему на плечо. Рейзел погладил его по спине и вышел из дома — с Франкештейном на руках. Чувство тревоги испарилось, будто его и не было. Его сменило другое — чувство ответственности. За эту хрупкую жизнь, за это дитя. Вот только… Ему нужна полноценная семья, а не отчужденный Ноблесс. Придется искать. Но не сегодня, не сейчас. Нужно вернуться в Лукедонию. Остальное — потом.

* * *

Солнечные лучи наполняют теплым светом просторную комнату. Окно открыто, напротив него, в кресле, сидит темноволосый мужчина, любуясь утренней зарей. Он печально задумчив. Впрочем, как и на протяжении многих лет.

Кое-что вспомнив, он поднимается и поспешно выходит из комнаты.

"Нужно проверить, как он там?"

Идти недалеко — в соседнюю комнату.

Тихо скрипнула дверь. Он осторожно заходит внутрь.

Широкая кровать. На ней, свернувшись калачиком, спит Франкенштейн, тот спасенный мальчик. Вчера, прибыв в Имение, Рейзелу пришлось оставить его здесь. Мальчик уснул прямо на руках — аура Истинного Ноблесс приятная и успокаивающая.

Бесшумно пройдя ближе, Кадис сел на край постели и вгляделся в лицо Франкенштейна. Мягкие черты, заостренный подбородок, прямой носик. Он откинул лежащую на глазах мальчика золотую прядь волос. Потом дотронулся до щеки. Пальцы ощутили нежную детскую кожу. Во сне Франкенштейн прижался к руке. И почему он так похож на ангела? Губы Ноблесс тронула мягкая улыбка.

Франкенштейн тяжело вздохнул, не просыпаясь. Как же его жаль… Сам не до конца понимая, что делает, Кадис наклонился и невесомо поцеловал светлую макушку. Мальчик распахнул глаза и испуганно уставился на него. Некоторое время сохранялась тягучая тишина.

Франкенштейн не понимал, где он сейчас и с кем, сон это или реальность. Осознание не приходило. Как сквозь туман, он вспомнил вчерашнего гостя. Аристократа, что забрал его из мертвого селения. Он облегченно вздохнул.

— Господин? — попробовал он осторожно.

— Мое имя Рейзел.

— Рейзел-ним, где я сейчас?

— Это мое Имение.

— Я… Вы берете меня к себе?

— Да.

Кадис не понимал, что с ним происходит. Просто взял и пообещал свое поместье — в качестве крова над головой. Но отступать было поздно. Нельзя давать пустые надежды. Нельзя разбрасываться обещаниями. Но с другой стороны… кому он собирался доверить человеческого ребенка? Ответственность за него теперь на нем и только.

— Я буду ждать тебя внизу, — почти неслышно сказал он и вышел из комнаты.

Прикрыв за собой дверь, Рейзел пошел на первый этаж. Что он предполагал сделать дальше с человеком? Кадис сам не знал. Ровно, как и не знал ничего о жизни этих созданий.

Ноблесс умылся холодной водой, чтобы привести мысли в порядок. Сколько ребенок пробыл один? Что он ел и ел ли вообще? Вероятно, нет. Его нужно накормить. Что едят люди? То же, что и Ноблесс? Скорее всего. Сам Рейзел перекусывал фруктами, что брал у себя в саду. Возможно, Франкенштейну они придутся по вкусу.

Кадис подошел к корзинке. Пара персиков, несколько яблок, немного слив. Все плавными движениями укладывается на блюдо. Поставил его на стол и прислушался — осторожные шаги.

— Рейзел-ним! — через пару мгновений послышался звонкий оклик. — Я здесь!

Ноблесс лишь кивнул, рассматривая мальчика. Надо же, он не обратил внимания на его внешний вид. Поношенная грязная рубаха, такие же брюки. Надо исправить.

Взмах руки, и магия Ноблесс сделала свое дело — на Франкенштейне появились чистые новые брюки, белая рубашка, туфли с острым носом.

— А? Э-э-э… Спасибо, Рейзел-ним.

Кадис кротко кивнул. Теперь уж лучше. Сам же мальчик разглядывал столовую своими бирюзовыми глазищами. Кажется, ему сложно устоять на месте и не сорваться, чтобы рассмотреть все поближе.

Рейзел жестом пригласил Франкенштейна присесть и придвинул в его сторону фрукты. Теперь внимание ребенка переключилось на него. Он кивком предложил угощение. Мальчик смутился.

— М-м-м, — нахмурил брови. — Это мне?

Утвердительный кивок.

— Спасибо! — отчеканил Франкенштейн и схватил яблоко.

Все-таки пришлось по вкусу?

Рейзел подвинул себе стул и сел напротив, внимательно смотря на мальчика. Ему нужно узнать как можно больше о жизни людей, особенно о том, как жил Франкенштейн и какими были его родные. Уже сразу Кадис убедился, что оставлять у себя человеческое дитя было лишь абсурдной идеей. Что он мог дать? Да ничего. Поэтому мальчику оставаться с ним надолго не стоит. Нескольких дней должно хватить, чтобы Рейзел нашел ему подходящую семью. Он же все-таки не навсегда пообещал забрать.

— Франкенштейн.

— Да, Рейзел-ним?

— Расскажи о своей семье.

Свет в глазах у мальчика словно потух. Он уставился в одну точку, задумавшись, и прочистил горло.

— Ну… Мы не были богатыми, самыми обычными. Мои мама и папа любили меня. Я их тоже. Они были веселыми. Папка много работал, и чаще я оставался с мамой. Знаете, а она была самой красивой у нас в деревне. Все об этом говорили...

— Почему умерли все люди?

— Я не знаю, честно. Старшие говорили, нас прокляли. Сначала заболели чем-то Бекеры. Они первыми и умерли. Другие тоже стали умирать. А перед этим у всех была температура и лихорадка. Я плохо помню. Будто меня и не было среди других. Но последние четыре дня я, кажется, запомню навсегда, — на глазах уже проступили непрошеные слезы, но мальчик их сдерживал, — Умирала мама, папа уже был мертв. Она была горячая, кричала, вскакивала, плакала. А я… — его голос надломился. — Я не был рядом с ней в эти дни. Мне было страшно, и я не знал, чем помочь. И не мог... А вчера на рассвете у нее утихло дыхание. Вечером нас нашли вы, — некоторое время сохранялась тишина, но неожиданно мальчик поднял взгляд и посмотрел Рейзелу прямо в глаза. — Как вы это сделали? Как сумели отыскать меня и что делали в нашей деревне?

— Для меня самого это останется вечной загадкой.

— Как и для меня, почему остался жив только я один.

— Франкенштейн.

— Да?

— Прости, что спросил.

— Все в порядке, Рейзел-ним.

— Сколько тебе лет?

— Шесть.

— …

Ноблесс поднялся со своего места, решив, что ему нужно подумать в одиночестве. Когда он уже выходил, его догнал оклик:

— Рейзел-ним! Я… могу я взять еще яблок?

— Бери, сколько хочешь. У меня всего в избытке.

— Спасибо, Рейзел-ним!

— На здоровье.

* * *

За окном слышались раскаты грома. Сегодня Лукедонию настигла буря. Истинный Ноблесс лежал на своей кровати и смотрел в потолок. Он лег, даже не расправив постели и не раздеваясь. А вот Франкенштейна пришлось обеспечить ночной рубашкой. И зачем только людям все это?

А еще человек и правда оказался достаточно шумным и постоянно искал компанию. Каких-либо других живых существ в Имении не наблюдалось, поэтому мальчик хвостом ходил за Божеством. Даже если Рейзел оставлял его одного, через полчаса он оказывался рядом, причем сам Ноблесс даже не замечал появления этого чуда где-либо поблизости. Полчаса для человека — длительное время, или именно Франкенштейн не привык оставаться один? Впрочем, его присутствие не мешало, а лишь было непривычным для того, кто всю свою весьма долгую жизнь прожил в одиночестве.

Вдруг из соседней комнаты послышался крик, конец которого поглотил очередной раскат грома. Кадис вскочил. Франкенштейн. Но что случиться могло в его имении, еще и у него под носом?!

Через секунду он уже был возле кровати Франкенштейна. Тот метался в беспокойном сне. Рейзел схватил и слегка сжал худые плечи, немного встряхнул. Еще не до конца отойдя ото сна, мальчик повис у него на шее.

— Рейзел…ним? — Франкенштейн попытался прижаться сильнее.

— Что с тобой было? — спросил Рейзел, успокаивающе похлопывая его по спине.

— Страшный сон.

— Сейчас все в порядке?

— Да.

— Тогда я пойду? — он отстранился, заглядывая в глаза.

— Хорошо.

Рейзел укрыл его одеялом, погладил кудрявую голову напоследок и покинул комнату. Лег так же, как и до этого. Прислушался. По крыше барабанил дождь. Больше никаких звуков он не слышал. Во всяком случае, так было сначала. Сколько прошло времени, Рейзел не отметил, как вдруг услышал крадущиеся шаги за своей дверью. А потом тихий стук. Конечно, он понимал, что только одно существо могло проситься сейчас к нему. Приподнявшись на локтях, тихо произнес:

— Входи, Франкенштейн.

Дверь тихонько отворилась. Мальчик смущенно переминался на пороге, опустив голову.

— Тебе что-то нужно? — решил спросить Рейзел, понимая, что молчание, причиняющее дискомфорт обоим, может затянуться.

— Рейзел-ним… я не могу уснуть, мне страшно.

Снова громыхнула гроза, и Франкенштейн вздрогнул в подтверждение своих слов.

— Иди ко мне.

На лице Франкенштейна явно можно было прочитать его радость. Господин такой добродушный! Сорвавшись с места, мальчик подбежал и влез на кровать. Уже собирался обнять Кадиса, но тот поднялся. Франкенштейн непонимающе наблюдал за тем, как Рейзел подошел к какому-то шкафу и достал с верхней полки… плед?

— У меня здесь достаточно холодно, — пояснил он свои действия.

Франкенштейн кивнул. Рейзел сначала положил плед, потом опустился на край кровати сам и развернул его. Мальчик подобрался ближе и не двинулся, когда покрывало нежно не легло ему на плечи и спину.

Кадис занял место рядом, полулежа и похлопал по кровати, приглашая.

"Добродушный, но молчаливый", — отметил Франкенштейн. Он подобрался ближе, обнял Кадиса за талию, положил голову ему на грудь. Стало намного спокойней.

— Доброй ночи, Рейзел-ним, — тихий шепот куда-то в район солнечного сплетения.

— Доброй ночи, Франкенштейн, — легкое похлопывание.

Франкенштейн засыпал, слушая спокойное сердцебиение Божества.

Рейзел же, не нуждающийся в таком частом сне, что люди — он лишь изредка дремал, независимо от времени суток, — слушал бьющееся сердце ребенка и его тихое сопение, говорящие о том, что он заснул.

Их первый день совместной жизни был позади. Уже завтра Кадис Этрама ди Рейзел планировал начать поиски подходящей для человеческого дитя семьи.

Всю ночь, обнимая это хрупкое создание, он думал о том, что был счастлив, что помог ему, что оказался кому-то нужным на этом свете. Впервые. И он не замечал, что любуется мальчиком, доверчиво прижавшемся к нему во сне. Что перебирает длинные золотые прядки волос и заботливо время от времени поправляет съезжающий плед.

Этот человеческий малыш словно был особенным для отчужденного Ноблесс. В глубине души он искренне волновался за его будущее и искренне желал помочь встать ему на ноги.