Прошу, услышь меня! (гет)

Гермиона проснулась от настойчивого стука в окно, расположенное напротив ее кровати. Часы показывали лишь половину четвертого утра. Всего-то два часа спокойного сна. Гриффиндорка тяжело вздохнула и принялась выбираться из кровати, чтобы впустить пернатого почтальона. В приоткрытую створку сразу потянулся прохладный воздух и, несмотря на летний пейзаж за окном, заставил ее зябко поежиться.

Сова была незнакомой, обычная серая и ничем не примечательная, она смотрела на Гермиону осуждающе-желтым взглядом. К правой лапке пернатой был привязан небольшой мешочек, и, как только сова была освобождена от своей ноши, она сразу же умчалась в темноту ночи, словно ее здесь и не было.

Только закрыв окно и подойдя к кровати, Гермиона решилась посмотреть, что же ей прислали. Сразу возникло предположение, что это может быть что-то опасное, но быстрая проверка ничего не показала, и тогда сонная девушка развязала мешочек и вытряхнула все содержимое на кровать.

Несколько мгновений она с удивлением смотрела на небольшую брошь в виде лилии и короткую записку, состоящую всего из двух слов: «Жду тебя!».

И больше ничего. Ни подписи, ни малейшего намека на личность отправителя. И что означает это «жду тебя»? Разве она может покинуть замок и куда-то направиться, даже не зная куда? Все это было слишком странно и неожиданно, поэтому Гермиона приняла решение выкинуть все это из головы и снова лечь спать. Времени на отдых оставалось не так много, а уже утром они все отправятся на поезде обратно в Лондон, чтобы в последний раз почувствовать себя детьми.

Гермиона положила брошь и записку на тумбочку и снова улеглась на кровать, но не успела она даже потушить свет, как снова раздался стук, и та же самая сова сидела на подоконнике с новой запиской.

«Воспользуйся портключом!»

Значит, брошь и есть портключ! Это уже начинало казаться интересным, и Гермиона захотела поддаться порыву и узнать, кто же прислал ей эти записки. Любопытство разгоралось в душе все сильнее, медленно, но верно лишая беспокойную девушку шансов заснуть. Желание вскочить с кровати и отправиться в неизвестность отдавалось дрожью в пальцах, но рассудок оставался холодно спокойным. Гермиона все еще размышляла о том, чтобы остаться в кровати, но тогда был шанс, что она так и не сможет уснуть, если сова будет будить ее каждые пять минут новыми посланиями, и, подумав, она решила рискнуть.

Надев джинсы и простой тонкий свитер, чтобы не замерзнуть, она глубоко вдохнула и потянула на себя дверную ручку. Пройдя через гостиную и никого не встретив, Гермиона выскользнула из-за портрета Полной Дамы и, оглядываясь, направилась по таким знакомым коридорам к выходу из замка, чтобы спокойно перенестись за границей антиаппарационных чар. По всему пути следования она наблюдала лишь пустые коридоры и ощущала разочарование: видимо, не суждено ей было провести без приключений даже последнюю ночь в Хогвартсе. Пусть она уже и не считалась студенткой, но беспокойство за нарушение школьных правил не покидало до самых ворот.

Крепко зажав брошь в руке и почувствовав еле ощутимое тепло, она оказалась посреди пшеничного поля.

Небо уже просветлело достаточно, и Гермиона осмотрелась, сжимая в правой руке палочку, но рядом никого не было. На секунду она почувствовала себя обманутой и оскорбленной из-за того, что поддалась своему любопытству ради чьей-то неудачной шутки.

Она уже хотела аппарировать обратно к Хогвартсу, но кто-то сзади положил руки ей на плечи, удерживая на месте требовательно, но в то же время мягко. И Гермиона неосознанно подчинилась этой силе, не зная даже от кого она исходит. Попытки повернуть голову и посмотреть на незнакомца ни к чему не привели, ее так же держали, только теперь незнакомец еще и касался лбом ее затылка, а сбивчивое дыхание донесло тихую просьбу выслушать. Она кивнула, немного расслабившись, но как только ее настигло осознание, кому принадлежит этот знакомый и ненавистный голос, напряглась вновь, хотя и не попыталась убежать.

Слова лились единым потоком, а руки давно были опущены, и ничто не мешало Гермионе уйти, но она не спешила. Ей все еще было интересно, что будет

дальше.

Драко Малфой, а это был именно он, говорил много, и ни на секунду в его речи не проскользнуло того до боли знакомого презрения, что сопровождало каждую их встречу на протяжении последних семи лет. Он просил прощения так искренне, что Гермиона была готова его дать. Говорил о семье, о планах, о карьере и тут же отмахивался от этого, как от ненужного мусора, а потом он неожиданно оказался прямо перед ней, на коленях, со склоненной головой и неуверенно протягивал руки, желая прикоснуться. Таким она еще никогда его не видела и даже не представляла, что такое возможно. Но реальность стала еще более нереальной, когда он заговорил вновь. Она уже и сама хотела упасть на колени и сжать голову руками.

— Я знаю, что сегодня было сказано искренних слов, пожалуй, больше, чем за всю мою жизнь, но это еще не все. Самые главные слова прозвучат именно сейчас. Прошу, — и голос его впервые сорвался, — отнесись серьезно к тому, что я скажу. Я уже много лет отчаянно люблю и боготворю тебя. Страх и гордость мешали мне признаться раньше, но больше я не могу так жить. Я хочу быть только с тобой, даже зная, что пройдет немало лет, прежде чем я смогу заслужить твое прощение за все свои прегрешения перед тобой. Я уж точно никогда себя не прощу.

Драко поднял голову и посмотрел прямо в глаза Грейнджер, ожидая увидеть в них ненависть, отвращение или даже ярость, но там было только сочувствие. Она жалела его, будто ласкала острым ножом остатки его самолюбия. Драко физически ощутил, как жизнь кровавым потоком покидает его тело, но продолжал мучить себя и смотреть в эти шоколадные глаза.

Он медленно встал, не проронив больше ни слова, и болью наполнился окружающий воздух, словно она была олицетворением сизого тумана, что обволакивал их со всех сторон. Оставаться здесь дольше бессмысленно, но Драко не ощущал в себе сил для аппарации, слишком растрепаны были его чувства, чтобы удачно завершить перемещение.

Гермиона не шевелилась, словно мыслями была совсем не здесь. Драко понимал, что для нее его признание — это шок, поэтому, в последний раз коснувшись ее руки, он развернулся и пошел вперед. Просто вперед, даже без цели, пропуская сквозь пальцы созревшие колосья и представляя на их месте иные прикосновения. Он отошел уже довольно далеко от того места, где оставил Гермиону. Мысли его немного прояснилась, и он был уверен, что сможет аппарировать без проблем, но чуткий слух уловил движение позади, заставив оглянуться.

В серой предрассветной дымке он смог разглядеть, как сквозь мерно колосящееся поле к нему приближалась непослушная копна каштановых волос, выделяющаяся на фоне серо-бежевой степи. Теперь застыл он сам, словно в ожидании неприятностей. Гермиона налету врезалась в него, даже не стараясь затормозить, и только хорошая реакция Драко не дала им завалиться на землю. Цепляясь за его плечи и старясь отдышаться, Гермиона, мелко дрожа, прижалась к его груди прямо на уровне сердца и теперь могла слышать каждый его удар.

Ее рука переместилась чуть выше, и пальцы коснулись голой кожи, заставив Драко задержать дыхание. Он не знал, что происходит, но не хотел, чтобы это мгновение заканчивалось. Когда она, наконец, подняла на него свои волшебные глаза, Драко уже был натянут, как струна, и готов был порваться в любую секунду от напряжения. Она больше не смотрела на него с сочувствием, вместо этого в ее взгляде появилось что-то новое, похожее на печаль. Почему Гермиона смотрела на него с печалью?!

Она уже хотела отстраниться, но он не дал. Не тогда, когда его сердце разрывает от нежности, а голову — от вопросов. Он не хотел бы отпускать ее никогда, раз она пришла сама, но грусть в ее глазах, не давала Драко покоя. Поднявшийся ветер растрепал их волосы и объял утренней свежестью. Драко обнял ее крепче, не давая замерзнуть, и только сейчас осознал, какая она по сути была хрупкая, даже несмотря на мужественно пережитые тяготы войны.

— Я не могу остаться, ты же понимаешь?

— Не понимаю. Я рос, зная, что Гермиона Грейнджер может все, если только этого хочет.

— Значит, я не хочу.

— Нет, иначе тебя бы здесь уже не было. Так чего же ты хочешь, Гермиона?

— Я хочу... Я хочу тебе поверить!

Ветер унес с собой ее слова, разогнав туман, и Драко посчитал, что это очень символично. Он пообещал себе, что Гермиона никогда не пожалеет, что доверилась ему. В замок, они возвращались уже вместе, встречая новый день с надеждой.