Металлокровные (джен)

Фригга видела дракона. Видела, не меньше, но и никак не больше: всё, что она только могла о нём знать, отпечаталось в воспоминаниях жжёной раной — обугленно-чёрной, как его чешуя, и беспощадной, как изрыгаемое из пасти пламя. Ужас, сдавливающий сердце в холодных когтях, острые клыки исступления, вонзающиеся в рассудок, раскалённое дыхание отчаяния, опаляющее душу.

Фаренгар бы её не понял и не услышал — да, в общем, и впрямь не слушал толком. Его, как всякого уважающего себя мага, волновали лишь собственные магические дела: свитки, заклинания, алтари…

И Драконья скрижаль, что спрятана в древнем каирне, кишащем неупокоенными мертвецами.

Фриггу пробрала дрожь.

Неужели она взаправду согласилась? Она, хелгенская беглянка в мажьей робе с чужого плеча да с неточеным топором на потёртом поясе — в Ветреный Пик? В обитель, дышащую сладковато-омерзительным запахом смерти? В холодный склеп, одного вида которого боялся даже Хадвар, закалённый в сражениях легионер?

Повинуясь не разуму, но зарождающемуся страху, Фригга метнулась назад, к Драконьему Пределу.

Отступить, сдаться, но набраться смелости — взглянуть магу в глаза…

— Ф-Фаренгар, я… — запнувшись, произнесла Фригга.

Слова вдруг застыли в горле, превратившись в едва слышный вздох: маг повернулся к ней и строго взглянул в лицо. Взглянул незримо, глазами, скрытыми в тени капюшона — но ощутимо, так, что ей показалось: прямо сейчас он, Фаренгар Тайный Огонь, доверяет ей какой-то секрет.

— Что-то хотела узнать? — спросил, а может, напомнил он, нарушив повисшее молчание.

— Почему именно я? — почти шёпотом спросила Фригга.

— Ты видела дракона.

Не найдя, что ответить, она лишь неуверенно кивнула и как можно скорее выскользнула из дворца.

Фригга, конечно же, видела дракона. Воплощённая погибель, даэдрическим лезвием разрезавшая небеса, обрушила на Хелген ливень горящих камней и шквал пламени. Фригга видела, как, корчась в муках, погибали невинные горожане — призывали на помощь безмолвных и равнодушных к их горю богов; бились в агонии, из последних сил складывая предсмертные стоны в едва различимые родные и возлюбленные имена; хватали за ноги тех, кто ещё мог стоять, будто моля о спасительном глотке жизни — и валили их на землю, увлекая за собой на верную смерть.

Вспотевшая ладонь решительно сжала рукоять незаточенного, но — отныне — боевого топора.

Фригга видела дракона.

А значит, больше ничто на свете не сумеет внушить ей страх.