История дикой кошки (джен)

Почти каждое утро, просыпаясь, я думаю о своем лягушонке. Как он там? Здоров ли? Счастлив? Последний раз я видела его год тому назад.

С момента его ухода в стаю людей прошло почти семь лет. Первое время он возвращался в джунгли часто, чтобы увидеться со своими братьями, с Балу, со мной; рассказывал о том, что встретил красавицу Индиру, что живет с ней в домике на окраине деревни. Еще рассказывал про странный обряд — свадьбу, во время которого двуногие облачаются в яркие ткани, танцуют, поют, много едят и поздравляют двух особей, готовых к спариванию, которые на этом обряде главные. Конечно, Маугли рассказывал все это по-другому, используя человеческую терминологию, которой я, увы, не запомнила.

Да, мои знания о людях весьма ограничены, но все же куда обширнее, чем у других обитателей джунглей — недаром я выросла среди людей, на огороженной территории, которую двуногие называют зоопарком. Людей я не боялась, не считала их врагами, но особо и не любила. Меня кормили, да, но какой уважающей себя пантере понравится сидеть за решеткой, когда чумазые детеныши двуногих вечно показывают на тебя пальцем, что-то крича и пытаясь заставить тебя встать и пробежаться по клетке? По молодости я была весьма своенравной кошкой — устав от жизни в неволе, сбежала в джунгли, сломав замок на клетке, но ни о какой мести по отношению к людям не могло идти и речи.

Уже гораздо позже я узнала о существование другой породы двуногих — с очень бледной кожей и злыми сердцами. Люди, что темнее (те, которых я знала) называли их колонизаторами. Маугли сказал, что они, подобно рыжим псам, уничтожат все на своем пути: джунгли, служащие нам домом, вырубают, а нас — диких животных — убивают, чтобы потом обменять наши шкуры на маленькие круглые кусочки золота — деньги. Маугли велел держаться от них подальше, уйти на север, и мы послушались.

Он приходил еще не раз, чтобы предупредить нас об опасности. Впрочем, с ней мы вскоре столкнулись лично. Троих из моих природных детей убили бледные люди; теперь мы узнали, что у них есть странный предмет, издающий гром и способный убивать с дальнего расстояния. Состоялся Совет стаи, которым теперь руководил брат Маугли. Волки пытались понять секрет странного предмета и придумать способы борьбы с ним, но ни одна идея не увенчалась успехом. Мне тоже было страшно — все мои дети погибли, и я не знала, сколько пантер еще осталось в джунглях помимо меня.

Но еще сильнее я боялась за Маугли. Как он живет там, среди белых двуногих? Я любила Маугли как сына. А так как новых детенышей я уже иметь не могла, он остался последним, о ком я несла заботу (с тех пор, как его мать Ракша умерла и неофициально «перепоручила» его мне). Вот только сына своего я не видела месяцами.

Коршун Чиль, который на свой страх и риск (бледные убивали и птиц тоже) летал в деревню, в которой жил Маугли, сказал, что тот имеет уже троих детенышей. Мне бы очень хотелось на них взглянуть, о чем я и сказала Маугли в один из его редких визитов, на что мой лягушонок ответил мне весьма агрессивно: «Ты что, хочешь, чтобы моя жена увидела дикую пантеру рядом со своими детьми? Представляешь, что с ней будет?!» Да, он прав — люди боятся пантер, и наверняка мое появление испугает деревню, ведь, несмотря на свою старость, я все еще сильнее большинства двуногих... А затем он ушел и попал еще на полгода.

Я помню, как умирал старый Балу. Как он до последнего цеплялся за жизнь, скуля, просил меня позвать Маугли. Я послала Чиля в деревню с просьбой к Маугли немедленно прийти в джунгли, но у лягушонка были другие, более важные дела. Старый медведь умер, так и не увидев любимого ученика.

А Маугли пришел лишь спустя два месяца. Не оправдываясь и ничего не объясняя, лишь смахнул скупую слезу, узнав о смерти учителя. Потом снова ушел, и я уже не просила его остаться. Удав Каа, старый как мир, глухой и почти уже слепой сказал лишь, что ему больше не место здесь — он стал частью совершенно другого мира.

Но все-таки Каа ошибался — некая привязанность и преданность нашему миру все же осталась в его душе. Очень скоро до нас дошла весть, что Маугли попал в беду, спасая Хатхе, которого, многократно раненого острыми палками, злые люди загнали в слоновью яму, чтобы убить, а потом обменять его бивни на кусочки золота. Маугли спас слона, убив тех, кто желал ему смерти. Но среди убитых оказались и те, кого называли колонизаторами, а за убийство бледного смуглому человеку полагалась смертная казнь.

Мгновенно во мне взыграла природная злость. Я громко прорычала всему Совету, что намерена пойти в деревню и освободить сына. Его брат, вожак стаи, тут же ко мне присоединился, не заставляя, впрочем, других волков делать то же самое, принимая помощь лишь на добровольной основе. К слову сказать, добровольцев оказалось немного — всего четверо, включая вожака: слишком велик был страх перед бледными людьми и их орудиями убийства.

План был прост: волки должны были отвлечь двуногих, пробравшись в их стадо и прикончив пару-тройку коров, а я — проникнуть в тюремное помещение и вызволить Маугли (благо, опыт взлома замков у меня уже имелся).

* * *

И вот я забегаю в тюремное помещение и встречаюсь нос к носу с двумя охранниками, которые, несмотря на всеобщий переполох, остались охранять заключенного. Я выгибаю спину и издаю грозный рык, надеясь испугать их и повергнуть в бегство. Но не тут-то было! Двуногие хватаются за остроконечные палки, а один и вовсе тянется к странному предмету — должно быть, тому самому, которым бледные убивают наших братьев. Выбор у меня невелик. Человек медлителен, я проворнее. Мгновенно отталкиваясь от земли, в прыжке набрасываюсь на него, вцепляясь клыками в глотку. Теплая кровь ручьями струится в мою пасть. Такая непривычная на вкус... За всю свою долгую по меркам моей породы жизнь я еще ни разу не убивала человека. В дождливое зимнее время, когда с дичью было плохо, я забиралась в деревенские загоны, убивая овец, коров или даже буйволов, но на человека не напала ни разу.

Второй охранник в испуге убегает за помощью. Я знаю, что времени у меня мало. Ломаю замок. Вижу своего лягушонка, сидящего в клетке (как и я сама когда-то). «Маугли, я пришла за тобой, пойдем», — хрипло рычу я, чуть не поперхнувшись кровью, которая все еще осталась в пасти. «Ты...» — начинает он что-то говорить, но потом, посмотрев на мою окровавленную морду и поняв, что я сделала, замолкает. «У нас очень мало времени!» — я начинаю огрызаться. Он понимает. Ломаю второй замок, выпуская его на свободу, и мы пускаемся бежать.

До леса остается уже совсем немного, но тут мы слышим пронзительный, полный боли, вой. «Брат!» — кричит Маугли и бросается опять в сторону деревни. Я с рыком бегу за ним, пытаясь остановить. Но поздно — он уже видит страшную картину: десять человек окружили большого волка, лежащего на земле. В бок зверя воткнуты несколько заостренных палок, сам он уже не воет, он скулит, содрогаясь в конвульсиях, алая волчья кровь медленно впитывается в землю. Другие волки, как мгновенно понимаю я, сбежали, не желая повторить судьбу своего вожака.

— Твари! Вы ответите мне за это! — Маугли, словно обезумев, бросается на охотников с голыми руками.

Я с ужасом осознаю реальность. Мой сын силен и ловок, но с десятерыми ему не справиться... Я должна прийти на помощь! Тем более, что я уже совершила сегодня то, что раньше казалось мне преступлением. И сейчас совершу снова.

Дикая ярость пылает во мне, когда я вгрызаюсь в глотки и ломаю хребты. Я мщу им! За джунгли, за всех убитых зверей, за своих детей, за Маугли... Он тем временем, обессилев, падает на труп серого брата и начинает рыдать, громко, надрывно, выплескивая боль. «Беги!» — рычу я, видя, как из домов выбегает все больше и больше двуногих, готовых убивать. Вдруг в свете факелов я вижу странный блеск, и тут раздается раскат грома. Мою заднюю лапу обжигает острая боль. «То самое, чего я боялась», — проносится у меня в голове. Бежать я больше не могу — лишь ковылять, хромая.

— Беги же, Маугли, беги!

— Я тебя не оставлю! — слышу я его голос сквозь слезы.

— Ты оставишь! — Я снова огрызаюсь на него. — Оставишь, ведь иначе твой брат погиб зря! Беги! Без тебя погибнет вся стая. Все те, кто еще остался жив... Спаси их, Маугли! Иди же!

Он наклоняется и целует мой горячий, вымоченный в крови мех.

— Я никогда тебя не забуду!

Я его тоже... Моего лягушонка, которого я когда-то выкупила на Совете стаи. И за все эти годы я ни разу не пожалела о своем поступке. Если кто-то и сможет сейчас спасти джунгли, то только мой сын. Мой Маугли.

Он наконец побежал в сторону леса. А я делаю то, что велит мне долг матери — из последних сил, хромая на одну лапу, бегу в противоположную сторону, уводя людей за собой. Мой мех стоит для них дороже жизни беглого заключенного, значит, они пойдут за мной, а у Маугли будет шанс убежать. «Пантера! Дикая пантера!» — слышу я крики вокруг. Еще раз грянул гром — на сей раз боль пронзила уже переднюю лапу. Я падаю в изнеможении. Вскоре моя шкура будет украшать жилище одного из бледных двуногих. Я это знаю. И что с того? Главное, что мой сын, мой лягушонок, мой Маугли жив. А большего мне и не надо.