С первого вдоха (гет)

Если бы все запахи Парижа вдруг превратились в отменно сплетённую паутину, то ни один прохожий не сумел бы из неё выпутаться. Кроме, разве что, Жана-Батиста Гренуя. Единственного человека во всей Франции, а то и в целом мире, который мог разобрать любой аромат на все его составляющие — будь их хоть тысячи. В нотах любого из ароматов он разбирался с большей лёгкостью, чем в простых житейских вопросах вроде ведения светской беседы или составления списка покупок. Но обоняние окупало пробелы в других областях и помогало ему во всём.

И если бы Париж и правда вдруг окутала паутина, то Гренуй и глазом бы не моргнул. А планомерно, нить за нитью, освободил бы себя, поочерёдно отсоединяя аромат свежей выпечки из ближайшей кондитерской, мерзкий запашок из канализации, флёр парфюма, оставленный проходившей под его окном женщины… Перечислить все собранные его чутким носом запахи Греную было бы сложнее, чем просто мысленно обозначить их. Ведь на определение аромата и его источника у него уходило не больше нескольких мгновений. Даже здесь, в Париже, который мог по праву считаться величайшим заповедником запахов. Ночью и днём, зимой и летом… Когда ни выйди на улицу — воздух тут насквозь пропитан самой жизнью.

Правда, никто этого не замечал. Почти никто. На городских улицах мешались запахи людей, животных, еды, воды... И последняя всегда пахла по-разному. Вода из Сены, к примеру, могла вызвать любопытство лишь поначалу, а если хорошенько принюхиваться к ней день ото дня — останется лишь отвращение. Как-то, в особенно жаркий денёк, Греную даже показалась, что река забыла о том, что ей нужно течь. И решила застыть, чтобы источать смрад. Всё портило зловоние человеческого окружения, и будь на то воля Гренуя, он бы выпроводил из Парижа всех туристов, а для местных ограничил бы передвижение по городу.

Жаль, но такое самоуправство было непозволительно простому студенту. Гренуй чудом поступил в университет Пьера и Марии Кюри на факультет биологии. И удалось ему это скорее благодаря нюху, нежели знаниям. Которые он получать не спешил, если не считать конкретных областей, связанных с созданием парфюма. Благо у студентов имелся доступ к лаборатории. В определённые часы это было одно из самых малолюдных мест во всех корпусах. А Гренуй умел выбрать подходящее время.

В будущем он мечтал работать в специализированных лабораториях и иметь дело исключительно с ароматами. Изобретение уникальных запахов — вот что по-настоящему манило Гренуя. Пока что он делал это с трудом — ингредиенты стоили непозволительно дорого для его почти всегда пустого кошелька. Это понимал и один из профессоров, Джузеппе Бальдини, который не преподавал у самого Гренуя, но своим чутьём (не столь потрясающим, как у Гренуя, но всё же) разглядел в неприметном, но талантливом студенте дар. Изредка они работали вместе в университетской лаборатории. Гренуй жадно перенимал опыт, но дальше этого дело не шло.

Планы на грядущие годы он мог строить лишь находясь в уединении. И под уединением подразумевалось отсутствие поблизости не только людей, но и человеческих испарений. Поэтому Гренуй часто погружался в думы, выбравшись за город. Если в центре Парижа запахи поражали своей густотой, то на окраине они были тоньше, наполовину разбавлялись ветром. И чем сильнее Гренуй отдалялся от жилых домов, тем лучше себя чувствовал. Чем меньше людских ароматов, тем полнее одиночество. Воздух становился менее насыщенным, но более ярким. Колорита ему добавляли запах дорожной пыли, травы, почвы и по-настоящему чистой воды. Только здесь Гренуй мог не следить за своим обонянием и свободно дышать.

А с людьми отношения у Гренуя всегда были сложными. В стенах университета он сторонился в первую очередь тех, кто пах опасностью, а также чересчур любопытных и дотошных. У каждого из таких людей была своя отталкивающая аура. Находясь в компаниях, Гренуй общался ровно столько, чтобы не казаться ни слишком навязчивым, ни чересчур незаметным. И позволял окружающим считать себя откровенно скучным и неинтересным. Разговаривать с ними ему всё равно было ни к чему — запах всегда говорил о человеке больше, чем все секреты, что тот сам мог разболтать. Вот Гренуй и научился изображать из себя ничем не примечательного человека. И план работал. Когда Греную это было выгодно, его оставляли в покое.

Общение с ароматами шло куда более гладко — они были понятнее людей. И мало что могло заставить Гренуя по-настоящему заинтересоваться незнакомцем. Разве что… запах. Такое случилось лишь раз.

* * *

Как-то вечером Гренуй зашёл в один из баров в квартале Марэ. Он порой заглядывал в подобные людные места, но изредка, в основном ради эксперимента, надеясь учуять что-то новое. Но в тот раз изначально он вроде и не собирался никуда заходить, а всего лишь шёл домой… Только вот не смог себя остановить, когда ещё на улице поймал удивительный в своей чистоте аромат. Самое странное заключалось в том, что запах принадлежал человеку. Девушке. Восхитительно прекрасной девушке — и Греную не обязательно было видеть её, чтобы увериться в её красоте. Пусть он пока что не видел ни идеальных черт лица, ни пышных локонов, ни стройных ног, но унюхал всё это. Миллионы, нет, миллиарды ароматов всего мира стоили одного этого, и Гренуй должен был овладеть им. Чтобы исследовать.

В книгах Гренуй читал о любви с первого взгляда, но никогда не верил в неё. А вот любовь с первого вдоха сама его настигла, не спрашивая позволения.

Повинуясь своим инстинктам и своему нюху, Гренуй промчался от самой площади Республики до площади Бастилии, но даже не заметил этого. Потому что подобно ищейке преследовал аромат, а тот взял его в плен и не отпускал. Невозможно было поверить, что так пахнет человек. Ведь обычно люди скорее воняли — пошло и неинтересно, порой даже отталкивающе. Дети в основном безвкусно, от мужчин исходил запах пота, а женщины любили замаскировать свой чистый аромат чем-то искусственным. Уникальный шифр личного запаха глупцы прятали под дешёвым парфюмом…

И вот, Гренуй впервые за девятнадцать лет жизни не верил своему носу, следуя за струёй аромата. Когда он понял, что лоскуток этого запаха выходит из приоткрытой двери бара, то без раздумий зашёл туда. И только он переступил порог, как запах оказался в его ноздрях, а потом и в лёгких, и в самом сердце. Он не устоял и отпрянул к стене, закрыл глаза. Аромат был нежен и тонок, но ускользал от восприятия. Видимо, из-за того, что девушка была в зале не одна. Остальные люди мешали. Хотя Гренуй заранее знал, что если останется с этим ароматом один на один, то почувствует полную беспомощность.

Но дело того стоило.

Да что там, Гренуй отдал бы свою жизнь за то, чтобы овладеть найденным запахом.

Он вошёл в зал неровной походкой. В ноздри с новой силой ударили заветные свежесть и тепло. Но не те, привычные, тут и там примешивающиеся к фоновому аромату. А иные. Свежесть эта была не похожа на мяту или сочный лимон, даже не напоминала лёгкий морской бриз. А тепло не навевало мысли о тропическом пляже или камине, не было в нём и привычных до оскомины ноток мускуса или кипариса. Запах был уникальным в своём роде и лился подобно ручью.

Гренуй знал, что создать идеальный аромат сложно. Знал в деталях: к примеру, чтобы добыть килограмм розового масла, нужно собрать тонны лепестков, а для получения масла ириса необходимо дубить его корни в течение долгих двух лет. Но чтобы найти аромат подобный тому, что Гренуй сейчас вкушал, могла уйти вся жизнь. Это была главная находка Гренуя, и больше ничего искать он не собирался.

Он определил источник запаха в тот же миг, что вошёл в зал. Рыжеволосая девушка, может, на год младше него, сидела за одним из столиков вместе с подругой. У Гренуя с новой силой закружилась голова, и он опёрся о барную стойку. Ему было тяжело контролировать себя — так сильно хотелось завладеть ароматом. Благо в питейных заведениях теряющие равновесие посетители — в порядке вещей.

Пара мужчин, стоящих у бара, распространяли облако запаха спермы. В воздухе витали и резкие ароматы алкоголя. Но даже это не отвлекало Гренуя от его цели. Он готовился. Как когда-то он научился быть незаметным и неинтересным, так сейчас ему нужно было стать привлекательным, душой компании.

Осуществить это было несложно. Гренуй давно уже обнаружил, что сам не обладает никаким ароматом, даже самым посредственным. Если он чем и обладал, то лишь тотальным отсутствием запаха. Его одежда могла пахнуть кондиционером, волосы шампунем, но человеческий запах в нём отсутствовал, вероятно, с рождения. Поэтому Гренуй разработал свой личный аромат. Вернее, несколько его вариантов, которые использовал ежедневно. Варианты подбирал под конкретные ситуации. Капля эссенции — и он менял личность.

Например, когда ему нужно было сдать экзамен, жидкость из флакона превращала его в обаятельного юношу, которому хотелось поставить высший балл. Если же Греную необходимо было на кого-то надавить, чтобы добиться своего, он облачался в запах сильного духом человека. Это всегда действовало безотказно. Люди могли не видеть чьей-то красоты, лишь закрыв глаза. Могли не слышать властной интонации, заткнув уши. Но как можно игнорировать аромат, являющийся спутником самого дыхания?..

Тем вечером на выручку Греную пришёл запах приятного в общении юноши, которому хочется доверять. Он был припасён специально для случаев, когда надо завязать с кем-то дружбу. Откровенно говоря, этот аромат максимально не подходил истинному Греную, но только он один мог спасти ситуацию.

Заглянув в уборную, Гренуй достал из сумки один из пяти флаконов, которые всегда носил с собой. Он рисковал: ведь с утра надел на себя привычную маску незаметного человека (его духи «на каждый день»), и теперь необходимый аромат мог неудачно смешаться с первоначальным. Однако попробовать стоило.

Вновь пройдя в зал и заказав в баре коктейль (исключительно для того, чтобы не выделяться из толпы — по привычке), Гренуй присел за столик к рыжеволосой незнакомке. На его удачу второй девушки за столом в тот момент не было, хотя полупустой бокал на противоположной стороне стола никуда не исчез. А пили девушки, судя по запаху, сливовое вино.

— Меня зовут Жан. Жан-Батист, — представился он после дежурного приветствия.

— Арин, — тихонько ответила девушка, настороженно взглянув на него и чуть улыбнулась.

Да, Гренуй терпеть не мог, когда от людей пахло опасностью, и обычно ничего не имел против запаха лёгкого испуга. Но не в этом случае. Любая негативная эмоция вероломно портила аромат Арин. Гренуй не мог допустить такого. Ему необходимо было вкушать этот запах безо всяких примесей. Для этого нужно было заставить обладательницу аромата доверять ему. Гренуй сидел и отсчитывал секунды — ждал момента, когда наконец полустёртый утренний аромат, делающий его невидимкой, отступит. И на первый план выйдет его сегодняшнее спасение — маска дружелюбия и безобидности.

Нужный эффект не заставил себя ждать.

— Мы часто приходим сюда с подругой, чтобы немного поболтать. Знаешь, тут хорошая музыка, и от дома недалеко. Но тебя я раньше не видела… — уже без ноток испуга (как в запахе, так и в интонации) заговорила Арин.

— Я зашёл сюда впервые, — признался Гренуй. — Как чувствовал, что встречу кого-то особенного.

— Меня? — последовал смущённый вопрос. К лицу Арин прилила кровь, и это сразу же отразилось на её аромате. В лучшую сторону — запах стал более насыщенным, хлынул из неё густой волной. И Гренуй был готов наслаждаться им до опьянения. А вздумай она убежать — он вцепился бы в свою добычу зубами.

— Ты пахнешь просто невероятно, — не удержался Гренуй. Но он мог себе позволить практически любые слова: люди всё равно разговаривали не с ним самим, а с его фальшивым запахом. И что бы ни вылетело из его рта, невзлюбить человека с запахом обаятельного парня было просто невозможно. Нос не обманешь.

— Разве? Нет, ты что-то путаешь, я ведь даже не душилась сегодня…

— Тебе это и не нужно.

— Я тебя не понимаю… — почти шёпотом отозвалась Арин, зачем-то понюхав свои запястья.

Дьявол, как же Греную хотелось поднести её ладони к своему носу! Понюхать кожу на её шее и в местах сгиба локтя, её спину, живот и грудь — понюхать везде, где она только позволит. И сделать так, чтобы она позволила сделать это везде. Хотя даже не припадая носом к её коже, можно было с уверенностью утверждать, что губы, подмышки, ступни и пах пахнут более насыщенно, нежели голень или спина. Однако внимания стоили все части тела.

В какой-то миг Гренуй подумал было, что должен любым способом присвоить себе аромат Арин — украсть его у неё. Он знал методы, и мог справиться с такой задачей ещё до наступления рассвета. К тому же, в разговоре выяснилось, что она жила в Париже лишь несколько месяцев, причём одна, а родители её давно осели где-то в пригороде Каркасона. А значит, если бы Арин пропала, то, вероятно, розыски бы начали не сразу — Гренуй успел бы скрыться.

При таком раскладе Арин бы не осталась в живых, но зато Гренуй бы обогатился её ароматом, помещённым в небольшой флакон. Он бы берёг его, как самое большое сокровище… Но рано или поздно израсходовал бы последнюю каплю. Ведь реальный запах изнашивается, соприкасаясь с миром. Он летуч и почти неуловим.

Нет, Гренуй не мог себе такого позволить. Не посмел бы отобрать благоухающую душу столь прекрасного живого существа. Куда выгоднее было присвоить себе не жалкий аромат, а его источник. Ему нужна была вся Арин, целиком и полностью, безо всяких оговорок.

* * *

Когда за столик вернулась её подруга (которая свой чересчур пряный запах маскировала приторным парфюмом), Греную удалось расположить к себе и её. Он провёл с девушками весь вечер, благословляя каждую минуту возможности чувствовать запах Арин так отчётливо и выстраивая в своей голове план на будущее. Уже сегодня он хотел раздеть её в своей спальне, тайком оставив какой-нибудь предмет одежды у себя, чтобы не забыть, как же хорош найденный источник.

Признаться, раньше Гренуя не волновали женщины. По крайней мере, не в том смысле, в котором они волновали прочих мужчин.

Но Арин изменила в нём все. Он потерял интерес ко всем другим ароматам, ему уже не интересно было распутывать их на составляющие. Да, от соседнего столика шёл тонкий запах глаженого шёлка, из бара — аромат чая с бергамотом и даже запах пробки от бутылки с редким вином. Но Гренуй чувствовал только аромат Арин. В мире не осталось ничего, кроме него. И кроме неё.

В тот вечер у Гренуя появилась новая цель: создать эссенцию, идентичную аромату этой девушки. И пусть он ещё не придумал, как это провернуть… Но сомнений не оставалось: это будут лучшие духи во всём мире. И если Гренуй выльет на себя хоть каплю этого парфюма, то лишь чудо поможет ему не захлебнуться самим собой.

Да, захлебнуться аурой Арин на своём теле — вот чего отныне жаждал Гренуй.