Ценители искусства: аудиалы (джен)

Говорили, что Мориарти безумен. Его боялись, потому что он равнодушно стоял в перекрестье прицелов или усмехался противнику в лицо. Когда Мориарти улыбался, ласково и вкрадчиво, мир рассыпался с беспомощным хрустом: бабочка взмахивала крыльями, поднимая смертоносный ураган.

Мориарти носил чёрные костюмы под цвет своих глаз и никогда не курил. Его кожа была нежной, как лепесток орхидеи. Собеседники избегали его взгляда.

В личные комнаты не заходил никто, даже телохранители, даже Себастьян Моран. Мориарти не выпускал из рук телефон. Он переступал порог дома, сбрасывал костюм, оставаясь в белой рубашке и брюках простого кроя, надевал наушники и выпадал из реальности.

Себастьян хранил его покой. Курировал бойцов и телохранителей. Засыпал с береттой под подушкой в спальне, смежной с апартаментами Мориарти, вскакивал по ночам от неясного беспокойства и, зажав пистолет в руке, вслушивался в ночное безмолвие. Датчики видеокамер молчали, охрана периметра — тоже, из комнат Мориарти не доносилось ни звука — Себастьян лично проследил за установкой звукоизоляции. Он был против, но Мориарти тихим голосом повторил приказ и повернулся спиной. Себастьян слишком долго работал на него, чтобы возражать даже взглядом.

Он расплачивался за это один, слушая собственное дыхание в тишине и проклиная всё на свете. Минуты две или три. Потом телефон негромко звенел, оповещая о новом входящем: «Я в порядке. JM». Себастьян прикусывал язык, сдерживая ругательства, и забирался под одеяло.

Джеймс Мориарти никого не впускал в своё личное пространство. Никогда.

До этого вечера.

* * *

Это было так же дико, как сам факт, что Себастьяна вообще пригласили в дом. Но Мориарти сунул руки в карманы и обронил с отсутствующим видом:

— Я хочу, чтобы он слышал.

И Майкрофт Холмс кивком велел охране расступиться.

Вверх по дубовым ступеням они поднимались в молчании. Мориарти шёл впереди, не глядя по сторонам, как человек, хорошо знающий дорогу. Лишь наверху, в просторной и мрачной галерее, он замедлил шаг, по-приятельски подмигнув какому-то портрету. Себастьян подавил желание тряхнуть головой: ему показалось, что молодой человек с нежным и нервным лицом, в старинном красном камзоле, прищурился в ответ.

Мориарти двинулся дальше, ступая легко, чуть враскачку. Бордовый, местами истёршийся ковёр заглушал шаги. Себастьян сместился правее, по привычке удерживая в поле зрения охраняемый объект и потенциальную угрозу.

Майкрофт отвернулся от портрета и взглянул вслед Мориарти. Себастьян непроизвольно потянулся рукой к пустой кобуре под пиджаком: Майкрофт выглядел как человек, с тоски готовый на убийство. Или... Через секунду в бесстрастном лице не осталось и тени эмоций, но Себастьян успел заметить сбившееся на миг учащённое дыхание и быструю дрожь длинных пальцев. Привычная маска скрывала... многое, но, без сомнений, Майкрофт Холмс чрезвычайно волновался.

Щёлкнул дверной замок в конце галереи. Себастьян зашёл в полутёмную комнату, чувствуя себя так, словно ударился головой.

Он замер у порога, машинально повинуясь жесту Мориарти, вынужденный наблюдать, как тот уверенно зажигает светильники по бокам чёрного рояля, а Майкрофт разливает по бокалам заранее приготовленное вино — так, будто каждый вечер принимает Джеймса Мориарти в своём доме. Или каждую неделю. Себастьян вздрогнул: в памяти пронеслись регулярные отлучки босса по пятницам, только с водителем — без охраны, словно... ну да, словно его кто-то встречал. Или выделял сопровождение.

Джеймсу Мориарти не принято задавать вопросов. Те, кто пытались, заканчивали путь на дне Темзы, но сейчас Себастьяну до зубовного скрежета хотелось рискнуть.

Первые звуки рояля застали его врасплох. Он замер, захваченный чувством нереальности происходящего. Мориарти прикрыл глаза. Бледный профиль казался вырезанным из мрамора, а руки ласкали клавиатуру трепетно, как любимую женщину. Себастьян не замечал за ним подобного никогда.

Музыка рассыпалась неспешной чуткой капелью. Майкрофт отбросил назад полы пиджака, будто пианист — полы фрака, и уселся рядом. Вытянул длинные пальцы на коленях, прямой, выжидающий, как остроносая хищная птица. Джим подался вправо, музыка взлетела, и Майкрофт коснулся клавиш.

Себастьян резко втянул воздух. Мелодия уплотнилась, низкий рокот завибрировал в позвоночнике, пробираясь в кости. Свечи колебались, жёлтые пятна дрожали в лаковой крышке рояля.

Майкрофт и Мориарти играли в четыре руки — чёрные, гибкие, уверенные. Музыка вздымалась вокруг, как прибой, рассыпалась звоном, кружилась и летела. Тени ресниц трепетали на щеках Мориарти, выразительные брови двигались в такт — эмоции сменялись в лице, как очертания облаков в штормовом ветре. Майкрофт приоткрыл губы, запрокидывая голову, кадык судорожно дёргался на беззащитном горле.

Неприступный, ледяной мистер Холмс и нечитаемый мистер Мориарти.

Себастьян чувствовал, что сходит с ума. Он с силой переплёл пальцы за спиной, контролируя дыхание, пытаясь следить за входом и окнами. В груди всё то сжималось, то рвалось навстречу музыке, мощной и неумолимой, как океанская волна. Себастьян сцепил зубы, не понимая, почему ему позволили так много и выживет ли он после этого. С Мориарти сталось бы устранить его после изощрённой прелюдии.

Музыка оборвалась внезапно — могучим, глубоким до дрожи аккордом. Себастьян сглотнул, оглушённый рухнувшей тишиной.

Мориарти и Майкрофт застыли неподвижно, уронив руки на колени, неестественно прямые, с закрытыми глазами. Глухой рокот затихал под крышкой рояля. Прошла долгая минута, прежде чем Майкрофт отмер. Он поднялся, двигаясь осторожно, как сапёр на минном поле. Взял со столика два бокала — блики свечей сверкнули в белом вине. Подошёл к Мориарти вплотную. Себастьян насторожился. Но Мориарти лишь открыл глаза, по-прежнему не двигаясь, и томительную минуту невидяще взирал на опущенный пюпитр. Потом не глядя протянул руку — Майкрофт подал ему бокал. Опустился на сидение рядом.

Они в молчании смаковали вино, не глядя друг на друга. Мориарти невесомо водил пальцем по гладким клавишам. Он выглядел как человек, который завершил важное дело и теперь наслаждается отдыхом, и прочий мир его вовсе не волнует.

Себастьяну всё больше становилось не по себе. Он ждал чего-то: окрика, шёпота, выстрела из-за спины, но ничего не происходило. Мориарти поднялся медленно, покрутил бокал в руках, поглядел сквозь него на свечу. Обернулся ко входу. Взглянул на Себастьяна в упор и первый раз за вечер широко ухмыльнулся.

Себастьян непроизвольно выпрямился по стойке смирно.

Майкрофт распахнул для Мориарти дверь. Тот покинул комнату, не обернувшись, и Себастьян поспешно пристроился позади. Они миновали полутёмную картинную галерею, спустились вниз. Майкрофт остался на пороге, Мориарти сел в машину.

Они не прощались, но Себастьян отметил несвойственное Холмсу выражение лица. Оно промелькнуло и пропало, отразившись в серых глазах: благодарность.

В машине Мориарти молча повернул голову, и Себастьян выдержал его взгляд. Безмолвный диалог состоялся.

— Никому ни слова. Иначе ты — труп.

— Да, сэр. Я помню.

— Ты мне по-прежнему нужен.

— Я ценю это, сэр.

Дорога до дома прошла в тишине.

* * *

Джеймс Мориарти никого не впускал в своё личное пространство. До этого вечера.

— Моран, иди сюда, — велел он, распахнув дверь в свои апартаменты. Зелёный прямоугольник света прочертил дорожку на полу. Кожа Джеймса казалась прозрачной, а глаза — двумя тёмными провалами.

Себастьян подскочил на постели.

— Сэр?

— Ты прекрасно меня слышал. И нет, я в порядке.

— Да, сэр, — Себастьян замешкался, привычно потянувшись к беретте, чем заработал язвительное хмыканье.

— Торжественно клянусь, что не собираюсь расчленять тебя в спальне особо изощрённым способом, — протянул Джеймс, отступая в глубину комнаты.

«А всё остальное, значит, возможно», — подумал Себастьян, неслышно переступая порог. Здесь было очень просторно: спальня, совмещённая с кабинетом и гостиной. Под высоким потолком сгустился мрак, в дальнем углу, в эркере, высилась двуспальная кровать с грудой смятых подушек. Откуда-то слышался мерный шум волн — запись?

Себастьян переступил с ноги на ногу, не зная, что ему делать. Джеймс прошлёпал босыми ногами к постели. С досадой притормозил:

— Моран, тебе особое приглашение нужно? Иди сюда. Ложись.

Себастьян решил, что это сон.

— Простите, сэр, — выдавил он, машинально повинуясь указаниям.

Джеймс фыркнул. Свободная белая майка стекала по плечам, переливалась призрачно-зелёным, отражая свет.

— Моран, я не покушаюсь на твою мужественность. Но отныне ты спишь здесь.

— Да, сэр, — подтвердил Себастьян, решив ничему не удивляться. В конце концов, это же Мориарти — а он изменчив столь же, сколь и логичен. Себастьян с бесстрастным лицом забрался на кровать, по привычке сунул руку под подушку и даже не удивился, обнаружив там пистолет. Только… вальтер?

Рядом зашуршали одеяла.

— Тебе понравится, — проронил Джеймс. — Кстати, я либо рано встаю, либо ложусь очень поздно, и тогда все три монитора работают. Но музыка — только в наушниках, так чище звук.

— Как вам удобно, сэр, — с достоинством ответил Себастьян. — Спокойной ночи, сэр.

Странный свет ночника не раздражал, даже нравился; едва слышный шум волн умиротворял. Себастьян прикрыл глаза, прислушиваясь к ровному дыханию Мориарти. Вспомнилась тоска, а после — благодарность в глазах Майкрофта и тот надрыв, с которым оба отдавались музыке. Себастьян не знал, началом чего станет сегодняшний вечер: может статься, началом конца его, Морана, карьеры и жизни. Или шагом к новому уровню доверия. Себастьян не смог бы объяснить, но чувствовал, что Джеймс впервые за долгое время уснул спокойно и сразу.

Ради такого Джеймса Себастьян готов был на что угодно.