Пепел вечности (гет)

Юве казалось, что она была всегда. До начала войн магических кланов, после их окончания, даже во время сотворения мира она, кажется, уже существовала. У Ювы не было каких-то сверхъестественных сил, она просто бродила по миру, жила из века и век и никак не могла умереть. Юва могла не есть месяцами и скитаться-скитаться-скитаться, не испытывая при этом ни малейшего дискомфорта. Разве что живот неприятно громко урчит, но это совсем ничего. Никакие раны не появлялись на маленьком теле, она не чувствовала боли и почти забыла, что такое эмоции. Юва появилась сразу такая — в маленьком теле подростка — и ни на сантиметр не выросла за всю свою жизнь.

Юва успела побывать и нищенкой и королевой, и лекарем и убийцей, воровкой и воином. Юва даже когда-то держала бар, и это, пожалуй, было самым интересным из всего перечисленного. Но бар давно сгнил и порос мхом вечности, а Юва несколько раз обогнула земной шар. Юва никого никогда по-настоящему не любила, но знала, что стоит впустить в себя это чувство — вечная жизнь вмиг оборвется, развеяв прахом память о скиталице.

Юва пыталась полюбить бессчетное количество раз и искренне завидовала парам, разделившим это сладостное чувство. Юва легко привязывала к себе людей, испытывая в ответ не более чем дружбу и признательность. Юва смотрела на мир из-под полуопущенных ресниц, с интересом наблюдая за жаром страстей и разгорающимся огнем войны. Во время войны вожделенная ею любовь полыхала ярче всего, завязывая самые невозможные узы и разрушая крепчайшие связи.

Во время войны клана Богини с кланом Демонов Юва нашла развлечение на ближайшую вечность. Дочь верховного Божества посмела полюбить сына короля Демонов, ответившего ей взаимностью. Они разрушили планы своих родителей, за что и были прокляты бесконечной жизнью и бесконечным перерождением. Юва думала, что на месте демона отказалась бы от своей любви уже через сотню лет, но он с отчаянием безумца раз за разом находил возлюбленную и проводил с ней крохи счастливого времени.

Признаться, Юва завидовала богине. Тому, как демон смотрит на нее своими невозможно-зелеными глазами, тому, как бережно прикасается, словно боится разбить, тому, как по ночам шепчет ее имя и как осторожно целует податливые мягкие губы. Мелиодас смотрит на Элизабет как на самое ценное в мире сокровище, и Юва завидует ей, потому что девушка смотрит на демона так же. Они не успевают встретиться, но уже любят друг друга так, словно не существует в мире больше никого кроме них двоих.

Юва смертельно устала и смертельно завидует Элизабет, которая бесконечно тонет в изумрудных глазах.

Юва не знает, откуда она взялась, и за что ей дана вечность. Дар это или проклятье, она никак не может решить, устремляя взор к небу. Но и оно не знает ответа, раскинувшись в бескрайней синеве. Юва знает, что там, высоко-высоко, где-то около Солнца, небо вовсе не голубое. Оно непроглядно-черное, как ее глаза, и бескрайнее, нескончаемое, как ее жизнь. Никто не знает про это небо, потому что никто никогда не видел его, и поэтому никто не может его полюбить. Про Юву все тоже давным-давно позабыли, не обращая внимания на странствующего ребенка. Мало ли в мире чудес, так почему бы странной девочке не появляться то тут, то там?

В Юве совершенно не было никакой силы, тоненькими ручками она едва смогла бы поднять ведро воды, да и магия была скорее в отрицательных значениях. За исключением того, что никто и ничто не могло бы Юве навредить. Даже сама Юва, не раз пытавшаяся закончить бесконечное течение бессмысленного существования.

* * *

Крохотный бар на опушке леса вызывал ностальгию, и Юва легко улыбнулась, откидывая косу за плечо. Из домишки слышались смех и задорные крики, перемежаемые стуком кружек, кулаков и стульев. Денек выдался солнечным, так что макушку уже начинало припекать, и девочка поспешила скрыться от назойливого солнца под единственной поблизости крышей.

Шум ранних выпивох закладывал уши, но Юва решительно пробиралась сквозь нагромождение столов, ног и локтей к самой стойке, где с облегчением опустилась на высокий табурет. Гомон остался за спиной, а перед ней предстала целая стена, сверху донизу уставленная бутылками со всевозможной выпивкой. От стойки к столикам носился хозяин, тот самый демон Мелиодас, за которым Юва наблюдала уже три тысячи лет. За это время он ни капельки не изменился, разве что во взгляде изредка проскальзывала печаль прожитых лет да задорная улыбка на мгновение гасла, сменяясь поджатыми от душевной боли губами. Все это обычно длилось не дольше мгновения, и Юва ни за что не заметила бы, если бы не видела подобного в зеркале. Она, в отличие от демона давно не скрывала печали и опустошенности, поселившихся в глубине угольных глаз, в хмурой морщинке между бровями и в уголках побелевших губ.

— Что желает юная леди? — Мелиодас неожиданно оказался рядом, облокотившись о пропахшее алкоголем дерево. — Извини, молока не подаю.

Он весело усмехнулся и исчез на мгновение, оказываясь по ту сторону стойки. В руке у него теперь были пара стаканов, которые он, оглядев придирчивым взглядом, сунул куда-то вниз. Юве стало самую капельку обидно из-за его слов, но она продолжала молчать, вглядываясь в плавные быстрые движения. Она впервые видела Мелиодаса так близко, и он казался действительно сильным. Демон внушал спокойствие, несмотря на непоседливый образ, сила виделась в каждом его жесте.

— Самое крепкое, что у тебя есть, — все же буркнула Юва, неопределенно махая рукой.

За всю свою жизнь она так и не научилась разбираться в выпивке: алкоголь никогда не оказывал на нее такого действия, ради которого люди вливают в себя бочки горькой жгучей гадости. Кроме того, новые сорта появлялись так быстро, что Юва попросту не успевала следить за развитием спиртной промышленности.

Мелиодас посмотрел на нее с интересом, поблескивая лукавыми смешинками в глазах, но ничего не сказал. Вместо этого он полез куда-то на самую верхнюю полку, доставая оттуда небольшой пузырек из непрозрачного зеленого стекла. Юва положила голову на руки, и огненно-рыжие пряди упали на глаза, превращая мир в полыхающий пожар. Она лениво следила, как демон осторожно откупоривает бутылочку и медленно переливает содержимое в невесть откуда взявшийся хрустальный бокал. Он поставил бокал перед ней и снова исчез, принимая очередной заказ где-то за спиной девочки.

Юва подняла голову, смахивая назойливые пряди, и осторожно взяла пальцами тонкую ножку. Жидкость переливалась янтарно-алым, поблескивая редкими пузырьками; пахнуло цветами и свежестью, и Юва несмело пригубила. Она никогда прежде не встречала такого вкусного алкоголя. Вкус спелых ягод переплетался с медом, и Юве даже показалось, что она почувствовала привкус утреннего солнца, мягко согревающего только-только выступившую на цветах росу.

Мелиодас снова оказался напротив, подперев подбородок рукой и с интересом смотря на реакцию Ювы. В его глазах читалось удовлетворение и легкая гордость, и еще немного лукавого ехидства, замешанного с любопытным интересом. Губы его растянулись в довольной улыбке, когда Юва блаженно прикрыла глаза, с удовольствием смакуя невероятный вкус.

— Что это? — голос предательски охрип, голова стала тяжелой, и Юва снова опустилась на теплое дерево.

— Нектар фей, — довольно отозвался демон, беря бокал из ослабевших пальцев девочки и делая глоток, — самое крепкое, что у меня есть.

Юва проснулась в незнакомой комнате. Снизу слышались приглушенные голоса и хохот, и она решила, что все еще в баре Мелиодаса, просто заботливый хозяин отнес разомлевшую девчонку в кровать. Теплое вечернее солнце приветливо светило в небольшое окно, игриво путаясь в огненных прядях, растрепавшихся и противно лезущих в глаза. Юва фыркнула, выплевывая изо рта локон, и небрежно собрала шевелюру лентой, как раз оказавшейся в кармане. Девочка вообще предпочитала носить все необходимое в одежде, справедливо полагая, что сумку свиснуть проще, чем обобрать карманы и подкладки. Так что она всегда носила простые брюки и плотную куртку, и широкие сапоги, в голенища которых тоже можно было спрятать парочку вещичек.

Сапоги как раз стояли у кровати, куртка висела на стуле рядом, а походный мешок, в котором не было почти ничего, небрежно валялся у самой двери. Юва как раз натягивала куртку, когда дверь приоткрылась, и в комнату попой вперед проскользнула свинья. На одном боку у нее было забавное пятно, похожее на клевер, а в ухе висела бирка. Свинья хрюкнула, развернулась и уставилась на девочку огромными глазами.

— Проснулась! — воскликнула свинья, мотнув носом. — Говорил я этому Мелиодасу, что…

— Ты кто? — перебила Юва, склонив голову на бок.

За всю свою долгую жизнь она почти разучилась удивляться, принимая все новые чудеса этого мира как должное, но признаться, говорящая свинья — это что-то совсем новенькое. Любопытство разыгралось не на шутку, и Юва подошла ближе, присаживаясь на корточки и аккуратно хватая свинью за уши.

— Я Хорк! — он скорчил обиженную мордашку и отскочил, тут же принимая величественную позу. — Капитан Ордена рыцарей утилизации объедков!

— Ты хряк, а ордена такого не существует.

Дверь резко распахнулась, и вошел Мелиодас, отпихивая свинью мыском сапога. Он оглядел Юву с ног до головы и удовлетворенно хмыкнул, потирая подбородок. Если бы такое было возможно, над его головой сейчас непременно бы зажглась лампочка, оповещая о новой гениальной идее. Демон покивал сам себе, машинально пиная Хорка, и подошел к девочке почти вплотную.

— Не хочешь поработать официанткой?

В глазах его плясали чертята, он говорил так, словно не задавал вопрос, а ставил перед свершившимся фактом. Юва на мгновение опешила, разом проглотив все вертевшиеся на языке слова, и недоуменно уставилась на блондина. Он все еще стоял слишком близко и довольно улыбался, и девочка лишь неодобрительно покачала головой и усмехнулась, отталкивая его пальцем.

Мелиодас вытащил откуда-то платье горничной. Он все еще довольно улыбался, протягивая его Юве, и так же довольно улыбался, когда Юва швырнула в него этим платьем. Не то, чтобы оно было некрасивое или неуместное, платье как платье: длинное, до щиколоток, черного цвета с белыми передником и оборками. Просто было в нахальной улыбке демона что-то такое раздражающе несносное, отчего давно позабытые чувства искрами вспыхивали в груди.

Откуда у Мелиодаса платье детского размера Юва старалась не задумываться. Она выставила за дверь хозяина и свинью и быстро переоделась, уже на ходу вплетая в косу черную ленту. Было раннее утро, и бар еще не открылся, так что Юве предстояло подготовить зал к прибытию посетителей. Вчера Мелиодас оставил ее в покое, стоило тихонько согласиться, и велел пока наблюдать за работой. Наблюдать особой нужды не было, девочка когда-то давно и сама держала бар, так что была осведомлена о фронте работ. Предстояло еще позавтракать, но тут Мелиодас сказал, что уже все приготовил, и под предостерегающие похрюкивания Хорка смылся восвояси.

Юве выделили комнату на третьем этаже бара, почти на самом верху. Выше был только чердак, заваленный различным хламом, среди которого девочка с удивлением обнаружила горы различных книг, старинные письмена и целый арсенал оружия от самого простого железного меча до священного магического клинка невероятной силы. Кроме всего этого на чердаке были залежи одежды и доспехов разных размеров и цветов, включая даже шикарное бальное платье из тончайшего атласа, обшитое драгоценными камнями. И это только то, что валялось на самом виду, Юва была уверена, покопайся она чуть глубже, нашла бы еще более потрясающие вещи.

На стойке ее ждала тарелка с омлетом; Мелиодас стоял по ту сторону, сверля ее напряженным взглядом, а под его ногами крутился Хорк, причитая что-то об отраве и объедках. Завидев новую официантку, демон оторвался от выжигания в еде дыры и улыбнулся так широко, что Юва заподозрила неладное. Но что страшного может скрывать в себе обыкновенный омлет? Девочка быстро спустилась, плюхнулась на ближайший высокий табурет и взяла в руку вилку.

Две пары глаз с интересом смотрели, как она отрезает маленький кусочек, накалывает его на вилку и отправляет в рот. Мелиодас, кажется, даже не дышал, замерев и ожидая реакции на свою стряпню. Он снова был слишком близко, так, что Юва могла почувствовать его дыхание на своей щеке. Она осторожно проглотила кусочек, аккуратно сложила приборы на тарелку и отодвинула от себя застывшего демона.

— Это проклятье такое? — Юва посмотрела Мелиодасу прямо в глаза, наклоняя голову и подпирая рукой щеку. — Потому что за три тысячи лет нормально готовить научилась бы даже свинья.

Мелиодас вмиг снова сократил расстояние между ними, опираясь руками о стойку и едва ли не нос к носу сталкиваясь с девочкой. Он, наклоняясь, нависал над Ювой и серьезно смотрел ей в глаза. Впрочем, спустя секунду он отстранился, и изумрудные глаза засияли привычной веселой безмятежностью. Демон хохотнул и растрепал волосы на затылке, но ничего не сказал, жестом приглашая официантку в кухню. Юва хмыкнула, игнорируя Хорка, удивленно крутящего головой туда-сюда, и направилась в указанном направлении. Уж она-то за тысячи лет успела кое-чему научиться.

Работать с Мелиодасом оказалось весело. Он был приветлив со всеми, не слишком нагружал и любил рассказывать небылицы. Точнее очень даже «былицы», однако посетители этого знать не могли, принимая чудные истории демона за плоды буйной юношеской фантазии. Бар постоянно перемещался, не задерживаясь на одном месте надолго, так что приток новых посетителей был обеспечен всегда. Кстати, когда Юва впервые увидела огромную маму Хорка, на спине которой и располагался бар «Шляпа кабана», она только присвистнула и спросила у самого Хорка:

— Ты тоже вырастешь таким большим?

— Если это случится, мне придется его убить, — сказал Мелиодас, ухмыляясь, — потому что он станет таким огромным, что никаких объедков не хватит, и будет жрать и жрать все подряд, пока от мира ничего не останется.

— Вот еще! — выкрикнул обиженный свин. — Тебе никогда со мной не справиться, Мелиодас! К тому же я свинья в самом расцвете лет и расти больше не собираюсь.

Демон расхохотался, хватаясь рукой за стену, и Юва не выдержала и тоже засмеялась. Хорк обиженно буркнул и скрылся внутри, по пути обзывая Мелиодаса бессердечным и свиноубийцей. Отсмеявшись, девочка заметила, что Мелиодас пристально смотрит на нее. Как будто изучает каждый миллиметр ее тела, пытаясь найти ответы на интересующие вопросы. Он больше не улыбался, и мелкие морщинки у глаз разгладились; в изумрудных глазах плескался интерес. Заходящее солнце ярко осветило его волосы, даря им оттенок тягучего меда, и Юва поняла, что не может отвести глаз. Сердце гулко стучало в груди, а на душе было так спокойно, как, кажется, еще никогда в жизни не было.

— Сколько тебе лет? — поинтересовался Мелиодас, подходя ближе и устремляя взгляд вперед.

Юва проследила за его взглядом, но снова повернулась, не в силах оторваться от играющихся в пшеничных волосах рыже-алых закатных лучиков. Сейчас демон вовсе не выглядел мальчишкой, в каждом его жесте или вздохе скользили прожитые годы. Плечи его слегка сгорбились, но глаза продолжали смотреть вперед на высившийся вдалеке лес и очертания деревеньки, прибившейся к нему почти вплотную.

— Я давно перестала считать, — выдохнула Юва, поняв, что молчит слишком долго.

Мелиодас печально посмотрел на нее и улыбнулся одними губами, вновь отворачиваясь. Мама Хорка качнулась, и Юва едва не упала, вовремя подхваченная демоном. Мелиодас держал ее за талию, крепко прижав к себе, и смотрел удивительно серьезно, словно раздумывая над чем-то очень важным. Сердце Ювы подскочило к самому горлу и громко забилось в ушах, она почувствовала, как холодеют пальцы и подкашиваются колени. Лицо вспыхнуло алым, и она поспешила вывернуться и поскорее скрыться в баре, спасаясь от непонятного взгляда изумрудных глаз.

На следующий день Юва старательно делала вид, будто ничего не случилось. Она старалась даже не смотреть на как всегда веселого Мелиодаса. Это было странно. Очень-очень странно, потому что от одного его присутствия рядом сердце заходилось в бешеной пляске, руки начинали мелко подрагивать, а уши покрывались горячим румянцем. А уж когда их руки соприкасались, глупое неверное сердце и вовсе пропускало удар, а электрическая волна проходила по всему телу, заставляя тут же отдернуть руку и отпрыгнуть как можно дальше.

Мелиодас то ли ничего не понял и вел себя как обычно, постоянно вторгаясь в личное пространство и неожиданно возникая совсем рядом, то ли наоборот все понял и просто напросто издевался над Ювой. Девочка не могла решить, что же из этого хуже, поэтому старательно не обращала на демона внимания, лишь изредка перебрасываясь с ним парой фраз по делу.

Мелиодас поставил Юву за плиту, и теперь она с самого утра готовила разнообразные закуски, а днем просто разогревала. Так она не слишком отрывалась от работы в зале, помогая хозяину в особенный наплыв посетителей. Демон сначала порывался сам разогревать приготовленное, заявив, что это-то он испортить не сможет, но опытным путем было выяснено, что даже такое простое действие делало еду просто отвратительной. Так что Юва решительно выгнала его с кухни, запретив даже приближаться к холодильнику и кладовке, и взяла бразды правления провизией в свои маленькие детские руки.

Когда она однажды вот так разогревает пирог, и рядом неожиданно возникает Мелиодас, Юва впервые режется. Кровь алыми каплями стекает по поврежденному пальцу, капая на столешницу, а она только и может, что стоять, разинув от удивления рот и хлопая глазами. Мелиодас же удивленно и немного виновато смотрит ей в глаза и осторожно берет ее руку. Слизывает кровь, не разрывая зрительного контакта, да так и замирает, словно ожидая от Ювы хоть какой-то реакции. Он снова смотрит так пронзительно серьезно, словно проникает в самую душу, выворачивая ее наизнанку. Сердце Ювы бешено колотится, и она не может даже вдохнуть, завороженная мерцающими изумрудами. Она совсем не чувствует боли, ощущая только мягкое прикосновение теплых губ к дрожащему пальцу. Мелиодас еще раз языком проходится от фаланги до средней косточки, слизывая выступившие капельки, и медленно опускает ее руку. Он все еще смотрит ей в глаза, и Юве кажется, что сердце сейчас пробьет ее грудную клетку и выпрыгнет прямиком в руки замершего демона. Она пошатывается, отводя глаза, и шустро ускользает в уборную, где падает на пол и долго не может отдышаться, пораженная нахлынувшими чувствами.

Юва сбегает через несколько дней, выскальзывая из бара, когда солнце еще даже не начинает вставать. Сердце гулко стучит в горле, и на глаза наворачиваются слезы, но девочка решительно уходит, оставляя себе на память лишь черную ленту, по привычке вплетенную в волосы. Платье горничной остается аккуратно сложенным на постели и там же остается лежать маленькое колечко. Его Юве когда-то подарил один добрый король, которого она так и не смогла полюбить в ответ. Он велел ей отдать кольцо тому, ради кого ее сердце будет биться быстрее.

— Но мое сердце и так бьется быстрее, — возразила тогда Юва, — из-за тебя, из-за Софи и Бэкки, и…

— Ты поймешь, — оборвал ее король, мягко целуя в макушку. — Когда-нибудь обязательно найдется мужчина, которого ты полюбишь больше всего на свете.

Сердце Ювы радостно пело, но в то же время болезненно сжималось. Лучше бы она влюбилась в кого угодно другого. В кого угодно, только не в Мелиодаса. Потому что Мелиодас без памяти влюблен в Элизабет, и Юва не собиралась даже пытаться разрушить связь, выдержавшую три тысячи лет и больше сотни перерождений богини.

По щекам катились горячие слезы, но Юва и не думала утирать их. Она просто шла вперед, куда глаза глядят, и старалась ни о чем не думать. Не думать об изумрудных глазах, смотрящих на нее то лукаво, то доверительно, то серьезно и вдумчиво, о пшеничных волосах, в которых весело путались озорные солнечные зайчики, о крепких руках, бережно сжимающих талию, а горячих губах, мягко прикасающихся к нежной коже. Юва отчаянно старалась не думать о Мелиодасе, но его лицо, ласково ей улыбающееся, продолжало стоять перед глазами. Оно словно было вырезано в глазах, отпечатано на веках, так что куда бы девочка ни посмотрела, всюду ей виделся улыбчивый демон с отпечатком прожитых тысячелетий в морщинках у глаз и губ, в сгорбленных плечах, в крепко сжатых кулаках.

Теперь Юва завидовала богине Элизабет еще больше. Потому что на нее Мелиодас смотрел как на самое большое сокровище на свете, ее осторожно касались его пальцы, и это она могла целовать его, когда только пожелает.

Из горла девочки вырвался отчаянный стон, она дернулась, почти обернувшись, и упала на колени. Быстро встала и, не отряхивая налипшую листву и землю, бросилась вперед. Подальше от Мелиодаса, подальше от отчаянно колотящегося сердца, подальше от глупой любви, которой никогда не стать взаимной.

* * *

За шесть лет не произошло решительно ничего интересного. Юва продолжала скитаться из деревни в деревню, нигде надолго не задерживаясь. Изредка она помогала людям, готовя лекарства и отвары и помогая победить болезни, и тем самым зарабатывала на кусок хлеба. Или же сам кусок хлеба, потому что многие жители могли заплатить разве что едой и кровом. Девочка лениво наблюдала за разворачивающимся захватом власти в королевстве и искренне сочувствовала мирным жителям. Если разгорится война, пострадают все, а святые рыцари, кажется, именно войны и добивались. Непонятно, правда, пока с кем, но жителям уж точно без разницы. Война есть война, она иссушает землю, убивает людей, несет с собой голод и бесконечные страдания.

Юва никогда не любила войну. Она не понимала, зачем делить территорию и ресурсы, если можно объединиться и пользоваться всем сообща. Почему люди так стремятся к власти, желают доказать неизвестно кому собственную силу? Они лишь сеют разрушение во славу собственного эго.

Юва пару раз видела «Шляпу кабана», но всегда старалась убраться подальше как можно скорее. От перспективы увидеть Мелиодаса сердце заходилось в бешеной пляске, а руки холодели. Девочка замирала на месте, не в силах ступить и шагу, пока не перебарывала себя и, с трудом отворачиваясь, не уходила прочь. Видела же Юва пару раз и Элизабет, еще не подозревающую о надвигающейся катастрофе и оттого беспечно счастливую. Хотя, сколько Юва ее помнила, Элизабет всегда была счастливой, получая удовольствие даже от самых глупых мелочей. И из-за этого тоже девочка ей завидовала, потому как сама, кажется, давно разучилась просто улыбаться новому дню.

Дни тянулись за днями, превращаясь в недели, месяцы и годы, сливаясь в единую серую нить, бесконечно тянущуюся и тянущуюся без единого яркого всполоха. Юва больше не получала ни царапины, поэтому не знала, держит ли ее все еще этот мир. Она не голодала, не уставала настолько, чтобы валиться с ног. Наверное, Юва подсознательно боялась обоих вариантов: вечность вернулась к ней, стоило перестать глядеть в изумрудные глаза, или она навсегда покинула ее, оставляя на растерзание проклятому демону. И то и другое было страшно. Юва не желала проводить вечность вблизи от Мелиодаса, который никогда на нее и не взглянет, и в то же время она боялась умереть, так и не ощутив на губах вожделенное прикосновение. Рыжая как будто сходила с ума, разрываясь между собственными желаниями и страхами, неспособная сделать даже маленький шажок вперед. Юва застыла на одном месте, крепко зажмурив глаза, и готова была простоять так вечность, лишь бы ничто больше не тревожило ее покой.

Бизель отчего-то пах неприятностями. Юва с удовольствием бы обошла его по огромному кругу, но она обещала одному местному доктору привезти некоторые травы и приготовить из них лекарства. В городе как раз намечается фестиваль, одним из главных событий которого был бойцовский турнир. После этого турнира количество пациентов доктора обычно резко возрастает, в связи с чем он и попросил Юву приготовить основные лекарства от ран, синяков и вывихов. Сам он был чрезвычайно занят и никак не мог заняться приготовлениями. К тому же с его слов Юва варила такие мази, которые не знает ни один лучший в королевстве лекарь.

Стоило войти в город, как на девочку навалилось предчувствие чего-то одновременно страшного и потрясающего. Мурашки пробежали по коже и странный холодок, пронесшийся по позвоночнику, встрепал волосы. Юва выдохнула и направилась к знакомому дому. Фестиваль должен был начаться уже завтра, и девочка, честно говоря, никак не желала на нем присутствовать.

— Я прошу тебя! — умолял Нортон, тот самый знакомый Юве доктор. — Организаторы турнира настаивали, чтобы врач был поблизости от арены, но я не могу отойти от постели Анжелики.

Анжеликой звали его дочку, маленькую темноволосую девочку с изумительными синими глазами. Она слегла с тяжелой болезнью, и Нортон никак не мог позволить себе оставить ее одну.

— Попроси другого доктора присутствовать на турнире, — Юва сложила руки на груди и сердито смотрела исподлобья.

— Я единственный в Бизеле врач, ты же знаешь, — мужчина поник и сгорбился, закрывая лицо руками.

Несмотря на дурные предчувствия, Нортон был Юве кем-то более чем просто знакомым, и она тяжело вздохнула, сдаваясь. Не может она вот так запросто бросить его в беде.

— Ну хорошо, — Юва растрепала волосы на затылке, — но сейчас я приготовлю лекарство, и завтра ты будешь поить ее им каждые пару часов.

Фестиваль как всегда был шумным. На улочках появились шатры и лавки, торгующие всем, чего только душа пожелает. Туда-сюда сновали люди, они переговаривались и смеялись, шутили и радовались маленькому празднику. До турнира оставалось еще время, и Юва тоже с удовольствием погрузилась в гудящую толпу, периодически выныривая около интересующих палаток. Здесь были и еда, и травы, и всякие безделушки, и изящные украшения, и красивые узорчатые платки, и чего только не было, так что у девочки разбегались глаза. Кроме того здесь никто не обращал внимания на детский вид, так что Юва преспокойно торговалась, сбивая цену на приглянувшиеся товары, совала свой любопытный нос везде, куда смогла дотянуться.

Сверху послышалось объявление о скором начале бойцовского турнира, и Юва поспешила подняться к арене. Совсем рядом с площадкой стоял небольшой столик, за которым и расположилась девочка, аккуратно поставив аптечку рядом. В аптечке не было особо много лекарств, и сейчас, видя столпотворение, Юва подумала, что здесь пригодились бы как минимум три такие же. Народу было действительно рекордно много: то ли всех привлек дополнительный приз, то ли просто ежегодный бизельский фестиваль стал настолько популярен. Участники турнира заполнили всю арену так, что там и яблоку было негде упасть, и громко переговаривались и переругивались, создавая необычайный шум, от которого закладывало уши.

Ведущий — у Ювы дернулся глаз, так как это было странное крохотное существо в шлеме с торчащими из-под него руками и ногами — объявил о начале и попросил всех оставшихся участников подняться на арену, напомнил о специальной награде, гигантском молоте, и указал на нее:

— Если вы пострадаете настолько, что не сможете доковылять до дома и сами о себе позаботиться, помощь вам окажет наш замещающий доктор — очаровательная Юва!

Грянули аплодисменты, зрители и участники заголосили пуще прежнего — кто возмущался молодостью доктора, кто наоборот умилялся нынешним быстрорастущим детям. Сама Юва же замерла, неожиданно столкнувшись взглядом с изумрудными глазами. Мелиодас стоял посередине арены, но смотрел прямо на нее изумленно, восторженно и слегка обиженно. Высокий парень небрежно толкнул его в бок и что-то спросил, и демон отвернулся, задорно ероша волосы и растягивая губы в улыбке. Он больше не смотрел на девочку, и она поспешила спрятать вспыхнувшее лицо за волосами, низко опустив голову. Один его взгляд заставил сердце бешено колотиться, и Юва зло прикусила губу, ругая себя за неуместные чувства. Они так или иначе разойдутся после окончания фестиваля, и она снова будет изо всех сил избегать его. И тем не менее противное чувство стыда скребло горло и выворачивало пальцы, стоило Юве хоть мельком увидеть в дерущейся толпе блондинистую макушку.

После окончания предварительного этапа возле ее столика выстроилась очередь из хромающих и стонущих, хотя Юва была уверена, что большая часть из них нагло симулировала и вполне могла ножками «доковылять до дома» и просто напросто отлежаться. Некоторые действительно пострадавшие, но слишком гордые, стояли в сторонке, не спеша уходить, и зло смотрели на улыбающихся мужиков, которым Юва с видом полнейшего безразличия давала пустую пилюлю и отгоняла взмахом руки.

— Привет, — неожиданно раздался над головой знакомый голос.

Юва вздрогнула всем телом и осторожно подняла голову. Очередь «больных» куда-то испарилась, перед ней стоял только Мелиодас и как всегда сверкал задорной и немного лукавой улыбкой. Он убрал руки в карманы и перекатывался с пятки на носок, ничего больше не говорил и только пристально смотрел ей в глаза. Стыд и радость, на время отодвинутые на задний план, вновь вспыхнули в груди, но Юва уже не могла отвести взгляд от мерцающих изумрудных глаз.

— Эй, кэ-э-эп, твоя знакомая? — тот самый высокий светловолосый человек сильно ссутулился, с интересом поглядывая то на Мелиодаса, то на Юву.

— Отвали, Бан, — отрывисто бросил демон и ударил названного кулаком в живот так, что он отлетел на несколько метров и врезался в ближайшую стену.

— Я по-о-онял, кэп, — пропел он, поднимаясь, и ушел, за шкирку утаскивая за собой бескрылую фею.

У Ювы нервно дернулся глаз, и осознание грядущих неприятностей снова захватило с головой. Девочка тяжело вздохнула и мысленно обругала Нортона, втянувшего ее в намечающуюся заварушку. Она покопалась в аптечке, вытряхнула из стеклянного пузырька пилюлю и протянула ее Мелиодасу на раскрытой ладони. Он наклонился, не вынимая рук из карманов, и губами взял предложенное лекарство. Выпрямился, проглотил, облизнулся и только потом спросил:

— Что это было?

Юва так и застыла с протянутой рукой и выпученными глазами. У нее снова дернулся глаз, и она хихикнула, подавляя желание удариться головой об стол. Подумав, девочка достала успокоительное и, морщась, проглотила горькую пилюлю.

— Витаминка, — запоздало ответила она, поймав удивленный взгляд демона.

Он просиял и еще раз облизнулся, оборачиваясь на ведущего, объявляющего о начале четвертьфинальных боев. Вздохнул, потрепал Юву по голове, что-то прошептал себе под нос и ушел, махнув рукой. Рыжая тихо выругалась, краснея, и нервно поправила волосы. Около арены Бан и фея уже заваливали отмахивающегося Мелиодаса вопросами. Юва с удивлением узнала во втором Кинга из Семи Смертных Грехов, когда он резко растолстел, а потом так же резко принял первоначальный вид. Она слышала про возможность фей принимать чужую внешность, но никогда не думала, что кто-то может всерьез выбрать такую; Кинг с листовки был по-настоящему противным: низким толстым мужичком с заплывшими глазками и сальной улыбочкой.

Из выбывших и выигравших четвертьфиналистов никому помощь не понадобилась, так что Юва могла не отвлекаясь следить за развернувшимися боями. Из участников предварительного отбора больше никто не подходил, и девочка, собрав аптечку, передвинулась ближе к арене. Посмотреть было на что, разве что бой Кинга оказался дурацким, остальные же не сдерживались. Особенно Мелиодас и Бан, метелившие друг друга без остановки. Юва хихикнула, мысленно делая замечание, что эти двое наверняка лучшие друзья и драки у них вместо приветствия.

Мелиодас больше не подходил, но то и дело бросал на Юву странные взгляды, словно проверял, не исчезла ли она. Когда во время сражения его рубашка порвалась, и рыжая увидела болтающееся на цепочке знакомое кольцо, она едва не упала из-за подкосившихся коленей. Слезы сами собой выступили на глазах, и девочка поспешила отвернуться, привычно отгораживаясь огненной занавесью волос. Демон спрыгнул с арены, принимая поздравления друзей, и мимолетно оглянулся на Юву.

— Эй, Мелиодас, — высунулся вперед Хорк с бочонком на спине, — что это за кольцо у тебя на шее? Я раньше его у тебя не видел.

— Что? — переспросил демон, словно не услышал ни слова.

Он осторожно поглядывал на краснеющую Юву, словно одновременно ждал и боялся ее реакции. Рыжая же не могла отвести взгляд от его груди, на которой мирно покоилось кольцо, и нервно кусала губы. Она даже не была уверена, что демон его не выкинет, и уж никак не могла подумать, что Мелиодас будет носить ее кольцо при себе.

— Я спрашиваю, откуда…

— Что ты говоришь? — перебил не сдающегося свина Мелиодас.

Хорк открыл и закрыл рот, надулся, что-то буркнул и пошел в ту сторону, куда улетел побежденный Бан. Блондин как будто не обратил на это никакого внимания, продолжая бросать короткие взгляды на Юву. Она же в свою очередь проводила долгим взглядом Хорка и принялась что-то усердно искать в несколько разгрузившейся аптечке. Девочка старалась не смотреть на демона и постепенно отходила от компании Семи Смертных Грехов все дальше и дальше.

Теплая ладонь легла на запястье и некрепко сжала, как бы прося остаться, но оставляя свободу выбора. Юва обернулась, едва не выронив аптечку, и укоризненно вздохнула. Она не заметила, когда Мелиодас оказался рядом, но это именно его рука осторожно сжимала ее запястье, а сам он смотрел на арену. Светлые волосы колыхались от ветра, и Юва отчетливо видела мурашки, покрывшие открытые участки тела демона. От рубашки и жилета почти ничего не осталось, лишь лохмотья изорванными тряпками висели на плечах. Когда Юва, снова тяжело вздохнув, подошла ближе, счастливая улыбка скользнула по губам демона. Он продолжал смотреть вперед, но чуть крепче сжал ее руку, переплетая пальцы.

Юва никогда не понимала человеческой любви к дракам. Может быть, потому что была слишком слабой, может быть потому, что за слишком длинную жизнь повидала такое количество бессмысленных сражений, что они отпечатались кровавым узором на веках. Юва не знала, что такое физическая боль или собственная смерть, но ей также было нестерпимо больно, когда погибали любимые люди. Боль царапала душу, и она каждый чертов раз ничего не могла сделать. Ничего не могла сделать против сильных, ничего не могла сделать против смерти. Смерть как будто смеялась над ней, забирая самых дорогих, самых важных людей, снова оставляя в одиночестве. Юва тренировалась, терзала собственное тело в надежде стать хотя бы чуточку сильнее, но тщетно. Ее тело, физическая оболочка, не менялось ни капли, навечно оставаясь таким же маленьким и слабым. Тогда Юва освоила врачевание, но даже так она все еще была бессильна. Смерть шла за ней по пятам, обнимала костлявыми руками, забирала все, что слишком долго находилось рядом. Юва ненавидела драки, потому что за ними следовали боль и смерть, а против смерти она была бессильна.

Безмятежное спокойствие лопнуло воздушным шариком, когда Мелиодас отпустил ее руку и легко вспрыгнул на арену. Жара и шум навалились, оглушая и оттесняя от края, и Юве пришлось сосредоточиться, чтобы отогнать вспыхнувшую сигнальным огнем панику. Кто-то очень сильный приближался к Бизелю, и он явно не нес с собой хорошие вести.

Хорк боднул Юву в бедро. На спине свина плашмя развалился комично постанывающий Бан, не устающий, впрочем, комментировать происходящее на арене. Напряжение немного схлынуло, и Юва расслабилась, отпустив наконец длинный ремень сумки. Она поставила аптечку на пол и вынула приготовленную заранее пилюлю, протянув ее Бану на раскрытой ладони. Грех жадности забавно принюхался, фыркнул и быстро проглотил лекарство. Он сморщился, повел бровями и вопрошающе посмотрел на девочку:

— Что это бы-ыло?

— Витаминка.

Юва хихикнула, глядя, как удовлетворенно хмыкнул парень. Он больше не обращал на нее внимания, заинтересованно следя за кончающимся боем. Хорк несколько секунд сверлил ее подозрительным взглядом, а после тоже отвернулся, обиженно хрюкнув себе под нос:

— Мелиодас волновался, знаешь ли, — под Мелиодасом, очевидно, подразумевалось «мы»; свин забавно махнул ушами и подвинулся чуточку ближе, так, чтобы боком касаться голени девочки.

Чувство опасности навалилось снова, стоило начаться финальному поединку. Оно намертво придавило к земле, обратило в недвижимую статую. Сердце, пропустив удар, бешено забилось в груди, и Юва сорвалась с места, успев поймать встревоженный взгляд изумрудных глаз.

Ноги сами неслись вперед, а в голове билась только одна мысль: Нортон и Анжелика остались в городе. Все жители Бизеля собрались поглазеть на турнир, все, кроме двоих: прикованной к постели девочки и ее заботливого отца. Юва не беспокоилась больше ни за кого, Мелиодас и его друзья смогут о них позаботиться. Однако двое ее дорогих друзей остались дома, и никто не может предупредить их об опасности. Черная тень пронеслась мимо, разрушая несколько ближайших домов и сбивая с ног. Юва тяжело встала, прокашлявшись, и, не глядя на рухнувший с неба булыжник, побежала дальше. Кровь из рассеченной брови заливала глаза, но Юва продолжала упрямо бежать, почти не разбирая дороги.

Вот из-за угла показался знакомый низенький домик, окруженный зеленым садом, на вид абсолютно целый. Юва сбавила шаг, осторожно заходя внутрь; севшим голосом она позвала Нортона, но никто не ответил. Сердце громко билось в горле, шум в ушах заглушал грохот начавшегося снаружи сражения. Девочка ступала осторожно, медленно приближаясь к комнате Анжелики; дрожащие пальцы судорожно перебирали подол рубашки, дыхание то и дело сбивалось, и Юва глубоко и громко вдыхала казавшийся невероятно спертым воздух.

Дверь в комнату была приоткрыта, и Юва задохнулась, замерев на месте и невидяще смотря внутрь. Комнаты не было. Вместо нее, от пола до потолка, был огромный кусок камня, кое-где присыпанный деревянными обломками. Из-под камня, у самой двери, торчала маленькая детская ручка с растопыренными пальчиками; чуть правее лежали сломанные очки Нортона.

— Нет… — едва слышно прошептала Юва, — нет-нет-нет, — девочка пятилась назад, завороженно смотря на руку Анжелики. — Нет! Ты не можешь их забрать!

Слезы брызнули из глаз, смешиваясь с подсохшей кровью, превращая мир в мутно-алый плывущий фантом. Юва снова бежала, в этот раз вовсе не разбирая дороги, натыкаясь на стены и спотыкаясь о кусты и камни. Она падала и поднималась, продолжая бежать, и никак не могла сбежать. Сбежать от чувства вины, от обиды, от непонимания. Сбежать от самой себя, исчезнуть и никогда больше не появляться.

Сильные руки подхватили ее, когда она снова едва не упала, запнувшись о собственные ноги. Ее прижали к себе, и Юва услышала мерно бьющееся сердце. Это точно не ее, ее собственное колотилось так, словно хотело выпрыгнуть, разорвав грудную клетку на лоскуты.

— Вот ты где, — знакомый голос и теплое дыхание в волосах.

Юва немного успокоилась и подняла голову, утопая в изумрудных омутах. Мелиодас был встревожен, он смотрел на нее испуганно, цепляясь взглядом за царапины и запекшуюся кровь. Юва глубоко вздохнула, отгоняя подступающую тошноту, и изо всех сил обняла демона, позволяя себе плакать. Чужие пальцы запутались в волосах, прижали крепче. Юва почувствовала сбившееся на мгновение дыхание Мелиодаса и его губы, ласково целующие в макушку. Демон целовал ее волосы, переходя на лоб и щеки, сцеловывал слезы, перемешанные с кровью. Его рот нашел искусанные девичьи губы, и Юва крепко зажмурилась, подаваясь вперед. Мелиодас целовал сначала аккуратно, постепенно распаляясь, привлекая ближе, так, что кажется, будто они уже стали единым целым. Он то и дело переходил на щеки, веки, нос, снова возвращался к губам, прикусывал, зализывая ранки. Он целовал так, словно пил и никак не мог напиться, прижимал к себе крепко, но осторожно, как самое ценное свое сокровище, которое он никому не отдаст.

Семь Смертных Грехов, вторая принцесса Лионесса Вероника, ее рыцарь Гримор, Элизабет и Юва расположились внутри и вокруг «Шляпы кабана». Юва только что закончила обрабатывать раны Вероники, неугомонные Элизабет и Гримор крутились рядом, Бан что-то готовил на кухне, великанша Диана любопытно заглядывала в окно, под которым пристроился Кинг. Мелиодас с Хорком ушли куда-то наверх и пока не возвращались. Вероника пристально рассматривала откинувшуюся на спинку стула Юву, Элизабет переводила недоуменный взгляд с сестры на девочку, а Гримор, кажется, просто был счастлив, что с его госпожой все в порядке. Бан вышел из кухни, выпустив невероятный запах, от которого у всех заурчало в животах, и небрежно поставил тарелки на стойку.

— Налета-а-ай, — он обошел стойку и, приземлившись на ближайший стул, придвинул к себе одну из тарелок.

Юва, итак сидевшая за стойкой, лениво протянула руку за порцией и так же лениво принялась в ней ковыряться. Рыцарь подал еду принцессам, а бескрылая фея так и остался дремать под окном. Странное напряжение повисло в воздухе, как будто кто-то хочет что-то спросить, но никак не может решиться. Юва чувствовала себя неловко в новой компании, но слишком вымоталась, чтобы как-то на это реагировать. Она была знакома с Элизабет раньше, в предыдущих ее инкарнациях, но всегда до того, как богиня встречалась с Мелиодасом, и к ней возвращалась память. В этом воплощении Элизабет была почти такая же как всегда за исключением чрезмерной скромности и робости, но наверное это всего лишь издержки придворного воспитания. Хотя в Веронике тех же качеств не было ни грамма, вторая принцесса походила скорее на озорного неугомонного мальчишку.

— Так кэп правда де-е-емон? — неожиданно протянул Бан, заставив всех едва ли не подпрыгнуть.

Он смотрел прямо на Юву, игнорируя возгласы Элизабет и Дианы. Кинг заинтересованно приоткрыл глаза, а Гримор напрягся, почувствовав накаляющуюся атмосферу. Юва подняла голову от тарелки, встречаясь с алыми глазами, и увидела в них интерес, злость и немного страха. Бану было любопытно, он злился, что ничего не знал о своем лучшем друге, и боялся. Иррациональный страх перед демонами засел в глубине его глаз, перемешался с яростью и превратился в обжигающее пламя.

— Ничего не буду говорить вне его присутствия.

Юва пожала плечами, отводя взгляд, и в следующее мгновение кончик столового ножа уже поблескивал перед ее шеей. Гримор выхватил оружие, девочки вскрикнули, Кинг оказался рядом, направляя на бессмертного свое копье.

— Ну да, — выдохнула рыжая, отводя нож кончиком пальца.

— Быстро же ты раскололась, — хохотнул спускающийся по лестнице Мелиодас.

Он никак не отреагировал на обстановку, обогнул застывшего рыцаря, сел между Баном и Ювой, хлопнув первого по плечу, и принялся невозмутимо уминать оставшуюся порцию.

— Он мне угрожал, — пожаловалась девочка.

Она встала, взяла стул и, зайдя за стойку, полезла на самый верх бара. Она была уверена, что бутылочка с нектаром фей стояла на прежнем месте, и в этот раз совершенно точно собиралась опорожнить ее. Правда, стоило ей спуститься, руку с зажатой в ней склянкой тут же перехватил Мелиодас.

— Нет, — демон серьезно посмотрел Юве в глаза.

— Ага, — весело отрезала она, вынимая пробку.

— Я вспомнила!!! — выкрикнула Вероника.

Все присутствующие вздрогнули. Мелиодас в образовавшейся заминке успел вытянуть бутылочку из девичьих пальцев, заткнул ее пробкой и снова оказался на стуле, как ни в чем не бывало продолжая есть. Гримор выронил меч и подскочил к принцессе, но та отмахнулась, тыча пальцем в Юву.

— Вторая жена короля Берна, нашего с Элизабет прапрадеда, портрет висит в картинной галерее в северной башне замка! — протараторила Вероника на одном дыхании. — Вы с ней прямо одно лицо!

Никто уже не понимал, что происходит, кто такая Юва, и откуда она знает Мелиодаса. И только эти двое оставались невозмутимыми; демон долго смотрел на рыжую, пока та не пожала плечами, то ли подтверждая, то ли опровергая информацию.

— Так капитан, — Кинг вышел из прострации и плавно опустился на табурет, — действительно демон?

Он смотрел прямо перед собой, все еще блуждая в собственных мыслях. Бан рядом с Мелиодасом тоже выглядел задумчивым, Гримор, кажется, не знал куда деться, напряженно смотря то на Веронику, то на блондина.

— Так во-от почему ты такой си-ильный, — Бан громко хлопнул Мелиодаса по спине, и тот благодарно ему улыбнулся.

Напряжение спало, но никто не спешил начинать беседу. Диана на улице засопела, и Кинг вылетел к ней, еще раз оглядев зал. Остальные тоже зашевелились, собираясь отдыхать. Элизабет позвала Веронику в свою комнату, Гримор заявил, что будет охранять покой принцесс у дверей; Бан молча ушел, пихнув Мелиодаса в плечо. Оставшись наедине с демоном, Юва немного расслабилась и положила голову на сложенные на стойке руки. Мысли выветрились из ее головы, а глаза медленно закрывались, но девочка упрямо смотрела на зажатую в пальцах блондина склянку. Хотелось напиться как никогда в жизни, от счастья и одновременно грусти и чувства вины сводило скулы. Перед глазами снова замелькали картинки смертей, огромный камень, придавивший Анжелику и Нортона, навалился на плечи, волосы, спадающие на лицо, превратились в кровавые реки, текущие к ее ногам. Мелиодас задумчиво вертел в руках бутылочку и то и дело поглядывал на девочку. Изумрудные глаза светились в полумраке, наполняя помещение призраками прошлого и горечью прожитых веков.

— Ну ладно, — поняв, что засыпает, Юва встала, — где я могу расположиться?

Мелиодас быстро выпил нектар и притянул девочку к себе, почти усаживая на колени и вовлекая в поцелуй. В рот хлынула сладость цветов и свежесть утренней росы, горячие пальцы сжали талию, а наглый язык уже вовсю хозяйничал во рту. Юва выдохнула, сглатывая, и пальцами зарылась в мягкие светлые волосы, прижимаясь как можно ближе. Поцелуй длился слишком долго и слишком мало, и они оторвались друг от друга, тяжело дыша и не сводя друг с друга вожделеющих взглядов.

— Жена? — слегка обиженно выдохнул демон, поглаживая девичью спину и перебирая растрепавшиеся пряди.

— А как же Элизабет? — Юва ответила вопросом на вопрос, не желая отвечать и желая получить ответ.

Мелиодас лишь крепче прижал ее к себе, усаживая на колени, и носом уткнулся в ее шею, выдыхая и целуя бьющуюся венку.

— Понятия не имею, что происходит, — хохотнул он, лизнув Юву за ухом, — но мне нравится.

Вероника и Гримор остались залечивать раны в ближайшей деревушке, и мама Хорка двинулась дальше на поиски остальных Грехов. Юва теперь жила на втором этаже вместе с Элизабет, а Мелиодас переселился на третий в комнату к Бану и Кингу. С принцессой Юва легко нашла общий язык. Они быстро разговорились, перескакивая от темы к теме, рассказывали друг другу об искусстве, травили дворцовые байки, спорили о жизни и в итоге разрыдались и уснули в обнимку. Элизабет заметила отношение Мелиодаса к Юве и призналась, что вздохнула с облегчением. Демон нравился ей, но не более того, и она никак не знала, как избавиться от его навязчивых приставаний.

— У тебя хотя бы есть что потискать, — грустно вздохнула Юва и сжала в ладонях мягкую грудь принцессы.

Та вскрикнула от неожиданности и рассмеялась, смотря, как девочка подносит ладони к собственной груди и разочарованно морщится.

— Ты очень красивая, Юва, — мягко улыбнулась девушка и обняла рыжую так, что ее лицо оказалось как раз между пышных грудей.

— Ты так думаешь? — невнятно пробормотала девочка, ощупывая не менее упругую попку. — Я бы на месте Мелиодаса тоже не переставала тебя трогать, — хохотнула она и добавила, — не на людях, конечно.

— Я однажды увидела тот портрет, о котором говорила Вероника, — мечтательно начала Элизабет, — а потом почти каждый день приходила посмотреть и часами стояла напротив, разглядывая каждую деталь и воображая, как же жила прекрасная маленькая королева. Сначала я хотела быть такой же красивой, а потом наткнулась на записи о том, что она активно развивала медицину и была резко против войн, и захотела стать такой же доброй, — принцесса поерзала, откидываясь на подушку и увлекая за собой Юву. — Я выучила этот портрет наизусть и уверена, что на нем изображена ты, а не кто-то похожий.

Но Юва уже не слышала. Она спокойно посапывала, и впервые за долгое время ей снились добрые сны.

Зашедший утром Мелиодас застал девушек, спящих в обнимку. Вторая кровать, купленная для Ювы, пустовала, выделяясь белым пятном чистого не расправленного одеяла. Демон тихо подошел ближе, присаживаясь на корточки возле постели и умиленно глядя на рыжую макушку. Проснувшаяся Элизабет охнула, и Мелиодас приложил палец к губам, призывая к молчанию. Он ласково провел по виску Ювы, убирая упавшую на глаза прядь, и улыбнулся, не отнимая руку. Девочка заворочалась, крепче прижимаясь к Элизабет, но не проснулась, лишь умильно причмокнула и вздохнула. Мелиодас рвано выдохнул, сжал руку в кулак и встал, натягивая привычную беззаботную улыбку. В следующий момент он рухнул на кровать, сгребая в охапку и Элизабет, и Юву, и рассмеялся.

* * *

— Ты уверен, что Гаутер здесь? — с сомнением спросил Кинг.

Мама Хорка остановилась около небольшой деревушки и уже успела «укорениться». Диана обиженно сопела, потому как ее попросили пока спрятаться, чтобы не напугать невзначай местных, и, по мнению Ювы, это выглядело более страшно. Хнычущие и сопящие шевелящиеся заросли пугали гораздо больше, чем одна великанша довольно милого вида. Правда девочка не решилась высказать свою точку зрения, опасаясь реакции Дианы — расстроенная она могла и пришибить нечаянно. Кинг летал вокруг нее и пытался неуклюже успокоить, но натыкался на стену полнейшего игнорирования. То и дело он подлетал к Мелиодасу и спрашивал всякую ерунду только чтобы отвлечь великаншу от грустных мыслей. Все остальные как раз собирались в деревню на разведку и шутливо переговаривались, вспоминая Гаутера и остальных Грехов.

— Гаутер же все время носил огромный доспех? — Диана высунулась из кроны ближайшего дерева и состроила смешную задумчивую мордашку. — Я никогда не видела его лицо.

— Доспех? — удивленно переспросила Юва и посмотрела на Мелиодаса.

Но демон только пожал плечами и улыбнулся, растрепав на затылке волосы. Он мимолетно коснулся ее ладони кончиками пальцев, отчего у Ювы по коже побежали мурашки, и отошел к Диане, объясняя, почему она должна пока спрятаться. Великанша как раз согласно кивала, когда на поляну вывалилась толпа ребятишек. Среди низкорослых детей затесался один долговязый подросток, явно ответственный за всех остальных, так как пытался остановить разбушевавшихся товарищей. Юве он почему-то показался смутно знакомым, но она никак не могла вспомнить, где и когда его видела. Отголосок воспоминаний вел куда-то очень далеко, в то время, когда война магических кланов была в самом разгаре.

— Я Пелиодас, капитан Семи Смертных Грехов, а вы кто такие?! — выкрикнул светловолосый мальчишка, выступив вперед и уперев руки в боки.

— Мастер Пелио… — высокий парнишка с растрепанными волосами отчаянно взвыл без надежды угомонить ребенка.

— Помолчи, Армандо, — шикнул на него мальчишка, — давайте, ребята, представимся как полагается.

А потом они представились семью смертными грехами. Армандо, бедняге, досталась похоть, и он покраснел с ног до головы, но слова произнес и в позу встал. Юва едва сдержала рвущийся наружу смех и зажала рот двумя руками. Это был Гаутер.

Юва когда-то была знакома с Гаутером. С тем Гаутером, который был демоном и великим волшебником, с тем Гаутером, который зачем-то тщетно пытался обучить ее магии. С тем Гаутером, который после заточения в демонической тюрьме создал куклу, с помощью которой мог поддерживать связь с миром. С Гаутером-куклой Юва тоже была знакома, но совсем немного и не так тесно, как с изначальным Гаутером. Запутавшись в Гаутерах, Юва потерла подбородок и глубоко вздохнула, отгоняя нахлынувшие воспоминания. Она была бы не против сейчас поговорить с Гаутером по душам, рассказать ему обо всех заботах и поплакать на плече. С этим демоном всегда можно было поговорить о чем угодно, он прекрасно умел слушать и давал превосходные советы. Но тот Гаутер умер, оставив после себя лишь куклу и вложив в нее частичку собственной души.

— Ты не боишься, что святые рыцари накажут тебя, если будешь представляться преступником? — Мелиодас улыбался, но глаза его были серьезны.

Демон долго смотрел на мальчика, ожидая ответа. Пелио же под взглядом изумрудных глаз оробел и не мог вымолвить ни слова. Стоило Мелиодасу отвернуться, он будто отмер и, махнув рукой, закричал что есть мочи:

— Святые рыцари хорошие и сильные, и они точно знают, как выглядят Семь Смертных Грехов, и смогут их победить! — мальчишка выпучил от негодования глаза и размашисто жестикулировал. — Я знаю, что в нашем лесу прячется один из них, и я прямо сейчас пойду и сам разделаюсь с ним, и тогда точно буду круче любого святого рыцаря!

Пелио бросился в лес, и его товарищи, кроме Гаутера-Армандо побежали за ним. Тот о чем-то тихо переговорил с Мелиодасом и тоже понесся в лес, громко крича и разбрызгивая слезы. Юва тихонько подошла к Мелиодасу и, дернув его за рукав, спросила:

— Если Гаутер это Армандо, кого они собрались побеждать? — девочка не на шутку разволновалась за непутевых ребятишек. — Вдруг там кто-то действительно опасный?

Демон только задумчиво хмыкнул, серьезно взглянув ей в глаза, и обернулся к команде.

— Диана, остаешься с Ювой и Элизабет, — скомандовал он, — а мы пойдем за Гаутером.

Кинг, Бан и Мелиодас сорвались с места, скрываясь среди деревьев. Диана хотела еще что-то возразить, но не успела, и так и застыла с открытым ртом. Со второго этажа выглянула Элизабет и помахала рукой, но тут же скрылась, закашлявшись. Рыжая с интересом посмотрела на поникшую великаншу. Ей было интересно узнать ее поближе, но Диана плохо шла на контакт из-за ревности. Правда ревновала она Мелиодаса к каждой встречной девчонке, на которой его взгляд задерживался дольше пары секунд.

— Почему тебе нравится Мелиодас? — Юва спросила в лоб, не желая ходить вокруг да около и подбирать тему.

— Почему? — Диана смутилась и закрыла пылающие щеки волосами. — Ну, он спас меня. Я такая большая девочка, а он позаботился обо мне как о маленькой.

— Ты беспокоишься из-за этого? — девочка оперлась спиной о дерево и посмотрела на великаншу снизу вверх. — Но если бы ты была маленькой, это уже была бы не ты, разве нет?

— Но я хотела бы быть маленькой, — Диана обиженно всхлипнула и опустилась на землю, — но я познакомилась с капитаном и остальными, потому что большая.

— Я думаю, Диана очень милая, — Элизабет высунулась из окна и погладила великаншу по плечу.

— А знаешь, кто еще думает, что ты милая? — Юва задорно подмигнула обеим девушкам.

— Я знаю! — воскликнула принцесса и хлопнула ладонью по оконной раме.

Диана подалась вперед и пригнулась, чтобы оказаться как можно ближе к подругам и не пропустить ни слова. Девочки переглянулись и хихикнули.

— Кинг! — выкрикнули они одновременно.

Диана покрылась ярким румянцем и неуклюже прикрыла щеки хвостиками. Не удержав равновесия на одной руке, она поскользнулась и упала на землю, пряча полыхающее лицо в ладонях.

— Я кое-что вспомнила, — она еле слышно пискнула и счастливо рассмеялась, — кое-что очень-очень важное.

Ребята вернулись потрепанные и обеспокоенные. Гаутер преспокойно шел рядом, с интересом поглядывая на спорящих Бана и Мелиодаса, и иногда спрашивал что-то у летящего рядом Кинга. Диана, завидев последнего, снова густо покраснела и глупо захихикала. Король фей подлетел вплотную к ее лицу и спросил, все ли в порядке, и тогда смущенная великанша схватила его в кулак и скрылась в густой листве. Демон и бессмертный переглянулись и пошленько заулыбались, а Гаутер склонил голову на бок, продолжая рассматривать обстановку. Он долго смотрел на Элизабет и Юву, пока Мелиодас не хлопнул его по спине и не представил каждую. Гаутер покивал и временно потерял к ним интерес, переключившись на очередной спор парней.

Кинг и Диана вернулись красные с головы до ног. Бан тут же предложил устроить пьянку в честь очередного нашедшегося Греха, и никто не стал его останавливать. На поляну вынесли пару столов и стулья, но все быстро переместились на траву. Мелиодас всучил Юве кружку с элем, который после нектара фей казался сладкой водичкой, и пристроился рядом. Он то поглаживал ее по коленке, то обнимал за талию, то закидывал руку на плечи, и Юве так надоели его метания, что она перехватила его ладонь и переплела пальцы. Демон тут же притянул сплетенные руки к себе и довольно улыбнулся, делая очередной большой глоток из кружки. Юва продолжала переговариваться с Элизабет и совершенно не обратила внимания на пристально смотрящего на них Гаутера. Он поднялся со своего места и подошел ближе, вставая прямо перед девочкой и кладя руку ей на голову. Мелиодас тут же перехватил его запястье, но Юва уже обмякла, наваливаясь на руку демона.

— Что ты с ней сделал? — прорычал взбешенный блондин, осторожно укладывая девочку на землю.

— Эксперимент, — невозмутимо ответил Гаутер.

Он не отрывал глаз от маленькой царапины на предплечье девочки, не успевшей еще зажить после происшествия в Бизеле. Когда Юва стала приходить в себя, царапина медленно затянулась и исчезла так, как будто ее никогда и не было.

— Гаутер? — Юва села и потерла глаза, удивленно разглядывая присутствующих. — А кто все остальные?

— Ты в порядке? — Мелиодас опустился перед ней на колени, обеспокоенно заглядывая в глаза.

Рыжая подскочила, ошалело озираясь вокруг и обводя всех недоверчивым взглядом.

— Где я? Как я здесь оказалась? — она закусила губу, глянув на демона. — Ты же Мелиодас из Десяти Заповедей? Что ты здесь делаешь?

— Я, — Мелиодас осекся, непонимающе распахнув изумрудные глаза.

Юва тряхнула головой, пытаясь привести мысли в порядок. Воспоминания путались, и она никак не могла вспомнить, что же было перед тем, как она очнулась здесь. Все было как в тумане, как будто случилось очень давно. Образы прыгали, накладываясь один на другой, и Юва сжала голову руками.

— А где Гаутер? — она повернулась к Гаутеру, с надеждой смотря на него. — Или Мерлин? Это же она что-то начудила с моей памятью, да?

Гаутер ничего не ответил, оглядывая поникшего напряженного Мелиодаса и застывших в непонимании товарищей. Он перевел задумчивый взгляд на Юву и протянул ей раскрытую ладонь.

— Дай руку, пожалуйста, — попросил он, снова склоняя голову набок.

Девочка протянула ему ладонь, он быстро перехватил ее и полоснул ножом, который он подхватил с опустевшего стола. Мелиодас утробно рыкнул, отталкивая руку Гаутера и притягивая Юву к себе, Элизабет закричала, Кинг и Диана наставили на парня оружие, и только Бан продолжал стоять на месте, словно его происходящее нисколько не касалось.

— Да что здесь происходит?! — закричала Юва, отталкивая от себя демона и вскидывая руки.

На светлой коже не было и следа пореза, только порванный рукав рубашки болтался лоскутами.

— Я так и думал. Это интересно, — Гаутер словно не обращал внимания на окруживших его товарищей и наставленное оружие. — Ты любишь кого-нибудь?

— Что за дурацкие вопросы?! — взревела Юва. — Где Гаутер? Что, черт возьми, происходит?!

Мысли девочки совсем перепутались, она никак не могла понять, что происходит и откуда взялись все эти люди. Почему вдруг Мелиодас защищает ее, словно она вообще может пораниться, и почему смотрит на нее так отчаянно. Юва схватила Гаутера за грудки и встряхнула, желая узнать ответы на свои вопросы. Но его рука легла на ее лоб, и тело обмякло, проваливаясь в темноту. Мелиодас снова подхватил ее, прижимая к себе. Его ноздри раздувались от ярости, он гневно смотрел на бесстрастного Гаутера. Трава вокруг начала тлеть и вспыхнула черным адским пламенем, по телу демона расползались чернильные пятна, глаза почернели и сузились.

Пожар внезапно прекратился, Мелиодас выдохнул, глаза его стали привычно изумрудными, он подхватил Юву на руки и, не оглядываясь ни на кого, пошел в дом.

* * *

Юве снится, что она снова в далеком прошлом. Там Гаутер еще жив, там маленькая Мерлин весело хохочет, экспериментируя с заклинаниями. Гаутер улыбается, следя за ученицей, а Юва сидит неподалеку, уткнувшись в книгу. Ей, оказывается, интересны травы, настойки и лекарства, и девочка с головой зарывается в манускрипты и записи, запоминая рецепты и подбирая ингредиенты. Они только втроем, но чувство невероятного уюта переполняет девочку. Она готова сидеть так сколько угодно, слушать заливистый смех Мерлин и шутливые наставления Гаутера.

Кто-то сжимает ее ладонь, и Юва удивленно смотрит на собственные руки. Книга исчезает, не успевая упасть, учитель и ученица отдаляются, и их уже почти не видно. Девочка в панике оглядывается, видя вокруг лишь черную затягивающую пустоту, и кричит изо всех сил. Пустота лопается, солнечными лучами осыпаясь на голову, царапает руки в кровь. Кровь перемешивается со светом, превращаясь в багряный закат, и заливает пустоту вокруг.

Солнце светит прямо в закрытые глаза, Юва лежит на чем-то мягком. Память медленно возвращается, снежным комом поглощая саму себя. Девочку немного мутит, она тяжело дышит, словно на груди лежит неподъемная тяжесть. Юва осторожно открывает глаза, морщась от яркого света. Перед глазами золотистые волосы, особенно назойливая прядка щекочет нос, и девочка чихает, поднимая в воздух искрящиеся на свету пылинки. Мелиодас подскакивает, сонно потирая глаза и обеспокоенно глядя на Юву. В изумрудных глазах плещется облегчение и немного страх, и Юва почему-то счастливо смеется, видя его такого. Мелиодас растрепанный, заспанный, такой милый и домашний, и девочка протягивает руку и ласково треплет светлые волосы. Демон перехватывает ее руку и целует каждый пальчик, каждую косточку, лукаво смотря из-под полуопущенных век. Он выдыхает облегченно и крепко обнимает Юву, утыкаясь носом ей в шею. Она снова смеется и целует его макушку, зарываясь пальцами в мягкие волосы.

Они продолжают молча лежать, пока не заходит Элизабет. Принцесса улыбается, но тоже смотрит обеспокоенно, вслед за ней протискивается Хорк. Свин что-то говорит, но Юва совсем его не слушает. Она смотрит, как Мелиодас поднимается, словно случайно задевая губами шею и ухо, сыто облизывается и потягивается. Она тоже пытается подняться, но рука неловко подгибается, и девочка почти падает на пол. Демон осторожно подхватывает ее, ставит на ноги и держит за руку. Он обращается с ней, словно с хрустальной, и Юва не может перестать смущенно краснеть. Ее губы сами собой растягиваются в довольной улыбке; Элизабет у двери улыбается и тоже смущается, а Хорк ворчит и фыркает.

— Я принесла платье, — принцесса осторожно кашляет и протягивает белый сверток, — подумала, тебе пойдет.

Юва осторожно, слегка покачиваясь, шагает вперед и берет сверток, разворачивая. Платье самое обычное: чуть выше колена, с короткими рукавами и квадратным вырезом, но девочке действительно нравится. Элизабет смущена и хочет выйти, но Юва берет ее за руку и просит остаться. Ей очень хочется поговорить, выговориться, выплеснуть накопившиеся лишком эмоции. Мелиодас тоже выслушал бы ее, и девочка не собирается его прогонять, но прямо сейчас ей нужно именно присутствие Элизабет. Хорк хрюкает что-то про женские разговоры и уходит, но никто не обращает на него внимания. Юва тянет принцессу к кровати и вместе с ней усаживается на мягкое одеяло. Мелиодас отходит в угол и там опускается на табурет, он как будто исчезает, сливаясь с тенями, но рыжая прекрасно видит два изумрудных глаза, не отрывающиеся от нее. Юва знает, что у них обоих море вопросов, и как раз собирается ответить хотя бы на некоторые. Она обнимает Элизабет за пояс, утыкаясь лицом ей в грудь, и прикрывает глаза. Принцесса ласково перебирает ее волосы, и Юва совсем успокаивается.

— Наверное, любовь делает людей слабыми, — Юва шепчет совсем тихо и теряется в собственных словах. — Я раньше никогда никого не любила. Так, когда сердце замирает и пускается вскачь, когда дыхание перехватывает, и краснеют уши, и улыбка сама расползается на лице, и всякие глупости так и лезут в голову, — она смеется и крепче сжимает кулаки, — и еще никто и ничто не могло меня поранить. Я не старела, совсем не менялась и жила целую вечность. Целую чертову бесконечную вечность в маленьком слабом неуязвимом теле, я даже покончить с собой не могла.

Юва всхлипывает и надолго замолкает. Молчание расползается пылью, сверкающей в солнечных зайчиках.

— Три тысячи лет назад демон полюбил богиню. Они оба были прокляты: он не мог умереть, а она бесконечно перерождалась. И он раз за разом находил ее, проводя короткие часы с возлюбленной, прежде чем она снова умирала. Я тогда думала, что это чертовски глупо, и на месте демона я бы давно отказалась от такой любви, — Юва громко всхлипывает и ластится к рукам принцессы.

— А сейчас? — Элизабет, кажется, тоже плачет.

Мелиодас сжимает кулаки до хруста костей и не сводит глаз с трясущихся плеч, укрытых рыжими волнами. Юва отрицательно мотает головой.

— Даже если это всего мгновение, — слова обрываются, Юва поднимает заплаканное лицо, — оно стоит целой бессмысленной вечности.

Мелиодас срывается с места, падает перед девочкой на колени, подхватывает ее руки и целует. Запястья, каждый пальчик, выцеловывает просвечивающиеся венки. Элизабет чувствует себя лишней, но не двигается с места и, кажется, даже не дышит, боясь разрушить атмосферу. Ее щеки заливает жаркий румянец, она чувствует себя воровкой. Словно подсматривает в замочную скважину, видит что-то слишком личное, интимное. Ей бесконечно стыдно, но она никак не может оторваться, лишь ближе припадает к замочной скважине, желая увидеть как можно больше.

Мелиодас переходит на колени, оставляя на белой коже рваные жаркие поцелуи. Поднимается выше, сжимает пальцами бедра, целует живот, губами пересчитывает ребра. Припадает к шее, оставляя алые отметины, прикусывает ушко, ведет руки вверх, задирая одежду, и зарывается пальцами в волосы. Тянет назад, открывая шею, и находит, наконец, девичьи губы.

Дверь резко распахивается, громко стукаясь о стену. Мелиодас вздрагивает и рычит, оборачиваясь. Глаза его потемнели, стали почти черными, цвета хвои после долгого дождя. Хорк на пороге совсем немного тушуется, но, видя красную с ног до головы Элизабет, уверенно проходит в комнату.

— Я так и знал, что ты подлый извращенец, Мелиодас! — он едва уворачивается от брошенной в него подушки и сбегает, возмущенно хрюкая.

Юва заливисто смеется, откидываясь на спину, и Мелиодас смотрит на нее недоуменно и слегка обиженно. Элизабет исчезает вслед за свином, аккуратно прикрывая за собой дверь. Юва лукаво улыбается, притягивает Мелиодаса к себе и перекатывается, усаживаясь сверху.

Они спускаются вниз, широко улыбаясь и держась за руки. Юва все же надела принесенное Элизабет платье, но, чтобы скрыть оставленные ненасытным демоном засосы, пришлось поддеть под него такую же белую водолазку с высоким горлом и расширяющимися книзу рукавами три четверти. Мелиодас выглядит как обычно за исключением сияющих изумрудных глаз. Они буквально светятся, наполняя помещение золотыми и зелеными солнечными зайчиками.

Гаутер привычно по-птичьи склоняет голову, и только Юва видит плещущуюся в глубине его глаз вину. Она подмигивает принцессе и быстро подходит к парню, зарываясь пальцами ему в волосы. Она ерошит всегда гладкие ухоженные пряди, тянет из стороны в сторону так, что его голова безвольно раскачивается и, успокоившись, ласково треплет по макушке. Гаутер смотрит на девочку недоверчиво и совсем чуть-чуть приподнимает уголки губ. Юва щелкает его по носу и садится рядом, аккуратно приглаживая подол платья. Диана, заглядывающая в окно, хохочет, кулаком постукивая по земле, и Кинг смотрит на нее умиленно. Бан сидит в обнимку с бутылкой и отпускает язвительные комментарии, Хорк сначала пытается его пристыдить, но вскоре присоединяется, и они уже вдвоем отпускают шуточки. Мелиодас привычно заходит за стойку и оттуда молча наблюдает за всеми; он умиротворен и расслаблен, и просто наслаждается минутами безмятежного спокойствия. Юва громко хлопает в ладоши и подходит к Элизабет. Они о чем-то шушукаются и хихикают и, взявшись за руки как закадычные подружки, направляются к выходу.

Женщина в странном шлеме появляется неожиданно, преграждая путь к выходу. Она больно хватает обеих девушек за плечи, ее пальцы в плотных перчатках наверняка оставят следы на коже. Юва успевает увидеть Мелиодаса, перепрыгивающего стойку, прежде чем мир вокруг смазывается и чернеет.

Юва оказывается в большом светлом зале. Элизабет уже нет рядом, как нет и женщины, зато у одного из высоких окон стоит, заложив руки за спину, мужчина. Он как будто расслаблен, но девочка видит крепко сжатые кулаки и напряженную шею. Он не оборачивается, продолжая стоять полубоком, и Юва осторожно осматривается, не находя, впрочем, ничего, что могло бы помочь. Она чувствует себя ужасно слабой и уязвимой, и ей впервые в жизни страшно за собственную жизнь. Что-то в этом человеке беспокоит ее, мимолетно нервирует, словно что-то очень важное не для нее скрыто от чужих глаз. Он медленно оборачивается и смотрит на нее довольно и почти алчущее, так что по спине Ювы пробегает холодок. Его глаза затянуты чернотой, пугающая бесконечная бездна словно сочится из них, и Юва как будто смотрит в зеркало. Ее собственные глаза точно такие же непроглядно черные, словно поглощающие окружающий свет.

— Ты ведь демон, — догадка вспыхивает и неосторожно слетает с языка.

— Меня зовут Фраудрин, — мужчина удовлетворенно жмурится и растягивает слова, — я позаимствовал это тело.

— И что тебе нужно от меня, Фраудрин? — Юва храбрится и язвит, но колени предательски трясутся, а пальцы перестают сгибаться.

Демон подходит совсем близко и смотрит на нее ласково-ласково, отчего ком встает в горле, а сердце ухает в пятки. Юва дергается назад, но тяжелая рука ложится на ее плечо, окончательно вышибая воздух из легких.

— Когда-то давно мне рассказывали легенду о Вечной Деве, — он говорит медленно, явно наслаждаясь паникой в глазах напротив, — одна капля крови может подарить силу бесчисленной армии. Но вот незадача, ее тело неуязвимо, — мужчина гадко усмехается, — пока она кого-нибудь не полюбит. Ты же ведь любишь, да, милая?

Он наклоняется к ее лицу, смотрит прямо в глаза, он близко-близко, Юва чувствует его дыхание на лице. Сердце замирает, пойманное беспросветной бездной, и тишина заполняет помещение.

— Впервые слышу такую чушь, — голос предательски срывается, переходя на беспомощный писк.

Фраудрин хохочет, запрокидывая голову назад, его смех разносится эхом, застревая в углах и тенях. Юва сглатывает горькую вязкую слюну и пытается вырваться. Жесткая рука перемещается на запястье и тянет вверх; Юва почти отрывается от земли, беспомощно скребя мысами по полу. Острый нож режет тонкую кожу как масло, кровь мгновенно скапливается и течет по руке, обагряя белоснежную ткань. Перед глазами девочки прыгают черные мушки, в ушах звенит, она мотает головой, не видя, как довольно улыбается демон, слизывая кровь с ножа. Рука пульсирует болью, пульс громко стучит в ушах, одежда пропитывается алым и неприятно липнет к телу. Фраудрин снова оглушительно хохочет и швыряет Юву на пол. Она на мгновение закрывает глаза и оказывается в темном помещении.

Откуда-то из глубины веет опасностью и падалью. Юва часто моргает и жмурится, привыкая к темноте, но все равно почти ничего не видит. Она пробует кричать, но слабый голос возвращается эхом и затихает. Вокруг не раздается ни одного звука, тишина давит, и Юва старается дышать как можно громче, чтобы заглушить мертвенный звон. Она с трудом отрывает рукав водолазки и неуклюже перевязывает раненую руку. Кровь все еще течет, впитываясь в одежду и звонко капая на землю, Юве кажется, что она покрыта ей с ног до головы и вот-вот захлебнется, погребенная в толще собственной крови. Ей уже почти не страшно, только очень обидно умирать вот так в угоду чьей-то бессмысленной прихоти. Она, пошатываясь, поднимается на ноги и вслепую бредет вперед, здоровой рукой ощупывая стену. Она идет, пока не натыкается на что-то странное: мягкое и явно некогда живое, оно и было источником зловещей силы. Юва морщится и обходит мертвого демона по широкой дуге, пару раз спотыкаясь и почти падая. Она не хочет даже прикасаться к этому созданию и яростно вытирает руку о платье. Голова кружится, в темноте постепенно теряется ориентация, и Юва тяжело приваливается к ближайшей стене, сползая по ней на землю.

Стены едва заметно вибрируют, сверху доносится еле слышный грохот сражения. От тряски голова кружится еще больше, и неожиданно в том месте, где должен находиться демон, Юва видит костлявое существо в черном балахоне. Оно тянет к ней бледные руки, шепчет что-то зазывно, напевает, переходя в жуткий кашель. Существо хохочет и грозит девочке пальцем, а после исчезает, снова погружая пещеру во тьму.

Юва тяжело вдыхает спертый горячий воздух и откидывает неподъемную голову назад, слегка ударяясь затылком об острые камни. Она одновременно и рада уходу существа и расстроена: снова стало панически темно и тихо, и только кровь продолжает лениво стучать в висках. Земля вибрирует все сильнее, а грохот становится ближе, но даже маленький лучик света не проникает в затхлую темноту. Раненая рука пульсирует болью, и Юва даже немного рада, что никогда прежде такого чувства не испытывала. Еще она рада, что была лекарем, потому что избавление от неприятного ноющего чувства видится блаженством.

Потолок рушится вдребезги, и Юва на несколько мгновений глохнет и слепнет. Пыль и каменная крошка забиваются в легкие, царапают изнутри и вырываются наружу надсадным кашлем, раздирающим горло. Девочка пытается закрыть рот и нос рукавом, но уже слишком поздно, она вся изнутри как будто наполнена острыми гранями песчаной бури. Когда чувства возвращаются, Юва слышит уверенные шаги совсем рядом. В пещере все еще темно, но ей все равно кажется, что она видит нечеткий силуэт впереди. Шаги приближаются, сливаются с глухими ударами сердца, набатом стуча в ушах. Мерзкая сила давит, вжимает в пол; в человеке борются две сущности, светлая и темная, и темная держит верх.

— Какой сюрприз, — человек уже совсем рядом, стоит напротив и победно улыбается, — Дрейфус оставил мне подарок в виде Вечной Девы.

Юва видит его даже сквозь непроглядную тьму подземелья. От человека исходит свет, но изнутри его пожрала тьма темнее самого темного цвета. От контраста рябит в глазах, но девочка не может отвести взгляд. Она смотрит, как человек медленно приближается к мертвому демону. Свет, исходящий от него, неверно мигает и почти затухает, подавленный инородной затягивающей тьмой. Пещера вновь погружается во тьму, но тут же снова освещается. Свет слабый и идет издалека, но уже не иллюзорный, а настоящий, он освещает гораздо больше, чем одного человека.

Человек оглядывается и чертыхается, быстро подходит к Юве и, подхватив ее за руку, ставит перед собой. Ноги подкашиваются, и пальцы до боли впиваются в ее предплечье, удерживая на месте. Свет все приближается, и сердце Ювы заходится в бешеной пляске. Она знает, кто идет сюда, чувствует всем своим естеством. Мелиодас в ярости, он, как и этот человек, наполнен тьмой, но она не кажется чужеродной и отвратительной. Тьма Мелиодаса мягкая и обволакивающая, она защищает и успокаивает, как пушистое одеяло укрывает от холода и опасности.

Мелиодас врывается в помещение раньше всех остальных своих товарищей. Он с ног до головы окутан чернеющей темнотой, кулаки его сжаты до побеления, а ноздри широко раздуваются. За его спиной стоит, довольно ухмыляясь, белокожая фигура в балахоне, и Юва обреченно выдыхает. Фигура потирает руки и призывно раскрывает объятия, смотря девочке в глаза пустыми глазницами. Это конец, определенно точно самый-самый конец, и Юва рада только, что может еще раз увидеть возлюбленного. Одно мгновение тянется безумной вечностью, Юва с мазохистским удовлетворением всматривается в пылающие чернотой некогда изумрудные глаза и видит клубящийся на самом их дне страх.

— Хендриксен, — Мелиодас рычит по-звериному, оскалив заострившиеся зубы, — отпусти ее.

Хендриксен хохочет, так же, как хохотал Фраудрин совсем недавно. Безумно, захлебываясь звуками и упиваясь собственной силой. Он хватает Юву за волосы и тянет наверх, влажно облизывает ее щеку и с упоением втягивает носом воздух. Он отпускает ее неожиданно, толкает вперед, и Юва успевает пробежать пару шагов, прежде чем острая боль пронзает ее грудь. Из горла вырывается булькающий хрип, и Юва видит остекленевшие от ужаса глаза Мелиодаса. Пещеру затапливает чернота, хохот позади обрывается и сменяется отчаянным криком.

Она падает долгую-долгую вечность, прежде чем ее осторожно подхватывают и прижимают к себе. Всего мгновение, и яркий солнечный свет бьет в глаза, заставляя щуриться. Слезы текут из глаз, сливаясь с багряной кровью, пелена перед глазами кроваво-алая и непроглядно черная одновременно. Дрожащие руки осторожно укладывают ее на землю и крепко зажимают сквозную рану. Юва боится открывать глаза, боится увидеть отчаяние в изумрудных глазах, боится их больше никогда не увидеть. Тело содрогается от разрывающего внутренности кашля, кровь насквозь пропитывает некогда белоснежное платье. Теперь оно такое же, как ее волосы, цвета бушующего пожара, и этот, цвет, пожалуй, больше всего ей подходит.

Мелиодас что-то надрывно шепчет сквозь звенящую тишину, убирает налипшие на ее лоб волосы и склоняется близко-близко. На щеки падают горячие капли, их слезы смешиваются и впитываются в вывернутую наизнанку землю. Юва распахивает глаза и снова заходится в кашле, выплевывая, кажется, разодранные в клочья легкие. Глаза Мелиодаса просто огромные, губы искривлены в немом крике, и весь он похож на маленького слишком старого ребенка, сжавшегося в комочек и воющего от ужаса. Юва пытается поднять руку, но тело не слушается, и она только некрасиво дергается. Мелиодас сжимает ее ладонь до боли, его руки залиты ее липкой кровью, но Юва отчего-то чувствует себя счастливой. Тепло растекается внутри, боль отступает, и она улыбается, не в силах, однако, остановить слезы.

Юва тяжело поднимается на неверных ногах, пошатывается, но не расцепляет сплетенных пальцев. Ей кажется, что отпусти она его руку — тут же исчезнет, развеется пеплом по ветру. И Юва сжимает ослабевающие пальцы крепче, утопая в изумрудных омутах. Мелиодас безмолвно молит ее остаться, просит не уходить, не оставлять его одного. Он тянется за ней, как росток тянется за солнцем, и так же не может достать. Юва грустно улыбается и утирает слезы, размазывая кровь по лицу. Делает шаг вперед, наваливается на демона всем телом, рвано дышит ему в плечо. Дрожащие пальцы касаются ее спины, прижимают ближе будто хрустальную — сожми чуть сильнее, рассыплется на осколки. Горячее дыхание путается в волосах, он снова шепчет молитвы проклинаемому богу.

Юва встает на носочки, чуть не падает, обрывочно мажет губами по влажной щеке и припадает к губам. Отчаянно, в последний раз она смотрит в плещущиеся болью изумрудные глаза и расцепляет пальцы.

— Я тебя люблю, — шепчет одними губами и улыбается.

— Стой! — надрывный сип кажется криком в звенящей тишине.

Мелиодас тянет к ней руку, но Юва отходит все дальше. Шаг, еще один, пока не подкашиваются ослабевшие колени. Мелиодас не сходит с места, безумными глазами смотря на нее и протягивая руку. Губы его беззвучно шевелятся, и ветер, поднимающий волосы, доносит с трудом различимые слова.

Звонкий смех разносится колокольчиками, заполняя густую тишину. Рыжие волосы летят на ветру подобно огненным всполохам, и Юва как будто горит. Охваченная пламенем, она продолжает счастливо смеяться, и рассыпается пеплом. Исчезает в мгновение, подхваченная порывистым ветром. Пепел разносит по ветру вместе с колокольным смехом, и Мелиодас падает на колени. Остекленевшими глазами он смотрит вперед, туда, куда они могли бы отправиться вместе.

Тишина лопается и рассыпается, заполняясь яростными звуками. Диана надрывно плачет, громко завывая и утирая слезы кулаками, и кажется, что вместе с ней плачет весь город. Бан молча смотрит на капитана и печально улыбается, разжимая окровавленный кулак. Невесть откуда появившаяся Мерлин стоит в стороне, невидяще смотря вперед, и сжимает зубы. Элизабет тихонько всхлипывает, Гаутер смотрит в землю.

— Капитан… — Кинг сипит и прокашливается.

Он делает шаг ближе, но Бан вытягивает руку, преграждая путь. Бессмертный смотрит пронзительно, и король фей понимает все без слов, но Диана тоже дергается к застывшему демону.

-Он умер, — цедит Бан сквозь зубы.

Он не хочет этого говорить, как не хочет и слышать, но уверенно чеканит слова. Ветер подхватывает молчаливые стоны, окутывая безмятежным звоном и мерным перестуком. Мелиодас так и сидит, застывший с протянутой рукой, и остекленевшими глазами смотрит в никуда. Ветер разбивается об него, и демон рассыпается черно-золотым песком, оседая на земле.

Всхлипывающую Элизабет окутывает золотистый свет, она поднимается в воздух и оседает без чувств. Никто не видит, как исчезает Гроб Вечной Тьмы, а с ним исчезают и томящиеся внутри демоны. Исчезают призраки клана Богини, попрятавшиеся в темных углах и священных реликвиях. Исчезают отголоски давно прошедшей войны, развеивается пеплом память давно минувших дней. Где-то в самом сердце леса короля фей Святая Дева открывает глаза после долгого сна.

Наступает эпоха людей, в которой демонам и богам нет места.

Поздний вечер, солнце давно зашло за далекий лес, на небе воцарилась куцая луна, и все дети в приюте при маленькой церкви как раз легли спать, когда громкий стук сотряс хлипкую парадную дверь. Сестра Серера шикнула на завозившихся детей и, припадая на левую ногу, неспешно направилась к двери. Она бурчала себе под нос и фыркала, перебирая потрепанные четки. Стук повторился, и сестра заковыляла быстрее, опасаясь, как бы несчастная дверь вовсе не слетела с петель. На пороге стояли двое чумазых детей: заплаканная рыжеволосая девочка и серьезный светловолосый мальчик, крепко сжимающий ее руку. Одежда на них была кое-где порвана, а у мальчика и вовсе отсутствовал правый ботинок.

— Господи, помилуй! — воскликнула Серера и распахнула створку шире. — Заходите скорей. Что же с вами случилось?

— Бандиты напали на деревню, — мальчик прошел вперед, ведя за собой девочку, — кроме нас никого не осталось.

Он говорил серьезно и уверенно, четко проговаривая слова, хотя на вид обоим детям было не больше пяти лет. Серера про себя удивилась и повела их в купальню, попросив по пути одну из монахинь погреть воды. Девочка же не произносила ни слова, крепко хватаясь за мальчишескую ладонь и утирая текущие слезы. Она смотрела исподлобья, недоверчиво оглядываясь, и от каждого резкого звука или шороха жалась ближе к мальчику. Серера решила, что эти двое брат и сестра, потерявшие родителей и цепляющиеся друг за друга как за последнюю соломинку.

Детей накормили остатками нехитрого ужина и повели купаться. Когда сестра Мила взяла девочку за руку, чтобы помочь помыться, девочка обеими руками вцепилась в мальчика и спряталась ему за спину. Мальчик ощетинился и напрягся, отступая к выходу, и выставил свободную руку вперед. Мила опешила, и Серера поспешила отослать ее, осторожно подходя к детям.

— Все в порядке, — она обращалась в основном к мальчику, хмуро смотрящему ей прямо в глаза, — сестра Мила только хотела помочь твоей сестре. Здесь вам не причинят вреда.

— Она не моя сестра, — возразил мальчик, сверкая серьезными изумрудными глазами, и продолжил, прежде чем Серера раскрыла рот, — она моя будущая жена.

* * *

Яркое солнце слепит глаза, около небольшой церквушки играют приютские дети. Они бегают друг за другом, играя в догонялки, плетут венки из разноцветных полевых цветов, прыгают через веревочку и радостно смеются. В компанию мальчишек, играющих в догонялки, затесалась нескладная щуплая девчушка лет десяти. Ее рыжие волосы полыхают на солнце и развеваются от теплого летнего ветерка. Девочка бежит за светловолосым мальчиком, но никак не может его догнать. Она спотыкается и падает, но быстро поднимается, обиженно вытирая нос грязной ладошкой. В уголках глаз ее скопились слезы, но она быстро-быстро моргает и мотает головой — не хватало еще разреветься перед мальчишками, вот еще. Мальчики продолжают бегать, не обращая на нее внимания, и она громко всхлипывает, топая ножкой.

— Вы снова меня бросили! — она возмущенно кричит и всплескивает руками. — Мел!

Светловолосый мальчик останавливается и оборачивается, виновато смотря ей в глаза. Он заигрался и совсем про нее забыл, хотя еще давным-давно пообещал никогда не бросать. Он подходит к ней, оставляя приятелей, и рукавом вытирает испачканное лицо девочки. Она задорно улыбается и лукаво сощуривается, наклоняя голову набок.

— Мелиодас подкаблучник!

— Тили-тили тесто, жених и невеста!

— Променял друзей на юбку!

Мальчишки беззлобно кричат им всякие гадости и убегают, продолжая прерванную игру. Девочка улыбается и счастливо смеется, убирая за ухо выбившуюся из небрежной косы прядь. Мальчик смотрит на нее, следит за каждым движением маленьких пальчиков и тоже улыбается. Он хватает ее за руку и бежит вперед, так быстро, как только может. Изумрудные глаза лучатся весельем, девочка за его спиной хохочет и просит подождать, но он все бежит и бежит по бескрайнему полю, подставляя светлую макушку палящему солнцу.

* * *

Детям лет по двенадцать. Сегодня они ждут очень важного гостя, так что девочка с самого утра прихорашивается, а мальчик ходит за ней по пятам и улыбается. Они оба вытянулись и теперь похожи на угловатых подростков. У девочки длинные руки и ноги, и совершенно не растет грудь, из-за чего она очень комплектует. У других девочек уже складываются плавные изгибы тела, они постепенно превращаются в прекрасных девушек, и только рыжая выглядит неоперившимся птенцом на их фоне. Она носит длинные юбки и старается скрыть угловатое тело, натягивая рукава и поднимая ворот. Мелиодас на это только фыркает. Он вовсе не смотрит на других девчонок, и ему совсем не важно, как выглядит его собственная. Он, конечно, не говорит ей так, но все вокруг это знают. Все, кажется, кроме нее самой.

— Наконец-то сегодня придет сестренка Эли! — девочка кружится и подпрыгивает, хлопая в ладоши.

Она очень соскучилась по девушке и никак не может дождаться встречи с ней. Мелиодас молчит и улыбается, наблюдая за девочкой. Он тоже соскучился по названной сестре, но еще больше он соскучился по рыжему лучику счастья, кружащему сейчас по комнате. Девочка оступается и падает, но он подхватывает ее и крепко прижимает к себе. Убирает непослушную прядку с ее лица и ловит недоуменный взгляд черных глаз.

— Юва, Мел! — в комнату влетает Сара — черноволосый девятилетний бесенок — и кричит, делая большие глаза. — Красавица пришла!

Девочка отпрыгивает и смущенно приглаживает подол длинного платья, а после радостно восклицает и со всех ног бежит на улицу. Мелиодас медленно следует за ней, трепля Сару по волосам. Он улыбается и убирает руки в карманы, задорно прыгая по лестнице.

Юва и Эли уже вовсю обнимаются, и он налетает на них, сжимая в объятиях сразу обеих. Гостья охает и гладит его по голове, а рыжая тычет под ребра пальцем и щелкает по лбу. Юва показывает ему язык и задорно жмурится, а Эли укоризненно качает головой. Мелиодас не обижается, на Юву он просто не умеет обижаться, и только дает девочке ответный щелбан.

* * *

— Сестренка Эли, ты кого-нибудь любишь? — Юва задумчиво мотает головой.

Они все втроем сидят в поле прямо на земле. Юва и Эли плетут венки, а Мелиодас смотрит заинтересованно, то и дело проходясь вокруг в поисках цветка покрасивее.

— Я люблю своего отца и сестер, и… — Эли улыбается, смотря на чистое небо.

— Да я не о том! — перебивает ее рыжая и придвигается ближе, заговорщически шепча. — Я имею в виду мужчину.

Юве тринадцать, и она все еще нескладный подросток. Но другие девочки уже рассказывают, как им нравится какой-нибудь красивый мальчик, и Юве нестерпимо любопытно, как это.

— Ты не дала мне договорить, егоза, — Элизабет смеется и треплет девочку по волосам, — я люблю своего мужа.

— Ты замужем? — обиженно переспрашивает рыжая. — Ты никогда не говорила. Кто он?

Мелиодас, заинтересованный разговором, подходит ближе, сжимая охапку полевых цветов. Юва придвигается к Элизабет близко-близко, так, что последняя чувствует ее дыхание на своей щеке.

— Хендриксен, — девушка мечтательно улыбается, — я же рассказывала о нем.

— Что? — Юва кричит и вскакивает, роняя почти законченный венок. — Он же злодей!

Элизабет смотрит на нее недоуменно и слегка виновато, крепко сжимая в пальцах цветы. Мелиодас вздыхает и наклоняется, чтобы поднять венок, и нахлобучивает его на голову рыжей.

— Глупая, — бубнит он, — ты чем слушала? Хендриксен хороший, просто на него повлияли плохие демоны.

Юва тушуется и плюхается на землю, стягивая венок и прикрывая им глаза. Мелиодас садится рядом и начинает разбирать принесенный ворох разноцветных цветов.

— Да, — Элизабет мечтательно улыбается, возводя глаза к небу, — Хенди хороший.

Юва заливисто смеется и пихает девушку в бок. Она думает, что любовь — это, наверное, чертовски интересно. Ей обязательно стоит попробовать.

* * *

Юве пятнадцать, и из гадкого утенка она превратилась в прекрасного лебедя. Тело приобрело плавные изгибы, наконец наметилась груди, и на девушку стали обращать внимание. Она же как будто ничего не замечает, продолжая вести себя как озорной мальчишка и игнорируя девчачьи перешептывания и мальчишеские взгляды. Мелиодас ходит за ней по пятам, одним хмурым взглядом отгоняя потенциальных кавалеров. Монахини посмеиваются, наблюдая за ними, и иногда весело подбадривают блондина. Он задорно им подмигивает в ответ и тут же оборачивается на исчезнувшую неизвестно куда Юву. Она находится в компании мальчишек постарше, они весело смеются, но, завидев хмурого Мелиодаса, ретируются. Юва недоуменно провожает их взглядом и осуждающе глядит на блондина. Он же молча берет ее за руку и ведет на улицу.

— Сестренка Эли приехала, — бурчит он себе под нос.

Юва не понимает, с чего вдруг лучший друг вздумал обижаться на нее, но обижается в ответ и деланно громко сопит. Мелиодас улыбается и сжимает ее ладонь чуть крепче.

— Сестренка Эли! — Юва бежит со всех ног и обнимает женщину, утыкаясь ей в грудь. — И сестрица Элейн тоже здесь!

Неподалеку стоят двое: девочка-фея с огромными сверкающими крыльями и высокий светловолосый человек. Фея смущенно улыбается и приветствует ребят, а человек, ссутулившись, ухмыляется и отпускает пару неприличных шуточек. Юва, наобнимавшись с принцессой, подскакивает к ним и обнимает сначала Элейн, а потом виснет на шее блондина.

— Привет, Бан. — Мелиодас смотрит немного ревниво и подходит ближе, стукаясь с бессмертным кулаками.

— Слеза-а-ай, егоза, — Бан щелкает Юву по лбу и ставит на землю, — гляди ты, совсем большая стала.

Он треплет счастливо смеющуюся девочку по волосам и улыбается, скрывая печаль в глубине глаз. Элейн трогает его за руку и копирует улыбку, а после задорно подмигивает, взмывая в воздух. Элизабет смотрит на них издалека, пока Юва не машет ей рукой. В уголках глаз принцессы скопились слезы, и она моргает и натягивает неловкую улыбку, прежде чем подойти ближе. Мелиодас смотрит на нее серьезно, словно сканирует взглядом изумрудных глаз, и поднимает бровь, безмолвно спрашивая, все ли в порядке. Элизабет кивает, пряча покрасневшие глаза. Иногда она думает, что это тот самый Мелиодас, что он все-все помнит. Но он никогда не скажет ей об этом, будь даже это так, поэтому женщина не спрашивает, а только приходит раз за разом и снова и снова улыбается, видя счастливых детей.

* * *

Юва и Мелиодас сидят плечом к плечу, оперевшись друг о друга, погруженные каждый в свою книгу. Они сидят на полу под самым окном и ловят последние лучики заходящего солнца. Юва не отрывается от исписанных страниц, а Мелиодас то и дело поглядывает на сосредоточенную девушку. Он смотрит на рыжие ресницы, прикрывающие угольные глаза, на россыпь веснушек на светлых щеках, на огненные пряди, выбившиеся из косы, на тонкие пальцы, бережно переворачивающие страницы. Мелиодас не замечает, когда совсем перестает заглядывать в книгу, и только смотрит и смотрит на Юву, впитывая каждое ее движение. Он хочет зарыться пальцами в густые волосы, прижать как можно ближе к себе такое желанное тело и целовать так долго, пока губы не начнут болеть. Но он может только смотреть, и он смотрит, сглатывая вязкую слюну и до боли сжимая кулаки.

— Эй, Мел, — неожиданно шепчет Юва, не отрываясь от книги, — можно я выйду за тебя замуж?

Мелиодас потерянно смотрит в одну точку, Юва тоже не двигается и больше ничего не говорит. Парень свистяще выдыхает и на мгновение прикрывает глаза.

— Дура, — бурчит он и отворачивается, пряча порозовевшие щеки, — это я должен спрашивать.

Юва смотрит на него недоуменно, часто-часто моргает и краснеет с ног до головы.

* * *

Юва замечает, как девочки смотрят на Мелиодаса. Она хмурится, глядя как они перешептываются и хихикают, крепко хватает блондина за руку и тянет за собой. Она громко топает, выражая свое возмущение, и совершенно не слышит довольного смешка позади. Мелиодас улыбается, перехватывая ее ладонь, и переплетает пальцы. Он вырывается вперед, и теперь он ведет ее за собой. Сестра Серера фыркает, провожая их взглядом, и шутливо журит хихикающих девчонок.

Мелиодас и Юва почти бегут, перепрыгивая через ступеньки. Блондин тянет девушку на улицу, в поле, и там кружит, подхватывая на руки, и сжимает в объятиях. Юва хохочет, зарываясь пальцами в золото волос, и млеет, когда теплые шершавые губы целуют ее щеки. Мелиодас обцеловывает ее лицо: веки, нос, щеки, он целует даже уши, щекоча дыханием и вызывая табун мурашек. Юва подставляется под поцелуи, как под лучики ласкового солнышка, и целует в ответ. Она готова отдать всю себя, но она и так целиком и полностью его. Они были вместе всегда и, Юва уверена, останутся вместе навсегда. Они словно две половинки единого целого, и девушка не может даже представить жизни без Мелиодаса. Она обхватывает его за шею, углубляя поцелуй, и больше ни о чем не думает.

* * *

Они снова сбегают. Точнее бежит Юва, а Мелиодас, как верный пес, не отходит от нее ни на шаг, сжимая маленькую ладошку. Юва несется через поле и заливисто хохочет. Она бежит быстро, но все равно слишком медленно даже для девчонки, так что Мелиодас легко обгоняет ее, подхватывает на руки и отфыркивается от несильных тычков. Юва хохочет громче, явно довольная положением, и повизгивает, уткнувшись носом парню в шею. Мелиодас слегка подбрасывает ее, и девушка в отместку кусает его за ухо.

Они добегают до леса. Мелиодас ни капельки не запыхался, и Юва ему завидует, потому что сама бы на его месте уже упала замертво. Она хочет спуститься, но парень только крепче прижимает ее к себе и растягивает губы в довольной слегка лукавой улыбке. Они идут вглубь леса и выходят на небольшую полянку, заполненную солнечным светом. На поляне сидит девочка-великан, а вокруг нее летает фея с невероятно красивыми огромными крыльями. Сам мальчик-фея одет в обычную одежду, но крылья, едва ли не в три раза больше него самого, притягивают восхищенный взгляд. Они переливаются на солнце всеми цветами радуги и, кажется, вспыхивают совершенно невозможными оттенками. Мальчик следит за взглядом великанши и подлетает ближе, плавно опускаясь на землю. Юва спрыгивает с рук Мелиодаса и кидается обниматься. Мальчик смотрит на парня слегка виновато и ласково гладит девушку по волосам. Юва жмурится, втягивая носом приятный запах, и слегка раскачивается из стороны в сторону.

— Как же я по вам соскучилась! — она подпрыгивает и хлопает в ладоши.

Мелиодас снова подхватывает ее на руки, когда она едва не падает, споткнувшись о выступающий из земли корень. Юва краснеет и обиженно бурчит, ероша блондинистые волосы. Великанша кладет на землю раскрытую ладонь, и парень легко на нее вспрыгивает. Юва снова вспоминает свою неуклюжесть, она бы точно навернулась. Девочка медленно поднимает ладонь на уровень своего лица; ее щеки слегка порозовели, так что она стыдливо прикрывает их хвостиками. Мальчик-фея взлетает и оказывается совсем рядом с ее щекой.

— Привет, Диана, Кинг! — Юва задорно машет руками и хихикает от собственной глупости.

Мелиодас улыбается и слегка склоняет голову в приветствии, поглядывая на вертящуюся в его руках Юву.

Девчонки шепчутся о чем-то своем, то и дело поглядывая на парней, и хихикают, краснея. Мелиодас и Кинг разговаривают серьезно, но улыбаются, когда слышат очередной взрыв хохота. Солнце постепенно садится, окрашивая поляну в рыжий. Диана учит Юву танцевать, и они обе, закрыв глаза, плавно перемещаются по траве. Мелиодас смотрит, затаив дыхание, и не может отвести взгляд от развевающихся огненных прядей, от тонких белоснежных запястий, и от босых ступней и лодыжек, мелькающих под длинным подолом.

— Вас не будут ругать, если вы поздно вернетесь? — Кинг смотрит в сторону, пряча блеск в глазах.

Вечер давно закончился, и темная ночь опустилась на землю. Тени стали совсем длинными, редкие первые звездочки начали зажигаться на небе. Мелиодас оборачивается и чертыхается. Он зовет Юву, быстро прощается с друзьями и, подхватив девушку на руки, бежит изо всех сил. Юва, перевалившись через его плечо, машет рукой. Кинг и Диана машут в ответ и переглядываются, улыбаясь.

* * *

Они на цыпочках крадутся по темным коридорам приюта. Дети давно уже спят, но это не касается строгих монахинь. Если они наткнутся на сестру Сереру или сестру Милу, ничего страшного не случится. Монахини просто пожурят их, поулыбаются и отправят по постелям. Однако если им на пути попадется матушка Жозефина, мать-настоятельница и настоящая старая стерва — беды не миновать.

Как назло старая половица громко скрипит, и Юва замирает с поднятой ногой, закусив губу. Сейчас бы быстренько перебежать, ведь до комнат осталась всего пара метров, но за соседней дверью слышится возня. Полоска света расширяется, и на пороге оказывается матушка Жозефина. Юва про себя ругается и крепче цепляется за руку Мелиодаса. Он же спокойно смотрит на воспитательницу и медленно задвигает девушку себе за спину. Женщина сверлит нарушителей гневным взглядом и, словно решив, что с ними делать, зовет Сереру. За ней, испуганно смотря в пол, появляется и сестра Мила. Она сочувствующе смотрит на детей, но молчит и только вздрагивает всем телом, когда говорит настоятельница. Жозефина обращается исключительно к Юве, напрочь игнорируя сверлящего ее взглядом Мелиодаса.

— Как вы можете позволять себе такое поведение, — матушка всплескивает руками и качает головой. — Я понимаю, мальчики, для них инстинкты превыше всего, но ты девочка, Юва, и должна следить за своими действиями.

Матушка замолкает и наслаждается вспыхнувшим в черных глазах страхом. Она потирает руки, подзывает Сереру ближе и шепчет ей на ухо так, чтобы все слышали:

— Двадцати ударов розгами должно хватить, чтобы подобные мысли больше не появлялись в юной очаровательной головке.

Сестра Серера бледнеет, Мила за ее спиной всхлипывает. Юва застывает на месте, от ужаса не в силах пошевелиться. Мелиодас крепче сжимает ее ладонь и делает шаг вперед.

— Это я виноват, матушка Жозефина, — он совершенно серьезен, но сжимает зубы до скрипа. — Юва не хотела идти, но я ее заставил. Так что наказывайте меня, а не ее.

Несколько лет назад они так же попались матушке Жозефине. Ничего не подозревающего Мелиодаса отправили в комнату, а Юву увели «на воспитательную беседу». Она вернулась заплаканная и с окровавленной спиной и слегла на несколько дней с лихорадкой. Мелиодас тогда, скрипя зубами и сжимая в ярости кулаки, поклялся себе, что никогда не допустит, чтобы его девочке делали больно. И вот теперь он сжимает дрожащую ладошку и клянется, что убьет эту мерзкую тетку, если Юва снова будет плакать из-за нее.

— Хорошо, — Жозефина улыбается притворно ласково, — но если издашь хотя бы один звук, Юва получит все двадцать ударов.

Жозефина, кажется, получает удовольствие от слез, застывших в девичьих глазах, и от отчаянного вскрика Милы, и от сдавленного шипения Сереры.

— Хорошо, — вторит Мелиодас и ласково улыбается бледной как мел девушке.

Он защитит ее во что бы то ни стало, даже если для этого придется пожертвовать собственной жизнью.

* * *

— Ты дурак! — восклицает Юва и утирает выступившие слезы.

Мелиодас лежит на кровати, сверкая изуродованной спиной, и сдавленно смеется. Юва бережно обрабатывает его раны и ругается. На него, на себя, на Жозефину и всех остальных. Потому что она чертовски напугана, и руки до сих пор трясутся, отчего Мелиодас периодически шипит сквозь сжатые зубы.

— Давай сбежим, — он хватает девушку за руку и прижимает ее ладонь к губам.

— Какое сбежим, ты весь изранен! — возмущается рыжая и едва заметно розовеет.

Она вырывает руку и принимается дальше обрабатывать кровавые борозды.

— Да не прямо сейчас же, дурочка, — смеется Мелиодас и ойкает, — когда вся эта красота заживет.

— И что мы будем делать? — Юва бурчит, но Мелиодас видит, что идея пришлась ей по вкусу.

— Путешествовать? — парень не уверен, но лично ему осточертело сидеть на одном месте.

Юва широко улыбается и мечтательно хихикает, и никакого другого подтверждения согласия Мелиодасу не нужно. Он подхватывает ее смех и совершенно забывает обо всем, растворяясь в улыбке любимой девушки.

* * *

Раны на спине Мелиодаса заживают долго, но уже через пару недель он заявляет, что полностью здоров и готов делать ноги. Юва ругает его, но гораздо большее воздействие имеют ее плохо скрываемые слезы. Они появляются всякий раз, когда девушка видит незаживающие рубцы и натянутую сквозь боль улыбку, и когда мимо проходит матушка Жозефина. Тогда Юва стискивает кулаки изо всех сил и отводит полный бессильной ярости взгляд, глотая злые слезы. Мелиодас берет ее руку, аккуратно разжимает побелевшие пальцы и целует каждый, прежде чем заглянуть в угольные глаза. Он смотрит пронзительно серьезно, без слов заявляя, что с ним все в порядке.

— Если бы ты была на моем месте, я бы себя никогда не простил, — заявляет он как будто между делом.

Он смотрит в сторону, потому что больше не хочет видеть печаль и затаенную злобу. Глаза Ювы должны лучиться счастьем и искриться лукавством, и, он снова клянется сам себе, он сделает ее самой счастливой девушкой на свете.

Юва прикусывает щеку, смаргивает осточертевшие слезы и улыбается, словно читает его мысли. Она переплетает их пальцы и придвигается близко-близко.

— Если мы будем сами по себе, то сможем навещать сестренку Эли, Диану с Кингом и остальных, когда только захотим, — рыжая привычно мечтательно жмурится. — Я хочу познакомиться с Хенди. Эли все уши о нем прожужжала, а я так его ни разу и не видела.

— Уверен, он хороший парень, — подхватывает Мелиодас.

— Не лучше тебя, — возражает Юва и краснеет.

Она запинается, смущенная собственными словами и отворачивается. Блондин усмехается польщено и дергает ее на себя, ловит в объятия и дует в волосы.

— Ты самый лучший на свете, Мел, — девушка мгновение смотрит в изумрудные глаза и прячет лицо у парня на груди.

Он свистяще смеется и целует ее в макушку.

— Я тоже тебя люблю.

* * *

Сестра Серера просыпается от тихого шороха и сдавленных перешептываний. Она осторожно поднимается и выглядывает в темный коридор сквозь неплотно прикрытую дверь. В ночи почти ничего невозможно разглядеть, но она узнает голоса, тихонько хихикает в кулак и ложится обратно в кровать. Признаться, она была уверена, что эти двое провернут что-то подобное гораздо раньше. Серера знает обоих с самого детства, они ей как родные дети. Но этим детям давно пора покинуть отчий дом и отправиться в самостоятельный полет. Пока они вместе, они не пропадут.

Наутро матушка Жозефина устраивает грандиозный скандал. Как же, двоих воспитанников не досчитались, неслыханно! Серера давит ехидную улыбку и видит, что Мила делает то же самое. Остальные дети отнекиваются, говорят, что ничего не видели и не слышали и втихомолку спорят, через сколько настоятельница успокоится. Еще Серера слышит, что дети восхищаются побегом; многие тоже хотят уйти, и сестра устраивает всем заговорщикам взбучку.

Через пару дней, когда шумиха немного утихает, прибывает принцесса Элизабет с мужем. Она удивленно хлопает голубыми глазами, а мужчина рядом с ней хохочет, утирая выступившие слезы.

— Как ушли? Куда? — немного отмерев, принцесса начинает сыпать вопросами.

Хендриксен обнимает ее за плечи и шепчет что-то на ухо. Элизабет хихикает и слегка краснеет, расслабляясь. Она кивает, улыбается Серере и задумчиво хмурится.

— Я не сомневаюсь, что ты прав, — отвечает она мужу, — вот только где нам их теперь искать?

Жозефина подбегает неожиданно и начинает сбивчиво оправдываться и ругать всех подряд одновременно. Серера кривится от ее противного визгливого голоса и ловит сочувствующую улыбку принцессы. Хендриксен взмахом руки заставляет женщину замолчать и подходит к ней почти вплотную, нависая сверху и как будто придавливая к земле.

— Как же можно вам, матушка, доверять целый приют, если вы не в состоянии уследить всего лишь за двумя подростками? — он говорит тихо и угрожающе щурится. — Тем более, когда в побеге виноваты все, кроме вас?

Настоятельница стремительно бледнеет и застывает с раскрытым ртом. Глаза ее расширяются в непонимании, она пытается что-то мямлить в ответ, но авторитет королевской семьи слишком силен.

— Думаю, я смогу позаботиться о том, чтобы вам нашли более подходящее место работы, — продолжает мужчина.

Элизабет едва может сдержать улыбку, Серера стоит за спиной Жозефины и откровенно скалится. Дети подтягиваются ближе, не желая оставлять без внимания чудесное происшествие. Матушка краснеет, снова бледнеет и в конце сливается цветом с сочной травой под ногами. Она открывает и закрывает рот, резко разворачивается и, под всеобщие смешки, стремительно уходит.

— Я думаю, следует пустить по следу Хорка, — Хендриксен поворачивается к жене и расцветает в улыбке.

* * *

Мелиодас и Юва вваливаются в ближайшую гостиницу обессиленные, но счастливые. У них почти нет денег, и они берутся за любую быструю работу. Они смеются по вечерам и обнимаются, пока в животе не начинает требовательно урчать. Тогда, держась за руки, они спускаются вниз и сидят там, пока не начинают клевать носом. Они знакомятся с кучей людей, и кто-нибудь обязательно угощает их. Как ни странно они еще ни разу не нарвались на неприятности, словно обходя их круглой дорогой. Перед сном они долго лежат в обнимку и говорят о всяких глупостях: мечтают и строят несбыточные планы, обсуждают прошедшие дни и повстречавшихся людей.

— Было бы здорово открыть свой трактир или бар, — однажды заявляет Юва и вздыхает, — но тогда мы окажемся прикованы к одному месту.

Мелиодас переворачивается на спину и притягивает девушку ближе, заглядывая в мерцающие чернотой глаза. Юва смущается и хихикает, щекоча волосами лицо возлюбленного, и порывисто целует его в кончик носа.

— Как насчет бара на колесах? — он задумчиво морщит нос и убирает рыжие пряди за уши. — Или найдем волшебника, который создаст дом на ножках.

Юва заливисто хохочет и садится, упираясь ладошками Мелиодасу в грудь. Он подхватывает ее смех и аккуратно придерживает соблазнительные бедра, едва сдерживая подрагивающие пальцы. Они смеются пару минут, затихают и смотрят друг на друга пораженно.

— Мерлин! — выкрикивают они одновременно и снова заливаются смехом.

* * *

— Вы хотите, чтобы я сделала для вас ходячий бар?

Мерлин стоит, сложив руки под грудью, и ехидно улыбается. Мелиодас и Юва синхронно кивают и улыбаются во все тридцать два. Юва сжимает кулачки и смотрит на волшебницу умоляюще, Мелиодас сверкает изумрудными глазами и смотрит так уверенно, словно все уже совершенно точно решено. Мерлин странно дергается и прикрывает лицо рукой. Она отступает на пару шагов, качает головой и снова становится самой собой.

— Нет, — безапелляционно заявляет она.

Мелиодас хмурится и делает шаг вперед, как будто может что-то противопоставить древней колдунье. Юва как-то разом сдувается и смотрит на женщину укоряюще.

— Но почему? — ее голос дрожит, и слезы скапливаются в уголках глаз. — Ты не можешь?

Мерлин усмехается про себя, хваля актерские способности девочки. Ей верит даже Мелиодас, смотрящий на рыжую макушку слегка испуганно и обескураженно.

— Могу, — колдунья лениво тянет слова и склоняет голову набок, — но не буду.

Мелиодас хватает всхлипнувшую девушку за руку и яростно смотрит на Мерлин. Она даже на мгновение пугается и отступает на шаг назад, а потом вспоминает, что у этого Мелиодаса нет и капли прежней демонической силы, и сделать он ей ничего не может. Женщина подходит ближе и гладит обоих по волосам; она улыбается слегка печально, растревоженная нахлынувшими воспоминаниями прошедших лет.

— Вы, я так полагаю, не пересекались с Элизабет и Хендриксеном? — Мерлин закусывает губу и натягивает улыбку.

Ей очень хочется стать маленькой и уткнуться Юве в живот, мурлыча от прикосновения нежных пальцев к волосам. Волшебница сдавленно сглатывает и отходит назад, пригласительно маша рукой.

* * *

Мерлин переносит их в небольшую комнатку, заставленную столами и стульями. В ней больше никого и ничего нет, только подобие склада мебели и еще некоторой посуды вроде стаканов и тарелок. Колдунья толкает неприметную дверь и выпускает озирающихся подростков в комнату гораздо большую, но тоже уставленную простой, но добротной мебелью. Около одной из стен (стена вообще-то одна и круглая) стоит бар до самого потолка, с которого поблескивают стеклянными боками самые разные бутылки. От столов бар отделяет длинная стойка, около которой тоже стоят высокие стулья без спинки. Мелиодас и Юва крутят головами, восхищенно охая, и разбредаются по помещению, заглядывая во все углы и закоулки.

Мерлин снова исчезает, а после сверху раздается удивленно-возмущенный крик. Со второго этажа сбегает растрепанная Элизабет и возмущенно смотрит на потупившихся подростков. За ней медленно спускается светловолосый мужчина, кладет руку принцессе на плечо и что-то шепчет на ухо. Она машет рукой позволительно и отворачивается, слегка надув губы. Мужчина смотрит на детей с нескрываемым интересом, в два больших шага приближается к Юве, опускается на колено и целует белую ручку. Девушка краснеет и отступает на шаг, а Мелиодас сжимает кулаки и скрипит зубами, оказываясь рядом. Он выхватывает девичью ладонь и крепко сжимает, другой рукой задвигая Юву себе за спину.

Мелиодас высокий, но все равно смотрит на поднявшегося усмехающегося мужчину снизу вверх. Элизабет и Мерлин в стороне сдавленно хохочут; принцесса закрывает красное лицо руками, а волшебница утирает текущие по щекам слезы. Юва совсем смущается и сама прячется за спину блондина, тот же продолжает сверлить недоверчивым взглядом нахального незнакомца.

— Меня зовут Хендриксен, — незнакомец слегка склоняется в приветствии и продолжает лукаво улыбаться.

Юва пикает и лбом прижимается к спине блондина. Мелиодас недоуменно хмурится и переводит взгляд на хохочущих уже в голос женщин. Он хлопает изумрудными глазами и смотрит на Хендриксена с вызовом.

* * *

— Вы дарите нам бар? — Юва сидит на стуле задом наперед и с интересом оглядывает обстановку.

Мелиодас шустро ходит вокруг и сует свой нос во все щели. Особенно тщательно он осматривает высокий бар, словно мог пробовать каждый из находящихся там напитков. Рыжая хихикает, наблюдая за ним, и быстро отворачивается, когда он бросает на нее пронзительные взгляды.

— О! — блондин исчезает за одной из неприметных дверей. — Здесь есть кухня! Сейчас я что-нибудь приготовлю.

Юва с криком подрывается с места и несется туда, откуда доносился голос. Она резко распахивает только захлопнувшуюся дверь, хватает Мелиодаса за шкирку и вытягивает из кухни. Недовольно сверкая глазами, она возвращается на место, усаживает чешущего макушку блондина рядом и хлопает ладонью по столу.

— Не смей даже приближаться к кухне, — Юва чеканит слова и хмурит огненные брови.

Мелиодас смотрит на нее виновато и неловко улыбается. Трое взрослых замирают за соседним столом с открытыми ртами. Когда они отмирают, Элизабет расплывается в улыбке, Мерлин хмыкает, а Хендриксен кашляет, скрывая смешок.

— Вся еда, к которой он прикасается, удивительным образом превращается в страшную отраву, — Юва смущенно оправдывается и разводит руками.

— И вы хотите открыть бар? — Хендриксен подпирает щеку кулаком и весь лучится ехидством.

— Именно поэтому мы хотим открыть бар, а не трактир, — рыжая отвечает с вызовом, словно мужчина задел что-то очень ей важное.

Они с минуту сверлят друг друга пристальными взглядами, а потом Хендриксен заливается смехом. Юва смотрит на него удивленно, хлопая глазами и приоткрыв рот.

— Но он же все равно стоит на месте, — Мелиодас хлопает рукой по столу и встает.

— Кто это тут стоит, недоумок?! — громогласно раздается откуда-то снаружи.

Земля уходит из-под ног, и Юва удивленно крякает, хватаясь за стол. Мелиодас падает прямо на нее, цепляясь пальцами за талию и утыкаясь лицом в колени. Все остальные, как будто привычные, остаются на своих местах; Хендриксен придерживает жену за локоть, а Мерлин не ведет и бровью, недовольно смотря на дверь.

Первым на улицу выскакивает Мелиодас, за ним протискивается поправляющая юбку Юва. Они замирают на пороге, девушка хватает блондина за руку и осторожно трогает мыском туфли мягкую розовую землю под ногами. Точнее земля, настоящая земля, проносится где-то внизу, а то, что оказалось под ногами, больше похоже на нежную кожу какого-то огромного животного. Девушка, крепко держа руку Мелиодаса, ступает на пружинящую спину и, вытягивая шею, смотрит вниз. Под ними медленно шагает нечто, похожее на огромную перекормленную свинью. Оно весело мотает ушами и похрюкивает, а после так выворачивает голову, что подростки видят свиную морду, хлопающую огромными глазами.

— Меня зовут Хорк, малышня! — громко говорит свинья и подпрыгивает.

Мелиодас едва успевает поймать взлетевшую в воздух Юву. Он крепко прижимает ее к себе и хватается за дверь, чувствуя, как тонкие пальчики сжимают рубашку на его спине. Девушка утыкается личиком ему в грудь и дрожит. Элизабет осторожно выглядывает из проема, обеспокоенно смотрит на подрагивающие плечики и оборачивается на мужа.

Мелиодас ласково целует рыжую макушку и садится прямо на пол, пяткой пиная розовую спину огромной свиньи. Юва сдавленно хихикает, давясь воздухом и, не выдерживая, хохочет в голос, запрокидывая голову.

— Огромная свинья несет на спине бар! — девушка едва выговаривает слова из-за рвущегося наружу смеха. — Да у нас отбоя от посетителей не будет!

* * *

Семь Смертных Грехов впервые за почти семнадцать лет собираются вместе. Дело вовсе не в том, что без капитана их вовсе не семь, просто они на самом деле раскололись на мелкие компашки и рассеялись по миру. Кинг и Диана засели неподалеку от леса короля фей, Бан, прихватив ожившую Элейн, отправился путешествовать, Мерлин осталась в Камелоте при короле Артуре, Гаутер — в Лионессе рядом с принцессами, Эсканор, нашедшийся спустя несколько лет после битвы в столице, хвостом ходил за волшебницей. Каждый из них то и дело наведывался в маленький приют при церкви навестить двух задорных ребятишек. Каждый из них нашел приют самостоятельно, и никто никогда не договаривался, но периодически несколько грехов встречались под заливистый смех и серьезный взгляд знакомых незнакомых детей.

Диана как всегда остается снаружи, но с интересом заглядывает в окно, на подоконнике которого сидит, подогнув под себя одну ногу, Кинг. Бан налегает на выпивку, прижимая к себе довольную Элейн, и громко шутит. Гаутер, склонив голову набок, наблюдает за всем из-под полуопущенных век и изредка прикладывается к собственной кружке. Мерлин сидит в дальнем углу и с улыбкой смотрит на балаган; Эсканор садится рядом и протягивает ей кольцо на раскрытой ладони. Колдунья берет его и задумчиво вертит в пальцах.

— Ты опять? — она слегка хмурится и смотрит на мужчину исподлобья.

Он ничего не отвечает и только улыбается ей собственнически. Мерлин качает головой и сует кольцо в карман, хлопая Эсканора по руке.

Элизабет наблюдает за всеми с печальной улыбкой, пока ее со спины не обнимает довольная Юва. Девушка дует принцессе в волосы, тянется изо всех сил и пихает замершего Хенди под ребра.

— У тебя тут жена грустит, а ты замер истуканом, — негромко журит она и хихикает.

Хендриксен вздрагивает и неловко улыбается. Элизабет смеется, потому что Юва незаметно щекочет ее под столом. Девушки заливаются счастливым смехом, привлекая всеобщее внимание. Мелиодас свистяще смеется, опираясь локтями на стойку, и прикрывает глаза; Гаутер оказывается рядом и пристально на него смотрит; Кинг с Дианой переглядываются и подхватывают веселье; Элейн отбирает у Бана кружку и целует его в щеку, ероша и без того растрепанные волосы; Мерлин смеется искренне, и Эсканор смотрит на нее, не отрываясь.

Все постепенно расслабляются, помещение наполняется громкими разговорами. Диана обиженно хнычет, и компания перемещается на улицу, где великанша устраивает настоящее танцевальное представление. Юва присоединяется к ней сначала несмело, но быстро втягивается, закрывает глаза и растворяется в плавных движениях. Мелиодас ловит каждое ее движение, каждую мимолетную улыбку, каждый взмах тонких пальцев. Он, кажется, совсем не дышит, поглощенный кружащимся рыжим вихрем. Когда Юва останавливается, тяжело дыша и счастливо улыбаясь, он подрывается с места, подхватывает ее на руки и кружит. Девушка заливисто смеется, путаясь в собственных разлетевшихся волосах и цепляясь за крепкие плечи. Мелиодас замирает, не отпуская ее на землю, часто дышит в шею и покрывает рваными поцелуями острые ключицы.

— Выходи за меня.

Он выдыхает ей прямо в губы и накрывает их жарким поцелуем. Юва пальцами зарывается в светлые волосы, прижимаясь как можно ближе. Оторвавшись, она счастливо смеется и целует возлюбленного в уголок приподнятых в улыбке губ.

* * *

Посетителей действительно много. Хорк медленно перемещается из деревни в деревню, и везде находится достаточное количество выпивох, чтобы небольшой зал бара был всегда заполнен. Люди громко смеются, разговаривают, сплетничают и делятся новостями. Они стучат кружками, скрипят стульями и громко хвалят хозяев.

— Эй, хозяин, — человек хлопает ладонью по стойке, привлекая внимание, — а вы с сестрой неплохо справляетесь как для таких малявок.

Он указывает рукой на Юву, разносящую заказы и болтающую с посетителями. И ей и Мелиодасу вообще-то уже по девятнадцать, но для многих они по-прежнему выглядят детьми. Посетитель пьяно улыбается и провожает взглядом встрепенувшуюся рыжую косу с вплетенной в нее белой лентой.

— Она не моя сестра, — Мелиодас громко гремит посудой, — она моя жена.

Посетитель смотрит на него удивленно. Блондин продолжает приветливо улыбаться, но смотрит пронзительно серьезно, слегка сощурив изумрудные глаза. Мужчина сглатывает, мгновенно трезвея, и спешит вернуться к веселой компании, подзывая услужливую официантку и осторожно оглядываясь на хозяина заведения. Мелиодас продолжает сверлить его предостерегающим взглядом и улыбаться, протирая чистые кружки.

* * *

— Давай играть, Гаутер! — светловолосая девочка лет семи размахивает руками и кружится.

Она долго смотрит на Гаутера, дожидаясь его кивка, и срывается с места, прячась среди столов и стульев. Гаутер едва заметно улыбается, ждет совсем немного и медленно двигается за девочкой. Он заглядывает под каждый стол, неотрывно следя за мелькающим краем светлого подола и деланно громко зовет девочку по имени.

— Давай же, Надя, выходи! — Гаутер отодвигает очередной стул и пристально его осматривает. — Ты так хорошо спряталась, я совсем тебя не вижу.

Справа слышится громкий смешок, но Гаутер нарочно идет совсем в другую сторону. Он продолжает заглядывать под столы, краем глаза следя за высунувшейся светловолосой макушкой.

Они играют довольно долго, пока девочке не надоедает прятаться. Тогда прячется уже Гаутер, и принцесса находит его спустя пару минут, сгорбившегося под ближайшим стулом. Парень удивленно хлопает глазами, и Надя смеется, трепля его по волосам.

— В другой раз ты не должен мне поддаваться, — обиженно заявляет девочка.

Она дует пухлые губки, но руку с головы Гаутера не убирает. Он улыбается ей, хватает в охапку и, поднявшись, кружит. Девочка смеется искренне и обнимает Гаутера за шею.

— Я не поддавался, — парень смотрит с улыбкой и по-птичьи склоняет голову.

— Смотри у меня, — девочка недоверчиво качает головой и спрыгивает на пол. — Тетя Эли!

В дверях появляется Элизабет, за ней стоит Хендриксен, а еще чуть дальше (Наде уже не видно) весело о чем-то переговариваются Мелиодас и Юва. Девочка бросается к принцессе и обнимает ее как маленькая обезьянка. Она карабкается выше, обхватывает женщину за шею и целует ее в щеку.

* * *

— Гаутер снова нянчится с Надей? — Мелиодас стоит за стойкой, раскладывая в баре новую партию бутылок.

Элизабет сидит на высоком стуле, устало сложив голову на руки, и одним глазом поглядывает за происходящим в зале. Юва протирает столы, а за ней хвостом ходит тринадцатилетний парень. Он задает вопросы обо всем на свете и невпопад, но девушка весело отвечает, даже если совершенно не знает ответа.

— Почему ты не оставила с ними Роберта? — блондин то и дело оборачивается через плечо.

— Попробуй его оставь, — бурчит Элизабет в стол, — кроме того, ты же знаешь, что Надя терпеть не может делить Гаутера с кем-либо.

Мелиодас косо смотрит на прилипчивого мальчишку и обреченно вздыхает.

— Хендриксен? Или кто-то из святых рыцарей? — он не оставляет надежды отделаться от надоедливого ребенка.

— Хенди занят. Ты серьезно думаешь, что кто-то остановит моего сына, если он вознамерился увидеться с «любовью всей своей жизни»? — последнюю фразу женщина берет в воображаемые кавычки и фыркает.

— Ты еще ребенок, Роберт, — Юва подходит к стойке и бросает на нее подсохшую тряпку, — а у меня скоро будут собственные дети.

Мелиодас роняет стакан и замирает с раскрытым ртом. Элизабет кашляет, а Роберт низко опускает голову.

— Я не сказала, да? — виновато пищит девушка, заглядывая в полыхающие пламенем изумрудные глаза. — Мерлин сказала, двойня.

Мелиодас перепрыгивает стойку, так и оставляя стакан валяться на полу, подхватывает Юву на руки и осыпает поцелуями. Он целует беспорядочно: волосы, щеки, лоб, кончик носа, прикрытые веки. Юва смеется, зарывается пальцами в его волосы, притягивает ближе и сама припадает к губам.

Роберт медленно подходит к матери, обнимает ее и утыкается носом в плечо. Элизабет, не отрываясь от созерцания реакции на чудесную новость, гладит сына по голове и невольно усмехается.

— Я проиграл, да?

— У тебя с самого начала не было ни единого шанса, дорогой, — Элизабет треплет его по макушке и целует в висок, — найди себе другой предмет воздыхания.

* * *

Мелиодас превращается в курицу-наседку. Он запрещает Юве работать, постоянно спрашивает о самочувствии, за ручку водит погулять и укладывает спать. Юва с боем отвоевывает доступ на кухню и всеми силами отбрыкивается от чрезмерной заботы. В глубине души она счастлива от подобного поведения мужа, но через пару месяцев начинает выходить из себя. Девушка постоянно плачет и от этого постоянно злится, от скуки берется за всякую ерунду и почти все бросает, не закончив. Мелиодас не отходит от нее днем и ночью, он даже закрывает на время бар. Хорк останавливается в лесу неподалеку от столицы и постоянно спрашивает, не пора ли малышам появиться на свет. Юва нервничает и огрызается, и иногда кидается в него всякой всячиной, подвернувшейся под руку.

— Еще только пятый месяц! — рычит она и запускает в окно деревянную шкатулку.

Вечером, когда собирается ложиться спать, в поисках этой шкатулки она перерывает все свои вещи и ревет посреди разворошенной комнаты. Мелиодас прибегает на шум, осторожно садится рядом, убирает налипшие на лоб огненные пряди и ласково заглядывает в глаза. Он спрашивает, что случилось, и Юва кидается ему на шею, заливаясь рыданиями.

— Я такая плохая, Мел, ты обязательно меня бросишь! — плечи ее неистово сотрясаются, а маленькие кулачки крепко сжимают рубашку на спине Мелиодаса.

Блондин, смеясь, заявляет, что такое просто невозможно, и снова интересуется произошедшим. Юва никак не может ответить нормально и все плачет, говоря какие-то несусветные глупости.

— Я потеряла! — она утирает слезы кулачком и смотрит на мужа покрасневшими глазами. — Ту шкатулку с подвеской, которую ты подарил.

Мелиодас расслабленно выдыхает и смеется. Он уже успел понапридумывать себе самых страшных ситуаций и поверить почти в каждую. Блондин сажает девушку себе на колени и вытирает мокрые щеки. Он ласково дует в ее лицо, и Юва хихикает и прижимается ближе.

— Если хочешь, я куплю десяток таких подвесок, и ты потеряешь каждую, — он откидывает голову назад и счастливо улыбается.

Юва мотает головой и снова хихикает, не спеша отлипать от мокрой насквозь рубашки. Мелиодас целует ее в макушку и чувствует себя самым счастливым будущим отцом на свете.

* * *

Мелиодас вытирает руки полотенцем, запирает входную дверь и медленно поднимается наверх. В баре тихо, посетители давно разошлись, и только половицы под ногами поскрипывают. На улице поют сверчки и шелестят на ветру деревья, Хорк похрюкивает во сне, отгоняя непрошенных гостей. Луна заглядывает в окна, разгоняя ночную мглу, и бликами оседает на стенах, отражается от стекол и путается в закоулках большого дома.

Блондин поднимается на второй этаж и осторожно заглядывает в приоткрытую дверь. На полу разбросаны игрушки и рисунки и там же, в окружении крепости из одеял и подушек, в обнимку спят два светловолосых мальчика. Лунные блики гладят мальчишек по волосам, делая их похожими на тягучий сладкий мед, нечаянно растекшийся по детским макушкам. Мелиодас тихонько проходит в комнату и по очереди переносит детей в кровать. Один из мальчиков просыпается и сонно трет огромные темные глазищи, вопросительно смотря на отца.

— Спи, егоза, — Мелиодас целует мальчика в лоб и укладывает рядом с братом.

Дети прижимаются друг к другу и сладко сопят. Мелиодас укрывает их одеялом, гладит обоих по голове и выходит, аккуратно прикрывая за собой дверь. Соседняя дверь плотно закрыта, но из-под нее пробивается слабый свет ночника. Мелиодас тихонько входит, быстро закрывает распахнутое окно и садится на корточки у кровати. Поверх одеяла, раскинув руки в стороны, спит Юва. Ее рыжие волосы разметались по подушке и спутались, и блондин проводит по ним рукой, осторожно распутывая прядки. На животе Ювы, прикрытая тонким детским одеяльцем, посапывает такая же рыжеволосая девочка. Она смешно причмокивает во сне, посасывая палец, и дергается, пиная маму пяткой в живот.

Юва распахивает черные глаза и охает, осторожно перекладывая дочь рядом. Мелиодас берет девочку на руки и относит в стоящую неподалеку детскую кроватку, а после возвращается, занимая прежнее место. Он пристально смотрит на Юву и улыбается, девушка смущается и заливается краской.

— Что? — она шепчет еле слышно и подвигается ближе.

— Я тебя люблю, — просто выдает блондин и целует жену в уголок губ, — давай заведем еще одного?

— С ума сошел?! — Юва яростно шепчет и бьет Мелиодаса по голове подушкой.

Мелиодас свистяще смеется тихонько-тихонько, чтобы не разбудить спящих детей, сгребает жену в охапку и усаживает себе на колени. Юва слабо отбрыкивается и подавляет рвущиеся из груди смешки, в конце концов утыкаясь носом в пропахшую алкоголем и едой рубашку мужа. Она поднимает на него потянутые страстной дымкой глаза, вплетается пальцами в растрепанные волосы и припадает губами к губам. Мелиодас обнимает ее за талию, крепко прижимая к себе, и заваливается на спину, прямо на устилающий пол мягкий ковер, утягивая рыжую за собой.

— Я тоже тебя люблю, — выдыхает Юва ему прямо в губы между поцелуями.

Мелиодас растягивает губы в счастливой улыбке и перекатывается, подминая девушку под себя. Он осыпает поцелуями ее шею, открытые плечи, ключицы, задирает шаловливыми пальцами платье и нежно оглаживает гладкую кожу женской ножки.

Мелиодас крепко прижимает к себе Юву перед сном, словно самый большой его страх — однажды потерять ее. Он целует нежный шелк огненных волос, зарывается в них носом и только так засыпает. Мелиодас чувствует себя самым счастливым человеком на земле и никогда никому не позволит у него это счастье отнять.