Проклятие моргульского клинка (джен)

Сумрак спустился на землю, и Солнце послушно скрылось за горизонтом, уступая место ночи. Огни погасли, а те, что остались, превратились в ледяные призрачные блики, прячущиеся за завесой тумана. Земля затихла, будто ожидая бури, скрыв за мрачной сухой листвой живых существ, не смеющих показать и носа, ибо только Тьма в эти часы имеет право блуждать по дорогам, ведомая одной лишь единственной целью.

Мы — эта Тьма. От нашего крика стынет живая кровь, а конский топот отдается звоном ужаса в ушах и гулким стоном сердец. Нам не знакомы усталость, жалость и боль; наши души не ведают покоя и сна, но коли были бы способны к последнему, то не узрели бы в этом дурмане ничего, кроме Него, на чей голос мы летим подобно ветру.

Обезумевшие от его силы, отравленные хитростью, одержимые желанием властвовать над ним, мы вынуждены влачить вечную долю мёртвых рабов. Следовать Его воле, и лишь в запретных думах своих касаться, подобно истинному хозяину, собравшем в одном маленьком украшении все, чего страшились люди испокон веков, чего зачастую тайно желали и пред чем трепетали.

Пускай этой ночью они еще спят спокойно, ибо сейчас наш интерес обращен не к ним, а к тому вору, который прячет возле себя сокровище, способное поставить на колени самых сильных.

Где ты? Тебе наверняка невдомек, как меня злит твоя близость, как душит нетерпение вырвать из твоих неумелых ручонок столь всемогущее оружие.

Незримо и бесконечно следуя за тобой, я чувствую, как ты начинаешь понимать, что все, с кем ты успел сродниться, не способны осознать и части той мощи, что пожирает тебя. О, да, знакомое ощущение: стук сердца кажется глухим и чужим, чувство голода перестаёт терзать тебя, ибо собственному телу ты более не хозяин.

Отдай же свою ношу, — не белой эльфийке, не магу, а мне! — и я избавлю тебя от мук видеть гибель твоих храбрых друзей. Хотя, чего стоят теперь их жизни? Люди всегда имели склонность принимать правду за слухи, отгораживаться слепой стеной от того, что больно режет им глаза. Моего хозяина нельзя и мысленно сравнить с этими смертными. Он мудрее, страшнее, выше, мы же удостоены вечной чести учиться сему Знанию, ведя Кольцо невольно в Его руки, подчиняясь, чувствуя, как тлеет и иссякает последний огонек твоей веры в Свет.

Я смеюсь в лицо их надежде, ведь сам ослепил её тогда, когда первая кровавая Луна взошла над горизонтом, когда первый крик стервятников, предвкушающих скорый обед, разорвал тишину, когда столь любимое вами Солнце почернело в дыму пожаров и перестало согревать. Когда брат стал брату недругом, а король вырядился в следопыта — странника, забыв о том, кто он есть.

Забавное зрелище — наблюдать, как они корят себя за собственную глупость, любоваться их страхом и отчаянными попытками выстоять. Их жалкие души не сумели бы вынести осознания собственной ничтожной слабости… и близости Смерти.

* * *

Чувствуешь мой клинок, полурослик? Лезвие огня повергнутых в прах душ...

Ведь ты слышал их голоса. Смотрел в их глаза, чувствовал прикосновения рук, манящих вглубь мертвого болота. Незабываемо, правда? И... красиво. Созерцать воочию, как враждующие при жизни существа и люди становятся одним целым, закованным в цепи Смерти.

Расскажи, что ты видел, ощущая, как смертельный яд играет с кровью, превращая в мое подобие? То мёртвое, холодное, жуткое, фактически бестелесное, звук чьей тяжелой поступи и гнилой запах навечно засел в твоем слабом сознании.

Тьму нельзя победить до конца, хоббит. Она пребудет в каждом из вас, пусть и в самых дальних уголках сердец, в любых поступках, мотивах, словах. Ей под силу обмануть кого угодно, и торжество её час за часом преумножает наши силы.

Смотри, как все прекрасное, любимое тобой, навечно засыпает, повинуясь моей длани; признай, насколько ничтожны все усилия, направленные на то, чтобы остановить меня и моего хозяина. Какой абсурд — бездумно бросить в самое пекло такое маленькое, но, должен признать, храброе сердце…

Ты наверняка скажешь, пора Света не имеет конца и края — да, поэтому мы и враждуем. Единые, сменяющие друг друга, как день и ночь. Ты не можешь дышать моим воздухом, а мне противен твой: все эти мысли о доме, теплом очаге, запахе ягод, которые я стер в мгновение ока, едва ты взглянул в мои пустые глазницы и познал иной Мир, который, возможно не причинил бы тебе такой боли, если бы не твой обожаемый маг.

Долг, взваленный кем-то на твои хрупкие плечи, ведет тебя по пути, проложенном Тьмой. Меня же подстегивает удар кнута, посланного Великим, стоит кольцу коснуться твоего пальца.

Прелесть. Ему по душе это имя, как и та игрушка, оберегавшая его от подобных тебе глупцов, не ведающих, с чем они играют. Мир теней терпелив, но этому рано или поздно должен был прийти конец, верно?

Знай, даже из небытия я способен достать желаемое, просочившись ядом в кровь, хоть он и повержен эльфийской магией.

Ты зря бежишь от меня, полурослик, ибо там, где бушует огонь, негде спрятаться. К чему оттягивать агонию? Мы оба знаем, что в последнюю секунду твоей жалкой жизни я буду первым, кого тебе придется вспомнить.