А вот и мы! (гет)

В один прекрасный солнечный, летний день Наруто проснулась с четким осознанием: она живет в какой-то неправильной Конохе. Слишком светлой, слишком мирной. Девушка лежала в своей кровати, а перед глазами проносились картины той, другой Конохи: улицы, залитые кровью, разрушенные, где камни и пыль, валы земли мешались с костями и кровью не успевших эвакуироваться жителей или просто попавших под удар слишком слабых шиноби. Где Армия из всех шиноби мира маршировала по дорогам, неслась по деревьям, желая успеть, спасти мир от погибели.

Эта Коноха была более… многолюдной. Здесь все еще правит Четвертый Хокаге — окей, есть свои плюсы у неожиданных пробуждений. Здесь улицы патрулируют члены клана Учиха, за медицину отвечают Сенджу… Здесь давно не было полномасштабных войн, а Дождем правит триада Яхико-Конан-Нагато, к которым то и дело мотался Джирайя. Кстати, именно из-за этих визитов слухи об отношениях внутри троицы бывших учеников великого саннина ходили… М-м, какие! На десяток романов хватит.

Этот мир был бы идеален, если бы на грудь не давила… грудь. Внушительная, могучая, почти как у Тсунаде. Наруто могла бы закричать, завизжать, но рука уже проверила — в штанах надежды нет. Разве что Орочимару что-нибудь пришьет со скидкой.

Наруто Узумаки, герой войны, погиб славной смертью, вынеся последнего врага и набив морду бывшему лучшему другу. Чем не подвиг?

Теперь она — Наруто Узумаки, дочь Кушины Узумаки и неизвестно кого, к Четвертому Хокаге официально отношения не имеющего. Вновь джинчурики Девятихвостого, но заблокированная-переблокированная настолько, что как шиноби перспектив не имеет. Дальше административного аппарата ее точно не пустят.

Слабачка и посмешище Деревни, от которой отказался собственный отец.

Наруто прикусила губу. Как же ей не хватало Гарри, кто бы знал! Его горьких, пронизанных цинизмом речей, анекдотов о волшебстве, планов мести Снейпу, умения смотреть в будущее с оптимизмом и алхимических снадобий. Снадобий особенно, что-нибудь градусов под восемьдесят. Или эсток… О-о-о, при мысли о эстоке возбуждалось все существо Наруто. Экспериментальный Сильно хмельной напиТОК варился из всего, что под руку попало, но так как в процессе добавлялась магия… Сколько глупостей натворили они под влиянием эстока. К примеру, Гарри пробился в другое измерение и даже умудрился подружиться с шиноби… после того, как проспался в его кровати. И влюбиться в Мадару Учиха.

А Наруто бегал по соседним Деревням и даже каким-то загадочным образом очутился в Южных горах, служивших прибежищем преступникам всего мира. Преступники почему-то попрятались и не попытались захватить мирно спящего в долине джинчурики. Впрочем, долины раньше там тоже не было. С тех пор Наруто тянуло в Южные горы, а разведчикам приходилось перерисовывать карты местности — та слишком сильно менялась после очередного визита Узумаки.

Эх, были времена!

— Узумаки! Узумаки, мать-твою-Кушину! Попробуй только сказать, что ты не здесь живешь!

Наруто удивилась. У нее здесь друзей не имелось, подруг — тем более. А голос однозначно принадлежал девушке. Нежный, звонкий, злой — как у пташки-невелички, что вьется вокруг и пытается клюнуть. Или как у соловья, только вместо песен — мат-перемат.

Ставни распахнулись со скрипом, сначала выглянули наружу… два удушающих ядра, после — копна золотистых волос заструилась, как в сказке про Рапунцель. И уж потом, справившись со всеми бедами, нос показала сама Наруто.

На дороге возле дома нетерпеливо притоптывала ногой миниатюрная девушка с взъерошенной копной длиннющих черных волос, взглянув на которые Наруто сразу вспомнила Мадару — тот тоже страшно не любил причесываться. Еще чакрой напитывал каждую прядь, изверг!

Белоснежная рубашка, черные штаны и огромные, на половину лица, очки, ничуть не искажающие кошачьего разреза зеленющих глаз. Что-то это определенно напоминало, особенно жест, которым девушка отбрасывала гриву, убирая челку со шрама в виде молнии. У Наруто перехватило дыхание.

— Поттер… — шепнула она против воли, но девица услышала.

— Поттер, Поттер, — ворчливо откликнулась. — Какой там у тебя номер квартиры?

Наруто как во сне отозвалась, и вскоре Гарри уже раскачивалась на шатком кухонном стуле, попивала чай, жалуясь на жизнь.

-…никогда бы не подумала, что буду об этом жалеть! Мои родители хотят выдать меня замуж, представляешь?! Да я всю жизнь под одним только мужиком была, этот мужик способен был метеорит на город сбросить! Что по сравнению с этим какой-то Драко Малфой, — последние слова она практически выплюнула.

Наруто слушала и улыбалась, она все еще никак не могла поверить в то, что Поттер здесь, с нею… пусть в таком нестандартном виде.

Мелкая, злая, но не озлобившаяся, замерзшая птица-синица. С темными как полночь волосами, лесными глубокими глазами. С неправильными, а потому запоминающимися чертами скуластого лица. Такая же, как была, с поправкой на два ядра и отсутствие присутствия.

Во все стороны била магия, фонтанировала, вторя рассерженной волшебнице.

Эх, были времена!

Любовь Мадары и Гарри… Это было нечто волшебное, фееричное, сводящее с ума. С первого взгляда, с первого слова волшебник решил, что Учиха — его, а это, учитывая фамильное упрямство, означало приговор для бунтовщика. Наруто смеялся до слез, когда Поттер притащил связанного, основательно проклятого Учиха в Коноху, под свою ответственность — к его присутствию уже привыкли в то время. Помнит, какие разгорались между ними ссоры. О, их слышала вся Деревня!

И помнит, как они вместе шагали по улицам Листа. Картинка врезалась в сетчатку, отпечаталась в памяти так, будто это происходило вчера: высокий, мощный, вспыхивающий подобно пламени Мадара и мелкий, юркий, но основательно-упрямый Поттер, птичка-невеличка, присевшая на плечо. Наруто считал их чуть ли не родственными душами, видел синхронность их движений, реакций, видел… Это не объяснить словами, но сердце ныло и болело, стоило только посмотреть в их сторону.

Поттер… он… он мог быть красноречив, когда хотел. А еще искренне не понимал, как можно сдаться, уйти, бросить клан-семью на растерзание. Как можно перестать сражаться. И Мадара… Он не оттаивал, скорее, от потока застывших магматических пород откалывались куски, рождая нечто новое, прекрасное…

Если бы Поттер не появился тогда… Мадара… он был одиноким, брошенным — Наруто умел чувствовать, видеть таких людей.

В битве против Кагуи Мадара стоял на стороне остальных шиноби, перед своим магом, но все равно не сумел его спасти. И не спасся сам. Это было так закономерно, что Наруто не проронил ни слезинки, даже не удивился толком.

Проще удавиться самому, нежели встать на пути такой любви.

— Но твои родители живы…

— Ой, — Гарри поморщилась, прикурила от волшебной палочки и принялась разливать по пиалкам свою поистине волшебную настойку. — У меня еще брат-близнец имеется, шрамы заполучили оба, но Избранным считают его.

— Разве это не здорово? Ты всегда ненавидел…а свою славу.

— Здорово-то здорово, но меня отослали к тетке Петунье. Где там прикажешь эсток варить, в чулане под лестницей? Ай, ладно! — отмахнулась Гарри. — Заняла чердак и теперь там балуюсь.

Зельеварение Гарри ненавидела всем сердцем и душой, но это не мешало ей экспериментировать самостоятельно. Как говаривал в той жизни Поттер, он ненавидел рамки и условности, ограничения.

Наруто посмотрела на Коноху за окном, на ободранное, старенькое жилище, буквально дышащее на ладан. Надо с этим что-то делать. Законно не получится, а вот…

Пальцы распустились подобно лепесткам цветка, в середине ладони родился шар расенгана. Кажется, на душу с прежней памятью ограничители не действуют… А, нет, это Поттер подшаманила.

— Лучше бы котелок достала, — фыркнула волшебница.

Наруто послушно загремела в шкафчике. Миссий нет, дежурство в администрации только завтра, можно погулять. Главное, чтобы ее потом нашли… где-нибудь… неподалеку…

* * *

— Гермини, где ты была?!

Гарри поморщилась: голос матери ввинчивался в уши раскаленным сверлом. Как можно так противно и громко кричать — или ей это кажется с похмелья? Другое дело тетя Петунья. Ей вообще было фиолетово, чем занимается дорогая племянница, пока та репутацию семейства Дурслей не портит. Колдует на чердаке — так колдует, бухает — так бухает. Тем более, пьяная Гарри была очень смирная… для этого мира.

Наруто вроде бы снова в Южные горы удрала? Или в Страну снега? Память как-то затруднялась ответить. У эстока имелся один неоспоримый минус — так как варили его из любых ингредиентов в любой пропорции, то, соответственно, не имелось к нему «противоядия». Какой антидот, если нет точного рецепта?! А обычное антипохмельное, зараза, не действовало!

Радовало, что у Узумаки тоже проблемы с «воскрешением» после пьянки. Никакая регенерация не помогала, даже усиленно-хвостатая.

Гарри блаженно вздохнула. Все-таки здорово вернуться к жизни, пусть даже в ущербном раз в месяц теле. Кто вообще придумал эти… Брр! Как она понимала Наруто с жалобами на «два ядра»!

— Гермини, ты помнишь? — подступила мать. — У тебя сегодня встреча с женихом.

— Выдайте за него Генри, — отмахнулась Поттер, пытаясь придти в себя. Приходилось тяжело, мозг все еще анализировал обрывочные сведения, остальной организм… блаженствовал, покачиваясь на волнах оставшегося в крови алкоголя.

— Гермини!

Мать во время редких визитов всегда называла дочь полным именем, словно стараясь подчеркнуть отчужденность. Ну, не нравилось ей иметь слабую ведьму-почти-сквиба в семье. Раньше Гарри ни за что не подумала бы, что Лили Поттер откажется от своего ребенка, каким бы тот ни родился, но… Воспитание, усердные попытки соответствовать аристократическому магическому обществу, следовать всем его канонам. Еще в Хогвартсе Лили начала забывать, из какого мира она родом. Как следствие — у тетки одним голодным ртом больше.

— Лили, прекрати кричать! — холодно и строго произнесла помянутая тетушка, подсовывая племяннице стакан ледяной воды и таблетки. Гарри с благодарственным стоном вцепилась в спасительное средство в надежде облегчить свои страдания. — Не видишь, у нее голова болит?

— Она что, пьет?! — ужаснулась Лили Поттер. Ведьма пошатнулась, приложила наманикюренную ручку к груди.

— Бухаю по-черному, — согласилась Гарри. — Пью, курю, играю в карты, а вот с сексом напряженка, да…

Лили пребывала на пороге сердечного приступа, тетка — нирваны. Когда еще удастся поставить задиравшую нос сестричку на место?

— Туни, кого ты воспитала?!

— Кого оставили, того и воспитала, — пробурчала тетка, забирая опустошенный бокал.

Гарри откинулась на спинку стула, ее мысли кружились вокруг одной только темы — как придумать универсальное антипохмельное? Посильнее общепринятого. Такие мысли в чинной гостиной домика тетки Петуньи, совершенно обыкновенного и не-волшебного, казались почти кощунственными. Слишком тут уж все было… нормальным.

Надо сказать, Лили Поттер быстро пришла в себя. Наверное, с мужем натренировалась. Отточенным жестом отбросила волосы назад, те заструились красивой рыжей волной, достала палочку.

— Идем, нам надо тебя еще переодеть из этого… убожества… — скривила она сочные, полные губы, подчеркнутые магической помадой.

Гарри оглядела себя. Нормальный прикид, она всегда в таком ходит. И Мадаре нравилось.

При мысли о Мадаре защемило сердце, а магия взвилась опасным потоком. Девушке пришлось силком забить ее внутрь, укротить. По-видимому, дар усилился, когда она вспомнила прошлую жизнь. Теперь вот привыкать контролировать его заново. Ничего, привыкнет, она же Избранная.

Лили подцепила дочь под локоть, болезненно впившись ногтями, как хищная птица — когтями. Гарри, все еще пребывающая не здесь и не сейчас, не сопротивлялась. Не убьют же ее, в самом деле? Не сейчас, по крайней мере.

Мгновенное сжатие, от которого замутило — Гарри даже подумала, что лишится нехитрой закуски, соображенной Узумаки. Не хотелось бы лишаться своего единственного, как подсказывала интуиция, обеда на сегодня.

Магов выбросило на ковер в уютной, насквозь магической гостиной, разительно отличавшейся от дома тетушки Петуньи. Старинные часы мерно тикали, какая-то растительная фигня на подоконнике усиленно пережевывала пойманную муху. Гарри «фигню» опознала, несмотря на только-только набиравшую обороты соображалку, и мысленно уже препарировала.

Волшебные портреты мельтешили перед глазами, наряды сливались в рябое полотно — неужели все Поттеры такие любопытные? Ах, да, разумеется, все, неужели нельзя было сообразить по собственным приключениям?

— Это она, Лили? Почему она так пахнет? — осведомился сильный мужской голос.

— Потому что Туни научила ее пить.

— Не, это не тетушка, я сама, — Гарри деликатно икнула, заставив поморщиться присутствующих мужчин.

Ее отца в страшном сне никто не назвал бы симпатичным: скулы, неправильные черты лица, повышенная лохматость… В том мире Джеймса Поттера спасла ранняя смерть, как бы цинично это ни прозвучало. Молодость добавляла ему шарма, налета этакой лихости… С возрастом он полностью утратил изюминку, слегка расплылся. Нет, не появилось второго подбородка или пивного живота, просто… в фигуре воцарилась мягкость, плюшевость, губы стали блестеть, словно намазанные нутряным жиром.

Братишка уверенно шел по очкастым стопам Главного Аврора. Такой же костюм, нарочитая лохматость, лихость…

— Мордред и Моргана, какой позор! — заговорила одна из нарисованных леди. — Чтобы мой потомок выглядел столь непрезентабельно?!

По темным, густым волосам — локонам, как у Гарри в этой жизни — девушка опознала бабку по отцовской линии. Уважаемая Дорея Поттер, урожденная Блэк со всем их снобизмом.

— Сами его так воспитали, — пожала в ответ плечами, кивая на отца. — На зеркало нечего пенять…

Джеймс Поттер побагровел, братец хватал ртом воздух. Лили просто поджимала губы в лучших традициях тетушки Петуньи.

Это не ее семья. Ее семья в зеркале Еиналеж обнимала за плечи, поддерживала, ее мать до последнего сопровождала, плакала, но гордилась. Ее семья имеет ныне золотые косы и нереально голубые глаза, широкую улыбку и потребность по пьяни метнуться на другой конец света.

Ее семья теперь другая.

— Отведи ее в гостевую, пусть эльфийки подготовят к приему, — взмахнул рукой Джеймс и удалился, прихватив сына.

— Тинки! — с хлопком возникло ушастое создание. — Отведи Гермини в Синюю спальню и помоги одеться к приему.

— Следуйте за мной, мисс.

Это не ее дом, не ее жизнь. Гарри никогда прежде не ощущала столь глубокого отторжения, можно сказать, отвращения. Эти «прилизанные» помещения, вычищенные до блеска, омерзительно, тошнотворно… обычные в магическом стиле. Словно Лили неосознанно следовала за остальными, пыталась быть «как все».

В их с Мадарой доме постоянно что-то взрывалось, свитки были перепутаны с пергаментами, а колбы и реторты — с кинжалами и сюрикенами. К стене был прислонен боевой веер, а растения на подоконниках изгибались и ластились подобно кошкам. Ни Гарри, ни Мадара не нуждались в полном вооружении дома, им некого было там опасаться — единственный, кто проходил без приглашения, в любое время дня и ночи носил фамилию самого непоседливого и шебутного клана на свете.

В том мире она рисовала пальцами картины неведомых реальностей, опьянев от вина, танцевала в Тайной комнате, а после, расплакавшись, как дитя, придумала ритуал, чтобы никогда больше не быть одинокой. Пожелала найти родственную душу, защитника и защищаемого, оберег и оберегаемого, следующего по пятам и идущего своим путем — партнера, единого в противоположностях, продолжение ее самой.

Она пожелала — он, тогда это еще был он, Избранный Гарри Поттер — и оказалась в руках Мадары. Или это он оказался в ее ладонях, огонек, едва тлеющий, заставляющий себя гореть пожаром ненависти, чтобы испепелить собственную душу. Она убрала из него Кагую, пусть пришлось вернуть той тело, но никогда не пожалела — Мадара стал для нее всем.

Так как…

Гарри прищурилась: в зеркале отражалась совсем не она. Эльфийка успела искупать ведьму, вымыть голову, а теперь, мелодично напевая, расчесывала полуночные локоны.

Гарри Поттер никогда не будет столь прилизанной! Девушка усмехнулась, накинула старую одежду, не слушая возмущение эльфийки, аппарировала. Щиты при ее дурной силушке никогда не были проблемой. А вернулась через два часа с полностью наведенным марафетом и платьем, которое устраивало лишь ее.

— Что?.. — Джеймс Поттер задохнулся. — Что ты себе позволяешь?! Ты не отправишься в таком виде!

Гарри невинно-наивно оглядела себя. Платья считай что не было: две широкие полосы, скрепленные на шее, складками спускающиеся вниз, образуя узел, как на рубашках, переходили в узкую юбку гораздо выше колена. Вырез на спине привел в ужас братца, глубочайшее декольте — Лили. Вау, мама, папа, поздравьте, у Гарри есть грудь! Конечно, не такая, как у Узумаки — та порвала бы платье к чертям при первом же вздохе — но все равно… приятная.

Видела она, что ей там приготовили. Убожество в мелкий цветочек. Еще бы наволочку нацепили! Тогда Гарри могла бы обнимать ноги Люциуса и верещать «Добби хороший! Добби хороший!»

— Пойду-пойду, должна же я узнать, с чего это сам Драко Малфой воспылал ко мне страстью.

Не обращая внимания на родственников, девушка шагнула в пламя. Вышла из него с грацией, достойной высоченных тонких каблуков, принимая помощь ухоженной мужской руки. Впереди кто-то поперхнулся, сглотнул шумно. Гарри удивленно подняла глаза. Люциус рассматривал «приобретение» с удивлением, Драко пошел некрасивыми пятнами по всей своей хоречьей морде, а вот Снейп… Мерлин, столько презрения в выражении лица! Профессор, выпейте яду!

— Мисс Поттер, весьма… смелый наряд.

— Хотела порадовать…

— Жениха?

— Себя. Мне редко удается выбраться на самостоятельный шоппинг.

— Поттер, у тебя совершенно нет вкуса! — вмешался Малфой-младший. — Моя супруга в подобном ходить не будет!

— По-видимому, мисс Поттер унаследовала наглость своего отца, раз осмелилась показаться в приличном доме в виде, который больше подходит… — профессор покрутил рукой.

— Вам? — мягко улыбнулась Гарри, внутренне закипая.

Притворство, фальшь, высокомерие… Как же она устала от этого! Как она устала, что гордость пытаются изобразить люди, ее не заслуживающие. Они ничем не могут подтвердить свои притязания на звание сильнейших магов. Аристократы мелкой лужицы, общины, а не общества…

Так, успокоиться, взять себя в руки. Гарри опустилась на диван, рассматривая Драко этого мира, игнорируя появившихся родителей и брата. Бледная немочь, избалованный маменькин сынок. Не было Волдеморта, никто не мог переломать мальчишку и сложить по-новому, во что-то, более достойное. Привыкший получать все, что вздумается, прячущийся за именем своего отца. О, она столько о нем слышала за последние несколько дней, а сейчас встретила подтверждение.

— Скажите, почему именно я?

Ответил, ничего удивительного, Люциус.

— Между Малфоями и Поттерами было заключено соглашение. Брак между детьми.

— Поттер, так как вы не учились в Хогвартсе, вам не понять всех тонкостей подобных договоров.

— Отчего же. Там ведь не указан пол ребенка, — Гарри пожала плечами, поднялась. — Все это безусловно интересно, однако…

Бледный, белый, тонкокостный… В Драко не было чистой силы, не было стержня и изюминки, что привлекали в Мадаре. Он казался блеклой амебой по сравнению с огненным Учиха.

— Вот только нынешние Поттеры — потомки Певереллов, а они… мы… никогда не торговали детьми.

— Мы? — выхватил основное старший Малфой.

Гарри молча зажгла на ладони темное пламя, то трепетало, колыхалось из стороны в сторону, живой лепесток первозданной Смерти. Присутствующие затаили дыхание, они не сводили взгляда с магии, словно видели бомбу с часовым механизмом.

Нельзя заставлять Детей Смерти, нельзя насиловать их волю, сковывать дар, иначе кровью умоется пошедший на это род. Некроманты не появлялись много столетий, но слухи о деяниях их дошли до современных магов.

Ужас на лице родных сказал ей больше любых слов. Они не знали, не ожидали… иначе использовали бы по-другому. Использовать-использовать-использовать танцевало на их лицах.

— Вы… некромант?

— Как видите, — решила оставить очевидное без ответа Гарри, погасив лепесток, — у вас только один выход. Мой брат, безусловно, подходит под все критерии договора, — его она тоже прочитала до ужина. Она вообще была весьма многозадачной девочкой. Особенно если прихватить из хранилища пару семейных хроноворотов, на которые указала ей первая Певерелл, насильно вошедшая в хитрожопый род. К несчастью, она некромантом не являлась, иначе Поттеры дорого заплатили бы за свое нахальство. Впрочем, кажется, потом она сумела даже полюбить супруга. Все же лохматые олени умели быть на диво обаятельными, когда хотели.

— Н-но… у них не будет наследников!

— Тогда о роде придется подумать вам и миссис Малфой. Удачного вечера.

Ей нужно сбежать отсюда, нужно оказаться подальше, пока запертая сила смерти не развалила все на части.

Ей хочется к Мадаре, хочется внезапно оказаться снова в его руках. Если бы… Он мог бы?.. Гарри не могла сформулировать вопрос, она просто открыла портал, навсегда покидая магическую Британию. Ей будут рады в любой другой стране. Особенно, если потрясти древние хранилища Узумаки на средства для обучения.

* * *

— Узумаки, выдай мне отчеты за предыдущий квартал!

Наруто лениво приоткрыла глаза. Ее практически выгнали в полицейское управление помогать местному архиву. В самом деле? Кому-то еще нужны эти бумажки?

Перед похмельным взором двоился красноречиво Саске в темной рубашке. Рубашка зачетная, Саске — нет. Наруто сделала еще один глубокий глоток и вновь закрыла глаза. Стул поскрипывал, когда она раскачивалась, закинув ноги на стол, голова болела, так как неправильный опохмел приводит к запою. Было лениво и жарко, поэтому девушка обмахивалась еще веером, хотя совершать лишние телодвижения…

— Узумаки, ты меня слышала?

— Ага… Возьми сам!

— Это твоя работа! — вскипел наследник Учиха.

Да что же он какой громкий-то? Не удивительно, что Курама их прибить хотел. Наверное, тоже на ухо орали.

— Сасу-чан, будь милым мальчиком, уважь старушку, сходи туда сам.

— Куда? — не понял Саске.

Узумаки вообще была какая-то странная: в коротких шортах, верхе от купальника, босоножках и с коктейлем, как будто в отпуск собралась, а не на работу. Работоспособность Управления понизилась в разы, когда оказалось, что у белокурой бестии просто огромные… глаза, которые та не намеревалась прятать.

— Туда.

— Это куда «туда»?!

— Куда-то… — Наруто ощутила всплеск силы Поттер — привкус магии, коль познал его, не спутаешь ни с чем. — А я на обед…

— Какой еще обед?! Работа только началась!

— У меня перерыв, ничего не знаю! Передавай братику, что он лапушка.

— Что?! Как ты познакомилась с Итачи?!

Наруто, удирая крышами, похихикала в так и не выпущенный коктейль: охваченный братским комплексом Саске совершенно позабыл про отчеты.

Она из них, кажется, сделала самолетики со скуки.

* * *

— Мадара-сама…

Мадара мысленно поморщился, огрел юнца тяжелым взглядом, отчего тот побледнел, покрылся холодным потом и почел за лучшее ретироваться в шуншине.

«Мадара-сама» — как тошнит от этого обращения. Но разве не подобного добивался он, соглашаясь с Хаширамой? Не покинув Лист и клан, как сделал в прошлой жизни?

Уважение, почет, а в довершении всего — старость. Противная слабость, немощность. Как отвратительна она для того, кого называли когда-то Демоном. Его уважают, к нему прислушиваются, но он бы отдал эти почет и уважение за возможность вновь махнуть веером в полную силу, заглянуть в полные смеха и вредности лиственные глаза.

Он ждал, надеялся, не бунтовал, потому что помнил, где и когда родится Наруто Узумаки — его единственная нить к Гарри. К волшебнику, околдовавшему сердце, сумевшему пробиться под панцирь цинизма и жестокости, поселившемуся там с беспардонностью самых нахальных представителей красноволосого клана.

Гарри — он… Мадара не любил говорить о чувствах, он не умел признаваться, но Поттер ведь маг, он прекрасно понимал без слов.

Гарри — это… переставать дышать всякий раз, когда смерть проносилась в паре сантиметров от бедовой головы или горячего сердца. Гарри — это… умереть, когда его не стало.

Мадара прикрыл глаза, слушая гомон главной улицы кланового квартала. Он любил смотреть на оживленную Деревню, на свой процветающий клан, но душа все равно тосковала.

Эта Наруто Узумаки совсем другая, в ней нет силы, задора. Она чужая, и это значит, что Шинигами по какой-то причине разделили их с магом в перерождении. Эта Наруто Узумаки никогда не откроет проход, не приведет за руку зеленоглазую отраву, не даст испить яда полной чашей.

— Мадара-сама, вам нехорошо? — Фугаку, нынешний глава клана, учтиво заглядывал в глаза — проверял. Ведь надо же беречь живое достояние, последнего из основателей.

Хаширама поступил умнее — он умер сравнительно молодым, не дождавшись больных суставов и немощи, морщин и пигментных пятен, которые попросту было бы страшно показать ему.

— Мадара?

Учиха распахнул глаза, подался вперед, выглядывая из-за загородившего его Фугаку. Жизнь на улице замерла, когда в центре ниоткуда появилась чужачка. Высыпало наружу семейство Фугаку, в том числе его весьма одаренный первенец с кузеном.

Чужой голос, но интонации… Не узнать их невозможно.

Зеленоглазая колдунья в коротком платье — настолько коротком, что внутри родился рык, захотелось накинуть на нее кимоно, чтобы никто не видел этих белых ног, стройных бедер, чтобы никто не смел любоваться ложбинкой меж упругих грудей.

Растрепанная, очаровательно растерянная, с очками на половину лица. Шальная, неуверенная, жаждущая.

Молодая. Полная сил, магии… Как он может показаться ей? Старым, немощным бывшим шиноби.

— Мадара…

Она улыбнулась, и эта улыбка была женственной копией той, что дарил Поттер. Девушка сделала шаг вперед, и Мадара, презрев слабость, пошел навстречу. Даже если он сейчас умрет, если его быстро бьющееся сердце разорвется, счастье станет его финалом, ибо он погибнет в ее руках.

Разве мог он подумать, что Поттер, как Узумаки, родится девушкой? Очаровательной, манящей, ослепительно яркой.

Ласковые ладони обожгли прохладные щеки, катон Мадары начал остывать еще десятилетие назад. От нежной кожи потекли по венам потоки солнечного света, зеленые глаза сияли радостно, шкодливо.

— Меня чуть замуж не выдали…

— Кто?!

— Это неважно…

— Гарри… я стар… Старше тебя. Намного…

— Ну… — чего не умела делать Поттер — так это унывать. — Есть одно средство.

Она приблизилась вплотную, поднялась на цыпочки, обхватив руками шею, дыхание согревало ухо. Мадара широкими рукавами заслонил ее от ошарашенных взглядов соклановцев. Это его, только его.

— Ведьма может повернуть время вспять, разделить молодость и жизненный срок со своим избранником при условии, что он никогда больше не поучаствует в важных событиях своего мира.

— Невелика потеря, — хмыкнул Учиха.

У них есть Узумаки, которую запросто можно швырнуть, куда следует. Гарри, по-видимому, думала о том же, уж больно пакостной стала улыбка. С губ полетели слова заклинания, и Мадара ощутил, как возвращается в тело сила. Во все тело и вся сила.

Под шокированными взглядами соклановцев Мадара Учиха, грозный Демон клана, подхватил на руки мелкую, растрепанную ведьму, поцеловав ее со всей накопившейся страстью. Та словно не знала смущения — обхватила мужчину ногами за талию.

На окружающий мир им было наплевать.

Окружающий мир тихо уходил в астрал.

— Ну, теперь можно и на миссию! — жизнерадостно пропел знакомый голос. Наруто Узумаки сидела на краю ближайшей крыши с бокалом в руках. — А то снова непристойностями займутся. Мне же завидно!

— Какую еще миссию, Узумаки? — зашипел примчавшийся и наблюдавший всю картину омоложения старшего родственника Саске. — Тебе еще дежурить в Управлении!

— Мадара, отмажешь? — вместо ответа крикнула неугомонная.

Жест самого старшего Учиха можно было интерпретировать двояко: он то ли послал надоеду куда не следует, либо согласился прикрыть ее. Наруто предпочла второй вариант и усвистуляла на «миссию» — отлов преступников в Южных горах с последующей перепродажей удовлетворяли материальные и адреналиновые потребности Узумаки.

Мадара потащил ведьму в противоположную сторону — к своему домику. Гарри на окружающий мир не реагировала и присутствовала в нем лишь частично, зарывшись в длинные, жесткие волосы своего любовника.

* * *

— Ой, а что это вы такие грустненькие?

Саске кисло взглянул на Наруто, скривился, словно съел лимон. От жизнерадостного вида Узумаки тошнило. Из банальной зависти хотелось прибить светящуюся удовольствием и удовлетворением девушку.

— Мы не выспались, Наруто-чан, — слабо улыбнулся Итачи.

— Почему не выспались? А, эти, что ли!..

У Учиха вдруг резко заболели зубы — по крайней мере, морщились они именно так.

Вторые сутки никому покоя не было — Мадара Учиха со своей ведьмой изволил радоваться жизни. Громко, чувственно, парочка озвучивала самые непристойные книги Джирайи-сана. Сна не хватало, печати и техники сносило волной выплескиваемой чакры… Ни тренировок, ни барьеров… Ни-че-го!

— Ну, раз они все равно не спят… — Наруто поскакала к домику, приближаться к которому опасались под угрозой Мангекьо шарингана.

Учиха переглянулись и последовали за Наруто. Кто ее знает, может, сделает что-нибудь…

Наруто стащила тапок с ноги и со всего маху швырнула в седзи, пробив их к чертовой матери.

— Поттер! Дай аптечку! И тапок верни!

Седзи раздвинулись, наружу выползла еще более растрепанная, ни капельки не уставшая полуголая ведьма, завернутая в простыню. Она швырнула в Узумаки сумку, следом в лоб полетел тапок, но его-то Наруто перехватила.

— Что там у тебя?

— Бок порвали, ничего страшного.

Ничего страшного?! У Наруто отсутствовала часть бока, из дыры выглядывали ребра и внутренние органы. Но по какой-то причине кровь почти не лилась. Чары? Магия? Печати Узумаки?

Девушка залпом выпила несколько зелий, скривилась в отвращении.

— Брр, ну и гадость! Держи! Спасибо! — швырнула сумку обратно.

Поттер — так ведь, кажется, назвала она ведьму? — имущество ловко поймала, а затем ее утащили внутрь. Седзи с гробовым грохотом захлопнулись, внутри завозились… Учиха застонали в ужасе…

— Наруто-чан, а как ты с ними справляешься? — подобрался поближе Итачи.

Девушка удивленно посмотрела на него, посмотрела на клановых… пожалела, по-видимому, потому что сложила серию каких-то печатей и… стало тихо. Вокруг дома воздвигся громадный огненно-рыжий барьер. От него веяло силой.

— Четырехгранный особый барьер Узумаки.

— Но ведь его так трудно снять! — испугался Фугаку.

— На то и расчет.

— Н-но как же… Мадара-сама…

— Ничего, проголодаются — сами выползут, — Наруто со вкусом зевнула и поползла домой. — Спать-спать-спать.

«Молодожены» еще долго веселиться могут, а ей нужно отдохнуть. Потому что потом вряд ли Поттер даст ей хоть минуту покоя.