На все ради... (гет)

Гокудера в очередной раз поправил галстук, душащий его своим шелковым захватом, и с опаской покосился на массивную дверь кабинета. Говорили, что гонцам, приносившим плохие вести, отрубали голову. Не такая уже плохая смерть, если призадуматься. Потому что он представить не мог реакцию Джудайме на последние события.

Гокудера уважал, даже почитал свою донну, но это не мешало ему ее побаиваться. По общему мнению и результатам опроса, тайно проведенного среди членов Вонголы, пока босс отсутствовала в особняке, Савада Тсунаеши в гневе страшнее Бьякурана, Занзаса и Вендиче вместе взятых.

Она могла простить, когда оскорбляли ее саму, но стоило затронуть тех, кто считался ее семьей или друзьями… В ней просыпалось все то плохое, чему учил Реборн.

Занзас был незатейливо размазан по стенам школы Намимори, когда на Конфликте колец посмеялся над страданиями Ламбо.

Бьякуран из десятилетнего будущего так вообще умер по вполне естественным причинам: покушался на жизнь Хранителей и их родственников.

Больше ни Занзас, ни нынешний Бьякуран таких ошибок не допускали.

Гокудера не понимал, почему этого не видят остальные мафиози. Для всех Тсунаеши оставалась принцессой в окружении драконов. Нет, Джудайме была мягкой, понимающей, доброй, отзывчивой, она всеми силами старалась не быть типичным мафиози, жестоким и кровожадным, но когда дело доходило до защиты близких, в ней словно, вместе с гипер-режимом, переключался какой-то невидимый тумблер. Гокудера почти слышал щелчок в такие моменты.

— Эм… Джудайме?

— Входи, Гокудера-кун, — позвал чистый, приятный, но слегка усталый голос из-за двери. Гокудера покачал головой: снова Джудайме допоздна сидела за бумагами, забывая о собственном отдыхе.

За прошедшие десять лет Савада Тсунаеши почти не изменилась. Подросла, слегка округлилась в нужных местах, сменила школьную форму на дорогой, женственный брючный костюм-«тройку», но в целом осталась тем же большеглазым мелким эльфом с вихрем каштановых крупных кудрей, в художественном беспорядке спадающих на плечи.

— Что-то случилось, Гокудера-кун? — Тсунаеши отложила дорогую перьевую ручку. Температура в комнате, несмотря на палящее за окном сицилийское солнце, упала на несколько градусов. В глазах молодой женщины промелькнул встревоженный янтарный отблеск.

Временами Гокудера ненавидел гипер-интуицию Вонголы.

— Джудайме, Вендиче арестовали Реборна.

Прошло несколько секунд, прежде чем на точеном лице молодой женщины отразилось осознание, сменившееся на натуральный ужас. Краски схлынули, губы задрожали.

— Ч-что?

— Мы пытались узнать причины, — заторопился Гокудера, пытаясь предотвратить взрыв, — но Вендиче ничего не говорят…

— Это всего лишь означает, что у них нет доказательств, — прошипела Дечимо Вонголы. — В противном случае, они бы уже вовсю хвастались, трезвоня о поимке по всему мафиозному миру.

Хлопнув ладонями по столу, Тсунаеши резко поднялась, направившись к спрятанному в стене сейфу. Глаза отливали апельсиновым, а в комнате воцарилась пустынная жара. Казалось, сам воздух вокруг невысокой фигурки в деловом костюме подрагивает от количества сдерживаемого пламени.

Гокудера здраво опасался таких вот взрывов Джудайме, но еще больше он опасался за нее. По его мнению, даже если босс желает кого-то размазать по стенке, для этого существуют Хранители. Совсем не обязательно рваться в бой самой.

Но спорить с решительно настроенной, охваченной холодной яростью Савадой Тсунаеши не решался.

Отточенными движениями Тсуна скинула пиджак, закрепляя на его месте плащ Дечимо, проверила кольцо, коробочку, натянула перчатки, мигом блеснувшие сталью, а затем достала из сейфа пистолеты.

Многие с ужасом говорили об оружии Занзаса, его пулях, сжимающих пламя, из-за чего то становилось мощнее, разрушительнее, но никому в голову не приходило, что случится, если сконцентрировать подобным образом пламя Савады Тсунаеши, Дечимо Вонголы.

— Джудайме, вы же не собираетесь сражаться с Вендиче? — осторожно осведомился Гокудера.

На него воззрились с искренним возмущением.

— Конечно, собираюсь! — прозвучало с неподдельным негодованием.

Гокудера вздохнул.

— Джудайме, но это навлечет на семью неприятности, Вендиче нас могут просто уничтожить…

— Именно поэтому я иду туда одна, как Савада Тсунаеши, а не веду армию, как Дечимо Вонгола, — пожала плечами Тсуна, резко развернулась. Гокудера поежился под пронизывающим взглядом оранжевых глаз. — Ты бы предпочел оставить Реборна в Вендетте, лишь бы не рушить репутацию семьи?

— Конечно же, нет. Реборн-сан — член семьи Вонгола, просто…

Тсуна прищурилась, и Гокудера оттянул галстук, покрывшись потом. Его босс в подобном состоянии была очень, очень проницательна.

Лицо Савады Тсунаеши смягчилось.

— Ты все еще волнуешься за меня в такие моменты?

Гокудера обреченно кивнул.

— Не стоит. Пойми, Хаято, я не могу спустить этого просто так! Реборн — мой друг и учитель, я не позволю каким-то недо-Аркобалено издеваться над ним! — последние слова прозвучали, как треск пламени, и Гокудера уже сочувствовал Вендиче.

— Хорошо, Джудайме. Тогда я объявляю полную боевую готовность в семье, — он надел очки, вновь превратившись в уверенную Правую руку мафиозного босса, прикидывающего, как лучше противостоять обозленным Стражам омерты… если они придут, разумеется.

— Правильно. Посмотри на это с другой стороны — если кто-то начнет снова лезть к Бьянки, я позволю тебе нафаршировать идиота динамитом. Кстати, кто принес тебе новости? Колонелло?

— Да.

— Где он сейчас?

— Курит на лавке в саду.

— У нас еще остались лавки? — удивилась Тсунаеши.

— Да, Джудайме. Одна, прямо под вашим окном.

— О, тогда отлично! — Дечимо распахнула створки, вскочила на подоконник, ветер развевал ее мантию, как будто женщина являлась чертовым супергероем. С воплем, полным злого веселья, она сиганула вниз. — Колонелло, заводи вертушку! Мы займемся горным туризмом!

Где-то внизу бывший Аркобалено подавился сигаретой и криком «Кора», а затем нервно, но радостно рассмеялся.

— Еще и подводным, Савада!

Гокудера покачал головой и стал звонить Хибари. В том, что босс отобьет Реборна, он не сомневался, а, значит, следовало подготовить самую сильную защиту против Вендиче.

* * *

Бермуда фон Вихтенштайн в своем кабинете ожидал реакции Вонголы. Он успел хорошо изучить Саваду Тсунаеши за последние десять лет, поэтому знал, что она не проигнорирует пленение своего бывшего учителя. Его только интересовало, как далеко зайдет королевская семья итальянской мафии ради одного, пусть даже лучшего, киллера. Что это будет: давление со стороны законов, негласных традиций, омерты или попытки тайного проникновения с целью похищения, благо лучшие иллюзионисты мира собрались под крылом фамилии?

Но он не ожидал, что тюрьма внезапно содрогнется от жуткого удара, прошившего ее, казалось, до самых подземелий. Защита оказалась сметена, не выдержав ужасающего давления. По коридорам прокатились насыщенно-оранжевые клубы, ослепительно яркие по сравнению с вечным мраком подземелий. Бермуда слышал крики заключенных, уцелевших под этим ударом, слышал треск обрывающихся связей, сотканных из Мрака. Небесный огонь поглощал Вендиче, как адское пламя — старых грешников. Вылетев наружу, он увидел Саваду Тсунаеши, охваченную янтарным ореолом. Это было не просто проявление воли, когда огонек вспыхивает на лбу, нет, сейчас молодая донна целиком являлась воплощением собственной решимости, она повелевала огнем каждой клеточкой своего тела, каждым вздохом рождая все больше и больше силы. Бросавшиеся на нее Стражи оказывались нанизаны на длинные копья льда. Жар сменялся холодом в мгновение ока, Савада Тсунаеши уничтожала каждого, кто вставал у нее на пути, а новые выстрелы пробивали стены насквозь.

Даже Джагер, сильнейший из Стражей, оказался бессилен — Савада просто вколотила его в стену, замуровав в Колыбели.

Подобно яростной богине она шагала по коридору, в оранжевых глазах Бермуда читал собственный приговор. Увидев развевающийся плащ, заключенные вставали на колени, прятали лица, чтобы избежать пронзительного взгляда.

Реборн находился на самом нижнем уровне, где когда-то пребывал Рокудо Мукуро. Тогда Бермуде показалось это удачным выбором, иронией, но сейчас… Ему стало страшно при взгляде на пугающую маску, которой застыло лицо Дечимо, осматривающей колышущиеся в жидкости чуть отросшие черные пряди, заострившиеся черты лица. Но, несмотря на пульсирующую, ощутимую злость и силу, к колбе с бессознательным, одурманенным мужчиной она прикоснулась бережно, едва-едва. Дыхание вырвалось клубочками белого пара из приоткрытых губ.

— Реборн…

В следующий момент зазвенело стекло, и наружу хлынула густая зеленоватая жидкость, залившая дорогие кожаные туфли, штаны Савады Тсунаеши. Не обращая внимания, женщина приподнялась на носочках, принимая узника вытянутыми руками. Осколки колбы щерились в опасной близости от тонкой ткани, нежной кожи, скрежетали по металлу перчаток, но Дечимо бесстрашно расчищала пространство, следя, чтобы киллер не получил ни единой царапинки, после чего закутала его в плащ, прижав к груди, как самое драгоценное из сокровищ. Реборн пробыл в заключении недолго, поэтому не успел потерять форму и вес, однако мелкая, тонкая Дечимо Вонголы подняла его на руки легко, непринужденно, даже не сбившись в дыхании. Взгляд оранжевых глаз нашел Бермуду, прячущегося в тени, строящего планы мести Вонголе.

— Поговорим в кабинете.

И это прозвучало как приказ.

Бермуда переместился порталом, стараясь восстановить прежнюю давящую атмосферу отчаяния и боли, однако это было нелегко, учитывая, что половину кабинета занимали ледяные скульптуры его подчиненных, а от стен то и дело отваливались камни.

Первым делом Тсунаеши устроила поудобнее Реборна на диване, положив черноволосую голову себе на колени, и лишь после этого обратила внимание на хозяина кабинета.

— Я забираю его.

— Это невозможно! Реборн совершил преступление…

— Тогда где доказательства?

— Что?

— Доказательства, Бермуда. Если их нет, я забираю Реборна просто так, если они есть, я выкуплю его, но в любом случае он здесь не останется. Доводы «Кто, если не он» не могут служить достаточным оправданием ареста. У Реборна есть как минимум два ученика, способных очень на многое.

— Ты нарушаешь омерту, Вонгола.

— Вы сами назначили себя судьями, вас никто не выбирал. И я уже побеждала тебя, Бермуда. Если понадобится, сделаю это снова. Никто не смеет вредить моей семье. Я не позволю каким-то недо-Аркобалено решать его судьбу просто потому, что им так показалось.

Бермуда задрожал от угрозы, от силы пламени, разливающегося по комнате от невысокой фигурки на диване, ласкавшей кончиками пальцев завитые бакенбарды. Сейчас его жизнь, жизнь его подчиненных зависла на тоненьком волоске терпения Вонголы. Когда, как он упустил развитие донны? Почему не заметил, насколько сильна она стала?

А еще она говорила правду: никаких вещественных доказательств вины Реборна не существовало, лишь слова, но что они значат в мире мафии? Бермуда воспользовался ими, чтобы заполучить себе такого желанного Солнечного Аркобалено, надеясь впоследствии уломать его присоединиться к Стражам, тем самым усилив Вендетту. Но киллер был слишком умен, чтобы по-глупому подставляться.

— Мне ничего не стоит уничтожить Вендиче, стереть тюрьму с лица земли. Так даже лучше — новыми стражами станет Вонгола, у нас наконец-то появится возможность навести порядок. И если ты рассчитываешь на свой статус Хранителя одной части равновесия мира… — от улыбки Савады Тсунаеши мороз шел по коже. Женщина ощущала себя хозяйкой положения, контролируя лед каждой Колыбели, то укрепляя его, то отращивая новые шипы, словно показывая, как легко ей будет пронзить чье-то давно умершее сердце. Сейчас Бермуда проклял свою жадность. — Спешу огорчить: от тебя больше ничего не зависит. Твоя воля, решимость поддерживать пламя вечно отпечаталась в контейнерах. Теперь пламя Мрака питается напрямую от энергии внутри контейнеров, в свою очередь питая ее. Замкнутый круг, вечный двигатель. И ничто не уничтожит контейнеры. Дедушка Талбот постарался на славу.

Давление пламени вновь возросло.

— Ты никогда не заберешь больше Реборна, — каждое слово впечатывалось в стены тюрьмы, словно те были сделаны из мягкой глины. — Никогда не покусишься ни на кого из Вонголы! Пока я жива, ты не тронешь мою семью!

— Ты ведь понимаешь, никому нельзя давать подобной воли. Если люди узнают, что Реборн никогда не будет наказан Вендиче, ни за один свой поступок, если об этом узнает сам Реборн…

— Он достаточно умен, чтобы не делать глупостей. И уж точно никогда не стремился к банальному разрушению, иначе давно бы загремел сюда, — отмахнулась от претензий Дечимо. — Не стоит беспокоиться об этом: я лично проконтролирую, чтобы его действия не выходили за рамки омерты.

Она предлагала им возможность продолжать существовать, держать у себя контейнеры, контролировать мир мафии… за одно-единственное исключение. И если обещала позаботиться… Чего не отнять у Дечимо Вонголы, так это умения держать собственные обещания.

— Ладно, — признал поражение Бермуда, — чего еще ты хочешь?

* * *

Открыв глаза, Реборн увидел потолок до боли знакомой спальни. Сколько раз он входил сюда, чтобы поднять ученицу очередным садистским методом?

От слабости кружилась голова, но киллер с наслаждением вдохнул запах свежего постельного белья, ощутил его восхитительную мягкость. После Вендетты обычный мир казался раем небесным.

— Очнулся, кора?

Реборн поднялся на подушках, устроился поудобнее.

Рядом с кроватью, в глубоком кресле, сидел Колонелло, выглядящий до ужаса непривычно: помятый, с кругами под глазами, дневной щетиной на крепком подбородке. Создавалось ощущение, что он уже сутки не покидал комнату. И вообще провел последнее время на ногах, разыскивая способ вытащить соперника-напарника из тюрьмы.

Реборну даже немного, в самой глубине души и ненадолго, стало стыдно перед товарищем детства за беспокойство.

Вообще-то, он не рассчитывал покинуть Вендиче. Вообще-то, он уже уверился, что за ним не придут. Джиглио Неро, несмотря на статус, слишком слабы, чтобы противостоять Стражам. Каваллоне не станет подставлять семью под такую опасность, а Тсуна… Реборн надеялся, что глупая, так внезапно выросшая девчонка сохранит остатки мозгов и не сунется в осиное гнездо.

Он не хотел, чтобы она пострадала. Как глупо — чтобы понять это, потребовалось очутиться на месте Мукуро.

— Как я здесь оказался?

— Савада притащила тебя три дня назад, — пожал плечами Колонелло и отхлебнул из вынутой откуда-то бутылки виски.

Внутренности Реборна замерзли.

— Что она пообещала им взамен? — помертвевшим голосом спросил он. Глупая, глупая девчонка! Теперь надо как-то выкрутиться, забрать ее долг на себя…

— Не разрушать Вендиче еще сильнее, — ответ старого приятеля окатил холодной водой.

— Что?

— В обмен на твою тушку Савада пообещала оставить в покое Вендиче и перестать их пиз… бить, — членораздельно произнес Колонелло. На этом его спокойствие иссякло, снайпер экспрессивно взмахнул руками. — Она уговорила меня полететь в Вендетту на вертолете! Спрыгнула вниз!.. Разбила тюрьму с двух выстрелов! Двух, Реборн! Как ядерную бомбу сбросили… твою мать, кора!

Казалось, что-то сломалось в мировоззрении снайпера.

Реборн знал, что Тсуна упросила Талбота создать ей второе оружие, куда более опасное с ее огненным потенциалом, но никогда его не применяла, наоборот, прятала в сейфе подальше от посторонних глаз.

Неужели…

Дверь распахнулась, в комнату вплыла Савада Тсунаеши, вопреки своему обычному стилю, в строгой юбке и на каблуках. В руках она сжимала поднос с тарелкой вкусно, хотя и немного подозрительно пахнущей каши.

— Как чувствовала, что ты уже проснулся. С добрым утром, Реборн! — донна улыбнулась, поставила поднос на колени киллеру. — Это специальная восстанавливающая каша по маминому рецепту. Я сама готовила. Приятного аппетита.

После чего Тсуна с удобством устроилась на свободной половине кровати, скрестив стройные ноги в туфлях, и принялась следить. Вынырнувший из шапки кудрей Леон поглядел на хозяина с обреченным сочувствием, одним своим видом говоря, что деваться тому некуда, придется есть.

— Тсуна, ты… Колонелло мне рассказал.

— Ага, молодец, — кивнула молодая женщина снайперу и напомнила киллеру: — Каша.

— Ты правда разрушила Вендетту?

— Не полностью. Каша.

— Вытащила меня…

— Ага. Каша.

Реборн сунул в рот ложку, чувствуя, как от одного вида спокойной, довольной ученицы возвращается былой настрой.

— Ну, тогда я, как честный человек, просто обязан на тебе жениться, — хмыкнул он.

Он еще помнил, как забавно пищала от смущения Тсунаеши, краснея целиком и полностью, стоило только заслышать хотя бы намек на какие-либо любовные отношения.

— Хорошо, — спокойно кивнула донна Вонголы. — Какую церемонию предпочитаешь? Пышную, со всеми мафиози, занудными стариками из Альянса, многие из которых, кстати, твои ровесники? Или просто распишемся, соберем тесный кружок наших, купим им выпивку, а сами смотаемся куда-нибудь на медовый месяц?

Реборн поперхнулся вкусной, хотя и немного необычной кашей. Из кресла оглушительно заржал Колонелло.

— Кстати, у тебя фамилия есть? Реборн Савада звучит не очень. Может, взять какую-нибудь другую? У Джотто должна была быть итальянская, если поискать…

Реборн чувствовал, что сумасшествие захватывает его, привычный хаос воцаряется в пустоте, выеденной Мраком Ведниче. Он скучал, безумно скучал по ненормальной Вонголе. И больше всего — по Тсуне. Наверное, не стоило уходить так надолго…

Колонелло посматривал с интересом, желая узнать, как будет выкручиваться киллер, прославившийся как закоренелый холостяк, ловелас и абсолютно независимая, свободолюбивая личность. Но тот… тот не собирался выкручиваться. Жизнь с женщиной, способной ради него разрушить Вендетту, представлялась весьма интересным приключением.

Поэтому он наклонился и прошептал несколько слов на покрасневшее ухо.

— О… — Тсуна пошевелила губами, повторяя. — Думаю, эта фамилия мне подойдет.

Откуда-то сбоку отчаянно закричал Колонелло, окончательно разуверившийся в логике данного мира.