Ключи от Асхана (гет)

Всё у тебя будет хорошо, ведьмачка.

Мифоград, не отставая от Нового Поста, где население пестрело своим составом, тоже обзавёлся еловыми лапами и лентами, украшавшими дома, гораздо скромнее, конечно, в виду неспокойных ночей и пропаж, но новогодний дух и настроение праздника всё равно ощущались как в мрачной готической красоте верхнего города, так и в резко контрастировавшему с ней нищем и жалком нижнем городе. Беднятские дома, скособочившись, тесно прижимались друг к другу, глядя на прохожих рыжими огоньками светильников и свеч за мутными стёклами маленьких окон. Широкая главная улица вела вперёд, разветвляясь узкими грязными переулками, где то и дело встречались попрошайки, стонали лёжа на земле больные, рыдая от боли. Обшарпанная рохля из кривых досок с цветной вывеской над входом приглашала войти в оплот пьянства, азартных игр и проституции. Да, неживым, как говорится, ничто человеческое. На крыльце двое в окружении жидкой толпы самозабвенно били друг другу морды, кто-то блевал прямо на дорогу перед таверной, двое зажимали у стенки проулка молоденькую зомбачку.

Зомбачье население страдало только от одного единственного недуга ― в их плоть забирались черви и медленно, но верно пожирали своего хозяина изнутри. Всю стенающую и нелицеприятную «чернь», норовивших вызвать у кого-нибудь из господ жалость и молить о подаянии, бросившись в ноги или прямо под копыта коней, стражи-вампиры сгоняли в подворотни прочь с глаз приезжих гостей из Эриша. Сами леди и лорды скользили взглядами по представителям низшего класса с удручающе одинаковым набором эмоций: либо с презрением, либо снисходительно. Нищий рабочий класс, без которого никуда, но которому самым наглым образом плюют в лицо, оставляя ни с чем на обочине жизни.

Зябко кутаясь в меховой плащ, я продвигалась ближе к городским воротам к домам на окраине, чьи жители пострадали от неизвестной напасти больше всего. Под сапогами разъезжалось скользкое месиво из снега и грязи. Голодные собаки щерились из тёмных углов переулков, нищие провожали недоверчивыми опасливыми взглядами.

После долгих хождений по нижнему городу, где жили в основном зомби, призраки, скелеты и прочая нечисть низкого ранга, после нудных опросов каждого встречного мертвяка я, увы, не узнала, что стало причиной беспокойства мирных горожан. Зато стало известно, что напуганы они этим до второй смерти, к тому же выяснилось, где происходят похищения чаще всего и где раздаются леденящие душу звуки. Выли исключительно ночью то на той части городского кладбища, которая выползла аж за городские стены, около разрушенной церквушки, то чуть ниже по вытекающей из горы, на которой стоял Мифоград, речушке в заброшенной веси. Причем неизвестно, где на следующую ночь будут проводиться потусторонние песнопения и случаться похищения. Раз на раз не приходился, и место проведения полночного мракобесия выбиралось по велению левой пятки охотника за беззащитной частью населения нежити.

Понадеявшись на удачу и авось, я в первую же ночь бдела около церкви. Старая развалина, когда-то служившая местом почитания и домом Эльрата, одиноко стояла в белоснежном сверкающем поле недалеко от городской стены, рядом с ней пристроилась невысокая осинка. Точно два старожила они вдвоём наблюдали за жизнью городской нечисти со стороны, заброшенные и никому не нужные. Внутри оставленная церквушка была пуста и печальна, лишь разломанная скамья и алтарь остались.

Эх, жизнь моя жестянка… как-то разграничилась ныне она на три состояния: веселье и пьяный разгул; всё печально настолько, что лучше лечь и умереть; беспросветный пиздец, который даже Раилаг не знает как разгрести.

Я так и просидела на её ступеньках весь вечер до полуночи, так ничего не услышав и не увидев. Зря я по такому случаю защитные пластины на одежду нацепила? Зато пришла к выводу, что без толкового помощника тут не обойтись. Моя светлость тоскливым взглядом обвела кучку приютившихся под стеной города стареньких домишек бедняков, в окнах которых ещё горел свет, маня теплом и какой-никакой защитой. В суровую пору их обитатели всё равно не спали, боясь пропустить появление ночной напасти, ведь никто и не знал, защитит ли их дом рассыпанная на пороге и подоконниках соль? Отвадит ли недружелюбную нечисть разбросанная всюду рябина? Вот и решил народ преодостерчься сразу от всего, а то мало ли, вдруг злой рок минует? На редкие пары стражников, неспешно разгуливающих по узким улочкам, не больно-то и надеялись. За сим маленьким поселением по дороге резво проскакала гвардия на очередной объезд окрестностей.

Прошёл первый час наблюдений, самый жуткий, напряженный и… скучный, который я провела сидя на уцелевшей части крыши церкви, откуда могла обозревать окрестности и само помещение через дыры. Везде было страшнее, чем здесь, к тому же я при большой опасности могла сигануть с этой крыши и убиться на смерть быстро и безболезненно. Идея побега была забракована без рассмотрения ― тут любая жуткая живность или нечисть бегает быстрее меня. Хотя, если всё пойдёт хорошо, и эта самая жуть не сразу сумеет забраться ко мне на крышу, тринадцать скелетов вполне успеют подойти и порешать все вопросы там, внизу без моего участия. Костяные ошивались неподалёку, в пределах черты города и на окраины черепа не совали, чтобы не спугнуть неведомое существо, за которым предстояло поохотиться. Они были нужны чисто для охраны, сегодня и в планы входило только наблюдение издалека, раскрытие преступника, установление личности, степени опасности и прочая ерунда, на которую было время.

В ночной загадочной темени, разбавляемой мягких серебристом светом извечной спутницы планеты, меж зубцов крепостной стены замелькали два целующихся-милующихся силуэта мужчины и тоненькой женщины. «Кому-то свидания да романтика прогулок под луной, а кому-то посиделки в засаде на неизвестно какую страхолюдину», ― с нарастающей завистью подумала моя обделённость.

― С чёрного леса до чёртова места иди чихота к врагу моему Джованни, ― нараспев протянула я на всякий случай тихим голосом. Хотя бы потому, что злые заговоры во всеуслышание не читаются.

Прошла минута-две, таинственную тишину и воркование скрывающихся от посторонних глаз голубков нарушило громогласное «Апчхе!», от которого с одинокой осины с шумом и уханием свалился филин чуть мне не на голову. Я, едва не сверзившись с крыши от неожиданности и цепляясь за дымоходную трубу, подумала, что вот так и чихают настоящие мужики, чтоб вся округа нервно содрогнулась. Беспрестанные чихания продолжались ещё долго с перерывом в несколько секунд, пока эти двое не изволили убраться восвояси. Сколько ещё наговор терзал вампира, я даже не предполагала, но тем, что увидела, была довольна.

На второй час не случилось ничего, разве что ржавый железный лист под моей ногой обвалился. Я сорвалась и полетела вниз, чувствительно приложившись ребрами об камень. Металлическая пластинка прогнулась, вдавилась в кожу, а ребра, кажется, чуть не треснули под напором гравитации. Моя светлость сочла разумным схорониться где-нибудь внизу и пожить ещё чуть-чуть. Мне даже удалось смириться, в конце концов, с летучими мышами, глазевшими на мою персону с потолка с крайним недоверием. Я показала им язык и продолжила у алтаря упоенно изображать из себя сатаниста-металлиста с гитарой и орать песни AC/DC. На третий час пинания вокруг церкви чьей-то черепушки стало ясно, что дебоширство устраивалось нынче нихренашеньки не здесь, а в заброшенной веси, а я дура дурой сижу у пустого корыта, жду у моря погоды и развлекаюсь, срывая свидания и проклиная неугодных.

На ярком экране смартфона часы показывали первый час ночи.

― Ну и пожалуйста! Ну и не нужно! Ну и очень-то мне нужно! ― обиженно заявила я всей округе, топнув ногой, и размашистым шагом двинулась к лесу. ― Подумаешь, призрак какой-то! Изволь тогда сам себя солью намазать и в костёр прыгнуть!

Сидеть в разрушенной церкви страшно, а вот шляться по лесу одной ― нет. Совершенно нет. И это моя никому не понятная логика.

Я быстрокрылой ласточкой неслась по светлому от купавшейся в редких облаках луны снегу. Холод и быстрый бег избавляли от всего плохого, тяготившего душу, тоска и страх остались где-то позади. Кровь кипела, я испытывала необыкновенный подъем и жаждала свершений. Перепрыгивала вздымавшиеся запорошенные белой пылью кочки и корни, огибала деревья и чувствовала себя впервые свободной аки ветер, гулявший в ветвях и пахший зимой. Этот самый ветер как-то незаметно и принёс меня на старое кладбище, совершенно преобразившееся в эту ночь. Укрытое тенями и туманом, это место стало оплотом тайны и ещё нерассказанной волшебной сказки. Между могилками из подтаявшего за день снега выглядывали синие грозди мускари, обнятые кожистыми листьями белые колокольчики ландышей и робко выглядывающие из снега фиолетовыми шафранами. Нежным растениям почудилось приближение весны, хотя до нём ещё было очень далеко. Несмотря на это воздух был пропитан свежестью и цветочными ароматами. Между елями и надгробными камнями маячили огненными хвостиками свеч призрачные голубоватые сгустки света.

Вдыхая свежесть ночи и наслаждаясь блаженной тишиной, я бродила по кладбищу, проходя по белым тропам между могил, пестреющих ароматными цветами, залитыми неровным мягким светом блуждающих огней. Залюбовалась и не заметила, вывернув из-за елей, что вышла прямо на ту злосчастную полянку с сосной, под которой сидело знакомое умертвие.

Всадник смерти повернул пустой капюшон на звук скрипнувшего под сапогом снега, и как бы я не прикидывалась статуей, заметил обидчицу. Он потрясал кулаком и черепом в другой руке, обозлённо шипел, и неумолимо приближался. Я поджала губы и малодушно полезла под поваленное бревно и собиралась по-тараканьи переместиться в густые ели, но меня схватили за ногу, вытянули из-под деревяшки и, тыча в лицо головой убитого верного скакуна, начали безбожно трясти, да так что мозг ударялся то об одну, то об другую стенку черепной коробки. В процессе я попробовала сначала попросить прощения, потом изобразить обморок, а под конец заехать свободной ногой противному упырю по лицу. Нечисти это не понравилось, оно бросило конский череп и вынуло из ремней на спине свою любимую косу. Меня охватило чувство дежавю, и я прямо как в прошлую ночь заорала дурным голосом, зажмурившись.

Где-то на краю сознания, переполненного страхом, успел прозвучать зов на помощь, но пятнадцать были далеко, так что вряд ли они успеют спасти хозяйку. Было ещё две связующих нити, их пленники, судя по ощущению, болтались где-то совсем рядом, поэтому я тут же мысленно ухватилась за них и потянула на себя.

― Мерих, а ну перестань! ― строго окликнул женский хрипловатый голос умертвие, заставляя его обернуться себе за плечо, а меня заткнуться и прислушаться. ― В такую ночь не пристало проливать кровь на святой земле. Отпусти ты её. Не злая она.

Рука нехотя разжалась, я с писком шмякнулась в снег, а подняв голову, увидела медленно плывущую к нам над землёй иссушённую женщину с потрескавшейся серой кожей по всему телу и не имеющем таковой абсолютно на лице-черепе. Я бы и драпанула тут же, да решила остаться и посмотреть, чем дело обернётся. Как-никак настоящих девушек-призраков мне видеть ещё не доводилось. На незнакомке висело изорванное грязное платье, в котором вопреки всем испытаниям на прочность ещё угадывался свадебный белый цвет. В спутанных пепельных волосах светлел венок из белых роз, к нему же сзади крепилась потрёпанная лёгкая материя, когда-то служившая невесте фатой.

Не то чтобы я была ходячим бестиарием, но полуночницу, хозяйку ночных полей и лугов, не признать в этой девице было невозможно. Она с чавканьем вывалила длинный, маслянистый толстый язык и облизала им пустую глазницу.

― Наделала ты шороху на нашем пристанище, дружка моего обидела, ― начала с перечислений моих грешков призрак. ― Чем искупить вину собираешься?

― А чем угодно? ― я поднялась на ноги и отряхнулась. ― Только чур не жизнью.

― А это ты у Мериха спроси, его коня в могилу свела, ― проскрежетала полуночница, разведя неестественно длинными сухими руками. Впрочем, ничего отталкивающего в ней не было, ну мороз по коже, ну сердце в пятки ухает… А так нормальная тётка.

Умертвие, не имея возможности сказать словами, жестами изображало непонятно что, и узнать я смогла только крышу, то есть, видимо, дом, и на эту всю пантомиму неопределённо покачала головой. Ну не сильна моя светлость в шарадах, они меня в депрессию вгоняют, так как от неспособности угадывать складывается впечатление, что я тупая, и очего становится грустно.

― У меня есть предложение… Мерих, так что домом тебе будет целый замок, а как воину тебе ещё и конь с дружиной полагается, полк слуг для всяких нужд и приличное жалование. Хозяин тебе обрадуется, как родному, ему такие воины нужны! Гораздо лучше, чем жить на кладбище! Ну, как? По рукам? ― лучезарно улыбнулась я, протягивая умертвию трясущуюся ладошку.

Всадник смерти помялся с минуту, потёр рукой затылок и… согласно кивнул. Мы пожали руки и, вроде как, конфликт был исчерпан. До исполнения обещаний, которые каким-то образом надо будет исполнить.

― Хорошо, пусть будет так, ― одобрительно причмокнула полуночница.

В эту же секунду сопровождаемые треском ломаемых ветвей прямо на нас вывалились двое худых зомби. Один с ножом мясника бешено вертел головой в поисках кандидата в трупы, второй пищал по-девичьи и прятался первому за спину. Узнав в новых участниках этой трагикомедии своих подопечных, которых Маркел изволил вышвырнуть за городскую стену, я испытала противоречивые чувства.

― Шизик! Маньяк!.. Вот же увальни! ― с досады выругалась моя светлость, наскоро слепив ком из снега и зашвырнув им в шарахнувшихся мертвецов. ― Убили уже давно вашу хозяйку и в канаве закопали! Где вас черти носили?!

― Так это… ― начал тут же растерявший всю боевую удаль Маньяк.

― Это самое… ― поддержал осмелевший Шизик.

― Заранее, вашество, звать надобно было, ― продолжил первый, сунув широкий нож за пояс. ― А вообще я бы вашего убийцу выпотрошил и рядом закопал! А гирляндой из кишок украсил…

― Так всё, хватит подробностей! ― замахала я руками. Мерих и полуночница откровенно забавлялись.

― То надо, то не надо… не поймёшь тебя, хозяйка! ― обиженно проблеял самый миролюбивый из этой парочки.

― Ладно, будет вам, ― отмахнулась я от виновато ссутулившихся мертвецов. ― Так что, ваше благородие? Мы, наверное, домой пойдём? ― ненавязчиво поинтересовалась у полуночницы я, невольно отступая ближе к Мериху, заметив, как тьма ночная сгущается вокруг, даже лунный свет в нём терялся, а в неспокойном шептавшемся лесу происходили какие-то движения.

― Это особенная ночь, останься с нами на торжество, ― женщина мягко потянула меня за рукав куртки за собой куда-то дальше по кладбищу.

И вырываться не хорошо, и отказаться совесть не позволяет, а гостеприимную хозяйку иной раз и обидеть страшно. Во всяком случае, не призракам, таким не отказывают. За нами следовал Мерих, бряцая доспехом и шурша балахоном. Глаза привыкли к темноте, и средь чернеющих еловых лап можно было разглядеть заросших маленьких страшных мужичков с оленьими рогами и длинноволосых желтоглазых тонких девиц. Всюду мелькали синие, опухшие, словно с похмелья, рожи. Утопленники. Видимо, то болото, на котором я оказалась тогда, неподалёку. Всё это сборище вместе с нами шествовало к окраине кладбища, по пути куда могилы становились всё более заросшими и заброшенными. Шизик и Маньяк поведали, что раз не было от меня команды возвращаться, то они и пошли тоже ошиваться на кладбище. Сюда вообще любила стягиваться вся неприкаянная и не пристроенная нечисть.

― За кладбищем в лесу есть капище старое, забытое, тайное. К нему ходят, как к источнику, а он поит силой, оттого и не переведётся никак нечисть на острове, ― рассказывала полуночница, плывя над землёй рваным облаком из грязного порванного льна, скрывавшего исхудалое девичье тело.

По неприметной тропинке мы прошли в самый конец кладбища. Капище лежало почти сразу за заросшей кладбищенской оградкой ― древние каменные идолы с ликами мудрыми и умиротворёнными, тронутые временем, стёртые, нечёткие черты всё ещё угадывались. Десяток столбов образовывали круг, в котором стояли три повыше, имевшие изящные женские лица, жуткие в остроте линий и одновременно прекрасные. За кругом идолов-столбов перед каждым горели костры. Перед тремя ликами пылал ещё один, больше и выше, а у их оснований болотницы, водяные, вурдалаки и прочее население здешних лесов оставляли подношение в глиняных горшочках кто шишки и травы, кто украшение или монеты, кто гладкие, тщательно обглоданные черепа домашней скотины.

― Сегодня Йоль, рождение новогоднего солнца, ― полуночница заворожённо смотрела в огонь перед тремя ликами Асхи. А всё-таки Новый Год он и по ту сторону жизни празднуется, ничего не меняется, хотя бы что-то есть постоянное в этом мире.

За рыжеватым от света огня частоколом леса сверкали глаза. На полянку капища приходили всё новые обитатели острова. Среди разношёрстной нечисти попадались знакомые духи лесов и те, кого никак признать не удавалось. Все они почтительно кланялись идолам до земли, оставляя тару с подношением и благоговейно пятились, чтобы не дай бог повернуться спиной и выказать богине неуважение.

Празднование сопровождалось песнями, плясками с прыжками через костры, играми, рассказами старых легенд за лесными угощениями ― припасёнными летавицами в дуплах ягодами, орехами и кореньями, за горячей рыбной похлёбкой и чаркой ядрёного самогона, утянутой из деревни лесовиками.

Волшебная новогодняя ночь выскальзывала, утекала из рук чёрной, сверкающей звёздами и искрящей рыжими кострами атласной лентой. День занимался на горизонте, заявляя свои права на Асхан всё увереннее с каждой минутой и напоминая, что всё в мире конечно. А сам и не думал, что за ним снова придёт ночь, но уже совсем другая. Праздник подходил к завершению, ощущение того, что пора бы и честь знать, зудело внутри всё настойчивее.

― В ночь Йоля вы, люди, кажется обмениваетесь вещами, ― неуверенно протянула полуночница, аккуратно вытаскивая меня из радостного хоровода летавиц под руку, словно подружку. Мерих неотступно следовал за ней и к всеобщему увеселению не присоединялся, философски созерцая действо чернотой под капюшоном.

― Дарим друг другу подарки, ― поправила я. ― Хотя это тоже своего рода обмен.

― У меня есть для тебя одна вещица, ― прошелестела женщина. ― Только если у тебя найдётся что-нибудь для меня.

― Ценностями не богата, мне нечего предложить взамен, ― покачала головой я, подумав, что по закону вселенной, чтобы что-то получить, надо что-то отдать.

― А хоть бы и эти двое, ― полуночница кивнула на Шизика и Маньяка, веселящихся у огня в компании лесовиков и водяных.

Моя светлость согласно кивнула, решив, что оставить этих двоих на капище будет даже лучше, чем забрать с собой в Мифоград. Задобрю полуночницу и если мне тут в следующий раз не обрадуются, как родной, то будет хотя бы прибежище. Мысленно нашла связующие нас нити и передала зеленоватые волокна призрачной женщине. Как только связь оборвалась и перешла к полуночнице, я ощутила опустошение, всё равно что мнимый голод, а потом прилив сил, заполняющий освободившееся место в моей душе.

― Возьми, он особенный, ― полуночница с улыбкой протянула мне конский череп с привязанным за глазницу колокольчиком. Кажется, это голова коня, которого я давеча на этом кладбище угробила. Мерих бросил на него грустный взгляд и тяжко вздохнул, махнув рукой, мол, делайте, что хотите.

― Эм… спасибо, но что я с ним буду делать? ― моя светлость приняла дар и потрясла черепушку в руках. Колокольчик отозвался чистым, весёлым звоном.

― Подари его своему врагу, скажи, мол, примирения хочешь, и обретёшь в нём нового друга. И остерегайся поющих призраков, бродящих в ночи. А теперь идите с миром, да присмотрит за вами Асха.

Когда мы отдалились от капища шагов на двадцать, я с тоской было оглянулась назад, но веселящейся, распевающей песни нечисти и костров уже не увидела, три лика Асхи в окружении столбов без единой повязанной на них ленты покосились, заросли мхом и выглядели неухоженными, брошенными и забытыми. На снегу виднелись издалека лишь наши следы, создавая впечатление, что последние несколько часов игрищ, поедания лесных даров и танцев под бубен с нечистью мне приснились.

― А где все? ― спросила заплетающимся языком я не без грусти в голосе, но Мерих, ведя меня под руку, только ускорил шаг.

Морозный ветер щипал за румяные щёки и игриво бросал в лицо колючий снег. В Мифоград мы приползли поздним утром, когда солнышко, заспанное и бледное, начало упрямо продираться сквозь подлесок. Мерих шёл навстречу новой жизни, отчаянно натягивая драный капюшон своего плаща глубже на голову, тщетно пытаясь скрыться от ненавистного дневного света, а я конкретно подшофе, охрипшая, наплясавшаяся до такой степени, что конечности просто отваливались, и с подарочком в виде конского черепа под мышкой. К слову, если смотреть в одну из глазниц, то на внутренней стенке черепа можно было заметить криво нацарапанную руну дружбы, крест, который я не так давно видела в одной из книг. Неспешно бредя по городу, думала, кому же вручить эту штуковину. Врагов у меня полно, выбирай ― не хочу. Надо бы избавиться от самого беспокоящего и проблемного из них. И я даже знаю, от кого, вот только зачем мне Джованни в качестве друга? От такого даже Кха-Белех бы пожелал избавиться как можно скорее. Хотя владыка демонов сделал союзником и приблизил к себе своего самого главного врага. На Властелина я смотрела как на демона мудрого и крайне хитроумного и уважала, но помнила, что такие союзники, которых ты когда-то склонил на свою сторону, имеют свойство снова обращаться во врагов.

Мы с Мерихом вошли во двор крепости, где ламасу всем своим львино-скорпионо-человечьим прайдом лежали у конюшни так, что её крыша отбрасывала на них тень. Попросила умертвие подождать в сторонке и стала осторожно подходить к зверюгам. При моём приближении их светло-коричневый вожак поднял голову c типично бандитским лицом ― грубые черты, отсутствие глаза, повышенная клочковатая волосатость. Чудище с подозрением стало вглядываться, нервно разгребая обрубком хвоста снег.

Я потрясла над головой здоровенным лошадиным черепом, на котором звонко прозвенел колокольчик, и, бросив сие творение вожаку зверюг, торжественно возвестила:

― С Рождеством, чудище!

Ламасу остановил катящийся к его морде череп лапой, с сомнением принюхался к нему, не сводя с меня больших тёмных глаз, ищущих подвох.

― Дарю его тебе в знак примирения! ― добавила я, заметив, что в пустых глазницах на мгновение что-то вспыхнуло золотистым светом и тут же пропало.

И во взгляде зверя что-то разом изменилось. Он фыркнул, одобрительно рыкнул, подзывая собратьев, которые все разом подскочили к подарочку, стопились около него, принюхиваясь и осторожно пробуя толкнуть его лапой, а после с радостным визгом принялись гонять его, словно мяч, по двору.

Во дворе перед городской крепостью у левого крыла уже обсуждали свежие новости друзья, оккупировав скамейку под окном у входа на кухню. Мы частенько собирались здесь компанией после обеда или вечером, разговаривали или просто сидели, правда, скамейка была рассчитана на три в меру упитанных седалища, и кому-то приходилось стоять. Едва завидев мою светлость, лениво, в вразвалочку тащившуюся по вытоптанной и скользкой дороге к ним, они притихли. Вампир, зомбачка и тёмный рыцарь замолкли и молча стали сверлить во мне дырку осуждающими взглядами, и мне почему-то показалось, что меня наградят такими титулами как «наркоманка», «проститутка» и прочее, поскольку я действительно должна была вернуться, если после наступления полуночи никто не объявится.

― Нет, ну вы посмотрите, господин хороший, опять всю ночь прокутила! ― взъелся вампир с такой готовностью, как будто только этого и ждал. Давно стало ясно, что дурное влияние Влада на Джейвудса огромно. Вампир держался так, будто на пару с тёмным рыцарем решил своей опекой отравить мне всё существование.

― Пора бы уже наиграться и повзрослеть, Кейра, ― авторитетно заявил Влад.

― А я ого-го какая взрослая, ― с чувством заявила моя светлость. ― После вчерашнего вообще засохла и кроме воды больше ничего пить не буду. Я такая правильная, что аж самой противно!

― Ух, налетели уже на бедную девочку, коршуны! ― осадила мужиков Сюзанна, разглаживая бежевую юбку ситцевого платья, поверх которого был повязан платок. ― Держи, Кирка, ― Сюзанна сунула мне тазик пирожков, напрочь игнорируя, что я, блять, Кира. Ну, хотя бы ударение теперь правильно ставит, уже прогресс.

― А ты куда это опять собралась? ― я не удержалась и потрогала на плечах женщине цветной платок, шитый бисером.

― Ну, даёшь, я ж тебе говорила! В город мы с Владом и Олежкой съездим, так что ты тут без нас не унывай, к вечеру вернёмся, ― с задорной улыбкой щёлкнула по носу. ― А это что за валандай* там ошивается? ― женщина неодобрительно покосилась на отставшего и оглядывающегося по сторонам Мериха.

― Мерих, подойди, познакомлю с кем-то! ― позвала я всадника смерти, помахала рукой, и детина двухметровая предстала перед нашими очами. Такие как он, были не богаты от слова «нерентабельно», и ещё потому, что эти таинственные ребята не считали шайку Маркела достойными их присутствия. При упоминании его имени Влад тихо произнёс что-то на подобии «ух ты».

Вампир, тёмный рыцарь и зомбачка уставились на умертвие, подняв брови и немало подивившись столь редкому экземпляру, средь бела дня разгуливающему по городу. Нечисть бросила тяжеленный свёрток вампиру, тот не без труда его поймал, обхватив двумя руками, развернул, узрев столь любимую им сверкавшую зелёным железку, и удивлённо разинул рот, глядя то на меня, то на всадника смерти.

― Держи свой меч, маша-растеряша, ― на всякий случай пояснила я.

― Это ты… вы его с самого кладбища принесли?.. Спасибо большое… ― растерялся вампир, трясущимися руками вынивая любимую игрушку из тряпки и засовывая оружие в ножны. Умертвие пожало плечами и махнуло железной перчаткой, мол, да пустяки.

― Спасибо не булькает, как известно, так что ты мне должен. Моральную компенсацию за сложные переговоры. А сей господин хороший на нас будет не в обиде, если его примут в Мифограде, ― обратилась я к Владу, на удивлённом лице которого читался немой вопрос «как это попало сюда?» и ещё не высказанное желание отказать, выражавшееся в скрещенных руках и поджатых губах, как бы умоляюще я на него не смотрела.

― Ой, Кирка, молодец ты какая, ― похвалила Сюзи, причмокнув языком. ― Нечисть всю неприкаянную надобно под своё крыло собирать, неча по округе без дела шататься, да у магов под носом крутиться.

Теперь мы уже вдвоём с ожиданием смотрели на Влада. Тот понял, что отказать не получится, и с тяжёлым вздохом произнёс:

― Не вопрос, своих всегда пристроим.

Сюзанна жертву тёмного рыцаря оценила, благостно кивнув, и златовласый воевода повёл Мериха в замок, дабы утрясти все дела в канцелярии, чтобы вопросов ни у кого не возникло.

― Ты какого ургашевого черта попёрлась опять на кладбище? ― выразительно покрутил пальцем у виска Джейвудс. Только и ждал ведь, чтобы упрекнуть.

― Блаженная что ли? Нет бы за ум взяться, за учёбу, вечно блудит где-то ночами, печная ездова, ― тут же подхватила Сюзанна, гневно глядя с негодованием волнующейся за дитятко матери и ожидая немедленных объяснений. Я обиженно засопела от такой несправедливости.

― Ещё и этого с собой притащила! Ты хоть знаешь, кто это? ― продолжал костерить вампир.

― Да уж знаю, сам рассказывал. Не помнишь, что ли? Маразм крепчает? ― не удержалась я от колкости в ответ, за что получила подзатыльник крепенькой ладошки Сюзанны.

― Ты не отговаривайся, а послушай лучше старших, ― с нажимом посоветовала женщина.

― Вот-вот, это умертвие, между прочим, сам Мерих, тот, кто в стародавние времена с личом Сандро воевал, ― ошарашил нас новостью Джейвудс. Значит, Влад его тоже узнал.

― Серьёзно? Вот этот молчаливый парень?! ― не веря усмехнулась я, большим пальцем показывая себе за спину на большие парадные двери. ― Для фанатичного блюстителя закона и рыцаря тьмы он не больно-то… сноровист, что ли.

― А ты умри раза два с последующими перемещениями в упыря или в жестяную консерву, а потом полежи в могиле лет двести, тогда посмотрим, насколько ты будешь в форме, ― пожал плечами Джейвудс, впечатлительная Сюзанна ахнула раненой птицей и прижала ладошку ко рту. ― К тому же с головой он после всего произошедшего не особо дружит. Буйный он, ты и сама видела. С соображалкой туго, он ведь должен был после второй смерти стать всадником смерти и помогать душам в их пути по Миру Духов…

― Тогда почему он ошивается здесь, в… реальности? ― попыталась подобрать подходящее слово моя светлость.

― Потому, что кто-то из некромантов в очередной раз решил поразвлечься и выкинуть очередного всадника прямо в Асхан, ― с нескрываемой злостью в голосе сказал Джей.

― Это плохо? ― робко спросила я, досадуя на собственную мало осведомлённость по этой теме.

― Конечно! Они ведь бесконечность заняты одним и тем же делом, а потом их выбрасывает сюда, в материальный мир, где всё иначе: здесь действуют другие законы как магии, так и физики. Обычный человек бы обезумел от таких кардинальных перемен! Что уж тут говорить про них, идущих по второму кругу не-жизни… ― под конец вампир печально вздохнул. Прямо само сочувствие. Даже неожиданно от него как-то.

― Сегодня он вполне прилично себя вёл, ― призналась моя светлость. ― Ну, после того, как мы нашли консенсус.

― Сюзанна, ты бы заканчивала закармливать Влада, ― после недолгого молчания сказал вампир прихорошившейся зомбачке. ― Штаны вон к портному второй раз перешивать вчера носил. Скоро разожрётся — на тролля будет похож.

― Молчи уж, пресноплюй**, ― смущённо отмахнулась женщина, теребя подол платья. Последнее время только слепой не заметил бы, что Сюзанна под заинтересованным взглядом желтых глаз старого вояки таяла как сливочное масло на сковороде.

Пока мы выясняли отношения и узнавали новое о своем соседе, Влад уже успел уладить дела и вернулся мрачный, как грозовая туча. И непонятно, вдарит молния или нет. Жестом он попросил нас встать тесным кружком.

― Значит, так, ― многообещающе начал он тихим, но жёстким голосом, в большей степени смотря почему-то на меня. ― Нашего друга зовут Хемир и никак иначе, всем ясно?

― А зачем? ― тупо спросила я. Мужчины глянули на меня удручённо, как на неисправимую умственно отсталую.

― За тем, чтоб тебе на орехи не прилетело от Маркела за самоуправство, ― любезно пояснил раздражённым тоном Джейвудс. Сегодня у вампира настроение скакало, что не угадаешь. ― Ему бы вряд ли понравилось, что ученица притащила в его замок врага его учителя Сандро. Хорошо хоть сам Мерих ввиду своего нынешнего слабоумия Маркела не признает.

― Спаслась, считай, чудом, ― подтвердил Влад, тряхнув короткими золотистыми кудрями.

Я только взвыла и закрыло лицо руками, кляня себя, свою недальновидность и непроходимую тупость. Про наставника и его реакцию как-то не подумала, признаюсь. Кому-то бог при рождении дал силушку богатырскую. Кому-то — головушку светлую да рученьки золотые. А кому-то — талант создавать проблемы из ничего.

― И всё равно хорошего тут больше, чем плохого, ― горячо возразила я. ― Мне на том капище сказали люди сведущие, что у нас тут воет не волколак и не другая какая жуть, а призрак.

― Она ещё и на капище ходила, ― закатил глаза вампир. Сюзанна, уперев руки в бока, неодобрительно покачала головой.

― Вот оно как, призрак, значит, ― Влад задумчиво погладил пальцами безволосый подбородок. ― А какой, не спросила?

― Да не до того мне было! ― чуть помолчав, выдала я, разведя руками.

Реакция друзей была до противного однообразной: тёмный рыцарь с обречённым вздохом махнул рукой на меня, зомбачка приложила ко лбу бледную ладошку и смотрела на свою помощницу долгим взглядом, пытаясь разгадать извечную тайну ― глупая я, или же так хорошо прикидываюсь. И только Джей расхохотался истерично.

— Что ты ржёшь, мой конь ретивый? — громко осадила вампира моя обидчивость. ― Смешно ему, конечно. Не тебя же на верную смерть посылают.

― Потому что только тебе так не везёт, Кира, ― хихикал друг.

― Ладно, поехали, Сюзанна, раз уж собрались, ― Влад на прощание похлопал Джея по плечу, с выражением сочувствия, кивнул мне, тепло улыбнулся женщине и направился к запряжённой порожней повозке.

Сюзанна кивнула, позвала внука и бодро направилась следом. Некромант, будучи страшенным мертвецом снаружи и галантным джентльменом в душе, помог своей даме и её дитяте взобраться на козлы и тронул поводья, телега со скрипом покатилось вниз вслед за пегим тяжеловесом. Мы с вампиром помахали им на прощание. Джей должен был сегодня ехать в дневной патруль, а я отправилась на кухню, кушать хотелось неимоверно, хоть и всю ночь меня потчивали разными вкусностями да, видимо, то был морок или ещё какая волшебная дрянь, а потому в желудке не осело ни зёрнышка. Нет, я ни в жизнь не признаюсь, что разожралась от такой жизни, даже не подумаю. А сегодня и Сюзанны нет. Опять придётся есть противную кашу собственного приготовления, ну да ладно, тут уж ничего не поделаешь.

Валандай* ― бездельник, лодырь

Пресноплюй** ― болтун (просвещаю на тему славянских ругательств).

✵❖✵

От хозяйства на время выполнения партийного задания Маркела меня отстранили на три дня, а моя светлость нагло потратила половину второго дня на сон после ночных гуляний, а уж после баньки и сытного обеда, я порядком осоловела и не желала отягощать себя расследованием. Лежала и всё равно нервничала из-за того, что лежу, ничего не делаю и… всё равно продолжаю лежать, приближая час расплаты за прокрастинацию и неспособность себя организовать. Тьфу ты! Говорю уже как Каспар… ну, пока хотя бы только в мыслях, а не вслух.

Промаявшись полтора часа, за которые заснуть так и не получилось, я села на кровати, отчего босые ноги утонули в медвежьей шкуре. Увидела пустое блюдце для конфет на комоде, отметив, что сладкое угощение пришлось по вкусу дворцовым призракам, как Сюзанна и говорила. По крайней мере, в комнате не царит разруха, вещи на своих местах, постель не мокрая и мои скелеты не заперты в чулане. У кровати на полу обнаружилась корзинка. Придя утром к себе с мыслью поспать, я как-то её не заметила. Подняв её к себе и поставив на колени, раскрыла створку и узрела куски вяленого мяса, банановый хлеб, ломти сыра и яблоки, потянула носом и заулыбалась. Какая вкуснотища! А какая редкая на острове, м-м… В Новом Посту пойди поищи такие изыски! Желудок согласно заурчал, требуя прекратить восхищаться и положить в него лакомства, уж он-то по достоинству их оценит. К еде прилагалась записка, гласящая: «Не голодай! С.». Всё же приятно, когда за тебя беспокоятся.

День жизнерадостно брезжил из окна, слепя своими золотыми лучами, дарило тепло, радость и возможность фотосинтеза двум зелёным кустам яблонь ростом в метр с половиной. Переселения в нормальную почву, не ограниченную горшком, два деревца будут дожидаться вплоть до весны, а то и до самого лета ― неизвестно, какая на острове будет весна, морозная или наоборот жаркая. Свет на мгновения померк, большая тень легла на оно и тут же исчезла, послышались удаляющиеся взмахи сильных крыльев. Надо будет покормить ламасу.

Большое окно хоть и давало много дневного света и всё равно для занятий, требующих точности и острых глаз, приходилось зажигать свечи. В просторной комнате слышался шорох тканей и попеременное щёлканье ножниц. Скелет крестьянина-портного выдвинул обеденный стол на середину комнаты и занимался кройкой и шитьём. Моя старая одежда вся пообтрепалась, какие-то пятна поселились на ткани навечно, а тут недавно мы с Сюзи разгребали кладовку и наткнулись на тюк с тканями разной сохранности. За века моль подчистую сожрала то, что лежало наверху ― меховые вороты, рукава, подклад, а остальное не осилила, из-за всё ещё державшегося запаха лаванды. Хорошо хоть сообразила пойти на городское кладбище и воскресить подходящего ремесленника, пока мы с зомбачкой не похерили находку. У Сюзи руки золотые, но швея из неё не очень, а у меня от матушки-природы кривые грабельки. Так что теперь у меня и портной личный есть, которому можно доверить сшить мне новую одежду. Жизнь, можно сказать, начала налаживаться.

― А ты смышлёный, ― я придирчиво наблюдала за своим «детищем». Даже в посмертии он не потерял чувство стыда, завернув свои ломкие кости в относительно чистые серые тряпки. Ими я мыла окно и бросила у двери, забыв выкинуть. Так ведь он их сам отстирал, сшил вместе и носил как длинную рубашку до колен, подпоясанную где-то найденной веревкой, на плечах складками лежал суконный платок василькового цвета ―, а это подарок от Сюзи.

Этот скелет был сообразительнее остальных ещё и потому, что мог принести мне чашку горячего чая и не разбить её по дороге, он различал цвета, стоял смирно и не скрипел костями над душой, когда был мне не нужен. Не пытался выпилиться из этой не-жизни, когда можно было улучить возможность (а некоторые после тех пятнадцати и последних двух зомби у меня любили выброситься из окна, живя всего лишь пять минут от поднятия).

Недолго думая, я назвала своего «лучшего друга» Сандро. Они были похожи на лицо. Как братья-близнецы. Правда мой Сандро не язвил и не пытался захватить мир, что лично меня радовало, а всего лишь угадывал мои желания, принося плед, когда я искала его по всему замку, передавал вкусняшки с кухни или ещё что-то в этом роде. При этом говорить он не умел, да ему и нечем было ― ни лёгких, ни связок, ни, собственно, рта. Ни осуждений, ни упрёков в том, что я чего-то не сделала или сделала не так. Он мне нравиться даже начал. Не фамилиар, но на первый раз сойдёт. А чёрного кота или ворона (не могу никак выбрать… тогда лучше чёрного дракона, ладушки) заведу потом, раз Карл, или как все его величают ― Синеклюв, уже занят.

Вперила удручённый взгляд в кадку с фикусом, опять пожелтевшим и лысым. Что ещё может понадобиться этому живучему фотосинтезирующему я не представляла. И пересадила его, и поливаю регулярно водой вперемешку с удобрениями, а он знай себе желтеет и теряет листву.

― А ну расти, холера такая, а то я тебя выкину, ― пригрозила я растению в очередной раз за сегодняшний день.

Одна часть моей родни страдала тем, что постоянно тащила всё нужное и не очень в дом, а другая это всё выкидывала при любой удачной возможности. И только я занимаюсь всем этим по очереди. Что я только не принесла в свою комнату для уюта: и шкуру эту медвежью, и посуду глиняную, и шторы из тёмно-зелёной тафты, всякую мелочь вроде корзинок и пары небольших сундучков… и всё это из одного заблудившегося купеческого обоза, который нечаянно ограбила. Нет, ну, нечего было свою борзую отпускать гулять без поводка. Любвеобильный друг человека, как это обычно бывает, подбежал, виляя хвостом, и встал на задние лапы, передними упираясь в меня и пытаясь шершавым розовым языком дотянуться до лица. Слуги-скелеты расценили сей жест дружелюбия как злостное нападение на хозяйку, видимо, потому что я первым делом испугалась, что большой пёсель несётся на меня, чтобы загрызть насмерть. Они и порешили бедную собаку, а напуганных и голосящих «Нечисть!» купцов пришлось отправить вслед за питомцем из соображений репутации. Не то саму бы при появлении в людских поселениях на костре поджарили.

Я позвала скелета, нашла ему одежду и плащ с глубоким капюшоном, худо-бедно одела это всё на него, дала мешок с драгоценностями, когда-то сворованными из склепа, и отправила купить мне нормальной еды, одежды и зелий. Ехать самой мне и так было некогда, тем более, Маркел мне запретил куда-то ездить. Похоже, он считал, что моё моральное разложение пройдёт быстрее и чище, если я буду проводить в четырёх стенах и с ним самим больше времени. Так и совсем с ума сойти можно. Могла бы вообще сбежать, но мне лень, вот.

Моя светлость вспомнила о припрятанных под кроватью книгах и полезла в страшную подкроватную неизвестность, полную монстров из детства, правда, ничего кроме искомых грязи и фолиантов там не нашла. Я вынырнула со стопкой книг из-под кровати, наглотавшись пыли, и громко чихнула, после чего утёрла нос тыльной стороной ладони. Забралась с ногами в постель, дотронулась до одной из книг, и та распалась прахом, выворотив плесневелое нутро наружу. А ведь в ней как раз должно было быть что-то о Пустоте, такой манящей, но жестокой и оттого непостижимой.

В других, специально мной отобранных в библиотеке, говорилось о существовании Мира Духов, о том, что в нём существую все предметы, когда-либо появлявшиеся в нашем мире, об обитающих там стихийных сущностях, о косвенном взаимодействием с ним дриад и прочих стоящих одной ногой здесь, другой там. Обо всём, что могло бы заинтересовать простого обывателя и мага, которому засвербело в одном месте прихватить оттуда джина или кого пострашнее. Но не о том, как в него войти.

Я пересмотрела все книги, но в них либо не было того, что мне нужно, либо они были писаны на шантирийском, чтобы всякие любопытные чайники вроде меня не открыли тайны мироздания и не использовали во зло. Чувство, что и в Эрише нужной информации не сыщешь ввиду профессионального интереса всех некромантов умерщвлением отправить туда кого-то или наоборот призвать, а не отправиться самим, не покидало, как и ощущение бездарно потерянного времени. Впрочем, есть ещё Серебряные Города с огромным кладезем знаний о Мире Духов хотя бы потому, что с джинами те водят тесную дружбу, да и с духами стихий они на короткой ноге.

Ещё была Библиотека Безликих, о которой мы с Тиеру и Раилагом как-то забыли, к тому же нет твёрдой уверенности, что меня там не пошлют далеко и надолго, не подскажут чего-нибудь не того из чистого учёного любопытства или злорадства, не заморочат голову загадками до шизофрении. Безликих вообще хрен разберёшь. А уж если они своей чернокрылой мамке настучат, что Ключ тут пожаловал, надо его убить или побаловаться с ней диссоциативным расстройством идентичности, а потом убить? Разочарованно вздохнула и запихала книги обратно под кровать, решив, что у безликих без Раилага нечего делать. Но это пока ждёт. Всему своё время.

Я встала с кровати, захватив с собой свой любимый плед, завернулась в него и подошла к раскрытому шкафу. На вешалках уже висела готовая одежда, хоть сейчас наряжайся и дефилируй по Мифограду.

― Что тут у нас? Чёрное, чёрное и чёрное? ― я с интересом глядела на чёрную мантию, котарди из чёрной кожи с юбкой чуть выше колена, золочёным пуговицами и плетёным поясом. Под ним виднелась красная рубашка, как дельный совет от портного, с чем подобное хорошо бы носилось. Ну, не прелесть ли? Висело там и шёлковое платье с пышной юбкой, при свете дня отливавшее, словно тёмно-синий сапфир. ― Сандро, отвернись, ― попросила я, вытаскивая из шкафа котарди, отложила его на кровать вместе с рубашкой и тёмными штанами. К этому всему просто необходимы те ботфорты, купленные в Новом Посту.

Через пять минут перед зеркалом я крутилась и никак не могла налюбоваться. Брюки в обтяжку, лёгкая алая кофта с корсетом, поверх меховая мантия с серебряными застёжками и поясом, высокие ботфорты со светлой бронзовой пластиной-наколенником на небольшом каблучке. На меня с гладкой зеркальной поверхности счастливо смотрела большими глазами глубокого зелёного цвета темноволосая девушка. Немного бледная и не выспавшаяся, однако то частности. И не скажешь, что некромантка, но что ведьма точно. Несколько мрачновато, пусть не траурно. А вообще хорошо получилось. Мне это даже больше нравится, чем то, в чём я разгуливала в момент «попадёжа». Сейчас я даже чувствовала себя единой с миром вокруг, приодевшись по моде фентези миров, вдобавок здесь такое без оглядки можно носить с пафосом на лице. Ты же не толкиенист в глубинке, так что не посмеются.

В середине дня моя светлость вознамерилась навестить Каспара и расчищенный под операционную для мифоградской нечисти подвал, куда вчера мы всей гурьбой таскали материал для работы, привезённый с кладбища с горем пополам. Кружок некромантов-хирургов, состоящий из меня и Каспара, для нуждающихся в новых частях тела я решила разместить в одной из пустовавших лабораторий в подземных помещениях. Всё, что мы нашли, было помещено сюда, в сухость и относительный холод. С этого и начал своё существование наш артель. Лич предлагал назвать как-то необычно, веско, желательно одним словом, а именно ― «Обновление». Меня сие вогнало в ностальгию и нервный смех, вызвав противоречивые чувства и стойкую ассоциацию с вероломным обновлением винды в самый неподходящий момент.

Однако до непосредственно работы наше заведение было сравнительно далеко. Сидя на косой табуретке с ногами и печально подперев голову одной рукой, а в другой держа подсвечник, я созерцала ободранный стол, битое стекло, перегонные аппараты, склянки, а также кучу конечностей и тел посреди небольшой комнаты и думала, что скоро это всё добро неминуемо начнёт тухнуть и приходить в негодность. Это уже не говоря о грустных мышах, которые подъедались с этой самой кучи, а сейчас шебуршатся в темноте трещин и дырок в стенах и вздыхали, дожидаясь, когда я покину их вотчину. Полный раздрай и грязь вокруг вгоняли в депрессию, и я откровенно не знала, с чего начать приводить это место в порядок ― то ли просто с уборки, то ли сначала заровнять стены и потолок, всё равно мусор будет. В рыжеватый сумрак лаборатории влетел Каспар, необычно энергичный для себя и своего возраста.

― Ремонт сделаем, от живности избавимся, пригласим специалистов наложить чары холода на хранилище для нашего материала, у кузнеца вывеску закажем, тебя, маленькая госпожа, хирургии подучим, и потекут клиенты в «Обновление», ― воодушевлённо перечислял дальнейшие шаги Каспар, осматривая довольно небольшое помещение и на глаз определяя, что и куда поставить.

― С твоих слов всё настолько легко, ― мрачно буркнула моя светлость, скидывая со стола непонятную и треснутую стеклянную загогулину на пол, всё равно тут везде осколки.

― Да тут дел-то на несколько дней, главное начать. Кстати говоря, о начинаниях, ― из складок коричневой мантии некромант выудил маленькую фляжку, обёрнутую оливковым куском брезента, и вручил мне. По словам лича налитая в неё жидкость сохраняла свои свойства на очень долгий срок. Кровь не сворачивалась, молоко в жару не скисало, вода не портилась и прочие жидкости радовали глаз своим статичным состоянием при любых условиях. ― Держи, сам заговорил.

― Спасибо, ― благодарно улыбнулась я, отвертела колпачок и сунула любопытный нос в горлышко, уловив приятный травяной аромат.

― Используй только во благо, ― наказал Каспар и дружески похлопал по плечу. ― Надо отправить сюда рабочих, а ты без дела не сиди. Тебе ещё нечисть ночную ловить.

✵❖✵

― Это что ещё за дела? ― в относительно спокойный послеобеденный час Джованни наблюдал в одном из коридоров настоящий пример разделения труда.

Делегация из трех скелетов шествовала по отремонтированной галерее: двое подметали, третий шёл следом и раскатывал почищенную красную ковровую дорожку перед важно вышагивающей мной с бокалом вина в руке. Остальные «работники» рассредоточились по всей длине коридора, с завидным усердием натирая рамы картин и намывая стёкла высоких окон. Если скелеты служили чем-то вроде слуг принеси-подай, то почему бы не использовать их по прямому назначению?

― Дело, ― пожала плечами я, без всякого пиетета ответив вышестоящему по должности. ― Сейчас они пол до блеска вычистят, а как с остальным закончат и крыс изведут — тогда и будут дела.

― Откуда они у тебя вообще? ― вампир был явно обескуражен тем, что мне кто-то помогает.

― Скажем, я их «подняла», ― ухмылка получилась сама собой.

― Кто дал тебе право иметь свою нежить?

― Это моя прямая обязанность — заиметь таковую, а иначе для чего я в ученицах некроманта?

― А чего сама отлыниваешь? Работа по замку никто не отменял, ― нашёл к чему придраться Джованни.

― От работы кони дохнут, ― философично ответила я, залпом допив красное полусладкое вино и задумчиво глянув в окно. ― Дурак, в отличии от умного, всегда чем-то занят, да и к тому же: лень, вопреки всеобщему мнению, есть двигатель прогресса. Колесо так придумал хомо-сапиенс, например, а я вот новый способ применения скелетов.

― Да неужели? ― издевательски протянул он. ― До тебя так тысячи лет люди делали.

― Да какая разница? ― взвыла я. ― Они под моим чутким руководством делают столько работы, сколько я и за неделю не сдюжу.

― Это твоя работа, если ты не забыла, рыж… жалкая смертная, ― хмыкнув, поправился вампир, бросив короткий взгляд на мои теперь уже тёмно-коричневые волосы. ― Судя по всему, твоих нынешних обязанностей тебе мало, так как я уверен, что мерзкие слухи обо мне и герцогине Орнелле исходят именно от тебя.

Мифоград, похоже, был из той серии городков, на одном конце которых пукнешь, а на другом уже возникло устойчивое мнение ― обосрался. И ничего в этом удивительного не было, всё-таки молодая столица княжетсва, эпицентр всех событий.

― Народ много чего говорит, но дыма без огня, как известно, не бывает, ― картинно вздохнула я, наклонив голову чуть в бок и с любопытством наблюдая в реакцию. ― Стал бы ты обращать внимание на такую мелочь, будь она таковой?

― Отнюдь, мне, видишь ли, неприятно, что всякая крыса по углам расшатывает обо мне мерзости, ― любезно ответил вампир с неприятной улыбкой.

― И почему ты так уверен, что это я, а не та же Лукреция, например? ― припомнила я вампиру его любимую сестрицу. Последняя, к слову ходила довольная, как сытый крокодил, пока её брат собирал на свою спину косые взгляды и шепотки точно ёж лесные дары.

― Чутьё подсказало, ― не повёлся Джованни и с ласково-ехидной улыбкой продолжил. ― И даже моя любимая сестра не опустится до таких гадостей, как ты. Но тебе ведь не привыкать опускаться, не так ли?

― А тебе не привыкать быть у Маркела мальчиком на побегушках, ― вернула моя светлость улыбку вампиру. С холёного лица, аристократичной бледности которого даже тёмные эльфы обзавидовались бы, сползла презрительная улыбка превосходства. Прямо как свежая краска со скамейки под дождём.

― Всё-таки слишком длинный у тебя язык, девка, ― не стал отпираться Джованни.

Вампир намеревался схватить меня за грудки, и я, наученная горьким опытом, чисто инстинктивно резко отпрянула назад, оказавшись за спинами своих костяных воинов. Трое передо мной встали в боевую стойку, обнажив железные мечи, остальные по близости находившиеся тоже ощетинились оружием, в любой момент готовые броситься на вампира, защищать свою хозяйку от опасности. Для этого оказалась не нужна даже мысленная команда.

― Охрану, значит, появилась у тебя, ― криво усмехнулся Джованни, оценивающим взглядом скользя по моему невеликому воинству, однако нападать первым тоже не спешил. Состряпал на лице гримасу презрительного превосходства, заявив:

― Думаешь, этот жалкий сброд сможет защитить тебя от меня? Если ты и впрямь так думаешь, то ты ещё тупее, чем зомби у меня в подчинении.

Нет, нас с Джованни вдвоём оставлять больше, чем на десять минут, нельзя в силу скандальной природы обоих. Мы ж Мифоград разнесём на памятные сувениры для пустомантов раньше Зехира. Мои верные, жалкие, но единственные, а от того ещё более любимые пятнадцать уже не светились обнажёнными костьми, а были как раз на подобный случай одеты в помятую и порванную броню и вооружены ржавыми кривыми мечами за неимением лучшего. На всё это нужны деньги, которых не было. И я не питала обманчивых иллюзий насчёт них, а так хотелось.

― Нет, не защитит, ― согласилась я и взглянула на мужчину с вызовом. ― А вот задержать — вполне.

Джованни молниеносным движением выхватил клинок и, занеся его за спину, отбил первый удар того скелета, что напал сзади. Удары от моих слуг посыпались на мужчину со всех сторон, они окружили его плотным кольцом, однако очень скоро моя радость сошла на нет: вампир вихрем кружился, за пару ударов мастерски складывая скелеты на пол штабелями и получая при этом царапины, но не более.

― И это всё? ― густые брови вампира взлетели вверх, а на губах заиграла улыбка.

― Я же сказала, что только «задержать» или ты глухой? ― процедила я сквозь зубы, отступая назад.

Дневной свет в окне замерцал, нечто большущее приближалась со скоростью межконтинентальной баллистической ракеты «Сатана», после чего стекло было разбито облезлой крылатой тушей, со всей дури врезавшейся в створки, проломившей их и смачно впечатавшейся в стену напротив. Ламасу с коричневой шёрсткой помотал головой, видимо, возвращая мозг на место, отметил мою победно ухмыляющуюся светлость приветственным фырком и с грозным оскалом повернулся к изумлённому сим действом Джованни.

― Фурия… ― прошипел вампир не без плохо скрываемой досады, моя коварность в ответ нагло ухмыльнулась. ― Как тебе удалось подчинить это чудовище, скотину бестолковую?..

― Нельзя так с животиной разговаривать, ― укорила я мужчину со всей серьёзностью и, нежно обняв бок зверя, пахшего как сырая земля, потрепала ламасу по холке, на что тот отозвался низким львиным «мявк». ― Она как человек, ласку любит. И, раз уж на то пошло, у тебя ещё есть шанс попросить у нас прощения.

― Не дождёшься, ― криво усмехнулся Джованни, удобнее перехватывая клинок.

― Взять, ― приказала я, и ламасу бросился на вампира, словно сорвавшаяся с цепи голодная адская гончая.

Мужчина прокатился по ковру навстречу, уворачиваясь от прыгнувшего на него чудовища, поднялся и мог бы легко снести мне голову если бы ламасу не схватил зубами ковёр и не потянул на себя, заставив нас потерять равновесие и повалиться с ног. Зверь накинулся на вампира, и они сцепились со всей яростью, катаясь по полу. На заднем плане с горем по полам костяные воины пытались собрать свои мощи воедино.

Я, воспользовавшись передышкой, пулей вылетела в окно, сиганула на косую крышу конюшни, пробежалась по ней и с угла спрыгнула на землю… вернее, стекла киселём, порвав штаны об торчащий гвоздь, и, с лёгкой руки гравитации встретившись с землёй, попыталась исполнить перекат и чуть не сломала шею. Переводя дух, с чувством выполненного долга обернулась назад, дабы обозреть развернувшуюся баталию.

― Ты что творишь? ― ко мне подошёл Влад, издалека приметив незатейливый паркур и разбитое стекло, ссыпавшееся на крышу и землю. Эх, а ведь только новое вставили… ― Окно, что ль, разбила?

― Ага, а завтра родину продам.

Толпа зевак уже собралась и наблюдала за боем, делая ставки кто на вампира, кто на ламасу. Некромант шутки не понял и воззрился как на врага народа, я поспешно подняла руки.

― Спокойно, я пошутила. Это присказка такая.

― Смотри мне.

― Смотрю… и видит мой внутренний взор, что кое-кто хочет искромсать меня на куски.

Джованни покинул разгромленную галерею тем же путём, что и я, только на порядок изящнее, и уже направлялся к нам с явным намерением свернуть моей светлости шею голыми руками. Меч свой вампир воткнул наполовину в крыло моего защитника, припечатав конечность к стене так, что получеловек-полумантикора повисла над сараем, цепляясь за каменную кладку и истошно воя от боли. Я тихо выругалась от бессильной злобы и спряталась за тёмного рыцаря от надвигающейся смертельной проблемы. Дерьмовый человек, но очень хороший воин. Этого не отнять.

― Ты зачем зверюгу бедную мучаешь? ― осведомился у клыкастого Влад.

Но Джованни не обратил ни малейшего внимания ни на его претензию, ни на него самого, возобновляя поливание меня гадостями и всё так же уверенно двигаясь в мою сторону. На секунду даже показалось, что он пройдёт сквозь рыцаря.

― Я тебя самолично на органы разберу и раздам упырям за так, потому что твоё дрянное существо и гроша ломаного не стоит… ― вампир осёкся и был вынужден остановиться на месте, так как меча, упёртого тебе в горло, вряд ли можно не заметить.

― Что, козыря в рукаве закончились, и ты прячешься за чью-то спину? ― насмешливо бросил Джованни.

― Тебе вопрос задали, немочь бледная, ― всё так же спокойно произнёс Влад.

Я, стоя за его спиной, как за надёжным укрытием, понимала, что степень раздражённости тёмного воеводы не та, и на то, чтобы захотеть оторвать выскочке голову её не хватит. А вдруг это единственный подвернувшийся случай избавиться от клыкастого гада? И я решила помочь. Почти не шевеля губами, моя светлость начала читать наговор на вражду, надеясь, что и в этот раз ведьмины хитрости сработают, если, конечно, меня не прервут каким-нибудь образом.

«Мету сор, мету сор, чтоб Владу с Джованни спорить…».

― Убери клинок, рыцарь, ты не на своей земле и не имеешь права проливать на ней хозяйскую кровь.

― Не имею, ― согласился воин. ― Но и ты не смеешь трогать подмастерье своего владыки.

― Ученики владыки в его отсутствие теряют всякое уважение к тем, кто стоит выше их, ― принялся обвинять меня Джовании. ― Кто, если не я, напомнит её место?

»…ко друг дружке придираться, злиться…».

― Об иерархии напомни, да не смей и пальцем тронуть, на то имеет право лишь наставник, ― как мне показалось, равнодушно и даже брезгливо обронил Влад. ― Но ты, верно, забыл, что ученики хозяйские для его свиты — это святое? Так твой господин тебе быстро напомнит, где твоё место и где заканчивается твоё своеволие.

Влад едва заметно улыбнулся, произнеся последнее слово с особым выражением.

― У меня нет господина, ― холодно парировал Джованни. ― Я ему союзник, поэтому могу позволить себе всё. А теперь уйди с дороги, не твоё это дело.

― А если нет, то что?

― Придётся учить хорошим манерам и тебя.

»…меж собою грызться, драться…».

― Думаешь, сможешь меня одолеть? О, нет, ты, скорее всего, разноешься как в тот раз, когда один отщепенец напал на герцога Овидио, и прижал тебя к стенке, а ты стал стелиться даже перед приблудой последним, лишь бы тебя не лишали жизни, ― раздражённо фыркнул тёмный рыцарь, не преминув воспользоваться возможностью побольнее уколоть вампира. Трусость он вообще не приветствовал и за неё же уважать переставал.

― Не следовало тебе говорить мне подобное… я заставлю тебя подавиться этими словами, ты, такая же солдатня гнилая, как и все, кто идёт за тобой! ― вдруг вызверился вампир, дыша злобою, как дракон огнем, он выплюнул эти слова с таким презрением, словно его задели за живое. Зеленоватое блестящее лезвие кинжала блеснуло перед ним, выхватываемое из-за пояса.

»…Собака кусуча, кошка царапуча…».

― Ну, попробуй, упрямый сопляк, ― оскалил Влад ряд неровных тупых зубов, сильная рука вытянула меч из ножен. Лицо его исказила гримаса настоящего гнева, свидетелей которому в Мифограде ещё не бывало, поскольку кого-кого, а сего рыцаря из себя вывести ― всё равно что пытаться заделаться восьмым богом-драконом.

Вот теперь Влад действительно взбесился. Казалось, он бросит меч, чтобы собственными руками схватить обидчика за грудки, пнуть пару раз в живот, а потом ещё и мордой повозить по грязной брусчатке. Лично я именно так и поступила бы.

У меня внутри всё замерло в ожидании победы, душа ликовала, они готовились кинуться друг на друга, но в последний момент чья-то холодная мозолистая ладонь зажала мне рот, не давая мне договорить ещё каких-то три слова, самым простым и бесцеремонным образом не давая закончить наговор. Меня прижали спиной к обладателю этой ручищи так, чтобы не вывернулась и не сбежала. Воеводу и вампира в тот же миг что-то удержало от расправы над оппонентом, они разом поостыли.

Влад неспешно вложил меч в ножны, всё так же преграждая вампирюге путь собой, проницательно глядя ему в глаза, произнёс:

― Тронешь Кейру — руки оторву, ― сморщенное лицо некроманта, судя по голосу, вновь не выражало абсолютно никаких чувств, кроме непоколебимости воина и не готовности уступать, что буквально ощущалась кожей и, казалось, напрочь отбивало у всех вокруг желание спорить с ним.

Посыл бы прост и ясен. Настолько, что у хорошо потрёпанного Джованни желание «учить меня уму разуму» и его, Влада, заодно отпало моментально. Я бы на его месте, если бы и посмела такому некроманту чем-то досадить, будучи не дурой предпочла бы сразу эвакуироваться в гроб и на всякий случай задвинуть крышку. А Джованни дураком не был, хотя импульсивность свою подавлял с трудом и не всегда, невольно выставив сегодня свою слабость напоказ. Но схватка с умелым рыцарем тьмы была ему ни к чему, так же как и открытая вражда с ним, поэтому вампиру придётся позорно ретироваться в замок, уйдя ни с чем. По гневному взгляду мужчины читалось, что одним личным врагом у него стало больше, а мне лично ужасно хотел втащить во щи, унести на руках моё бесчувственное тельце и прикопать в ближайшем овраге.

Зомби и другая нечисть, наблюдавшие весь этот концерт от начала до конца, активно обсуждали сие между собой. Перед уходом, гордо вздёрнув подбородок, Джованни бросил им:

― Чего встали? А ну за работу!

Зеваки разбрелись, черноволосый упырюга сгинул в дверях крепости Мифограда, я поняла, что могу пожить ещё какое-то время неизувеченной. Хотя после последней своей пакостной выходки ― не факт. Тем, что сцена сия не получила ожидаемого плавного развития в полноценный мордобой, была расстроена не только я, а ещё и дама в красном платье, наблюдавшая за действом с балкона в окружении своих вампирок-шпионок под видом дев с низкой социальной ответственностью.

― Ты совсем ополоумела, женщина?! ― взревел над ухом Джей, всё никак не отпускавший меня.

― Значит, наговоры злые за спиной читаем, да? ― Влад смотрел на мою неугомонность снисходительно, прищурив жёлтые глаза. Без злобы, без призрения. Готова поклясться, его это скорее позабавило, чем расстроило.

― Зря, ― зло фыркнула я, вырвавшись из рук белобрысого засранца, который вечно всё портит. Кинулась бы на него, да повыдирала белёсые волосёнки его, но для такого подвига была выжата неудавшимся колдовством как морально, так и физически. ― Одной занозой в заднице было бы меньше, если бы ты его голову с плеч снёс.

― Лучше скажи, чего ради ты воюешь с Джованни? ― деловито осведомился светловолосый витязь.

― Я?! ― воскликнула моя светлость, искренне удивившись. ― Это он первый начал!

― Пусть даже и так, но ты-то почему на подстрекательства отвечаешь? ― Влад повысил голос.

― Да я же просто хотела показать этому сволочному гаду, что я не пальцем деланная и вообще русские на сдаются! Хотела показать, что за унижения и любые посягательства, я ему клыки повырываю! ― голосила я, потрясая кулачками в праведном возмущении.

― А теперь ты его унизила, да ещё и прилюдно! ― пытаясь перекричать мои визги, Влад перешёл на крик, отчего рассасывающаяся толпа остановилась в ожидании новой сцены. ― У него теперь ещё больше поводов тебя прикончить!

Моя светлость медленно выдохнула, беря секундную паузу, чтобы Влад поостыл, к тому же дальше повышать децибелы собственного голоса уже было некуда.

― Влад, будь ты простым зомби-работягой я бы ещё поняла… но ты, заслуженный воин тьмы, должен понимать, что я себя не на сельском заросшем кладбище нашла, у меня гордость, между прочим, есть!

― Гордость, ― повторил с усмешкой Влад, фыркнув. ― Он страдает той же болезнью, но он вампир, а ты пока ещё просто человечишка. Такой враг тебе сейчас не нужен. Не по силам противника нашла.

― Я не буду больше терпеть, тем более теперь, когда уже кое-что могу, ― я кивнула на свои пятнадцать скелетов, снимающих со стены раненого ламасу. Лапочки мои бедненькие…

― И это «кое-что» тебя сегодня не спасло, если бы не Влад! ― вставил свои пять копеек Джей. ― Кира, чем ты думала?

― После твоей угрозы он навряд ли сунется, ― оптимистично заявила я рыцарю, напрочь игнорируя вампира, лыбясь во все тридцать два и искренне радуясь, что всё так замечательно вышло. Впервые по плану, пусть не целиком, да ещё и с положительными поправками реального варианта.

Джей угрюмо хмыкнул. Вот только старый рыцарь не разделял моего энтузиазма, напротив, нахмурился ещё больше и явно не одобрял подобных настроений.

― Помни, что не всегда для тебя найдётся защитник и однажды придётся самой отвечать за всё.

― Ой, тогда всё, пойду и вежливо порежу себе вены в углу, ― в сердцах заявила я, развернулась и быстро зашагала прочь, чтобы не успеть услышать очередные наставления. Нет, резать себя, естественно, даже и не собиралась. Вот хрен им с маслом. Не окажу этим упырям несчастным такой милости. Буду страдать, но жизнь всем попорчу.

✵❖✵

Вот стоило мне только удачно намагичить себе свору скелетов, приручить ламасу и натравить одного на Джованни, Маркел, старый хитрый лис, подивился моему рвению, проявил желание немедля поучить чему-нибудь ещё, схватив меня и потащив в подвалы своего замка, завидев, видимо, какие-то зачатки таланта. В самом инциденте он разбираться почему-то не стал, то ли он оставался глух к россказням слуг, болтавшихся по всему городу, как говно в проруби с этой новостью на устах, то ли его интересовало только то, что ламасу кто-то наконец осмелился прикарманить. Последнее, я вам скажу, тот ещё подвиг и вот почему: вся недольвиная шайка-лейка собиралась преимущественно у меня на крыше и на балконе, не забыв это всё пометить на несколько раз (согласитесь, неприятно найти большую кучу дерьма на своём чистом балконе, тем более не свою, сделанную по пьяни и на спор), жрать просили, скребясь в окна и балконную дверь с утра пораньше, вечером попозже, как говорится, нежности у них тоже были свойские ― вспомните тех же львов, один нежный кусь и тебя, считай, уже и нет.

Но вернемся к нашим баранам подвальным занятиям. Старая и позабытая всеми пыточная была уже почти переделана под лабораторию, где Каспар учил мою светлость пришивать конечности нуждающимся мертвякам. И стены в нейтральный белый выкрасили, даже места как-то больше стало, и мусор на помойку спровадили, и столы нам новые строители поставили, осталось только заказанные новые инструменты из Нового Поста дождаться и наше с Каспаром дело сдвинется с мёртвой точки.

― Это ещё что за самодеятельность?! ― взревел подпаленным умертвием Маркел.

― Я тут пункт продажи бесхозных органов разместила… ― робко пролепетала я, возюкая ножкой по чистому полу (всё благодаря Сюзанне, даже крыс повывести умудрилась). Некромант смотрел на меня со смесью негодования и, возможно, гордости.

― А разрешение кто просить будет? Сорок процентов от дохода в казну и можете дальше заниматься!

Я сморщила лоб и открыла рот было, чтобы обозвать наставника вором бесстыжим, но благоразумно промолчала и с улыбкой благодарно поклонилась. Куда уж тут денешься.

Вот мы и изучали некромантию в моей «приёмной». Точнее Маркел приходил посмотреть, как, чему и правильно ли меня учит Каспар, сам князь тьмы с трупами возиться не любил и брезгливо наблюдал со стороны, никогда надолго не задерживаясь, к нашему счастью. Каспара нервировало его присутствие, а я превращалась в самое неуклюжее, постоянно что-то роняющее существо с культяпками вместо нормальных рук. А учили меня ни много ни мало ― анатомии, правильной разделке, пришиванию конечностей, немного травничеству и алхимии. Но через несколько занятий один из уроков с неожиданным приходом Джованни, которого привёл наш княже, приобрёл горьковатый привкус настоящей жестокости к крайнему неудовольствию Каспара.

― Сегодня ты пройдёшь испытание на силу воли, ученица, тебя не должны трогать чужие страдания и боль, ― торжественно начал Маркел, подле которого стоял в будничном камзоле вампир, лицо которого было каким-то необычно спокойным, безмятежным и вообще вёл себя так, словно до этого днём мы с ним встречались за дружеским чаепитием. Я всё равно невольно сжалась. ― Джованни, она должна наблюдать весь процесс безотрывно, закали её.

― Будет сделано, мой господин, ― кивнул мужчина, и Маркел вальяжно прошествовал за ширму, отгородившись заляпанным полотнищем от нас, а в бывшую пыточную ввели сопротивляющуюся женщину. Живую.

Джованни, плотоядно скалясь, с упоением водил скальпелем по животу вопящей от боли крестьянки, оставляя на её загорелой коже тонкие красные полоски. Бедная кричала так, что уши закладывало, молила о пощаде, но я огромными усилиями воли заставляла себя стоять смирно, не шевелиться и даже вдыхать с великой осторожностью. Всё, чтобы не показывать отвращение к происходящему. Хотя так сильно хотелось отвернуться. Что-то внутри кричало, билось в истерике, если так можно выразиться, протестовало во всю, но поддаться было нельзя. Кажется, разойдись он в своих садистских извращениях, и я попросту не выдержу и хлопнусь в обморок. Одно дело резать трупы и совсем другое ― иметь дело с живыми.

Вампир отложил скальпель в сторону, боле не удовлетворяясь его действием на стонущую пленницу и нервно брякнув им об посудину, взял ложку, склонился над лежащей на столе, девушка уже вовсю вопила от страха, а мужчина примерился к её карему правому глазу и резко вогнал вогнутый овал под белок. Всё нутро дрогнуло, к горлу подступила тошнота, я не выдержала этого жуткого зрелища и всё-таки отвернулась, зажмурившись и издав тихий всхлип. Услышала только, как звякнула упавшая на пол ложка и стихшие вопли истязуемой перед тем, как сама получила звонкую пощёчину, отшатнулась, со вскриком припав к стене. Джованни больно взял тонкими пальцами за подбородок, заставляя смотреть вверх, в его холодные, полные отвращения глаза.

― Что, не можешь выдержать подобного зрелища? Если ты будешь такой слабачкой, из тебя никогда не выйдет путного некроманта, ― вампир одновременно с отвращением и насмешкой смотрел на меня, раздражённый реакцией и неприятием происходящего. А я, вглядываясь в омуты ледяного серебра, словно окунулась в море безграничной ненависти и жажде разрушать, стараясь познать, понять, принять, потому что этого от меня требовал Маркел.

― Чтобы быть моей ученицей, быть достойной такого наставника, ты обязана по моему приказу отнимать жизнь без сомнений, по моему приказу смотреть на мучения этих жалких букашек. Ты меня поняла, ученица? ― донёсся властный голос князя из-за ширмы. А я и забыла, что он всё это время находился здесь.

― Да, учитель, ― твёрдо произнесла я, не прерывая зрительного контакта с тем, кого я ненавижу всеми фибрами души, аж до дрожи в коленках, и это стоило нечеловеческих усилий.

Лицо его стало вновь бесстрастным, пальцы разжались, выпуская нывший подбородок. Мы снова вернулись к столу, где лежала женщина, скулившая от боли и страха от того, что ей ещё придётся вынести сегодня. До вечера ей не дожить. Каспар, молча наблюдавший за сценой разъяснения требований, как ни в чём ни бывало, взял из шкафчика перчатки и передал их Джованни, а также склянку с жидкостью с едва заметной взвесью, которой наполнил шприц и вколол его содержимое аккурат в сонную артерию пленницы.

― Наркотическое средство, чтобы дольше протянула, ― заметив мой вопросительный взгляд, пояснил Каспар, осуждающий вид которого показывал, что человечность в старом личе всё ещё проблёскивала. А вот для Джованни разрезать и разделать кого-то было чем-то легким, даже успокаивающим, вроде как прополоть сорняки на огороде, или поковырять в носу.

И впрямь несчастная промучилась долго, прежде чем умереть от потери крови. Последующие часы красной пелены перед глазами вместо чёткой картинки, наполненные сначала ужасающими криками, в какой-то момент, наконец, стихшими, металлическим запахом крови, вывернутыми наружу органами и костями, пронеслись одним неразборчивым потоком. Психика категорически не принимала происходящего и почти успешно абстрагировалась от него. Вампир резал, снимал кожу, копался в кишках, человек умирал у меня на глазах, а я ничего не делала, лишь смотрела и твердила себе «терпи», поскольку даже экстренно уйти в отключку тоже было невозможно, хотя бы из риска самой оказаться на операционном столе под ножом сбрендившего безумца с лёгкой руки учителя, которому не нужен сострадательный ученик.

― Тебе понравились её крики, ученица? ― Маркел вышел из-за ширмы, только когда тело и его составляющие завернули в простыню, будто невзначай и проницательно глянул на меня, желая убедиться в подлинности моей реакции.

― То музыка для ушей моих, учитель, ― запоздало кивнула я, пытаясь отойти от потрясения. Наставнику не нравилось любое проявление слабости, так что я больше не хотела его разочаровывать.

Красив, честен, благороден, всепрощающ и добр ко всему живому ― и всеми этими качествами, увы, Маркел не обладал. И вскоре я сама такой же стану…

― Хорошо, раз стремишься приукрасить, то и правда, ― благосклонно кивнул старый некромант.

Маркел был удовлетворён таким ответом. Оборвать чьими-то руками ещё одну жизнь для него было чем-то обычным, словно сказать маразму «привет» или выкурить трубку.

― Учитель, сколько ещё испытаний вы мне уготовили? ― осторожно поинтересовалась я.

― Ещё несколько, но это зависит в большей степени от тебя самой, ― без всякой утайки ответил Маркел, покровительственно глядя на меня сверху вниз. ― Будь спокойна и послушна, это и будет залогом успеха.

Смерти замученной женщины оказалось недостаточным, и он пассом руки заставил её жить снова, но уже так называемой не-жизнью в качестве зомби. С развороченным нутром она поплелась за своим хозяином, однако в мутных глазах ни горело ни искорки разума. Наверное, это и к лучшему.

Я помнила бесконечно проносящиеся передо мной лица и коридоры, почему-то намного мрачнее чем обычно, помнила чувство съедавшего меня изнутри страха. И того, что у меня на глазах заживо резали человека, и того, что мне хотели внушить, что это норма. Добежала до своих покоев, заперлась и села в углу, сжавшись в маленький беспомощный комочек страха, зашлась слезами, поняла, что не смогу пережить это в полном одиночестве. И тут как по мановению руки в дверь постучались и попросили открыть голосом Сюзанны. Я прорыдала на её коленях бессчётное количество времени, а она гладила по голове, утешала, пыталась хоть как-то успокоить, да разве этим поможешь?

― Бедная моя девочка, ― сочувственно вздыхала женщина. ― Через какие страдания ещё заставит тебя пройти этот безумный упырь?

― Что они опять тебя заставляли делать? ― напористо спросил Джейвудс, нервно стуча пальцами по столу.

Вампир будто сам собирался пойти и накостылять всем моим обидчикам, да только дорого ему бы это встало. Это понимала и Сюзанна, шикнула на него, мол, не пори горячку.

― Не век грозе бушевать, будет и передышка, ― сказала женщина, прохладной рукой перебирая мои волосы. Нравилась она мне этой своей здравой рассудительностью, спокойствием, оттого же и была среди крепостной прислуги авторитетом и главой. ― Поиспытывают, уверятся в твоей полезности, да и отстанут, вот увидишь.

― Я не выдержу, ― провыла хрипло с отчаянием, ещё больше себя нагнетая.

― Будь сильной, Кирка, помни, что нельзя сдаваться. Никогда.

✵❖✵

А меж тем задание по поимке воющих по ночам тварей оставалось невыполненным, а меня грызло чувство, что я, возможно, рано отдарила тот череп, и он мог бы ещё пригодиться. В том, что не ламасу похищают нечисть, были уверены все, ведь они создания дневные, в веси не тусуются, да и выть-то они даже не умеют. Проковырявшись весь день, я скидала в свой рюкзак всё самое необходимое ― мои любимые «Наговоры», бинты и спирт на случай ран, спички на случай невозможности самой бахнуть огненным шаром и ещё пару мелочей. На нижнем этаже меня поджидала Сюзанна и насилу сунула мне в руки корзину с свежей выпечкой, боясь, что на дело я отправляюсь голодной. О том, что меня ненавязчиво провожают, я додумалась на выходе из крепости, встретив по обыкновению сидящего на ступеньках Джейвудса.

― Я не пойду в весь одна! От неё даже днём жутью веет за километр! ― я скривилась, понимая, что уже сегодня придётся стеречь самое неприятное место из двух. ― А если случится что со мной? По шее получить не боишься?

― Во-первых, меня отстранили от твоей охраны, так что нет, не боюсь, во-вторых, ты сама получишь по полной программе, если провалишь задание, причём получишь посмертно, а в-третьих, деревенька-то давно заброшена, там нет никого! Призрак ваш уже давно в норе какой-нибудь отсиживается, столько патрулей вокруг шатается, ― отмахнулся Джейвудс, одну за одной уплетая пирожки из корзинки.

― Да ну, так я тебе и поверила. Сам что ли ходил проверять?

― Нет. Но я бы на его месте залёг на дно, а то тут всякие некромантки по кладбищам ходят и с нечистью бухают.

― Может, всё-таки сходишь и посмотришь, что там? ― не унималась моя светлость.

― Трусиха.

― Тогда я своих умрунов возьму.

― Спугнёшь призрака, они большие скопления как правило не любят, ― категорично отверг мою идею вампир.

― Может, всё-таки ты пойдёшь со мной, а? Хотя бы издали понаблюдаешь… ― канючила я как ребёнок.

― Задание твоё, а мне вообще даже разговаривать с тобой о нём запрещено.

Мы замолчали, глядя на тлеющий закат, думая каждый о своём. Моя обречённость испытывала неимоверное желание стукнуться головой об Амулет Грифона, покоившийся на цепи под курткой, перенестись куда угодно, но избежать сегодняшнего испытания. Стоило огромных усилий подавить в себе этот трусливый порыв. Испортить всё безвозвратно не трудно. Трудно было достичь того, что я имела сейчас, но ещё сложнее будет потом. А достать тёплую стекляшку, которую обнимал крыльями бронзовый дракон, и ею телепортировать себя в зону комфорта я успею всегда, особенно тогда, когда буду находиться на волосок от смерти. Это успокаивало.

Джей повернул беловолосую голову в мою сторону, посмотрел с недовольством и заворчал:

― Ты идёшь или мне пойти заказать у кузнеца гроб?

― Ты сама любезность… Ладно, ладно, я иду, ― я нехотя встала, потянулась, тоскливо глянула на пустеющий двор, такой спокойный, родной и не опасный. ― А приманкой побыть не хочешь?

― Зачем? Ты и приманка, и инквизитор в одном лице, ― снова съехидничал Джей.

Если бы голову не занимал нервный, беспорядочный клубок мыслей о поимке призрака, то я бы попыталась наподдать ему за деморализацию. Вот тебе и друг, называется. Хотя какой он мне друг? Такая же жертва диктатуры! Так что, чего я хочу? Хочу не оказываться больше никогда одной, наедине с подобной хренотенью. О, милостивая матерь всех драконов, Асха, пошли мне раба своего Раилага, пусть он придёт и всё тут порешает!.. Я лишь фыркнула, порывисто развернулась, чтобы зашагать по дороге вниз, к домишкам верхнего города, через него пройти в нижний и достичь главных ворот.

― Стой.

Джейвудс достал из-за пазухи неприметный мешочек, заглянул в него с таким видом, словно ожидал обнаружить внутри все тайны мироздания, и сунул его под отстающую плиту ступеньки.

― Это плакун-трава от Каспара, ― пояснил вампир. ― Помогает против всех призраков и кое-каких других тварей. Рассыпь вокруг духа, и он за него выйти не сможет. А это, ― он сунул к мешочку скомканный клочок хрустящего пергамента. ― Лично от меня. Знаю, читать ты не любишь, поэтому схему нарисовал. И помни, это на крайний случай.

Я понятливо закивала, готовая в любой момент просто расплакаться от умиления, что они не забыли, не покинули. Хотела обнять и расцеловать, но Джей предупредил этот порыв, пригрозив пальцем, и поспешил удалиться. Моя светлость опасливо поглядела по сторонам, не смотрит ли кто, незаметно вытащила из ниши мешочек и бумажку. Внутри тряпки обнаружилась трава с длинными стеблями, продолговатыми листьями и верхушки с сиреневыми цветами, напоминающими иван-чай один в один. На мятой бумажке же было нарисован и криво-косо подписан обряд изгнания духа. Для пущей важности и для устрашения меня человечек, который его проводил, корчился в муках, раззявив рот.

Нечисть расходилась по домам, запирала двери, а я строила планы, как победить призрака, сжить Джованни со свету раньше, чем он меня, вдобавок склочный вампирюга после своего публичного унижения, очевидно, не оставит это так просто. Народ, замирая при виде меня, провожал глазами, как приговорённого на каторгу, не говоря вслед ни добра, ни худа. Я вышла за последние ворота, оставив затихающую нижнюю часть города Мифограда за спиной. Парадный въезд в Мифоград отчего-то никто не стерёг, только у створки одиноко пригорюнился ржавый топор. Подумав, что хоть какая-то защита у меня должна быть при себе, подобрала находку и сунула за пояс. Негоже добру просто так валяться.

На полпути к заброшенной веси я заметила, что солнце село за горизонт, но небо ещё долго оставалось светлым, а стоило появиться одинокой звезде, как с моря дыхнуло ледяным ветром. Холодает.

✵❖✵

Ночь мягким сумраком пала на плечи. Давным-давно оставленная своими жителями по неизвестной причине, весь встретила меня резной аркой деревянных ворот, сорванные створки которых валялись запорошенные снегом на обочине, запустением, темнотой и напряжённой тишиной. Не светилось ни единого самого крошечного огонька ― этим местом, судя по всему, брезговала даже странствующая нечисть. Сразу стало как-то неуютно и страшно продвигаться вглубь поселения одной и в тишине.

Тоскливый вой вьюги выстудил, казалось, всю душу, и в ней царили пустота и безразличие, как в покинутых домах заброшенной веси. Только качалась на сквозняке покосившаяся дверь одного из кособоких домишек. Поскрипывая снегом, я подошла к крыльцу, тихонько поднялась по гнилым ступенькам и осторожно сунула голову внутрь. Никого. Мебель зияла пустыми полками, снег из разбитых окон припорашивал разбросанные по полу доски, ветошь и домашнюю утварь. Что выгнало жителей отсюда и когда? Создавалось впечатление, что не так уж и давно.

Ни в одном доме, в который я бы не зашла, не обнаружилось тел пропавшей нечисти, ни косточки, ни пятнышка вампирьей крови. Куда делись? Встав посередь веси под высокой сосной, вокруг которой на небольшом расстоянии расположились домишки, я сжалась замёрзшей синицей, не зная, что делать дальше. Порыв ледяного ветра хлопнул распахнутыми ставнями, моя пугливость поежилась. Вздохнув и обведя тоскливым взглядом колодец посередь двора, поплелась осматривать дальнюю неохваченную часть веси. Идти туда не хотелось, но, скорее всего, то, что я упустила, находится именно там.

Призраков там не обнаружилось, зато на досках одной развалюхи сидела женщина редкой красоты. Привидением она не была, но и живой тоже не являлась. Белоснежные локоны молочными реками стекали из загнутой остроконечной шляпы на чёрный балахон. Глаза девушки цвета молодой зелёной листвы словно испускали неестественное, призрачное свечение, а бледный лик искажала сеть тонких серых шрамов на левом виске. Дейдра напоминала бабу-ягу из классической русской сказки, только лет на сорок моложе и красивее. Дама смотрела в стену дома напротив, которая от этого покрывалась плесенью и угрюмо крошилась штукатуркой.

― Здрасьте, уважаемая! ― миролюбиво протянула я, однако не стремясь подойти ближе, чем на шесть метров. ― А вы тут воющего призрака часом не видали? Сами-то вы на духа не тянете, только что же вас привело ночью в такое место?

― Эти баньши… они просто невыносимы, ― не услышав или не восприняв вопроса, женщина поморщилась и периодически трясла светлой головой и хваталась за уши руками. ― Они постоянно воют. Мешают слушать другие души.

― Так это всё-таки призраки, ― обречённо вздохнула я, на всякий случай прислушиваясь и косясь на мешочек с сушёной плакун-травой за поясом. Ещё была горсть конфет в кармане, но на них больших надежд я не возлагала. ― Пока их не видно и не слышно.

Подписали бедную меня на работу, которую только ведьмаку бы и доверить, а не недоведьме-некромантке. Что ж так не везёт-то, а?.. Ведьма посмотрела на меня скептично.

― Что траву с собой взяла — это правильно, с ней они не тронут, вот только ты живой человек, и вой баньши будет последним, что ты услышишь.

― В прямом смысле — не сможешь слышать, или в переносном — умрёшь? ― решила уточнить я.

Дейдра, немного подумав, сказала:

― В обоих, ― ещё помолчала. ― Сначала в одном, потом в другом.

― Хорошо. И как их слышать без вреда?

― Тебе, поверь, не нужны такие же проблемы как у меня, ― мрачно улыбнулась собеседница. ― Ты от них потом не отделаешься, если не убьёшь или не отпустишь к Асхе.

― Нужны и ещё как. Вдруг я сумею помочь тебе? ― женщина с недоверием косилась и раскрывать секреты не торопилась. ― Не проходите мимо, акция! У меня сегодня приступ альтруизма, так что не упусти свой шанс.

― Что ж, помощь мне не помешает, ― хмыкнула некромантка. ― Раньше этих призраков тут не было.

Неподалёку от сосны стоял каменный колодец с деревянным домиком крыши на четырёх целых опорах, натянутая веревка с ведром уходила вниз, свисая с ворота ― широкого деревянного вала, в который был продет железный штырь с ручкой. Из дыры раздался леденящий душу скорбный вопль. Такой, от которого вскипали буйным цветом увядшие цветы и дохли жизнерадостные тараканы. Дыбом встали не только волосы, а ещё и короткий ворс на куртке. Дрожа всем телом, я решительно выдохнула и собиралась идти на голос.

― Стой, ― Дейдра схватила меня за рукав куртки. ― Я же сказала, ты не выдержишь их пения и оглохнешь.

― Может, уши заткнуть? ― выдвинула наивное предположение я.

― Лучше приспособиться иначе.

Дейдра схватила мою голову обеими руками да как заорала в ухо назгулом, которому в зад раскалённую кочергу вогнали, что я отшатнулась и завалилась в холодный, отрезвляющий снег. Эхом в пустой голове гулял невыносимый и не стихающий вой, и казалось, что эхо это отражалось от стенок и было вынуждено теперь вечно бороздить мою черепушку. Закрыв руками пострадавшую часть тела, я лежала лицом в холодной перине, остужающей плавившуюся от мучительной агонии головушку. В какой-то момент в глазах опять потемнело, а когда прояснилось, то я уже могла слышать, как мою новая знакомая одобрительно хмыкнула.

― Да чего ж ты так орёшь… ― прохрипела моя ошалелость, скривившись от звука своего голоса, гонгом вдарившего по мозгам.

― Теперь ты не сойдёшь с ума от крика любой баньши, ― довольная собой улыбалась Дейдра.

― Интересно, как это у тебя так получается — запросто дарить неуязвимость к крику баньши? ― моя светлость поднялась на едва не подкашивающиеся ноги и согнулась пополам от нового приступа боли в висках, попутно пообещав некромантке вместо благодарности чирьи на всех интересных местах.

― А вот так: я ведь тоже баньши, по сути, только обладаю телом, ― пожала плечами Дейдра и хитро улыбнулась, проведя тонкой рукой по роскошной копне волос на плече.

― Вот это поворот! ― крякнула я и недоверчиво сощурилась, держа голову обеими руками, как будто та могла свалиться с плеч. ― А не ты ли это местную нечисть к рукам прибираешь?

― Не я, ― фыркнула некромантка. ― Я ведь уже сказала, что как раз охочусь на того, кто это делает. И так понимаю, спасибо от тебя мне стоит ждать после того, как Маркел не выгонит тебя, так как ты всё же выполнишь его волю, а ведь без моей помощи это было бы практически невозможно.

― Спасибо большое, ― процедила я сквозь зубы, мечтая об обезболивающем как о манне небесной. ― Так что теперь? Как мы будем ловить призраков?

Только Дейдра раскрыла рот, чтобы посвятить меня в детали охоты на призрака, как со стороны деревенского водохранилища опять послышался короткий вой и шорохи, усиленные гулом эха. Со дна колодца доносились невнятные плачь и всхлипы, под скрип болтаемого ветром из стороны в сторону ржавого петушка на коньке крыши. Я подалась вперёд, любопытствуя, прошла пару шагов и обернулась. Дейдра стояла на том же месте и активно кивала головой, мол, иди-иди, проверь. Моя осторожность сглотнула и двинулась дальше, шажок за шажком. Как будто из тёмного чрева этой дыры на меня могла в любую секунду выпрыгнуть неведомая обязательно голодная хренотень. Да, именно так я и думала. И она была чем-то жутко расстроена, а потому рыдала горько-горько.

― Если кто-то громко плачет, довыёбывался, значит! ― неуверенно поведала я неведомому расстроенному обитателю старого колодца. Там, как ни странно, затихло.

Из чёрной пропасти пустого колодца показались четыре светлые головки со сверкающими мертвенно-зелёным огнём глазами. Ленточки волос, струились вокруг них как змеи, независимо от ветра, сливались своей снежной белизной с лицами. На ком-то позвякивали оборванные цепи, чья-то шея была обмотана, стягивающей прозрачную кожу, верёвкой, а рваная материя платьев шевелилась в такт плавным движениям левитирующих над землёй призрачных дам, чьи силуэты испускали слабый свет.

— Здрасти, — в ужасе проговорила я, ещё не осознавая страшно мне или нет, бежать сразу или ещё поглазеть, ведь призраки не проявляют никакой агрессии.

― Милостивая Асха, ― пролепетала сзади Дейдра и завозилась.

Из-за спин призраков, слетевших на снег, вылезла из колодца и заморской павой выступила седовласая женщина постбальзаковского возраста в тёмном балахоне. На руках её были накручены браслеты и обереги, бусы и ленты с монетами обвивали тонкую морщинистую шею, словно разноцветное монисто. Незнакомка расхохоталась и принялась обсыпать нас проклятиями, заламывая руки и не забывая при этом очень страшно хохотать.

― Что, вот так вот сразу к душегубству перейдём?.. ― уныло спросила я.

― Не стой столбом!

Дейдра схватила меня за тёмную косу и успела дёрнуть в нарисованный на земле круг прежде, чем волшба старухи возымела своё пагубное действие. Земля едва ощутимо задрожала, деревья со скрипом заходили ходуном, вороньё, простуженно каркая, поднималось над нами, и тут же несчастные птицы как подстреленные подали вниз, глухо ударялись о землю. Из-под снега лезла всякая проснувшаяся от зимнего оцепенения насекомая живность и тут же издыхала. Призрачные девы раскрывали рты в отчаянном крике, им вторил предвещающий бурю ветер, гремел дверьми и ставнями, бросал в нас комья снега с землёй.

Я вытянула руки перед собой, чтобы создать молнию, увидела, что до локтей кожа была покрыта струпьями и язвами, лопалась, сочилась гнилью, и закричала больше от страха, чем от жгучей боли. Заметалась по двору, точно бешеная, сходя с ума от боли и вида собственных рук. Дейдра поймала меня и проворно скрутила, схватив за запястья.

― Etementa caimasse (изгоняю порчу), ― выдохнула некромантка мне в лицо и отпустила, свалившись на снег рядом и дыша через раз. Заклятие оказалось тяжёлым, отняло много сил. Мои руки приняли прежний вид, болячки затянулись, а жжение ушло.

― Дейдра! Нет! Не умирай, на кого ж ты меня покинула? Кто ж теперь меня спасать-то будет?! ― возопила я, остервенело тряся некромантку за плечи, но той было глубоко пофиг на всё, что происходило вокруг.

А ветер тем временем хлопал ставнями, завывал, сыпал снегом в лицо и сдувал границы нарисованного Дейдрой спасительного круга. Баньши наступали, а старуха-ведьма метила острыми ледяными шипами длинной со стрелу в голову, но пока чары ещё держались кое-как и отводили их в сторону. Подруга по несчастью застонала и зашевелилась, не без усилия пытаясь разлепить очи.

― Дейдра, мать Намтару тебя за ногу! Вставай, или я тебе глаз высосу!

Я залепила девушке такую забористую пощёчину, что она перевернулась лицом в снег, вскрикнув, но тут же резво подскочила на ноги.

― Thand (щит)! ― Дейдра толкнула меня назад и скрестила руки перед собой, вставая в защитную стойку и напрягаясь всем телом.

Мерцающий полукруглый барьер с голубоватыми всполохами возник перед некроманткой, принимая весь удар враждебной магии на себя, по краям искрился и трескался от каждого пойманного шипа, оставляя нам всё меньше времени для передышки.

― Как нам победить призраков? ― прокричала я баньши, голос тонул в завывании ветра.

― Самих по себе — очень сложно, но если убить ведьму, то они от неё освободятся и станут не опасны, ― пояснила Дейдра, глухо рыча под натиском злобной старухи.

― Бей ведьму, а я отвлеку этих дамочек! ― дождавшись кивка соратницы, моя воинственность принялась за дело.

Выступила из-за спины некромантки, метнула найденный у ворот топор в приближающуюся баньши, тот пролетел прямиком через неё и угодил в сосну, застряв в ветках. Дейдра сбросила щит и перешла в атаку, метая в старуху молнии и резво уклоняясь от летящих в неё кусков льда.

Запинаясь о всевозможные камни, предметы быта и прочие неопознанные предметы, скрывавшиеся под снегом, я зайцем петляла между домов и заборов. Сквозь последние, баньши проплывали как ни в чем ни бывало, сводя на нет мои усилия избежать их леденящие прикосновения. Чувство было таким, словно тебя касается сама смерть, выстуживая, нагоняя неестественную тоску и высасывая силы. Дышать становилось тяжелее, с каждым новым шагом казалось, что рухнешь вниз от усталости и ломоты в костях. Мимо проносились разрушенные дома, попадались собственные следы, баньши пытались загнать в угол, появлялись прямо на пути, однако пока позволяли силы, я кое-как ускользала из их тонких рук, как банное мыло сквозь пальцы. Тогда они принимались визжать так, что кровь в жилах превращалась в студень по ощущениям, а уши закладывало только лишь от громкости, но на этом и всё. Подпитываемые приближающимися криками призраков, страх и адреналин придавали сил и скорости.

Атаковать их магией моя разумность даже не пыталась. Это впустую. Только силы потрачу. А вот одной больно хитрой призрачной особе, выскочившей прямо перед носом, я бросила пук приготовленной плакун-травы прямо в миловидное личико, пыл трава охладила и вызвала недовольный возглас. В очередной раз споткнувшись обо что-то, успела опознать в помехе замёрзшие трупы и одной лишь силой желания заставила их подняться. Трое мертвецов не стали для призраков существенной преградой, однако отвлекли и дали отбежать подальше и перевести дух. Только образовавшиеся связующие нити тут же оборвались со смертью неудавшихся зомби.

Пока моя светлость носилась по веси, гонимая двумя баньши, с другими двумя и со старухой мужественно сражалась Дейдра, метая огонь и молнии в основном в старуху, как в хозяйку и «источник воли» для призраков, а последних только отгоняла. Магия им через раз причиняла неудобства, опаливая одежды и белоснежную кожу, делая их всё более прозрачными, однако то было им всё равно, что слону дробина. Вот уже некромантка не одна борется ― несколько поднятых ею зомби набрасываются на злорадно хохотавшую старуху. Баньши оставили Дейдру и ринулись защищать хозяйку, то раскидывая нападавших мертвецов как тряпичных кукол, то пролетая сквозь них и обрывая связующую нить с их собинницей. Поединок меж Дейдрой и старухой возобновился, но ни одна пока что не могла пересилить другую.

Слова проклятий, что она говорила, разбивались о стену ужаса, не достигая сознания, где они бы могли зацепиться и остаться в памяти. Я шмякнулась на снег и поняла, что тут-то мне и конец, развернулась, чтобы лицезреть собственную полупрозрачную смерть, упираясь всеми четырьмя в землю и отползая от неё. Всё. Финита ля комедия. Сейчас меня будут убивать. Две баньши зависли надо мной и потянулись лицам к моему, широко раскрывая рты с рядами заострённых зубов, но не кусая, а высасывая из меня струйки самой жизни. Лихорадочно мечущийся по верхушкам домов и деревьев взгляд упёрся в ствол сосны, в поблёскивающее лезвие топора в зелёных ветвях. Старуха стояла аккурат под ним. А силы стремительно оставляли изнеможённое тело, перед глазами всё поплыло и смешалось, мысли ускользали, а реакция притупилась. Не было больно, только малоприятное чувство, будто тонешь в ледяной воде зимой. Решив, будь что будет, затараторила наговор на несчастье на одном дыхании и очевидно последнем, усилием воли заставляя себя смотреть то на ведьму, то на топор на дереве.

― «Режу да разрезаю, врага своего убиваю. Пусть всё зло, что он мне сделал, самому ему вернется да посильнее обернется, и ко мне не вернётся! Режу да разрезаю, судьбу врага решаю! Пусть злодею грехи все несчастьями вернутся! Да будет так!»

Ветка, на которой застрял топорик, обломилась, и увесистое орудие полетело вниз аккурат на голову злобно хохотавшей старухи, с глухим стуком приложившись обухом об её темечко. Та, сделав удивлённое лицо, под оглушительный вой отвлёкшихся от своего занятия призраков затихла и беззвучно рухнула как подкошенная.

✵❖✵

Возвращение в мир живых и бодрствующих было не из приятных, и мне казалось, его бы так и не случилось, если бы не хотелось есть, пить и в кустики. Я со стоном пошевелилась, отметив, что все конечности на месте, открыла глаза. Старая сосна качала ветвями, и по лицу прыгали то густые тени, то пятна солнца. Какая-то пичуга прощебетала на весь лес, радуясь тому, что сумела уцелеть, или попросту это была такой жизнерадостной бестолочью, что жизненные передряги её никоим образом не трогали.

Неестественно в этой прекрасной солнечной картине, искрящейся снегом и сияющей ясным чистым голубым небом, смотрелась жуткая заброшенная весь. Ельник вокруг был основательно потрёпан, везде валялись обломанные ветви и деревья, а по деревеньке так и вовсе словно разбойничья ватага прошлась ― всюду разруха, а в дополнение к тому кости и трупы похищенной нежити. Зомби лежали в таких позах, словно окончательная смерть снизошла на них после нечеловеческих мук, раскрытые в немом крике рты, гримасы ужаса и боли, а их гнилые внутренности выворочены наружу, личинки и мухи копошились в смрадном мокром месиве с дотошным жужжанием. Меня натуральным образом передёрнуло.

― Ну, вот и конец старой ведьме пришёл, больше не будет гадости делать, ― прокряхтела Дейдра прямо надо мной.

― Ох, ты ж ёптить, как страшно жить, ― я шарахнулась от неё как от чумной — вид у девушки был не ахти даже для мёртвой. Вены под помутившимися глазами набухли и почернели, разойдясь по скулам, кожа и губы потемнели.

― На себя посмотри, красота неземная, ― огрызнулась некромантка, заходя мне за спину и поднимая, просунув руки под плечи. Хрупкая девушка при всей своей видимой хилости с лёгкостью вздёрнула меня на ноги, однако замёрзшие лапки тут же подогнулись и ей пришлось меня ловить.

― Издеваешься?

― Нет, ― сдавленно вякнула я, когда некромантка поймала меня за рёбра при очередном падении и воздух как-то весь вышел. ― Сражена твоей красотой наповал.

― Польщена, ― процедила баньши.

Под сосной посреди веси сидели в глубокой печали четыре прекрасные как рассвет девицы, тянувших свою тихую заунывную песню одновременно каждая о своём. Бабка, которая верховодила призрачными барышнями, недвижимо сидела подле них, безжизненным пустым взглядом упираясь в богатую зелёную крону. Лишившись хозяйки, баньши выглядели вполне неопасными, безразличными ко всему потерянными душами. На труп они не обращали внимания, взгляд каждой был устремлён куда-то вглубь себя, и заняты они были тем, что рассматривали под микроскопом свою последнюю, смертельную драму. По призрачным мраморно-белым лицам катились крупные слёзы, алмазами блестевшие в лучах безразличного солнца. Мы подошли ближе, но остались на расстоянии.

― Что теперь? Они не станут больше никого трогать? ― наивно поинтересовалась моя светлость.

― Не-э, ― протянула, покачав головой, Дейдра и вернула мой мешочек для трав, теперь уже порожний. ― Это они такие бедные и несчастные, покуда плакун-трава твоя очерчивает круг. Нарушь его — в миг на части нас разорвут.

Вокруг сосны, четырёх девиц и трупа их бывшей хозяйки были щедро разбросаны длинные зелёные стручки с редкими тонкими листьями и пушистыми сиреневыми колосьями мелких цветков иволистного дербенника. Он же плакун-трава в простонародье, верившем, что она отпугивает нечисть. Нет, ну кто бы подумал, что оно и впрямь работает?!

― И что тогда делать с ними? ― упёрла я руки в боки. ― Нельзя же их так оставить. Траву ветер раздует, зверьё растащит или шелупонь деревенская из интереса задумает чего.

― Соглашусь, ― кивнула Дейдра. ― Мы могли бы попробовать их убить или же отпустить эти души. Одной мне сейчас не под силу их убить, а у тебя недостаёт знаний, что до их освобождения… это ничуть не проще, поскольку у тебя, опять же, нет опыта, а я сама являюсь баньши.

― Проще говоря, ситуация патовая, ― подвела итог моя мрачность, расплетя растрёпанную косу и позволяя волосам рассыпаться по плечам. ― Но ведь всякая нежить подвластна некроманту. Разве нельзя их как-то подчинить?

― А знаешь, в давние времена некроманты вертели мертвецами, как Асха на душу положит, ― открыла Дейдра свои измышления. ― В том числе и баньши. Однако связаться с такими призраками значит дать им обещание выполнения их воли взамен на их службу.

Баньши слыли призраками сильными, гораздо сильнее обычных приведений. А ещё, говорят, они достаточно трудны в привлечении в свою армию, ибо они суть есть женщины, а женщину приручить, как известно, это вам не это. Хотя бедолаг, когда-то замученных до смерти или распрощавшихся с жизнью по своей воле, всего-навсего надо было выслушать. И пообещать за служение освободить от мирского окончательно, позволив уйти к Асхе. А на подобное способен только сведущий некромант. Сколько будет длиться служба ― вопрос уже другой, второстепенный только для сломленных, давно страдающих призраков. Им всё равно. Их можно было дурить, сколько душе угодно, они будут покорно ждать, когда ты выполнишь свою часть сделки, сколько бы времени не прошло. Всё это я узнала из уст Дейдры. От неё же и то, что извести четырёх стенающих покойниц ― жизнь свою единственную не любить.

Я мялась, глядя то на некромантку, то на беспрестанно плачущих барышень. От таких союзников и Маркел бы не отказался, не то, что какая-то выскочка-ученица, чего уж греха таить. В бесстыдных алчных мечтах моя светлость уже видела, как завидует мне княжеская свита и как Джованни давится чёрной злостью.

― Мне такого счастья не надо, я с самого начала думала от них избавиться, правда, не ожидала такого исхода, ― снова заговорила Дейдра. ― Если хочешь попробовать, то просто поговори с ними, узнай, чего хотят. Если не получится подружиться, то будем думать дальше.

И чешется, и колется, и мама не велит. Бросить их тут как есть совесть, жадность и здравый смысл не позволяют. Я со вздохом поковыляла к границе безопасности, думая, что для начала неплохо бы узнать, чего они захотят в обмен на себя любимых, а потом уж думать, что делать.

― Девочки, полно вам причитать точно вас всех в один день замуж выдали и в Сибирь с благоверными отправляют!

Я присела на корточки перед опечаленными призраками с самым сочувственным видом, те замолкли и посмотрели на мою светлость вопросительно, будто впервые увидели, а до этого не гоняли по веси всю ночь и душу вынуть не пытались. Вот это я понимаю отходчивость.

Более не связанные с живым существом, призраки проявили некий интерес и недюжинные ментальные способности. Общение больше было беззвучным, баньши обменивались видениями со мной и отчётливо слышали мысленные вопросы.

На вопрос чего они хотят взамен на свою службу моей светлости, девушки показали целый ряд видений, рассказывающих об их смертях, о мучениях в не-жизни, заключавшемся в том, что каждую минуту своего призрачного существования несчастные испытывали снова и снова предсмертную агонию. Она и была платой. Только боль. Никаких последствий в виде увечий или смерти. Баньши были не прочь разделить с кем угодно свои страдания, раскинув на пятерых, и тем самым уменьшив их. Корчиться от боли предстояло отнюдь не ежеминутно, в строго определённое время каждый день ― в полночь.

Трезво оценить это я не могла, не испытав на собственной шкуре всю палитру чувств и ощущений, когда удавка сжимается на горле; когда нож вспарывает округлый живот, в котором зарождалась новая жизнь; когда тебя топят и адский огонь разрывает лёгкие, когда в них попадает речная вода (хотя нет, это чертовски знакомо), или когда тебя насилует до смерти отчим перед твоей свадьбой. Знала, конечно, что всё вышеперечисленное смертельно неприятно и ужасно само по себе, но от вожделенной силы призрачных дам, кою уже успела оценить во всей красе, от столь лакомой сделки текли слюни. Не каждый день всё-таки подобное предложения делаются, а это и вовсе одноразовое и только здесь и сейчас или больше никогда. К тому же плата ― это всего лишь только боль, ведь не смертельно же! Ну, как тут откажешься?..

Маменька с папенькой, сколько бы я не спрашивала, никогда не признавались, были ли у нас в роду евреи, давая отрицательный ответ иногда не без толики зависти. Однако сейчас торговалась моя наглость словно последний раз в жизни и весьма успешно. Срок удалось «скастить» до разовой терапии в месяц да и то с возможностью экзекуцию эту упустить с одним малюсеньким «но»: баньши тешились страданиями других и требовали жертв во славу себя любимых. Сколько? А вот фиг их знает. Вдоволь показав мне видений о себе, призраки выхватили что-то и из меня самой, услужливо напомнив, что по мою душу уже приходили посланцы на три буквы от Кха-Белеха. Как я была уверена, как и баньши догадывались сами ― не в последний раз меня пришли уговаривать пойти и убиться на алтаре во славу садизма-сатанизма. В общем, убить кого-нибудь всё равно придётся и условия предложены более чем выгодные. На меньшее дамы были не согласны.

― А и хрен с вами… Я согласна! ― собрала всю решительность в кулак и шагнула в круг плакун-травы. Баньши безмолвно двинулись навстречу, неосязаемо прошли одна за одной словно сквозь меня, рассыпавшись в воздухе белёсым паром, осевшим инеем на одежде и волосах. Будоражащий холодок прошёл стаей мурашек по коже, проникая внутрь, кольнув морозом сердце, и сразу же успокоился. Больше в веси присутствия чего-то потустороннего не ощущалось, казалось, что даже стало светлее вокруг и воздух потеплел.

Похоже, сработало.

В моих руках возникло ещё четыре связующих нити, они были крепче и ярче других, да и тянули приличное количество сил. Собственный резервуар душевных сил был исчерпан и пошёл в минус, но разум руководствовался сейчас лишь одной дурацкой мыслью аля подавлюсь, но не отдам. Хотя, тут я уточню одно лично по своим ощущениям, у других некромантов как-то так же: каждый твой ручной мертвяк занимает определённое место, то есть отнимает какую-то часть от всего запаса энергии на всякие волшебные «трах-тибидох» и та не восполняется, пока место снова не освободится. Проще говоря, имея в хозяйстве армию нечисти не больно-то покидаешься молниями, по крайней мере, сможешь гораздо меньшее их число пустить кому-нибудь в лоб. Или же можно пустить всю энергию на поднятую нежить, прятаться за их спинами и молчать в тряпочку, чтобы не дай Ктулху кто-то больно умный не обнаружил тебя в тылу, а ты ведь без магии, впрочем, мечом, который носишь больше для понта и солидности, сам же себя и пырнёшь.

Перетянуть лично на свою сторону мне удалось всех четырёх представительниц призрачной элиты. Четыре женщины, четыре историй, четыре смерти. И никакого хэппи-энда. Честное слово, после этого хотелось пойти и повеситься. Их жизни буквально притягивали несчастья, однако из них можно было много чего полезного извлечь. Каждая из женщин была достойна немедленного освобождения, но сейчас они были нужны мне, поэтому я поклялась отпустить их, но позже.

― Что ж, пусть будет так, ― хмыкнула Дейдра. ― Главное помни: не выполнишь свою часть уговора — тебе же хуже. Они так просто не отстанут.

Я обвела некромантку мутным взором и медленно кивнула. Потребуется время, чтобы отойти от ведений.

― Как позвать их? ― я поняла, что совершенно забыла узнать эту мелочь от самих призываемых.

― Криком боли и отчаяния, конечно. Пой как баньши, и они явятся, ― просто ответила Дейдра, без всякой опаски переступая через зелёный круг. ― Что просили взамен?

― Каждую полночь испытывать всё то, что они пережили перед смертью. Странное пожелание, если честно. И жуткое.

― Когда на плечах каменная плита, даже самый маленький отколовшийся кусочек облегчит ношу, ― пожала плечами девушка. ― Должно быть поэтому старуха выла как раз в это время. А теперь, дорогуша, узнаем, кто ты и что ты, ― с этими словами Дейдра присела возле поверженной и начала копаться в одежде мёртвой женщины, обыскивала карманы, исследуя одежду вдоль и поперёк, пока не обнаружила на шее подвеску в виде египетского анха ― креста с петлёй вместо верхушки, только этот содержал изображение глаза в петле, символ знания. Символ Серебряных Городов.

― Ты знаешь, что это значит? ― напряжённо спросила баньши, распахнув зелены глаза, словно узрела великую тайну, и передала подвеску мне.

― Что одна магичка на старости лет сбрендила и махнула на лоно природы, чтобы стать дикой некроманткой и зачем-то выкашивать местную нечисть? ― предположила я, разглядывая переливающуюся желтизной на солнышке часть сектантской экипировки и взвешивая её на руке. Точно золотишко, может быть, даже с меньшей долей примесей.

― Или они хотят, чтобы мы так думали, ― увлечённо затараторила Дейдра. ― Специально заслали обученную тёмному искусству волшебницу, чтобы она по-тихому изводила нечисть с острова.

― Это что-то из ряда безумных теорий заговора, ― скептично фыркнула я, потеряв к побрякушке всякий интерес, и стала выуживать из кармана конфеты одну за другой и заедать ими стресс. ― К тому же по мирному договору, действующему на острове, ни одна сторона не должна нападать на другую.

― Но ведь это так похоже на магов! Они не любят марать руки, поэтому проворачивают свои грязные дела с присущей им хитростью, практически чужими руками, чтобы мы перегрызлись между собой, а остатки будут добиты магами. Идеальный выход для Хикама. Раньше они подсылали в места обитания нечисти карательные отряды, но подобные действия слишком заметны, люди не одобрили, поставили союз с Серебряными Городами под вопрос. И вот теперь они решили избавиться от нас более изощрённым способом!

― Маркела, без сомнений, эта интересная информация порадует как дитятю подарки на Йоль, ― заметила я и ощутила, как громадный валун с души свалился вместе с этим проклятущим заданием. Теперь можно домой возвращаться без задней мысли о повешении. ― Я заберу улику? Или раз уж ты мне помогала, то, очевидно, хочешь плату за свои услуги?

― Забирай, ― махнула рукой некромантка, усмехнувшись, продолжив рыться в одежде убиенной. ― Мне хватит и того, что местная нечисть теперь в спокойствии жить будет.

Не откладывая дело в долгий ящик, мы принялись собирать по всей веси останки похищенной и умерщвлённой нежити, сгребя их в одну большую кучу, которую не без помощи магии подожгли. Воняло отвратно, до тошноты. Пламя нехотя принялось пожирать мёрзлую гнилую плоть, дым прямым столбом поднимался над лесом.

Я вынула из-за пазухи темную книжку Лукреции, полистала её напоследок под внимательным взглядом Дейдры и бросила в огонь, с сожалением наблюдая, как страницы обугливаются и скукоживаются. Эх, такая вещь пропадает.

― Вот и правильно, ― одобрительно кивнула некромантка.

― Если бы не эта книженция, нас бы тут не стояло, между прочим, ― угрюмо процедила я, вспоминая, как всё решилось в буквально последний момент.

― Вот скажи мне, Кира: с чего бы это Маркелу вообще посылать новичка на такое сложное задание, а не опытного мага?

― Наверное потому, что ему надоело, что я никак не стану настоящей некроманткой… как та же Лукреция, например.

― Никакая Лукреция не настоящая некромантка, аферистка чистой воды!

― Почему? ― изумилась я резко негативной реакции девушки.

― Эта женщина балуется ведьмовством — всякими наговорами, сглазами, порчами и прочей ересью. Гадость всё это! Чистая же некромантия ей неподвластна в большинстве своём. Помню, сколько мы знакомы с ней, вампирица всегда при себе носила неприметную чёрненькую книжку, в ней-то и было собрание этих заговоров. Без неё она никуда. Небось, если украсть у Лукреции ту книжонку, она вмиг потеряет весь свой норов.

Чем дальше рассказывала Дейдра, тем сильнее мне хотелось порвать на куски и сжечь в разведённом костре к чертям подарочек Сюзанны. Вряд ли она мне зла желала и по простоте душевной впрямь помочь хотела, но подставить зомбачка меня могла знатно.

― И ты та, кто додумалась украсть источник удачи у Лукреции? ― Дейдра выгнула изящную белёсую бровь, видимо, по моему вытянувшемуся лицу прочитав, что я имею к этому отношение.

― В жизни и так не всегда всё идёт как надо, а ещё и сознательно её усложнять? Ты за кого меня принимаешь?

Откровенно растерявшись, я поиграла бровями, к собственному неудовольствию, сказав своим лицом больше, чем уверениями в полном неведении о существовании подобной вещи. Дейдра криво усмехнулась.

― Теперь понимаю, откуда все эти шепотки на несчастный случай, ― усмехнулась девушка.

― Не могла же Лукреция достичь таких высот в некромантском обществе благодаря какому-то сборнику ведьмовских пакостей, ― нахмурилась я.

― Не могла, ― согласилась баньши, глядя в огонь. ― Но она умна и красива, при этом Лукреция отличный дипломат и управленец. А книжка та — это так, врагам насолить незаметно, да себе приятное сделать. Совсем другое — брат Лукреции. Воин, полководец… Красавец, у которого требовательный и такой пылкий взгляд…

― Не припомню, чтобы в Мифограде появлялся Кха-Белех… Стой, он что, брат Лукреции?! Да быть того не может! ― картинно ужаснулась я, прикрыв рот ладошкой.

― Можно подумать, ты видела, как выглядит Кха-Белех, ― осуждающе покосилась Дейдра.

― И в самом деле видела, ― задумчиво прикусила губу я. ― Правда, он всегда при полной готике (полное доспешное облачение), но и то заставляет самых искушённых в этом деле слюной изойтись. Ну, не из тех старина Властелин, кто любит в неглиже являться. Вот представь: ты ему душу продать хочешь, а тут тебе интимные услуги навязывают. У любого бы подозрение возникло, поскольку уважающий себя правитель Шио так себя вести не станет, такому и душу отдавать было бы стыдно.

― Ты и впрямь ему душу пыталась продать? ― посмеявшись, спросила Дейдра.

― Да и не хотела особо. Вот знаешь, такое чувство, будто без меня, меня женили… то есть продали, ― я протянула замёрзшие руки к огню. ― Но это всё фигня на самом деле. Не привлекает меня ни Кха-Белех, ни печеньки на тёмной стороне, ибо пора худеть.

― Ох, и странная же ты, Кира, но тем интереснее, ― с улыбкой покачала головой Дейдра. ― Иди, я прослежу, чтобы ничего не осталось. Потом свидимся. И удачи тебе.

― И тебе от инквизиторов не бегать, ― кивнула моя светлость, запахиваясь в плащ.

Только я ступила за ворота веси, как в нос тут же ударило горькой гарью палимых колдовским огнём домов. Пожарище осталось за спиной. Ветер гонит вслед хлопья пепла. Вплоть до самого города преследовал запах сладкой гнили, а воздух словно иссох и не проникал в лёгкие ― никак не надышаться. Обратная дорога далась куда легче, чем дорога в тогда ещё неизведанную весь, словно на съедение монстру. А в Мифограде ждут. Ждут и волнуются. С учетом того, что задание выполнено, и возвращаться туда хочется, даже внутри всё дрожит от нетерпения оказаться в кругу своих. Душа требовала отдыха, просто спокойствия. Пусть сейчас не время забухать на кладбище с новыми знакомыми, но это ещё успеется.

Нижний город встречал мою изрядно потрёпанную и помятую светлость без помпы, но с явной благодарностью в глазах. Кто пострадал больше и чьих родных утащило так и вовсе земной поклон отвешивали, пуская скупую слезу. Я с упорством человека, больше всего на свете хотевшего есть и в баню погреться, ползла вверх по мощёной дороге, а народ замирал и расступался передо мной. О том, что убивец скончался этой ночью, знала уже каждая дохлая зараза в радиусе нескольких десятков миль окрест! Не знать было и впрямь сложно ― ночью такое мракобесие с молниями и ураганным ветром творилось, что приметили сие даже в ближних деревнях и в Новом Посту.

Верхний город встретил безразличием. Его обитателей проблема не коснулась вообще.

У парадного входа в мифоградскую крепость меня уже поджидал комитет по встрече. Глядя на радостные лица друзей, машущих мне руками и выкрикивающих поздравления с победой, я невольно задумалась… А стали бы они за моим трупом возвращаться, случись что? А потом еще пышные похороны бы организовали, порвали б два баяна, ну и прочие радости прощания «с размахом».

Джей подлетел быстрым, сметающим всё на своём пути чёрно-белым вихрем. Остальные спешили навстречу.

― Жива! А мы уж и не чаяли! ― обрадовался он, горячо дохнув мне в макушку и тут же отстранил, посмотреть, а точно ли я Кира, а ну как умертвие какое тискает.

― Как состояние?

― Средней паршивости, ― отмахнулась моя светлость, выдавив кривую усталую улыбку.

Я оказалась в центре гомонящего урагана: подбежавшая Сюзанна чуть не сбила меня с ног, заключая в объятия и выспрашивая, не ранена ли, не умираю ли; Олежка от радости чуть на плечи мне не вскочил. Влад с улыбкой обнял и похлопал по спине, поздравив с успехом. Коричневый вожак ламасу с перемотанным крылом выскочил из подворотни, опрокинув бочку с водой и вызвав крики негодования у подмастерьев кузнеца, тоже пришёл встречать, то гарцевал вокруг, то норовил поддеть носом, а потом схватил за шкирку, принялся радостно подбрасывать и ловить, считая визг хозяйки признаком хорошего настроения.

― Пусти-и! Окая-аный! Хозяйку убить вздумал?! ― орала моя летучесть и была поймана и бережно опущена на землю.

― Ну и видок у тебя, подруга, ― похлопал по плечу вампир мою потрёпанность, распластанную по снегу, и помог встать.

― Ничего, Кирка, мы тебя сей же час в баньке-то и отмоем, ― ободряла Сюзанна, но я уже вбежала на кухню, грохнув дверью об стенку, подбежала к зеркалу. Впечатление девушка, смотрящая на меня, производила такое, будто её перед этим жевали, сплевывали, а потом снова пробовали на зуб, к тому же занеся какую-то заразу, потому что не может нормальный человек выглядеть зеленовато-желтым.

― Цвет к вечеру сойдёт, можешь не трястись, ― со знанием дела сказал Влад, войдя на кухню по-хозяйски неторопливо, и уселся как обычно во главе стола.

― Прежде всего отчитайся Маркелу и поторопись, он ждать не любит, сама знаешь, ― Джей накинул на спинку стула потерянный мною во дворе плащ.

― Верно говорит, Кирка, дело прежде всего окончи, а я пока на стол накрою, оголодала, небось, ― заботливо ворковала Сюзанна, наспех оттерев мордашку моей светлости от грязи, и стала что-то искать по шкафам. ― А ты, Джей, компанию составь. Кирка вон бледная вся, трясётся как осиновый лист, в обморок ещё чего доброго упадёт… подстрахуй и к Каспару своди на всякий случай.

А Кирка уже сидела сиднем на табуретке, запихав в рот пирожок, и никуда идти больше не собиралась, поставив общественность перед фактом:

― Ему надо — вот пусть сам и приходит мой отчёт принимать.

― Заодно и казнит здесь же, благо, инструмент имеется, ― фыркнул Влад. Джейвудс от комментариев воздержался.

― Ничего, ему полезно будет княжеские ножки поразмять, ― артачилась я. ― А мои вот пожалели бы хоть! Всю ночь по веси за баньши бегали! Их было тридцать три, и я всех их зарезала и сожгла!

― Вот это да! ― восхитился моим героизмом Олежка, вертевшийся вокруг да около. ― Зря ты их сжигала, надо было подкупить и на дядю Маркела натравить! Может, он бы перестал после такого быть вредным и злым.

― Ха! А малец-то смышлёный у тебя, а, Сюзанна? ― от всей своей тёмной души рассмеялся Влад, хлопнув по столу.

― С кем поведёшься, ― усмехнулся Джей, потрепав светлые волосы мальчугана.

― Но-но, сестра плохому не научит! ― улыбнулась я.

― Да что ж ты будешь делать-то, а? Брысь отседова, кому сказала?! ― рявкнула Сюзанна и скрутила жгутом кухонное полотенце, глядя на меня недвусмысленно, обещая им же и выпороть.

Олежка смылся под стол, боясь попасть под раздачу, а от туда прошмыгнул в двери и припустил по двору, только пятки сверкали. Я только могла завистливо в след глядеть, поскольку смогла бы только до двери скакнуть с места и там и пасть смертью храбрых.

― Пойдём, отнесу тебя, воительница, ― усмехнувшись, быстро взял меня на руки Джей, словно пушинку, и понёс начальству на ковёр, пока ещё есть, кого нести.

Нам в спины из раскрытой двери по коридору ещё долго летели претензии зомбачки и жалобы на воспитание её двоих детей ― Олежки и моей светлости, а Влад старался как мог, ласковыми увещеваниями в необходимости курорта в углу и профилактическим массажем березовых прутьев по мягкому месту, тем самым проникался проблемой и успокаивая подругу.

А отчитываться было некому. Маркел уехал в Новый Пост по каким-то как всегда важным делам, а это значило, что в Мифограде наступили деньки, напоенные свободой и вольностями. Разумеется, только там, где Джованни не видит. А в отсутствие его княжеской светлости Джованни не видит ничего, кроме винища и Орнеллы, так что замковая нечисть не упустит эту возможность, чтобы не устроить себе развлекаловку.