Барышня и Мародёры (гет)

В один радостный, светлый день весны 1973 года в маленькой уютной гостиной, которая обилием изысканных, изящных старинных вещей напоминала очень дорогой антикварный салон, в креслах у камина сидели и пили чай две женщины. Вернее, так: две в высшей степени знатных леди.

Одна была высокой и худой, большие голубые, некогда ярко-синие, глаза на бледном лице смотрели вокруг настороженно, придирчиво и холодно. Сильная проседь в густых волнистых чёрных волосах, уложенных в высокую причёску, намекала, что эта дама была значительно старше, чем её соседка, или же на её долю выпало гораздо больше страданий.

Вторая женщина была среднего роста и обладала довольно пышными формами. Её круглое лицо сияло здоровым румянцем, а в светло-русых волосах, с продуманной небрежностью скрученных в узел, блестела не седина, а нитка крупного розового жемчуга. Несмотря на то, что гостья и хозяйка казались полной противоположностью друг другу, можно было уверенно сказать, что они родственницы. Об этом свидетельствовали и одинаково гордая посадка головы, и изящные кисти рук, и тонкие, красиво изогнутые брови. Действительно, Вальбурга Блэк, пришедшая с визитом, приходилась троюродной сестрой Пандоре Моул, обе женщины происходили из очень древнего и благородного рода чистокровных волшебников Британии, рода Блэков, и очень гордились этим.

… — У вас тут очень приятный вид, — благосклонно кивнула гостья, бросив взгляд в большое, почти во всю стену, окно, за которым расстилалась гладь озера Лох-Ломонд.

  — Да, дорогая, — улыбнулась Пандора и отпила чай, — мы с Мариусом потратили немало времени, пока оба остались довольны. У вас в Лондоне такого вида достигнуть ещё сложнее, я полагаю.

  — О да. Одно время я хотела, чтобы вид из окон был хотя бы на Темзу, но потом сочла, что незачем стараться, всё равно этого никто не оценит.

— Ну, что ты, дорогая, возможно, Ориону понравилось бы, да и мальчикам…

— …Ах, перестань! — покачала тонкой рукой Вальбурга. — Орион пропадает целыми днями в Министерстве, я уже скоро забуду, как мой супруг выглядит… А мальчики… — она, не сдержавшись, вздохнула, — Регулус смотрит только в книги, и я вообще сомневаюсь, знает ли он, что за занавесями в его комнате есть окно с каким бы то ни было видом… А что касается Сириуса…

— А что такое с Сириусом, дорогая? Насколько я помню, твой старший сын очень милый мальчик, умный, красивый, вежливый — одним словом, настоящий Блэк.

Миссис Блэк опять слегка вздохнула, поставила чайную чашку на столик и многозначительно посмотрела на хозяйку дома.

— Собственно, из-за Сириуса я и здесь, дорогая Пандора. Ты же согласишься, что помолвка наших детей будет полезна обеим нашим семьям?

Миссис Моул тоже отставила свою чашку. На её приятном круглом лице не отражалось ничего, кроме внимания и удивления. Гостья продолжила:

— Не сомневаюсь, ты уже задумывалась о женихе для Вероники, ведь ей уже двенадцать. Сириусу — почти четырнадцать. Она — старшая дочь, так же как он — старший сын. Я помню, она мила и послушна, прекрасно воспитана. Мы с Орионом с радостью примем её в нашу семью, и, кстати, чуть попозже можно будет поговорить и о Марсии и Регулусе. Согласись, Пандора, лучшую партию для своих дочек ты вряд ли найдёшь. Тем более, что ты и они тоже происходите из Блэков. Твоя матушка, Каллидора, была бы очень довольна воссоединением рода.

— Что ж, ты во многом права, Вальбурга. Я действительно задумываюсь о судьбе моих дочерей. Мы с Мариусом очень хотели бы в зятья чистокровных волшебников, но кому, как не нам с тобой, знать, что достойных и подходящих юношей, как и девушек, в наше время сыскать не так уж легко. Мой отец, увы, имеет более широкие взгляды на этот вопрос, и мой супруг также разделяет их. Они полагают, что для наших мальчиков, Миллидора и Протеуса, можно не ограничиваться поиском партии только среди чистокровных магов…

Вальбурга нахмурилась, и Пандора поспешила продолжить:

— Я понимаю, ты с этим не согласна, и я тоже, но эти мужчины, они так любят играть в либералов! Как тебе повезло, что твой супруг поддерживает тебя!

— Да, для нас неприемлемы в семье иные волшебники, кроме чистокровных. «Чистота крови навек»! Для нас этот девиз рода Блэк не пустой звук, дорогая Пандора! — горделиво вскинула подбородок гостья. — И, вообще, породниться с нами — большая честь для любой фамилии, а уж тем более для Моулов и Лонгботтомов!

Хозяйка поджала красивые пухлые губки, но не успела ничего ответить: в гостиную вошёл широким шагом высокий и плотный мужчина лет около шестидесяти. Его круглое румяное лицо, открытый взгляд и длинные волнистые волосы, ныне почти седые, но некогда светло-русые, не позволяли сомневаться — это был не кто иной, как отец миссис Моул, мистер Арфанг Лонгботтом.

… — Кто здесь поминает всуе мою фамилию? — громко и весело сказал он и с улыбкой галантно склонился в поклоне перед гостьей, целуя худую руку. — Мадам Блэк! Счастлив видеть тебя, Вальбурга. Всё такая же утончённая и изысканная! Надеюсь, твои батюшка и матушка в добром здравии? Как поживают Орион и мальчики?

Миссис Блэк не очень нравился нарочито бодрый тон мистера Лонгботтома, как и сам этот шумный и самоуверенный волшебник, но вежливость есть вежливость, и, вообще-то, она здесь была в роли просителя. Поэтому ссориться с хозяевами поместья Моул Форест в её планы вовсе не входило, и так она уже не сдержалась и уязвила троюродную кузину. Поэтому женщина улыбнулась со всей приветливостью, на какую только была способна, и принялась беседовать с Арфангом.

Пандора перевела дух: отец как чувствовал, пришёл как нельзя вовремя! Опоздай он хоть на секунду, она могла бы не сдержаться и ответить заносчивой Блэк в том же тоне! Хотя, Вальбурга, конечно, права, породниться с ними — большая честь, но ведь и Лонгботтомы, и Моулы не на помойке выросли… Сириус действительно милый мальчик и, наверное, сможет стать Веронике достойной партией, тем более, что они учатся на одном факультете в Хогвартсе. Хотя, Регулус более спокойный и нравится ей больше, чем сорванец Сириус… Ладно, о младших пока можно не беспокоиться, малышка Марсия ещё даже в школу не пошла. Как только дети вернутся на каникулы, им всем предстоит очень серьёзный разговор… Ах, неужели её птенчики уже такие взрослые?..

Пандора опять глубоко вздохнула… и с радушной улыбкой вернулась к обязанностям хозяйки дома.

…Вот и сменился весёлый май тёплым июнем, и «Хогвартс-экспресс» привёз юных волшебников из Школы Хогвартс на вокзал Кингс-Кросс, чтобы они разлетелись и разъехались по своим домам на каникулы. Протеуса и Веронику на Платформе 9 и ¾ встречала домовая эльфичка Мушка. Она с поклоном протянула молодым хозяевам жестяную коробку-телепортер. Брат с сестрой покрепче взялись за ручки сундуков и прижали пальцы к коробке…

Первая неделя после возвращения домой прошла в безмятежной радости от встречи с родными. А затем настал день серьёзного разговора. Мальчики поднялись в кабинет к отцу, старшая дочь осталась с матерью в гостиной, а младшую дедушка увёл погулять в саду.

Мисс Вероника Селестина Моул с виду была обыкновенной, ничем не примечательной девочкой двенадцати лет. Среднего роста, не худая и не толстая. Светло-русые волосы средней длины, карие глаза, прямой нос… Таких невзрачных «серых мышек» можно найти в любой европейской школе, и Хогвартс не был исключением. Она сидела сейчас на диване, чинно сложив руки на коленях и вопросительно поглядывала на мать. Пандора вздыхала, в растерянности кривила губы, тёрла лоб — словом, никак не могла заставить себя начать разговор. Хорошо воспитанная девочка, Вероника прекрасно знала, что начинать первой разговаривать со взрослыми — неприлично. Но, видя волнение матери, она всё-таки не выдержала.

— Мама, что случилось? Ты так взволнована… Я боюсь, — робко промолвила девочка, и её румяные щёчки ещё сильнее раскраснелись.

Женщина опять вздохнула и наконец заговорила, торопливо, словно в омут головой бросилась.

— Дорогая моя Вероника. Тебе двенадцать лет. Мы с твоим отцом должны готовиться принять решение, которое повлияет на всю твою дальнейшую жизнь. Мы должны найти тебе супруга.

…Нет, всё-таки мисс Моул не была обыкновенной девочкой. Обычная девочка на последних словах вскочила бы, закричала, засмеялась или же заплакала бы. Ничего подобного воспитанная юная чистокровная волшебница Вероника не сделала. Только глаза её во всю ширь распахнулись, да губы дрогнули в жалобном шёпоте: «Мама?» Высказав самое главное, миссис Моул вновь вернула себе спокойствие духа.

— Дорогая. Может быть, тебе такая необходимость кажется поспешной, странной и ненужной. Но все мы, чистокровные волшебники, должны быть очень ответственными, когда речь заходит о семье и браке. Выбор будущего супруга или супруги для наших детей — слишком важное решение, чтобы не уделять ему самое пристальное внимание. У нас в гостях недавно была миссис Вальбурга Блэк. Она предложила, чтобы после окончания Школы Хогвартс ты вышла замуж за её сына Сириуса. Я знаю, что ты учишься с ним на одном факультете, то есть, ты с ним знакома…

После упоминания кандидата в женихи Пандора очень внимательно смотрела на лицо своей дочери, пытаясь понять, как девочка отнеслась к возможности стать миссис Блэк. Хотя она на самом деле стремилась соединить судьбы своих детей только с чистокровными родами колдунов, она не хотела, чтобы узы брака стали для них ненавистным ярмом. Поэтому миссис Моул было действительно необходимо знать, совпадает ли её намерение с желанием дочери. Но Вероника изо всех сил прятала свои чувства. Тогда мать решила, что можно спросить дочь прямо, ведь вопрос был очень важным.

— Вероника, дитя моё. Прошу, скажи мне, тебе нравится Сириус Блэк? Или не нравится? А может быть, тебе нравится какой-нибудь другой мальчик? Скажи правду, дочка. Не бойся. Я не обижусь и не рассержусь. Единственное, что для меня важно — это чтобы ты была счастлива в своей семейной жизни. Как я и твой отец.

— Мама, — девочка опустила взгляд в пол, — Сириус, конечно, красивый. Но мне нравится другой мальчик.

«О нет!» — мысленно запаниковала мать, но заставила себя говорить по-прежнему спокойно:

— И кто он?

И тут же взмолилась про себя: «Небеса всемогущие! Только бы не маглорожденный! Только бы не маглорожденный!»

— Мне нравится его друг, Джеймс Поттер, — тихо призналась Вероника, всё так же не поднимая глаз, а иначе она бы заметила, что лицо её матери озарилось облегчением.

— Поттер?.. Моя тётка Дорея вышла замуж за некоего Карлуса Поттера… Это ведь те самые, которые в родстве с самими Певереллами?

Дочь пожала плечами. Сложные генеалогические отношения чистокровных британских семей для неё были «тёмным лесом», хотя девочка честно пыталась разобраться в этом хитросплетении «родовых древес».

— …Да, кажется, это именно они, — размышляла вслух Пандора, — но я ещё уточню… Что ж, на первый взгляд, мальчик вполне достойный. Расскажи мне о нём.

Вероника воодушевилась и, блестя карими глазами, принялась говорить матери о мальчике, который ей нравился:

— Он учится вместе с Сириусом, они лучшие друзья. Джеймс не такой красивый, но у него такая улыбка!.. Он неплохо учится, но немного ленится. Он отлично играет в квиддич, его взяли в команду факультета. Только он задира и озорник, такой же как Сириус…

Девочка смущённо замолчала, не зная, как отнесётся мать к последней характеристике Поттера и Блэка. Но Пандора только рукой махнула:

— Да ничего страшного, им же всего тринадцать! Пусть озорничают.

И ещё немного подумав и посмотрев на дочь, миссис Моул сказала:

— Ну, что ж, Вероника, дитя моё. Я хочу, чтобы в будущем году ты определилась с этими мальчиками. Подружись с Джеймсом. Я хочу, чтобы ты как-нибудь пригласила его к нам в гости на каникулы. Прежде чем принимать решение о твоей помолвке, я хочу убедиться, что Джеймс Поттер тебе подходит…Да, я поняла, что он тебе нравится, — ответила она на умоляющий взор дочери, — но я хочу быть уверена, что ты ему нравишься тоже. Подумай об этом. Я пока не буду принимать решение и не буду отвечать Вальбурге ни согласием, ни отказом. Блэки — слишком влиятельные колдуны, чтобы портить с ними отношения. Через год, я думаю, и ты, и я уже сможем ответить определённо, принимаем ли мы их предложение. Если ты не сможешь завести достаточно тёплые отношения с Джеймсом Поттером… Или же вдруг он тебе разонравится… Ну, а что, всякое может случиться… Тогда мы заключим твою помолвку с Сириусом.

— А если он не захочет? — робко пискнула девочка.

— Я так понимаю, — усмехнулась Пандора, — Вальбургу это совсем не интересует. Что ж, теперь ступай, погуляй в саду с сестрой. И скажи дедушке, что я хочу с ним поговорить.

Вероника послушно передала дедушке просьбу матери, тот ушёл в дом, а девочки затеяли игру в догонялки между пышными кустами роз и гортензий. К их беготне вскоре присоединились и братья, вырвавшиеся из дома после разговора с отцом (видимо, очень серьёзного разговора) красные, как два квоффла.

…Мистер Арфанг Лонгботтом очень любил своих внучек. Нет, внуков он тоже любил, но ведь они были мальчиками, то есть, будущими главами семьи, и поэтому в их воспитании не было места «лишним» нежностям. А девочки — дело другое. Тем более, что внучки, Вероника и Марсия, были так похожи на двух его самых любимых женщин, которые, увы, покинули этот мир, и по которым он по-прежнему тосковал.

Когда после обеда всё семейство расположилось отдыхать в саду, Марсия задремала на коленях у матери, Миллидор с Протеусом хитро переглянулись, огляделись и умчались на задний двор. Мистер Моул, заметив это, тихо приказал своему домовому эльфу незаметно приглядывать за молодыми хозяевами, а сам ушёл в дом. Мистер Лонгботтом отправился на послеобеденную прогулку, а Вероника пошла вместе с ним.

— Дедушка, а бабушка Каллидора была красивая? — спросила девочка.

— Очень красивая, — вздохнул дед, — наша Марсия, когда подрастёт, будет её копией…

— Значит, Марсия тоже красивая… А я?.. Я ведь не похожа ни на Марси, ни на маму…

— А ты другая. Ты похожа на мою маму, Селестину. Пока я не встретил Калли, я считал, что самая красивая на свете — именно она. Когда она делала себе причёску, подкрашивала лицо каким-то там волшебными штуками — только не спрашивай меня, какими! — все, кто её видел, просто ахали от восторга. Отец даже и не смотрел ни на каких красавиц, когда они были вместе на каком-нибудь приёме! А ещё у неё был золотой характер. Она была очень доброй и справедливой… Ну, и заботливой, конечно… А почему, дорогая, ты спрашиваешь?

— Ах, дедушка… Я хочу знать, смогу ли я сделать так, чтобы один мальчик обратил на меня внимание…

Арфанг остановился, присел и долгим добрым взглядом посмотрел на внучку, потом обнял её и сказал:

— Если этот мальчик до сих пор не обращает на тебя внимание, значит, он просто глупый!

Вероника высвободилась и укоризненно покачала головой. Дедушка улыбнулся:

— Ладно-ладно. Не глупый. Просто маленький ещё. Знаешь, девочки ведь взрослеют раньше мальчиков. Например, в пятнадцать лет девочка уже девушка, юная леди, барышня. А мальчик в пятнадцать лет — всё ещё мальчишка. Но, раз уж тебе так нужно, я мог бы рассказать, чтó я делал, чтобы красавица Каллидора Блэк обратила на меня внимание, — подмигнул он.

— Ой, да! — внучка даже подпрыгнула и захлопала в ладоши. — Расскажи, расскажи!

… Весь следующий учебный год в Хогвартсе Вероника старалась, используя дедушкины подсказки, привлечь к себе внимание мальчика, который ей так нравился. Разумеется, очень осторожно, чтобы ни он, ни его друзья не раскрыли её истинную цель. Поэтому-то она нисколько не преуспела. Самым непреодолимым препятствием оказалось то, что у неё не получалось почаще находиться рядом с Поттером. Они учились на разных курсах. В свободное от школьных занятий время надо было делать уроки, ведь, несмотря на «нацеленность» на брак, ей необходимо было хорошо учиться. С другой стороны, Джеймс тоже не сидел на месте: он либо был на квиддичных тренировках, либо носился где-нибудь и устраивал всякие проделки вместе со своими тремя друзьями, либо… отбывал наказания за эти шалости. Так что, чем ближе был конец третьего курса, тем Вероника Моул становилась всё печальнее. И нет-нет, да и устремляла она искоса взгляд на высокого, кудрявого приятеля Джеймса, Сириуса Блэка, и вздыхала всё тяжелее от мысли, что, похоже, ей всё-таки придётся всю жизнь жить с этим парнем, хоть и красивым, но с совершенно несносным характером и очень странным чувством юмора. Ну, например, больше всего веселья он находил в издевательствах над другими учениками, особенно с факультета Слизерин, где учились несколько поколений его предков. И это были не просто безобидные шуточки, типа, испачкать мелом руку и оставить на спине отпечаток от якобы дружеского хлопка, или выбить магией из рук сумку и разбросать учебники… Так шутили другие ребята, а у гриффиндорской четвёрки, звавшей себя «Мародёрами», были развлечения совсем другого рода: настоящие обидные, порой жестокие, издевательства.

Поэтому-то тихой и скромной Веронике будущая жизнь с таким мужем вовсе не представлялась светлой и радостной (при этом девочка как-то упускала из виду, что Джеймс-то любил такие проделки не меньше Сириуса). Но что же ей было делать?

И ведь не то, чтобы Поттер интересовался только шалостями. Поклонниц у него было хоть отбавляй, почти столько же, сколько у красавчика Блэка. Он был звездой гриффиндорской квиддичной команды, и в любом матче с любым факультетом больше очков команде, кроме него, приносил только ловец. Всеобщее восхищение его успехами Джеймсу очень нравилось. А вот его собственное внимание чаще всего было обращено на ту девочку, которая менее всех интересовалась им. Лили Эванс, которая училась с ним на одном курсе. Невысокого роста, всегда жизнерадостная и улыбчивая, с прямыми рыжевато-каштановыми волосами и ярко-зелёными глазами. Её вряд ли можно было назвать ослепительной красавицей, но мисс Моул со вздохом признавалась самой себе, что Лили симпатичнее, чем она. Единственное, что в такой ситуации хоть как-то питало её надежды, это то, что, во-первых, Лили была маглорожденной, а в во-вторых, похоже, Джеймс этой девочке совсем не нравился.

Почти сдавшись, Вероника оставила попытки как можно чаще попадаться ему на глаза, лишь более пристально наблюдала за ним, его друзьями и Лили. От отчаяния девочка всерьёз начала подумывать, не сварить ли ей для любимого амортенцию…

Летом 1974 года, во время каникул, она несколько раз очень серьёзно поговорила с мамой и с дедушкой. И эти разговоры были не зря. После них у мисс Моул в голове выкристаллизовался такой план, который и без зелья мог привести её к желаемому результату. В нём, ей казалось, было учтено абсолютно всё, и каждый участник этого плана должен был сыграть определённую роль, приближая её к цели. А роль главного союзника в этой «кампании по захвату Поттера» отводилась не кому иному, как… Сириусу Блэку.

— Сириус, привет, — поздоровалась Вероника, однажды якобы случайно оказавшись рядом с ним.

— Привет. Что стряслось?

— А почему обязательно должно что-нибудь стрястись, чтобы я захотела поговорить с тобой?

Парень смотрел на неё непонимающе, она же глядела в ответ доброжелательно и простодушно.

— Ну, просто ты нечасто заговариваешь первой…

— А вот теперь тебе придётся привыкать общаться со мной почаще, — и она изобразила приторно-сладкую улыбку.

— О чём это ты?

— Ну, как же! Наши родители собираются после Школы нас поженить!

— ЧТО-О?! — Сириус не поверил собственным ушам.

— Что слышал. Твоя матушка поговорила с моей, и они решили…

— …Они решили?! А меня кто-нибудь собирался спрашивать?!

— Ну, наверное, нет, — пожала плечами Вероника. — А что, разве я недостаточно хороша для тебя? Я, вообще-то, тоже из рода Блэков.

Шокированный Сириус воззрился на неё, хлопая густыми ресницами. Девочке казалось, что она примерно знает, чтó сейчас предстаёт перед его мысленным взором: картина его свадьбы с ней. Он в старинной пыльной бархатной мантии с очень тесным воротом, удавкой обхватившим шею, она с головы до ног, как в кокон, запелёнута в цветы и кружева… Торжественные, как на похоронах, физиономии многочисленных представителей рода Блэков. Сияющая торжеством его мать. И рядом, совсем близко к нему, издевательски ржут трое его друзей… Конечно, Вероника не могла знать этого в точности, но она была почти уверена, что недалека от истины. Сириус помотал головой, сбрасывая жуткое наваждение. «Как бы там ни было, — думал он, — девочка-то ни в чём не виновата, она, похоже, рада такой партии… Мне она ничего плохого не сделала, да и вообще, она действительно моя родственница… Вот, смотрит на меня своими карими коровьими глазищами, ждёт ответ… А что, ради Мерлина, мне сказать?»

— Ну? — девочке, похоже, ждать надоело, и она нахмурилась. — Так что, Сириус Блэк, я недостаточно хороша для тебя?

— Да нет, — промямлил он, — ты нормальная девчонка, но я как-то вообще не задумывался о таких серьёзных вещах. Брак, семья… Это всё будет когда-нибудь потом, не сейчас…

— Так никто и не говорит, что сейчас, — улыбнулась (нормальной улыбкой) Вероника. — Пока только помолвка. А сама свадьба потом, когда я Школу закончу. Наверное, я должна сказать своим подружкам и твоим друзьям, да? — мисс Моул была само простодушие: — Или ты сам хочешь сказать?

На этих словах парню показалось, что у него пол из-под ног уходит: да Джеймс его со свету сживёт насмешками! Ремус и Питер, конечно, в лицо ничего плохого не скажут, но за спиной хихикать будут обязательно, а Петтигрю ещё вдобавок эту новость по всему Хогвартсу разнесёт. «О Мерлин, вот я влип!»

Все эти мысли словно огромными буквами были написаны на красивом выразительном лице Сириуса. Вероника еле сдерживалась, чтобы не засмеяться.

— Послушай… э-ээ… Вероника… Давай, я сам скажу. А ты пока не говори никому…

— Ладно, — покладисто кивнула девочка. — Пока, жених!

Она послала ему воздушный поцелуй и убежала. Сириус почесал затылок. В такой растерянности его и нашли друзья.

— Ты чего, Бродяга, красный как квоффл? — усмехнулся Джеймс.

— Да ничего, — пробормотал его друг, покраснев ещё сильнее.

…Итак, план Вероники начал выполняться. Конечно, она рисковала, так обращаясь с Сириусом, но совсем немного, всё-таки она считала, что хорошо его знает, и пока он вёл себя именно так, как она предполагала.

Примерно через неделю, которую мисс Моул специально выждала, чтобы её «жених» успокоился и выкинул из головы мысли о «кошмарном браке», она опять подошла к нему.

— Ну, что, Сириус, ты рассказал друзьям?..

— Послушай, Вероника… Ты хорошая девушка, любой парень был бы счастлив назвать…

— …Значит, не рассказал, — вздохнула она. — Хорошо. Я скажу сама.

— Погоди! — взвыл Блэк.

— А чего «годить»-то? — деланно удивилась Моул. — Вон, Джеймс как раз сюда идёт. Он же твой лучший друг. Кому, как не ему, первым узнать о счастливом событии в твоей жизни.

— Нет! — от отчаяния голос Сириуса сорвался. — Молчи, молчи, пожалуйста!..

Поттер подошёл к другу, с любопытством покосился на девочку:

— Привет, Вероника. Не оставишь нас с Сириусом поболтать?

Блэк в ужасе замер, побледнел и прикрыл глаза. Джеймс удивлённо посмотрел на него, потом перевёл слегка подозрительный взгляд на Моул. Та улыбнулась ему, сказала «Пока!» и убежала. Блэк с шумом выдохнул.

— Это что сейчас было, Сириус? Почему эта девчонка ввергла тебя в такой ступор? Если бы я тебя знал не так хорошо, я бы подумал, что ты её боишься, — усмехнулся Поттер и внезапно добавил: — …Или ты в неё влюбился.

— Кто, Я?!

— Нет. Слизеринская змея, — невозмутимо срифмовал Джеймс.

…Ещё через несколько дней Вероника решила, что «жених дозрел». Она подошла к шептавшимся в уголке Общей комнаты Грифиндора четверым «мародёрам» и очень вежливо сказала:

— Сириус, можно с тобой поговорить?

Парни переглянулись. Блэк с тенью обречённости на лице медленно встал и пошёл за девочкой к выходу. Они вылезли через дыру от портрета Полной Леди в коридор.

— Послушай, Вероника, — раздражённо сказал Сириус, — не подходи ко мне больше при моих друзьях. Я не знаю, что ты себе напридумывала с этой помолвкой, но я не собираюсь пока связывать себя никакими отношениями ни с какой девушкой. И вообще, ты не в моём вкусе. Мне не нравится этот брак, — твёрдо закончил он, словно ставя точку. И дело было не столько в девушке, сколько в том, что его мать, как всегда, хотела вершить его судьбу, не считаясь с его желаниями. Он бы так же отреагировал, даже если в невесты мать ему предназначила небесную красавицу. Наверное.

С сознанием своей правоты Блэк сурово смотрел на Веронику, ожидая, что она расстроится, обидится, может даже расплачется. Но каково же было его удивление, когда девочка с улыбкой выслушала его и …кивнула.

— И ты на всё, на всё готов, чтобы только не жениться на мне? — спокойно уточнила она.

— На всё! — самоуверенно кивнул Сириус.

— И поклясться не побоишься?

— Да легко!

— Отлично! — просияла Вероника.

На самом деле она едва сдерживалась, чтобы не броситься мальчишке на шею и не расцеловать его за то, что он вёл себя в точности так, как ей надо было.

— Ты радуешься? — опешил он.

— Конечно. Мне этот брак нравится не больше, чем тебе, Сириус.

— Но зачем тогда ты всё это …?

— А затем, чтобы ты мне помог. Чтобы избавиться от помолвки со мной, тебе надо всего-навсего устроить мою помолвку с кем-то другим.

— Ну, похоже, в этом есть смысл, — задумался Блэк, и в его взгляде, устремлённом на невзрачную Веронику, промелькнуло что-то похожее на уважение. — И с кем же ты хочешь помолвиться?

— С твоим другом Поттером.

Сириус рассмеялся:

— Ну, ты сказала, маленькая мисс Моул! Да Джим… — но он перестал хохотать, видя решительное лицо девочки: — …Ты серьёзно, что ли?

Она кивнула.

— …И как, по-твоему, я должен это сделать? Да чтобы он даже просто посмотрел в твою сторону, ты уж извини, но надо вас вдвоём запереть в сарае для мётел дня на три, самое меньшее! Причём, все мётлы оттуда предварительно убрать.

Вероника поджала губы:

— Ну, раз у тебя ничего не получится, то тогда придётся тебе самому…

— …Эй, погоди! Я ж не сказал, что не получится. Я сказал, что это трудно. Ладно. Ну, допустим, я сделаю так, что он обратит на тебя внимание. Хоть какое-то. Но даже я не смогу его заставить жениться!

— И не надо. Ты только сделай так, чтобы он мной заинтересовался. А дальше я сама справлюсь.

И выражение лица у неё было такое, что Сириус подумал, что она действительно может справиться. У него даже промелькнула мысль, что такая целеустремлённая и уверенная девушка вполне годится в подруги жизни. И, Мордред побери, не только Джеймсу…

— …Но ты ведь знаешь, что Джиму нравится Эванс?

Конечно, Вероника знала об этом. Более того, она даже считала, что знает, как это «препятствие» устранить со своего пути. Первая часть её плана успешно начала воплощаться в жизнь. Она основывалась на том, что Сириус Блэк ни в коем случае не хотел подчиняться воле матери. И ради того, чтобы любой ценой избежать желанного ей брака, он стал потихоньку «обрабатывать» своего лучшего друга, чтобы тот обратил внимание на маленькую мисс Моул, начав с того, что она была тоже из Блэков. Да и на самом деле парень проникся мыслью, что Вероника — хорошая партия для Джеймса, с какой стороны ни глянь. Ну, разве что, не красавица, но ведь нет ведьм без недостатков.

А девочка приступила к следующей части плана, которая была не столько более трудной, сколько более долгой.

…Однажды Лили Эванс в гриффиндорской гостиной объясняла своей подруге Алисе МакКиннон довольно сложное заклинание. Та никак не могла понять, как именно надо взмахивать палочкой. Вероника Моул тихонько подошла к ним и встала около, внимательно слушая объяснения Лили. Алисе никак не удавалось повторить движение, которое показывала подруга. Эванс уже начала раздражаться и повысила голос. На шум подошла старшая сестра Алисы, Марлин:

— Ну, и что тут происходит?

— Да вот, — всплеснула руками Лили, — Лис никак не может понять, как махать палочкой! Я уже и так, и этак… Лин, может, хоть ты ей объяснишь?

— Да она вообще бестолковая!

Марлин рассмеялась, а её сестра невольно шмыгнула носом: она уже чуть не плакала.

— Вон, даже мелкая уже поняла, — покосилась старшая МакКиннон на Веронику, — да?

Та деловито достала палочку и повторила сложное движение. Марлин снова рассмеялась, а Лили с Алисой удивлённо посмотрели на младшекурсницу, которая смущённо улыбнулась.

— Как-как? — вскрикнула младшая МакКиннон.

Её сестра и Вероника, не сговариваясь, синхронно повторили движение палочками. Лили в восторге хлопнула в ладоши. Алиса покраснела, посмотрела на палочку в своей руке. А затем медленно и неуверенно повторила правильный взмах.

— Ур-ра! — опять зааплодировала Эванс, и уже все четверо вместе взмахнули палочками.

И тут, так уж совпало, их палочки сработали очень гармонично: Вероника создала хрустальную вазу с водой, Лили в этой вазе — огромный розовый цветок гибискуса с большим листом. Из палочки Марлин выпорхнула колибри и закружилась над цветком, а Алиса создала малюсенькую лягушку-древолаза, которая, как драгоценный камень, застыла на листе цветка. Девочки довольно переглянулись. Ученики, оказавшиеся рядом, захлопали в ладоши.

После этого незначительного эпизода пятикурсница Эванс стала всё чаще замечать, что четверокурсница Моул так и норовит оказаться поблизости, когда они с Алисой делают уроки. Девочка, вроде бы, выполняла свои собственные задания, но при этом прислушивалась и к старшим. Лили это показалось любопытным, и однажды она спросила:

— Моул, а ты зачем подслушиваешь, как мы занимаемся? Неужели тебе своих уроков не хватает?

Вероника быстро взглянула на неё исподлобья и призналась:

— Я скажу, только если пообещаешь не смеяться.

Лили стало ещё интереснее, и она кивнула и наклонилась поближе.

— Я хочу, — смущённо сказала четверокурсница, — попробовать сдать экзамены сразу за оба курса. Мне показалось, что я справлюсь…

— Ого, — пятикурсница действительно не смеялась, — ты хочешь досрочно сдать СОВУ? Да, амбиций тебе не занимать, Вероника. Но, пожалуй, это может быть интересным. Ты хочешь, чтобы мы тебе помогли?

— Да, конечно!

…Так началась совсем другая школьная жизнь Вероники Моул: напряжённая, временами тяжёлая, но ещё более интересная. Теперь, казалось, ей было совсем не до устройства собственного семейного будущего. Со всей своей решительностью и целеустремлённостью девочка взялась за учёбу и проходила одновременно программу двух курсов. Лили, Алиса и даже Марлин с удовольствием ей в этом помогали, им было очень интересно, что получится у настойчивой малышки. Побочным эффектом этой стратегии Вероники стало то, что Лили Эванс, увлечённая интересным, необычным делом, ещё резче обрывала Джеймса Поттера, когда тот пытался с ней заговаривать.

Даже всё свободное от занятий время, которого было не так уж много, девочки проводили вместе, их неразлучная троица стала четвёркой. Только вот над именем пришлось призадуматься: имена Алисы, Марлин и Лили очень легко сокращались до Лис, Лин и Лил, но как быть с именем Вероники? Но сообразительная Эванс нашла выход. Пригодилось второе имя их новой подруги, и её стали называть Лес.

Учителя тоже заинтересовались целью мисс Моул и помогали ей. Разумеется, такие общие усилия не могли не увенчаться успехом. Мисс Вероника Селестина Моул, единственная за всё время существования Школы Хогвартс, сдала экзамены сразу за два курса. Преподаватели пошли ей навстречу и приняли экзамены за четвёртый курс у неё досрочно, а СОВУ она сдавала комиссии из Министерства магии вместе с пятым курсом. Сама Министр магии Юджиния Дженкинс поздравила Веронику с успешной сдачей экзаменов, а ректор Дамблдор удостоил мисс Моул наградой Школы за выдающиеся успехи в учёбе.

Лил, Лин и Лис радовались, что золотая чаша с именем Лес займёт достойное место в Комнате призов, наверное, не меньше, чем сама Вероника. Когда после экзаменов все ученики радостно высыпали из Замка на свежий воздух, девочка в который раз принялась сбивчиво благодарить своих старших подруг, и от слёз на глазах почти ничего не видела и едва не падала. Марлин вовремя заметила, что серьёзное напряжение вот-вот вызовет у маленькой Лес настоящую истерику, и утащила её в лечебницу.

…Когда Хогвартс-экспресс вёз учеников по домам на каникулы, Вероника в порыве благодарности пообещала Лили пригласить её в гости на недельку-другую. Эванс ужасно этому обрадовалась, ведь ей с каждым годом всё тяжелее было возвращаться из волшебного мира в магловский и терпеть все каникулы неприязнь сестры Петунии. Конечно, она очень хотела вместо этого погостить в доме чистокровных колдунов, тем более, что это был даже не дом, а целое поместье на острове озера Лох-Ломонд. Ну, а Вероника только потом сообразила, что её родители вряд ли будут в восторге, что придётся принимать маглорожденную волшебницу, но понадеялась, что сможет их уговорить. На вокзале Кингс Кросс Лили тепло распрощалась со всеми своими подругами, а Веронике ещё раз напомнила, что с нетерпением будет ждать её письма с приглашением.Чувствительная Алиса даже расплакалась при прощании, её сестра нахмурилась и поспешно уволокла её от поезда.

Вероника же принялась высматривать в толпе своего брата, Протеуса. За весь этот напряжённый учебный год им крайне редко удавалось общаться. Сестра была слишком занята, а брат, когтевранский шестикурсник, и до этого нечасто отрывался от учебников. Зато сейчас они просто бросились друг к другу в объятия.

— Ники, скажи мне, — горячо заговорил обычно спокойный и рассудительный Протеус, — неужели это правда, что ты получила награду Школы за то, что сдала СОВУ на четвёртом курсе?!

— А ты не поверил Дамблдору? — усмехнулась она. — Думаешь, он так пошутил?

— Ну, нет, конечно, — слегка смутился он, — как я могу не верить ректору… Но у меня в голове не укладывается, что моя маленькая сестрёнка сумела проделать такую тяжёлую работу…

— А я вот сумела!

Вероника раскраснелась и радостно сияла глазами. В таком волнении она даже похорошела. Протеус смотрел на неё с любовью и гордостью. Он сам с первого курса старался учиться как можно лучше и, как большинство когтевранцев, выше всего ценил достижения в учёбе. Его самым большим желанием было стать Первым учеником. Поэтому он не мог не гордиться сестрой и, приобнимая её за плечи, он даже посматривал по сторонам, показывая всем, что тоже имеет отношение к девочке, которая столь многого достигла.

— …Было трудно, — она продолжала делиться впечатлениями, — но девочки мне помогли, они такие хорошие подруги! Я всё поверить не могу, что в следующем году буду учиться вместе с ними! МакГонаголл сказала, представляешь, что гордится тем, что я с её факультета, а Дамблдор пообещал, что напишет родителям благодарственное письмо!

Выплёскивая радость на брата, Вероника не замечала, что четверо парней, её будущих однокурсников, стоят неподалёку, о чём-то шепчутся и то и дело поглядывают в их сторону.

— Ой, что же я всё о себе, да о себе, — спохватилась девочка, — ты-то как, Теус? На следующий год будешь Первым учеником, как хотел? А курсы аппарирования сдал? Теперь уже можешь сам?

— Нет, — улыбнулся её брат, — это только подготовка. Сдать я смогу только в семнадцать лет.

— Жалко. Я бы хотела аппарировать сама, вместо маминого телепорта… Кстати, где Мушка?

Вероника оглядывалась в поисках эльфички, но Протеус молча усмехнулся и потащил оба сундука в сторону одной из колонн.

— Ну, рассказывай же, как у тебя год прошёл, — продолжала теребить его сестра.

— У меня всё хорошо, Флитвик сказал, что будет ходатайствовать за меня перед ректором, чтобы я стал Первым учеником. Среди моих однокурсников на всех факультетах я набрал больше всех высших оценок. Так-то, — усмехнулся он, — не одна ты учиться умеешь!

— Ну, что ты, Теус, я знаю, что ты самый-самый умный в нашей семье!

— Ага, только ты Миллидору не проговорись об этом.

Брат и сестра рассмеялись. Вероника наконец-то заметила прячущуюся в тени Мушку, которой всегда было неуютно в толпе. Девочка ласково чмокнула брата в щёку и вприпрыжку побежала к эльфичке, которая держала в ручках телепортер.

В поместье Моул Форест целую неделю после приезда учеников из Хогвартса шло празднование. Вся семья была очень рада успехам Протеуса и Вероники, особенно, конечно, Вероники. И мать, и отец, и дед чрезвычайно гордились девушкой и принимались осыпать её похвалами, как только она попадалась им на глаза.

Первый день она была от этого счастлива. А затем смущение всё больше и больше стало охватывать её, ведь прежде она никогда не была центром внимания своей семьи. Отношениям в чистокровных аристократических семьях волшебников предписывалось быть уважительными, ровными и, можно даже сказать, несколько холодными, но уж никак не пылкими. К тому же все похвалы, сколь бы сдержанными они ни были, приходились обычно на долю братьев: во-первых, они были старшими, во-вторых, мальчиками, то есть, опорой и гордостью любой семьи волшебников, а тем более чистокровных. Но брат нисколько не завидовал ей, а тоже искренне радовался и хвалил сестру. Благодарственное письмо Дамблдора об успехе мисс Моул было даже помещено в рамочке на стене гостиной на всеобщее обозрение.

А когда вернулся из Дурмштранга старший сын Моулов, Миллидор, как всегда с табелем, полным отличных оценок, празднования развернулись с новой силой. Даже домовые эльфы радовались успехам юных господ, а самая младшая дочка в семье, Марсия, которая только собиралась поступать учиться, наотрез отказалась ехать куда бы то ни было ещё, кроме Хогвартса. Малышка бегала за сестрой хвостиком и упрашивала её ещё и ещё рассказывать об этой школе.

Мистер Моул, а особенно мистер Лонгботтом, были так горды Вероникой, что посовещавшись, решили преподнести ей особенный подарок.

…Как-то утром Вероника проснулась не только от солнечных лучей, пробивавшихся сквозь плотные кружевные занавески, и от щебета птиц в саду, но и от того, что в её комнате кто-то шуршал и покашливал. Сначала девушка даже испугалась, но потом решительно высунула голову из-под одеяла:

— Кто тут?

— Простите, молодая хозяйка, простите бедную Тибби, — пропищал голос домового эльфа, но… совсем не похожий на голоса семейных эльфов.

Вероника заинтересовалась, села в постели и принялась разглядывать крошечное ушастое существо, топтавшееся в смущении на пороге. Это действительно был домовый эльф, точнее, эльфичка, и совсем молоденькая, хотя возраст домовиков обычно было нелегко угадать. Маленького роста, гораздо миниатюрнее тех эльфов, которых Веронике приходилось видеть. Эльфичка испуганно моргала огромными тёмно-серыми глазами-шарами, а её большие, с человеческую ладонь, уши виновато трепетали, прижимаясь к голове с жиденькими зелёными волосёнками. На ней было намотано новенькое кухонное полотенце, завязанное на плече пышным узлом, а магазинная этикетка от него висела на тоненькой шее как медальон.

— О Мерлин, ты кто? — удивилась девушка, убедившись, что эльфичка ей не знакома. — Я тебя ни разу не видела. Ты чья?

— Тибби подарили мисс Веронике, — эльфичка присела в неловком, но ужасно почтительном реверансе, — Тибби будет служить молодой хозяйке. Тибби — послушный эльф, хозяйка. Тибби — хороший послушный эльф.

— Ух ты! — девушка радостно спрыгнула с кровати: у неё теперь есть собственный эльф! Даже у Миллидора ещё не было эльфа, обычно детям в чистокровных семьях дарили домовика, — если, конечно, могли себе это позволить, — на совершеннолетие или в честь окончания учёбы.

— Позвольте, хозяйка, — засуетилась эльфичка, — Тибби подаст халат и тапочки. Или хозяйка желает одеться к завтраку?

«Хозяйка! — с довольной улыбкой повторила про себя девушка. — Подумать только: я — хозяйка!»

С появлением у Вероники домовички восторги по поводу перехода мисс Моул на шестой курс стали постепенно затихать, чему скромная девушка была очень рада: жизнь входила в привычное русло. Но оставалось ещё одно немаловажное дело: нужно было подготовить семью к приезду подруги Вероники, маглорожденной волшебницы. И не просто подготовить, а убедить пригласить Лили в гости. Решившись, девушка направилась в гостиную, где после завтрака расположилась миссис Моул.

— Да, дорогая? — Пандора ласково улыбнулась дочери, которая почтительно замерла на пороге, ожидая разрешения войти.

— Мамочка, — девушка чинно уселась в кресло, — ещё раз большое спасибо за Тибби. Она ужасно милая.

— Немного неуклюжая. Но ничего, привыкнет, — Пандора безмятежно улыбнулась. — Что ты хотела мне сказать, дорогая?

— Да. У меня есть просьба, — и, увидев заинтересованное выражение на лице мамы, Вероника продолжила: — Я хочу пригласить в гости одну свою подругу.

— У тебя появилась такая хорошая подруга? О, это же очень хорошо! Дружба, установленная во время учёбы, может быть очень полезной в будущем.

С этой точки зрения девушка своих подруг ещё не рассматривала, поэтому такая прагматичность матери её немного покоробила, но внешне это не отразилось.

— Значит, я могу пригласить Лили погостить, да?

— Хм, — миссис Моул слегка нахмурилась в задумчивости, — значит, её зовут Лили. А как фамилия? Кто её родители?

Вероника глубоко вдохнула, готовясь к неизбежному, и сообщила:

— Мама. Лили Эванс — маглорожденная.

Даже чистокровной колдунье из рода Лонгботтомов-Блэков понадобилось всё её самообладание, чтобы достойно отреагировать — то есть, скрыть реакцию, — на подобные слова. Лишь очень внимательный взгляд мог бы заметить, как сбилось её дыхание, и поджались губы, но дочь не видела и этого: сделав столь «кощунственное» признание, она уставилась на узор ковра у себя под ногами.

— Вот как… — после долгой паузы негромко вымолвила мать. — Тебе не кажется, дочь моя, что ты испытываешь моё терпение? Сначала ты отвергла предложение достойнейшего брака, ради… какой-то мифической влюблённости, а теперь намереваешься… привести в мой дом… нечистокровную волшебницу.

…О, самообладанию миссис Моул позавидовала бы даже мраморная статуя! Вероника понимала, что мать рассержена и, тем не менее, очень тщательно выбирает слова. Девушка, беря с неё пример, так же старалась оставаться спокойной и тихо сказала, всё ещё не поднимая глаз:

— Мама. Лили Эванс — хорошая, воспитанная девушка. Она очень умная колдунья. Она очень мне помогла. Если бы не она, я бы не смогла сдать СОВУ. Я должна быть ей благодарна. И она просто мечтает побывать в гостях у настоящей чистокровной семьи колдунов. И вот я подумала, что это самое меньшее, чем я могу её отблагодарить.

Слушая дочь, Пандора молчала, внимательно и испытующе глядела на неё, словно пытаясь подвергнуть её легилименции. Никогда, и в этом она была полностью уверена, её дети не позволили бы себе беспричинно капризничать и просить что-либо лишь потому, что им это просто взбрело в голову. Даже сыновья. Хотя к ним всегда было чуть более снисходительное отношение, как к надёжной опоре в будущем. А тем более, дочери, чьим главным достоинством должно быть послушание. И скромность. Стало быть, у Вероники действительно есть серьёзные причины для подобной просьбы. И благодарность тут не главное. Значит, эта её подруга, хоть и маглорожденная, зачем-то ей необходима. Круглое и добродушное лицо миссис Моул слегка вытянулось и приобрело выражение глубокого сомнения. Но Вероника наконец вскинула глаза и так умоляюще воззрилась на мать…

— Ну, ладно, — нехотя промолвила та, — я надеюсь на твоё благоразумие, дочка. Я поговорю с твоим отцом. А уж со всеми остальными — будь любезна, объясняйся сама. И учти: я соглашаюсь терпеть эту девочку в моём доме одну неделю — и ни минутой больше.

Слёзы, уже наполнившие глаза девушки, мгновенно высохли. Она вскочила, порывисто обняла и поцеловала мать. Затем она выбежала из гостиной, а Пандора возвела глаза к потолку и слегка покачала головой. Тем не менее, снисходительная улыбка всё-таки тронула её красивые губы.

…Что ж, самое трудное было позади, родители, можно считать, согласились принять Лили, пусть даже всего на неделю. Младшей сестре можно было вообще ничего не объяснять, ей достаточно было и того, что в гости приедет подруга сестры по Хогвартсу. Братьям Вероника объяснила необходимость пребывания Лили Эванс в их доме тем, что эта колдунья, хоть и маглорожденная, но будет полезна Веронике в учёбе и в общении с ребятами нового курса. Особого восторга юноши не выказали, но заинтересовались возможностью пообщаться с маглорожденной (к тому же — девушкой…). И только любящему и всепонимающему деду целеустремлённая Вероника доверила истинную причину.

Вероника долго думала, как составить письмо для Лили, несколько раз ей приходилось полностью стирать черновик и писать всё заново. Наконец, она осталась более-менее довольна, и солидный почтовый рыбный филин Моулов важно вылетел в окно с привязанным к лапе письмом.

… — Лили! — раздался рассерженный визг с заднего двора дома семьи Эвансов. — Если это чучело к тебе, то и разбирайся с ним сама!

Юная волшебница выскочила из дома в чём была на яростные крики сестры Петунии. От увиденного она расхохоталась так, что не смогла двигаться и присела на ступеньке, к тому же, у неё с ноги слетел тапочек. Петуния, похоже, собирала высушенное бельё, и в вечерних сумерках на дереве увидела крупную коричневую сову. К лапе большущей птицы был привязан конверт, так сестра волшебницы поняла, что сова прилетела к Лили. То ли сове надоело, что на неё не обращают внимания, то ли Петуния решила прогнать её, но сейчас одна махала широкими крыльями и громко ухала, а вторая визжала и тоже махала чем могла: простынями и полотенцами… Выглядели они при этом настолько одинаково возмущёнными, растрёпанными и круглоглазыми, что Лили не могла не расхохотаться.

— Хватит ржать, Лил! Убери от меня это чудище! — Петуния уже чуть не плакала.

— Да ты же сама её дразнишь, Тьюн, — попыталась урезонить её сестра, подбежав наконец к «полю битвы». Сова, точнее, рыбный филин семьи Моулов, почуяла волшебницу, смолкла и уселась на плечо Лили. Несмотря на большой размер, филин не был слишком тяжёлым, и он явно умел себя вести: в плечо девушки он вцепился крепко, но боль не причинял. Успокаивающе поглаживая мягкие перья птицы и всё ещё хихикая над сестрой, Лили Эванс ушла в дом. Письмо, которое принёс филин, гласило:

«Дорогая Лил!

Я очень рада сообщить тебе, что мои родители разрешили пригласить тебя в гости на целую неделю! Напиши мне свой адрес и отправь с Мистером Ломондом, чтобы я могла прислать тебе телепортер в воскресенье в 10.00. Обнимаю, Лес».

Лили обрадовалась, что новая подруга не забыла о своём обещании, быстро нацарапала ответ и выпустила Мистера Ломонда в окно, убедившись сперва, что сестры уже нет во дворе. Затем она побежала хвастаться родителям, что её приглашают к себе погостить настоящие маги. И ей было ужасно интересно, что путешествие начнётся тоже самым волшебным способом, с помощью телепортера.

Заранее собрав небольшую сумку с вещами и подарками, какие смогла придумать для семьи Лес, Лили с нетерпением ждала воскресенья.

«Интересно, как Вероника пришлёт мне телепортер? Опять с совой? И что это вообще за штука, телепортер?» — размышляла она, в полной готовности усевшись на качели во дворе в назначенное время, и внимательно смотрела вокруг в ожидании. Петуния, которая с самого утра старательно изображала, что ей совсем не интересно, как сестра отправится в гости к подруге-колдунье, то и дело высовывалась из двери, вытягивая шею, но сразу же исчезала, как только Лили взглядывала в её сторону. В очередной раз, когда девушка отвлеклась на Петунию, около качелей раздался негромкий хлопок. Лили вздрогнула, увидев маленькое большеухое существо с круглыми глазами. Существо было замотано в полотенце и держало в тоненьких ручках большую серебряную шкатулку.

— Т-ты кто? — прошептала в удивлении волшебница.

— Тибби, домовый эльф, — пискнуло оно в ответ, — А Вы — мисс Лили Эванс?

Девушка кивнула.

— Хозяйка прислала Тибби телепортировать мисс в дом хозяев.

Лили заулыбалась, спрыгнула с качелей и подхватила с земли сумку:

— Я готова! Что нужно делать?

— Приложите пальцы сюда, мисс, — эльфичка Тибби протянула ей шкатулку.

…Когда Петуния Эванс в очередной раз высунулась из дома, она увидела только тихо раскачивающиеся качели.

— Ух ты! — Лили в восхищении оглядывалась, оказавшись, словно в тот же миг, в комнате, где первым делом увидела подругу. — Вероника! Привет!

Девушки обнялись.

— Это твоя комната? Тут уютно… — Лили уронила сумку на пол и пошла по комнате, осторожно касаясь всего пальцами, словно не веря в реальность окружающего. Она то и дело вскрикивала и спрашивала, что это или то. Вероника тепло улыбалась и объясняла. Заметив, что домовичка укоризненно покачивая головой, потащила брошенную сумку к массивному гардеробу чёрного дерева, Лили поинтересовалась: 

— А чей это эльф?

— Мой! — гордо заявила Лес. — Родители мне подарили Тибби за то, что я сдала СОВУ! Так что, это мне тебя надо благодарить, Лил!

Девушки опять обнялись.

…Лили Эванс очень понравилось в Моул Форест. Вероника как смогла кратко и мягко объяснила подруге, как той следует себя держать, и поскольку правила поведения волшебников не сильно отличались от правил вежливости маглов, Лили смогла произвести достаточно благоприятное впечатление на семью Лес. Конечно, живой и весёлой девушке пришлось сдерживать свой характер, особенно при родителях Вероники, но нельзя сказать, что это было уж слишком тяжело для неё. А почти со всеми детьми Моулов она вообще быстро нашла общий язык. Хотя самый старший из них, восемнадцатилетний Миллидор, познакомившись с ней и немного поговорив, более не навязывал своё общество, Лили прекрасно проводила время с Протеусом, Вероникой и Марсией. Пару вечеров к молодёжи присоединялся даже мистер Лонгботтом. Пожалуй, из всей семьи — кроме Лес, конечно, — именно Арфанг Лонгботтом наиболее доброжелательно отнёсся к гостье и этим понравился ей.

Неделя пребывания Лили в гостях у Вероники пролетела совершенно незаметно, и вот Эванс со вздохами уложила сумку и спустилась в гостиную прощаться с хозяевами. Девушка вежливо и скромно присела перед мистером Лонгботтомом и мистером Моулом, удостоившись улыбки первого и сдержанного кивка второго, затем она поклонилась миссис Моул, а та ответила вполне доброй улыбкой. Миллидору был адресован самый церемонный реверанс, а когда он важно, копируя отца, кивнул, Лили не сдержалась и прыснула смешком. Остальных Моулов девушка, отбросив церемонии, просто обнимала, а Веронику и Марсию ещё и поцеловала. В какой-то краткий миг Лес показалось, что подруга хотела чмокнуть и Протеуса, более того, ей показалось, что от этого порыва чуть покраснели они оба. Вероника слегка нахмурилась и, поджав губы, совсем как мать, утащила подругу в свою комнату телепортироваться.

1 сентября, как обычно, ученики Хогвартса заполонили платформу 9 и ¾, бурно радуясь встрече с друзьями после летних каникул. Как только эльфичка Тибби, невероятно гордая тем, что ей поручили телепортировать хозяйку с братом на вокзал, выполнила задание и исчезла, Вероника и Протеус Моулы прилежно потащили свои сундуки к поезду. Точнее, тащил брат, а сестра шагала рядом, выискивая взглядом среди суетящихся на платформе разновозрастных колдунов своих подруг.

— Ты сундук камнями набила, что ли? — проворчал, отдуваясь, семикурсник.

— Ага, — легко согласилась шестикурсница, — гранитом колдовской науки. Грызть буду. Могу и с тобой поделиться, мистер Первый Ученик.

— Нет уж, спасибо. Своего достаточно. …Ну, в какой вагон сядем?

— Ты хочешь ехать вместе со мной?

Вероника резко остановилась, испытующе глядя на брата. Тот тоже остановился, поставил багаж, отёр вспотевшее лицо, и в его ответном взгляде ясно прочиталось недоумение.

— …Или ты хочешь ехать с моими подругами? — закончила она фразу. — Точнее, с одной из моих подруг.

— Не понимаю тебя.

Протеус пожал плечами и уже хотел снова взяться за сундуки. Но вдруг сзади раздалось:

— Протеус! Вероника! Привет! Как же я давно вас не видел, словно не в одной школе учимся!

Их нагнал светловолосый парень высокого роста и немного полноватый, пожал руку юноше и улыбнулся во всё своё круглое лицо девушке.

— Привет, Фрэнк! — отозвались брат с сестрой.

Моулы обрадовались, увидев своего кузена Фрэнсиса Лонгботтома, который учился на седьмом курсе факультета Пуффендуй. Мать Фрэнка чрезмерно опекала единственного сына, и при ней он был тихим и молчаливым, но, вырываясь из-под её присмотра, становился более весёлым и общительным. Кто-нибудь мог бы даже счесть его излишне общительным. Веронике же он казался очень похожим на деда, как внешне, так и по характеру, и поэтому она его любила. Девушка предложила ехать вместе, и все трое отправились искать свободное купе.

— Поздравляю, Ники, — добродушно басил Фрэнк, пока они шли по коридору вагона. — Наверное, было трудно сдавать сразу за два курса? Теус, твоя сестра оказалась умнее тебя, а Дор как это пережил?

Вероника быстро глянула на брата, заметила, как он нахмурился, и поспешила сказать:

— Да ладно, Фрэнк, при чём тут ум… просто терпение, усидчивость, помощь подруг и немножко везения. А ещё меня все учителя поддержали. Так что, одна бы я не справилась, мне вообще после экзаменов пришлось даже к мадам Помфри сходить. …Ты сам-то как? Успешный «середнячок», как всегда?

— А! — весело махнул рукой румяный кузен. — Лучше иметь красную морду и зелёный диплом, чем зелёную морду и красный диплом, верно, Теус?

Это была любимая шутка пуффендуйцев, поскольку по окончанию учёбы выдавался диплом, написанный обычными изумрудно-зелёными хогвартскими чернилами, но если оценки были только «Превосходно» и «Выше ожидаемого» — диплом писали рубиново-красными чернилами.

Когтевранец Моул только фыркнул: во-первых, на кузена Лонгботтома обижаться было просто невозможно, а во-вторых, в узком коридоре, да ещё с двумя сундуками, не очень-то удобно возмущаться или затевать споры.

— А забавно получилось, о сестра моя и брат мой, — продолжал балагурить Фрэнк, — что мы все с разных факультетов! Только слизеринца нам не хватает…

Он открыл дверь и заглянул в очередное купе. Там в одиночестве сидел худой парень, уже в форменной мантии. Его большие чёрные глаза на бледной носатой физиономии настороженно воззрились на улыбающегося здоровяка Лонгботтома.

— …Неужто слизеринец?! — вскричал тот.

Парень непонимающе поморгал, но кивнул. Он явно ожидал какого-то подвоха.

— Вот и отлично! Это знак! Тогда мы тут и расположимся.

Фрэнк по-хозяйски закинул все сундуки на верхние полки, плюхнулся на сиденье напротив обалдевшего слизеринца и радушно указал на свободные места остальным:

— Ну, чего замерли? Присаживайтесь! Лучшие представители всех четырёх факультетов Хогвартса в сборе! Можем ехать.

Словно повинуясь этому приказу, «Хогвартс-экспресс» дёрнулся, платформа с провожающими волшебниками за окном поплыла назад. Вероника и Протеус пошатнулись в дверях, и им поневоле пришлось сесть.

— Итак, — всё так же бодро говорил Фрэнк, не обращая внимания на смущение остальных, — позвольте Вам, о гостеприимный слизеринец, представить скромных волшебников, что великодушно приютили Вы под сводами этого купе. Я — Фрэнсис Лонгботтом, с факультета Пуффендуй, эта милая леди — Вероника Моул, с Гриффиндора. Да-да, та самая. Ну, а этот юноша, что так укоризненно качает головой, делая вид, что ему стыдно за кузена, Протеус Моул с Когтеврана. …Если что, он ей не муж, а всего лишь брат.

Лонгботтом ухмыльнулся и подмигнул слизеринцу. У того моментально заалели щёки, и ему пришлось отвернуться. Вероника тоже покраснела и опустила взгляд, а Протеус буркнул:

— Ну, ты бесцеремонностью превзошёл самого себя, Фрэнк!

— Я упорно тренировался! — захохотал тот, но через пару секунд заметил, что никто больше не веселится.

— Э-ээ… Ладно, извините. Кажется, я и впрямь перестарался. Прошу прощения, особенно у вас, о незнакомец. Эти-то, — кивнул он на кузенов, — знают мои причуды. Так как же твоё имя?

Слизеринец быстро скользнул взглядом по остальным. Казалось, он хотел убедиться, что какими бы странными эти трое ни были, особенно не в меру болтливый пуффендуец, ничего плохого они ему не собираются делать. Он откашлялся и сказал:

— Северус… Снейп. Слизерин, шестой курс.Примечание к частиЯ поняла, почему не собиралась поначалу прибавлять моего любимого Северуса в эту историю! Вот, он появился — и поверьте, эпизодическим персонажем или же героем второго плана он быть не собирается!)))

Хогвартс-экспресс, деловито пыхтя и постукивая колёсами на стыках, нёсся к станции назначения. Вероника незаметно для себя задремала: сиденье удобное, вагон плавно покачивался… Вдруг она проснулась от громкого звука. Встрепенувшись, она огляделась и поняла, что звук, который её разбудил, был стуком закрывшейся двери: Протеус и Фрэнк вышли из купе. Вероника внезапно осознала, что осталась с совершенно незнакомым парнем наедине. Она вздрогнула и опасливо покосилась на него. Северус попытался улыбнуться.

— Извини, — тихо сказал он, — твои братья ушли, а я, наверное, не самая подходящая компания для девочки.

— Почему? — не сдержалась она.

— Я плохой собеседник. Не умею развлекать других.

— Да и не обязательно меня развлекать, — пожала она плечами. — Я люблю молчать.

— Я тоже.

Северус почему-то вздохнул и отвернулся к окну. Вероника устроила голову поудобнее на спинке сиденья и попыталась снова заснуть. Она смотрела в затылок парню и внезапно подумала: «И почему бы ему не помыть голову?»

— Они быстро грязнятся, — спокойно сказал он, не поворачиваясь. Девушка снова вздрогнула, и спать ей моментально расхотелось. — Мои волосы. Надоело их мыть каждый день. Сначала неприятно было. Потом привык. Мне всё равно, как я выгляжу.

— Но другие люди… — начала она и осеклась.

— А почему меня должно волновать, что обо мне подумают другие люди? — Северус резко повернулся и с вызовом посмотрел на Веронику. — Обычно им до меня нет никакого дела!

— А твои друзья?..

— Мои друзья? — переспросил он и горько усмехнулся. — Какие друзья? — он обвёл рукой купе: — Ты видишь здесь моих друзей? Я полукровка. Учусь в Слизерине. Дальше объяснять, или сама догадаешься?

— Извини, — прошептала девушка и потупилась, пряча выступившие слёзы.

— Да ладно, — вздохнул парень, махнул рукой и опять отвернулся. — Я привык. Ты же тоже чистокровная… Просто не обращай на меня внимания, как почти все в Хогвартсе.

В купе опять повисло молчание. Вероника быстро вытерла глаза. Ей, доброй и справедливой, стало жалко этого странного, очень одинокого парня. Между прочим, характер у него сильный, это заметно. Как, он сказал, его зовут?..

— Северус, можно тебя спросить?

Он был очень удивлён и робостью в её голосе, и тем, что она заговорила с ним сама, но особенно тем, что назвала его по имени. Повернувшись, он посмотрел на девушку повнимательнее. Определённо, не красавица. Но и не дурнушка, что-то в ней есть такое…

— Ну, спрашивай.

— Как ты догадался, что я подумала про… твои волосы? Легилименция? Без контакта глаз и без палочки?!

Парень усмехнулся, и взгляд его чёрных глаз чуть потеплел:

— В данном случае, никакого волшебства, это магловская логика и наблюдательность. Я ж наполовину магл.

— Ну, объясни, как!

У девушки был такой озадаченный вид, что Северус почти развеселился.

— Я видел в окне, что ты смотришь на меня. Потом ты удивилась. Чему может удивляться девочка, глядя мне в затылок? Уж не моей небесной красоте! Вот и вся «легилименция».

Вероника рассмеялась. Северус, глядя на неё, тоже.

— Можно теперь я тебя спрошу, Вероника?

— Конечно.

— Трудно было сдавать экзамены сразу за два курса?

— Тяжело, конечно, но не слишком. Мне очень помогли мои подруги. Лили, Алиса и Марлин. Они помогали мне, объясняли, всегда поддерживали…

Вероника хвалила своих подруг, пока не заметила, как сжимает губы Северус, словно ему было больно. Она снова принялась извиняться за бестактность, а потом внезапно сказала малознакомому парню то, в чём не признавалась даже самым близким:

— На самом деле, мне было ужасно трудно. Столько заданий, столько учебников, столько всего надо запомнить, и всё оно путается… К маю я даже нормально спать перестала. А после экзаменов, когда вся школа радовалась свободе на лужайке возле озера, я так плохо себя почувствовала, что… Если бы не Марлин, я, наверное, опозорилась бы там при всём народе, устроив истерику. Она вовремя увела меня к мадам Помфри.

— Хорошо, что всё обошлось, — сказал Северус со странной интонацией, словно думал о чём-то своём, — с тобой, — и перевёл разговор на другую тему: — А какой предмет для тебя был самым трудным?

— Пожалуй, Трансфигурация. Слишком сильно нужно сосредотачиваться. Выбросить всё лишнее из головы. А ещё Зельеварение. Там, наоборот, столько всего надо держать в памяти…

— Да? А у меня с Зельеварением вообще никаких проблем нет, — пожал плечами парень.

— Но как же ты помнишь, сколько, чего, как и когда добавлять?

— Да зачем помнить-то! Надо просто уяснить принципы… Слушай, Вероника, — он бросил на неё быстрый взгляд, — если хочешь, я мог бы тебе помогать… Иногда. Если будут какие-нибудь вопросы… — он явно смутился. — Ты можешь спросить у меня. Если, конечно, не постыдишься общаться с полукровкой со Слизерина… Из меня, конечно, учитель тот ещё, но я постараюсь помочь.

— Отличная идея! — заблестела глазами девушка.

…До самого Хогсмида Протеус и Фрэнк так и не вернулись в купе к сестре, но та совсем без них не скучала. Когда вечно насторожённый слизеринец преодолел свою замкнутость и убедился, что эта гриффиндорка не испытывает к нему ни сословной, ни факультетской неприязни, он оттаял и показал себя интересным и умным собеседником.

Вероника очень хотела рассказать подругам, какого помощника она неожиданно нашла, ведь в Зельеварении они все знаниями не блистали. Поэтому, как только поезд остановился, она потянула за собой Северуса, но тому вдруг срочно понадобилось что-то найти в сундуке. Девушка махнула ему рукой и помчалась к выходу из вагона. На перроне было уже довольно темно, поэтому неудивительно, что, как только спрыгнула с лесенки, она налетела на кого-то в толпе учеников.

— Эй, потише, леди… Букашка! Ты решила меня затоптать? — раздался над её головой насмешливый голос.

Мисс Моул вскинула глаза — и мгновенно покраснела: это был не кто иной, как Джеймс Поттер. Остальные трое «мародёров» стояли позади него и смеялись. От обиды Вероника растерялась ещё больше, и… внезапно заявила в полный голос, глядя Поттеру прямо в глаза:

— Тебе следовало бы повежливее разговаривать со своей будущей женой!

Эта фраза вызвала просто гомерический хохот у парней, другие ученики даже принялись оборачиваться. Лишь Сириус почему-то слишком быстро оборвал смех. Вероника опрометью бросилась в толпу, а в темноте тамбура блеснули чьи-то глаза.

…Вдруг Вероника услышала, как её кто-то окликнул:

— Лес!

Она остановилась и завертела головой. Чуть в стороне она разглядела, наконец, своих подруг. Вероника, расталкивая всех, побежала к ним.

— Да ты сама на себя не похожа! — воскликнула Лили, заметив, что лицо у подруги красное, как закатное солнце, а в глазах блестят слезинки. — Кто посмел тебя обидеть?

Вероника невольно всхлипнула и вытерла глаза.

— Привет, девочки. Я в …

— …Ой, только не говори, что ты в порядке! — хмыкнула Марлин. — Можете превратить мою голову в ночную вазу, если это не «господа мародёры» постарались! Ладно ещё, они слизеринцев достают, но обижать девочку с собственного факультета!.. Ну, Поттер, Блэк и их прихлебатели дождутся у меня! Недаром меня назначили Главной Старостой!

Семикурсница МакКиннон сердито обозревала текущую мимо толпу.

— Но тебе же нравится Блэк! — внезапно пискнула из-под её локтя Алиса.

— Что?! — Лили и Вероника изумлённо воззрились на Марлин.

Та, покраснев не хуже Моул, буркнула: «Ещё чего! Алиса, ты бы поменьше болтала, а?»

Три шестикурсницы многозначительно переглянулись. Тут, как нельзя вовремя, в поле зрения показались упомянутые парни. Они живо обсуждали что-то, но Петтигрю заметил Веронику в окружении подружек. Он дёрнул Джеймса за рукав, что-то сказал, показал пальцем в сторону девушек и захихикал. Поттер взглянул туда, сбился с шага и словно в растерянности взъерошил волосы. Блэк что-то резко сказал Питеру и отвесил ему подзатыльник. Все четверо ускорились и исчезли в темноте.

— Чего это они? — спросила Лили. Остальные пожали плечами, а Марлин ещё и покрутила пальцем у виска. — Ладно, пошли уже к каретам. Не знаю, как вы, а я с утра ничего не ела.

Девушки влились в толпу. Вдруг Эванс с улыбкой окликнула кого-то, кто проталкивался мимо:

— Привет, Протеус! Как дела? — и помахала рукой.

— Привет, Лили, — чуть смущённо отозвался брат Вероники.

Он и Фрэнк остановились.

— Ники, не представишь нас своим подругам? — заулыбался Лонгботтом. — ...Ой, извините, милая леди! — он сокрушённо посмотрел сверху вниз на Алису, которой случайно наступил на ногу.

Вероника представила кузена и брата подругам, потом назвала парням имена девушек. Ей по-прежнему не нравилось, что Протеус и Лили явно интересуются друг другом, и отвлечься от этой мысли ей помогло забавное выражение лица Алисы, которая одновременно морщилась от боли и пыталась светски улыбаться видному здоровяку Фрэнку.

После тяжелейшего напряжения в прошлом учебном году, этот год казался Веронике Моул чуть ли не продолжением каникул. Вместе со своими подругами она быстро справлялась с домашними заданиями, и у девушек ещё оставалось достаточно времени, чтобы посудачить обо всём и обо всех.

Но так бывало не всегда.

…Три неразлучные шестикурсницы окружили один стол в гостиной Гриффиндора и дружно писали сочинение по Зельеварению. То есть, сначала писали дружно. А сейчас разгорелся спор. Каждая тыкала пальцем в свой учебник, доказывая с помощью одинаковых книг совершенно разные точки зрения. Спорила даже обычно тихая Алиса МакКиннон, ведь сейчас Марлин, которая всегда подавляла своим присутствием младшую сестру, с ними не было. Лин назначили Главной Старостой, и у неё было полно других дел.

Три подруги в азарте спора постепенно повышали голос, пока на них не зашикали другие ученики, которым, как ни странно, тоже надо было делать уроки. Сконфуженно смолкли Алиса и Вероника, но не Лили.

— Вот! — торжествующе тыкала она обеим подругам прямо в лицо свой учебник. С виду эта книга была самой старой, да ещё так исписана всякими пометками, что первоначального текста местами не было видно вовсе. — Я же говорю вам, что надо помешивать не непрерывно, а делая секундную паузу после каждого оборота. Вот же, написано!

— Интересно, почему мы должны верить каким-то каракулям, а не печатному тексту? — проворчала Лес.

— Вот именно, — поддакнула Лис.

— Ну, вы пишите как хотите, а я напишу так! — надулась Лил.

— Ладно, — примирительно сказала подругам Вероника, — я сейчас схожу и проконсультируюсь у… одного специалиста.

— Это у какого ещё специалиста? — тут же позабыв про разногласия, Лили и Алиса с интересом воззрились на неё. — У Слагхорна?

— Нет.

С таинственной улыбкой девушка направилась к выходу. Её подруги переглянулись.

В это же самое время Джеймс Поттер, который с видом заговорщика шептался в углу гостиной со своими приятелями, заметил идущую к дыре Веронику. Он толкнул локтём Сириуса и указал взглядом на девушку. Несколько мгновений два закадычных друга молча переглядывались, как будто Поттер настаивал, а Блэк отказывался что-то делать. Петтигрю и Люпин тоже переглянулись, но в недоумении: они явно не были посвящены в суть "переговоров". Наконец Сириус сдался, прошёл по комнате, не обращая ни на кого внимания, и также выбрался в коридор.

— Вероника! — окликнул он девушку. Та остановилась и с удивлением оглянулась на него. — Ты куда идёшь?

— В совятню, а что?

— Да ничего. Пойдём, я провожу…

Они вместе стали спускаться по крутой лестнице из башни. Блэк осторожно поддерживал Моул за локоть.

— Ты какой-то странный, Сириус. Не заболел?

Парень мотнул головой.

— Так что ты хотел?

— Я… Мне надо тебе кое-что сказать. От себя лично. А ещё… кое-что передать от Поттера.

— Да? — удивилась она. — И что же нужно от меня Джеймсу?

— Ха, — усмехнулся Блэк, — а то, что хочу сказать Я, тебе не интересно?

— Интересно, конечно, — парировала Моул, — но ведь ты сам здесь, и сам решишь, говорить мне что-то или нет, а погнался ты за мной из-за поручения Джеймса. Значит, это что-то важное. Ну, так говори.

Парень остановился, и девушка тоже. Она заметила, что он отводит взгляд и прячет руки в карманах в явном смущении. Такое поведение совсем не походило на его обычную самоуверенность. Чем дольше Вероника смотрела на него, тем быстрее росла её собственная тревога: такой Сириус ей был не знаком, и теперь она уже не знала, чего от него можно ждать.

— Эх-х… Ладно… Ты… — он ещё немного помялся, и, наконец, заговорил внятно: — Ты в прошлом году попросила кое-что сделать для тебя.

— Да, я не забыла. И что с этой моей просьбой?

— Вот. Я пытался. Честно. И так, и эдак, разве что напрямую ему не говорил. Но у меня ничего не получилось. Он только смеётся в ответ. У него в башке только Эванс.

— …Эванс… — как эхо, повторила Вероника.

Сириус вряд ли расслышал в её шёпоте боль и ревность, потому что просто кивнул:

— Да. Тебе, уж извини, ничего с ним не светит. И не потому, что он в неё влюблён. Он, конечно, твердит, что любит её, но на самом деле его просто заедает, что она на него — ноль внимания, фунт презрения. Уж я-то могу отличить, где любовь, а где… желание что-то присвоить.

— Но если у него не любовь, то…

Блэк махнул рукой, прерывая Веронику:

— Я уважаю твои чувства, да, но у этого оленя, то есть, у Поттера, в голове место только для одной мысли, не больше. Честно. Он мой лучший друг, и я уважаю и люблю его как друга, и жизнь за него отдам, и всё такое. Но это не мешает мне знать, что он — упёртый придурок. Поэтому я тебе говорю: брось мечтать о нём, он тебе не подходит. Оглянись вокруг, в Хогвартсе есть и другие парни, которые тебе подходят больше. Нормальные…

Девушка упрямо сжала губы, и парень стушевался и смолк.

— Спасибо, Сириус, я поняла тебя. Так, всё-таки, что хотел передать мне Джеймс?

— Вероника, я не хотел идти к тебе с этой его дурацкой просьбой!

— Ну, хорошо, ты не хотел. Я понимаю, почему. Но всё равно, он не пошёл сам, а отправил тебя.

— Да Мерлинова борода! Я ему так и сказал, иди, мол, сам попроси. А он — мне: «Тебя она послушает, ты ж её родственник. А я кто такой»… Короче, я сам попал в собственную ловушку.

— Послушай, Сириус, я уже достаточно заинтригована. Говори, наконец-то, что просит Джеймс.

Он набрал полную грудь воздуха и выпалил:

— Джеймс просит тебя убедить Лили Эванс с ним встречаться.

— Что?!

Вероника резко побледнела и отшатнулась. На секунду парню показалось, что она сейчас рухнет в обморок, и он опять схватил её за локти. Девушка прикрыла глаза и медленно осела прямо на ступеньку лестницы. Сириус со скорбным выражением на лице сел рядом с Вероникой и обнял её за плечи.

— Да как ты мог… — горько прошептала она.

— Я?!

Сириус убрал руку и сердито раздул ноздри. Ниточка близости, которая связала его и Веронику, казалось, лопнула.

— …То есть, ты винишь в том, что «Джеймсу Безупречному» пришла в голову такая бредовая идея, не кого иного, как меня?!

С минуту длилось молчание. Блэк злился. На Веронику, на Джеймса, но главным образом, на себя. Почему бы ему сейчас просто не встать и не уйти? Он передал просьбу друга — что ему ещё делать рядом с этой упрямой девчонкой? Ему же наплевать на неё и на её чувства! …Но он так и остался сидеть около неё, ощущая рукой тепло её руки.

— Нет, я не виню тебя, — наконец, снова заговорила девушка, тихо и безжизненно, — в том, что ему пришла в голову эта идея. Я просто огорчилась, что ты по… что ты смог передать такую просьбу. Хотя ты прекрасно знаешь, что я…

— Я знаю. Я не хотел.

— Да. Да…

Она глубоко вздохнула и встала со ступеньки. Парень тоже вскочил. Он опасался смотреть на неё, но когда всё-таки взглянул… Вместо ожидаемых потоков слёз увидел, что она вполне спокойна, лишь брови нахмурены. И опять она упрямо, совсем по-Блэковски, сжимала губы. Миллион раз он видел такую же бесцветную полоску вместо рта на лице своей матери. Да и сам умел сжимать губы не хуже…

— Скажи… своему другу, — произнесла Вероника спокойно и твёрдо, — что ты убедил меня выполнить его просьбу. И не вдавайся в подробности.

— Но…

Вероника не стала его слушать, она направилась к лестнице в совятню. Ничего не понимающий Сириус побрёл назад, в Башню Гриффиндора.

…Совятня Хогвартса представляла собой большую, очень высокую комнату, в ней под самым потолком были широкие проёмы, похожие на окна без стёкол, чтобы совы могли свободно влетать и вылетать, когда им вздумается, или когда доставляли почту. Из стен торчали толстые древесные сучья со множеством веток поменьше, чтобы птицы на них отдыхали. Прямо посередине комнаты была широкая чаша с водой и чан для корма (кормили сов обычно эльфы-домовики, но птицы могли охотиться и сами, вне Замка). Пол был устлан выпавшими пёрышками, пухом, объедками и помётом. Сов было так много, что домовики просто не успевали убирать дочиста, их магии хватало лишь на то, чтобы всё это не падало в еду и воду.

Вероника Моул, брезгливо сморщившись, подобрала подол мантии и прошла к ещё одному столу, защищённому сверху подобием навеса. На столе лежали стопки писчей бумаги и перья для письма (хотя, никому не возбранялось подобрать любое понравившееся перо с пола). Были там также чернильницы и перочинные ножи. Девушка взяла четвертушку бумаги, быстро написала пару строчек, подозвала сову и сказала ей имя адресата. Птица ухватила клювом послание и взмыла вверх. Девушка проводила её взглядом, вздохнула и вышла из совятни.

Она спустилась по лестнице, но не пошла в башню факультета. Вместо этого Вероника снова уселась на тех же ступеньках, где только что сидела вместе с Блэком. Примерно минут через десять послышались торопливые шаги, и к ней подошёл Северус Снейп. Он сжимал в руке её письмо и выглядел несколько взволнованно.

— Привет, Северус… — выдохнула она и попыталась улыбнуться.

— Привет, Вероника. Не могу не сказать, что твоё послание, — он помахал бумажкой и усмехнулся, — резко повысило мнение моих однокашников обо мне.

— Неужели? — без интереса произнесла она.

— Похоже, они подумали, что меня кто-то позвал на свидание.

Он коротко рассмеялся, но увидел, что девушка шутку не поддерживает.

— Извини, — он резко сменил тон. — Ты чем-то расстроена? Что случилось? Расскажи, может быть, я смогу помочь.

— Я вообще-то хотела спросить у тебя… Помнишь, в поезде ты предложил мне помощь по Зельеварению? Предложение всё ещё в силе?

Снейп энергично кивнул.

— Так вот…

И она объяснила ему, из-за чего у неё был спор с подругами. Северус в задумчивости принялся грызть ноготь. Вероника передёрнулась и предпочла отвернуться.

— …Ну, это проще некуда, — вымолвил парень. — Вам следует писать в сочинении только то, что написано в тексте учебника. Слагхорн консервативен донельзя. Ну, а когда будете готовить зелье на практике — тогда, я думаю, можно пользоваться теми пометками. Кстати, — он быстро глянул на Веронику, — Эванс не сказала, откуда у неё такой исписанный учебник?

— Нет, не сказала.

Всё так же задумавшись о своём, Моул не заметила, что после этих слов Северус выдохнул с явным облегчением.

— Что ж, спасибо, Северус, я тогда пойду. Извини, что вызвала тебя сюда, наверное, я помешала…

— Да ничему такому ты не помешала, — парень мотнул немытой головой. И внезапно сказал: — Тебе точно не нужна моя помощь? Ещё какая-нибудь?

На этот раз Вероника услышала в его голосе еле заметные нотки заботы.

— Да чем ты можешь помочь… — вздохнула она.

— Кто знает, кто знает…

Снейп развернулся, взметнув пыль подолом мантии, и ушёл, оставив Моул с её мыслями.

Вероника осталась одна. Теперь ей не надо было ни перед кем «держать лицо», и она наконец-то расплакалась. Ну, почему, почему она не такая симпатичная, как Марсия, или хотя бы, как Лили! Даже Марлин красивее её: она высокая, статная, у неё такие длинные ресницы и пышные кудри! Да что там Марлин, даже Алису, если она не ревёт, можно считать хорошенькой: у неё безупречная, словно фарфоровая, кожа и такой аккуратный вздёрнутый носик! «Если бы я была красивой, Джеймс обязательно полюбил бы меня… — Вероника хлюпала носом и размазывала слёзы по лицу. — Что же теперь делать? Я так старательно строила свой план! Неужели всё напрасно? И посоветоваться не с кем… И зачем я брякнула, что выполню просьбу Джеймса! Ну, как же, как я смогу уговаривать Лили встречаться с моим любимым парнем?! С моим! …Так, хватит ныть, Вероника Селестина Моул! Вспоминай, что тебе сказал Блэк! Джеймс не любит Эванс, он только… Так, а сама Лили? Она Поттера не любит точно, но кого-то же она любит? А почему я, её подруга, об этом ничего не знаю? …Кажется, ещё не всё потеряно! …Но, во имя Морганы, только бы это был не Протеус!»

Как только девушка поняла, что ей нужно делать, она тут же, как всегда, перестала рыдать и жалеть себя. Сначала она зашла в ближайшую туалетную комнату и хорошенько умылась холодной водой. Пристально осмотрев лицо в зеркале, она решила, что не очень заметно, что она только что плакала. Всё-таки хорошо, что у неё не такая тонкая бледная кожа, как у Лис: у той, когда плачет, всё лицо в красных пятнах… Пристроив на лицо своё обычное независимое выражение, мисс Моул отправилась в Башню Гриффиндора.

Хотя девушка и торопилась к подругам, — и не только за тем, чтобы всё-таки дописать сочинение, — сразу попасть в гостиную ей не удалось. Едва она шагнула в коридор, где висел портрет Полной Дамы, она заметила, что у окна напротив входа стоит очень знакомая фигура. Кто ещё мог так мило ерошить собственные волосы! Но какого праха тут делает Джеймс Поттер, да ещё один, без своей свиты? Вероника быстро провела по лицу рукой, убеждаясь, что от слёз и следа не осталось, и деловито двинулась к портрету, словно не замечала Поттера.

— Стоять на месте! — задорно крикнул ей Джеймс. Она остановилась и взглянула на него, словно вежливая хозяйка дома на надоевшего гостя. Но это его нисколько не обескуражило. — Позвольте выразить вам мою горячую признательность, Леди Букашка!

— Вообще-то, у меня есть имя, — сказала Вероника спокойно, хотя внутри у неё всё переворачивалось от желания прикоснуться к нему. И во внезапном озарении, как там, у поезда, она закончила прозвищем для него самого: — Сэр Олень!

Поттер изумлённо заморгал, но быстро пришёл в себя. И заговорил уже нормально:

— Ладно, ладно, извини, Вероника. Я, правда, хочу поблагодарить тебя за то, что согласилась мне помочь. Сириус сказал, что ему пришлось долго убеждать тебя… Спасибо.

Он опять взъерошил волосы на затылке. Девушка прикрыла на мгновенье глаза.

— «Спасибо» — это много. …Лучше пообещай, что тоже выполнишь одну мою просьбу.

— Да я всё, что угодно, сделаю, если только Лили будет со мной встречаться!

— Поклянись, — и Моул вынула волшебную палочку.

Не задумываясь, Поттер тоже выхватил свою палочку, и волшебники подтвердили свои обещания.

«Ах, как это мило, а я — свидетель!» — томно пропела им Полная Дама.

…Этим же вечером Лис, Лил и Лес забрались на кровать одной из девушек, чтобы поболтать перед сном. Они задёрнули занавески для большей таинственности, ведь подслушивать их было некому: Афина Хоуп упала с метлы во время квиддичной тренировки и была в лечебнице, а Маргарита Паррот стала старостой и, соответственно, её кровать теперь пустовала.

— …Ну же, Алиса, расскажи наконец, откуда ты знаешь, что Марлин нравится Блэк?

— Ой, мне так стыдно, девочки! — Лис действительно порозовела, но скорее от удовольствия, что может поделиться чем-то интересным с подружками, а вовсе не от стыда. — Я, представляете, нашла её дневник!

— Дневник? Но это же такое личное! — «назидательно» сказала Лес, вздрагивая от предвкушения. — Нельзя читать личные дневники или письма!

— Ну, конечно, нельзя, — усмехнулась Лил. — Но с другой стороны, если ты не хочешь чтобы твоё «личное» читали, защищай чарами, правда же, Лис? Или, хотя бы, не бросай где попало. Я вот однажды нашла письмо моей старшей сестры, она ведь простой магл, она не умеет накладывать чары.

— Ну, и что, и что там было? — заинтересовались чистокровные колдуньи, на время позабыв о Марлин.

— Вы не представляете! — рассмеялась Лили. — Она просила Дамблдора принять её в Хогвартс, как меня, волшебницу! Как ей такая глупость только в голову взбрела!

Девушки рассмеялись.

— И что же Дамблдор?

— Конечно, он ей вернул эту писульку, и даже ответил, при том очень вежливо, что «он ужасно сожалеет», но это невозможно.

— Ей, наверное, было очень обидно, да? — промолвила Алиса.

— Ну, наверное, — слегка нахмурилась Лили. — Она мне до сих пор завидует и даже почти не разговаривает со мной. Да ну её, ты лучше скажи, Лис, неужели на дневнике Лин не было никаких чар?

— Да были, конечно, — довольным тоном сказала та, — но я подсмотрела, как она их снимает!

— Ух ты, молодец!

— Ну, и что же там было написано про Блэка?

— На целую страничку она расписала, какие у него красивые глаза и ресницы, и волосы… Какой у него приятный голос… И если бы он не был таким «раздолбаем» — это слово я, кстати, не поняла, наверное, что-то вроде придурка, — то мог бы отлично учиться, и тогда бы ей, Марлин то есть, было бы не стыдно в него влюбиться. Но следующая страничка была вся в сердечках с именем Сириус внутри. Такие красивые, розовые, блестят и мерцают…

Все три мечтательно вздохнули.

— Значит, Лин только собирается влюбиться в Блэка? — удивлённо уточнила Лес. — Вот не думала, что можно ещё выбирать, влюбиться или же не стоит…

— Значит, она вообще не влюблена! — твёрдо сказала Лили. — Я думаю, что если уж любишь, то точно знаешь, что это так. А всякие «если», да «может быть» — это никакая не любовь.

— А ты откуда знаешь? — осторожно спросила Вероника. — Ты сама влюблена? Ну-ка, признавайся, в кого?

— Да, да, давайте все признаемся! — в восторге захлопала в ладоши Алиса.

— Ну, ты и начинай! — «коварно» улыбаясь, воззрились на неё Лили и Вероника.

— Ой… — МакКиннон залилась краской, казалось, от макушки до пяток. — В-вероника, а ты не обидишься?

— Я? Моргана Великолепная, почему я должна на тебя обижаться?

— Мне очень понравился твой кузен Фрэнсис… — еле слышно сказала Алиса и потупилась, разглаживая ладонью складочки на покрывале.

— Фрэнк Лонгботтом? Серьёзно? Ну да, вообще-то, он умеет произвести впечатление, это верно…

— …Но он же толстый! — скривилась Лил.

— И никакой он не толстый! — закричала с возмущением Алиса. — Он… Он…

— …Знаете, что говорит сам Фрэнк, когда его обзывают толстым? — невозмутимо сказала Вероника.

— Что? — отозвались подруги: Лили — с вежливым интересом, Алиса — жадно.

— Он говорит: «Я не толстый, я — уютный!»

Все рассмеялись.

— Забавно, — кивнула Эванс.

— Вот! — даже с некоторой гордостью сказала МакКиннон. — У него есть чувство юмора, а ещё он хорошо воспитан!

— Да он всего лишь извинился, когда тебе на ногу наступил! — расхохоталась Лили.

— А ты не смейся, а сама говори, кто тебе нравится! — с обидой сказала Лис.

— Мне-то? А мне пока ещё никто не нравится настолько, чтобы я могла влюбиться.

— Правда? — изумилась Лес. — Вот прям’ никто-никто?

— Это ты на Протеуса намекаешь? — усмехнулась Эванс. — Ну, он, конечно, симпатичный, но он слишком… Как бы это сказать… Слишком независимый, вот!

— А это что, плохо, когда парень независимый?

— …Лили хочет, чтобы её парень во всём с ней советовался и своего мнения вообще не имел, — хихикнула Алиса. — Чтобы она его могла жалеть, — и она засюсюкала, кривляясь: — «Ах, ты мой бедненький, мой несчастненький! Ну, не плачь, я сейчас тебе слёзки вытру, конфетку дам!» Да, Лили?

— Ничего ты не понимаешь, Лис, — пробурчала та. — Я хочу, чтобы мой парень меня ценил и уважал, а не вытирал ноги!

— Ну, тогда понятно, почему ты так не любишь Поттера! — только убедившись, что Вероника на её стороне, Алиса позволила себе продолжать подкалывать Лили.

— Ой, только не надо мне напоминать про этого придурка! — замахала руками Эванс. — «Не люблю» — это ещё мягко сказано!

— Но он же так тебя лю-у-бит, пожалей его, бедняжечку-у! — насмешливо пропела МакКиннон.

— После того, что эти Мародёры устроили перед летними каникулами, я этого идиота ни за что жалеть не стану! И вообще, как он уже достал со своей, якобы, любовью! Что бы такого сделать, чтобы он навсегда позабыл про меня?! «Обливиэйтом» его шарахнуть исподтишка, что ли…

… И тут Веронику осенила очередная идея…

— Лил, — медленно промолвила она, боясь спугнуть свою мысль, — а я, кажется, знаю, как тебе избавиться от… этих приставаний…

— Да?! — радостно вскричала Эванс. — Ах ты, умница, малышка Лес! Говори же скорее, как?!

— Лили, я понимаю, то, что я хочу предложить, покажется тебе очень странным, — медленно заговорила Вероника, додумывая продолжение своего плана, — но, как мне кажется, это единственный способ…

— Ну, говори наконец-то! — нетерпеливо перебила её подруга. Алиса же молча взирала на обеих, широко раскрыв глаза.

— Тебе нужно… согласиться с ним встречаться, — Вероника пошла ва-банк.

— Мне? Встречаться с Поттером?! — возмущённо вскрикнула Эванс. — Да ты в своём уме, Моул? Я же тебе говорю, я хочу избавиться от него!

— Не горячись, Лил. Послушай меня. Поттер тебя не любит. Он просто вбил себе это в башку. Как только ты начнёшь вести себя как все остальные его фанатки — он мигом потеряет к тебе интерес. Сейчас ты не подчиняешься ему…

Лили пренебрежительно фыркнула, вздёрнув подбородок.

— …а его это бесит, вот он и ходит за тобой. Как только ты покажешь, что обожаешь его…

Та фыркнула снова.

— …сама увидишь: два-три свидания — и всё: поминай его, как звали.

Эванс нахмурилась в задумчивости. Слегка хрипло от долгого молчания Алиса спросила:

— Как ты можешь быть в этом уверена, Лес?

И Лил тут же подхватила:

— Вот именно. Не получится ли наоборот, и он прилипнет ко мне, как жвачка к волосам?

— Не прилипнет. Сбежит. Я точно знаю.

Несмотря на то, что выражение её лица было преисполнено уверенности, Вероника про себя молилась, чтобы то, что сказал ей Сириус, действительно было правдой. Ведь этот отчаянный план мог сработать так, как надо Веронике, только если Сириус сказал правду, и Джеймс не любит Лили. Если же это не так… Получится, что она сама отдаст любимого парня сопернице. И уж тогда не стать ей, Веронике Моул, миссис Поттер ни-ког-да.

Помолчав, Лили сказала:

— Ну, я подумаю над этим предложением, Лес. Хотя продолжаю считать его дурацким.

— Подумай, подумай, — Вероника старалась говорить лёгким тоном, не выдавая своей заинтересованности.

И три подруги отправились спать.

Весь следующий день Вероника поглядывала на Лили, пытаясь угадать, какое она примет решение. Та была непривычно молчаливой, сосредоточенно работала над заданиями и почти не разговаривала с подругами. К своему удивлению, несколько раз Вероника ловила на себе вопросительный взгляд Джеймса, хотя он быстро указывал глазами на Эванс. Моул едва заметно кивала, еле сдерживая вздох. Напряжение просто звенело в воздухе, казалось, его ощущал даже беззаботный Блэк, который заметно хмурился и мало разговаривал. Более того, на уроке со Слизерином Веронике показалось, что и Снейп что-то ощущает: он тоже несколько раз косился на неё, правда, почти сразу отводил глаза. Но, возможно, он просто хотел узнать, справились ли девочки с сочинением после его «консультации».

Веронике нельзя было показывать собственную заинтересованность в исходе дела. Ни в коем случае. Она понимала, что надо ждать, пока Лили сама скажет о своём решении, но ей ужасно хотелось поскорее узнать, согласится ли Эванс, или же откажется. «Моя маглорожденная подруга даже не подозревает, что от её решения зависит судьба всего магического мира, — высокопарно думала Вероника. — …Ну, по крайней мере, моя судьба точно».

После ужина Лили всё с тем же сосредоточенным выражением лица схватила Веронику за руку и оттащила подальше от всех остальных. Лес шла за подругой, чувствуя слабость в коленях и нервную дрожь, словно опять оказалась на экзамене СОВУ. Но, вспомнив умение своей матери владеть собой, девушка медленно выдохнула и постаралась казаться спокойной. Убедившись, что рядом больше никого нет, Эванс заявила ей:

— Ладно. Похоже, мне придётся согласиться на твой дурацкий план. Других вариантов всё равно нет. Только я боюсь, что не смогу как надо притвориться. Петуния, моя сестра, мастер притворства, а я вот совсем не умею…

— Ну, представь, Лил, что ты на сцене в театре, что это у тебя такая роль. Чем лучше ты изобразишь, что обожаешь его, тем быстрее он от тебя сбежит.

— Да я уж поняла твою идею… Вести себя, как все его поклонницы: вздыхать, бросать томные взгляды из-под ресниц… Часто моргать и складывать губки бантиком при виде него… Тьфу, гадость! А на самом деле — хотеть только одного: треснуть чем-нибудь потяжелее по его наглой, самоуверенной роже.

«Я бы сама тебя треснула за такие слова, — стиснув зубы, подумала Вероника, — но продолжай и дальше ненавидеть моего Джеймса, милая подружка! Тебе ещё понадобится этот щит от его обаяния…»

— Тебе придётся сдерживать… это твоё желание, — слегка напряжённо сказала она. — Если уж совсем невмоготу будет притворяться — давай, я сварю для тебя амортенцию.

— А ты умеешь? — искренне заинтересовалась Эванс. — А ты уже варила? И получилось? А для… Ой, извини, — она смутилась.

— Умею. Я просто тренировалась. Просто интересно было, смогу я или нет, зелье-то не из простых.

Вероника сделала вид, как будто не поняла мысль Лили, что ей, с её внешностью, только зелье и может помочь привлечь парня.

…Субботним утром ученики неторопливо завтракали в Большом Зале. За столом Гриффиндора все весело болтали и делились планами на выходные. Четыре подруги сидели рядом и тоже разговаривали больше, чем ели. Постепенно зал пустел, но девушки словно не замечали этого, увлечённые болтовнёй. Марлин сегодня была свободна и, соскучившись по подругам, взахлёб рассказывала всякие истории, приключившиеся за неделю. В основном, смешные случаи с первокурсниками. Девушки смеялись, не обращая ни на кого внимания. Зато за ними очень пристально наблюдали Мародёры. Вероника вытирала глаза после очередного рассказа о незадачливых новичках и случайно взглянула в сторону этих парней. На лице Джеймса нетерпение разве что не было написано большими буквами. Сердце девушки больно сжалось. «Надеюсь только, что он не догадается, от чего на самом деле у меня лицо горит», — мысленно вздохнула она. Затем она медленно прикрыла глаза.

Прочитав этот знак, Поттер вскочил, как будто скамейка под ним внезапно раскалилась. Друзья удивлённо уставились на него, но он принял независимый вид, привычным жестом взъерошил волосы и пошёл по центральной дорожке, словно к выходу из Зала. Блэк, Люпин и Петтигрю потянулись за ним. Вероника, следившая взглядом за Джеймсом, наклонилась к Лили и шепнула: «Ну, готовься, к тебе идёт Поттер». Подруга скривилась, но тут же прикрылась рукой, словно поправляла волосы. Моул встала и отступила назад. Заметив, что Мародёры обогнули гриффиндорский стол и направляются к ним, вскочила и Марлин.

— Чего это вам тут понадобилось? — с вызовом шагнула она им навстречу, глядя, впрочем, не на Поттера, а на Блэка. — Заблудились, что ли? Дверь вон там!

Она мотнула головой, уперев руки в бока.

— А ты купила весь зал или только это место, МакКиннон? — усмехнулся Сириус. — Где хотим, там и ходим.

Алиса вскочила и быстро метнулась за спину сестры. Лили встала нарочито неторопливо.

— Что опять затеваете, господа Мародёры? — негромко сказала она.

— Ну, почему о нас такое мнение, — засиял улыбкой Джеймс, — что мы всегда что-то должны затевать? Просто обидно, верно, парни?

— Ага, — кивнул Сириус и тоже расплылся в улыбке. — Вот, вроде, и не хочешь делать ничего плохого, а куда ж деваться!.. Раз все так думают — приходится соответствовать!

Он рассмеялся и обнял за плечи Петтигрю и Люпина, которые тоже заулыбались, невинно хлопая глазами.

— А я вообще всегда преисполнен благими намерениями по отношению к тебе, Эванс! — сказал Поттер. — И сейчас я опять всё с тем же вопросом: когда ты пойдёшь со мной на свидание? Как насчёт сегодняшнего вечера?

Джеймс улыбался с самым умильным выражением на лице, на какое только был способен. Лили смотрела на него насторожённо, явно борясь с собой. Вероника видела обоих только в профиль. Она глядела на них пристально, даже не моргая, а чтобы не было видно её собственного выражения лица, отступила ещё дальше назад и едва не споткнулась о лавку соседнего стола. Она понимала, что умению владеть своими чувствами ей ещё учиться и учиться у своей матушки. Сейчас эти двое, даже не подозревая о том, решали её, Вероники Моул, судьбу, и она очень не хотела, чтобы кто-нибудь догадался, какие чувства её обуревают. Блэк, правда, взглянул на неё, но вряд ли он был способен распознать хоть что-то, тем более, что он опять принялся за пикировку с Марлин.

— Ладно, Поттер, так и быть, я пойду сегодня с тобой на свидание, — наконец, промолвила Лили. Она небрежно махнула рукой, но тут, видимо, вспомнила, о чём говорила с Вероникой и покосилась на неё. Затем опять взглянула на Поттера — и поморгала, сложив губки бантиком. Лес зажмурилась и словно без сил села на скамейку. Алиса и Марлин в изумлении выпучили глаза на Эванс. Сириус заулыбался ещё шире. Он стал озираться, нашёл свою кузину, шагнул к ней и, схватив за руку, вынудил подняться. Затем он, широко взмахивая руками, стал подгонять всех гриффиндорцев к двери, оставляя Поттера и Эванс «наедине».

…Лили с горящими щеками и непонятным выражением лица присоединилась к подругам чуть позже. Как только она влезла в гостиную, подруги сразу потащили её в спальню шестого курса.

— Ну, рассказывай же! Рассказывай! — теребили её сёстры МакКиннон. — Что тебе сказал Поттер? Где вы будете встречаться? Он сказал, что вы будете делать? А во сколько ты пойдёшь? А можно мы спрячемся где-нибудь рядом и посмотрим?

Эванс молча прошла к своей кровати. Затем резко развернулась и наставила указательный палец на Веронику:

— Я тебе это ещё припомню, Моул!

— Что, всё так плохо? — упавшим голосом отозвалась Лес. Радостное предвкушение медленно слиняло с лиц остальных подруг.

— Не то слово. У меня было жгучее желание придушить его прямо там, при всех. Но раз уж пообещала при свидетелях — я пойду на это идиотское свидание.

Постепенно лицо её смягчилось, она уселась на кровать и опять посмотрела на Веронику:

— Ты точно уверена, что только так он отстанет?

Теперь голос Лил был чуть ли не жалобным. У Вероники только и было сил, что кивнуть.

— О-о, ну какой же он придурок, этот Поттер! — с этим отчаянным воплем Эванс повалилась назад, на постель. Марлин и Алиса бросились к ней, и никто не увидел выражения лица Вероники. С гигантским усилием снова овладев собой, Моул присоединилась к подругам.

— Ты должна мне галлон Умиротворяющего снадобья, Лес. Оно мне точно понадобится. А если придётся идти и на второе свидание… Вот прямо сейчас иди и вари амортенцию. Моих сил не хватит!

…Перед свиданием Лил наотрез отказалась прихорашиваться, как ни уговаривали её Лис и Лин. Лес предусмотрительно сбежала, сославшись на то, что надо проситься к Слагхорну в лабораторию готовить «заказанные» зелья.

Профессор, конечно же, поинтересовался, что она собирается варить.

— Сэр, вы же знаете, что в прошлом году я занималась очень напряжённо.

— Конечно, мисс Моул. Ваша целеустремлённость и настойчивость не может не вызывать уважение.

— Спасибо, сэр. Но я боюсь, что несколько переоценила свои силы. Программа шестого курса, мне кажется, трудна для меня. Я очень переживаю, что не справлюсь и разочарую моих родителей и всех, кто в меня поверил. В том числе, и вас, профессор.

— И какое же зелье вам для этого необходимо? — слегка насторожился Слагхорн.

— О, ничего необычного, сэр! Всего лишь Умиротворяющее снадобье.

— Ах, это! Что ж, думаю, я позволю вам провести этот чудесный субботний вечер в компании котелка и горелки, — хихикнул учитель. — Вы знаете, где всё необходимое, — он махнул палочкой, открывая шкаф. — Но — услуга за услугу, мисс Моул.

— Да, сэр.

— Во-первых, вы потом всё уберёте за собой.

— Разумеется, — пожала плечами девушка.

— Во-вторых, приготовите немного и для меня, — он призвал внушительных размеров бутыль и подал Веронике.

Вероника Моул начала с Амортенции и готовила зелья очень тщательно. И вовсе не потому, что не была уверена в своих умениях, хотя снадобья действительно были не из простых. Девушка просто тянула время, изо всех сил стараясь вернуться в спальню позже, чем Лили Эванс придёт со своего первого свидания с Джеймсом Поттером. Менее всего она хотела оказаться в эпицентре обсуждения этого события. Вероника знала, что обсуждение обязательно состоится, что ни Алиса, ни Марлин, ни даже Афина не устоят перед искушением узнать из первых уст, каково это, встречаться со знаменитым Поттером. Знала она также и то, что Лили непременно наиподробнейшим образом поделится всеми своими впечатлениями, будь то радость, или же возмущение. Не знала она лишь того, получится ли у неё самой скрыть своё отношение к сказанному подругой. Вероника убеждала себя, что будет лучше, если Лил останется довольной Джеймсом, ведь тогда она сможет более убедительно изобразить обожание. Но в её влюблённой душе вскипали ревность и гнев при одной только мысли, что Лили и Джеймс могли делать, оставшись наедине, и, возможно, Лили это понравится.

Девушка наконец погасила горелку: на рабочем столе выстроился ряд хорошеньких её собственных флаконов, фиолетовых — для успокоительного, розовых — для любовного зелья, и бутыль профессора Слагхорна. Пока варилась, Амортенция ничем не пахла, тот аромат, который для каждого волшебника был своим и был связан с возлюбленным, или возлюбленной, зелье приобретало лишь после остывания. Вероника поставила бутыль на учительский стол и принялась так же неторопливо прибираться.

Но и уборка рано или поздно заканчивается. «Скорее, поздно, чем рано, — бросив взгляд на часы над дверью класса, подумала девушка. — Наверное, уже можно идти в спальню». Убедившись, что все склянки хорошо закрыты и не прольются, она собрала их в сумку. И не удержалась, открыла последний пузырёк и вдохнула тончайший аромат. Пахло навощенным паркетом, озёрной свежестью и… «Нет, настоящая леди никогда, даже под страхом смерти, не признается, что ей может нравиться подобный запах. Даже самой себе, — Вероника покраснела. — Но так может пахнуть только Джеймс Поттер, я это знаю абсолютно точно».

Девушка быстро пробежала по пустынному подземелью и выскочила в холл. Уже у самой лестницы она вдруг боковым зрением заметила, что в полутьме около прохода в расположение факультета Пуффендуй стоят две подозрительно знакомые фигуры. Моул на цыпочках подкралась поближе к перилам, чтобы послушать, о чём разговор. Ей показалось, что Главная Староста Марлин МакКиннон отчитывает Фрэнка Лонгботтома за пребывание в такой поздний час вне расположения факультета. Поднявшись на несколько ступенек, Вероника уже собиралась вслушаться в тихий разговор, но оступилась и съехала по ступенькам на пол. С одной стороны, её падение было вполне удачным: она ушиблась не сильно, и флаконы в сумке не разбились. С другой же стороны, шум в полной тишине холла показался просто оглушительным, и Марлин с Фрэнком с волшебными палочками наизготовку выскочили из-за лестницы. Они увидели, как Вероника сидела на полу, держалась за ушибленное место и вполголоса поминала гремлинов и прочих зловредных тварей. Семикурсники одновременно улыбнулись, потом спрятали палочки и подошли к ней.

— Вероника?! Ты что тут делаешь? — сказали они чуть ли не в один голос.

— Я шла, и вот, упала, — покраснев от смущения, невнятно пробормотала она. Фрэнк подал ей руку и помог встать:

— Не сильно ушиблась? Может, в лечебницу?

— Нет-нет, я в порядке!

— Ладно, пошли, я отведу тебя в Башню, — сказала Марлин каким-то странным тоном.

…Только оказавшись в темноте спальни, Вероника смогла с облегчением перевести дух: там давно уже все спали. Она составила флаконы в свою тумбочку и помчалась умываться. Вскоре она спала так же безмятежно и крепко, как её однокурсницы.

Утром, по дороге в Большой Зал на завтрак, Вероника всё-таки узнала впечатления Лили о вчерашнем свидании. Но, во-первых, шквал эмоций, скорее всего, иссяк ещё вчера, а во-вторых, Вероника уже была готова воспринимать любую реакцию Лил должным образом.

— Ты сварила зелья? — без предисловий спросила Эванс.

— Сварила. А что, уже не надо? — Моул даже смогла сыронизировать.

— Ещё как надо. Плохая из меня актриса. А Поттер просто несносный. Но я же теперь не могу отказываться встречаться с ним…

Лили махнула рукой и вздохнула, а Вероника с облегчением подумала, что надежда на успех всё ещё остаётся.

…Вечером Лили выпила порцию Умиротворяющего снадобья и взяла флакончик с Амортенцией.

— Помнишь? — напутствовала её Лес. — Когда выпьешь, обязательно прикоснись к нему. Как только прикоснёшься, зелье сразу начнёт действовать. И не вздумай касаться кого-нибудь другого, даже случайно. Поэтому пей прямо перед тем, как увидишь Поттера.

Алиса, которая стояла рядом с подругами и внимательно слушала, открыла рот, чтобы что-то спросить, но Лили, видимо, задала её вопрос:

— А что будет, если всё-таки прикоснуться к кому-то другому?

Вероника возвела глаза кверху.

— Я же говорила уже сто раз: к кому прикоснёшься под Амортенцией, в того и влюбишься!

— А если это будет девушка?

— Да хоть кто! Ещё запомни, что через час эффект пропадёт, так что… не гуляй слишком долго.

— Ладно, мамочка, я поняла, — хихикнула Эванс. — Спасибо тебе, Лес. А чем оно пахнет? Не противно, надеюсь?

Вероника не успела ответить, Лили с любопытством открыла пробку и осторожно понюхала.

— М-мм… Как интересно… Пахнет свежей выпечкой, прям’ как у мамы… Ещё страницами новой книги…

— А ещё чем? — не удержавшись, жадно спросила Лес.

— Не пойму… Похоже на жареный миндаль.

— Да?

— Точно, жареный миндаль. Хм, — Лили в задумчивости свела брови, — и где-то я этот запах чувствовала, причём совсем недавно…

— …За столом в Большом Зале, где ж ещё, — теперь хихикнула Алиса. — Кто вчера умял пять миндальных пирожных?

— Во-первых, они были вку-усные! — сердито сверкнули на неё зелёные глаза Лили. — А во-вторых, крошечные, на один укус!

— Ладно-ладно, иди уже, а то Поттер поседеет, пока тебя дожидается…

— Да скорей бы он вообще сбежал уже, честное слово, плакать не стану, — скорчила рожицу Лили, пряча в кулаке розовый флакончик.

…Чуть менее, чем через час Вероника и Алиса увидели, что Джеймс Поттер и Лили Эванс вместе вернулись в гостиную факультета. Они держались за руки, поэтому еле протиснулись в портретную дыру. Джеймс улыбался во всю физиономию и ещё чаще трепал свои волосы, а Лили не сводила с него взгляд и улыбалась ещё глупее, чем он. Удивлённо-восторженное «О-о-о!» пронеслось по гостиной. Алиса радостно пискнула и захлопала в ладоши, а Вероника почувствовала, что её тошнит. Она снова уткнулась в книгу. Поттер вернулся к своим приятелям в угол комнаты, они сразу же сгрудились вокруг стола и зашептались. Лили подошла к подругам, села рядом с ними и всё с той же улыбкой нежно взглянула в сторону Поттера. Но через пару мгновений действие амортенции закончилось. Эванс вздрогнула всем телом, её глаза расширились, и она, закрыв руками лицо, бросилась к двери в спальни. Вероника и Алиса помчались за ней.

— Что такое? Что с тобой? Что случилось, Лил? — восклицали они.

— Ой, девочки! Мне так стыдно!

— Стыдно? Тебе? Но что такого ты могла сделать, Лили, за что тебе могло быть стыдно? — изумилась Алиса.

— Хвала небесам, ничего такого уж непоправимого…

— …Это, наверняка, из-за успокоительного, — рассудила Вероника.

— Да, конечно. Спасибо, что дала ещё и его, Лес. Но эта Амортенция… Ой, девочки, это страшная штука!

— Ну, расскажи, расскажи! — сверкая глазами в нетерпении, теребила подругу Лис.

— Я её выпила, потом подошла к Поттеру, протянула руку. Он сам за неё схватился. Чётко помню, что я подумала: «Сейчас он опять со своей дурацкой улыбочкой начнёт хвалиться, какой он классный игрок в квиддич». И тут у меня перед глазами словно пузырь жвачки розовый лопнул, всё заволокло какой-то пеленой, а потом я сама беру Поттера под руку и говорю таким противным сладким голосом: «А скажи, Джейми, правда, что у тебя самая лучшая метла во всём Хогвартсе?» А он раздувается, что твой окками, от гордости и давай вещать про свою метлу… А я слушаю, глаз с него не свожу, киваю, улыбаюсь — и, Мордред побери, мне это всё нравится!

Лили содрогнулась.

— И правда, кошмар, — мрачно констатировала Вероника.

— Но почему тебе стыдно-то? — допытывалась Алиса. — Ну, он говорил, ты слушала… Что плохого в этом? Или это не всё? …Вы, что, целовались?!

— Да нет, конечно! Упаси Мерлин… Но если бы он захотел… Вот это-то и было самым ужасным. Полная зависимость. Я бы сделала всё, что он захотел, — и была бы этому рада.

— Ну, зато ты вела себя именно так, чтобы как можно быстрее ему надоесть, — заставила себя сказать Лес. — В следующий раз выпьешь больше Умиротворяющего и меньше Амортенции.

— Ты прям’ как экспериментируешь надо мной, — проворчала Лили.

— Да если и так. Цель нашего эксперимента, если ты помнишь, избавить тебя от приставаний Поттера. И сделать это до того, как ты сама в него втюришься.

— Я?! — Лили гневно замотала головой. — Да никогда в жизни!

— Ладно. Так когда у вас следующее свидание?

— В следующую субботу. На неделе, слава Мерлину, не получится. У него, видите ли, тренировки.

Всю следующую неделю на уроках Вероника исподтишка следила за поведением Лили и Джеймса. То, что она смогла заметить, с одной стороны, её порадовало, но с другой — слегка встревожило. Поттер выглядел довольным и часто оглядывался по сторонам с видом победителя. Но изредка на его лице мелькало и озадаченное выражение, словно он спрашивал сам себя: «Ну, а дальше-то что?» Вероника в этом мимолётном выражении видела, что достигнутая цель скоро перестанет его интересовать, а значит, будет пройден ещё один шажок к исполнению её мечты. Что не могло её не радовать.

А вот Лили Эванс вела себя совсем иначе, чем всегда. Она вдруг стала сторониться подруг на уроках и норовила подсесть поближе к Мародёрам. Если раньше она ясно показывала, что шутки этих парней, особенно Сириуса и Питера, ей не нравятся, то сейчас она даже смеялась вместе с остальными. Это, конечно же, не могло не тревожить целеустремлённую мисс Моул. Во внеурочное время Лили по-прежнему была вместе с подругами, поэтому Вероника старалась не упускать возможность и напоминала ей, что раньше она ненавидела и презирала Поттера с дружками. Конечно, делалось это в лёгкой, шутливой форме. А ещё Веронике помогала, хоть и невольно, Алиса, которая простодушно интересовалась, как так произошло, что Лил сменила гнев на милость, неужели она всё-таки влюбилась, и тому подобное.

В пятницу после занятий Лили вдруг заявила подругам, что завтра пойдёт на квиддичный матч.

— Вместо свидания? — усмехнулась Вероника.

— Нет, утром — матч, а свидание вечером, — Лил заметно смутилась.

— Ты же никогда не интересовалась этим глупым спортом, — удивилась Алиса.

Отвлёкшись от домашней работы, она подняла голову и посмотрела на подругу. С кончика её пера тут же сорвалась капля чернил и «украсила» кляксой пергамент. Лис взвизгнула. Лес обрадовалась возможности оставить эту тему и принялась отчищать магией лист. Про себя же она решала, нужно ли ей идти тоже, чтобы присматривать за Лил, или полезнее сделать вид, что ей всё равно. Поразмыслив, она решила, что лучше будет не ходить.

На следующий день после завтрака гостиная Гриффиндора почти пустовала, школьники ушли смотреть первый матч сезона. Обе сестры МакКиннон и Вероника не пошли на трибуны, вместо этого подруги взялись за домашние задания.

Три девушки тихо-мирно, прилежно корпели над сочинениями, как вдруг…

Алиса покосилась на сестру, а затем внезапно разрыдалась, бросила перо и стремглав помчалась в спальню. Вероника и Марлин переглянулись в недоумении, а затем побежали вслед за ней.

— Что случилось, Лис?! — встревожено вскрикивали девушки. — Что с тобой?!

Они дёргали занавески кровати, куда забралась Алиса, но та, продолжая рыдать, держала их изнутри. Наконец, обе, отнюдь не тщедушные, девушки дёрнули разом, и занавеси оборвались с колец.

— Пусть она уйдёт, Лес! — приглушённо визжала Алиса, барахтаясь под малиновым, слегка пыльным, бархатом. — Пусть она уйдёт, видеть её не могу!

Марлин ничего не понимала:

— Алиса, дорогая, что с тобой?

— Я тебе не «дорогая»!

Лис выпуталась из оборванных штор. Взлохмаченная, красная как помидор, она вперила в сестру яростный взгляд, чихнула, шмыгнула носом и опять разрыдалась. Вероника вскочила на постель и обняла Алису.

— Марлин, пожалуйста, принеси из вон той тумбочки фиолетовый флакон.

Старшая подруга в совершеннейшей растерянности повиновалась.

— Спасибо. Лин, ты же видишь, что с ней, — промолвила Лес, откупоривая Успокоительное зелье, — пожалуйста, иди в гостиную, ладно?

— Ты справишься? Может, лучше её отвести к мадам Помфри?

— Нет, ей сейчас станет легче. Иди.

Марлин покачала головой, но вышла. Вероника поднесла флакон ко рту Алисы и заставила её выпить. Та еле смогла проглотить зелье, захлёбываясь слезами, а потом снова разревелась на плече у подруги. Вероника крепче обняла её и успокаивающе похлопывала по спине. Наконец, рыдания стали реже и тише.

— Ну, как ты, Лис? — участливо спросила Лес.

— С-спасибо. М-не луч-ше.

— Так, теперь рассказывай. Чем Марлин провинилась?

— Да я ненавижу её! — отчаянно всхлипнула Алиса.

— О Мерлин… Так нельзя говорить про родную сестру!

— Да? А ей можно так со мной поступать?

— Да скажи толком, что такого она натворила?

— Т-твой брат Фрэнсис… — еле слышно сказала Алиса, утыкаясь мокрым лицом в плечо подруги.

— Мерлин с Морганой, а он-то что натворил?! При чём тут он?

— Марлин сказала, что они… Они встречаются, Лес!

— Как так?.. Марлин и Фрэнк? — растерялась Вероника и вспомнила, как увидела этих двоих поздно вечером в пустом холле. — Она сама тебе об этом сказала? Но ты же говорила, что в её дневнике Сириус в сердечках!

— Так это ещё летом было. А недавно она мне похвалилась, что уже месяц встречается с моим Фрэнком, что у них всё серьёзно, и после школы они поженятся!

— Даже так… Погоди, как это, «с твоим Фрэнком»? Когда это Лонгботтом успел стать твоим, Алиса, и почему я об этом ничего не знаю?

МакКиннон захлопала мокрыми ресницами:

— Но это же я его люблю! Я!

— Моргана Великолепная, а он-то об этом знал?! И Марлин тоже явно не знала. Так почему же ты злишься на неё и считаешь, что она увела твоего парня?

Алиса растерянно моргала, глядя на Веронику. Казалось, она опять готова заплакать.

— И что же мне теперь делать?

— Иди, умойся, во-первых, — вздохнула Лес. — А во-вторых, не плачь, найдём тебе другого парня. Который будет любить именно тебя.

— Да?

— Да. А в-третьих, немедленно помирись с Лин!

Вероника и Алиса сначала повесили с помощью магии оторванную занавеску на место, а потом спустились в гостиную. Встревоженная Марлин сразу же подбежала к ним.

— Прости меня, Марлин, — потупившись, прошептала Алиса.

Сестра обняла её и поцеловала в макушку:

— Рёвушка ты моя… Я же так тебя люблю! Ты тоже прости меня, что я иногда говорю тебе гадости. На самом деле, для меня нет никого дороже тебя, сестрёнка!

Они обнялись, а потом Алиса выбралась через портретную дыру в коридор.

— Ну, скажи теперь, что с ней такое было, — требовательно обратилась Марлин к Веронике.

— Это ты мне скажи, почему я не знаю, что ты встречаешься с Лонгботтомом.

Лин фыркнула:

— А почему я должна отчитываться перед кем бы то ни было?

— Потому, что ты — моя подруга, а он — мой брат, хоть даже и двоюродный.

— Да ты бы лучше за своим родным братом приглядывала! — запальчиво сказала Марлин. — Видела его как-то на днях, в библиотеке. Он с какой-то слизеринкой шептался!

— Протеус? Со слизеринкой? …Кто такая?

— У него и узнавай! Вот, он тоже твоего благословения спрашивать не собирается.

— Да при чём тут благословение, — нахмурилась Вероника, озадаченная обилием новостей о своих близких людях, — могли бы просто сказать.

— Ну, вот я тебе «просто» и говорю. Да, мы встречаемся. Уже месяц. Мы с Фрэнком любим друг друга, и после школы поженимся.

Вероника испытующе посмотрела на Марлин. Её облик был преисполнен гордости и решимости бороться за своё чувство хоть со всем миром. До чего же она отличалась от тихой Алисы!

«Вот так сюрприз для тёти Августы! — подумала Лес. — Она-то мечтала о кроткой, послушной невестке. А теперь ей достанется Марлин, у которой характер бойца. Да и за словом она в карман не лезет. Между прочим, в этом она точная копия самой Августы! Молодец, Фрэнк!»

— Что ж, рада за вас, — кратко сказала она подруге и улыбнулась: — Фрэнк не мог сделать лучший выбор.

— Ну, так что там было с Алисой? — напомнила Лин. — Почему она так окрысилась на меня?

— Оказывается, она тоже влюблена в нашего обаяшку Лонгботтома.

— О Мерлин.

— Вот именно.

— …Но я же не знала!

— Так никто не знал.

— И что теперь делать? Она же и так всегда считала, что мне всё лучшее достаётся…

— Ну, что делать, — пожала плечами Вероника. — Надо найти ей другого парня.

— Алисе? Слушай, я, конечно, люблю её, и всё такое, но я же её сестра, я не могу её не любить. А какому парню она может понравиться, если она такая бесхребетная? К тому же, у неё глаза вечно на мокром месте.

— Она просто очень ранимая и чувствительная.

— Ну, давай объявление на доску повесим! — фыркнула смехом Марлин: — Ищем парня, готового влюбиться в «ранимую и чувствительную»… плаксу.

— …Объявление, говоришь? — в задумчивости промолвила Вероника.

Время шло, приближался Хеллоуин, а после него и до рождественских каникул было рукой подать. Но настроение Вероники Моул было совсем не праздничным. Да и интерес к учёбе у неё пропал. Учителя, качая головой, ставили ей «удовлетворительно» скорее за её прошлогодние заслуги, чем за сегодняшние достижения. Неразлучная четвёрка подружек-гриффиндорок тоже, казалось, распалась, или же была близка к этому. Марлин всё своё свободное время проводила с Лонгботтомом, Лили тоже норовила найти какие-нибудь «неотложные» дела вне факультетской гостиной, например, она увлеклась квиддичем. Алиса по-прежнему переживала свой «крах личной жизни». Хотя она и не плакала, но была молчалива и грустна. Общение с ней никак не могло помочь Веронике отвлечься от собственных невесёлых мыслей.

А причина была, конечно же, в Поттере и Эванс. Лили регулярно встречалась с Джеймсом, и уже без всяких зелий. Подначивания и шуточки тоже не помогали, её «отчёты» о свиданиях становились всё восторженнее. При взгляде же на Поттера никто и предположить не мог бы, что он вот-вот собирается расстаться со своей нынешней подружкой, с которой он уже встречался гораздо дольше, чем с предыдущими. Из-за всего этого у Вероники опускались руки. Неужели она настолько ошиблась, когда доверила свою судьбу мнению Сириуса? А, собственно говоря, на что она надеялась? Блэк никогда не отличался проницательностью и чуткостью к чувствам других людей. Неужели ей всё-таки придётся выходить за него замуж? Нет, нет, после всех её усилий стать миссис Поттер, она просто не может стать миссис Блэк!

…Вероника сидела за столом в гостиной и невидящим взглядом смотрела в окно. Пальцы сжимали перо, но пергамент перед девушкой был абсолютно чист. Лили и Алиса вместе писали сочинение, но уже минут десять, как оставили попытки вовлечь в это дело подругу. Неожиданно в окно влетела сова и опустилась прямо перед Вероникой, на её пергамент. Алиса и Лили вздрогнули, но Лес даже не шелохнулась. Школьная сова знала, что делать: бросив записку, она ущипнула девушку за руку. «Ай-й!» — та сразу ожила. Птица торжествующе ухнула и вылетела вон, едва не перевернув крылом чернильницу. Вероника воззрилась на свёрнутую бумажку перед собой. Под нетерпеливыми взглядами подруг, она развернула её и прочла: «Надо поговорить. Немедленно приходи. Прямо сейчас. Жду у совятни». Подписи не было, но Вероника поняла, кто автор послания.

— Ну, что, ну, что, — зашептали подруги, наклоняясь к ней, — кто это написал?

— А, — махнула рукой Вероника, — это Северус. Поговорить хочет.

— Северус? — вскинула брови Лили. — Какой ещё Северус?

— Он слизеринец, — безразлично поведала Лес. — Северус Снейп.

— Оп-па… — ещё больше удивилась Эванс. — И какие у тебя дела… со слизеринцем?

— Да никаких особых дел. Мы познакомились в этом году, в поезде. Он сказал, что может помогать мне с Зельеварением. Это я тогда, помните, к нему ходила консультироваться.

— Ну да, ну да, в Зельеварении он мастер, — пробормотала Лили и мгновенно прибавила: — Как я слышала.

— Но сейчас-то ему что нужно? — спросила Алиса.

— Понятия не имею, — пожала плечами Моул. — Пойду, узнаю.

…Северус Снейп расхаживал по площадке возле лестницы, ведущей в совятню. Он обхватил себя руками, крепко сжимая собственные локти. Заслышав позади шаги, он вздрогнул и обернулся.

— Привет, Северус, — спокойно улыбнулась Вероника. — Что случилось?

— У меня? Ничего не случилось, — ещё более спокойно сказал парень. Незаметно он расцепил пальцы и сложил руки на груди. — Это у тебя случилось, а я просто хочу предложить помощь.

— Ну, скажи тогда, что случилось у меня, — усмехнулась она, — раз мне требуется чья бы то ни было помощь.

— Так весь Хогвартс только и говорит об этом. Джеймс Поттер вовсю встречается с Лили Эванс.

Вероника так же спокойно ждала продолжения. Кажется, она всё-таки научилась владеть собой: она лишь слегка побледнела и несколько раз моргнула.

— …А тебя это бесит, потому что ты в него сама влюблена.

Но голос её всё-таки выдал:

— Как ты до…? С чего ты это взял?

Он усмехнулся:

— Я же говорил тебе. Магловская логика плюс наблюдательность. Я услышал кое-что возле поезда. А когда Поттер позвал её на свидание при всех в Большом Зале, я ещё и кое-что увидел. Конечно, всё внимание было направлено на эту, так сказать, «самую красивую пару Хогвартса». И ты постаралась спрятаться. Но я-то заметил. Я всегда замечаю больше, чем нужно. Тебе было так больно, что ты была готова… убить. Её. Или его. Или обоих. Так что, можешь не отпираться: ты любишь Джеймса Поттера.

— Ну, пусть даже так, — Вероника покраснела и отвела взгляд. — Тебе-то что за дело?

— А я хочу тебе помочь, только и всего, — пожал он плечами и развёл руки, словно говорил очевидные вещи. — Ты из очень немногих людей в Хогвартсе, которые ко мне хорошо относятся. Так почему бы мне не помочь? Тем более, что это никакого труда для меня не составит.

— И как же ты собираешься помогать мне, Северус?

— Садись, — сказал он, сел на ступеньку лестницы и смахнул ладонью пыль рядом с собой.

Вероника послушно села.

— Итак, объясняю свой план. Он основывается всего на двух пунктах. Во-первых, ты по уши влюблена в Поттера. Не понимаю, что ты в нём нашла, но Мерлин тебе судья. Во-вторых, Мародёры во главе с Поттером ненавидят меня лютой ненавистью.

— Они тебя ненавидят? Но за что?

— Да старые дела, — небрежно махнул рукой Снейп. — У нас с Поттером, так сказать, ненависть с первого взгляда. Ты на нашем курсе всего год, поэтому не знаешь, как они надо мной издеваются… Но речь не об этом. Итак, продолжаю пункт второй. Поттер меня ненавидит и сделает всё на свете ради того, чтобы мне было плохо. То есть, буквально всё. Поэтому, если он узнает, что я… встречаюсь с какой-нибудь девушкой… Погоди, не возражай! Тем более, если девушка будет с Гриффиндора, он из кожи вон вылезет, но сделает всё, чтобы эту девушку у меня отбить. Вот, теперь возражай.

Вероника подумала, что это ещё более безумный план, чем тот, который она сама предложила Лили.

— Значит ты, Северус Снейп, предлагаешь мне с тобой встречаться? — слегка настороженно уточнила она.

Парень вздрогнул, быстро посмотрел на неё. На его лице мелькнуло какое-то странное выражение.

— Я предлагаю тебе, Вероника Моул, — медленно и ровно проговорил он, — сделать так, чтобы Поттер решил, что мы встречаемся.

Девушка молчала, уставившись на свои колени. Этот план, так же как её собственный, основывался на всего одном недоказанном предположении всего одного человека. Её план, похоже, провалился. Может ли этот быть успешным? Но ведь хуже уже не будет. Если оставить всё как есть, вдруг Джеймс на самом деле влюбится в Лили, а она-то, похоже, почти… Вероника уже готова была согласиться, но со внезапным подозрением спросила:

— А тебе-то это зачем, Северус? Тебе какая выгода?

— Почему обязательно должна быть выгода? — пожал он худыми плечами и отбросил назад волосы. — Я же сказал, я просто хочу тебе помочь. Я притворюсь, что ухаживаю за тобой. Поттер моментально бросит Эванс и начнёт отбивать тебя у меня. Но на самом-то деле мы парой не будем! То есть, ты получишь своего Поттера, раз уж он тебе так нужен, а я — посмеюсь над его попытками навредить мне. Вот и вся моя выгода. Цирк бесплатный.

Вероника ещё немного подумала. А вдруг план Северуса сработает?

— Ладно, я согласна. Только мы оба должны будем притворяться как можно лучше, чтобы было похоже на правду. Сможешь?

— Я постараюсь. Но, на самом деле, не знаю. Я ведь никогда…

— Я тоже. Надо смотреть, как ведут себя другие парочки. И вести себя как они.

— Хм, выставлять себя ещё большим дураком, чем на самом деле?

Северус посмотрел на Веронику, и вдруг улыбнулся и подмигнул ей.

Как только Вероника вернулась к подругам, Алиса тут же спросила:

— Ну, что, зачем тебя звал этот слизеринец?

Лили молчала, но тоже смотрела с интересом. Веронике даже не пришлось притворяться, что она в замешательстве.

— Вы не поверите, девочки, — промолвила она, садясь за стол.

— Во что мы не поверим?

К подругам подошла Марлин, она была в прекрасном настроении. Алиса тотчас же зарделась при виде сестры.

— Он предложил мне встречаться!

— «Он» — это кто? Я что-то пропустила?

Вероника быстро обвела взглядом подруг. На лице Лин читался доброжелательный интерес. Лис смотрела не на Веронику, а на сестру, и выражение на её лице было таким, которого Лес никогда не видела у тихони Алисы: самая настоящая злость. Неужели она всё ещё не успокоилась? А вот Лил почему-то казалась растерянной. Как будто она не могла поверить, что какой бы то ни было парень захотел встречаться с её невзрачной подругой.

— Ну, так кто же тот умница, который сообразил, что наша Лес — отличная девчонка?

Марлин говорила совершенно искренне, Вероника даже вздрогнула: она никак не ожидала такого одобрения со стороны МакКиннон-старшей.

— Э-ээ… Он со Слизерина. Северус Снейп, — осторожно сказала она.

— Ну, и отлично! — заулыбалась Марлин. — Оказывается, даже на Слизерине есть здравомыслящие парни.

Вероника Моул ещё раз окинула взглядом подруг. Новость, которую она им сообщила, явно произвела на них сильное впечатление. Но если сёстры МакКиннон всё-таки обрадовались за неё, то Эванс выглядела растерянной. Вероника понадеялась, что её первая мысль была неверной, но почему тогда Лили не радуется за неё? Она оглядела гостиную. В основном, гриффиндорцы спокойно занимались своими делами и не обращали особого внимания на четырёх подружек.

— Значит, ты согласишься? — негромко промолвила Лили.

— Конечно, согласится! — воскликнула Марлин. Затем она придирчиво окинула взглядом Веронику и сказала: — Так, когда у тебя первое свидание?

Главная Староста произнесла это достаточно громко. Те ученики, которые были поблизости, принялись коситься на Моул, переглядываться и перешёптываться. Шепотки, словно круги на воде, разошлись по всей гостиной. «Так, — подумала Вероника, на этот раз не пряча вздох, — вот и ещё одна школьная сенсация».

— Сегодня вечером, после ужина. А что?

— Как «что»? — вскинула брови Лин. — Надо же подготовиться! А ну-ка, идём со мной!

Она схватила подругу за руку и деловито потащила к выходу из гостиной.

— Запоминай дорогу, пригодится, — приговаривала Марлин, волоча за собой Веронику, благо, значок Главной Старосты на её мантии неплохо отпугивал с дороги снующих туда-сюда учеников.

Наконец Марлин остановилась возле ярко-синей двери с бронзовым косяком и с гордостью указала на блестящую медную дверную табличку «Только для старост!».

— Вот! Сюда кто попало не заходит, так что запоминай пароль на этот год: «Горный водопад».

— А что это?

— Как «что»? Это ванная комната старост, для девушек!

Марлин открыла дверь и втолкнула туда подругу. С довольной улыбкой она наблюдала, как Вероника осматривается и восхищается. Да, было чем восхищаться. В комнате не было окон, но и обычных суровых факелов или свечей тоже не было. Казалось, светятся сами стены и пол. Узкая ворсистая ковровая дорожка вела прямо от двери вперёд, к четырём бронзовым, ярко начищенным умывальникам. Над каждым висело большущее зеркало с полочкой. Они размещались попарно, а в самом центре, словно королевский трон, стоял круглый пуфик, над которым прямо в воздухе висел трельяж. По углам были отгорожены довольно просторные закрытые кабинки, рядом с каждой стоял шкафчик. А по бокам дорожки — два больших мраморных бассейна со множеством кранов, Веронике показалось, что их было пять-шесть. «Зачем так много?» — удивилась про себя она, но спрашивать не стала, наверное, Лин расскажет сама, раз уж она её сюда привела. Вдоль бассейнов стояли лавки, на которых лежали пушистые полотенца разных цветов и размеров. На стенах висели картины, изображающие что-либо, связанное с водой: пышная ива, склонившаяся над гладью пруда (Вероника сразу вспомнила свой любимый уголок возле родного озера), морской прибой, несколько водопадов и, конечно же, русалки.

— Ну, как тебе? — спросила Лин.

— О, это великолепно! — пылко сказала Лес. — Но ты же не просто похвалиться привела меня сюда. А зачем?

— Твоё первое свидание, малышка Лес, должно стать незабываемым. И для тебя, и для твоего парня.

Вероника покраснела до корней волос.

— Ну, стоит ли так уж стараться, — в смущении забормотала она, — да и парень-то не совсем мой… пока, — быстро добавила она. — Может, ещё ничего не получится…

— А вот для этого я и пришла с тобой! — прерывая её, напористо сказала Марлин. — Надо сделать так, чтобы всё получилось. Ну, пусть даже и не с этим, как его, слизеринцем. Я покажу тебе несколько приёмов, как стать более красивой.

Она подтолкнула Веронику к пуфику возле трельяжа.

— Думаешь, я или другие старосты-девушки такие красивые от природы?

Лес села и кивнула. Она невольно вздохнула, разглядывая своё тройное отражение и сравнивая его с тремя Марлин. Та рассмеялась.

— Ну, в основном, конечно, да, — она поправила пышные локоны, — но не только. Кто-то больше, кто-то меньше, но мы все проводим здесь немало времени, прежде чем явиться, так сказать, на люди. Сейчас ты закроешь глаза, и я кое-что сделаю с твоим лицом и волосами. Совсем немного. Не волнуйся, это не долго и не больно. Потом ты посмотришь в зеркало, и, если тебе самой понравится, я поделюсь, как я это сделала. К следующему твоему свиданию ты сможешь готовиться уже сама. Нужные рецепты я дам, а сварить всё ты тоже сможешь сама…

Вероника закрыла глаза и слушала болтовню Марлин, ощущая лёгкие прикосновения то пальцев, то волшебной палочки, то чего-то пушистого, то чего-то влажного. Монолог прерывался короткими мелодичными магическими формулами, из которых Вероника выделяла лишь отдельные слоги.

— …Ну, вот как-то так, навскидку, — удовлетворённо сказала Марлин. — Любуйся!

Лес открыла глаза и посмотрела в зеркало. Нет, это не она! Сначала она поморгала — но лицо в зеркале, став растерянным, заморгало тоже.

…Вероника Моул, как только стала взрослеть, лет с тринадцати не питала иллюзий по поводу своей внешности. Даже сходство с прабабушкой Селестиной, которую, кстати сказать, девочка никогда не видела вживую, не утешало её. Хотя об этом сходстве говорили все старшие члены семьи во главе с непререкаемым авторитетом, дедушкой Арфангом. Сама же Вероника, сколько ни глядела на портрет в комнате деда, никак не могла понять, почему все так считают. По отдельности взятые черты, — овал лица, нос, лоб, подбородок, глаза, даже брови, — вроде бы, были такими же. Но, даже поставив зеркало рядом с портретом, Вероника не видела в своём отражении той гармонии, той благородной завершённости, которыми было преисполнено изображение. Картина была написана магловским художником, каким-то итальянцем, и, соответственно, не двигалась и не разговаривала, как волшебные портреты. Вероника ужасно жалела об этом, ведь она так много хотела бы узнать у прабабки…

…И вот сейчас, в «комнате красоты» девушек-старост, после действительно недолгих манипуляций Марлин, Веронике Моул казалось, что из зеркала на неё глядит юная Селестина Трэверс, ещё не ставшая миссис Лонгботтом.

— Ну, чего молчишь? — усмехнулась МакКиннон. — Дар речи потеряла?

— Ага, — сглотнув, кивнула Вероника. — Как тебе удалось… всё это?

— Ну, там подвела, тут подкрасила… — Марлин скромничала, но она была очень довольна, что её работу так высоко оценила подруга. — В принципе, если бы у меня было больше времени, можно было и получше сделать.

— Нет, нет, лучше не надо, — спохватилась Лес, — куда уж лучше, и так всё просто замечательно!

— Так тебе нравится?

— Очень!

— А парню твоему, как думаешь, понравится? По-моему, он тоже онемеет.

«О да, наверняка! — подумала Моул. — Мне бы так выглядеть, собираясь на свидание с Джеймсом, а так… Как бы Северус не вообразил невесть чего. И ведь отказываться нельзя, раз уж мы взялись изображать… пару».

— Ладно, пойдём, пусть остальные тоже полюбуются, — и тут Марлин подмигнула Веронике: — Особенно некоторые, считающие себя первыми красавицами Хогвартса.

…В Общей комнате Гриффиндора за столом Мародёров всё было как обычно: Люпин писал сочинение, Поттер уткнулся в газету «Квиддич Сегодня», а Блэк, лениво развалившись на диване, смешил всех желающих. Он отобрал у Петтигрю письмо, которое тот писал матери, и теперь с помощью волшебной палочки заставлял листок подпрыгивать над головой Питера, но так, чтобы тот не мог его достать. Питер раскраснелся и, пыхтя, старался изловить письмо. Гриффиндорцы, которые были поблизости, покатывались со смеху, Сириус был доволен.

Внезапно, привлечённый отодвинувшимся портретом, Сириус увидел, как в гостиную пробрались Марлин и Вероника. Блэк выпучил глаза и опустил палочку, позабыв про Петтигрю. Письмо спланировало тому прямо в руки. Питер сердито глянул на Сириуса, но тут же вместе со всеми заинтересовался, на что это он так уставился. Не увидев ничего особенного, все снова занялись своими делами. А Сириус дотянулся ногой до Джеймса и стал его толкать:

— Джим! Джим! Ты посмотри! Это у меня глюки, или Моул внезапно похорошела?

— Всё шутки шутишь, Сириус? — не отрываясь от экспертного анализа новейших моделей мётел, ухмыльнулся Поттер. — Если Леди Букашка похорошеет, это будет значить, что со дня на день случится конец света.

Но он всё-таки поднял взгляд, потому что друг продолжал его пинать.

— Оп-па… А это точно она? Чего это с ней стряслось?

…Лили и Алиса тем временем тоже изумлённо разглядывали новый облик Лес. Лин сияла гордостью, словно художник перед собственным шедевром.

— Ты просто преобразилась, Вероника! — восхитилась Алиса.

— Да, тебе так гораздо лучше, — кивнула Лили.

Вероника улыбнулась и с благодарностью посмотрела на Марлин:

— Это всё Лин, она действительно умелая волшебница!

— Ну, ещё бы! — отозвалась та и повысила голос: — Теперь твоё первое свидание, Лес, пройдёт отлично, и ты ещё больше понравишься своему парню.

Вероника зарделась:

— Ну, зачем ты так громко… Все же услышат.

— А пусть слышат! Ничего в этом нет зазорного! — и МакКиннон-старшая чуть не закричала: — Вероника Моул идёт на свидание!

Донельзя смутившись, Вероника упала на стул и спрятала лицо в ладонях. Поэтому она и не заметила, что эта «новая сенсация» произвела впечатление не только на её подруг.

* * *

Отправляясь на «свидание», Вероника Моул отчаянно волновалась. Конечно, любая девушка волнуется в такой ситуации, но если обычно девушку беспокоит, что она не произведёт приятное впечатление на парня, то тут всё было с точностью до наоборот. На подгибающихся от слабости ногах она дошла до той самой лестницы в совятню, которая в последнее время стала для неё просто знаковым местом.

Северус Снейп расслабленно сидел на ступеньке и скучающе поглядывал по сторонам. Вероника несмело подошла к нему и сказала:

— Привет, Северус.

Голос её был хриплым и заметно дрожал. Северус посмотрел на неё — и вскочил, заморгал, до предела расширив глаза.

— Эт-то ты?!

— Ага, это я.

Вероника глубоко вздохнула и села на ступеньку, прикрыв глаза, словно в изнеможении. Снейп смотрел на неё, не в силах отвести взгляд, и всего один вопрос бился у него в мозгу. Но он скорее откусил бы себе язык, чем задал его. Тем не менее, через пару секунд он всё-таки справился с собой, сел рядом с Вероникой и проговорил спокойно, чуть ли не безразлично:

— Ну, и зачем?

Девушка вздрогнула и принялась оправдываться:

— Это не я… Это Марлин сделала. Я не хотела, но и отказаться не смогла, я же должна была делать вид, что… у нас настоящее свидание.

— Ну, да… — Северус неосознанно пропустил между пальцами прядь своих немытых волос. — Мы должны делать вид.

Вероника наконец-то смогла успокоиться.

— Ладно, просто не обращай внимания, как я выгляжу. Я — это просто я, Вероника Моул, и у нас договорённость. Ты же сам предложил…

— …И ты не хотела произвести впечатление на меня? — всё же он не удержался и спросил об этом. Сухо и равнодушно, как только мог, но голос его всё-таки дрогнул на последнем слове.

— Конечно, нет! — пылко воскликнула она, всплеснув руками. Правда, в этот миг в её голове пронеслась мысль: «А может, всё-таки, хотела? Хоть чуть-чуть, хоть на полсекундочки?» И девушка тут же добавила: — Я же люблю Джеймса!

— Вспомнила? — не сдержался и съязвил Северус. — Конечно, Джеймс! Всё ради Джеймса Поттера. Все старания, все жертвы только ради «блистательного» Поттера!

— А ради кого?! — Вероника тоже рассердилась. — Ради тебя, что ли? Ты когда в зеркало последний раз смотрел? Как в твою немытую голову могла прийти мысль, что хоть какая-то девушка могла захотеть понравиться тебе? Ты же сам не желаешь и пальцем пошевелить, чтобы кому-то понравиться!

Сейчас эти двое совсем не были похожи на парочку, пришедшую на свидание. Слизеринец и гриффиндорка гневно отвернулись друг от друга. Но при этом они продолжали сидеть на одной ступеньке, а между мизинцами их рук, напряжённо упиравшихся в холодный камень, едва ли была и четверть дюйма. Наконец Северус глубоко вдохнул и с силой выдохнул. Так он успокаивался.

— …Разве я могу понравиться девочке… хоть какой-нибудь, даже если я приложу усилия, чтобы выглядеть получше?

Веронике в этой тихой фразе, словно сказанной самому себе, послышалась горечь.

— А ты пробовал? — так же тихо, но участливо отозвалась она.

Парень помолчал, а потом вдруг сказал:

— Ладно, на первый раз хватит, — и резко, упруго вскочил на ноги.

Вероника встала тоже, отряхнула подол мантии.

— На первый раз? А второй раз будет? — уточнила она.

— А он нужен, второй раз? — Северус угрюмо глянул на Веронику сверху вниз. — Я думаю, ни у тебя, ни у меня даже притвориться не получилось, что у нас какие-то отношения. Кстати, а Поттер обратил внимание на твоё… хм-м… преображение?

— Не знаю. Не уверена. Но Марлин про то, что я иду на свидание, говорила очень громко. Слишком громко. Он не мог не слышать.

— А про то, что свидание именно со мной, она говорила?

— Нет. Кажется, нет. А я только девочкам сказала. Я не стала орать твоё имя на всю гостиную.

— Значит, Мародёры ещё не знают о моём, так сказать, счастье, — задумчиво промолвил Снейп, глядя на действительно похорошевшую Моул. И решился: — Ладно. Второе свидание состоится. В эту субботу, вечером. Только, когда сейчас вернёшься, постарайся…

Парень чуть наклонился и принялся объяснять девушке, что ей нужно сделать, пару раз запнувшись и повторяя одно и тоже. Он понимал, что говорит что-то не так, но оправдывался мысленно, что хочет, чтобы она точно всё поняла. И отстранённо отмечал, что ему ничуть не неприятно стоять вот так, близко к Веронике, и чувствовать тонкий аромат от её волос, и видеть, как серьёзен взгляд её карих глаз в длинных и густых ресницах. Даже несмотря на то, что он любит совсем другую девушку. А что такого? Вероника тоже любит другого, однако согласилась изображать отношения с ним. И сейчас не шарахается от него, стоит совсем близко, слушает, кивает. «А всё-таки, интересно, — внезапно подумал Северус, — она действительно совсем-совсем не хотела мне понравиться?»