Преемственность поколений (джен)

Примечание к части

Рейтинг взлетает до R из-за недвусмысленной ситуации и матов, на которых говорит и думает Брок.

Так же в фокусе кэп, разговоры, юморок и чистый, незамутнённый старбакс. И да, Баки давно вырос. Я предупредила.

Нечасто такое случалось. Нечасто, правда, но радовало до усрачки. А всё почему? Да потому. Шмотки эти провонявшие с себя скинуть, горячий душ, опять же, и в холодильнике наверняка что-нибудь найдётся, если только этот проглот не всё сожрал. А кровать? Своя, привычная, удобная? Ни одна походная лежанка рядом не стояла с его кроватью. И одеяло тёплое, чтоб его. Когда возраст настойчиво долбится макушкой в полтинник, как ни молодись и в какой охуенной форме ни пребывай, а такие вот мелочи начинают играть очень важную роль. Спешишь из очередного ада вернуться в тепло, в комфорт и привычную обстановку дома — потому что она успокаивает и изничтожает усталость. А ещё потому что ждут. Он на секунду подумал, что хорошо бы бабу ещё. И тут же отогнал эту мысль — да нахрен бы она сдалась. Если только позже. А сейчас и так хорошо. Зато все свои, и никто не начнёт кудахтать и падать в обморок от размазанной по камуфляжу крови и его звериного оскала — маска солдата насмерть прилипала во время миссии, даром что последняя закончилась раньше на сутки, и сходила с лица только после горячего душа. Чудо ведь, что он уже почти дома. Вот мелкий⁽¹⁾ обрадуется.

Брок тепло вздохнул, почти поднявшись на свой третий по чёрной лестнице: только для того, чтобы не дай бог кого в общем лифте не напугать своей расписанной рожей и кровавыми потёками на куртке — и хорошо, что в этот раз чужими. Скинул с плеч и поставил свою любовно собранную снарягу на пол в общем холле у двери, улыбнулся в одну из скрытых камер, что мелкий понатыкал в коридоре их нового дома: до того, как раскрыли заговор ГИДРы и сместили Пирса — посмертно, — они успели сменить порядочно квартир, заработав по паре маниакальных привычек каждый. А потом подумал, какого хера лыбится, почти двенадцать ночи. И этот со своим здоровым образом жизни наверняка уже набегался по парку, пожрал и теперь спит без задних ног. Ведь подъём в шесть.

Он открыл дверь своим ключом, негромко затащил по полу снарягу и закрыл за собой, с выдохом облегчения приваливаясь задницей к обшитой деревом бронебойной стали. Дом. Хорошо-то как.

И только из-за того, что слишком неподобающе расслабился, Брок не сразу расслышал странные звуки. Возню, сдавленное мычание и шорох.

Он долбанул по выключателю, на миг прижмуриваясь, чтобы не ослепнуть, и кувырком перекатился в сторону гостиной, тут же подкидываясь на ноги и направляя пушку на диван, всё это время скрывавшийся в полумраке просторной комнаты на фоне незашторенного окна.

— Бля-адь, — Брок выдал это на автомате и застыл с незакрывшимся от удивления ртом.

— Э-э, здравствуйте, командир, — вежливо поздоровался полуголый Капитан Америка.

— Мг-мы-ы, — промычал Баки, на котором этот Капитан и сидел, прикрывая своей ногой его однозначно эрегированный член. Только сейчас Брок рассмотрел, что губы у Капитана были ярко-алые. Не как обычно, а чересчур. Баки лежал под ним с руками, вытянутыми вверх и накрепко обмотанными его же полуснятой рубашкой, и во рту мочалил профессионально изготовленный из подручных материалов кляп.

К такому жизнь Брока не готовила.

— А ну, — он едва совладал с голосом, грозящим перейти на хриплый рык. В памяти ещё слишком свежи были бодания с ГИДРой и настойчивость Пирса, который вообще не слышал их уверенное «нет» на озвученное предложение стать двойными агентами. Их бега, долгая подрывная деятельность, в которой им постепенно помогали всё больше и больше человек, пока не дошло до Фьюри. Что, если кэп туда же? Брока почти трясло, но рука с пушкой, нацеленной в грудь Капитана Америки, не дрожала. — Развязывай его. Медленно и без глупостей.

— Мгы-мы-ы, — снова попробовал Баки, но, поняв, что на него никто не реагирует — Брок пялился на Капитана, кэп, явно ощущая прицел между идеальными грудными мышцами — на Брока и шевелиться не спешил, — замолк.

— Командир, сэр, это, хм-м, не то, о чём вы подумали, — попытался снова явно растерявшийся и смутившийся Капитан Америка.

— Я сказал. Развязывай, — веско уронил Брок и взвёл курок. Кэп вздохнул и потянулся вверх к рукам Баки.

И только спустя долгое, бесконечно долгое мгновение в голове Брока что-то словно оттаяло и щёлкнуло, позволяя сложить связанные руки, кляп, эрекцию, голую грудь и ярко-алый рот капитана в одно целое и… И. Лучше не стало. Брок очень сильно пожалел об этих упущенных сутках миссии. Грязь, вонь, временный продуваемый всеми ветрами барак, храпящий Джек под боком и барабанная дробь дождевых капель по растянутому тенту. Какая райская, ёб твою мать, красота. И куда он так спешил?

— Опусти пушку, па, — наконец, сказал освобождённый от кляпа Баки. Он делал вид, что всё идет по плану, при этом был совершенно голым, и все его татуировки переливались на лоснящейся коже, как зарубки на дереве Робинзона Крузо. Тут было всё: от первой до крайней его миссии, самые яркие впечатления. А ещё череп и кости на правой бицухе — его, броков, семейный знак. И что же он не расспросил получше, когда пару месяцев назад Баки неожиданно набил себе пятиконечную белую звезду на левой? Ой, старый дурак. — Стив тут ни при чём. Я сам попросил себя связать.

Капитан Америка сдавленно кашлянул, поднял с пола свою футболку — Брок только сейчас заметил, что там, на полу, много ещё чего интересного валялось — и кинул её Баки. На что тот едва уловимо улыбнулся и прикрыл свой медленно опадающий хер.

— Это у вас развлечения такие в свободное от службы время? — спросил Брок, с явной неохотой ставя беретту обратно на крючок и убирая её в кобуру. — Стресс снимаете?

Баки открыл было рот, но Брок остановил его одним движением руки:

— Стоп. Слышать ничего не хочу сейчас. Я в душ. Выйду когда, хочу пожрать и пива холодного. Тогда поговорим. И уберите этот срач тут. Развели… — Брок окинул взглядом ленту презервативов, валяющуюся у дивана, открытый тюбик явно лубриканта, потёкший на его, блядь, паркет, и много ещё чего: от разбросанной одежды и приготовленных секс-игрушек до нескольких винных бутылок, двух пустых фужеров и высоких, оплывших наполовину свечей в подсвечниках на их обеденном столе возле большого окна.

— Ты должен был вернуться завтра! — донеслось до него оправдывающимся тоном.

— Не ебёт, — ответил Брок и закрыл за собой дверь ванной. Вот же сучёныш. Ну, сына, ну угодил.

Спустя полчаса — он хотел бы и дольше, чисто из вредности, но не выдержал голодный желудок, — он, чистый и на йоту подобревший, сидел за стойкой на кухне, а сын кормил его остатками вкуснейшего ужина. Он уже оделся в домашнее и привычно забрал длинные волосы в неопрятный пучок, выглядя донельзя смущённым — а это значило, что хорохорился, как бешеный ёж. Капитан Америка, или, чтоб его, Стив Роджерс собственной персоной, сидел на стуле с ним рядом, скрестив свои идеальные руки под не менее идеальной грудью, и смотрел в стол, стараясь не отсвечивать.

Брок жевал, прихлёбывая обжигающе холодное пиво, смотрел то на одного, то на другого и только диву давался — как он это пропустил? Почему Баки не сказал? Да как же… у них же всё так отлично было. Спокойно. И откуда этот чёртов Роджерс только вылез?

Закончив с пивом, он громко поставил бутылку на стол, отодвинул от себя пустую тарелку и утёр рот ладонью.

— Ну что, голубки. Я весь внимание.

— Фу, па, — сморщился Баки. А вот кэп, кажется, искренне заалел.

Прошла ещё пара мгновений, прежде чем Баки собрался с духом и выдал едва ли не зажмурившись:

— Мы встречаемся со Стивом. Уже давно.

Брок зло выдохнул:

— Сколько?

— Больше полугода, — неожиданно спокойным и мягким тоном ответил кэп.

— И когда ты собирался мне сказать? — Брок обращался к Баки, от ярости даже чуть наклонился вперёд, с удивлением замечая, как напрягается в ответ Капитан и делает едва уловимое, но отслеживаемое движение — готовность прикрыть собой. Ну и что это за поебень?

Сын закусил губу и отвёл глаза — детская привычка, за которую Баки всегда прятался, когда косячил, а получать за косяки очень не хотел, и от которой Брок всегда растекался лужицей умиления. Насколько он, прожжёный спецназовец, вообще мог растекаться, конечно.

— Ты не планировал говорить? Или хотел обождать годик-другой, авось меня где-нибудь в горячей точке хлопнут, — красота, тогда и рассказывать ничего никому не надо?

Сказанул он, кажется, лишнего, потому что Баки тут же впился в него разъярённым взглядом:

— Перестань молоть херню, — сказал он тихо, а значит, и правда задело его за живое. — Не говорил, потому что знал, как это будет. Ты же, блядь, геев даже за людей не считаешь.

Вот это новость.

— И кто же, чудо моё синеглазое, тебе такое нашептал? Кому язык на яйца намотать?

— Да никто! — вспылил Баки, поднимаясь со стула. — Я сам это понял, я же не слепой!

— Ты просто идиот? Зрячий? — не удержался Брок от подъёбки, и Баки уже привычно приготовился к драке — о, сколько славных драк для отведения души и успокоения тела они уже устроили тут, а сколько еще будет, — как вдруг кэп взял его за руку и едва заметно погладил пальцами. И — Брок охренел — пш-ш, Баки сдулся. Сел обратно, завесил лицо выбившимися из хвоста прядями. Горе луковое, шестифутовая балбесина.

— Я не идиот, — ответил Баки, не поднимая головы. — Я боялся, что ты будешь против.

— А я и так против, — Брок хмыкнул, глядя, как вытягиваются лица парней, и, скрестив руки на груди, откинулся на спинку стула. — Вы, блядь, чем думали, прежде чем всё это устраивать? Фьюри, думаете, вас по головке погладит? А остальные?

— Никто не знает!

— А когда узнают? — Брок намеренно не использовал «если», так как был уверен — любое знание о неположенном постоянном трахе в одном служебном подразделении — это лишь вопрос времени.

— Ты этого не сделаешь, — прошелестел Баки неверным голосом.

— Я? — от удивления Брок едва не потерял дар речи. У мелкого из-за сорванного секса явно мозги отшибло. — Да я-то тут при чём? Думаешь, других наблюдательных умников мало?

— И что будет? — наконец, Баки поднял голову и посмотрел на него с искрой интереса и явным волнением. Словно в эту секунду решалась его судьба.

Брок снова откинулся на стул, наконец-то расслабляясь. Внимание сына было приковано к нему, они разговаривали, и если задвинуть на периферию зрения накачанного громилу в синей футболке и забыть, что тут творилось час назад, можно было представить, что он на самом деле вернулся с миссии домой пораньше, и Баки ждал его со жратвой и вкусным холодным пивом, и сейчас можно просто посидеть, потрещать обо всём и наслаждаться тем, как тихо-успокаивающе гудят родные стены дома. Жаль, что Капитан Америка никак не хотел задвигаться на периферию. И пятно от лубриканта на паркете так никто и не оттёр.

— А хер знает, — честно сказал Брок. Он в такую ситуацию ещё не попадал. Если и трахался с кем-то, с кем работал, это было разово и ничего не значило. За такое разве что выговор влепят без занесения — и то если застукают. — Может, переведут куда по разным углам. Может, выпрут. Откуда мне знать?

Баки поник — мальчишка, такой ещё мальчишка, даром, что двадцать семь на носу, — и Стив без стеснения приобнял его за плечо.

— Всё будет в порядке, — сказал он своим «не пробьёшь и парой мегатонн» уверенным голосом, без проблем выдерживая тяжёлый прямой взгляд. — Я не позволю, чтобы это повлияло на службу. Никто не узнает.

Брок медленно растянул самую неприятную улыбку из своего арсенала. Сколько раз он в своей жизни это слышал. Никто не узнает, никто не узнает. А потом чпок, чпок — и аккуратные, ровные дырочки, из которых начинает сочиться кровь. Вот так — да. Так точно никто не узнает. А всё остальное пиздёж чистой воды. Впрочем, не ему решать. Как бы это ни было прискорбно.

— Пойду-ка я покурю, — сказал он со вздохом, поднимаясь из-за стола. — Ты, сына, прибери тут посуду и чайник поставь. Кэп, не хочешь со мной за компанию?

Он посмотрел таким взглядом, что Капитан не смог остаться — встал и пошёл за ним в ночь, на просторную широкую террасу, откуда открывался прекрасный вид на вечерний светящийся вдалеке Бруклин Бридж. Был бы этаж повыше, панорама бы крышу сносила. Но Брок не любил этажи выше четвёртого. Профессиональная деформация.

Оставшись на балконе наедине друг с другом и отгородившись от квартиры толстой стеклянной створкой, они облокотились о перила, встав спиной к ночному городу — кому эта красота нахер сдалась, когда за стеклом было видно, как ловко Баки сметает со стола грязную посуду и, пританцовывая, как десятилетний мальчишка, таскает её к раковине.

— Будешь? — Брок прикурил и протянул пачку капитану. Тот ожидаемо мотнул головой:

— Не курю.

— А ты покури, — нажал голосом Брок. — Попробуй. Тебе-то какого хера бояться.

Капитан смерил его ровным взглядом — и отчего-то поддался. Прикурил и неловко, через кашель, затянулся.

— Ебать. Курить не умеет, зато трахаться с мужиками уже научился, — вздохнул Брок и затянулся поглубже, пытаясь избыть свою печаль. Вот же… угораздило их обоих. Стоеросины.

Стив прокашлялся и ответил подсевшим голосом:

— Не научился, командир. Мы как бы в процессе.

— Вот как? — Брок искренне удивился. — А до этого вы что полгода делали? За ручки держались и на ромашке вместе гадали?

Капитан отчётливо пошёл алыми пятнами.

— Никак нет, сэр. Просто мы… не торопимся. Мы так решили.

— Вы так решили, — задумчиво протянул Брок, зависая на том, как Баки за стеклом замер к ним спиной, у раковины, намыливая посуду. — Слушай, Капитан…

— Стив, — прервали его. — Называйте меня Стив, сэр.

— Ты мне тоже не «сэркай» тогда.

Стив открыл рот, но в итоге ничего не сказал и только кивнул.

— Так вот, Стив, послушай меня внимательно. Ты хороший мужик, я про тебя комиксы в детстве читал и всё думал, что стану таким же крутым, как ты, и надаю ГИДРе по яйцам. Про ГИДРу у меня исполнилось, знаешь. Когда Пирс начал Баки вербовать, и тот пришёл ко мне каяться, я так блядь разозлился, вспоминать страшно. Думал, разъебу этот Трискелион к чёртовой матери. Я его что, растил, чтобы из него кто-то послушную куклу делал? И я в душе не ебу все эти фишки с подходящей для экспериментов кровью и восприимчивостью к сыворотке, и в гробу видел эту хвалёную возможность сделать из него сверхчеловека типа тебя, кэп. Стив, — Брок поправился и едко улыбнулся. — Меня сын и таким вполне устраивает, сечёшь?

Стив отчётливо кивнул, соглашаясь с каждым словом.

— Так прикинь на секунду, как я должен себя чувствовать? Герой моего детства заглатывает моему же связанному по рукам сыну по самые яйца, когда я внезапно возвращаюсь домой. Ты бы пушку не вытащил?

Стив сдавленно кашлянул, и Брок, кинув на него быстрый взгляд, увидел — тот совсем красный.

— Что, дым не туда пошёл? — участливо спросил он, нихера при этом не испытывая участия. Что они, думали, он один и один не сложит?

— Никак нет, — хрипло ответил Стив. — Я… всё понимаю. Вам нужно время.

— Дохуя времени, Стив. Много-много времени. И тогда, может быть, я перестану хотеть вытаскивать пушку каждый раз, когда вижу, что ты его трогаешь. Нет, ты не подумай. Я не мудак какой и могу себе представить. Столько лет лежать замороженным, потом бац — и двадцать первый век вокруг. Везде порно и кровища, и всё можно, чего у вас в тридцатые было нельзя, ты от потока информации наверняка охренел. Но он-то другой. Он в этом рос и варился, Стив. У него было сложное детство. А потом стало ещё сложнее, когда мать умерла. Я до сих пор не знаю, как пережил его переходный возраст — до того он порой бесил меня своими выходками, думал, шею нахрен сверну однажды. А потом раз — и он вытянулся выше меня и раздался в плечах, и стал лучшим в штате по спортивной прицельной стрельбе. Тогда-то я и понял, что всё, обратно дороги нет. И если ты думаешь, что он хорошая партия, чтобы, блядь, попробовать новенькое, то мамой клянусь, лучше бы тебе найти кого другого. Потому что если ты его обидишь чем — я взорвусь нахер, но тебя достану. Усёк?

Стив ответил тихо и хрипло, но при этом разборчиво и вполне уверенно:

— Так точно, сэр. Брок, — поправился он, вызывая невольную кривую усмешку. А потом вдруг добавил тише, неожиданно и совершенно непривычно замялся: — Я не… Я его очень… У нас всё серьёзно.

— Ну и прекрасно, — заключил Брок, докуривая последнюю затяжку и поглядывая, как мучается со свой ополовиненной кое-как сигаретой Стив. — Тогда вот несколько правил, которые вам лучше выполнять. Записываешь?

— Я запомню. У меня отличная…

— Первое, — прервал его Брок, и так не сомневаясь насчет уникальной памяти: — у меня в доме без штанов не ходить. Только в комнате Баки. Там делайте, что хотите, но лучше, когда меня нет. Терпеть не могу, когда за стенкой трахаются. Второе. Минимизируйте количество совместных заданий. У него должна быть своя работа. У тебя — своя. Иначе рано или поздно случится пиздец, и всем нам придётся туго. Четвёртое.

— А третье? — поинтересовался капитан, и Брок мысленно похвалил его за внимательность.

— А третье, Стив, вытекает из второго. Никаких контактов в ЩИТе помимо рабочих. И не надо всех этих совместных спаррингов и прочей хуеты, словно у нас кроме тебя громил мало, некого о маты рожей повозить. Если трахнетесь на службе, и я узнаю, обоим достанется. Потому что если я узнал — то и Романова узнала, а где Романова узнала, там и до Марии недалеко, и пиздец вашему безгрешному послужному списку и ежеквартальным премиям. Я ясно выражаюсь?

— Предельно, — кивнул Стив.

— И четвёртое, — он помедлил, задумчиво почёсывая безымянным пальцем отросшую недельную щетину на подбородке. — Если уж взялся — так сделай его счастливым, — веско сказал Брок и выкинул окурок через плечо, чего никогда прежде не делал. На счастье. — Больше смазки, Стив, — он выдохнул и оставил совершенно смешавшегося Капитана Америку за спиной. Вернулся в тепло квартиры, к Баки, включившему чайник и расставлявшему на столе чашки для них. Пристроился рядом, начал доставать из шкафов НЗ-запасы⁽²⁾ для гостей — конфеты и разные сладости, которые никто из них почти не ел.

— А он ничего, — сказал Брок себе под нос и сам же удивился. Увидел, как Баки закатил глаза. «Ты с ним уже два года работаешь. А то ты не знал?» — читалось в этом. Брок коротко усмехнулся. — Но всё же я против того, чтобы вы развлекались в нашей гостиной. Понял?

— Да, па, — тихо согласился Баки. Какая невиданная покорность, Брок только диву давался. Хотелось сказать что-то едкое, что-то колючее, но он не смог. Внутри, на его бугристой и какой-то неровной, изрезанной жизнью душе, почему-то стало тепло. Больно, конечно, и даже печально — тоже. Но и тепло. — Ну и нахрен мы тогда сюда переехали? «Смотри, какая квартира, па, смотри, какие просторные спальни». Что я тут один буду делать, когда ты рано или поздно соберёшь манатки и свалишь?

Баки не ответил. Подошёл и обнял — крепко, по-мужски и без слов. Само объятие было словами. Целой речью даже. Брок почувствовал, что комок подкатывает к горлу — но удержался. Знал: отцепить от себя Баки он не сможет сейчас никакими силами. Хрен с ним.

Затем отложил печенье, которое, оказывается, успел смять пальцами в мелкую крошку, и поднял руки, чтобы тоже обнять. Они простояли так долго, пока сзади не прошуршала балконная дверь, и Стив не зашёл в гостиную с улицы. Впрочем, он как обычно проявил верх воспитанности и деликатности — чем Брока всегда бесил, но и заставлял уважать одновременно — и неслышно скрылся за дверью в ванной. Стив Роджерс был упёртым твердолобым бараном; но Брок успел понять, что ещё и честным и искренним бараном, не способным на предательство, не способным оставить своих людей в огне заварушки по приказу «отступаем», идущим до конца в борьбе за собственные убеждения и идеалы. Брок не собирался с ним тягаться — возраст не тот, да и здоровье уже порой подводило. Возможно, у них с Баки на самом деле могло получиться. Кто он такой, чтобы за них решать?

— Ты на самом деле не против? — спросил Баки тихо, отстраняясь и отпуская из своих объятий.

— Это твоя жизнь, мелкий, — Брок передёрнул плечами, получив увесистый тычок за нелюбимое домашнее прозвище. — Ты можешь вертеть её, как хочешь. Если ты уверен.

— Я уверен, — был ему ответ. Баки принялся разливать кипяток по кружкам, в которых уже ждали своей участи чайные пакетики. Брок наблюдал, как он чётко и молчаливо справляется с задачей, как вдруг Баки спросил: — И ты серьёзно не имеешь ничего против геев?

Брок вздохнул.

— Очнись, сына, ты не гей. Ты спал с девушками.

Баки едва заметно мотнул головой.

— Я не про то.

— А про что? — поинтересовался Брок. — Не томи уж, поведай старику.

— А ты сам, ну… Ты только с женщинами пробовал?

Брок усмехнулся. Чего захотел, паршивец. Так он ему и рассказал.

— Кто знает.

— Эй, — возмутился Баки. Брок не дал ему возможности манёвра, освободил от горячего чайника и кивнул на кружки и тарелки со сладостями:

— Неси на стол.

— Тогда почему ты… Почему ты тогда ничего не скажешь Джеку?

Брок замер, как вкопанный, на пути между кухней и гостиной-столовой.

— А что я должен сказать Джеку? — осторожно уточнил он.

— Ну… па, — протянул Баки со вздохом, словно говорил о чём-то совершенно очевидном. А Брок вдруг подумал, Капитан, в смысле, Стив, там в ванной не утопился часом? — Он на тебя всегда так смотрит. А ты не видишь ничерта. И женщин у вас нет постоянных. Зато вы лучшие друзья уже столько лет. Спину друг другу прикрываете. И он со мной зависал сколько раз в детстве, когда я болел, а ты на задании был с остальной командой. Не доходит?

Брок нахмурился.

— Это ты сейчас что за нахрен такое говоришь? Ты, значит, вот куда полез, гадёныш? Решил поучить старика ебаться?— и Брок, медленно, но верно расходясь, погнал Баки вокруг стола, пытаясь достать через, чтобы хоть как-то наподдать. Да только где ему. За таким разве угонишься. Только если полотенцем шибануть пометче пониже поясницы. Зато Стив тут как тут — наконец, вылез из ванной. Конечно, мало ли что страшный папаша Брок может натворить в приступе ярости.

Спустя ещё несколько заходов Брока утомила безрезультатная беготня, и он, учащённо дыша, осел в кресло.

— Даже не думай совать нос в мои дела, понял? — спросил он хрипло. — А то я тебе уши надеру. Не посмотрю, что вымахал выше меня.

Баки свалился в соседнее кресло и, мелко подрагивая от смеха, удобно развалился в нём, расставляя острые колени.

— Договорились, па. Но ты всё-таки подумай насчет Джека.

Брок молниеносно вытащил из-под задницы мягкую подушку и впечатал её в довольно скалящееся лицо.

* * *

Баки съехал через три месяца. Брок и хотел бы, чтобы всё оставалось по-прежнему, но в первый же вечер достал виски, включил диск Эдит Пиаф, который Баки подарил ему однажды явно в шутку — а его взяло и зацепило. Это французское грассирование и сигаретный дым, которым, казалось, сразу наполнялась комната вместе со звуками — лучше и не придумаешь, чтобы вот так посидеть наедине с собой и подумать за жизнь. Он налил себе на два пальца, выключил свет и максимально расслабился, так, как не делал уже тысячу лет.

Дети вырастают — факт. Он понял это ещё десять лет назад, когда Баки стало семнадцать, и он выиграл общеамериканские соревнования по спортивной стрельбе. Уже тогда его хотели себе спецподразделения и секретные службы Америки и Англии, а он, дубина, выбрал ЩИТ только потому, что Брок был там. Собственно, Брок был только рад. До тех пор, пока не узнал, что ЩИТ — это далеко не вся организация. С Баки было потрясающе спокойно — и на заданиях, и в быту. Пожалуй, Брок мог с уверенностью сказать, что его сын — лучшее, что с ним приключилось в жизни. И он старался, как мог, чтобы научить его максимальному количеству вещей, лишь бы тот сумел барахтаться в этой жизни самостоятельно — и каждый раз выплывать, когда вокруг все остальные опускают руки и тонут. И Брок смел надеяться, что преуспел. Но дети вырастают рано или поздно и находят вместо тебя какого-нибудь громилу, чтобы делить с ним крышу, стол и постель. И Брок не был в общем-то против: Стив твёрдо стоял на тех правилах, что Брок озвучил ему на балконе, и придраться к ним двоим в стенах нью-йоркского ЩИТа было решительно невозможно. Он заботился и — это было заметно по непонятно откуда взявшемуся ослепляющему свету в глазах Баки — делал его счастливым. Не о чём печалиться.

Вот только в квартире из двух спален и просторной столовой-гостиной Брок вдруг почувствовал себя неожиданно чужим и одиноким — и неожиданно не дома. Словно дом этот чёртов Баки забрал с собой.

Брок сделал музыку погромче и налил ещё. Выпил за давно почившую жену. За ребят, которые не вернулись с общих заданий под его командованием — слава богу, таких было совсем немного. Выпил даже за Пирса, потому что хотелось выпить — упокой господь его чёрную душу. И понял, что переживёт. Справится. Почувствовал, как то, чем он так приятно оброс во время жизни рядом с сыном, медленно отваливается от него мелкими чешуйками, слезает, как сходит с ящерицы старая кожа. И остаётся только он, каким всегда был. Он переварит, привыкнет. Может, квартиру эту поменяет рано или поздно — на такую же холостяцкую берлогу, какая у него была, когда Баки неожиданно свалился ему на голову. И, наверное, нужна ещё одна бутылка.

Но встать за ней Брок не успел — зазвонил телефон.

— Ты представляешь, — сразу начал Джек без приветствия — виделись уже, — эта стерва Мариктош выселяет меня, потому что ей, старой, блядь, корове, не нравится, что я по ночам топаю у нее над головой. А то, что у меня, может, бессонница из-за тяжёлой работы, она не подумала? Грёбаная старая ведьма.

Брок задумчиво — и пьяно прижмурившись — почесал обросший подбородок. «А у меня Баки свалил. Теперь будет жить и трахаться с Капитаном Америка, слышал о таком? Ага, он самый. Нет, блядь, не вру, хочешь, на мизинчиках поклянусь?» Но, конечно, ничего из этого он не сказал.

— И что теперь?

— А хуй знает. Стою со шмотьём в холле, как потерявшийся цыган. У меня тут помимо зубной щётки и берцев два чехла с М-44 и ящик с гранатами и боеприпасами, замаскированный под антикварный чемодан.

Брок хохотнул — в голове почему-то очень ярко нарисовалась эта картина.

— Бери такси и езжай ко мне. Адрес-то помнишь?

— Ну. А Баки что, не против? Я вряд ли хату сразу найду. С моей-то рожей.

— Баки уехал, — признался Брок, понимая, что пока что этот факт доставляет боль.

Джек присвистнул.

— Что, поругались?

— Нет. Птенец выпорхнул из отчего гнезда.

— Ты пьян, — Джек тут же подловил его, потому что Брок трезвый никогда такого бы не ляпнул. — Заливаешь печаль алкоголем? Понял, захвачу с собой «Джека». Или двух?

— Себя, главное, захвати, придурок. Жду, — сказал Брок и сбросил вызов.

В конце концов, комната у него стоит пустая — Баки вместе со Стивом нашли хорошую и относительно безопасную берлогу всего в двух кварталах от его дома, забрав от Брока совершенно все личные вещи.

А что до остального — он тихо фыркнул, слушая картавость Эдит Пиаф и краем сознания понимая, что ему придётся как-то объяснить свою к ней любовь Джеку, — что до остального, то… жизнь покажет.

Ведь иногда и старым дуракам везёт. А он ещё очень даже ничего.

1) junior

Вернуться к тексту

2) НЗ — неприкосновенный запас, что-то, отложенное и хранимое для особой или чрезвычайной ситуации

Вернуться к тексту