Бетти Снейп и Чужая Душа  (джен)

2014

С кухни нестерпимо пахло едой: аромат доходил даже до второго этажа. Несмотря на то, что Бетти твёрдо решила бойкотировать мамино общество, живот предательски заурчал.

— Нет уж, — обратилась к нему Бетти. — Нельзя сдаваться. Будем голодать.

Желудок ещё разок понуро уркнул и замолчал. Полежав ещё с минуту, девочка села на кровати и, пожёвывая губы, угрюмо воззрилась на свое отражение в настенном зеркале. Иногда ей казалось, что родители специально наделили её худшими из своих черт.

От отца ей досталась бледная кожа, тонкие губы, тёмные, почти чёрные, глаза и густые тёмные брови, а от матери — высокий лоб и вздёрнутый нос с россыпью мелких веснушек. Бетти провела рукой по волосам; чёрные, тяжёлые, вьющиеся крупными кудрями, они попросту мешали жить. Чтобы хоть как-то справиться с этим безобразием, пришлось уломать маму на короткую стрижку. Все это, плюс субтильность, высокий рост, острые локти и коленки, и вечно висящая мешком одежда, явно не делали её девочкой номер один в школе.

Бетти рухнула обратно на кровать и, раскинув руки, начала повторять таблицу умножения — это помогало избавиться от грустных мыслей.

* * *

— Ну что ты там топчешься? — окликнула Гермиона, заслышав на лестнице неуверенные шаги. — Спускайся, будем ужинать.

Через несколько секунд в проёме показалась кучерявая голова: Бетти осторожно выглядывала из-за косяка.

— А где папа? — от долгого молчания голос её казался чуть хрипловатым. — Всё ещё на работе?

Гермиона догадывалась, что подобный интерес обусловлен не желанием видеть отца за ужином, а нежеланием разговаривать с ним о событиях прошедшего дня.

— Написал, чтобы мы его не ждали. Так что мы с тобой снова ужинаем чисто женской компанией.

— Он что, опять в командировке? — Бетти с довольной миной плюхнулась на стул, — Надолго?

Гермиона, помедлив с ответом, перенесла кастрюльку на стол: честно говоря, она понятия не имела, где Северус находился в данный момент. Он редко делился подробностями своей работы, а после нескольких особо неудачных попыток разузнать о его делах и передвижениях, она и вовсе оставила эту затею.

— Вряд ли. Скорее всего, просто занят очередной сложной разработкой.

Когда они только начали жить в Австралии, вопрос поиска работы встал довольно остро. Каков шанс у человека, который большую часть жизни посвятил магическому миру, найти достойную работу в мире маглов? Но когда Северус положил на стол лицензию на исследование новых химических соединений, да не простую, а с какими-то рекомендациями и регалиями, в довесок к приглашению на работу в крупный научно-исследовательский институт, вопрос отпал сам собой.

— Не только я в этом мире раздаю долги, — не вдаваясь в подробности, пояснил он и оставил Гермиону наедине с размышлениями о том, как он собирается работать с этой липовой бумажкой, и законным ли вообще путем он её раздобыл.

Вопреки её сомнениями, дело пошло в гору. Северус углубился в изучение вопроса с присущим ему упрямством, и самоотверженностью, много времени проводил в исследовательской лаборатории, пропадал неделями, частенько возвращаясь с мелкими травмами и ожогами. Казалось, нынешняя работа захватила Северуса так же, как когда-то зельеварение, и повлиять на его занятость Гермиона не могла. К тому же, он неплохо зарабатывал и мог обеспечить ребенку безбедное и относительно счастливое детство.

— А чем он вообще занимается в этой своей лаборатории? — прокряхтела Бетти, пытаясь распилить горбушку затвердевшего хлеба. — Он никогда ничего не рассказывает.

— Проводит химические исследования, комбинирует соединения, патентует разработки и всё в этом роде.

— Но это же скучно! — протянула Бетти. — Я бы хотела выбрать какую-нибудь творческую профессию. Хотя, папа точно будет против.

— Это не скучно, скорее, опасно, — Гермиона подула на ложку. — Работа в лаборатории требует предельной концентрации внимания, что явно не является твоей сильной стороной, — уязвлённая этой ремаркой, Бетти протестующе скривила губы. — Но никто ведь заставляет тебя становиться химиком: мы с папой договорились, что он не будет мешать тебе при выборе профессии. В любом случае, думать об этом ещё рановато. Я вот в твоем возрасте хотела стать…

Гермиона прикусила язык. Не хватало ещё проболтаться, что она хотела стать преподавателем Трансфигурации, и потом объяснять дочери, что такое эта «Трансфигурация», а Северусу — почему его жена такая дура.

Пауза затягивалась. Бетти смотрела на неё заинтересованно.

— …ведущей прогноза погоды.

Бетти прыснула в ложку, едва не поперхнувшись супом.

— Поэтому я и говорю тебе повременить с выбором, — добавила Гермиона, протягивая дочери салфетку. — Это очень ответственный шаг. Когда придёт время, ты сама поймешь, что для тебя важнее.

Когда они, наконец, расправились с ужином, увенчанным парочкой подсохших тарталеток, Бетти выглядела заметно повеселевшей. Было радостно узнать наверняка, что всю жизнь торчать над колбами и пробирками по велению отца ей не придётся.

— Тебе помочь? — сгрузив грязную посуду в мойку, она глянула через плечо. За последний год она так вытянулась, что была с матерью почти одного роста.

— Нет, иди в постель, — чмокнув дочь в вихрастую макушку, Гермиона заняла место у раковины, — у тебя был тяжёлый день.

— Ой, чуть не забыла, — спохватившись, Бетти выдвинула один из кухонных ящиков, извлекла из него тонкий пузырёчек с силиконовой крышкой, осушила его одним глотком и скривилась, передёрнув плечами. — Почему нельзя делать лекарства повкуснее?

«Потому что комбинация касторового масла, высушенных жал билливигов и настойки лапчатки по определению не может быть приятной на вкус».

— Спокойной ночи, мам!

— Спокойной ночи, детка.

Бетти бережно поставила пустой пузырёк на место и покинула кухню. Гермиона давно уже должна была привыкнуть, но всякий раз, когда дочь опустошала очередной флакон, на душе становилось невыносимо тяжело.

1998

Гермиона сидела в палате интенсивной терапии и молча заламывала пальцы, стараясь не смотреть на жуткий, небрежно прикрытый повязками шрам, алеющий на шее профессора Снейпа. Вкупе с темными кругами под глазами и отсутствующим взглядом, он больше походил на инфернала, чем на живого человека. Длинные тёмные волосы спутались и висели грязными сосульками по обе стороны лица, а кожа напоминала лист выцветшего пергамента, но даже это было не так уж плохо для человека, который на протяжении месяца балансировал на грани жизни и смерти.

— Я очень рада, что вы живы, сэр.

С того самого момента, как она пересекла порог палаты, он не произнёс ни слова и продолжал молча смотреть сквозь неё поверх серого больничного одеяла. Наконец, укрытый толстым слоем марли кадык болезненно дёрнулся, и из покалеченного горла раздался тихий хрип:

— Не могу ответить тем же, мисс Грейнджер. Зачем вы пришли? Снова делаете грязную работу за ваших друзей?

Снейп лежал в палате один; от белоснежного кафеля веяло холодом, а слабо колышущиеся занавески лишь частично открывали взору серый пейзаж за окном.

— Вовсе нет, — возразила Гермиона. — Гарри тоже хотел прийти.

Ввалившиеся глаза Снейпа сузились, а пересохшие губы исказила усмешка: точно такая же появлялась на его лице каждый раз, когда он изобличал студентов в жульничестве и пособничестве друг другу на контрольных работах.

— Так значит вы пришли, чтобы попытаться в очередной раз обелить Поттера в моих глазах? Не утруждайтесь.

— Гарри здесь не при чём. Я пришла навестить вас по собственному желанию. Может, вам нужна помощь или…

— Мне от вас ничего не нужно, мисс Грейнджер.

Разговор явно не клеился. Потрескивающий магический прибор для мониторинга состояния больного, который, словно маятник, медленно качался над изголовьем кровати, едва нарушал напряжённую тишину.

— Я понимаю ваше раздражение, но ведь всё закончилось, сэр, — Гермиона и сама не понимала, за что оправдывается, но чувствовала, что должна сказать хоть что-то. — Мы победили.

— Возможно, вы этого и не заметили, — в горле Снейпа что-то неприятно булькнуло, и он несколько раз глубоко вдохнул, прежде чем заговорить снова: неспособность выдать бесприрывную поучительную тираду приводила его в бешенство, — но мои когнитивные способности ни коим образом не пострадали. Если бы мы проиграли, я бы здесь не лежал.

Не справившись с голосом, он хрипло закашлялся и болезненно скрючился, взметнув слипшимися прядями волос; лишь сейчас Гермиона увидела, что его левая рука, скрытая под одеялом, безвольно висела на перевязи.

— Не испытывайте моё терпение, Грейнджер, — прохрипел Снейп. — Как видите, моё состояние не очень располагает к светским беседам о Поттере, победе и светлом будущем магического мира.

Несмотря на попытки держаться достойно, было очевидно, что даже малейшее движение причиняло Снейпу сильную боль. Его силы иссякали: закрыв глаза, он скривился, машинально ощупывая повязки, скрывающие горло, испещрённое глубокими ранами.

— Простите, сэр. Я хотела обсудить с вами кое-что, — почувствовав укол стыда за собственную дотошность, Гермиона поднялась с места, — но, пожалуй, мне лучше вернуться, когда вам станет лучше.

— Нет уж, — остановил Снейп, косясь на неё из-под полуприкрытых век, — раз уж заявились, говорите, для чего, а потом уже катитесь на все четыре стороны.

По крайней мере, характер его оставался прежним. Гермиона вновь опустилась на жёсткий больничный стул и нерешительно заёрзала: Северус Снейп был последним человеком на Земле, которому хотелось излить душу, но другого выбора у неё не было.

— Мне нужна ваша помощь.