«Страшные» истории (джен)

Саманта так увлеклась чтением, что не сразу заслышала странный тихий шорох. Словно где-то за стеной скребётся мышь. Пошуршит и затихнет, и снова, и снова. Когда звук повторился в пятый раз, Саманта отложила книгу и прислушалась. Шорох доносился словно бы сверху.

Поднявшись с кровати, она приоткрыла дверь и вышла в коридор. В доме царила непривычная тишина. Шорох повторился.

«И точно, сверху», — убедилась Саманта, остановившись у двери, ведущей на чердак.

Прижавшись к той, она прислушалась и различила шёпот. Говорили двое, перебивая друг друга, но слов было никак не разобрать.

Ясно. И как она сразу не догадалась? Конечно же, это Крис и Монти — её неугомонные младшие братья — придумывают очередной идиотский розыгрыш. Но не тут-то было. Не на ту напали!

Тихонько ступая, Саманта спустилась вниз по лестнице, гадая, какого сюрприза ждать от неугомонных братьев на этот раз и что им противопоставить. В коридоре у двери она с удивлением остановилась: ни курток, ни обуви на месте не было, да и машины у крыльца не видать.

Саманта смутно припомнила, что утром мать что-то говорила про поездку в парк аттракционов. На лестнице раздались шаги.

Они медленно брели по дороге. Солнце ярко светило, заливая улицу.

— Отличный день, — бодро произнёс Фрэнк. — И ночь будет прекрасна. Воистину мудр глава: лучше ночи для жертвоприношения не подобрать.

Овца, которую он вёл на привязи, неодобрительно заблеяла.

— Меня беспокоит Джек, — вздохнула Аманда.

— Снова ты об этом…

— Милый, сколько можно ждать?! Мы должны, нет, обязаны сообщить главе. Это длится уже третий день, и становится только хуже! — воскликнула она. — Он сидит в своей комнате перед этими дощечками, на улицу не выходит. Не то, что нормальные дети, — сетовала Аманда, указывая на смеющихся детей, рисующих прямо на асфальте неровную пентаграмму. — Ты их видел? Видел же! Эти странные лица и эти круглые штуки вокруг их голов, — она поёжилась. — А как он шепчет. Словно в бреду, словно в агонии! Меня это беспокоит, жутко беспокоит. Прошу, давай поговорим с главой.

— Хорошо, — сдался Джек, сворачивая к нужному дому.

Глава уже облачился в чёрный балахон и внимательно рассматривал принесённые для мессы свечи.

— Я так боюсь, так боюсь, — с порога вскрикнула Аманда, бросаясь к нему. — Мой сын, он одержим!

— И в чём же это выражается? — спросил глава, поднимая на неё взгляд.

— Он… он повесил на стену крест и иконы, — Аманда шумно втянула воздух. — И по вечерам он молится, — выдохнула она и разрыдалась, закрывая лицо руками.

Деревня пустовала. На улицах властвовали разруха и тишина. Воздух насыщен был гарью, густой серой пеленой дым укутывал горизонт. Давид остановился у дома, перехватил посох и постучал его тяжёлым навершием в дверь. Та скрипнула, отворяясь.

— Доктор? Это вы, доктор?

Голос, звучащий из недр дома, был слабым и хриплым. Вонь — настолько сильна, что даже запах ладана и лекарственных трав не мог полностью его перекрыть. Давид раскусил зубчик чеснока и переступил порог.

Она лежала на кровати и была бледна, как смерть. Грудь её слабо вздымалась и опадала. Бубоны вздулись под кожей, местами изливаясь гноем.

— Мама, доктор похож на птичку! — воскликнула крутящаяся у кровати чумазая девчушка.

— Тише, — шикнула женщина и перевела взгляд на Давида.

Глаза впали и на осунувшемся лице выглядели тёмными провалами.

— Пойди, погуляй пока, милая. Доктору надо работать, не мешайся под ногами.

Малышка со смехом выбежала во двор.

— Вы же мне поможете, доктор?

Она слабо улыбнулась, растягивая бледные губы. Словно кривая прорезь появилась на её измождённом лице.

— Я врач, чтобы вы понимали, — кивнул Давид. — Мои методы всегда эффективны, — добавил он, поднося свечу к факелу.

В комнате царил полумрак. Лунный свет, едва пробивающийся сквозь плотные шторы, бросал блики на зеркальную гладь. Высокое в полный рост зеркало в резной причудливой оправе стояло здесь столько, сколько Кати себя помнила. Обычно дверь была заперта, а саму комнату использовали для хранения всякого старья. Но не сегодня: сегодня это место было её крепостью одиночества.

Кати спряталась за сундуками ещё днём и проплакала до самого вечера. Когда шаги и голоса за дверью смолкли, она выбралась и уселась напротив зеркала. Она рассматривала свои покрасневшие глаза и хлюпала носом, когда её отражение дрогнуло. Рот дёрнулся, пополз в сторону. Один глаз прищурился, когда другой остался широко открытым.

Кати вздрогнула и присмотрелась. В полумраке, игра света и тени устроила ей целое представление. Её отражение корчило рожи, одна другой чуднее, и Кати увлечённо за этим наблюдала.

Вскоре она и вовсе позабыла о своём горе и тихонько рассмеялась. Отражение замерло. Лицо его исказилось в гневной гримасе. В глазах вспыхнули красные отблески, рот искривился. Меж сдвинутых бровей резко обозначились глубокие складки.

Кати подскочила на ноги и попятилась. Отражение следило за каждым её шагом. В разинутом рту показались острые мелкие зубы. Кати развернулась и бросилась к двери. Зеркало за её спиной покачнулось. Схватившись за ручку, она с силой дёрнула дверь на себя. Та была заперта.

— Это не моя комната, — шептал Джек, нервно осматриваясь. — Не моя кровать, простыни не того цвета, и подушка не той формы. На стене никогда не было этой картины. В углу не стоял комод. А эти тонкие кружевные занавески. О нет, вам меня не одурачить!

Он выскочил из комнаты, буквально пробежал по коридору. Его шаги отдавались глухим эхом в царящей в доме тишине.

— Это не мой дом, — отчаянно выдохнул он, спускаясь с крыльца в сад. — Не тот балкон. У нас не было веранды. Не те деревья, не те цветы. У нас никогда не цвела гортензия, мы не сажали роз.

Он метался меж деревьев, в отчаянии хватаясь за голову.

— Больше не будешь брать мой пудинг, — усмехнулась Агата, наблюдая в круглое окошко на чердаке, как отчаянно мечется Джек по дому, выискивая всё больше различий.

Она дождалась, когда он вымотался и беспокойно заснул, а затем взмахнула волшебной палочкой и открыла портал, перенося их в следующую реальность.

Итан взглянул на часы. Не было ещё и двух ночи. Он затянулся и выдохнул, наблюдая, как тает в воздухе сизый дымок. Тогда-то он и заметил её в свете фонарей.

Она была высокой и стройной. Тёмные длинные волосы забраны в косу. Она быстро шагала и то и дело оглядывалась. Каблуки громко щёлкали.

Заметив его, она пересекла улицу и почти подбежала.

— Он идёт за мной, — прошептала она, широко распахнув глаза. — Идёт уже три квартала. Умоляю! Прошу, вы должны мне помочь! Он хочет меня ограбить или того хуже!

— Спокойно, мисс, — Итан выбросил окурок и накрыл тот носком ботинка. — О ком вы говорите? — поинтересовался он, осматриваясь.

Улица была пуста.

— Он там, точно там, — вновь зашептала она, теснее к нему прижимаясь. — Прячется в тени. Высокий мужчина в чёрном пальто. Он преследует меня уже не первый день. Он задумал сотворить что-то ужасное. О, я точно знаю, точно знаю.

— Всё будет хорошо, мисс, не бойтесь, — заверил её Итан и открыл дверь своей маленькой сторожевой будки. — Вот, прошу, проходите. Спрячьтесь пока здесь.

— Спасибо вам, — всхлипнула она, переступая порог. — О, спасибо, вы так добры. Так добры. Вы — мой спаситель.

Итан прикрыл за ней дверь и остался стоять на улице, всматриваясь в густые тени. Жидкий бледный свет фонарей слабо разгонял ночной мрак.

Вскоре на свет, и правда, вышел высокий мужчина в чёрном плаще. Размашисто шагая, он направился прямо к сторожевой будке. Итан нервно крутил в кармане зажигалку, глядя, как тот приближается.

— Беги, — выдохнул незнакомец, прежде чем Итан успел что-то сказать. — У неё с собой нож, — прошептал он, наклоняясь к самому его уху.

Дверь за спиной тихонько скрипнула, открываясь.

— Я не хочу здесь оставаться! Не хочу! — кричала мадам Джонс в коридоре, размахивая зонтиком и мешая сиделке катить её коляску. — Эти фашисты ставят на нас опыты! Мы словно кролики в клетке! Мы для них лишь подопытные мыши, вот мы кто! — не унималась она.

Наконец сиделка закатила коляску в комнату и прикрыла дверь. Крики мадам Джонс стали тише и почти не различимы.

— Боже правый, — всплеснула руками Генриетта, оборачиваясь к приветливому молодому врачу. — Мистер Грейс, скажите, она ведь не всерьёз, верно?

— Конечно, — тот ласково улыбнулся. — Просто у мадам Джонс выдался трудный день. Она отдохнёт и к утру будет вновь бодрой и радостной.

— Хорошо, было бы очень хорошо, — вздохнула Генриетта, удобнее устраиваясь в кресле. — Чем мы займёмся сегодня?

— Посмотрим телевизор, — отозвался доктор Грейс, протягивая ей три круглые капсулы. — Как только вы примете своё лекарство.

— Ох, опять таблетки? — запричитала Генриетта. — У меня болит от них голова.

— Вы знаете правила.

— Конечно, — вздохнула она, глотая все три капсулы разом. — Конечно, знаю. Опять эта странная реклама, — запричитала она, всматриваясь в мерцающий монитор.

Доктор Грейс сделал отметку в своём блокноте и направился к следующей испытуемой.

— Ты не говорил, что это цирк уродцев! — возмущалась она, волоча за собой их сына.

— Ты преувеличиваешь, милая, — он примиряюще погладил её по спине. — Хорошие же представления, и детям нравится.

— Представления? — буквально взвизгнула она, — Представления?! У них у всех, у всех всего по четыре конечности. Я молчала, когда оказалось, что у них нет крыльев. Я стерпела отсутствие усиков. И даже тот факт, что они совсем не умеют стрекотать или жужжать. Но, Гарман, у них всего по два глаза! Два, это ужасно! Чему научится твой ребёнок, глядя на этих жутких существ?! Мы сейчас же уходим!

Она расправила тонкие прозрачные крылья и взлетела, прижимая лапки к брюшку и всё ещё возмущённо жужжа.

— Я не сумасшедший! Мне здесь не место! Как вы не видите? — он метался по палате, отчаянно крича. — Они среди нас, они повсюду! Как же вы не видите? Они же прямо у вас за спиной! Приглядитесь же! Я не сошёл с ума!

Врачи озадаченно переглядывались, а их тени разводили руками.

— Вы точно уверены? — вздохнула Эбби, рассматривая эскизы в каталоге.

— Это сейчас в моде, вы будете в восторге, обещаю, — заверила её мастер салона. — Прекрасные узоры прямо на вашей коже. Выбирайте любой.

— Очень больно? — вновь обеспокоилась Эбби.

— Вовсе нет, вы толком ничего и не почувствуете, — улыбнулась мастер.

— Я так переживаю, — вздохнула Эбби.

— Поверьте, все нервничают. Не вы первая, не вы последняя.

— Что ж ладно, — она вздохнула и вернула каталог, открыв на понравившемся эскизе. — Что мне нужно делать?

— Примите это, раздевайтесь и ложитесь туда, — велела мастер, протягивая ей небольшую круглую таблетку.

Эбби ещё раз вздохнула. Проглотив таблетку, она запила ту водой из услужливо ей предложенного стакана. Затем поднялась и на неверных ногах направилась за ширму.

Раздевшись, она вернулась и опустилась на кушетку. Скользкая плёнка холодила кожу.

— А зачем здесь поддон? — негромко поинтересовалась Эбби, рассматривая поблёскивающий металл под ножками кушетки.

— О, это сугубо рабочие нюансы, — заверила её мастер.

— Я боюсь, что останутся шрамы от этих узоров на коже, — всё же поделилась своими опасениями Эбби. — Знаете, такие безобразные вздутые рубцы, я видела как-то.

— Не беспокойтесь, скоро вас не будет волновать такая мелочь, — рассмеялась мастер, доставая набор скальпелей.

Фрэнк любил кладбища. Там всегда было тихо и уютно. Никто не беспокоит тебя бессмысленной болтовнёй, сплетнями, жалобами на погоду и соседей. Никакой политики или обсуждения проблем на работе. Никаких тревожных мыслей.

Он часами бродил по дорожкам, глазея по сторонам. Здесь были только он и могильные камни. Резные оградки, цветные венки, памятники. А на тех фотографии и числа. Много самых разных лиц: пожилых и молодых, серьёзных и беспечных, мужских и женских, даже детских. Фрэнк всматривался в каждое, читал имена, представлял, как эти люди жили, а главное, как покинули этот скучный назойливый мир.

Он предавался фантазиям, когда внезапно заметил необычный могильный камень. Тот был пуст: ни фотографии, ни надписей, ни дат. Ничего. Просто серая глыба за тонкой оградкой, да пара засохших роз в каменном кувшине рядом.

Фрэнк обошёл могилу со всех сторон. Рассмотрел и так и эдак. Даже перебрался через оградку и потрогал сухие розы.

— Занятно, — рассмеялся он. — Свободные апартаменты.

Надгробие едва заметно шевельнулось. Фрэнк удивлённо моргнул и присмотрелся внимательнее, когда земля внезапно ушла у него из-под ног.

Сколько слышала она страшных историй, городских легенд, жутких слухов и глупых детских страшилок? Сотни, пожалуй, а что толку?

Джеки гуляла ночами по улицам. И в полнолуние, и в новолуние. И под дождём, и в снегопад. По пятницам в тринадцатое число. Ничего! Ничегошеньки! Максимум, на что она натыкалась — пьяницы да бродячие плешивые псы.

Но Джеки упорная. Джеки так просто не сдаётся. Когда-нибудь, совершенно точно она найдёт её — её личная холодящая кровь история.

Небо затянуло тучами ещё с утра, но дождь пошёл только к вечеру и усилился к ночи. Джеки брела по пустынной тёмной улице. Тяжёлые капли барабанили по зонту. Жидкий свет фонарей разливался в воздухе болезненной бледностью. Лужи у неё под ногами пузырились и шли рябью от каждого порыва ветра.

Она бродила уже больше часа. Ноги, руки и уши замёрзли, а ветер продувал тонкую куртку, но Джеки упорно сворачивала с одной улицы на другую, пугая кошек в тёмных переулках.

И, наконец, он появился. Высокий мужчина в тёмном плаще с высоким воротником. Он медленно брёл вдоль по улице, словно не замечая дождя. В серебристом мельтешении капель он казался тёмной тенью.

Джеки замерла в пятнышке света фонаря и спряталась под зонтом. Сердце отчаянно колотилось в груди. Томимая предвкушением, она даже задержала дыхание.

Незнакомец поравнялся с ней и остановился. Джеки с минуту рассматривала носки его чёрных туфель, а потом решилась выглянуть из-под зонта.

Он стоял рядом и широко улыбался ей. Во все пятьдесят зубов.

За окном разливался ночной мрак. Было пасмурно, и дождь барабанил в окна. Жоржета никогда не могла заснуть в такие ночи, а потому предпочитала гулять по особняку. В огромном доме всегда было тревожно тихо по ночам.

Она бесшумно ступала, опасаясь, что вот-вот под ногой заскрипит половица. Тонкое пламя свечи подрагивало, вытягиваясь вверх.

В коридоре и на лестнице на стенах висели картины. Жоржета верила, что в старых особняках всегда висят картины. Множество портретов незнакомых людей, которые когда-то, возможно, здесь жили. А может даже, так же бродили по ночам.

Жоржета с любопытством рассматривала сложные причёски, старинные наряды и богатые украшения. Множество разных лиц, множество разных глаз. Она смотрела на них, а они, в свою очередь, на неё.

Заметив краем глаза зыбкую тень, Жоржета обернулась. Коридор был пуст, а все двери заперты. Лишь она, картины и тонкое подрагивающее пламя свечи.

— Чудится же всякое, — усмехнулась она.

За окном сверкнула молния, раскалывая небо пополам и освещая широкий коридор холодным сиянием. Тени покачнулись в углах. Сияние угасло, оставив лишь трепетный огонёк свечи. Вскоре раздался раскат грома. Он прогрохотал, казалось, прямо над головой.

Богато одетая дама на крайней картине громко вскрикнула, всплеснула руками и скрылась за рамой.

День выдался не из лёгких. Марта только и делала, что бегала по офису, проверяя отчёты и исправляя ошибки. Что поделать? Конец месяца — всегда кутерьма. Разумеется, она задержалась и теперь брела по тонущей в полумраке улице.

Марта так вымоталась, что едва переставляла ноги. Всё, о чём она сейчас мечтала — горячий душ и чашка чая.

Однако в ночи было своё очарование: пустынные улицы, шелест листвы, колючие звёзды и лунный свет. А ещё ночь совершенно по-особенному пахла. Марта вдыхала этот аромат полной грудью и рассматривала косматые облака, в прорехах между которыми иногда мелькала луна.

Марта свернула, огибая парк, когда увидела на дороге маленького мальчика. Он стоял, кутаясь в куртку, и потерянно глядел по сторонам.

— Малыш, — окликнула Марта. — Ты потерялся? Где твоя мама?

Полная луна выкатилась из-за туч. Мальчик обернулся и приветливо махнул хвостом.

— Ох, я и не знала, что у нас новая хозяйка, — прошептала Молли, рассматривая статную молодую женщину в строгом платье.

Та здоровалась с постояльцами, приветливо улыбаясь мужчинам и делая комплименты женщинам.

— Не слишком ли она молода для такой работы?

— Тише, Молли, она же тебя услышит, — прошипел ей на ухо Крис. — Идём уже.

Он подставил ей локоть, и она крепко за него ухватилась. Вместе они спустились по лестнице и поздоровались с новой хозяйкой. Та улыбнулась и пожелала им доброго вечера.

— Я и не знала, что у нас новая хозяйка, — защебетала Молли, рассматривая красивый красный камень в резной оправе аккуратной броши. — Гостиница прекрасна, мы думаем задержаться ещё на недельку. Не сочтите за грубость, но мы хотели бы поблагодарить мадам Фонье. Где же она?

— Ох, знаете, у неё заболела сестра, — горестно вздохнув, сообщила новая хозяйка. — И ей пришлось срочно уехать.

— Какая беда, — запричитала Молли. — Надеюсь, всё образуется.

— Полагаю, так и будет. А пока вы можете полностью рассчитывать на меня. Обращайтесь по любым вопросам.

— Что же ждёт нас сегодня на ужин? — вежливо осведомился Крис.

— Мясной пирог, — ласково улыбнулась новая хозяйка гостиницы, красный камень блеснул на свету. — Уверена, вам он покажется удивительно нежным и вкусным. Прямо как забота мадам Фонье.

Стемнело. Дорога стелилась тёмной лентой. Деревья выстроились в ряд. Разметка белела в свете фар. За последний час ему не попалось ни одной встречной машины. Впрочем, чему удивляться, когда едешь за город ночью?

Билл устало зевнул и покрутил переключатель. Радио выдавало то хрип помех, то тихие мелодии.

Она стояла у дороги и смотрела в тёмное небо. Тонкое белое платье трепал ветер. Билл притормозил рядом и открыл дверцу.

— Вас подвезти, мисс?

Она опустила глаза и взглянула на него. Биллу показалось, что он смотрит в чистейшие голубые озёра. Девушка благодарно кивнула и села в машину. От неё исходил лёгкий аромат дождя и едва уловимый цветочный.

Зазвонил телефон, и Билл вздрогнул.

— Где ты? — раздался бодрый голос Криса в трубке.

— Ещё в пути, — отозвался Билл. — Свернул сразу у закусочной. Думаю, скоро буду у вас.

— Но Билл, там нет никакого поворота, — после недолгого замешательства отозвался Крис. — Там прямая дорога несколько миль и лес вокруг. Билл, ты слышишь меня? Билли?

Но Билл уже не слушал. Он повернулся к своей спутнице. Её бледная кожа слегка просвечивала. Девушка чуть прищурилась и мило ему улыбнулась.

Эмма сидела на самом краю могилы и болтала ногами. Земля осыпалась вниз, падая прямо в раскрытый гроб. Когда-то яркая обивка потускнела и истёрлась. Откинутая крышка была покрыта царапинами.

— Какой же беспорядок, — возмутилась Софи, вгоняя магическую иглу ей в спину.

— Хватит причитать, — рассмеялась Эмма. — Давай быстрее, не то опоздаю на вечеринку.

— Быстрее, Софи. Аккуратнее, Софи. Поторопись, Софи, — сварливо отозвалась ведьма, пропуская светящуюся нить под кожей. — Вот явилась бы загодя, авось, всё бы успевали вовремя. Я тебе не визажист по вызову.

— Разумеется, нет, — рассмеялась Эмма. — Какой визажист поехал бы на кладбище в полночь?

Она подняла камушек и запустила его в севшую на надгробие ворону. Та взлетела, громко каркая. Софи затянула очередной узелок и вновь загнала иглу под кожу.

— Я собиралась, между прочим. Никак не могла отыскать первую фалангу безымянного пальца. Так и не нашла, — сокрушалась Эмма. — Как думаешь, он заметит?

Софи лишь покачала головой и закатила глаза. В слабом свечение витиеватого узора магической нити точёные буквы на надгробии зловеще чернели.

«Эмма Дэм. 1911—1931. Любимая дочь», — гласила надпись на нём.

— Он не пьёт кровь, — сообщила Роуз, — а ещё не ходит на полночные встречи.

— Слышала, он и вовсе спит по ночам, — добавила Ева.

— О ком вы, девочки? — поинтересовалась Салли.

— Твой новый сосед! — прошипела Роуз. — Весьма подозрительный тип.

— Да-да, — закивала Ева. — Представляете, он не читает заклинания из книги мёртвых на ночь.

— Не уверена, что она у него вообще есть, — фыркнула Роуз.

— Да как же можно? — искренне ужаснулась Ева.

— А его жена, — не унималась Роуз, — варит в кастрюлях! Кастрюлях, представляете?

Ева и Салли поражённо переглянулись.

— Вот-вот! — возмущённо произнесла Роуз. — Куда катится этот мир? Она ходит пешком. Наверняка, у неё даже метлы нет!

— О тёмные боги, бедняжка, — всплеснула руками Салли, роняя череп совы в бурлящее варево.

— Давайте подарим ей хотя бы котёл, — горестно вздохнула Ева, — ведь так жить просто невыносимо!

— Эти сны! Они сводят меня с ума! — тихо завывал он, лёжа в темноте под кроватью среди переломанных игрушек и катышек пыли. — Розовые пони, радуга, яркие разноцветные шарики, конфеты в цветных обёртках, фейерверки, эти яркие-яркие вспышки салюта! — он горестно вздохнул и шёпотом добавил, — а ещё смеющиеся дети…

Монстр из шкафа испуганно ухнул и захлопнул дверцу. Ветка за окном с сочувствием скрипнула.

Подкроватный монстр перевернулся на другой бок и поёжился: он знал, стоит ему закрыть глаза, и они вновь явятся ему. Его ночные кошмары.

С самого вечера ему не было покоя. Он только и успевал метаться от комнаты к комнате, от гроба к гробу, а на кладбище ещё и вовсе не выходил.

— Это вам не отель! — возмутился похоронных дел мастер. — Ну же, мадам Пиф, скорее укладывайтесь в свой гроб. Постойте, мистер Гранк, вы вновь обронили свою челюсть. Ох, и правую руку тоже. Дети, кишечник не для игр дома, марш скакать на улицу! На задний двор, не на крыльцо же! Мистер Форт, дорогой, мы же это уже обсуждали: посетители находят слишком эксцентричными картины из брызг крови. Ох, Козетта, милая моя, они просто прекрасны, но сухостой нынче не в моде.

Хлопнула дверь в холле. Тихо звякнул колокольчик. Похоронных дел мастер выскользнул за дверь и вышел к посетителям. Заплаканную даму в траурном наряде поддерживал под руку её молчаливый спутник.

— Скорблю о вашей утрате, — склонив голову, негромко произнёс похоронных дел мастер. — Проходите, расскажите мне обо всём, что вас тревожит. Я всё исполню, любые ваши пожелания. Поверьте мне, здесь ваш усопший обретёт долгожданный покой, — пообещал он, незаметно поправляя ногой покачнувшийся гроб.

— Семнадцать, — сказал Эдгар, — протягивая ей номерок.

— Ох, это очень счастливое число, — всплеснула руками гадалка. — В нумерологии семь означает вмешательство божественных сил, а единица усиливает эффект. Божественные силы влияют на ваш путь. Сегодняшний день будет особым. Не упустите свой шанс.

Эдгар усмехнулся, расплатился и вышел из лавки.

— Особым, как же. Эти гадалки всем так говорят, — вздохнул он, глядя в изрядно похудевший кошелёк.

— Вот увидишь, — вновь повторил ангел, — я его хранитель уже больше года. Он не алчен и не падок на такие глупости. Кто вообще попадётся в такую ловушку?

— Да-да, конечно, — рассмеялся демон, бросая ещё пару монет на каменный парапет.

Эдгар брёл по набережной вдоль канала. Ветер толкал его в спину, а от воды тянуло сыростью и холодом. Небо затянули тучи, и погода не обещала быть хорошей. Начавший накрапывать дождь окончательно испортил ему настроение.

Внезапно Эдгар заметил, как что-то тускло поблёскивает на каменном парапете. Подойдя ближе, он с удивлением обнаружил горсть старинных монет. Обернувшись по сторонам, он быстро сгрёб их в карман.

Эдгар так спешил, что обронил одну. Та покатилась и соскользнула за край. Эдгар дёрнулся, перевешиваясь через парапет, в надежде успеть её поймать. Потеряв равновесие, он сорвался вниз в холодную воду.

— Вот тебе и не алчен, — рассмеялся демон.

Ангел обиженно отвернулся, отгораживаясь крыльями.

Бурное течение накрыло Эдгара с головой. Его волокло и крутило. Холод пробирал до костей, а воздуха резко не хватало.

Когда его тело нашли семнадцать дней спустя, в его руке была крепко зажата странная старинная монета.

— Внемлите же, люди! Нечестивы ваши земли. Зреют в земле семена зла, что отравит воду. За одним неурожайным годом последует другой. Скот падёт от болезней, и придёт голод. Мор навис над этими землями. Сгустились тучи, блещут роковые молнии.

Не бойтесь, люди! На вас снизошло благословение господне! Я здесь, чтобы донести волю его и слово его. Отыщите мерзость, сокрывшуюся средь вас, верующих. Отравляющую сердца и умы, оскверняющую ваши души. Средь вас притаилось великое зло. Ведьма — служительница скверны. Отыщите её! Сожгите её! Очистите себя!

Окинув взглядом разбушевавшихся селян, что тут же схватились за факелы и вилы, она вернулась в карету и захлопнула дверцу.

— Куда дальше, госпожа? — негромко поинтересовался кучер.

— В северное княжество, — велела она, вычёркивая ещё одно имя в пергаменте. — Шарлотта ещё пожалеет, что сломала мою метлу на первом курсе.

Она взмахнула палочкой, и одеяние святой церкви сменилось на привычное и удобное платье. Поправив остроконечную шляпу, она вгляделась в туман в хрустальном шаре.

Пол в гостиной был залит кровью. Алые брызги на светлых стенах смотрелись действительно красиво. Бежевый ковёр пропитался и стал багряным. Белый пух ещё кружился в воздухе, а перья подрагивали.

— Ты не станешь богом, — тихо невнятно твердила она, кашляя кровью и оставляя глубокие борозды на деревянному полу ногтями. — Не станешь богом…

«Словно эти глупые ангелы что-то понимают в древних обрядах», — подумал он, дожёвывая её печень.

Котлован раскинулся в центре парка. Огромная чёрная яма. Ненасытная пасть, желающая поглотить все бесхитростные маленькие радости простых людей. Монстр, подпитываемый алчностью и высокомерием богачей.

— Город растёт и расширяется, вы должны это понимать, Мистер Брук. Мы строим дороги и новые большие дома. Разбиваем парки и скверы. Ухоженные аллеи, клумбы, — вещал мистер Гранс — недавно прибывший новый градостроитель. — Рядом строится элитный район, и старым глупостям тут не место. Здесь будет пруд, прямо в центре этого огромного парка, — он взмахнул рукой. — Природа, птицы, зелень. Ещё будете водить сюда свою жену на прогулки.

— Я не женат, — негромко отозвался мистер Брук.

— Так женитесь, — вдохновлено сообщил мистер Гранс. — Вот покончите с этими вашими, — он покрутил рукой в воздухе, подбирая слово.

— Аттракционами, — подсказал мистер Брук.

— Именно, аттракционами! Слово-то какое. Ну вот скажите мне, кому нужно это старьё? Обшарпанные, облезлые, невзрачные. То ли дело, природа. Единение. Гармония!

— Может, попробуете сами? — тихо предложил мистер Брук.

— Что?

— Прокатиться, пока железная дорога ещё работает.

— На этом? — брезгливо поморщился мистер Гранс, косясь на потрёпанный паровозик.

— Попробуйте разок, детям нравится, — добродушно улыбнулся мистер Брук. — Рабочие приедут со дня на день, разберут рельсы, и такой возможности уже не будет. Ни у вас, ни у меня, ни у кого-либо ещё. Всего разок, уважьте старика.

— Что ж, ладно, — вздохнул мистер Гранс и забрался в вагон.

Мистер Брук запустил механизм. Паровозик издал тихий гудок и, скрипя и скрежеща, потянул за собой вагоны.

— Ну и рухлядь, тут же всё давно проржавело, — шептал себе под нос мистер Гранс. — Под снос, однозначно этому старью в новом парке не место.

— В добрый путь, — улыбнулся мистер Брук, когда вагоны скрылись за ближайшими деревьями.

Затем он вынес из своей будочки предупреждающий знак и воткнул в землю между шпал.

«Опасно! Аттракцион не работает. Впереди овраг, будьте бдительны, гуляя с детьми», — гласила надпись на том.

— Боже милостивый, — всплеснула руками мадам Корф, глядя на три маленьких гроба у стены. — К кому же пришло такое горе? Чьи дети покинули этот мир?

— Не извольте беспокоиться, — поспешил успокоить её похоронных дел мастер. — Это лишь образцы для графа Блуа. Вы знали, что он ценитель всякого искусства? О, в его доме столько антиквариата, сколько наш городок за свою историю не видывал. И он интересуется всяким, так сказать, творчеством. Не исключая и столь скорбное и мрачное, как похоронное искусство.

— Вот оно как, — охнула мадам Корф. — Так он попросил вас изготовить для своей коллекции гробы?

— Истинно так, — отозвался похоронных дел мастер. — Конечно, они ещё не готовы. Это лишь первые образцы для ознакомления с материалом.

— Что ж, всяка невидаль бывает. Цветы доставят через три дня. Благодарю вас за заказ, — произнесла мадам Корф, выходя за порог.

— Это вас мне следует благодарить, — поклонился похоронных дел мастер. — Что бы я делал без вашей цветочной лавки. Всегда в срок и лучшего качества. Всего вам наилучшего.

— Будет вам, будет, — отмахнулась мадам Корф, забираясь в карету. — Да хранит вас господь.

Стук в дверь раздался, едва часы пробили полночь. Он поспешил открыть и впустить гостью. Графиня Блуа переступила порог, придерживая тяжёлую юбку одной рукой. Следом за ней в дом вошли её дочь и двое сыновей.

— Доброй ночи, графиня, я так рад вашему визиту, — поприветствовал её похоронных дел мастер, склоняясь в полупоклоне.

— И вам доброй ночи, — отозвалась она. — Они готовы?

— Да, но прошу учесть, это только первоначальные заготовки. Сырой, так сказать, вариант, чтобы подогнать под рост, понимаете?

— Разумеется, — отозвалась графиня.

Она прошла мимо и остановилась у гробов, внимательно рассматривая каждый. Её маленькая дочь тенью последовала за ней, бесшумно ступая, словно парила по воздуху.

— Выглядят даже лучше, чем я ожидала, — наконец вынесла свой вердикт графиня. — Андре, Джозеф, немедленно спускайтесь оттуда, — велела она, строго глядя на повисших и раскачивающихся на люстре летучих мышей. — Мы пришли сюда не развлекаться. Давайте, опробуйте новые кровати.

— Нет, нет и нет, — воскликнул редактор, отбрасывая на край стола все три рукописи: «некролог», «забавные истории с того света», «о том, как я умер». — Запрещено!

— Но как же? — вздохнула старуха. — Год из года в печать брали. Уж вон какой выпуск.

— Цензура, дорогуша. Новости читаете, о законах осведомлены? Никакой пропаганды смерти, самоубийств! — заявил он. — Я человек законопослушный, такого в печать не возьму. Нам паника ни к чему, нечего волновать народ. Да и на инструмент свой бы чехол надели.

— Вот же времена пошли, — запричитала старуха.

Она вздохнула, оправила свой балахон, сгребла со стола рукописи, подхватила свою косу и вышла за порог, гремя костями.

Привычка пить кофе в полночь появилась у него довольно давно. Он садился у окна. Смотрел на ночной город. Вдыхал аромат свежесварненного кофе и аромат ночи. Слушал тишину и наслаждался покоем.

Сегодня же ему совершенно внезапно составила компанию крупная летучая мышь, повисшая на карнизе под крышей. Она болталась вверх ногами и рассматривала его чёрными глазками-бусинками. Большие острые уши забавно торчали на мохнатой макушке.

— Красавица, — улыбнулся он, делая глоток и любуясь ночной гостьей. — Тоже любишь ночь?

Мышь не ответила, лишь плотнее укуталась в кожистые крылья.

— Конечно, любишь, — рассмеялся он. — Лучше ночи времени нет. Тихо, свежо, самое то проводить прошедший день и помечтать.

Он сделал ещё пару глотков и с сожалением обнаружил, что кружка уже опустела.

— Что ж всему своё время, — вздохнул он, поднимаясь и прикрывая окно. — Прилетай в гости ещё.

В баре царил полумрак. По полу стелился молочно белый туман. Пахло сыростью. Доносились далёкие звуки органа.

— Ох, девоньки, кажется, я влюбилась, — рассмеялась она, делая глоток из хрустального фужера. — Он умён, и красив, и учтив. И пригласил меня в гости.

Подруги завистливо зашипели.

— Что вам подать, леди? — осведомился бармен.

— Женскую первой группы, мне вторую мужскую, детскую и подогреть, — раздался нестройных хор голосов.

— Хеллоуин — это традиции. Это церемония крайне важна. В ней участвовал твой дед, и прадед, и прапрадед и прапрапрадед. Ты отказываешься от многовекового наследия, — сокрушался он.

— Милый, оставь его в покое, прошу, — вздохнула она, мягко сжимая его ладонь и уводя в коридор. — Ты же знаешь, у него детская травма.

— Травма-травма. Ишь заладила!

— Тише, — зашипела она. — Он тебя услышит! Ты себе даже не представляешь, — она взмахнула руками и сверкнула глазами, золотистые искры с её волос посыпались на пол. — Они смеялись над ним, не прекращая. Они сказали, что его костюм нереалистичный. Они сказали, он никчёмный монстр!

— Так и сказали? — изумился он, разом притихнув.

— Так и сказали! — всхлипнула она, вновь хватаясь за его руку. — Идём. Оставь его, пусть побудет сегодня один. А мы прогуляемся, посмотрим, как танцуют болотные огоньки.

Они вышли, тихо прикрыв за собой дверь.

За окном вдоль дороги выстроились узорные вырезанные тыквы. Их жуткие глаза мерцали. Откуда-то издалека раздался детский смех. Фрэнк закрыл щупальцами уши и заплакал, упираясь рогами в колени.

— А вы кем, собственно, будете? — почёсывая рога, осведомился Люцифер.

— Старший инспектор Смит, — охотно отозвался низенький мужичок в потрёпанном пиджаке с потёртым портфелем и уже наметившейся лысиной. — И младший сотрудник Руперт, — сообщил он, махнув на своего долговязого тихого спутника с папками в руках.

— И что инспектируете?

— Условия труда, — с готовностью отозвался тот. — Вот, у меня тут все бумаги, — заявил он, вываливая ему на стол целую стопку бланков, пестрящих печатями. — Начнём с инвентаря.

— Инвентаря? — растерялся Люцифер.

— Тут у меня указано вилы, — продолжил инспектор Смит. — Инструмент для воспитательных работ, — прочитал он. — Есть такое?

— Есть, — подтвердил Люцифер.

— Так-так, и каков же срок эксплуатации?

— Вечность, — отозвался Люцифер.

— Вечность звучит размыто, уважаемый, нам нужны конкретные сроки. На каждый инструмент. И степень износа. Будьте добры, исправьте. Дальше, — не дав вставить ему и слова, продолжил инспектор Смит, — учёт сотрудников.

— Не ведём, — фыркнул Люцифер. — Много их.

— Плохо, очень плохо, — покачал головой инспектор Смит. — Вот ваши соседи сверху ведут. Прекраснейшая контора. Всё чин по чину. Всё прописано и задокументировано. Берите пример.

— У меня котлы подписаны, — пробурчал Люцифер.

— Уже что-то, — закивал инспектор Смит. — Начинать надо с малого. Где у вас журнал инструктажа?

— Какого такого?

— Ну как же, уважаемый? — вздохнул инспектор Смит. — Рабочие места у вас не самые безопасные: вилы, кипяток, раскалённые сковороды. Требуется проводить инструктаж с сотрудниками. Вот опрокинет кто-то котёл и другого ошпарит. Или махнёт вилами, да в глаз кому попадёт. Кто отвечать будет? Вы будете, — он пролистал бумаги и почесал затылок. — Так где тут у вас котельная?

— Какая ещё котельная?

— Так вы же сами про котлы говорили. Хотелось бы взглянуть, соблюдаете ли вы температурный режим.

Люцифер устало вздохнул, потёр переносицу и махнул когтистой лапой. В дверях тут же появился лохматый чёрт.

— Чего изволите, владыка? — осведомился тот, склоняясь в поклоне до самой земли.

— Проводи уважаемых инспекторов к котлам, — велел Люцифер. — Покажи им Ад.

Чёрт проворно обогнул стол и распахнул другую дверь. Сразу за порогом раскинулись опалённые огнём пустоши. Над растрескавшейся от жара землёй стаяло марево. Мимо протекала река лавы.

— Прошу господа, прошу, — склонил рогатую голову чёрт, — прошу за мной. Куда вас проводить?

— В котельную, — уверенно сказал инспектор Смит, перешагивая порог.

Люцифер с облегчением вздохнул и махнул рукой.

— А униформа у вас не предусмотрена? И индивидуальные средства защиты? — донеслось до его слуха прежде, чем дверь захлопнулась.

— Велосипед с тремя колёсиками, платье с кружавчиками розовое, ушки как у зайчика.

— Какого цвета? — устало осведомился демон.

— Зелёненького! — радостно воскликнула девчушка.

— Ушки как у зайчика зелёные, — монотонно пробубнил демон, продолжая записывать в длинный свиток.

— А ещё тортик шоколадный, — заканючила девчушка.

— Ты точно не знаешь, где твоя мама? — в который раз вздохнул демон.

— Она сказала, скоро вернётся, — улыбнулась девчушка и потянула его за хвост. — Дяденька, и про скакалку не забудь.

Демон тяжело вздохнул и зашуршал пером по пергаменту. Где-то в самых глубинах ада истошно взвыла очередная замученная душа.

— Чёртова старуха! Старая маразматичка! Да чтоб тебя твоей же метлой переехало! — возмущался некромант, мечась по кладбищу. — Фамильяр, говорила она. Могущественный и мудрый, говорила она. Страж из самих глубин потустороннего мира, говорила она. Всего за три золотых! Бородавка ж ты троллья, чтоб у тебя котёл протёк! — он с досадой пнул могильный камень.

— Реклама — дело тонкое, — назидательно протянул зомби. — В торговле без неё никуда. Для неё, эта, талант нужен. Во!

— А тебя никто не спрашивал, — рявкнул некромант, резко оборачиваясь к нему. С его костяного жезла посыпались чёрные искры. — Синяк жалкий.

— Не серчайте, господин, — добродушно протянул зомби, прикладываясь к бутылке, — а за комплимент, спасибо.