Настоящий король (джен)

— Я так понимаю, — медленно произнёс Людовик, —вчерашнее прощание с Марией Манчини стало последней каплей, благодаря которой вы и решились просить отставки.

— Не буду скрывать, Ваше Величество, так оно всё и было.

— Что ж, мне не хотелось говорить вам об этом, но если это нужно для того, чтобы удержать единственного, на данный момент, преданного мне человека, я это сделаю.

— Я не понимаю, Ваше Величество.

— Сейчас поймёте. Сегодня ночью я долго не мог уснуть от переживаний. Когда же, наконец, забылся тревожным сном, то увидел несколько странных видений. Видений о будущем, офицер. Эта ночь заставила меня разом повзрослеть и по-другому взглянуть на многие вещи. Я отправился на эту встречу, чтобы окончательно разобраться в себе и своих чувствах. И знаете, к какому выводу я пришёл, господин д'Артаньян?

— Нет, Ваше Величество. Мне это неизвестно.

Король издал нервный смешок.

— Я понял, что очень влюбчив, господин д'Артаньян. Мои чувства к прелестным девицам легко вспыхивают и также легко затухают по прошествии короткого времени. Моя любовь к этой девушке была самой обыкновенной влюблённостью. Тем не менее, эта встреча была нужна просто чтобы поставить точку. До этого я был слеп и не понимал всей подоплёки происходящего. Но милая Мари, в своей наивности, быстро раскрыла мне глаза, позволив увидеть и осознать то, чего я раньше не замечал и о чём не задумывался. Вы ведь слышали наш разговор, не так ли?

— Каждое слово, Ваше Величество.

— Тогда вспомните, что именно она говорила о кардинале и его надеждах?

* * *

— Вы нужны мне, господин д'Артаньян. Я прошу вас потерпеть лишь пару месяцев. До смерти господина кардинала. Но и это время вы не проведёте в бездействии. У меня для вас есть личное поручение, которое я не могу доверить более никому. Согласитесь ли вы на это, лейтенант? Доверитесь ли своему королю?

— Я верю вам, государь. И готов служить там, где прикажете.

— Очень хорошо, господин лейтенант. Сейчас я напишу приказ, и вы отправитесь в Бастилию. Слушайте внимательно, что нужно будет сделать. Вы должны всё исполнить в точности.

* * *

— Не могу с вами согласиться, господин Кольбер. Всё-таки начинать своё правление с казней — не лучшая идея. Однако ваши резоны мне вполне понятны, и, думаю, мы сможем это решить, не доводя дело до таких крайних мер.

— Каким же образом, Ваше Величество?

— Эти два финансиста являются близкими друзьями господина Фуке, не так ли, интендант?

— Истинно так, Ваше Величество. Они его друзья детства.

— И он их очень любит?

— Полагаю, что да.

— В таком случае, нам нужно всего лишь осудить этих двоих, а потом подождать, когда господин Фуке придёт ко мне с просьбой о помиловании, и спросить, чем он готов пожертвовать ради сохранения их жизней. Думаю, должности генерального прокурора и суперинтенданта — достаточная цена, как вы полагаете?

Кольбер стоял как громом поражённый. Судя по всему, столь завёрнутая комбинация ему и на ум не приходила.

— Ваше Величество, — в восхищении выговорил он, — ваша идея просто великолепна. И при любом раскладе принесёт вред господину Фуке.

— В таком случае, вам стоит начать делать первые шаги к её осуществлению, господин Кольбер.

— Я сейчас же этим займусь, Ваше Величество. Могу я быть свободен?

— Ступайте. И дайте знать, когда всё будет готово.

— Всенепременно.

* * *

— Отставим в сторону все экивоки, граф. Я хочу, чтобы вы говорили со мной честно.

Атос поклонился.

— Вы не желаете этой свадьбы, не так ли?

— Для меня достаточно, что её желает мой сын.

— Виконт слишком молод, чтобы понимать.

— Это правда, Ваше Величество, молодым свойственна некоторая поспешность в суждении. Но Рауль любит эту девушку и страдает вдали от неё.

— Проблема вовсе не в Рауле, граф. В его чувствах к мадемуазель де Лавальер я нисколько не сомневаюсь. Но мы оба с вами понимаем, что сама невеста по отношению к жениху таких чувств не питает. Она не ценит сокровище, которое у неё есть. Верный и преданный муж, который никогда не изменит и всегда защитит.

— Я ценю ваше высокое мнение о моём сыне, государь, — поклонился Атос.

— В общем, так, граф, если мы с вами хотим счастья для этих двоих, — а одностороннее счастье долго не продержится, уж можете мне поверить, — простого разрешения на брак будет недостаточно.

— Что же вы предлагаете, Ваше Величество?

— Мы устроим им обоим испытание, граф. Благодаря которому они смогут разобраться в собственных чувствах. Скажите Бражелону, чтобы он пришёл ко мне за ответом завтра с утра. Я сам объясню ему, что нужно сделать.

— Как скажете, Ваше Величество, — вновь поклонился Атос, — я стану молить небеса, чтобы ваш замысел удался.

* * *

— Итак, виконт, вы желаете взять в жёны мадемуазель де Ла Бом Леблан де Лавальер.

— Да, Ваше Величество.

— Вас это огорчит, Рауль, но ни я, ни ваш отец не верим в любовь мадемуазель де Лавальер. Она любит вас как друга, как брата, быть может, но точно не как мужчину. И это, уж простите, заметно практически сразу.

Рауль побледнел и молча сжал кулаки. Король, между тем, продолжил.

— Я обрисую вам простую ситуацию, юноша. Представьте себе, что Луиза де Лавальер полюбила. Искренне и беззаветно, точно так же, как любите вы. Но не вас, а другого мужчину.

— Я убью его.

— Не принимая в расчёт чувств самой девушки? И после этого вы смеете называть свои чувства любовью? Нет, виконт, это чувство собственника, желание получить то, что хочешь, во что бы то ни стало, нежелание страдать самому. Что угодно из этого, но только не любовь. Тот, кто любит по-настоящему, чувства любимого всегда будет ставить выше своих собственных. А если вы в ответ на отказ стремитесь либо устранить соперника, либо покончить с собой, значит, вас заботит лишь собственное благополучие.

В общем, так, идите и определитесь, наконец, со своими собственными чувствами. А потом вернётесь и скажете, что на самом деле стоит за желанием видеть мадемуазель де Лавальер своей женой. Если вы хотите просто ей обладать, не принимая в расчёт её собственные чувства, нет проблем. Я подпишу разрешение и даже создам условия, при которых ей очень сложно будет когда-либо полюбить другого. Фрейлиной, правда, ей, в таком случае, не быть, но это ведь такая мелочь по сравнению с вашими пожеланиями, верно?

— Вы очень жестоки, Ваше Величество.

— По крайней мере, я не убиваю людей только лишь за то, что их кто-то любит.

Рауль дёрнулся, как от удара.

— Идите же, виконт. И не возвращайтесь, пока не определитесь, чего хотите на самом деле.

* * *

— Смелее, Филипп! Ну же, нападайте! Что вы мнётесь, как девица накануне первой брачной ночи.

— Не издевайтесь надо мной, господин Аньян. Мы оба понимаем, что на самом деле вашей целью является вовсе не моя подготовка.

— Кто сказал вам подобную чушь, Марчиали?! Конечно же именно это является моей целью. Мне приказано сделать из вас превосходного бойца и, чёрт меня дери, если я этого не добьюсь!

— Приказано? Кем?

— Узнаете, когда придёт время. А теперь в позицию, сударь, в позицию, иначе, клянусь честью, ваше лицо украсит ещё пара-тройка шрамов.

— Ах, господин Аньян, и что вам так далось моё лицо? Почему от большинства пропускаемых мной ударов страдает именно оно?

— Всё в жизни имеет свой тайный смысл, господин Марчиали, — философски произнёс д'Артаньян. — Кто знает, может когда-нибудь такое состояние вашего лица поможет вам сохранить свою жизнь. Но хватит болтать. К бою!

* * *

— Вижу, вы в точности исполнили мои указания, шевалье, — произнёс Людовик, разглядывая испещрённое шрамами лицо Марчиали. — Хорошая работа.

Д'Артаньян молча поклонился.

Король, между тем, взглянул на недавнего узника Бастилии.

— Я полагаю, нам пришла пора поговорить и объясниться, Филипп, — мягко произнёс он.

* * *

— Вы — мой брат? — ошеломлённо переспросил Филипп.

— Именно. Прошу прощения за эти шрамы, но я не видел другого способа вернуть вам свободу.

Марчиали опустил голову.

— Я понимаю, Ваше Величество, и благодарен вам за эту милость.

— Вы мой брат, Филипп и я желаю видеть вас рядом с собой. Всегда. Вы станете моим телохранителем, моим советником, моим другом. И это будет очевидным для всех. Но наедине вы навсегда останетесь для меня братом. Согласны ли вы меня простить?

— Да, Ваше Величество! Да, брат мой! — в порыве чувств вскричал Марчиали, бросаясь на шею раскрывшему объятия королю.

Д'Артаньян вытер скупую слезу и отвернулся.

* * *

— Что вы теперь скажете, граф?

— Не знаю, как и благодарить вас, Ваше Величество. Нет, Рауль не стал меньше любить мадемуазель де Лавальер, но теперь эта любовь стала какой-то спокойной и более рассудительной. Кажется, он даже начал осознавать, что Луиза не спешит отвечать взаимностью на его чувства.

— Будем надеяться, что у них всё ещё наладится, граф. Надо лишь слегка подождать, пока эти дети ещё чуть-чуть повзрослеют.

* * *

— Ну, что вы скажете теперь, капитан? Оправдал ли я ваши надежды и стал ли тем королём, которого вы хотели видеть?

— Я склоняюсь перед вашим гением, государь, и признаю, что в тот день, в Блуа, вы были правы, а я заблуждался.