Её сын (джен)

Реджина изучала изрядно смущавшую её строку в налоговой декларации, когда в кабинет влетел Гарри. Женщина бросила на него взгляд мельком — а в следующую секунду вскочила с места.

— Что с тобой, котёнок?

Выглядел Гарри ужасно. Растрёпанный, раскрасневшийся от бега, в мокрой и грязной одежде, с заплаканными глазами и залитым кровью лицом. Он где-то потерял тёплую куртку (а ведь, несмотря на весну, на улице было холодно), школьный рюкзачок, и плюшевого пёсика, с которым обычно не расставался ни на минуту. В глазах мальчика плескался дикий страх вперемешку с не менее ожесточённой надеждой.

— Что случилось? — повторила вопрос Реджина, с трудом подавляя истеричные нотки в голосе и чувствуя, как внутри всё обмирает. В голове возникла сразу тысяча предположений, одно страшнее другого. Гарри гулял в лесу и свалился в овраг. Гарри пошёл на детскую площадку, и там случилось нечто похуже сломанных качелей. Гарри избили в школе другие дети. На Гарри напали по дороге в мэрию. Реджину ощутимо замутило. Если хоть что-то из этого правда, то, видит бог, она растерзает всех причастных к этому голыми руками.

Женщина, из последних сил цепляясь за остатки самообладания, чтобы не напугать ребёнка ещё больше, подошла ближе к сыну и принялась лихорадочно искать признаки ушибов, царапин, переломов. На первый взгляд, ничего, только следы носового кровотечения на лице. Почему у него пошла кровь? Он баловался магией? Если так, то это не страшно. Она, конечно, проведёт с ним серьёзную беседу, но это, право слово, не причина для волнений. Однако почему же он тогда молчит? Почему плачет? Кто-то покалечился? Или того хуже — умер? Куда бежать? Что делать? Где, в случае чего, прятать труп?

Внутри начала подниматься паника, готовая в секунду разметать железный самоконтроль, но тут Гарри посмотрел несчастными и перепуганными глазами на Реджину и выдавил из себя:

— Мама, помоги!

Она не поверила своим ушам. Ей даже показалось, будто Гарри говорит на другом языке, которого она не знает. Что… что он сказал? Мама? Он, правда, так её назвал? Не послышалось? Не померещилось? Реджина растерянно смотрела на сына. Почудилось, будто в руки ей дали нечто хрупкое и воздушное, что легко сломать, разбить, уничтожить, всего лишь дохнув на него. Этого не может быть. Это просто сон. Непонятно, правда, пока, хороший или дурной, но однозначно всего лишь сон.

Однако Гарри, всхлипывая, всё повторял и повторял — «мама, мамочка», и Реджина почувствовала, как у неё перехватило дыхание, а сердце начало биться чаще. Нет, не сон! Её малыш, её Гарри действительно произнёс слово, которое она и не надеялась услышать так скоро. Ей бы обрадоваться, рассмеяться, подхватить ребёнка на руки, отпраздновать это событие, но несчастное, смертельно-испуганное выражение лица сына не позволяло даже улыбнуться.

— Да, маленький, что случилось? Не надо бояться. Мама рядом, мама тебя не бросит. Не плачь, пожалуйста, мы всё исправим. Что бы ни случилось, мы всё исправим. Верь мне, — она не чувствовала той уверенности, которую вкладывала в каждое слово, но показывать свой страх было нельзя. Гарри должен поверить, что беспокоиться больше не о чем, что можно успокоиться. Если не мать, то кто даст ему чувство защищённости и покоя? Даже Кора, уж на что была во многих вопросах сущей крокодилицей, а не матерью, умела усмирить страхи маленькой Реджины. Разве сама Реджина хуже?

— Мамочка, помоги Пейдж! Она… она… в колодец упала!

Остальное женщина дослушивала, спешно собираясь, информируя Сидни, что ей необходимо ненадолго отлучиться, и почти силком одевая на Гарри дальновидно припасённый джемпер. Через десять минут они с сыном уже мчались к лесному колодцу, возле которого, по словам ребёнка, валялась спасённая им Пейдж. «Я так и знала, — мрачно думала Реджина. — Так и думала, что ничем хорошим общение с этой девчонкой не закончится».

Помогать малолетней дурынде не хотелось совершенно. Подбила сына сбежать из школы! Потащила его в лес, не поставив в известность взрослых! Упала в колодец и довела этим Гарри до истерики и физического истощения, пока он пытался ей как-то помочь! Какая чудесная, милая девочка! Вся в папочку! Воистину от осинки не родятся апельсинки! Боже мой, ну почему она не прикончила Джефферсона вместе с дочуркой, пока могла это сделать?

С другой стороны, благодаря этой девчонке сын впервые назвал её мамой. Да, его подхлестнул страх за чужую жизнь, волнение и усталость, но он всё-таки сказал заветное слово! В душе у Реджины, даже несмотря на весьма нервное утро, всё пело. И раз уж маленькая дура стала катализатором, что ж, женщина постарается ей помочь. Хотя бы вызовет «Скорую» и дождётся приезда врачей.

Справедливости ради (как бы неприятно ни было это признавать) виновата не одна Пейдж. Поведение сына тоже трудно назвать образцово-показательным. Не на аркане же подружка его тащила. Повернись эта история иначе, Реджина непременно отчитала бы Гарри за безалаберность, легкомысленность и непослушание. Не для красоты всё-таки людям мозги даны.

Но сейчас просто смотреть в посеревшее мальчишеское лицо было больно. Мальчик кусал и облизывал дрожащие губы, всхлипывал и шмыгал носом, нетерпеливо дёргал Реджину за руку, побуждая идти быстрее. Что ж, пожалуй, он с лихвой наказан за свой проступок и впредь несколько раз подумает прежде, чем совершит нечто подобное. Но поговорить всё же придётся.

Когда они ворвались — почти бегом — на поляну, Реджина обнаружила девчонку. Та лежала, не шевелясь, возле колодца. Сверху на неё была накинута куртка Гарри. Сначала женщине померещилось, будто девчонка померла, но тут Пейдж дёрнулась и застонала тоненько, плаксиво, жалобно.

Подойдя к девчонке поближе, Реджина пощупала ей лоб, послушала сбивчивое и хриплое дыхание и с облегчением подумала, что умирать Пейдж вроде как не собирается. Это хорошо. Спрятать труп всё-таки затруднительно да и Гарри расстроится, а воскрешать мёртвых бывшая Королева не умела и в лучшие свои дни. Значит, вызываем «Скорую» и везём девчонку в больницу. Переохлаждение, перенапряжение, потеря сил — неудивительно, что та без сознания.

Женщина быстро набрала номер, в нескольких словах обрисовала ситуацию и, получив в ответ сухое: «Ждите», отключилась. За спиной шевельнулся Гарри, всё это время стоявший неподвижно и тихо.

— Ты же ей поможешь?

— Конечно, — обречённо вздохнула Реджина. — Я уже позвонила в больницу. Сейчас приедут врачи, и они….

— А вдруг она замёрзнет до их приезда? — в ужасе прошептал мальчик.

— Ничего подобного, — возразила женщина, притягивая сына к себе. — С ней всё будет хорошо, — хотя воспаление лёгких она наверняка заработала. Поделом! В следующий раз не полезет, куда её не просят. Но Гарри об этом говорить необязательно.

— Наколдуй что-нибудь, — тихонько прошептал Гарри. — Пожалуйста. Пока они едут. Чтобы она не заболела слишком сильно.

— Гарри, — мягко сказала Реджина. — Я не могу колдовать, помнишь? Ты ещё сказал, что меня проклял злой колдун. Мы можем только ждать.

— А вдруг? — вере в этих зелёных глазах было практически невозможно сопротивляться. — Вдруг ты сумеешь преодолеть колдовство? Я же знаю, что ты очень-очень сильная волшебница и можешь сопротивляться проклятью! Я чувствую это! И в книжках говорится, что герой в решающий момент может совершать невероятные вещи.

— Я не герой, котёнок, — вздохнула женщина. — И никогда им не была. Я бы с радостью вернула себе способность колдовать, но это не в моей власти.

— Я тебе помогу! — с жаром воскликнул Гарри. — У меня самого сейчас тоже ничего не получится, но что, если мы постараемся вдвоём? Я возьму тебя за руку, тогда не будет так страшно. Мама, пожалуйста, давай хотя бы попытаемся!

Разве можно отказать такой просьбе? Реджина поджала губы. Свечу не зажгла, а девчонку сможет подлечить? Бред! Но сын верит. Так отчаянно, как в себя ни разу не верил. В конце концов, от неё не убудет, верно? Зато докажет Гарри, что магия ей больше недоступна, и убедит, что сделала всё для спасения его бедовой и непутёвой подруги.

Реджина положила руку на лоб девчонки. Пейдж всю трясло от нервной горячки и озноба. Женщина покачала головой. Ну, не получится у неё ничего, как ни старайся! Но сын вдруг положил свою ладошку поверх её пальцев.

— Вместе, — улыбнулся он ей, и Реджина почувствовала, как ей становится легче, как колкая боль от осознания, что она опять тянется к недоступному, покидает её по капле. Рука Гарри была тёплой и мягкой, и от этого самой Реджине тоже становилось теплее. Малыш сегодня впервые назвал её мамой, он заслужил свой подарок. Она попробует хотя бы согреть чёртову девчонку. Хотя бы согреть. И если не выйдет….

Нет! Реджина решительно отогнала мысли о неудаче. Не стоит об этом думать раньше времени. Нужно сосредоточиться. Дотянуться туда, где раньше была магическая сила. Заставить её разгореться в полную силу. Сконцентрироваться.

Погружаясь в себя, она чувствовала рядом Гарри, вернее, его силу. Несмотря на усталость мальчика, та горела ровным ярким пламенем — живая, чистая, сияющая. Эта сила обволакивала Реджину, успокаивала её, странным образом придавала сил. Словно наяву женщина слышала шёпот: «Мама, я верю в тебя! У нас всё получится!» — и, подхлёстываемая этими словами, она тянулась к своей, давно мёртвой, магии.

Нужно собрать всю доступную силу. И направить её в тело Пейдж. Жаль, что эта магия, эта энергия, эта сила — лишь фантом, потому что и без того понятно: волшебницей ей больше не бывать. Как бы Гарри ни старался убедить её в обратном, факты — штука упрямая, с ними не поспоришь. Но Реджина честно попыталась, чувствуя, как подкатывает к горлу горечь.

Женщина уже готова была признать поражение, как вдруг…. Навалившаяся усталость. Тёплые волны, обволакивающие с ног до головы. Восторженный шёпот: «Мама, ты…!». И — Пейдж, переставшая дрожать. Согревающаяся. Успокаивающаяся. От неожиданности Реджина даже открыла глаза. От её пальцев, всё ещё касающихся лба девочки, переплетённых с пальцами сына, исходило мерное свечение. Это было совсем не похоже на ту магию, к которой привыкла бывшая Королева: буйную, необузданную, разрушительную. И всё же это была магия.

Пейдж порозовела, на щеках её вновь появился румянец, дыхание выровнялось. «Пожалуй, — как-то отстранённо подумала Реджина, — теперь она отделается одной простудой. Но как? Почему ничего не вышло раньше? Почему вдруг получилось теперь? И… случится ли чудо снова?» Свечение постепенно угасало, но оно больше и не требовалось.

Гарри обхватил её руками и вжался носом в плечо.

— Ты смогла! — восторженно воскликнул он. — У тебя всё получилось! Я знал, я верил!

Его счастье было столь полным и безбрежным, что, казалось, его можно увидеть, услышать, почувствовать. Гарри радостно смеялся, как умеют смеяться только дети: искренне и беззаботно. То обнимал Реджину, то хватал за потеплевшую руку Пейдж. Когда же он немного успокоился и посерьёзнел, то сказал:

— Теперь нам придётся много-много тренироваться. Ведь тот злой колдун наверняка попробует вернуть проклятье на место.

— Да, — согласилась Реджина, даже не понимая, что именно сын ей говорит. Она была чересчур ошеломлена происходящим, сбита с толку. Ей хотелось одновременно смеяться и плакать. Она была слепой — теперь прозрела. Была лишена рук и ног — а сейчас снова может двигаться. Так она не чувствовала себя даже тогда, когда в первый раз призвала магическую силу. И всё это благодаря Гарри. Женщина поцеловала мальчика в макушку и вдохнула. За последние три года в первый раз полной грудью.

Вдалеке завыла сирена «Скорой».

* * *

Остаток дня прошёл не менее суматошно, чем утро. Сначала Реджине с Гарри пришлось сопровождать Пейдж в больницу. Девочка была несовершеннолетней, и, в отсутствие родителей, мэр несла за неё какую-никакую, а ответственность. К счастью, врачи не спешили с расспросами о произошедшем и не интересовались, как Пейдж упала в колодец и как из него выбралась. Их волновало только состояние маленькой пациентки.

Родители непутёвой девчонки прибыли в больницу в сопровождении шерифа, когда Пейдж немного пришла в себя. Мистер и миссис Дэвис долго и путанно благодарили мэра, но было видно, что это в тягость им. Они боялись Реджину, недолюбливали её, как и большая часть жителей городка, и предпочитали держаться от неё подальше. Необходимость благодарить за спасение дочери стала для них сущей мукой. Реджина полюбовалась какое-то время потеющим мистером Дэвисом, с трудом выдавливающим из себя слова признательности, его бледной как мел женой, а потом насмешливо фыркнула и милостиво отпустила чету на все четыре стороны. Нужна ей их благодарность как рыбе зонтик. Пусть лучше дочурку свою держат подальше от её сына.

Реджина собиралась вернуться к Гарри, которого оставила в больничном холле, предварительно вытребовав для него стакан горячего чая и тёплый плед, на всякий случай, однако возле палаты её поймал Грэм. Лицо шерифа причудливым образом выражало одновременно вину и решимость следовать служебному долгу любой ценой. Женщина выразительно изогнула бровь, намекая, что она, конечно, готова выслушать всё, что господин шериф желает ей сказать, но оному шерифу неплохо бы припомнить, кому именно он обязан своим местом. Грэм стал выглядеть ещё несчастнее, но это не помешало ему подхватить её под локоть и увлечь подальше от палат.

— Реджина, — начал он, — я понимаю, тебе не очень-то хочется отвечать на мои вопросы, но я должен спросить: как ты достала эту девочку из колодца? Там же глубоко.

Женщина досадливо поморщилась. Да, стоило продумать этот момент до того, как она сорвалась и побежала не пойми зачем и не пойми куда. Хотя бы верёвку в ближайшем хозяйственном магазине прикупить. Впрочем, что ей мешает солгать?

— У меня была верёвка, Грэм, — сухо сказала она, тяжело глядя глаза в глаза. Этому приёму она научилась у матери давным-давно, ещё до брака с королём. Если хочешь сбить собеседника с толку, заставить его потерять всякое желание продолжать разговор, лучше такого взгляда ничего не придумаешь. — Гарри рассказал, что случилось, и я прихватила её с собой. И да, девчонка весит меньше котёнка, мне было несложно её вытянуть.

Грэм потёр подбородок. Было видно, что ему хочется поверить в её слова и не заморачиваться с этим делом — тем более что не стоит оно и выеденного яйца: девочка жива, а скоро будет и здорова, второй ребёнок и вовсе не пострадал — но что-то мешает. Реджина нахмурилась. С чего это он вдруг так вцепился в сущую ерунду? Прежде ограничился бы серьёзным разговором с недоглядевшими родителями и выразил публичную благодарность спасителю ребёнка, а теперь лезет, куда его не просят. Словно… подозревает её в чём-то. Что это на него нашло? Неужели придётся наведаться в хранилище сердец и подкорректировать поведение Грэма?

Наконец, лицо шерифа разгладилось, и женщина облегчённо вздохнула. Грэм остался прежним Грэмом, это просто она слишком устала и перенервничала сегодня. Конечно, пригляд за шерифом не помешает, но суровое вмешательство пока излишне.

— Если это всё, шериф, — подчёркнуто вежливо сказала она, — то я пойду. Меня ждёт сын, переживший серьёзное потрясение сегодня. Необходимо о нём позаботиться.

— Да, конечно, — поспешно согласился Грэм. — Вы можете идти, госпожа мэр.

Реджина ещё раз смерила его ледяным взглядом, затем развернулась на каблуках и вышла в холл.

* * *

Серьёзный разговор Реджина ухитрилась провести в перерывах между купанием, переодеванием и отогреванием Гарри. Особо много говорить не потребовалось: мальчик и без того чувствовал себя виноватым и за побег, и за то, что не предупредил никого о том, куда они с Пейдж идут. Гарри шмыгал носом, каялся и обещал, что больше так никогда не будет, что в следующий раз он обязательно-обязательно подумает прежде, чем что-либо делать. Лжи в этих обещаниях не было ни капли, ребёнок искренне переживал за свой проступок, а потому Реджине окончательно расхотелось его наказывать. В глубине души она даже радовалась подобной бунтарской выходке. Вряд ли мальчик совершил бы нечто подобное, бойся он её так же, как своих родственников или воспитателей в приюте. Значит, доверяет. Значит, понимает, что она не вышвырнет его вон и не изобьёт до полусмерти.

Однако воспитательный эффект следовало закрепить, и Реджина строго-настрого запретила сыну смотреть ближайшую неделю телевизор. Не самое суровое наказание: Гарри больше нравилось читать книги или играть с игрушками — но большего он не заслужил. Страх за Пейдж и без того должен надолго отбить у него охоту играть в опасные игры. О, к слову о Пейдж.

— Гарри, я знаю, Пейдж Дэвис — твоя подруга, — осторожно начала женщина, тщательно подбирая слова, — и ты очень хорошо к ней относишься, но она никогда не задумывается о последствиях своих поступков. Я думаю, ты уже и сам это понял. Рано или поздно она…

— Мам, — перебил её Гарри, слегка запнувшись на непривычном пока слове, — ты не хочешь, чтобы я с ней дружил?

Прямота и простота его слов несколько обескуражила Реджину. Она сперва даже не нашлась, что ответить. Зато Гарри воспользовался паузой и смело продолжил:

— Я всё понимаю. Ты боишься, что она вляпается в какую-нибудь ерунду и меня втянет, да? Как сегодня. Мне очень не хочется, чтобы ты расстраивалась, но, мам, Пейдж — мой лучший друг. Остальные со мной и играют, и общаются, но как-то не так. А Пейдж она такая, такая, — Гарри взмахнул руками, подыскивая слова, но так и не нашёл. — С ней весело и интересно, в общем. И я бы, может, и перестал с ней дружить, чтоб ты не волновалась, но как же тогда она одна будет? Она ведь не перестанет делать глупости. А меня рядом не окажется, и помочь ей будет некому. Она ведь могла сегодня утонуть. Совсем утонуть. Мам, я не могу бросить Пейдж. Она же пропадёт без меня. Как и ты.

С этими словами Гарри обнял Реджину за шею и прошептал едва слышно:

— Я люблю тебя, мам. Поэтому не думай, что я упрямый или не слушаюсь тебя. Просто мне не хочется, чтобы с Пейдж что-то случилось.

«А так что-нибудь случится с тобой! — мысленно вздохнула женщина. — Только ты ведь не отступишь. Я тебя уже достаточно изучила, чтобы понять: если ты что-то решил, то не отступишься. Разве что я убью эту дуру Пейдж».

Это было правдой. Да, она могла бы настоять сейчас на своём. Скорее всего, даже добилась бы от сына желанного обещания. И тот — на людях — даже перестал бы общаться с подругой. Только ей прекрасно помнилось ещё по урокам магии, каким упрямым и упорным может быть Гарри. Так что со временем он наверняка ввязался бы в одну из тех авантюр, в которые с удивительным постоянством вляпывается Пейдж. Просто ради того, чтобы защитить эту девчонку.

К тому же, по-настоящему близких людей у Гарри в Сторибруке по-прежнему было немного. За прошедшие девять месяцев только Реджина и Пейдж подобрали к нему ключик. Мальчик с трудом сближался с окружающими и мало с кем общался открыто и честно. И как бы Реджине не хотелось заполучить Гарри в единоличное пользование, она понимала: невозможно оградить его от всего остального мира. Ему нужны друзья. Даже такие, как Пейдж.

Гарри, словно подтверждая её мысли, пробубнил:

— Я не хочу врать тебе, мама. Ты же понимаешь, что я всё равно буду приглядывать за ней. А то она когда-нибудь голову свернёт и не заметит.

У Реджины невольно вырвался смешок, так серьёзно и по-взрослому прозвучали эти слова из детских уст.

— Герой ты мой, — покачала головой она, взлохмачивая ребёнку волосы. Похоже, серьёзного разговора всё-таки не выйдет. — Смотри, как бы сам голову не свернул.

— Я буду осторожен, — торжественно поклялся Гарри. — Ты не переживай. И я не только Пейдж, я и тебя буду защищать. Вернее, сначала тебя, а потом Пейдж. И когда снова придёт злой колдун, он ничегошеньки не сможет тебе сделать. Я не позволю. Покажу ему, что мама больше не одна.

Реджина улыбнулась.

— Ловко ты переводишь тему. Ну, хорошо, защитник. Можешь продолжать общаться с Пейдж, но при одном условии: больше никаких побегов из школы и никаких самоубийственных развлечений. Ясно? И если вдруг что-то из этого произойдёт… — она сделала многозначительную паузу.

— Да, мамочка! — радостно воскликнул Гарри. — Ты лучше всех! Я знал это!

«Ладно, — подумала Реджина. — Чёрт с ней, с этой дочуркой Джефферсона, раз она так моему сыну нравится! Посмотрим, что из этого выйдет. Пока они будут просто играть и общаться, волноваться не о чём. А если вдруг она продолжит втягивать Гарри в неприятности, я вырву ей сердце. И она у меня вмиг шёлковой станет».

На душе от этих мыслей воцарился покой.