Путешественница во времени (гет)

Октябрь 1812 г.

Меритон, Хартфордшир.

 

Чарльз Бингли был полон энтузиазма. Кто-то мог бы подумать, что он просто не способен заметить безразличие окружающих. Поэтому он наслаждался всем, что было перед ним, так же, как и все остальные.

— Но, — настаивал он, не обращая внимания на все попытки своего друга проигнорировать его, — одна из её сестёр сидит позади вас, она тоже очень красива, и я осмелюсь заметить, она будет очень приятной партнёршей для танца. Позвольте мне попросить мисс Беннет представить вас.

Дарси не был слепым. Партнёрша Бингли была красива, и если бы одна из её сестёр была такой же, возможно, это бы стоило того, чтобы вытерпеть страдания во время танца ради удовольствия провести тридцать минут в её обществе. Интерес Дарси пробудился в достаточной степени, чтобы спросить:

— Что ты имеешь в виду?

Бингли указал на девушку, сидящую позади них. Она притопывала ногой в ритм танца, который была вынуждена пропустить. Должно быть, она смогла услышать, как Бингли говорит о ней, потому что она подняла глаза, и, когда Дарси обернулся, её темные глаза встретились с его. Она замерла, затем выпрямилась, застенчиво прекратив притопывать ногой. Видимо, она надеялась показать себя с лучшей стороны.

Она хотела танцевать.

Дарси вздрогнул и отвернулся. Надежда сияла в глазах его друга так же ясно, как и в глазах молодой леди. Милая мисс Беннет этим вечером очаровала Бингли. Он хотел стать для неё героем, найдя партнёра по танцам для её скучающей в одиночестве сестры.

— Бингли, не будь нелепым, — холодно сказал Дарси. — Я, конечно же, не буду танцевать с этой девушкой. Я вообще не в восторге от того, чтобы помогать юным леди, которыми пренебрегают другие мужчины. Тебе лучше вернуться к своей партнёрше и наслаждаться её улыбками, а не тратить время на меня.

Побежденный, Бингли воссоединился со своей партнёршей в новом танце. У Дарси окончательно испортилось настроение пока он шёл сквозь бальную залу, карточную комнату и, наконец, покинув многолюдное собрание, вышел на улицу.

Множество людей, собравшихся на балу, прибыли в десятках экипажей со своими бесчисленными кучерами и лакеями.

Дарси начал ходить. Его самый дорогой друг всегда говорил ему, что ходьба — лучшее лекарство от беспокойства, и, хотя он редко чувствовал сильную тревогу, он терпеть не мог толпы. В толпе никто не мог быть в безопасности.

Он не привык к деревенскому обществу, лишённому столичного лоска. Звуки бала были слышны повсюду. Присутствовали все, кто мог себе позволить заплатить за вход, а те, кто не мог, собрались вокруг особняка. Дарси не боялся, что не сможет найти обратную дорогу в темноте, достаточно было просто идти на шум.

Он глубоко вздохнул. Ночной воздух был свежим, совсем не похожим на душную атмосферу в зале, в котором было слишком много людей и закрытых окон. Было прохладно и тихо. Дарси перестал ходить.

Из темноты кто-то потянул его за руку, а его лицо обдало сладким дыханием. Объятия, поцелуй, вздох.

Было слишком темно, чтобы ясно видеть её лицо. Сегодня он не будет пытаться угадать, сколько ей лет.

Раздражённый, он сказал:

— Ты не говорила мне, что ты бедна.

Женщина, которая была рада видеть его всего минуту назад, отстранилась. Лунный свет делал заметной каждую морщинку на её коже, но её лоб нахмурился ещё сильнее. Её глаза сузились и она сказала:

— Почему это должно иметь значение?

И она ушла.

* * *

Июнь 1792 г.

Пемберли, около Лэмбтона, Дербишир.

 

— Ты Дарси?

Дама на лужайке обмахивалась и смеялась.

— Почему ты спрашиваешь об этом?

Фицуильям скрестил руки на груди и попытался выглядеть суровым и важным.

— В галерее есть портрет моей бабушки, — обвинительным жестом он указал пальцем на изумруд, который носила дама. — И на ней это ожерелье.

— Я надеюсь, что кто-нибудь научит тебя не показывать пальцем, — ответила леди. — Это довольно грубо. Но ты очень умный маленький мальчик, поэтому я скажу тебе: да, я Дарси. Мне очень нравится этот изумруд, хотя мне не очень нравится оправа. Но мой муж отказывается переделать её! Это так глупо. Или ты так не думаешь?

— Я думаю, что он прав, — ответил Фицуильям. — Это ожерелье моей бабушки, и вы должны оставить его в покое. Кроме того, я не маленький, мне семь лет, и вы не должны называть людей грубыми.

Она улыбнулась.

— Ты совершенно прав. Пожалуйста, прими мои извинения.

— Фиц!

Фицуильям обернулся. Джордж бежал к нему, задыхаясь. Вероятно, он бежал от дома без остановки, а это был долгий путь. Джордж был таким выпендрёжником: добравшись до своего друга, он упал на землю в театральной демонстрации того, насколько он устал от бега.

— Я искал тебя повсюду!

— Я думал, что мы не должны оставлять эту странную даму одну, — сказал Фицуильям, — поэтому я пошёл сюда.

— Ну, я спросил у миссис Рейнольдс, и она сказала, что сегодня не было никаких экскурсий. Она говорит, что никогда не пускает посетителей в поместье, пока ты здесь, и что ты это знаешь, и что мне не следовало даже спрашивать!

— Конечно, она не участвует в экскурсии! — воскликнул Фицуильям, хотя, когда мальчики впервые столкнулись с таинственной дамой, именно на этом он и настаивал. — Она Дарси!

Джордж насмешливо посмотрел на него.

— Она пошла в дом?

Дама исчезла.

— Мы должны проверить!

Фицуильям бежал так быстро, как только это было возможно, но он был далеко до большого дома, и ему пришлось остановиться и отдышаться задолго до того, как он туда попал. К тому времени, когда он перевёл дыхание, Джордж догнал его. Миссис Рейнольдс настаивала, что в Пемберли не было никакой другой миссис Дарси, кроме мамы Фицуильяма. Когда он спросил об ожерелье бабушки, она сказала ему, что оно находится у хозяйки.

— Нет, такого не может быть! Она в Лондоне, у неё не может быть ожерелья, я видел его сегодня!

Как и загадочная леди, миссис Рейнольдс придерживалась мнения, что в семь лет он всё ещё был маленьким мальчиком. У неё не было ответов на его вопросы, и её единственное предложение было решительно бесполезным:

— Иди поиграй.

* * *

Ноябрь 1812 г.

Незерфилд-Парк, около Меритона, Хартфордшир.

 

Он был дерзок.

Это было не то обвинение, которое Дарси регулярно выдвигал против себя, но в данном случае это было оправданно.

Он сказал себе, что был поражён — что любой человек на его месте был бы поражён — и что он в самом деле не мог ожидать, что будет придерживаться первого впечатления, произведённого кем угодно в столь жалкой обстановке, как деревенское собрание.

В более изысканной компании, на обедах или небольших вечеринках, организованных лучшими семьями Хартфордшира, мисс Элизабет Беннет показала себя значительно лучше. Её привлекательность росла с каждым мгновением, проведенным в её компании. В ней была изюминка: она пела неумело, но вкладывала в своё пение душу.

Когда Дарси увидел её в третий раз, он был готов признать, что она красива, а к пятому она его совершенно очаровала.

Старшая сестра этой слишком плодовитой семьи оставалась объектом восхищения Бингли. Его собственные сёстры, частично из чувства долга и отчасти из-за того, что на несколько миль вокруг не было никого более знатного, протянули руку дружбы мисс Беннет. Они не придумали ничего лучше, чем приглашение на обед в пасмурный день. В результате пошёл ливень, мисс Беннет промокла и заболела, мисс Элизабет выполняла роль сестры милосердия, а мистер Дарси начал сходить с ума.

Как иначе это можно назвать?

— Ты не должна быть здесь.

Элизабет пожала плечами.

— Это не мой выбор, не так ли? — она потянулась, её гибкое тело лежало на его кровати.

— Если тебя видели...

— Меня никто никогда не видел! Никто, кроме тебя! Никто меня не узнает!

— В Лондоне или в Пемберли — нет. Здесь тебя может узнать кто угодно.

Она взяла подушку и прижала к груди.

— Это правда. Я обещаю оставаться вне поля зрения окружающих и сидеть тихо, как мышь.

— Если повезёт, ты скоро уйдешь.

Элизабет надулась.

— Какие жестокие слова! Неужели ты бы хотел, чтобы я ушла?

Дарси покачал головой.

— Я просто не хочу, чтобы кто-нибудь из нас оказался в неловкой ситуации.

Она отбросила подушку в сторону.

— Я не выйду из твоей спальни. Скажи горничным, что они не должны заходить сюда, чтобы поддерживать огонь. Никто не узнает. И однажды, например, когда ты придёшь переодеться на ужин, я исчезну отсюда. Ты знаешь, куда я уйду, и больше не будет причин для беспокойства.

— Но где ты будешь спать до этого?

Она посмотрела вокруг.

— Мне уютно там, где я сейчас.

Он молчал.

Она дрожала от хихиканья, которое пыталась подавить, и почти преуспела в этом.

— Поверь мне, дорогой, я знаю, что мисс Элизабет половину времени тебя раздражает, а остальную — возбуждает.

Это обвинение не было правдой, но оно было достаточно близко к правде, отчего Дарси покраснел. Она засмеялась и протянула к нему руки. Он не был достаточно сильным человеком, чтобы отказаться от такого вопиющего приглашения. Никогда не был, с тех самых пор как она впервые оказалась с ним в постели, когда ему было всего восемнадцать лет.

Его камердинер думал, что у Дарси есть любовница. Женщина, которую вообразил Райт, была замечательной. Её поведение было безупречным: она пренебрегала материальными благами, она никогда не демонстрировала свою связь с влиятельной семьёй и её никогда не замечал никто из слуг. Но правда была ещё лучше.

Когда он проснулся, она ушла.

* * *

Май 1803 г.

Лондон, Мидлсекс.

 

Улицы города были переполнены.

Он ненавидел толпу.

Слишком много людей означало слишком много глаз; означало, что кто-то мог увидеть то, чего не следовало бы видеть.

Девушка появляется на лондонской улице из ниоткуда. Кто-нибудь это заметил?

Дарси заметил.

Никто вокруг не испугался, никто не поднял шума.

Слишком много людей, чтобы кто-нибудь мог заметить кого-то, кроме себя.

Он снял шляпу и сказал:

— Мисс?

Он понятия не имел, как её зовут. Когда он был мальчиком, она всегда казалась такой старой. Она была Дарси, поэтому она была миссис Дарси. Она появлялась из воздуха и так же исчезала. Каждый раз, когда он видел её, она выглядела по-разному. Ей было тридцать пять, когда ему было семь. Она была морщинистой и мудрой, рассказывала ему обо всём на свете, когда ему было восемь лет. Её лицо было гладким, но волосы уже стали седыми, когда ему было девять. Когда ему было одиннадцать, ей было двадцать девять, и она была очень весела, потому что её старший сын только что вернулся домой после первого семестра в школе. На этот раз она была молодой девушкой.

Она испугалась, когда он обратился к ней, но улыбнулась, увидев его лицо.

— Я замужем, сэр, — счастливо упрекнула она.

— Да? — ощетинился Дарси, — мои извинения.

Он был ужасным лжецом и не мог придумать достойного повода, но ему отчаянно нужно было убрать её с улицы, прежде чем она исчезнет.

— Моя мама сказала мне, что надеется встретиться с вами сегодня.

Её губы изогнулись в улыбке.

— Именно за этим я и приехала в город! Пожалуйста, проводите меня.

Дарси помог ей сесть в свою карету, и когда они немного отъехали, спросил:

— Простите меня, но сколько вам лет? Вы выглядите слишком молодо, чтобы быть замужем.

Элизабет засмеялась.

— Мне двадцать один, и я вышла замуж только вчера! А сколько тебе лет?

— Восемнадцать.

— Милостивый Боже! Во времени, откуда я родом, тебе двадцать восемь, ты на семь лет меня старше! Сегодня первый раз, когда я увидела тебя таким молодым!

— Ты всегда была старше меня. До сих пор, но в этот раз моложе, чем я когда-либо видел.

Она нетерпеливо кивнула.

— Ты сказал мне, после того, как мы поженились, что ты знаешь, что я путешествую во времени. И ещё ты сказал, что я видела, как ты вырос! Ты не представляешь, какое облегчение я испытала, когда узнала, что ты об этом знаешь. Я хотела сказать тебе, но не знала, сможешь ли ты в это поверить! И мои опасения по этому поводу делали только хуже.

— Ходьба всегда помогает.

Она радостно засмеялась.

— Верно! Чем больше я хожу, тем меньше время тянет меня! Чем больше я волнуюсь, тем больше завишу от него! Поэтому я очень много работаю над тем, чтобы не волноваться, и я хожу столько, сколько могу, — Элизабет огляделась. — У тебя очень красивая коляска.

— Спасибо.

Её глаза сузились в какой-то весёлой задумчивости.

— Ты смотришь на меня.

— Извини.

— Теперь я знаю, что ты всегда знал меня…

— С тех пор, как мне исполнилось семь лет.

— И ты всегда знал, что я твоя жена.

— Не с первого раза, — пояснил Дарси, — так как тогда я был довольно молод, но да.

Она закатила глаза.

— Я уверена, что это казалось не очень привлекательным, когда мне было пятьдесят, а тебе двенадцать. Но что ты думаешь о своём выборе сейчас? Я молода и только что вышла замуж, а ты в самом лучшем возрасте, чтобы это оценить.

И он ответил:

— Я думаю, что сделал хороший выбор.

Элизабет кивнула.

— Молодые невесты — тщеславные существа, которые не хотят ничего слышать, кроме таких слов. Ты будешь хорошим мужем!

— Разве я уже не хороший муж? В твоём настоящем времени и месте?

Сморщив нос, Элизабет ответила:

— Мы только вчера поженились! Но я верю, что ты станешь по-настоящему образцовым мужем, хотя боюсь, что пока у тебя не было особого повода доказать, что я права.

— А в твоём времени они были?

— Ну, если мы говорим строго о том, что ты стал хорошим мужем, то была сама свадьба, где ты очень хорошо себя проявил. Был свадебный завтрак, где ты показал себя чуть хуже, но, — она ​​пожала плечами, — там было много людей, а тебе не нравится толпа. Ты сделал всё что смог. Затем мы отправились в Лондон, и поездка была довольно приятной.

Ни одна из описанных ситуаций не была среди тех, о которых он хотел бы услышать, но он был слишком воспитан, чтобы спрашивать любую женщину — даже ту, которая станет его женой через десять лет — о том, что он больше всего хотел узнать. Он сидел в неловкой тишине, пока она смотрела в окно кареты и весело рассказывала обо всём, что они проезжали. Дарси почти не интересовал Лондон — это было место, куда он отправлялся, когда это было необходимо. А для Элизабет Мейфэр был чем-то новым.

Он никогда не видел её такой молодой.

В отличие от невесты, всё ещё сияющей счастьем от прошедшей свадьбы, Элизабет, к которой он привык, была старой матроной и матерью. Раньше ему никогда не приходил в голову этот вопрос, хотя бы потому, что ответ был настолько очевиден.

— Ты девственница?

Элизабет задохнулась. Она покраснела от смущения, и он отметил, что в течение нескольких секунд она не сделала ни вдоха. А потом она задышала так глубоко, что лиф её платья, казалось, еле сдерживал вздымающуюся грудь. Наконец, она сказала:

— Нет, больше нет, спасибо.

Затем злобно:

— А ты?

Он ответил да.

— Это многое объясняет.

— Прости?

— Мой муж, — объявила Элизабет, — сказал, что знает всё о моей тайне, что я путешествую к нему всю его жизнь и что теперь, когда мы женаты, все мои путешествия во времени приведут к нему. С тех пор как я была маленькой девочкой, я никогда не могла это контролировать. Это страшно, появляться в местах, где у тебя нет друзей, нет понятия, когда ты находишься, и нет возможности добраться домой. Сегодня я с облегчением узнала, что всегда буду в безопасности и буду рада наблюдать за твоим взрослением. Но он сказал мне, что этот визит был для него самым заветным из всех.

Элизабет лукаво улыбнулась.

— Думаю, ты собираешься предложить мне разделить постель.

Отвращение, которое мог бы испытать Дарси, если какая-нибудь другая женщина потребовала, чтобы её муж намеревался сделать её доступной для других мужчин, в этом случае не появилось. Элизабет была его женой. Он давно чувствовал всю нежность, которую мужчина должен испытывать к своей жене, по отношению к ней. Но он думал о близости с ней только в том смысле, что знал, что когда-нибудь они будут близки. Она никогда не говорила конкретно об их детях, настаивая на том, чтобы в его жизни были сюрпризы, но он знал, что есть несколько маленьких мальчиков и несколько маленьких девочек. Он знал, что рано или поздно это произойдёт.

Она всегда была женщиной, а он мальчиком. Впервые их возраст был настолько близок, что когда она смотрела на него, она не видела мальчика. Он был младшей версией её мужа, но её мужу все равно. Мысль о том, что она наконец увидела в нём мужчину, мужественного и способного порадовать женщину, заставила Дарси почувствовать такое возбуждение, как никогда прежде.

Несмотря на оправдание, которое он сделал, чтобы посадить её в свою карету, его матери не было в лондонском доме. Эта история от первого до последнего слова предназначалась для тех людей, кто видел, как они вместе уходили с улицы. Если бы слуги захотели посплетничать под лестницей о том, как их молодой хозяин ведёт женщину в свою спальню, он бы не смог их остановить. Но он также знал, что они не найдут никаких следов этой женщины и никогда не смогут связать её мимолетные появления, которые они могут увидеть, с какой-нибудь куртизанкой в ​​городе. Теперь он знал, что Элизабет была на семь лет младше его. Настоящая Элизабет была далеко, ей было одиннадцать, она проводила свои дни где-то в классной комнате, и ничего не знала о мирских удовольствиях, которые подарила ему эта молодая невеста.

* * *

Ноябрь 1812 г.

Незерфилд-Парк, около Меритона, Хартфордшир.

 

Что-то пошло не так.

Мисс Элизабет Беннет была совершенно неподходящей кандидатурой на роль его жены. Она была остроумна, как он и ожидал. Она любила оспаривать его мнение и любила смеяться. Она была красива и очаровательна.

Но всего пять процентов годовых на тысячу фунтов после смерти её матери! И сама мать ужасная во всех отношениях. Один дядюшка мисс Элизабет был торговцем, а ещё один — стряпчим. Её младшие сёстры были в совершенно не воспитаны, нередко выставляя на посмешище себя и остальных членов семьи.

Миссис Дарси была изысканной. Она была именно такой, какой должна быть его жена. Он всегда предполагал, что когда он найдет её, это будет женщина его круга. Невооружённым взглядом было видно, какому обществу она принадлежала. Женщина с её интеллектом и талантами должна быть продуктом хорошей школы, должна быть дочерью воспитанных родителей.

Но мисс Элизабет такой не была.

Он спрашивал миссис Дарси всякий раз, когда она появлялась. Его нахождение в её части страны должно сделать его положение более сложным, чем обычно. Её появления происходили, как правило, с интервалом в несколько месяцев и продолжались несколько часов. Внезапно она стала появляться чаще. Момент здесь, момент там. Он хотел узнать больше о её ситуации, но она отклоняла эти вопросы как незначительные. Но что может быть важнее, чем имя его семьи, честь и ожидания? Возможно, она не поняла.

Возможно… возможно, миссис Дарси была из семьи, занимающей положение ниже его собственной, но и только. Она не могла понять степень его беспокойства, потому что его причины в её время были совершенно незначительными.

Возможно, что-то изменилось между её жизнью и его, в результате чего эта мисс Элизабет Беннет стала занимать совершенно иное место в обществе. Он знал, что должен жениться на Элизабет, с детства, но эта девушка не могла быть его настоящей невестой. Да, она привлекала его, но он не мог жениться на ней. Возможно, миссис Дарси переживала путешествия сквозь время не без последствий.

Дарси знал, что он должен противостоять мисс Элизабет. Он не мог строить свою семейную жизнь лишь на привлекательности будущей супруги, когда ей не хватало так многих фундаментальных требований, чтобы стать его женой. Но он не знал, как он мог бы забыть её. Он никогда не думал сопротивляться ей раньше. Это было естественно и правильно: любить ее. Она владела всей его нежностью, всей его заботой. Он никогда не искал других женщин. У него была его Элизабет. Кто ещё ему может понадобиться?

Когда Бингли давал бал, она, наконец, танцевала с ним. Полчаса он и Элизабет провели на глазах у всех в танце, как должны молодые возлюбленные! Она дразнила его, мучила его, искушала, как она любила это делать. Даже его гнев от того, что ей мог понравиться Джордж Уикхем, было легко игнорировать.

Он не мог устоять перед ней.

Возможно, что-то изменилось. Может быть, были бесконечные Англии, бесконечные Элизабет, и ему не повезло, что он встретился именно с этой версией Элизабет. Почему это должно что-то изменить? Он женился бы на ней, возвысил её, и всё было бы так, как должно.

Но если подумать, его Элизабет никогда не упоминала мисс Беннет.

Бал в Незерфилде, который по всем канонам должен был гудеть от предвкушения неизбежного брачного союза мистера Дарси и мисс Элизабет, касался только мистера Бингли и мисс Беннет. Любая женщина должна быть довольна тем, что после их брака она не потеряла связи со своей сестрой. Двое старших сестёр Беннет были особенно преданы друг другу. Его Элизабет никогда за двадцать лет не упоминала, что они с сестрой вышли замуж за двух близких друзей. Это упущение вызывало тошноту. Мисс Беннет была довольна вниманием Бингли, но она вела себя так спокойно, что он не мог не подумать, что она всего лишь принимает его любовь. И брак между ними не был тем, чем Элизабет поделилась с Дарси.

Что-то пошло не так.

Что-то изменилось.

Им действительно лучше расстаться, прежде чем кто-то сделает что-то, что уже нельзя будет изменить.

На следующий день после бала Бингли должен был поехать в Лондон по делам. Тогда остальная часть его компании последует за ним, отвлечёт его и не позволит вернуться в Незерфилд. Дарси мог бы спросить жену, почему она никогда раньше не упоминала мисс Беннет. Если этому окажется разумное объяснение, тем лучше. Но если её мисс Беннет не вышла замуж за мистера Бингли — при условии, что в её жизни всё же былибылибыли Беннеты — то все они могли быть спасены от очень большой ошибки.

* * *

Март 1813 г.

Лондон, Мидлсекс.

 

Элизабет ходила.

Она гуляла столько, сколько могла, потому что у неё был муж, маленькие дети и большой дом, которые нуждались в том, чтобы она всегда была рядом. Когда она стала достаточно тренироваться, её путешествия во времени стали нечастыми. И хотя она была искренне рада посещать Дарси на протяжении всей его жизни, эти путешествия были менее предпочтительными, чем просто проводить всё время в безопасности рядом с ним. На самом деле она не любила путешествовать в этот год, и, если бы она могла это прекратить, она никогда бы так не замаскировалась.

То, что он не видел её с тех пор, как покинул Хартфордшир, не должно волновать его. Дарси знал, что иногда Элизабет могла обходиться без путешествий долгое время. Насколько ему известно, ей никогда не удавалось провести целый год без единого путешествия, но несколько раз она была к этому близка.

Было слишком рано беспокоиться о том, что её визиты прекратились, но было трудно не воспринимать её исчезновение как подтверждение того, что он был прав. Он хотел встретиться с ней, чтобы уточнить её положение в обществе и брак её сестры, но когда он позаботился о том, чтобы расстроить помолвку Бингли, Элизабет перестала появляться.

Возможно, разорвав связь с семьёй Беннет, он остановил путешествия во времени. Он закончил свой брак до того, как тот был заключён. Элизабет не появится снова.

Дарси ходил.

* * *

Апрель 1813 г.

Розингс-Парк, недалеко от Хансфорда, Кент.

 

Её присутствие было настолько внезапным, настолько шокирующим, что ему потребовалось мгновение, чтобы заметить, что он смотрел на мисс Элизабет Беннет, прочно укоренившуюся во времени. Он был счастлив от облегчения. Теперь было время всё исправить, время вернуть её. Мир исправился, снова соединил его вместе с девушкой, которая станет его женой.

И скоро. За эти шесть жалких месяцев ему исполнилось двадцать восемь. Это был год, когда они поженились.

Она, подумал он, тоже рада его видеть. Было бы безумием предполагать, что она чувствовала то же утешение в его компании, что и он в её. Она не страдала, задаваясь вопросом, потеряно ли будущее, жизнь, любовь, которую он знал двадцать лет назад. Она была просто милой молодой леди, чей жених исчез, и по милости Божьей вернулся к ней.

Во время вечеров в доме тёти он задерживался у пианино, пока она играла. Элизабет испытывала на нём всю силу своего колючего ума, и он был в восторге.

По утрам она велела ему гулять по своим любимым местам в парке и держала его за руку, пока он планировал их жизнь.

* * *

Июль 1807 г.

Пемберли, около Лэмбтона, Дербишир.

 

— Наши дети путешествуют во времени?

Элизабет нахмурилась.

— Я думаю, что я готов это знать.

— Я делаю твою жизнь слишком предсказуемой!

— Мне не нужно много новых впечатлений, вполне достаточно того, что есть. Я просто думаю, что должен знать.

— Ты можешь не беспокоиться об этом, — ответила Элизабет.

Дарси пожал плечами.

— Они не путешествуют. Это передаётся по отцовской линии. Так было с моим отцом, так произошло со мной.

— Он тоже так путешествует?

— Нет, — Элизабет нахмурилась. — Я не верю, что брак моих родителей во многом похож на наш. Я так привязана к тебе.

Она остановилась, когда он улыбнулся, услышав её слова.

— Мой отец сожалеет о своём выборе невесты. Я не думаю, что он когда-либо видит её, когда путешествует. Он проводит все свои дни в библиотеке, оставаясь неподвижным и ленивым. Когда он уходит нет почти никакой разницы с тем временем, когда он дома. Путешествия — это его побег из жизни, которая ему не нравится. Я же так хочу разделить свою жизнью с мужем, что даже когда я покидаю его, я прихожу к нему!

* * *

Апрель 1813 г.

Розингс-Парк, недалеко от Хансфорда, Кент.

 

Он выбежал из коттеджа, испытывая безумную смесь эмоций. Гнев, унижение, негодование.

Как она посмела?

Он хотел возвысить её; дать ей дом, достойный ее. Он хотел, чтобы она стала матерью его детей. И он достаточно уважал её интеллект, чтобы прямо сказать обо всех недостатках такого брака. А она! Та же самая женщина, которая заявляла, что любит и обожает его в течение почти всей его жизни, бросила ему в лицо необоснованные обвинения, касающиеся его поведения, и серьёзные, касающиеся его характера!

Он ворвался в большой дом в такой ярости, что напугал дворецкого и чуть не накричал на тётушку. Не желая никого видеть, он взлетел по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и поспешил скрыться в спальне. Всё его волнение, казалось, скапливалось в руках. Дарси изо всех сил пытался стянуть свой сюртук, только чтобы было с чем бороться. Он скомкал его и бросил на пол. Он в ярости метался по комнате, желая швырнуть что-нибудь ещё, но оставаясь достаточно благоразумным, чтобы не ломать безделушки леди Кэтрин.

Как она посмела?

Сколько раз она его целовала? Сколько раз она делила с ним постель? Сколько раз она улыбалась тому, что он говорил, словно это была отличная шутка, которую он ещё не знал, но скоро узнает? Сколько раз она говорила ему, что любит его, что её любовь к нему — самая сильная на Земле? Она не могла сопротивляться времени, но когда она путешествовала, то всегда приходила к нему.

Она приходила к нему, потому что любила его.

Как она могла его не любить? Он был в растерянности.

— О, ты прекратил метаться раненым зверем. Отлично, а то меня это беспокоило.

— Ты!

Сегодня Элизабет было, наверное, слегка за тридцать. Она сидела за письменным столом так, что её локоть лежал на столе, подбородок опирался на руку, и она, очевидно, все это время наблюдала за его метаниями.

— Да, это я, и конечно, ты шокирован, потому что я почти никогда не делаю ничего подобного.

Он ошеломленно смотрел на неё.

— Боюсь, я не узнаю эту комнату, поэтому я не знаю, когда я или почему ты так расстроен. Что случилось?

Она протянула ему руку.

Дарси уставился на неё.

Встревоженная, она встала, взмахнув юбками. Оглядела его лицо взволнованным взглядом.

— Фицуильям?

Он глухо ответил, словно выдавливая слова из лёгких:

— Как ты могла? — а потом он чуть не раздавил её в объятиях, и заплакал у неё на плече.

Она пошатнулась под внезапной тяжестью его тела, но выпрямилась. Она держала его в объятиях так долго, как ему было нужно. Когда он достаточно успокоился, чтобы подойти к стулу, она усадила его таким образом, чтобы оказаться прижатой бедром к столу, и опустив руки ему на плечи.

— Фицуильям, что случилось?

— Ты не станешь моей женой.

Она резко вдохнула и отступила.

Он горько рассмеялся.

— И теперь ты тоже отвергаешь меня?

— Нет, нет, Фицуильям, мне так жаль, так стыдно…

Ему понадобилось слишком много времени, чтобы понять, что именно она сказала.

— Ты знала?

Элизабет сложила руки перед собой.

— Я это уже проходила…

Она говорила не как сторонний наблюдатель.

— Почему тогда ты никогда не говорила мне?

Элизабет вздохнула.

— Когда я была молодой, мне было стыдно. Ты не заслуживал того, что я наговорила тебе, и мне не хотелось об этом думать.

— Но ты могла бы предупредить меня.

— Могла бы, — она на мгновение закусила нижнюю губу, размышляя. — Но со временем, по мере того, как я становилась старше и чем лучше я тебя понимала, тем больше я понимала, что это был тот урок, который был тебе нужен. Это был урок, который был нужен нам обоим. Если бы я сказала тебе, что это должно было случиться, ты бы не смог извлечь из этого урок. И я бы не смогла. И, возможно, это были бы уже не мы...

— Как я могу нуждаться в уроке и не заслуживать того, что ты сказала одновременно?

Элизабет обычно не говорила загадками, и он был раздражён, что именно сейчас она так поступила.

Но видимо сегодня Элизабет решила окончательно вывести его из себя.

— Я не собираюсь говорить тебе. Ты должен сам это решить.

Он прорычал:

— Я больше не хочу тебя видеть!

Она поморщилась, и ему стало стыдно за эту вспышку.

После небольшой паузы она рассмеялась. Дарси уже был знатоком смеха Элизабет, и для его опытных ушей этот её смех звучал вынужденно.

— Это желание не сбудется.

Она развернулась и пошла к кровати на другой конец комнаты. Элизабет замерла на краю, не для того, чтобы соблазнить его, а чтобы быть от него как можно дальше.

— Элизабет, — пробормотал он, — я не это имел в виду.

— Я знаю.

— Тогда возвращайся.

— Я сказала, что знаю, что ты не это имел в виду. Я не сказала, что не злюсь на эти слова.

Дарси потёр лицо руками.

— Как я могу исправить ситуацию?

— Когда ты будешь думать о чём-то, верь в это, по крайней мере.

Она не пыталась приблизиться к нему. Дарси не мог воспринимать её слова как попытку ободрения. Они звучали больше как констатация факта. То, что она была здесь, носила кольцо, которое он должен был надеть ей на палец, было достаточным доказательством этого.

Однако ей было приятно злиться на него и хотелось немного поскандалить.

— Не стоило бросать этот прекрасный сюртук на пол.

— Не говори со мной, как с ребёнком.

— Я даже не мечтала об этом. Мои дети ведут себя лучше, чем ты сегодня. Я думала, что хороший пример, который подаёт им их отец, играет существенную роль в их воспитании, но теперь я вижу, что ошибалась.

Он взволнованно запустил пальцы в волосы.

— Я не хочу с тобой ссориться.

— Тогда, возможно, тебе не следует быть жестоким по отношению ко мне.

Дарси встал со стула и начал ходить. Элизабет отшатнулась в первый раз, когда он приблизился к кровати, но когда она поняла, что он просто ходит туда-сюда и не останавливается, чтобы побеспокоить её, она старалась оставаться безучастной. Трудно было удержаться от того, чтобы не утешить его.

Когда Дарси немного успокоился, он спросил:

— Что мне нужно сделать?

— Всё, что тебе нужно сделать, это показать мне, что ты меня любишь.

— Я знаю, что я в дурном настроении, — признался он, — но я думаю, что это оправданно. В во всём мире нет человека, который сохранил бы оптимизм в такой ситуации. Но я же не заставил тебя по-настоящему усомниться в том, что я тебя люблю?

— Не эту меня. Ту меня. Ту, которая высказала тебе все эти слова и не раскаивается в них.

— Это бесполезно. Показывать ей, что я люблю её, значит показывать, что я уважаю её, а для этого я должен соблюдать её пожелания и смиренно принять отказ. Тем не менее, ты всё ещё моя жена, поэтому её отказ должен смениться положительным ответом.

— Я не собираюсь говорить тебе, что делать.

Дарси оценил эти слова.

— Если это всё, что ты хочешь сказать, значит мои собственные размышления должны меня направить.

Элизабет склонила голову в сторону, отказываясь отвечать ему прямо, но сделала это так непринуждённо, что он был уверен, что оказался прав.

Он поклонился.

— Я принимаю ваш отказ, мадам.

Она прикусила губу, чтобы не улыбнуться.

— Для тебя это большое достижение.

— И она, — с бессмысленной тоской он повернулся к окну, — она ​​не раскаивается ни в одном из своих слов. Ей должно быть стыдно, но это не так. Почему она не чувствует себя так, как должна?

Он оглянулся на Элизабет, которая преувеличенно пожала плечами. Дарси улыбнулся и покачал головой.

— Потому что она не знает подробностей. Она думает, что правильно поступила. А мне просто нужно рассказать ей правду.

Элизабет зааплодировала.

— Отлично сработано! Теперь ты понимаешь, что мне тоже нужен этот урок? Мистер Уикхем был очарователен, и на этом основании я решила, что он заслуживает доверия. Мне нужно было научиться быть более проницательной, чтобы не позволить моему тщеславию отвратить меня от хороших людей в пользу подлецов. Если бы я прошептала тебе на ухо, что мисс Элизабет доверяет не тем людям и внушает себе ненавидеть тебя, ты бы просто исправил её. Я могла бы упорно игнорировать тебя, я могла бы позволить тебе вести меня, но я бы не столкнулась с проблемами, которые сама себе создала или не узнала бы о собственных недостатках, так что это было необходимо и мне.

Дарси продолжил ходить по комнате.

— Она слишком настроена против меня, чтобы слушать. Ты же знаешь, что если бы я попытался направить тебя, ты бы попросту меня проигнорировала. Поэтому я не могу просто поговорить с ней. Я должен передать информацию другим способом.

В конце концов он написал письмо. Он написал о своей истории с мистером Уикхемом. Он писал о своих опасениях по поводу мисс Беннет и мистера Бингли. Написание, редактирование и переписывание письма заняло всю ночь. К тому времени, когда Дарси закончил, солнце село и снова взошло. Он назвал своего кузена, полковника Фицуильяма, человеком, который знал все подробности, если мисс Элизабет не достаточно доверяла Дарси, чтобы поверить ему на слово.

Обычно внезапные появления его жены были довольно короткими. Они проводили вместе час или два, а затем она исчезала. Этой ночью, когда он так нуждался в ней, она осталась. Он писал, а она держала его за руку. Он писал, а она пролистывала книги. Он писал, а она заменяла свечи, когда они догорали. Он писал, а она, не будучи настолько нервной, легла в кровать.

Когда он уходил с законченным письмом, она свернулась калачиком и уснула. Он поцеловал её в щеку, тихо попросил её помолиться за него и вышел на поиски мисс Элизабет.

* * *

Июнь 1813 г.

Лондон, Мидлсекс.

 

Он просматривал объявления о свадьбах в газете, когда внезапно его поразило, насколько он был слеп. Миссис Дарси была миссис Дарси. Он принял это как должное, так как он был ребенком. Когда женщина выходит замуж, она принимает социальное положение своего мужа. Миссис Дарси всегда выглядела соответственно своему положению в обществе. Ей не нужно было рождаться такой, чтобы стать той, кем она стала после замужества.

Он так привык видеть, как она носит на себе богатство, что он предположил, что она родилась во влиятельной семье. Для неё иметь настолько недостаточное приданое или сомнительные связи не было проблемой само по себе, и это стало ужасной ошибкой. Всему виной его собственное отсутствие воображения и то, что он не мог представить её никем иным, как украшенной драгоценностями миссис Дарси. То, кем она родилась, не имело значения. Она стала его женой.

Так что её отец ничего не смог ей дать. Элизабет была права.

Но почему это должно иметь значение?

* * *

Июль 1813 г.

Лондон, Мидлсекс.

 

На самом деле, чем больше он думал об этом — и много думал, потому что Элизабет снова перестала навещать его, поэтому ему было не с кем поговорить об этом — тем больше он воспринимал всё как должное.

Что он на самом деле сделал, чтобы добиться её? Ничего.

Что он сделал, чтобы показать ей, что он её любит? Ничего.

Он привык к тому, что Элизабет попадёт в его объятия. Без сомнения, он предполагал, что она всегда будет делать это. Да, он согласился с тем, что она примет всё, что он сможет ей предложить, но это не значит, что девушка, которая только что встретила его, должна почувствовать хоть что-то. Конечно, она никогда не предупреждала его! Если бы его никто не научил, что ему нужно приложить усилия, чтобы быть достойными её внимания, она была бы обречена всю жизнь быть прикованной к мужу, который воспринимал бы это как должное.

Ему было двадцать восемь лет.

Дарси знал, что скоро увидит её снова. Но было так чертовски тяжело ждать!

* * *

Август 1813 г.

Пемберли, около Лэмбтона, Дербишир.

 

Она шла. Вдоль газона, по направлению к реке.

Их глаза на мгновение встретились. Её щеки полыхнули румянцем, и он знал, что, наверное, выглядит почти так же. От удивления он замер на месте. Он привык видеть, как её старшая версия появляется как будто из ниоткуда, но даже в своём естественном времени Элизабет появилась, как будто путешествуя по воздуху. Ему потребовалось время, чтобы собраться с мыслями и направиться к её компании. Её сопровождали джентльмен и дама.

На этот раз он всё сделает правильно.

* * *

Ноябрь 1827 г.

Пемберли, около Лэмбтона, Дербишир.

 

Она бормотала во сне. Он был немного расстроен, что его разбудили, но когда он оторвал голову от подушки, Дарси осознал несколько вещей. Во-первых, Элизабет не было дома, когда он ложился спать. Когда они поженились, её исчезновения вызвали бурю среди горничных и лакеев. Их шокировало то, что он сразу отказался от идеи обыскивать особняк или прочёсывать лес. К настоящему времени все домашние так же привыкли к этим её исчезновениям, как и он сам. Никто, кроме Дарси, не знал, куда она уходила, но все знали, что она вернётся сама. Во-вторых, он понял, что она всё ещё была в своём вечернем платье, и в-третьих, она лежала на одеяле, а не под ним.

Дарси коснулся её плеча.

— Ты всегда в моих молитвах, — пробормотала она. Один глаз открылся, потом другой. Спустя мгновение, когда Элизабет привыкла к полумраку, она воскликнула:

— О! Я дома!

— Где ты была?

Она повела плечом.

— В Розингс-Парке, в тот вечер, когда отказалась выйти за тебя замуж.

Дарси поморщился.

— Я был разъярён. Умоляю, прости меня.

— Был. Но ты был в шоке и очень разочарован, так что прощаю.

— Конечно, ты была совершенно права в тот раз, — сказал он через мгновение. — Ты не должна была предупреждать меня.

Элизабет улыбнулась.

— Ты всегда знаешь, что сказать, чтобы тебя было легче простить!

— Я серьёзно.

— Нет! — воскликнула она, обнимая его за плечи. — Я прошу тебя, никаких речей о том, как тяжело было получить этот урок или как тебе это было нужно. Я от всей души ненавижу думать о том, что я тога сказала. Ты слишком хорош, и ты ничего этого не заслужил.

— Ты знаешь, что мне нужно научиться вести себя лучше.

Она сморщила нос.

— Я признаю необходимость этого неохотно и редко. Я уже сделала это один раз за сегодня и не буду делать это снова, по крайней мере, ещё два года.

Дарси обнял её за талию и прижался лицом к её шее.

— Снимай платье и ложись спать.

— Я не собираюсь будить бедную Уорд среди ночи. Помоги мне расстегнуть платье и зажги несколько свечей, а я справлюсь с остальным.

Дарси сделал, как она просила, и Элизабет поспешно переоделась в ночную рубашку.

Они снова улеглись в постель, на сей раз оба под одеялом, когда Дарси вдруг сказал:

— Я только что вспомнил кое-что, что хотел спросить у тебя тогда, но ты ускользнула до моего возвращения.

— Да?

— Почему ты никогда не говорила ничего о Джейн и Бингли?

Она рассмеялась.

— Когда я не говорила о них? Они мой любимый предмет разговоров.

— Да. Точно. Но за годы путешествий во времени ты никогда не упоминала их мне. Я на самом деле убедил себя, что эти отношения, о которых я ничего не знал, были каким-то признаком того, что ты не та, кого я ждал.

— Ну, я не могу сказать наверняка. Есть много старших версий меня, которыми я ещё не стала, но которые приходили к тебе. Когда ты был маленьким мальчиком, я полагаю, у меня не было причин говорить о друге, которого ты ещё не встретил, или о моей сестре, с которой ты тоже ещё не был знаком. Когда ты стал старше, мне больше нравилось тратить проведённое с тобой время на другие занятия, — сказала Элизабет. — Джейн и Чарльз — моя любимая тема, но она не вызывает у меня особой любви.

Дарси поднял брови.

— Что ты имеешь в виду под "другими занятиями"?

Элизабет хихикнула.

— Ты бы предпочёл, чтобы я называла это уроками?

Он усмехнулся, и она счастливо продолжила:

— Какой у меня был хороший ученик! Я посвятила десять лет тому, чтобы когда твоя невеста наконец появилась, ты был вполне готов к встрече с ней.