Проверено на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Фенрир
На следующие полгода я как будто выпал из обычной жизни. Вернее, жил двумя жизнями: с Ро и без неё. Дело наконец-то начало сдвигаться с места, и мы оба всё чаще приходили на встречу прихрамывая или держась за бок. Я не рассказывал ей, чем занимаюсь, а она думала, что я просто не могу найти нормальную работу. Как будто она была мне нужна. Если мне что-то было нужно, я получал это так или иначе.
Но когда мы были вместе, я как будто забывал про то, что ждало меня в большом мире, и радовался миру малому — нашему с ней. Иногда Ро проводила со мной целые дни, иногда мы не виделись неделями, но я знал, что рано или поздно зеркало в моём кармане задрожит. В каком-то смысле её частичка всегда была со мной.
Однажды, впервые за всё наше знакомство, она осталась у меня на ночь. Я долго не мог уснуть, слушая рядом с собой её тихое дыхание. На губы лезла непрошенная улыбка — до встречи с Ро я даже не мечтал о таком. Но она научила меня мечтать.
А ночью я проснулся от её воплей. Простыни были смяты, во все стороны летели заклинания. Очень, очень нескоро она успокоилась в моих объятиях.
— Ро, что это? Что случилось?
— Прости. Это фамильное. Защитная магия рода так работает — кошмары.
— Всегда? Каждую ночь?
До этого мы никогда не говорили о чистой крови и всей этой хрени. Я не стал бы и сейчас, но никогда ещё на моей памяти Ро не было так плохо. Как бы тяжело ей не приходилось в аврорате, что бы ей не приходилось переживать — она всегда с этим справлялась.
— Не каждую. С трех лет.
— А избавиться от этого как?
— Никак, это кровь, пойми. Это родовое, магия Лестрейнджей.
Я с трудом удержался от смеха. Серьёзно? И это нас считают проклятыми и ещё чёрт знает какими? А их, значит, нет.
— Нахрена эта чертова кровь, если она приносит такую боль?
— Не смей! Слышишь? Ты не имеешь права.
Ро оттолкнула меня и начала судорожно одеваться. Она была просто в бешенстве. Она что, обиделась? Но это же правда.
Я уже давно не воспринимал Ро как одну из тех, кто загнал меня в тёмный угол жизни, а себя считают лучшими потому, что их предки сношались только с такими же, как они, мразями. Но сейчас я очень остро осознал, как сильно она принадлежит той стороне.
— На что? Пытаться доказать, что твоя кровь не стоит таких мучений? Твоей семье плевать, где ты. Они готовы выдать тебя замуж, как индюшку зарезать. Что тебе дает эта чистокровность?!
— Ты без рода, семьи и больной ликантропией, что ты понимаешь в настоящей магии? Что знаешь о древних практиках? Какое право имеешь вякать, ты, оборотень?
Кровь прилила к лицу. Я с трудом сдержался, чтобы не ударить Роаланну, просто швырнув её к стене, и тут же прыгнул следом. Кожа на её горле была сухой и горячей, когда я сжал его рукой.
— Значит так. Оборотень, не понимающий в магии? Тварь, имеющая статус разумной? Развлечение скучающей аристократки? Я думал, что это любовь, что ты не такая, как они все, сука.
Говоря это, я чуть ли не давился от злости на Роаланну и отвращения к самому себе. До чего я дошёл? Пытался вытирать сопли гнусной чистокровной бляди, которую сейчас даже потрепать как следует духу не хватает, не то что убить. Передёрнувшись телом, я отшвырнул её от себя, кажется, повредив руку.
Она кинула на меня короткий злой взгляд и процедила:
— Что, собака паршивая, не можешь доказать словами, применяешь силу? Это тебя родители научили? Или в вашей плешивой стае кабыздохов было так принято?
Я дёрнулся от этого упрёка. Возразить было нечего — действительно, я вырос совсем в другом мире, чем она. И жизнь учила нас разному. А теперь она попрекает меня тем, в чём виноваты и её предки, и она сама.
Резко встав, я принялся одеваться.
— Проваливай. Вали, я сказал, в свой тепленький домик. В свою мягонькую кроватку. К садистам, которые придумали это блядскую магию вашего поганого рода! Подавись там своей чистокровностью!
Я выхожу из комнаты. На моей спине можно орехи колоть, а кулаки сжаты так крепко, что даже муравей не пролезет. За спиной раздаётся хлопок аппарации.
Очень долго я стоял на одном месте не двигаясь. После этого очень быстро прошёл обратно в дом. Угли в очаге ещё не потухли, и я щедро раскидал их по всему помещению. Несколько Инсендио довершили дело.
«Теперь двойственности нет», — сказал я сам себе. Осталась только одна жизнь, и ты знаешь, чем будешь в ней заниматься.
Я уходил всё дальше от этого места, уходил навсегда.
За моей спиной разгорался пожар.
* * *
Роаланна
Сегодня похоронили маму. Склеп кажется мне таким сырым и страшным. Рэн подавлен, Алисия и Рабастан уехали к Артуру или в его дом.
Зеркало вибрировало.
— Да?
Я очень старалась сдержать слезы. Фен смотрел на меня.
— Ро, что случилось?
— Семейное. Прости, я наберу позже.
— Хорошо.
Мне почудилась обида в его голосе. Он что, думает, что он важнее семьи?
* * *
Полгода пролетели незаметно. Я стала главой Аврората вместо Старика. На улицах города творилось мракобесие. Ощущение войны не покидало меня ни на работе, ни дома.
Мы с Фенриром встречались в разных местах — схронах, пару раз в той самой пристройке, однажды даже в маггловской гостинице. Вечно подозрительный, всегда настороже, он научился расслабляться рядом со мной. Мы смотрели на звезды в горах, плавали нагишом в горной речке, ели дикий мед и убегали потом от разъяренных хозяек улья. Я готовила для него совершенно непривычную ему еду. Он показал мне иную жизнь — вне формальностей и лжи.
Конечно, было и плохое, мне приходилось лечить его раны: он не мог найти работу и занимался всякой противозаконной деятельностью. Однажды я вытащила его из-под проклятья в Лютном переулке и молилась Орфею, три дня сидя около него, лежащего без сознания. Его боль становилась моей.
А моя — его. И это стало испытанием для нас обоих.
Тогда я впервые уснула около него. Я никогда не спала рядом с ним, и мне казалось, это очень обижает его. Но я просто не могла себе этого позволить. В тот вечер я решила, что, наверное, можно, столько пройдено, он должен понять. Как я ошибалась.
Мы сидели на крыше домика, смотрели на месяц и смеялись над какими-то обманутыми им контрабандистами. Я сказала, что сегодня останусь до утра. Это был чудесный вечер. А ночью пришел кошмар. Я проснулась с утробным воем, по локоть в слезах, раскидывая магию по уголкам дома. Фенрир выхватил у меня палочку и, крепко зажав в руках, баюкал как маленькую.
— Ро, что это? Что случилось?
Голос его был глух и яростен, но в глазах плескались боль и страх.
— Прости. Это фамильное. Защитная магия рода так работает — кошмары.
— Всегда? Каждую ночь?
Его голос звенел.
— Не каждую. С трех лет.
— А избавиться от этого как?
— Никак, это кровь, пойми. Это родовое, магия Лестрейнджей.
— Нахрена эта чертова кровь, если она приносит такую боль?
Он почти кричал.
— Не смей! Слышишь? Ты не имеешь права.
Я была в ярости. Что он может знать о роде и крови, собака безродная. Я выскочила из его рук и начала одеваться.
— На что? Пытаться доказать, что твоя кровь не стоит таких мучений? Твоей семье плевать, где ты. Они готовы выдать тебя замуж, как индюшку зарезать. Что тебе дает эта проклятая чистокровность?!
Меня трясло от боли и ярости. Одевшись, я повернулась к нему.
— Ты без рода, семьи и больной ликантропией, что ты понимаешь в настоящей магии? Что знаешь о древних практиках? Какое право имеешь вякать, ты, оборотень!
Кажется, вот тут я его здорово достала. Одним прыжком он подскочил ко мне и как тряпичную куклу кинул в стену. Я отлетела и, ударившись о стену, пыталась протолкнуть сквозь легкие воздух. Но он взял меня за горло, не давая мне упасть. Его губы оказались рядом с моим ухом.
— Значит так. Оборотень, не понимающий в магии? Тварь, имеющая статус разумной? Развлечение скучающей аристократки? Я думал, что это любовь, что ты не такая, как они все, сука.
Я судорожно хватала его руку, пытаясь разжать пальцы. Куда там! Мои действия лишь усилили его ярость. С коротким рыком он вывернул мне руку, и хруст ломаемой кости отрезвил нас обоих. Он отпустил меня. Я, взвыв от боли, как подкошенная рухнула на пол, ощупывая левую руку правой. Перелом сустава, возможно, и кости. Гиппогрифова печень, у меня завтра совещание с главой департамента транспорта!
— Что, собака паршивая, не можешь доказать словами, применяешь силу? Это тебя родители научили? Или в вашей плешивой стае кабысдохов было так принято?
Он дернулся от моего тихого и злого голоса как от пощечины. Я встала, меня мутило от боли, вздох отдавался рёбрами. Похоже, и они сломаны.
Фенрир быстро одевается. На лице его горькая ухмылка.
— Проваливай. Вали, я сказал, в свой тепленький домик. В свою мягонькую кроватку. К садистам, которые придумали это блядскую магию вашего поганой рода! Подавись там своей чистокровностью!
Последнюю фразу он рычит и резко выходит из комнаты. Я смотрю ему вслед и слышу хлопок входной двери.
— Я думала, ты поймёшь, — шепчу я ему вслед и аппарирую в Лестрейндж-холл.
* * *
Аппарирую я неудачно. Прямо в моей комнате стоят Рэн, Алисия и Подлиза. На мою аппарацию они все оборачиваются как по команде.
Подлиза взвизгивает и кидается помочь снять мантию. Я падаю на руки Рэну, Алисия расстилает кровать. Я проваливаюсь в тяжелое и страшное забытье.
Неделю я лежу под зельями и чарами, мечась в горячечном бреду. В тумбочке вибрирует зеркало, но у меня нет сил даже открыть глаза. Спустя еще неделю я выздоравливаю, но от меня остается только бледная тень. Спускаясь к завтраку, я слышу голос Рэна.
— Ты понимаешь вообще, что происходит? Это не аврорские выходки. Я спрашивал — нет сейчас никаких операций.
— Рэндольф, не лезь к сестре. Она сильная и должна справиться сама.
— Аля, ты знаешь что-то?
— Достаточно, чтобы утверждать, что ничего особенного не происходит. Ешь давай.
— Аля!
Рэндольф очень редко повышает голос, тем более на жену. Она со стуком кладет вилку и ледяным тоном говорит:
— Рэндольф Лестрейндж. Еще раз ты позволишь себе повысить голос, и, я клянусь, ты пожалеешь.
Ее голос способен убить на месте, но Рэна не возьмешь этим.
— Она что, завела любовника из магглов? Это он ее так? Я слышал, такое бывает у них.
— Рэн, — голос Алисии звучит устало. — Это не твое дело. Не лезь ты к ней, она глава Аврората. Она поймет, что ей делать, сама.
Я решаю, что достаточно, и резко открываю тяжелую дверь.
Разговор прекращается.
Роаланна
Через несколько дней меня вызвали в Министерство. Разговор был не из приятных. В валлийских горах чрезвычайные происшествия, ситуация боевая, критическая. Местный Аврорат, состоящий из двух авроров, погиб при исполнении. Подозревают великанов, их поселение выше по тропе.
Меня командируют в Кредонвилль, ближайшее поселение магов, группа из двенадцати человек. Я тогда крепко повздорила и с Малфоем, и с Реддлом, и с министром. На улицах в Лондоне джарви его знает, чего творится. А они собрались выслать двенадцать лучших авроров в горы. Просто немыслимо!
Домой я прилетела под вечер, нисколько не успокоенная, и весь вечер металась по комнате.
* * *
Утро было туманно и серо. В офисе сдавал смену Финниган. Я вызвала Брауна, Крауча и Скримджера и быстро обрисовала ситуацию. Решено было, что нас с Руфусом хватит, остальных добиваемся стажерами. Пока нас нет, Крауч будет пытаться держать бардак и народ. Браун ему поможет. Из отпуска отозвали Пруэтта. Я послала Руфуса в архив и к оперативникам: мне нужна была информация.
Итоговая сводка выглядела как отменное дерьмо драккла.
Кредонвилль — поселение в валлийских горах. Триста магов, в основном бывших охотников(1). Отделение Аврората состояло из двух человек, больше и не надо было. Месяц назад начали пропадать люди, находили их с явными следами когтей оборотня. Тогда было найдено большое логово оборотней, был суд, окончившийся для мохнатых Экстерминатусом(2). Неделю назад в горах пропала семья из трех охотников. Дальше больше. Трупы или не находили, или находили с проломленными черепами. Авроры слишком поздно сообщили в Министерство. И погибли на следующий день, точнее ночь. Внешняя стена города проломлена, офис Аврората, представляющий собой домик, на втором этаже которого авроры жили, разрушен до основания. Под обломками нашли тела — Анна и Том Линч, старшие авроры. Причина смерти — перелом свода черепа тяжелым тупым предметом. Магии нет, меток Круцио и Империо нет(3). Из улик — труп совы, обгорелый браслет, похожий на амулет, предположительно Анны Линч.
Необходимость участия двенадцати авроров становилась всё более сомнительной. И выглядело все это как Мерлинова ебанина.
Вечером я собиралась в раздумьях. Зеркало так не разу и не завибрировало. Фенрир не выходил на связь, я тоже молчала. Я совсем было решила сама связаться, как прилетела сова от Руфуса — на браслете следы темной магии, в горах нашли несколько ритуальных кругов, и колдомедики клянутся — Линчей убила Авада. А уже потом была проломлена голова.
Я отозвала всех на подъем. Код Синий, экипировка усиленная, стажеров не берем. Все серьезно, оттуда мы можем и не вернуться.
Еще час я гуляла по саду и дышала ароматом лилий и роз. А потом отослала сову Фену.
«Эти строки совсем без рук пишет прытко пишущее перо.
Ты души моей верный друг, мы навеки вдвоем — одно.
В единении нашем с тобой лишним были любые слова.
Я пропала с первых секунд, наплевать, что скажет молва.
И, укрывшись в кольце твоих рук, отрицая реальность окрест.
Все, что ты натворил вокруг, будет мой неподъёмный крест.
Ты получишь эту сову поздней ночью, и дрогнет рука.
Эти строки пишу во тьме, я люблю тебя навсегда.
Ни один мужчина вовек не коснется меня, как ты.
Ни один поцелуй никогда не оставит на мне следы.
Моя верность, любовь, душа. Я себе оставляю грусть.
Милосердия смерти ища, я надеюсь, что не вернусь».
Я понимала очень четко в тот момент — я не хочу вернуться оттуда, из этих гор. Ни один из нас не умрет от старости в постели. Я не исключение. Я хочу сделать это сейчас, в бою, спасая жизни. Не стоять на коленях перед этим оборотнем. Не умолять его о прощении — это невыносимо. Но разлука просто убьет меня. Впервые я поняла очень четко: я не хочу жить без него. И это пугало меня куда больше кошмаров. Куда сильнее, чем Авада.
* * *
С утра мы аппарировали в Кредонвилль.
И с ходу поняли: дело — швах. Город как вымер — никаких признаков жизни. Скримджер присел у стены, рассматривая следы. Крауч и Финниган, взяв лучших стажеров, обыскивали дома. Браун и Красти осматривали офис Аврората. Городок был невелик, построен по принципу горных деревень — дома на выступлениях горных пород, улицы кривые и узкие. Главная площадь размером не более двухсот ярдов, магазинчики, аптека, мэрия. Крауч подошел ко мне.
— Мэм, дома пусты. Вещи на местах, ощущение, что люди вышли и исчезли.
— Гриффоново дерьмо, — выругалась я. — Норфолка нам только не хватало. Быстро разворачивай штаб в мэрии. Точки наблюдения на втором и первом этажах, подвал закрыть ультимным Колопортусом.
— Руфус, что у тебя?
— Сложно понять. Следы ритуала я не нашел, но это ничего не значит. Надо двигать в горы, смотреть, что там.
Мы разделились. Крауч разворачивал штаб, провешивая артефакты. Финниган продолжал обыск города. Руфус взял с собой Красти и Кристалл и проверял окрестности города. Я изучала офис авроров. Не сходились концы с концами. Великаны не нападают без причины. И их роста достаточно, чтобы проломить стену сверху. И уж точно они не начали бы ломать дом со стороны двери — она находилась с обратной к стене города стороны. Великаны бы шли напролом, не утруждая себя обходом. Характер обломков и их расположение укладывалось в бомбарду.
Крики и всполохи ультимного Инсендио(4) я увидела за три дома. Значит, инфернал(5) или упырь(6).
Я неторопливо дошла до места боя. Стажеры добивали упыря, все верно. Скримджер хмуро смотрел, как детишки развлекаются
— Бомбарда, — сказала я на его вопросительный взгляд.
— Я так и думал. Выше и южнее большой ритуальный круг. Следы крови и оборотней. Круг пытались прибрать, не вышло.
— Сворачиваем веселье, отбой.
Я командовала как обычно — проверяя двери и окна, выставив посты и посылая сов.
* * *
Еще месяц мы просидели, зачищая город от всякой шушеры, кладбище пришлось выжечь, очищая берег от бесов, мы потеряли стажера — то есть спасти его успели, но к бою он был непригоден. Министерство молчало, за все время меня лишь уведомили, что все оставшиеся в живых жители Кредонвилля, это около двухсот человек, самостоятельно эвакуировались по родственникам и окрестным деревенькам и готовы вернуться, как только станет безопасно.
Из показаний стало ясно, что группа магов пробралась в город и убила авроров. Остальных не тронули, но выжгли всех сов. И подняли с кладбища инфери. Часть жителей погибла от их рук, часть рванула в горы за беглыми магами и сгинула там. Остальные организованно покинули город, не взяв вещи, — побоялись притащить проклятье с собой. Хорошо иметь дело с бывшими и действующими охотниками.
* * *
Через две недели люди начали возвращаться. Руфус, озверевший от усталости, проверял дома на наличие малефиций(7) и артефактов. Жители восстановили стену, и Крауч организовал зачистку подвалов. В одном из них мы потеряли Марту Козин, стажера из Польши. Она сунулась в подвал одна и погибла в одночасье от пятерых упырей. Больше стажеры в подвал не ходили.
Покончив с расчисткой города, я организовала зачистку района. Группы по пять человек, возглавляемые Финниганом и Брауном, очищали окрестности от упырей и вызывали нас с Руфусом на каждый чих.
За два месяца я осунулась, похудела и совершенно прекратила думать о Фене. Я вообще думала только об одном — найти причину катастрофы.
Мы обезвредили три круга, но Руфус утверждал, что он не понимает назначения части из них. Часть — просто темные, часть — пробные на некромантии, и некроманты с их помощью готовили ритуал крупнее.
* * *
Мы потеряли группу Крауча. Слизнорт, Красти, Вудсток и Кристалл. Они наткнулись на основной ритуал. И погибли — эффект Лаэзы(8), что совершенно непонятно. Тела отосланы в Лондон, похоронки я подписывала вечером в кабинете, переделанном из мэрского.
Скримджер сидел рядом, подливая коньяк мне в бокал.
— Ро, это ультимный ритуал. На крови. Они делали артефакт, я не знаю какой. Но что-то у них не вышло.
— Руф, я в отчет что пришью? Скримджер думает? Прикинь, что мне на это напишет Малфой?
— Ро, я не знаю, что они делали, но, если они это делают и притащат в Лондон, Малфой прибежит к нам первый. Если будет к кому бежать.
Я помассировала виски.
— Завтра идем в горы. Берем Финнигана и Брауна. Остальные остаются и идут в поселение великанов. Осмотреть, улики собрать, не попасться твердолобым. Ясно?
— Хорошо.
Руфус выходит.
Я откидываюсь в кресле. Почему в группе Крауча не было меня? Почему они погибли, а я жива? Как там Фен? Что он делает? Думает ли обо мне? Жужжит ли в моем столе оставленное зеркало?
* * *
Мы аппарировали в десяти футах от места смерти группы Крауча. Скримджер проверял местность, зарисовывал ритуал, бормотал что-то под нос.
Я обернулась вовремя, чтобы увидеть, как на руке Финнигана появляется браслет как у Линч. Я автоматом активировала щиты и крикнула Руфусу, когда в меня влетела ультимная Риктусемпра от Брауна. Мантия приняла её в себя, а я уже крутила Инсендио ультима в браслет. Браун отбил его, и тут Скримиджер сбил меня с ног, и, обхватив, кувырком улетел в овраг.
Над головой сверкали вспышки, я увидела Лаэзу. Я рвалась из рук Скримджера, но он держал меня железной хваткой.
Через полчаса все стихло. Я обнаружила умеренное количество синяков и потерю палочки.
— Руф, ты с ума сошел?
— Артефакт. Темный. Неуправляемый.
Он тяжело дышал и кашлял.
— С чего...
Он не дал мне договорить, зажав рот. Наверху были люди. Они негромко переговаривались и смеялись. А потом подошли к оврагу.
— Двое внизу.
— Живы?
— Живые авроры редко молчат. И у нас его палочка.
И изящная женская рука показалась над обрывом. Скримджер был быстр.
— Акцио, палочка Роаланны!
Он кидает мне палку, и мы бежим. Аппарировать мы не можем, бешеный артефакт может идти и по аппарации, а привести его в город нельзя. И мы бежим, пригибаясь к земле и прячась за деревьями. И выбегаем прямо на логово. У входа стоят растерянные мужчина и женщина. Они боятся нас.
— Внутрь быстро! — шипит Скримиджер, и мы, похватав свидетелей, залетаем в пещеру.
Голоса снаружи становятся ближе.
— Они там, в пещере
— Он сам их найдет.
— Нет, они избежали метки!
— Это логово, оно воняет я не пойду-у-у-у…
Манерный женский голосок приближается к нам.
Мы переглядываемся и встаем было в стойку. Но тут мужчина говорит:
— Не надо. Я сам.
И выходит. Мы порываемся выйти за ним, но женщина останавливает нас.
— Так надо.
И показывает на наши вопросительные взгляды метку. Экстерминатус ультима. Осужденные оборотни. Мать-мать-мать!
— На нас не действует их артефакт. Мы пытались мешать. Убивали помеченных. Они навели на нас авроров. На великанов действует, и те его украли, чтобы уничтожить. Но у них не вышло.
Она говорит отрывисто и коротко — скоро она обратится, и ни у кого из нас нет Спекулеверде.
— Великаны ушли. Палконосцев осталось трое. Мы защитим. Ты и ты, казните. Благодарность.
И она опрометью кинулась из пещеры.
На входе был бой и ад, я хотела выскочить, но Руфус не дал мне.
— Им нечего терять. Ты не хочешь же встать между оборотнями и их жертвой.
Я едва не расхохоталась. Оборотни преследуют меня! Фен, прости, если я выживу, я приду и извинюсь перед тобой. Потому что ты стократ важнее, чем быть правой в том глупом споре!
Через несколько минут все стихло, и мы вышли. Самец лежал под Торменцио, а самка под Ступефаем. На поляне был только один разодранный труп. Но следы крови ясно говорили, что второму магу жить осталось недолго.
— Руф, артефакт?
— Не думаю, что он тут.
— Тогда милосердие?
— Да.
Это самая страшная часть работы аврора. Мы встаем рука к руке, и из наших палочек вырывается красный огонь. Ты никогда не узнаешь, твои или его чары прикончили мага. Это милосердие и благодарность. Это казнь.
В пещере я нашла обломки палочки. Оливандер, уверена, сделает мне из них ультимный предмет — мой остался в ритуальном кругу у тел Финнигана и Брауна.
* * *
Мы просидели в Кредонвилле еще два месяца. Гильдия ловила артефакт, мы зачищали местность и писали ворох отчетов. Поселение великанов опустело, мы нашли несколько тел. Причина смерти неясна.
И я, и Скримджер получили звезду на мантию и прибавку к жалованию. Меня оно оставило равнодушной, Скримджер порадовался.
Местность зачистили, следы ритуала убрали, мертвых похоронили.
Пора было вернуться в Лондон.
* * *
Я, наконец, отоспалась, отъелась и отмылась.
Сегодня вечером я причесалась, подкрасилась и надела любимую зеленую мантию. Я знала, что она мне необыкновенно шла. И значит, я должна была выглядеть самой красивой женщиной сейчас.
Я достала зеркало.
— Фен, давай поговорим...
1)
Охотники — вид деятельности магов. Охотники поставляют ингредиенты, ловят незаконных магических тварей.
2) Экстерминатус — статусная чара Визенгамота. Отнимает магию навсегда.
3) При применении этих Непростительных заклятий в этой реальности на маге остаются следы — метки.
4) Инсендио — чары огня, выжигаюшего некромантскую нечисть.
5) Труп, поднятый некромантом.
6) Труп мага, умершего от Темного проклятья, неверно захороненный.
7) Малефиция — разновидность дурного глаза, сглаз или проклятье невысокой силы.
8) Лаэза Кордис — заклинание аврора, останавливающее сердце.
Роаланна
Лицо Фенрира выражало крайнюю степень изумления. Он смотрел на меня и как будто видел впервые. А потом отключился. Что же, я не ждала легкого примирения, но что, если его заставили забыть? Его друзья явно не просто отщепенцы со дна магического мира, иначе он не смог бы так долго прятаться от аврората. Значит темные маги — Империо? От такого предположения у меня засосало под ложечкой, и по телу прошла противная ледяная волна. Завибрировавшее зеркало заставило меня подскочить до потолка.
— Через две недели. Южное побережье, десять миль восточнее Брайтона, после заката.
И он вновь отключился. Я сначала почувствовала невероятное облегчение, а потом удивилась. Засада? Нужно время? Нет смысла гнать меня в такую даль. Тогда зачем? Он больше не обитает в Лондоне?
В этих мыслях прошло две недели. Я подготовилась к встрече, оставила в тумбочке письмо с завещанием и указаниями где искать. Амулеты, палочка, моя счастливая синяя мантия. Ветер бил в лицо, трепал волосы и прочищал мозг. Кто я? Роаланна Лестрейндж. Что я делаю? Следую зову сердца. Зачем? Потому что иначе оно закончит биться. Как в тот момент, когда Рэн поднял руку на наших друзей во Франции. Как в тот момент, когда девочки приняли на себя две мои Авады. Я. Не. Могу. Иначе.
Я приземлилась в назначенной точке. Фенрир шел мне навстречу. Я шла к нему. Я так соскучилась, я сейчас отдала бы все, чтобы просто обнять его. Но стена, которую я в глупой гордости создала меж нами, стояла. И я не в силах была ее разрушить.
— Фен, прости меня…
Я запнулась, не зная, что сказать.
— Могла бы хоть сказать, что жива.
В его глазах плескались боль и отчаяние, мне было стыдно как никогда.
— Не могла! Неизвестно было, выживу ли я вообще. Но вот я здесь, пришла к тебе.
Мне было страшно. Что, если он уйдет?
— А я — к тебе.
Сначала я подумала, что ослышалась. Но он улыбнулся, боже, как ему шла его улыбка, как я любила ее!
— Помнишь, ты как-то спросила у меня, хочу ли я, чтобы наши встречи продолжались?
— Да, помню, но…
Он не дал мне договорить.
— Теперь мой черёд спрашивать. Хочешь?
Меня обдало волной страха. Я не хочу стать оборотнем. Я не могу бросить семью и работу! И не могу потерять его… Я встряхнулась. Я пришла сюда, зная, что это не будет легко, и я не отступлю. Вздернув подбородок, я посмотрела на него.
— Да, хочу! Руку уже можно заголять?(1)
Не ответив, он подошёл ко мне и мягко взял за подбородок. Большим пальцем он раздвинул губы и аккуратно надавил вниз, принуждая зубы раскрыться. Я дернулась, и его хватка стала крепче, а палец проник внутрь, пройдя под корень языка. Левой рукой он достал палочку с двумя шариками и защёлкнул прямо на языке. Резкая боль прошила язык, и рот наполнился солоноватой жидкостью. Я вздрогнула и, отстранившись, сплюнула.
— Что это за хрень такая?
— Следящий амулет. Теперь я всегда буду знать, где ты и что с тобой.
Сердце упало в пятки. Что я наделала? Страх сковал меня ледяными обручами.
— Ты что, следить за мной вздумал?
Кажется, я кричала.
— Ро, ещё две недели назад я не знал, мертва ты, ранена или здорова. Больше я так не хочу.
Он притянул меня к себе и слизнул кровь одним быстрым движением. Я дернулась как от удара Риктусемпрой и тут же высвободилась.
— Знаешь... Я сейчас не готова… То, что ты сделал… Увидимся!
* * *
Фенрир
Бутылка грохнулась о стену, и куча осколков внизу пополнилась ещё парой десятков штук.
С момента последней встречи с Роаланной прошло около семи месяцев. После того разговора я с головой погрузился в войну. Теперь я был не один, и новый размах меня крайне воодушевлял. Но каждую свободную минуту я думал только о Роаланне.
Сколько бы я не пытался забыть, ничего не помогало. Недели через три после расставания сова принесла мне письмо. После него-то я и кинулся к своему артефакту, пытаясь с ней связаться, но её зеркало молчало. В письме не было ничего конкретного — только слезливые стихи и намёки на скорую смерть. Я был тогда невероятно зол — если она хочет, мать её, сдохнуть, нахрена сообщать об этом мне? Да ещё и так туманно. И, конечно, незачем что-то объяснять через зеркало, пускай мучается, паскуда мохнатая. Пару месяцев я не пропускал ни одного газетного номера, но сообщений о её смерти там не было. Впрочем, это ничего не значило — в последнее время слишком многие смерти замалчивались, и частично к ним приложил руку я.
Осколок я так и не выкинул — не смог. Просто таскал в кармане как ненужный мусор. Вот и сейчас, когда я сидел на скрипучем стуле и глушил одну пинту за другой, он был со мной — зажат в пальцах левой руки. Я машинально крутил его между пальцами, прикидывая, кто из моих понадёжнее. Думалось сегодня неважно.
Когда зеркало задрожало, я не сразу понял, что происходит. А когда понял — выронил недопитую бутылку, расплескав пиво на ботинки. С той стороны стекла на меня смотрела Роланна.
— Фен, давай поговорим…
Несколько секунд я тупо таращился на зеркало, а потом разорвал связь.
Женщина, которую я считал то ли мёртвой, то ли пославшей меня далеко и навсегда, внезапно снова возникла в моей жизни, как будто и не было этих семи месяцев. В любой из прошедших дней я бы многое отдал за такое появление и такие слова, но сейчас вместе с радостью и облегчением я чувствовал сильную злость и обиду. Переведя взгляд на браслет, я зло усмехнулся. Затем активировал зеркало и произнёс:
— Через две недели. Южное побережье, десять миль восточнее Брайтона, после заката.
В назначенный день я был на месте уже с утра — дошёл пешком от путей. В прошлом году довелось закапывать здесь труп, и местный берег понравился мне уже тогда. Тихо, спокойно, солёный морской воздух, можно посидеть на скальном обрыве и поболтать ногами, думая о своём.
Когда спустилась ночь и прилетела Роаланна, почти вся злость уже ушла, убитая долгим ожиданием. Я поднялся ей навстречу и замер. Она тоже остановилась, не дойдя до меня нескольких шагов. Некоторое время мы молчали.
— Фен, прости меня… — первой начала она.
— Могла бы хоть сказать, что жива.
— Не могла! Неизвестно было, выживу ли я вообще. Но вот я здесь, пришла к тебе.
— А я — к тебе.
Я улыбнулся ей и тут же продолжил, не дав ей заговорить.
— Помнишь, ты как-то спросила у меня, хочу ли я, чтобы наши встречи продолжались?
— Да, помню, но…
— Теперь мой черёд спрашивать. Хочешь?
Она хотела, это было понятно. Но также было видно, как страшит её неизвестность, последующая за её «да». Она вскинула голову и бросила мне:
— Да, хочу! Руку уже можно заголять?
Не ответив, я подошёл к Роаланне и мягко взял её за подбородок. Большим пальцем я раздвинул её губы и аккуратно надавил вниз, принуждая зубы раскрыться. Хватка стала крепче, а палец проник внутрь, пройдя под корень языка. Левой рукой я достал из кармана заранее приготовленный гвоздик, поднёс его поближе к лицу Роаланны и защёлкнул прямо на языке. Она вздрогнула и отстранилась.
— Что это за хрень такая?
— Следящий амулет. Теперь я всегда буду знать, где ты и что с тобой.
— Ты что, следить за мной вздумал? — её ноздри расширились, голос сорвался на визг.
— Ро, ещё две недели назад я не знал, мертва ты, ранена или здорова. Больше я так не хочу.
На её нижней губе осталось немного крови, выступившей из проткнутого амулетом языка. Я привлёк Ро к себе и слизнул кровь одним быстрым движением.
Она тут же высвободилась.
— Знаешь... Я сейчас не готова… То, что ты сделал… Увидимся!
Призвав метлу резким взмахом руки, она взмыла в ночное небо. Я стоял, глядя вслед быстро удаляющейся тени, а затем развернулся и пошёл. Настроение было необычайно хорошим.
Вот только тому, в чей дом я сегодня нанесу визит, это никак не поможет.
* * *
Роаланна
Призвав метлу резким взмахом руки, я взмыла в ночное небо.
Дома я, разумеется, попыталась снять его. Разумеется, не смогла. Неделю я потратила на заживление языка и поиск старого Пью, знакомого артефактолога, древнего как дерьмо великана и такого же умного. Он заверил, что снять эту штуку может только тот, кто надел, и что она и вправду только следит за мной, и на ней нет никакой темной магии.
— Тот, кто надел ее на тебя, очень сильно любит тебя, девочка, иначе бы он не стал так о тебе беспокоиться.
«Ну-ну», — подумалось тогда мне.
Еще неделю я разгребала истерику Рэна, решившего, что у меня любовник из магглов. Знал бы он!
Вечером субботы, когда Рэн, Алисия и Рабастан уехали к Малфою, я вызвала Фена.
— Поговорим?
— Где и когда?
— Сейчас. Ты же знаешь теперь, где я в любое время.
От моего издевательского тона он скривился.
— Ро, ну зачем ты так?
Мне стало стыдно.
— Прости. Нервничаю.
— Ладно. Окраина магического леса около Хогвартса?
— Я буду там, через сорок минут.
Я аппарарировала на окраину леса. А через десять минут из-за деревьев вышел Фен. Я просто упала в кольцо больших и сильных рук. Мы забрались подальше в лес и там, на листьях, любили друг друга почти без слов, жадно и страстно. Я отдавала всю любовь и нежность, какую могла. Все, что накопилось за семь месяцев разлуки. Он шептал мне низким голосом «моя», и мурашки бежали по телу.
1) Отсылка к первой истории, когда Роаланна надела на руку Фенрира амулет, не позволяющий ему оборачиваться в ее присутствии.
Роаланна
Мы продолжали встречаться, скрываясь ото всех. Зимой в лесу было холодно, он приводил меня в логово — покосившийся старый дом на окраине Лондона, а я его в нашу пристройку. На работе было все тяжелее, чертовски ненужный питомник дементоров, оборотней, парочка упырей. Похороны — твари в белых масках дрались как заговоренные. Я никогда не говорила о работе с Феном, а он со мной. Мы оба боялись этой темы, что могла встать между нами.
Один случай все же был, и его пришлось обсудить.
Мы ловили в Фиггейт-парке парочку белых масок, напавших на магглов. Дело было на полнолуние, да еще и в марте. В такие дни Фен старается держаться подальше, несмотря на браслет. Чертова аппарация уже была запрещена и крайне опасна. Поэтому поехали на моей карете. Разбившись по парам, ребята прочесывали парк, я стояла на центральном входе.
— Инкарцеро Ультима, — взвыл из правых кустов мужской голос. Мантия, вобрав в себя Ультиму, слегка нагрелась, а я уже крутила Инсендио. Белая маска шутя отщитовала мое заклинание и закидала меня чарами. Пока я отбивалась, под ноги мне влетел артефакт, и меня сковало Петрификусом. Я надеялась, что парни услышали в ФОН(1), что у меня тут бой, иначе дело было дрянь. Маска на Мобиликорпусе утаскивала меня все дальше от входа. Увидев, что я запоминаю дорогу, он оглушил меня. Я очнулась от зелья и страстно надеялась, что это колдомедики. Но нет, я была крепко привязана к дереву, а человек в маске стоял напротив. Дальше были несколько часов боли — Аххелитус(2), Инсендио, Риктусемпра, просто нож. Ему нужны были пароли-явки от офиса Аврората, камина министерства и бес его знает чего еще. Я выплевывала ругательства вместе с легкими и смеялась ему в лицо. Это его знатно бесило, но Круцио применять он не стал: то ли не знал, то ли жалел. В конце концов он ударил меня Торменцио и расхохотался.
— Довелось на старости лет увидеть, как ты, птичка, помрешь.
Меня сотрясали рвотные позывы, поэтому я не сразу поняла, как смех сменился воплем боли, и человек в маске откатился от меня. Я увидела громадного волка, зверюга ловко уворачивалась от летящих в него заклинаний и подбиралась все ближе. Я не могла ничего сделать, только отписать по общей связи место и код ситуации. Оборотень тем временем отгрыз человеку руку с палочкой, и тут я видела его лапу. Браслет. Фенрир!
Увидев, что тот нацелился на горло, я завизжала, привлекая внимание к себе, и оборотень обернулся на меня. Не дам тебе убить кого-то, пусть даже эту мразь, уж прости меня, родной. Оборотень неожиданно кинулся на меня, но я успела — Спекулеверде. Рядом со мной сидел Фен — зрачки его были расширены, его трясло, и он совершенно безумно смотрел на меня.
— Ро! Что мне сделать?
— Это Торменцио, нужны колдомедики.
Меня рвало, трясло, боль выкручивала суставы. Фена тоже трясло, по-моему, в унисон со мной, он донес меня до кареты, когда я краем глаза увидела алые мантии.
— Беги сейчас же.
— Ро, я не могу тебя бросить сейчас. Ты рехнулась?
— Фен, беги, авроры на подходе, они успеют все, что надо, ты не должен попасться.
— Я люблю тебя.
Фен едва касается моих губ своими и одним прыжком исчезает за оградой.
Скримджер тогда догадался положить меня в Сигиллум(3), мы успели. Горди Крэбб умер от ран и попыток снять с него маску. Я трое суток провалялась у колдомедиков, но в целом очухалась. Как только я смогла нормально передвигаться, я вышла на службу. Горди учился на Слизерине и был массивным старшекурсником, когда я поступала. «Птичка Лейстрендж», — звал он меня, чем бесил и меня, и Рэна. Чистокровный, с семьей, Вальпульгиев рыцарь(4). Что понесло его в общество белых масок?
* * *
Вечером я набрала Фена. Мы встретились у Альберт-холла. Я обнимала Фена, зарывшись носом в плечо. Он гладил меня по волосам.
— Ро, давай аккуратнее. Я могу не успеть в следующий раз.
— Фен, это моя работа. Как ты оказался там?
— Твой артефакт. Он подсказал мне, что ты собираешься двинуть там копыта.
— Не то что бы я собиралась…
Фен обнимает меня так, что трещат ребра, зарывается лицом в волосы. Я всегда распускаю их для него, потому что он любит так делать.
Мы долго стояли, обнявшись, и оба не хотели отпускать друг друга.
После этого у нас вошло в привычку каждый вечер говорить по зеркалу. Хотя бы пару слов. Мы старались выкроить друг для друга хотя бы одну полноценную ночь в месяц.
* * *
Я уезжаю на симпозиум по ЗОТС в Брайтон. Фен сердится — он вообще в последнее время нервный. На всех действует обстановка, которая, мягко скажем, не очень.
Мы договариваемся по приезде, девятого апреля, встретиться в Сейнт-Люк. Я, кажется, нашла там очень милую старушку-магглу, которая готова приютить не за бесплатно, разумеется, пару влюбленных.
1) Аврорский артефакт, моделирующий рацию.
2) Аххелитус — чары удушения.
3)
Сигиллум — статусные аврорские чары, кладущие подопечного в стазис — сам он из них выйти не может, но и на него ничего не действует. Используется для транспортировки преступников.
4) Орден, основанный Риддлом до пожирателей и являвшийся известным и законным. Почти все пожиратели ближнего круга, кроме Снейпа, вышли оттуда.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу