Мразь телевизионная (джен)

Ах, мразь телевизионная!

Студийное,

бесстыжее,

радийное

мурло…

Александр Градский — Мы не ждали перемен

Сэм мелко дрожал от из последних сил сдерживаемого бессильного бешенства. Кулаки непроизвольно сжимались и разжимались, но помогало это чуть более чем никак.

Как же ржала публика над его рассказом! Усугубляло то, что ведущий, старательно имитируя серьёзное выражение лица, задавал всё новые и новые вопросы, и кивал, кивал, как кивает лечащий врач душевнобольному, излагающему свою очередную кулстори.

Наконец, Сэму протянули две стодолларовых купюры — типа вознаграждение за участие в передаче, у которой после сегодняшнего выпуска явно подскочит рейтинг. Парень буквально вырвал эти бумажки из ладони и швырнул предлагающему в лицо, а затем побежал, побежал так быстро, как не бежал, пожалуй, даже в Мишн-сити.

Хотя очень хотелось затолкать баксы всё ещё похрюкивающему от смеха телевизионщику в пасть. В пасть, в самую глотку!

Оптимус попросил его посодействовать тому, чтобы люди осознали степень надвигающейся угрозы, иными словами, попросил его быть посредником между кибертронцами и людьми. У Сэма, надо признать, было желание отказаться — да, слаб человек и несовершенен, — но сколь-нибудь приемлемого обоснования парень так и не нашёл, да и совесть и память в лице Прайма напомнили ему, что благодаря автоботам мир, по сути, избежал два года назад полномасштабной Четвёртой мировой войны, которая, в отличие от первых трёх, включая Холодную, имела все шансы закончиться либо порабощением, либо уничтожением человечества, и ещё неизвестно, что из этих двух зол хуже. Прайм утрировал, конечно, но рациональное зерно в его доводах было, и тем значимее было оно для человека, который пытается позиционировать себя взрослым.

Итак, путаясь в словах и слегка заикаясь, Сэм-таки дозвонился на студию. Мистер Вигглз — так представился выпускающий редактор местного ток-шоу — милостиво согласился на предложенную тему: публика начинала откровенно скучать, рейтинги падали — и тут такая удача!

Кто же знал, что иная жалость хуже неприкрытой издевки? Вот Сэма и взяли на передачу из жалости, и теперь он сполна пожинал плоды решения чужих людей. Ну и своего решения, разумеется.

* * *

Ах, время наше сучее!

Летучее, ползучее

и прочее жульё,

И партии разучены

и рукава засучены —

готовы под ружьё.

Теперь, оказывается, он объявлен в федеральный розыск, и телевидение вовсю подключилось к инфокампании по поиску.

За-ме-чательно.

Шпитц, сооснователь «Реального-блин-дела-точка-ком», видя, что «дело» не просто реальное, а и вовсю пахнет керосином, в панике попытался откреститься, заявляя, что не хочет принимать в этом всём участие. Сэм в ответ искренне посоветовал Лео пойти и сдаться в руки телевизионщикам и опробовать на себе, каково это, когда тобой вдоволь попользуются, а затем выбросят вон, как использованный по назначению кондом.

Кажется, помогло: вопли стихли.

В кои-то веки будет несколько минут тишины. Просто — несколько — минут тишины, ни о чём не думать, не отвлекаться на внешние раздражители… Нет, не получилось: Близнецы стали третировать Шпитца. Эта троица явно друг друга стоит.

* * *

…Первые минуты после того, как всё закончилось. Долго они не продлятся: вскоре участников сражения эвакуируют, а на аэродром встречи наверняка успели просочиться типы с камерами: эта саранча везде пролезет.

Ворны бы их не видел.

Прекрасно осознавая, что есть куда более важные вещи, чем его драгоценная персона и её мнение по поводу происходящего, Сэм отходит в сторону.

Свой промах он искупил и теперь вправе ожидать защиты от нежелательных контактов с прессой.

Ведь вправе же?