Я бы не стал давать тебе ложную надежду (джен)

Римус Люпин в одно из ничем не отличающихся от всех предыдущих и всех последующих утро (так он думал по крайней мере сейчас) находился у себя дома, в полуразрушенном коттедже в Йоркшире, на кухне. Невероятно уставший, истощенный, бледный, в старой, подранной мантии, с заметными седыми прядями в волосах стоял, облокотившись о столешницу, с кружкой в руке и старательно отгонял мысли, беспорядочно метавшиеся в его голове. 

Последние месяцы он редко покидал дом, выглядевший из-за бедности Римуса пустым и безжизненным. О том, что дом обитаем говорили книги, бережно расставленные в определенном порядке, понятном только Люпину, на полках и подоконниках. На кухне, на самом видном месте, на стене висел исписанный календарь, на котором Римус отслеживал движение луны. У малознакомых людей, забредших к нему в гости, он вызывал много вопросов. Это случалось не так часто, но в таких случаях оборотень отшучивался, что увлекается астрономией. В последнее время он только и живет от полнолуния до полнолуния. Ему казалось чудом, что он смог пережить последнее. Сейчас луна была прибывающей, а значит через несколько дней ему предстояло пережить все страдания снова. 

Под календарем на полу стояла корзина, переполненная газетами «Ежедневный Пророк». Люпин периодически подписывался на рассылку, когда понимал, что денег хватает на нормальное существование. Часть газет он брал у отца, когда навещал его. Последние, которые Римус позаимствовал, удостоились отдельного места на пыльном столе в его кабинете. Это были выпуски трехмесячной давности, тогда он еще пытался найти работу, тогда еще не потерял надежду на нормальную жизнь. На последнем месте ему удалось проработать девять недель. Это число не было рекордным, но оно было больше обычного. Работодателей напрягал болезненный вид Люпина и отгулы, которые ему приходилось брать каждый месяц. Не говоря уже о шрамах, которые некоторых сотрудников пугали, а для тех кто решался спросить об их происхождении, ему надоело придумывать правдоподобные истории, ведь с каждым полнолунием появлялись все новые и новые шрамы. 

Борьбу с мыслями Римуса прервал звонок в дверь. Он неохотно опустил кружку на столешницу и направился в сторону двери. Не так много волшебников навещали его, и в этот раз он уверен, что, открыв дверь, перед собой увидит кого-нибудь из своих немногочисленных соседей. К его удивлению перед ним стоял высокий, худощавый, старый волшебник с длинной серебристой бородой, в лиловой мантии, с ярко-голубыми глазами и очками полумесяцами, сидящими на крючковатом носу. 

— Добрый день, Римус, — безмятежно, будто каждую неделю до этого посещал его, как старого друга, произнёс Дамблдор. 

Люпин, потупив секунду, не осознавая реальность всего происходящего, пригласил гостя в дом. 

— Я был уверен, Римус, что смогу тебя найти в доме твоих родителей, хоть и был там последний раз 22 года назад, дорогу помню прекрасно, и был удивлен, когда не обнаружил тебя там, — присаживаясь за кухонный стол, говорил директор. 

— Я переехал от отца сразу после окончания Первой Магической войны, чтобы не доставлять ему неудобств, — говорил Римус, открывая дверцу за дверцей кухонных шкафов в поисках того, чем можно угостить гостя. 

— О, нет-нет, Римус, — заметив это, произнес директор. — С моей стороны и так невежливо заявляться без предупреждения, так если бы я пришел еще и без угощения, то ты имел бы полное право захлопнуть передо мной дверь и был бы абсолютно прав. 

Дамблдор взмахнул палочкой и на столе появился чайный сервиз, состоящий из двух чашек с блюдцами, чайника, сахарницы и тарелки с тыквенным печеньем. 

Поблагодарив своего гостя, Люпин сел за стол напротив него. 

— Лайелл жаловался, что ты давно не навещал его, — будто вскользь упомянул директор. 

— Мне нет оправдания, — пристально разглядывая белую с голубыми узорами чашку, ответил Римус. Это была правда. Он раз за разом почему-то откладывал поход к отцу. 

Разговор продолжился вежливыми вопросами Дамблдора о жизни и здоровье оборотня, на которые тот отвечал максимально поверхностно, избегая лишних подробностей, но честно. Врать не было никакого смысла, ведь один его внешний вид мог сказать больше, чем нужно. 

— Думаю, ты задаешься вопросом о цели моего появления на пороге твоего дома спустя столько времени с нашей последней встречи. Я хочу предложить тебе работу, Римус, преподавателя Защиты от темных искусств, — голос директора школы Хогвартс звучал удивительно уверено. 

Люпин устало усмехнулся: 

— Вы же понимаете, что это не возможно. 

— Если бы это было невозможно, я бы не стал давать тебе ложную надежду. 

— Но, Дамблдор, я опасен для детей, — произнес шепотом Люпин, совершенно не понимая, почему директор не учитывает его болезнь. Если бы всё было так просто, он бы сейчас не сидел здесь и не скрывался от всего волшебного мира, который не принимает и презирает, таких как он. Кто знает, чтобы тогда было, если бы Сивый не укусил его в детстве? Это тот вопрос, который рождала его волчья натура. Вопрос, который причинял боль несоизмеримую с его обращениями. Он всегда пытался ее подавлять, но с приближением полнолуния это становилось сложнее. 

Дамблдор приподнял руку ладонью вперед: 

— Не беспокойся, Римус. От ликантропии за последние годы было изобретено зелье, смягчающее действие этого недуга. Думаю, ты и сам прекрасно знаешь как действует Волчье противоядие. 

— Да. Его нужно принимать несколько дней перед полнолунием. Тогда в полнолуние я превращусь в обычного волка, — Люпину не пришлось долго вытаскивать из недр своего мозга знания об этом зелье. Наверное, каждое полнолуние он вспоминал о нем, но никогда не пробовал. Сам сварить он его бы не мог из-за сложности приготовления и дорогих ингредиентов, а для того, чтобы просить кого-то сварить это зелье, необходимо было рассказать, кем он на самом деле является. 

— Верно, — кивнул Дамблдор. — Северус Сней. Думаю, ты помнишь его. Он сейчас работает в Хогвартсе преподавателем зельеварения, и я уверен, он любезно согласится готовить для тебя это зелье каждый месяц в неограниченном количестве. 

Люпин сомневался в этом, вряд ли Снейп мог забыть о всех проделках в свою сторону от мародеров и то, что Люпин также был частью мародеров. Видимо все сомнения отразились на его лице, потому Дамблдор поспешил их развеять. 

— Северус, как и ты, повзрослел за это время, и он прекрасно помнит, что конкретно ты никогда ему ничего плохого не делал… 

Взгляд директора упал на висящий на стене календарь. 

— В моей школе, Римус, все также каждый год меняются преподаватели ЗОТИ. Последний, Гилдерой Локхарт, отправился в больницу Святого Мунго из-за несчастного случая. Он пытался стереть память двум ученикам, но палочка была не исправна и заклятие попала в отправителя, — Дамблдор хлебнул чая из своей чашки. — Два года назад эту должность получил Квиринус Квирелл, а потом он заявился в первый учебный день со странным тюрбаном на голове. Как оказалось под этим тюрбаном обитал Лорд Волдеморт. Судьбе мальчика тоже не позавидуешь. Но кроме того, что год работы в Хогвартсе стал последним годом в их жизни, их еще объединяет то, что ни один из них не смог чему-то научить учеников. В твоих же знаниях, Римус, я никогда не сомневался. И буду рад, если в этом году место преподавателя займешь ты, и я обещаю не допустить твоей смерти в стенах моего замка. 

Люпин и мечтать не мог о такой возможности. Возможности обрести стабильную работу, выбраться хоть на какое-то время из нищеты, обрести смысл в жизни. Но мог ли он позволить себе рисковать жизнью учеников. В его голове давно слились голоса совести и тот, который пытается перекрыть все шансы на нормальную жизнь. Этот голос не говорит «не рискуй, это может быть опасно для детей», он говорит «не рискуй этими детьми, ты опасен для них, такие как ты не достойны нормальной жизни». 

Дамблдор, наблюдавший за ним из-за своих очков полумесяцев, улыбнулся. Он вспомнил, почему ему всегда нравился Люпин: он никогда не искал выгоды для себя. 

— Стоит упомянуть и личные причины, по которым я хочу видеть тебя в этом году среди преподавателей в Хогвартсе, — сказал директор. — Думаю, ты знаешь, что этой осенью Гарри пойдет на 3 курс. 

В сознании Люпина непроизвольно всплыло содержимое ящика, находящегося в шкафу в его кабинете. Вместе со старыми фотографиями там хранились обрывки газет со статьями, в которых упоминалось имя Гарри Поттера. Это имя было известно каждому волшебнику, но Римус вспоминал чаще остальных. Пока для всего магического сообщества Гарри Поттер был просто мальчиком, который выжил, для него он — сын его покойных друзей. 

— Чуть больше года назад Хагрид приходил ко мне за фотографиями Джеймса и Лили, — сказал Люпин. 

— Мы собирали, тогда альбом в подарок Гарри. 

Дамблдор хлебнул чая и продолжил говорить: 

— Давно необходимо тебя, Римус, познакомить с Гарри поближе. Я не сомневаюсь, что помимо знаний, ты сможешь дать ему гораздо больше любого другого человека. За пределами Хогвартса Гарри защищает заклятие жертвы, которое начало свою работу после смерти Лили, но так будет не всегда. За два года обучения в Хогвартсе он дважды вновь столкнулся с Лордом Волдемортом. Я бы хотел, чтобы помимо своих основных обязанностей, ты сблизился с Гарри. 

— Простите, Дамблдор, но я отказываюсь от вашего предложения. Я не могу себе позволить подвергать опасности учеников и подставлять вас. Если что-то пойдет не так, последствия будут не поправимы, — в голосе Люпина прозвучала горечь. Он поддался своему внутреннему голосу. 

Дамблдор наклонился чуть вперед и заглянул в чашку Римуса: 

— Еще чаю? 

— Нет, спасибо, — сбитый с толку ответил Люпин. 

— Ну, тогда, — Дамблдор встал и взмахнул палочкой. На столе осталось только печенье.— Мне нужно тебе кое-что показать, если ты, конечно, согласишься проследовать за мной. 

Обескураженный Римус взглянул на директора. Ему ничего не оставалось, как встать и взяться за руку Дамблдора, которую он выставил, приготовившись к парной трансгрессии. 

Люпин повернулся, погрузился в темноту, все тело сжало, а в голове металась мысль: «Что если Дамблдор хочет познакомить его с Гарри прямо сейчас, и, трансгрессировав, они окажутся перед домом его дяди и тети». 

Он не успел достаточно развить эту мысль, в ноздри ударил резкий запах зелени. Из-за яркого июльского солнца Римус не мог разомкнуть глаза. Привыкнув к слепящему свету, он огляделся, поняв, где они находятся, перевел взгляд на улыбающегося директора, который наблюдал за ним. 

Люпин не мог не узнать все эти тропинки и покосившиеся домики, которые видел по выходным на протяжении четырёх лет обучения в Хогвартсе. 

— Хогсмид? — непонимающий и не верящий своим глазам, спросил Римус. 

— Пойдем, — улыбка на лице директора стала шире. Он повернулся в сторону Хогвартса. 

Шли они молча, лишь дойдя до ворот замка Дамблдор остановился, повернулся к нему и заговорил: 

— Мне кажется любопытным тот факт, что именно я, в столь трудное для тебя время, вновь открываю перед тобой двери Хогвартса. 

— До вашего появления на пороге моего дома, незадолго до моего одиннадцатого дня рождения, я и не мог мечтать, что смогу учиться в Хогвартсе, — вздохнул Римус. 

Дамблдор приложил руку к воротам, шепча заклинания. 

— Вы, тогда сильно напугали моих родителей, — усмехнулся Люпин. 

— Я и раньше забывал предупреждать о своем визите. 

Ворота распахнулись. Римус осознал, если он их переступит, назад пути не будет. Увидев вдалеке замок, все это время скрывавшийся за высокими деревьями, стены которого приютили его на семь лет, Люпина начала одолевать светлая грусть, которую он так не любил, поэтому прятал все альбомы и памятные вещи в ящике шкафа в своем кабинете. Все они говорили, что счастье где-то далеко. Оно осталось позади… в прошлом. 

Совладав с собой, Люпин переступил ворота. Остаток пути он старался не разглядывать столь знакомые места, но гремучая ива сама приковала к себе взгляд. Что-то сдавило его грудь. Ком встал в горле от воспоминаний о всех полнолунных похождениях, что он совершал с друзьями из-за юношеского безрассудства. 

— Год назад Гарри со своим другом Рональдом Уизли врезались на летающем форде Англия в гремучую иву и переломали пару веток. Профессор Стебль долгое время ухаживала за ней, — Дамблдор говорил о дереве способном убить человека, как о кустике черной смородины, а Римусу оставалось надеяться, что оно не покалечило ребят. 

Поднявшись по ступеням, они оказались перед большими деревянными дверьми, которые распахнувшись выпустили наружу прохладный воздух обитавший в пустом замке. Люпин застыл на месте. Дамблдор, заметив это, провел рукой, приглашая его зайти. 

Римус, если и оставался в Хогвартсе на каникулах, то из-за своего недуга, тогда вместе с ним оставались Джеймс, Сириус и Питер, и замок не казался таким пустым и безжизненным. 

Проходя по вестибюлю, он заглянул в приоткрытые двери Большого зала. 

— Меня тоже первое время поражала тишина, которую приобретала школа с наступлением летних каникул. Во время учебного года это кажется невозможным. Если бы не портреты, мне кажется, я сошел бы с ума гораздо раньше. 

Каждый их шаг по центральной лестнице разносился эхом. Висевшие портреты на стенах с любопытством рассматривали Люпина. Дамблдору не приходилось показывать куда идти, даже спустя столько времени, каждый поворот был поразительно знакомым. Будто всех этих мучительных пятнадцать лет, которые Римус провел за пределами Хогвартса, не было. 

Еще поворот и они оказались перед статуями горгулий. 

— Лимонный щербет, — четко произнес директор. 

Горгульи отскочили в стороны, открыв, бегущую вверх винтовую лестницу. Дамблдор наступил на одну из ступенек, следом наступил и Люпин. Доехав до дверей, директор сначала пропустил Римуса в свой кабинет, затем зашел сам, почувствовав, что теперь он находиться на своей территории, порхнул к своему креслу, жестом руки, приглашая, гостя сесть в кресло около директорского стола. 

Последние воспоминания из этого кабинета у Люпина были не самые приятные. Это был разговор о событиях до Хэллоуина 1981 года и после. Именно тогда Римус узнал все подробности смерти Джеймса и Лили. 

Люпин сел. Дамблдор, скрестив пальцы в замок, начал говорить: 

— А теперь, Римус, мне бы хотелось, чтобы ты ответил на один мой довольно личный вопрос, — сказал он. — Хочу спросить тебя о Сириусе Блэке. 

Люпин удивленно посмотрел на директора. Последние лет семь он не слышал никаких упоминаний о Блэке. 

— Ты связывался с Сириусом с момента, когда он стал хранителем тайны место нахождения Джеймса и Лили? 

— Нет, — Люпин не понимал к чему этот вопрос. — Вы же знаете, тогда я был на Севере Англии по делам Ордена Феникса до самого его ареста и не мог никому посылать сов. 

Дамблдор еще какое-то время всматривался в Римуса из-под своих очков полумесяцев и, вздохнув, сказал: 

— Ты и сам завтра прочитаешь в «Ежедневном Пророке», что Сириус Блэк сбежал из Азкабана. 

— Это просто невозможно, — скорее себе сказал Римус, уголки губ дернулись. Он не поверил, но осознав, что Дамблдор не мог шутить на такие темы, почувствовал, как конечности похолодели. Эта новость казалась ему еще более невероятной, чем предложение о работе в Хогвартсе. — Но как? Ведь до этого никто никогда не сбегал из Азкабана. 

— Верно. В Министерстве Магии никто не знает, как это могло произойти. Возможно, он мог многому обучиться у Лорда Волдеморта. 

— Никто из других Пожирателей Смерти не сбегал из Азкабана. 

— Тоже верно. 

Люпин посмотрел на директора. Они оба понимали, что что-то упускают. Но никто кроме Сириуса Блэка это что-то не знал. 

— Мракоборцы ищут Сириуса. Пока что Корнелиус Фадж намерен вернуть его в Азкабан, — намек Дамблдора по поводу легкой изменчивости решений министра был понят.

Перепуганный Фадж был способен на все что угодно. Также как и Сириус, каким то образом не потерявший рассудок за двенадцать лет в Азкабане, был способен на все что угодно. 

Что-то щелкнуло в голове Римуса. 

— Поэтому вы предложили мне работу. 

— Нет. Пришел я именно сейчас, осознав, что если я приду позже, шансов уговорить тебя согласиться на работу не осталось бы совсем. 

Последовала пауза, во время которой Люпин рассматривал приборы в кабинете директора (ни один не поменял свое место за двенадцать лет), избегая встречи с взглядом Дамблдора. 

— Вы думаете он может представлять опасность для Гарри? — обеспокоенно спросил Римус. 

— Никто не знает на что теперь способен Сириус. Мы можем лишь предположить, что причиной его побега может быть Гарри, — после небольшой паузы Дамблдор продолжил говорить. — Стоит упомянуть, что ты, Римус, сослужил ему хорошую службу. Он смог повесить на тебя обвинения в шпионаже, чем ввел всех в заблуждение. Стены замка защитят тебя и от Сириуса, и от Министерства, также я не отказываюсь от своих слов, что из тебя выйдет отличный учитель. 

— Я не могу принять ваше предложение, — к Люпину вернулась прежняя усталость, покинувшая его после новости о побеге Блэка. 

— Это твой окончательный ответ? 

— Да, — Римус ответил сразу. Он не хотел давать себе время на поиск очень веских «но», чтобы подвергать опасности сотни учеников и подставлять Дамблдора. 

— Очень жаль, — вздохнул директор. — Как же теперь за месяц найти преподавателя, который хотя бы по знаниям по этому предмету сможет сравниться с тобой. 

Дамблдор задумался. 

— Этим я займусь завтра. Сегодня меня ждет встреча с Корнелиусом Фаджем, будем обговаривать каких мракоборцев будет лучше поставить на все входы и выходы Хогвартса, а какие будут патрулировать окрестности… надеюсь до дементоров не дойдет. 

Дамблдор снова задумался. 

— Не смею тебя больше задерживать. Я провожу тебя. 

Дамблдор встал со своего кресла и направился к двери. Римус бросил беглый взгляд на вид из окна кабинета и последовал за ним. Он не мог решиться рассказать об анимагической форме Сириуса, ведь пришлось бы также упомянуть о вылазках компании в полнолуния. Вместе с рассудком Сириус мог сохранить и память, а он прекрасно знал о всех тайных проходах Хогвартса и о Карте Мародеров, которую он может попытаться выкрасть из кабинета Филча. 

Свой путь до Хогсмида он помнил обрывочно. Мысли иногда отпусками его, и он мог увидеть ступеньки под ногами, гремучую иву или лес по бокам от себя, не зная как далеко они уже ушли от замка, и как скоро он вернется в свой полуразрушенный коттедж и больше никогда не увидит Хогвартс. Он принял множество различных решений, каждое из которых ему казалось окончательным. В его голове крутились слова Дамблдора «Если бы это было невозможно, я бы не стал давать тебе ложную надежду». Римус думал о Джеймсе и Лили. Простили бы они его, если бы он из-за своих глупых, но обоснованных, страхов не защитил Гарри от предателя. Предателя, который знает все тайные ходы, ведущие в Хогвартс, о существовании, которых Дамблдор и мракоборцы могли даже не догадываться. Он никогда не простит Сириуса, но он, как и кто-либо, не заслуживает пожизненного заточения в Азкабане. 

Люпин оглянулся. Они уже шли по главной улице в направлении Кабаньей головы. Зайдя за трактир, Дамблдор остановился на том же месте, куда ранее они трансгрессировали. 

— Дамблдор, — немного не уверено обратился Люпин. — Я готов принять ваше предложение о работе, если мне действительно будет доступно неограниченное количество Волчьего противоядия. 

— Я обговорю этот момент с Северусом сегодня же, — улыбнулся директор. — Я очень рад, профессор Люпин. Я отправлю тебе письмо со всеми подробностями. Надеюсь, ты не передумаешь, иначе школа останется без превосходного учителя. 

Дамблдор протянул руку Люпину. 

— До свидания, Римус. 

Он ответил на рукопожатие, поблагодарив директора. Люпин отошел на два шага и трансгрессировал домой, в свой полуразрушенный коттедж, с невероятным облегчением, в надежде как можно скорее снова оказаться в Хогвартсе.