Смиренники (джен)

“...Как удивительно мы связаны. Это не ненависть и не любовь, не отвращение и не симпатия. Это смирение. Это судьба. Как слепые на полотнах Брейгеля, мы держимся за общую судьбу, которая свела нас почти случайно. Зачем? Зачем? Одни цепляются за неё так, словно от этого зависит жизнь, другие — брезгливы к ней до того, что готовы провалиться в бездну, только бы не запятнать пальцы касанием. Но всё же мы вместе.

Все мы воры. Все мы уже попытались обмануть её, или, напротив, нам это тлько предстоит. Все мы преступники, потому что играем с судьбой, бросаем ей вызов, а она этого терпит и готова жестоко отомстить каждому, у кого хватает дерзости спорить с ней.

Гриф. Шелкопряд. Не Паук, но Шелкопряд. Ему не нужна чужая кровь, он вообще-то не никогда не был убийцей — разве что честным вором, выбравшим для себя, как ему думалось, самую простую дорожку. Заигрался он в короля подполья, да только сам себя забыл. Жаль его. Сам себя запутал. Если и спасёт его некая внешняя сила, то не факт, что его это обрадует. Скорее напротив.

Стах. Солдат и врач, стремящийся стать героем и служителем. Ему это удалось. Почти. Почти удалось — и в этом его великая беда, потому что не его судьба это. Недобр он. Излишне жёсток и жесток отчасти. Когда человек от рождения нелюбим, позабыт, позаброшен, то ему трудно полюбить самого себя, а значит, и других. Думается, его место — на поле боя, но и там он не будет счастлив, потому что Стах другого хочет — врачевать. Но врач с израненной душой и недобрым взглядом страшнее убийцы.

Оюн. Старшина Боен. Кто он нам, сам не знающий, кто он — их не их, не герой этих гео... То ли тень Минотавра, то ли слепок Сверхчеловека, заточённый в полуживотном теле. Ему бы удалиться в капище, вершить кровавые ритуалы, а он, сильное существо, наделённое, несомненно, огромной волей, стал пешкой в руках Тяжёлого Влада. Должно быть, это очень унизительно. Следовало бы ему делать, что должно, но он так сильно хотел свободы, что сам не заметил, как утратил её. Бычья шея ему для ярма, но душа человеческая?..

Анна. Странный ангел, от которого не благая весть, а нечто такое, что отталкивает и привлекает одновременно. Нежная ненависть, злая любовь. Интересная девочка. Я люблю с ней разговаривать — никогда не знаешь, какие_ещё_вещи всплывут на поверхность. Она панически боится, что выдаст себя настоящую, да только это невозможно. Никакой настоящей Анны нет и быть не может. Но коль скоро хочется нашей артистке внимания и обожания — она его получит. Правда, откуда ей знать, что у всеобщей любви есть один побочный эффект — такая любовь способна незаметно затянуть на шее петлю и убить.

Оспина. Не менее выдающийся экземпляр, только с Анной я люблю говорить, а Оспину интересно слушать. Жаль только, выдерживать её я не могу долго, посколько не понимаю, что она такое: для степнячки она слишком жестка и рациональна, для городской женщины она очень груба и дика. Но, наверное, есть в Сабе что-то такое, коль скоро Симон нарёк её Приближенной.

Лара. Милая, добрая, сильная Лара. Мы могли бы с ней стать подругами, но не придётся: я останусь в этом городе насовсем, а она стремится покинуть его навсегда, заручившись, правда, поддержкой местных. Об этом мало кто догадывается, но Лара одержима местью — и если ей удастся довести свой план до конца, то я даже боюсь представить, что будет с тем несчастным, что повинен в гибели Равеля. Куда там Анне, умеющей воровать чужие души, куда там Оюну, способному одним ударом вогнать взрослого быка в землю по шею! Ей больно, ей просто слишком больно, и от этой боли Лара слепа и не понимает очевидных вещей. Искренне жаль.

Александр Сабуров. Знал бы он, что формализм — это ещё не всё. Если ты подходишь по форме, то не факт, что твоё содержание будет идеальным. Страшно, когда власть сосредоточена в руках того, кто жаждет её, но не понимает, как ею пользоваться, ибо сценарий, устав, приказ не может быть универсальным. Если ты берёшь на себя ответственность управлять другими, помни, что они — живые. Помни и понимай. Но ему этого не дано — деревянному и несгибаемому. Непреклонному. Пусть. Это ненадолго.

Катерина. Кукольная Хозяйка. Вот интересно, а если бы можно было определить степень воровства, кто бы победил: Катерина или Анна? Безусловно, у жены Коменданта есть особый дар, иначе Нина и Виктория раскусили бы её, но... Она стремится казаться сильнее, чем есть на самом деле. И её зависимость... Не сыграл бы морфий злую шутку с нашей панной. Не ровён час...”

Она вздрагивает от прикосновения к плечу. Рука у Клары тёплая, несомненно, живая, вот только очень уж тяжёлая.

— Юлия-Юлия, я знаю о тебе, что твой самый страшный грех — гордыня, и что ты совсем не знаешь любви. Хочешь, я сделаю так, чтобы тебя запомнили не как высокомерную гордячку, которая перекроила Город по собственному разумению, а как святую мученицу, спасшую его от гибели?

Юлия хочет саркастически расхохотаться и сказать, что не играет в такие глупости, но вдруг кивает, соглашаясь — разумеется, по доброй воле. Ведь для новой Хозяйки не жаль отдать жизнь.