Смерть по обмену (гет)

Выпуклый узор, выточенный на металлической рукояти, неприятно вдавливался в кожу, но я упорно держала запотевшими от нервов руками тяжелую косу. Смерть всемогущая, да я ещё никогда в жизни не чувствовала себя такой дылдой! Полы длинного черного балахона колыхались где-то на уровне роста моих временных коллег, изредка задевая их головы — вот насколько велика была между нами разница. Тот факт, что выглядели эти малютки как пушистые шарики из света, немного меня успокаивал, хотя и давал ещё одну причину для паники, на этот раз уже на тему коммуникаций. Я — единственный кадр, прибывший по обмену в этот мир. С самого начала можно было готовиться к проблемам в общении с иномирными коллегами, но я рассчитывала на разницу менталитетов! Может мы и были бы немного разного вида и типа, но в моих планах местные были человекоподобны! Остаётся надеяться, чтобы «жатва» была нормальной…

Время в этом месте, как и положено, шло весьма неопределённо: прошёл тут век или пять секунд? Не столь важно, ведь не нам о таком переживать. Особенно в свете того, что лично у меня имелся для переживаний повод по-весомее: с секунды на секунды, с минуты на минуту, с года на год — не важно — скоро должно было прибыть мое новое временное начальство. Вообще, я как была, так и остаюсь подчиненной Смерти своего мира, но по заключенному соглашению на период обмена я поступаю в распоряжение Смерти местной. Местного. Шинигами, в общем. Лично я его еще ни разу не видела, но величественный трон не совсем человеческого размера — единственное сидячее место в этом пространстве — наводил на мысль, что если увижу — не обознаюсь.

Секунда, минута, год, век… Солнечные (как я называла их из-за ярко-белого цвета, будто они целиком состоят из света Солнца) шарики под ногами взбудоражено суетились, вызывая у меня справедливое опасение делать шаг хоть в какую сторону — не хватало только раздавить маленького жнеца прямо перед приходом Шинигами. И вот, долгожданный миг настал. Сначала за размывающимися перед глазами колоннами (они, подозреваю, могут быть даже не материальны, а так, чисто для ограждения территории) появилась тень, потом она начала увеличиваться и с каждым шагом становиться все детальнее. Очень хотелось подойти еще хотя бы на пару метров ближе, чтобы рассмотреть, но из-за толпы передо мной сделать это было невозможно. Что ж, по крайне мере, я уже нашла первый плюс быть великаншей по сравнению со своими коллегами: в отличие от них (впрочем, глаз у них я не заметила, так что уверенности не хватает), мне было видно начальника с любой точки зала. Разница лишь в четкости изображения.

Шинигами все больше выходил из-за колонн и чем ближе становился он к своему трону, тем активнее возились где-то внизу пушистики. Мне даже казалось, что я слышу тихий писк, сравнимый с шорохом ветра. Вот только что напрягало: я их радости разделить уже не могла. Чем лучше я могла рассмотреть местного главного Босса, тем больше было мое недоумение и даже шок. Эм, как бы сказать… Местная Смерть выглядела очень необычно. Не было у нее ни черного балахона, ни даже косы, был только огромный белый халат со странными рукавами, алые рога, как у бесов, синяя (причем слишком яркая для покойников) кожа, даже излишне густая копна седых волос, острые зубы и черная склера глаз. Вслух такое говорить грубо, но он больше походил на демона, чем на Смерть. Впрочем, возможно, что-то в этом есть, потому что будь я смертной, и от такого зрелища недолго было бы словить инфаркт. Жутко… Но, наверное, тут просто нужно привыкнуть: наша Смерть, если не знаешь, чего ожидать, тоже способна нагнать жути, особенно в финальном своем образе скелета.

Миг, когда Шинигами занял свой трон, ознаменовался тихим, но достаточно отчетливым в этой тишине лязгом когтей по камню. Взгляд пустых белых зрачков впился мне в лицо даже под капюшоном. Солнечные шарики расступились передо мной, прокладывая дорогу. Ой, Смерть моя! Страшно. Но я покорно делаю несколько шагов в сторону бога и, уловив что-то в его виде, продолжаю идти до тех пор, пока он жестом не говорит мне остановиться. Даже сидя, Шинигами раза в два выше меня, так что нет ничего удивительного, что когда он склоняется ко мне, я за метр чувствую его дыхание. Когтистая рука размером с мою голову вскользь касается капюшона. Намек понят — снимаю капюшон и одним движением руки вытаскиваю из-под балахона волосы. Те переливаются золотом в богатом светом помещении.

— Меня зовут Света, — представляюсь гордо. — И я — Смерть по обмену!

Примечания:

Закину на пробу, посмотреть, понравится ли)

Эта идея сидит у меня в голове уже давно: в разных видах, с немного разными героями, но одной тематикой. И вот я наконец не удержалась. Пишите, как вам пролог, интересно ли, стоит писать дальше? Я себя знаю, без поддержки аудитории я быстро сольюсь, так что сейчас хочу оценить потенциал работы.

Квартира на халяву — это, наверное, то, что обрадует любого. Особенно, если это Жнец Смерти, отправленный своим боссом в другой мир в том же виде, в котором его застал, а то есть: с одним комплектом одежды, с телефоном, заряженным на 65% (и который мне еще долго не пригодится), пакетом со свежекупленной канцелярией и полным набором мрачной атрибутики. Последней у меня изначально с собой не было, но здесь, очевидно, госпожа Смерть расстаралась. Так или иначе, но в кои-то веки перспектива временного, но достаточно продолжительного проживания в другом мире, перестала казаться такой пугающей. Потому что в нашей работе материальное обеспечение — это больше половины проблем немертвых. Здесь же их за меня решили.

— Я буду жить здесь? — почти решили. Я окинула представшее передо мной зрелище недоуменным взглядом: высоченная стена, состоящая из тысяч и тысяч мелких ячеек, в которые то и дело залезали солнечные шарики и которые, стоило у них появиться жителю, зарастали чем-то мутно-белым и полупрозрачным. Как соты в улье, ей Смерти. Радость, появившаяся после услышанного заявления о том, что домишко мне уже подготовили, несколько поутихла. В рабочие квартиры местных Жнецов я явно не помещалась. Шинигами на мой вопрос только кивнул, и мне, чтобы это заметить, пришлось задрать голову. Новый босс вообще был мужиком неговорливым, общаться он, конечно, мог, но способы у него были специфичные. Неговорливым и высоким, — вздыхаю, уже ощущая, как начинает побаливать шея. Неудобно, когда собеседник, пусть даже такой, в три раза выше тебя ростом. С другой стороны, есть и те, кому хуже меня, вроде этих крох — они, небось, выше колена его рассмотреть не могут.

— Мне кажется, я не помещаюсь, — отмечаю со всей имеющейся тактичностью, но в голосе все равно сквозит разочарование.

«Душа сжимается» — стреляет в голову послание, и я вновь давлю порыв заозираться в поисках того, кому оно принадлежало. Очень непривычный способ общения для меня, но боги то ли по-другому не умеют, то ли не считают нужным опускаться до примитива. Душа сжимается… О, да, души такой способностью обладают, они же нематериальны. Я, по сути, тоже душа, ведь мое тело не то, что умереть — разложиться успело за то время, что так существую, но… в отличие от обычных мертвых, душа Жнеца материальная: ее можно видеть, трогать, а еще у нее есть привычные живым потребности. И ограничения по объёму.

— Не сжимается, — возражаю я, и грустно вздыхаю, — моя не сжимается, поэтому я туда не влезу.

«Почему не сжимается?» — снова незаметно морщусь. Не по себе мне от этой телепатии. Почему-почему? Да потому что бракованные у нас Жнецы: те же люди, только бессмертные, с небольшими навыками сбора душ и постоянной работой с фиксированно-непредсказуемым графиком!

— Потому что вот, — бурчу и, приложив ладонь к лезвию косы, резко дергаю ее. На коже мгновенно образуется порез, из которого обильно сочится алая кровь. Теплая, красная кровь на-первый-взгляд-живого человека. Спустя мгновение рана начинает затягиваться с неестественной скоростью, и уже через пять секунд о ней напоминает лишь тонкая полоска крови. Шинигами, очевидно, пристально смотрит именно на мою ладонь, но из-за разницы в росте кажется, будто он смеряет взглядом всю меня. И от этого немного не по себе.

«Жнец?» — звучит с сомнением. Я ничего не знаю о способностях богов Смерти, что наших, что местных, но отчего-то уверена, что он прекрасно чувствует, что я именно душа, а не живой человек. Потому сомнение в моей специализации кажется мне странным, однако его я скидываю на разницу наших миров. Его подчиненные тоже кажутся мне странными и совсем не похожими на Жнецов. Возможно, когда я была жива, это и казалось нормальным: шарик света как проводник на тот свет — почему нет? Но теперь для меня Жнец — это человек, который умер, но которого после смерти не отправили в Рай или Ад, а припрягли к работе, о которой он не просил.

— Жнец, — подтверждаю уверенно, но с ноткой иронии. И, как в подтверждение, приподнимаю косу, от которой явно даже для меня несет смертью. Эта коса — дар Вечной, поэтому дело тут не только в образе. Взгляд опять съезжает на «жилой комплекс», в который без конца заселяются жильцы. И в который маловероятно, что смогу заселиться я. Тоскливый вздох: — И все-таки не помещаюсь. Быть может, есть какое-то другое место?..

Не хочу искать жилье в совершенно чужом мире! Я на роль студентки по обмену между двумя Смертьтворящими университетами не напрашивалась, так что будьте добры обеспечить рабочие условия!

Секунду стоит тишина, прерываемая лишь едва слышным писком светочей (так я решила звать солнечных шариком для упрощения), но потом в голове эхом разносится: «Есть».

Когда Шинигами направляется в сторону тех же белых колонн, из-за которых мы сюда пришли, я, не думая, следую за ним. Останься я здесь — точно потеряюсь. В этом месте (надеюсь, что не весь мир такой), чтобы заплутать, не нужно быть топографическим кретином: все белое, светится и из-за своего оттенка сливается в чуть ли не сплошной белый фон, да еще и этот лес колонн… Их действительно очень много и я не знаю, как ориентироваться в них самостоятельно, так что выбора у меня изначально не было. Впрочем, понемногу картинка начала прорисовываться у меня в голове, когда я поняла, что за время нашего отсутствия в каком-либо месте там ничего не меняется. С непривычки ориентироваться все еще сложно, но успокаивает уже то, что для продвижения здесь, очевидно, не нужны сверхспособности, которых у меня нет. Просто очень непривычный странный дизайн и немного тумана в помещении (или пространстве). Так или иначе, но выйдя за границу жилой зоны, мы вновь оказываемся среди колонн. Поворот направо, снова вперед. Расстояния здесь достаточно странные: когда мы шли сюда, путь занял минут пять, за которые мы с Шинигами даже поболтать успели, но сейчас, хотя отсюда даже трон (пока что единственную темную вещь, которую я встречала) не видно, до того зала оказалось метров десять, не больше! Теория о возможности бродить здесь без сверхспособностей затрещала по швам. Ну хоть бы научиться этому было реально!

Итак, мы вновь выбрались в ту самую залу, в которую меня вышвырнуло при перемещении. Если смотреть от того места, где я стояла тогда, то, уходя к жилой зоне, мы поворачивали направо, а сам Шинигами выходил слева. И сейчас мы шли именно туда, откуда пришел он. Путь, наверное, как и в прошлый раз, мог бы быть долгим, если бы кто-то из нас чувствовал необходимость в болтовне, но бог молчал, а мне и сказать толком было нечего. Я ждала, когда увижу это «другое место». Насчет того, что это будут царские хоромы или что-то вроде трешки в Москве, я не питала надежд (меня изначально вообще в какую-то ячейку заселить хотели), но все-таки хотелось знать, где мне придется жить. У меня было много вопросов, прежде всего: «Почему я?», «Каков он, новый мир?», «Здесь есть, помимо меня, люди?”(я очень боялась, что нет). Но задавать их было не время, поэтому я, как могла, концентрировалась на первой своей проблеме: с жильем.

Не хоромы, да?..

Спустя жалкие десять секунд мы наконец вышли к очередному белому пространству, и то, что я увидела там, определенно, не было хоромами. Это был храм. Огромный, величественный, выполненный в азиатском стиле храм. В тот миг я сильно пожалела, что сняла капюшон, потому что челюсть у меня отвисла самым неэстетичным образом. Облегчало ситуацию только то, что стоял Шинигами впереди меня, и вряд ли видел это естественным (через глаза) способом. Впрочем, недолго ему впереди стоять пришлось, потому что в следующий миг я уже выбежала вперед.

Глаза разбегались. Фанатом китайской (или японской, смерть их разберет) архитектуры (да и культуры вообще) я никогда не была, но зато я любила роскошь и совершенно точно не стала бы отказываться от большого дома, стоящего целое состояние, только из-за подобных заморочек. Кто сказал, что после смерти материальные блага не имеют значения?! Если оно так и было, то ко мне не применялось. Сердце трепетало от радости так, что не будь я мертва, это было бы опасно.

— Я буду жить здесь? — спрашиваю с нескрываемой радостью, от эмоций прижимая обычно нелюбимую косу к груди. О, мир еще никогда не был так прекрасен! Возможно, десятилетия, проведенные здесь, и не будут такими ужасными, как я представляла! В таком доме я готова прожить хоть сотню лет, даже несмотря на неудобства вроде необычной планировки!..

«Нет» — если Шинигами был телепатом, то он был очень жестоким телепатом, потому что от такого краха я чуть не уронила косу себе на ноги. Ответ несколько раз повторился у меня в голове, словно я не могла осознать, действительно ли он это сказал (послал, отправил… не важно!).

— Нет?.. — со нескрываемым разочарованием переспросила я. Ну да, конечно, Света, мечтай. Но… если не здесь, то где тогда? Тут же ничего больше нет! То есть, вообще ничего, белый экран, пусто! — А где?

На мой вопрос Шинигами отреагировал не слишком обнадеживающе. Он повернулся, посмотрел по сторонам, словно сам не знал, а действительно, где мне жить. Хотелось ляпнуть, мол, на полу-земле-что-это-там-такое спать не буду, я не собака, но я пока держалась. И, как выяснилось позже, не зря. Прикрыв глаза, бог принял весьма сосредоточенный вид. Честно, я уже приготовилась ждать, но уже через секунду Шинигами открыл глаза. Выжидающий взгляд дается мне ценой боли в затекшей шее: собеседнику нужно смотреть в лицо, но сложно делать это, когда собеседник высотой с двухэтажный дом. И, наконец, взмах, переменивший мое отношение к новому боссу в лучшую сторону. В очередной раз. Рядом с большим храмом начал проявляться, с каждым мгновением набирая в цвете, храм поменьше. И, надо признать, нравился он мне даже больше, чем первый: может потому, что в отличие от него имел раскраску не в красных тонах, а сине-зеленых, что меня успокаивало, и в целом выглядел изящнее, а может и потому, что на этот раз Шинигами сказал: «Здесь».

Примечания:

Может это и скучновато и кому-то хочется сразу экшена и эпичного столкновения с героями аниме, но мне кажется, такое место, как Чистый мир, стоит освещать получше и поподробнее. Не волнуйтесь, в мир живых Света тоже скоро спустится. Надо же работу выполнять. Я, правда, еще не могу толком выбрать, в какой временной промежуток она попадет. Есть предложения? Чью душу заберем первой?

Оставляйте, пожалуйста, отзывы, чтобы я знала, что фик на начальных порах, когда статистика еще ничего особо не говорит, интересует кого-то

Если планировка и вызывала у меня вопросы, я держала их при себе, потому что дом, выделенный (и более того, построенный!) специально для меня, был прекрасен. Про внешний вид и сказать нечего: величественно, заковыристо и роскошно. Но это все выполненно в старом, азиатском стиле, а внутри… Внутри все было иначе. Сначала, когда заходишь в храм (может это и не он, я не разбираюсь, но выглядит похоже), ты попадаешь в большую, деревянную и внизу, и вверху, и сбоку, комнату. Сначала я немного опешила: одна-единственная комната? Пусть большая, но где спать, где кухня и туалет? Единственной вещью там был стремный камень, расположенный где-то на конце второй трети, если смотреть со входа, комнаты, если смотреть по длине, и ровно посередине — по ширине. Выглядело это донельзя подозрительно: зачем здесь камень? Но самое интересное началось за единственной дверью, которая находилась в конце сей… прихожей. Мистическим образом дверь вела в совершенно другой мир. Не буквально, как это случилось со мной, но по сравнению с традиционным внешним видом, вполне себе современная квартира, скрывающаяся за неприметной дверцей внутри какого-то святилища (или что это было?) — то еще чудо. Орать от счастья хотелось еще больше, чем когда я увидела первый храм.

— Обалдеть, обалдеть, обалдеть! — именно с такими восклицаниями я бахнулась на мягкую двухспальную кровать в первой спальне. Ответить, зачем Шинигами создал мне квартиру с двумя спальнями, было сложно: наверное, он просто взял что-то за основу и воплотил — но мне это и не важно. Обалденная квартира. Я осмотрела ее всю, и до сих пор не могу прийти в себя. Но пристальный взгляд наблюдавшего за всеми моими перебежками бога смерти, должна признать, отрезвляет. Мне даже хватило совести слегка смутиться и тут же, встав с кровати, вернуться в коридор.

— Мне нравится, — честно признаюсь, мысленно отмечая, что едва ли он этого не заметил. Мою реакцию понял бы даже слепой, хоть по тем же радостным крикам. Впрочем, их я тоже не особо стыдилась, так как сейчас стало очевидно, что на похвалу боги реагируют так же, как смертные: жуткое лицо Шинигами, приняв довольное выражение, даже перестало так пугать. Поэтому я решилась задать вопрос, который интересовал меня с того момента, как я зашла в дом: — Правда, я не совсем понимаю, зачем нужна та прихожая. Та, которая с камнем. Зачем он там нужен?

«Там место упокоения душ» — охотно начинает объяснять Смерть, в то время как я пытаюсь расшифровать эти его объяснения и не сломать себе мозг. Пока, впрочем, все еще довольно понятно. Место успокоения душ, ага. Они туда типа молиться приходят или что? Почему ко мне? Или мой домик что-то вроде филиала большой компании «Культ поклонения Шинигами»? Думаю, позже узнаю.

«Святой камень поклонения собирает силу. Хранитель. Передатчик» — эм, о, ага, все очень понятно. «Святой камень поклонения»… типа алтарь? Который собирает силу веры мертвых людишек (ну, живым в мире мертвых делать нечего), хранит ее и передает, когда нужно, я так понимаю, Шинигами? Вроде пока все понимаю, так что смысла уточнять что, кому и как, нет. Хотя есть один момент, который я не до конца поняла.

— Место упокоения душ… — говорю задумчиво. Нет, я чего-то явно не понимаю. В иной мир ведь отправляются те души, что уже успокоились, верно? Мне всегда казалось, что на Небесах нас ждет покой, зачем же тогда душам приходить за успокоением? — Зачем им успокаиваться?

«Свобода от сожалений» — был мне ответ. И его я, как ни странно, поняла даже слишком хорошо.

— Почему у них остаются сожаления? Разве они не избавляются от них перед переходом? — спрашиваю я, пытаясь уложить ситуацию в голове. Мне всегда служило успокоением осознание, что все без исключения (увы) души, которые я забираю, уходят в иной мир счастливыми, без сожалений и незаконченных дел. Если на момент смерти они есть, я помогаю от них избавиться! А теперь выясняется, что все зря…

«У них нет времени» — звучит так, словно это очевидно. И хотя я понимаю, что для принятия собственной смерти и месяца будет мало, так и хочется воскликнуть: «Три дня, по-вашему, это «нет времени»?!». Мне порой неделями приходилось сидеть с призраками, которые всюду за мной следовали, потому что у них оставались какие-то сожаления. Но следующее послание все проясняет: «Души забирают мгновенно».

И при этом добавляет вопросов. В смысле, мгновенно? Вдруг вспоминается, насколько разные мы с местными Жнецами. Светочи, возможно, даже говорить не умеют, сложно представить, что они способны успокоить только что умершего человека не воздействуя на него магически. Велик шанс, что и способы забирать души, у нас сильно отличаются. Именно вырвать душу из тела и я могу за один миг, но переход — это не меньше пяти минут! Нехорошее подозрение заставляет меня задать вопрос.

— Мгновенно сюда? — щурюсь. Новая система мне не то, чтобы не нравится, но понадобится время, чтобы привыкнуть. И к тому, что тратить время на уговоры призраков больше не нужно, и к тому, что в моем новом чудесном доме теперь будет уйма гостей. Класс.

«Согласие».

А ведь если на одну душу тратится меньше времени, то общий объем работы должен увеличиться, — думаю тоскливо. И хотя место успокоения перенеслось на Небеса…

— Мне нужно будет помогать душам успокоиться или они сами справятся? — я искренне надеялась на второе.

«По желанию».

Чудно!

— А сколько душ на мне будет ежедневно? — интересуюсь, молясь, чтобы названное число не было двузначным. В своем мире мне обычно приходилось забирать одну-две души, но там-то я была занята поиском работы (сложно найти приличную должность, знаете ли, когда выглядишь как подросток), всякими насущными делами и заботой о собственном благополучии, а сейчас за меня все эти проблемы решили и теперь у меня осталась только одна работа. А раз одна, то будь добра выложиться на полную. По правде, мне больше нравится стоять на кассе или раздавать листовки, нежели целый день ходить по местам происшествий и убийств.

На простой, казалось бы вопрос, ответ я получила не сразу. Шинигами задумался секунд на десять, не меньше, что заставило меня понервничать. Что такого сложного я спросила? Вычислительные способности у существ вроде него были на высоте, да и должна же быть какая-то норма. Или я ее не потяну? Учитывая, что в отличие от светочей, являющихся чем-то неземным, я человек, подозрения о сути проблемы у меня есть. И это заставляет чувствовать себя…уязвленной.

— Раньше я собирала по две души за день, — подсказываю и, из гордости, не иначе, ляпаю то, о чем быстро жалею: — Но теперь смогу гораздо больше. От пяти и в зависимости от расстояния.

Ой, я идиотка… Только взвалила на себя лишнюю работу. Но я, наверное, справлюсь?.. Времени должно хватить.

«Пять» — поддержал мою инициативу Шинигами. Во-о-от смерть! Натянутая улыбка налезла на лицо сама собой. Ну, зато число таки не двухзначное. Напрягает только то, что это, судя по всему, порог-минимум. Но я сама на это согласилась.

Примечания:

А арка Загробный мир все ещё продолжается и будет длиться достаточно долго. Среди мёртвых ведь так много интересных личностей~ У меня уже есть определённый план, но может есть предложения, кого она там может встретить?

П.с. Не волнуйтесь, в следующей части уже пойдёт какой-то актив и, собственно, будет встреча с обитателем чистого мира. Потому и спрашиваю, кого вам хотелось бы видеть.

Эту мысль я повторяла не раз, но Шинигами мужик хороший. В работу, как я того боялась, никто меня сразу бросать не собирался. Сначала инструктаж, экскурсия по Чистому миру, и только потом уж работа. Это все было очень кстати, так как ни ориентироваться в этом белом мире, ни спускаться в мир смертных я не умела. Да что там, я даже в системе сбора душ не разбиралась: как сделать так, чтобы они сразу отправились сюда? Все эти рабочие нюансы мне обещал разъяснить Шинигами, что, признаюсь, было лестно, хотя и неловко (такая важная шишка, а возится со мной). Впрочем, как подметила моя скептичная сторона, а кому же еще этим заниматься? Помимо нас здесь никого разумного нет. Светочи, может, и знают все, что нужно, но попытка поговорить с ними показала, что функции «наставлять иномирных коллег» у них не завалялось. А жаль.

Сложно было сказать, сколько времени прошло с тех пор, как бог смерти меня покинул, но однозначно много. Сначала я просто ходила по комнатам, рассматривая все детальнее и распределяя, что и для чего я буду использовать. О будущем старалась не думать, потому что было, откровенно говоря, страшно. Чего явно не хватало в этом доме, так это штор: окон было много, но белое пространство, находящееся за ними, сильно напрягало. Интересно, если Шинигами так легко может создать что угодно, то почему здесь нет хотя бы деревьев? Парочка бы явно не помешала. Или хотя бы газон. В общем, я, как могла, отвлекала себя мыслями о всяких мелочах, рассудив, что даже если нервные клетки у Жнецов восстанавливаются, вся эта нервотрепка того не стоит.

Отвлекала я себя, отвлекала… а Шинигами все не было и не было, из чего я сделала вывод, что времени на отдых мне отведено много. Сколько именно я ещё бодрствовала, определить было затруднительно: часов не было, как и солнца, но, подозреваю, часа четыре точно прошло. И меня начало клонить в сон…

Забавно, правда? Я мертва и по понятным причинам от недосыпа умереть не могу, за окном — загробный мир, разве не странно, что даже не смотря на все это, я все равно должна спать? Меня это иногда возмущало, но потом… позже я просто радовалась, что хотя бы это во мне осталось от человека.

И, завалившись на кровать, не раздеваясь, я заснула, и последним звуком, что я услышала, было мое собственное дыхание.

* * *

Сколько я спала? Час? Два? Или десять? Сказать было трудно. Окна открывали вид на неизменный пейзаж: белое небо, белый низ и, видящиеся где-то вдалеке белые колонны. Стоило мне проснуться, как я сразу же потерялась во времени. Окружающий мир за прошедшее время не изменился совсем, и казалось, что я лишь на секунду прикрыла глаза. О часах беспробудного сна напоминала только я сама: тело пропитала характерная тяжесть, волосы спутались и одежда помялась, а на глазах даже образовались соньки. Только статичный вид из окна наводил чувство неправильности. До зуда в ладонях хотелось найти часы, послушать их тиканье и убедиться, что время все-таки идет. Но часы на руках я не носила, и потому рука лишь самовольно дернулась в сторону кармана. Нажать кнопку — перед глазами экран блокировки. И время, замершее в тот миг, когда я покинула свой мир.

15:30.

Ничего не изменилось. Это осознание комом встает в горле, но я волевым усилием запихиваю тревогу на этот счет куда подальше.

— Ух-х… — блаженное мычанье потягивающегося после крепкого сна человека само вырывается из груди. В теле что-то приятно щелкает, а спустя пару минут «просыпания» я уже резво вскакиваю с кровати, параллельно запихивая телефон в карман джинс. С замершим временем, отсутствующим сигналом и сетью, он, возможно, был мне сейчас не нужен. Но так мне банально было спокойнее. Привычней. Да и мало ли куда я еще попаду.

Посвежевший взгляд быстро проходится по окружению. Красивая все-таки квартирка, дорогая, современная, со стильным дизайном… и такая чужая. Формально она вроде бы моя и мне здесь жить, но все равно не сходит ощущение, что я здесь гостья, а хозяин ненадолго отлучился в магазин. К слову о хозяине. А где Шинигами? Я сама застала его уход, но это было давно, и хотя не то, чтобы я горю желанием работать, будет лучше все-таки разобраться со всем как можно скорее. Я несколько опасаюсь нового мира, ведь неизвестно, что меня там ждет, но если я останусь здесь еще хоть на пару дней, я просто сойду с ума!

Выходить наружу, что сейчас, когда я проснулась, что тогда, когда еще не спала, откровенно не хотелось. Здесь меня нервирует один только вид из окна, а там белое абсолютно все. Но время сделало свое дело: побродив по квартире минут пять, предаваясь нерешимости, я все-таки нахожу в себе смелость открыть входную дверь. Замка или даже защелки на этой двери нет: есть только ручка и, собственно, сама дверь. Наверное, они просто не нужны в мире, где, вроде как, все материальное больше не имеет смысла. Зачем мертвым какие бы то ни было блага?..

В голове тут же проносится ответ, отчего я давлюсь смешком. Ну, скажем прямо, не всем мертвым плевать на материальное. Жнецы в деньгах, недвижимости и прочих «низменных» материях заинтересованы более чем. Не потому, что мы такие алчные, а просто потому, что мертвыми нас можно назвать с большой натяжкой.

Камень в комнате-прихожей вновь притягивает мой взгляд. Шинигами называл его священным, но… Это не похоже на алтарь. Совсем. Да-да, знаю, реликвии могут выглядеть по-разному, но я же не просто к его виду придираюсь. Просто сколько на него не смотрю, все равно не могу поверить. Это просто камень. Булыжник с дороги. Я совсем не чувствую от него ауры величия. И даже на алтарь он по форме не слишком похож. Но вслух я этого никогда не скажу: кто я такая, чтобы спорить с богом? Молитвенный зал, совмещенный с прихожей (это странно… но это чужая культура, которую надо уважать), устроен весьма необычно. Он полностью деревянный, размером с четыре комнаты разом, а еще у него отсутствуют двери. Последнее меня цепляет больше всего: будь тут дверь, и здесь стоял бы кромешный мрак, ведь окон в этом зале нет. Белый четырехугольник в конце комнаты не вызывает особого желания к нему идти, вопреки известной притягательности таких объектов для любителей приключений. Наверное, потому, что я к таким любителям не относилась. Шаг, десять — и я, чуть щурясь от яркого света, выхожу на улицу. А она встречает меня большим сюрпризом.

Если учитывать, что алтарь — место предположительного сбора встревоженных душ — есть даже у меня, гостьи в этом мире и какого-то жалкого Жнеца, то удивляться наличию чего-то подобного у Шинигами — бога смерти данного мира, не приходится. Однако знать что-то в теории, имея лишь смутные предположения, и видеть наяву — разные вещи, поэтому застав перед храмом Смерти очередь, протянувшуюся насколько видят глаза, я опешила настолько, что не сразу осознала, что стою с наиглупейшим выражением лица. Придя в себя, вспыхиваю от неловкости и прикрываю рот, молясь, чтобы у этого не было свидетелей.

Призраки толпились у храма организованной линией. Подозрения касательно цели этого сборища у меня были, как и догадки насчет местонахождения Шинигами. Но вот в том, что у последнего получится выделить мне время с таким авралом, возникали оправданные сомнения. Впрочем, может оказаться и так, что в храме Шинигами вовсе нет. Этот вопрос следовало уточнить до того, как встать в конец этой длиннющей очереди за не пойми чем.

Призраков, как и положено при моей профессии, я не боялась, и потому без страха подошла к ближайшему ко мне стоящему человеку. Он, как и многие другие, безотрывно смотрел на храм, в ожидании, когда его наконец покинет очередной неупокоенный и очередь сдвинется с места.

— Извините, пожалуйста, — вежливо обращаюсь к статному черноволосому мужчине. Когда он поворачивает ко мне свое лицо, хмурое и без малейшего признака дружелюбия, до меня как-то сразу доходит, что с выбором информатора я сильно промахнулась, но отступать уже некуда.

— Чего тебе? — пренебрежительно и до жути холодно осведомляется призрак, сверля меня взглядом чернющих глаз. Даже удивительно, я никогда не видела настолько темной радужки у людей: глаза могут быть темно-карими, темно-серыми, но чтобы прямо черными — никогда.

По крайне мере, он обратил на меня внимание, — успокаиваю себя я. Мне же не нужно долго с ним общаться, только спросить.

— Понимаете, мне нужно к Шинигами, — начинаю объяснять, всем своим видом пытаясь показать, как это важно. Ведь это действительно важно: я Жнец, но не могу работать, потому что мир совершенно мне не знаком. — Но…

»…я не знаю точно, на месте ли он. Скажите, он там?» — вот что я собиралась сказать. Однако призрак, очевидно, слушать меня не собирался.

— Нам всем нужно, — резко сказал он, и добавил жестким тоном: — В очередь.

И глаза его, лишь на мгновение, но я уверена в этом, сверкают алым. Задохнувшись вскриком, отшатываюсь от него. Это демон?! Я круглыми от страха и удивления глазами смотрю на вернувшегося к созерцанию чужих спин и виднеющегося за головами других призраков храма мужчину, и не могу уложить случившееся в голове. Я видела многих сверхъестественных созданий: души, призраки (души, видимые живым), истинную форму зла, да даже саму Смерть! Но демонов я не видела никогда и даже старшие Жнецы не рассказывали мне о них. Однако красные глаза! Таких не бывает у призраков, а этот мужчина далеко не альбинос! Я точно видела, что его глаза на секунду стали красными.

Я смотрю на толпу призраков новым взглядом. Тот мужчина даже не смотрит в мою сторону, как и остальные, и глаза его снова черные, но, оправившись от испуга, я замечаю то, чего не замечала раньше. Красные, синие, зеленые — волосы мертвецов какого только цвета не были. И, присмотревшись, я вдруг осознала, что выглядит все это слишком естественно. Среди моей жатвы было достаточно неформалов и я точно могла сказать, что на них местные призраки не были похожи совсем. Да и разве может быть так, что целая толпа, одетая в старинную одежду, имеет крашеные волосы? Это даже звучит смешно. И если люди так выглядеть не могут, то значит, это и не люди вовсе… Это же не фентези!

Лезть к призракам с вопросами больше совсем не хочется, но надо найти Шинигами. И, раз мне явно он нужен не для той же цели, что им, то и вставать в очередь я не буду. Сжав кулаки посильнее, с максимально уверенным и невозмутимым видом иду к началу очереди. К храму. Как Жнец я же должна обладать какими-то привелегиями, так?

А возмущенные злые взгляды призраков-демонов-нелюдей прожигают кожу. Но остановить меня отчего-то никто так и не решился. Сложно предсказать реакцию самого Шинигами (если он здесь) на мое появление, но он вроде достаточно дружелюбный, да и, в конце концов, разве как бог он не должен знать обо всем, что творится в его владениях? Такими мыслями я себя успокаивала.

Ступени под ногами кончаются слишком быстро, и морально я не совсем готова. Но тем не менее, вот я стою на пороге храма и отделяет от святого места меня лишь одна неприкрытая дверь (одна из двух). Заходить внутрь я, конечно, не стала: не тактично это, вдруг у них там важный разговор, а тут я не в тему — но голову в проем все же засунула. Я же только одним глазком взглянуть, есть тут Шинигами или нет. Я планировала быстро заглянуть внутрь и тут же отойти. Если он там, то можно просто влезть вперед первого человека в очереди — он будет недоволен, но зато так я не помешаю работе. Однако стоило мне увидеть то, что внутри, и я по непонятной мне самой причине застыла.

За дверями храма действительно была комната вроде моей прихожей, все как положено: с алтарем, горящими и плывущими в воздухе вьющейся дымкой благовониями, стоящим на коленях верующим, открывающим душу богу…

—…Я не могу простить себя, но и отступиться тоже не могу. Я знаю, что совершил много дурного, того, за что собственный отец проклинает меня, однако моя душа все ещё горит огнем ненависти! Несмотря на то, что я уже и сам устал от этой вражды… отказаться от нее я не могу, — голос молодого парня разносился по залу мистическим эхом, и я замерла, как вкопанная, вслушиваясь в его слова. Красивый голос… но такой печальный. От тихого, но от того ещё сильнее пробирающего, отчаяния в нем спирало дыхание. И я даже не сразу осознала, что подслушиваю чужую исповедь.

…и самим богом, стоящим перед ним.

— Ой!.. — смущенно вскрикиваю, когда Шинигами переводит на меня взгляд, и тут же прячусь за дверь, с запоздалым ужасом осознавая, что тот парень, кажется, тоже меня слышал. Волосы и плащ, так предательски медленно последовавшие за телом, мелькнули в проёме. Смерть моя, как же неловко! Он меня точно узнает: среди всего разнообразия призраков я единственная блондинка в черном балахоне.

Желание убежать в дом было сильно как никогда, но я силой воли заставляла себя оставаться на месте. А всё потому, что в краткий миг, когда Шинигами пересекся со мной взглядом, мне поступило указание:

«Время. Мало. Ждать. Нужно помочь. Души. Я приду»

Переводя на человеческий язык: «Подожди немного, закончу с работой и приду». Думать, что «закончу с работой» относилось сейчас ко всей толпе было бы глупостью, так как часть с «мало» имела оттенок «пара душ». И я, может, и не нервничала бы так, если бы не видела, как души уходят. Ножками. Видимо, сложно раствориться в воздухе и отправиться на Небеса, когда ты уже там. Все это вкупе означало, что неловкого столкновения с тем парнем мне не избежать.

Я — Жнец, — напоминаю себе, стиснув зубы, — я должна быть стойкой, сильной и уметь справляться с трудностями, а не убегать от них.

Угол, за которым можно было спрятаться, выглядел, как никогда привлекательно, но я честно держала себя в руках и оставалась на месте. Главное, не сходить с места. Не сходить, не сходить, не сходить…

Дверь не скрипнула и даже звука его шагов не было слышно в этой тишине (хотя я, наверное, просто слишком глубоко увязла в собственных размышлениях), поэтому миг, когда тот исповедующийся вышел из храма, был по настоящему неожиданным. Вот я с опаской смотрю на казавшийся темной пропастью по сравнению с окружающим миром вход в храм, вот перевожу взгляд на толпу, на тот самый угол, тоскливо смотрю на собственный новый дом — он красивый, но смотрится, как что-то лишнее из-за контраста собравшейся толпы здесь и пустоты — там. Я недолго любуюсь видом на лазурную крышу, рассматривая все завитки, и лишь потом, ничего не подозревая, перевожу взгляд обратно к проходу.

А там уже стоит он. И смотрит. Нечитаемо, с потусторонним спокойствием, будто он и не человек вовсе. Я боялась увидеть на его лице злость или хотя бы недовольство, но на нем лишь было выражение какого-то отчуждения, словно произошедшее совсем его не тронуло.

Прошла секунда, две. А парень все не уходил и не уходил. Стоял на месте и пялился на меня пустым равнодушным взглядом, тогда как я, словно загипнотизированная, смотрела на него в ответ. Нужно было что-то сказать… Тишина, стоявшая между нами, стала уже не пугающей, а просто-напросто неловкой.

— Я… — улыбаюсь смущенно и невольно делаю шаг назад, упираясь в колонну. — Я не хотела, честно. Просто услышала случайно и…

Глаза этого человека, как и того мужчины из очереди, были темными, почти черными, и хотя я не видела в них сейчас и намека на красный, смотреть в них было едва ли не страшнее. Возможно, было бы проще просто отвести взгляд, но… я не могла не смотреть. Просто не хватало сил отвернуться. А он, очевидно, не испытывал никакого дискомфорта от зрительного контакта, и тоже не спешил отводить взгляд.

— Кто ты? — спросил он спустя некоторое время, чуть наклоняя голову. Заговорил… А я, наконец набравшись сил отвести глаза, зацепилась взглядом за колыхнувшуюся каштановую прядь. У него очень длинные для парня волосы. И одежда странная. Черты лица какие-то нереальные, а еще синяя подводка для глаз, вызывающая неловкие ассоциации.

«Кто ты?»… Мне очень часто задавали этот вопрос. «Кто ты такая? Что тебе нужно? Мы тебя не приглашали!» — пронеслись в голове голоса из воспоминаний. Верно, таких, как я, никто не зовет в гости, а будь их воля и знай они наверняка, кто пришел к ним, люди захлопнули бы двери перед моим носом. Потому что всегда ответ был один: «Я — Смерть». Однако в этот раз что-то пошло не так. И я, приготовившись давать привычный ответ, почему-то сказала:

— Света.

Примечания:

Ну, вы, я думаю, уже догадались, как зовут этого парня с красивым голосом, да? *хитрая лыба*

Как думаете, что будет дальше? Чем закончится эта их встреча? Особенно в свете того, что она уже представилась своим именем, забыв упомянуть свою должность Жнеца душ людских.

И, хотя я уверена, что вы догадались, напишите все-таки свои догадки (я просто хочу это видеть!)

— Свет… — взгляд, брошенный на меня, стал несколько… удивленным? Смеющимся? Перевод речи в загробном мире это специфичная вещь, поэтому имя мое, скорее всего, перевелось буквально. А девушка в угольно-черном балахоне, которую зовут «свет», это тот еще оксюморон. Впрочем, некоторые придерживались прямо обратного мнения, считая, что блондинка с голубыми глазами это самый, что говорится, свет. Поэтому причин забавляться моим именем было достаточно. Ну ничего, у меня еще нормальное имя: свет и свет, хорошее значение, а то бывает же «земля вокруг озера». Общаться с душами иностранцев всегда было весело, что тут еще сказать. А парень, меж тем, продолжал.

— Если память не подводит меня, первым пред моим уходом был сей муж, — услышав сие (тьфу!) изречение, я на секунду зависла в непонимании. Он говорит так… странно. Из какого века он вылез? А. Точно… Это ведь другой мир, было бы наивно думать, что у нас будет один уровень развития. Родная речь парня, не поспевающая за переводом (ох, страшно представить, как это звучит для ему подобных) и звучащая с небольшим запозданием, наконец закончилась, и начался следующий смысловой кусок: — Что говорит о том, что тебя здесь быть не должно. Вернись в очередь, дева.

— Дева?.. — меня еще никогда так не называли… Слабый смущенный румянец появляется на щеках против моей воли, и я даже не сразу осознаю, что для него обращаться так к девушкам, возможно, нормально. Замешкавшись, ойкаю: — Ой, то есть… Я извиняюсь за причиненные неудобства. Мне не нужно в очередь, мне нужен был Шинигами и я…

И, в общем, я уже получила, что хотела. Скоро босс выйдет ко мне, мы проясним все трудные моменты, и я начну работать.

— Бог Смерти надобен всем нам, — спокойно заявляет он, и я резко понимаю, что предложение стоило таки договорить. Мы словно на разных языках общаемся… Не «словно». И это, как всегда, ощутимо. А призрак с едва заметным укором продолжает: — Однако все проявляют терпимость. Прояви и ты.

— Х-хорошо… — терпение, так терпение — говорят, это даже добродетель. Я вроде ни в чем не виновата, но все равно появляется странное желание исправиться. Это даже немного жутко. Вспоминается, что эй, дела-то я свои уже сделала. Упрямо добавляю: — Только он мне больше не нужен.

— Твоя душа нашла покой? — звучит удивленно, без налёта напускного спокойствия, и даже с искренним интересом. Да, при учёте того, что все здесь вроде как не упокоились и явно имеют для этого весомую причину, было бы странно успокоиться, лишь выслушав страдания другого.

— Нет… Нет, не нашла. Моей душе никакая исповедь не поможет, — неловко улыбаюсь, сама не понимая, зачем решилась на это мини-откровение. Исповедь… улыбка тут же становится натянутой, когда внутренний голос с ехидством напоминает, что подслушанная исповедь принадлежала именно этому парню, что стоит сейчас передо мной. И только язык почему-то не останавливается: — Никакое раскаяние…

…не сможет освободить жнеца от его работы. Я прерываюсь, так и не закончив фразы.

— «Не упокоит твоей души»? — предполагает парень, и его взгляд становится задумчивым. Что, гадает, насколько велики должны быть мои грехи, что я так говорю? Я сама не знаю, за что мне выпала такая честь. Никто не знает. Первое время я без конца размышляла, в чем мое прегрешение… но ответа не было, да и вообще, грузить этим случайную душу не стоит

— Да, — отвечаю просто. Наступает неловкая тишина. Точнее, это мне неловко, а призрак… Его лицо возвращается к тому самому выражению величественного спокойствия, из-за которого сложно понять, напрягает тишина только меня или его тоже. Право слово, я начинаю подозревать, что он из какой-то благородной семьи: странная одежда, выглядящая, тем не менее, достаточно дорого, вкупе с манерой речи… Интересно, какой тут всё-таки, если переводить на нашу историю, век?

Двери за спиной открываются бесшумно и даже ветерка от них не возникает

Непродолжительная тишина. Вдруг из храма выходит тот самый «муж», который был после Индры. А за ним шлейфом надвигается могильный холод. Босс рядом.

— Кажется, мне пора, — выдаю, задумчиво поглядывая на проем. Вот ложится на двери синяя когтистая рука, белеет в полумраке странное одеяние… а потом и сам Шинигами показывается целиком. Лицо призрака принимает удивленное выражение. Он, очевидно, узнал бога, но явно не понимает, почему тот вышел посреди рабочего дня. — Мой босс освободился…

Непонимание в глазах парня сменяется мутным подозрением. Я, натянуто улыбаясь, кошусь на Шинигами, и в голову тут же поступает сигнал: «Разговор. Рабочее место». Да, теперь моя очередь идти в храм… вот только не за покаянием, а за инструкциями, потому что…

— Кто ты есть, дева? — почти тот же вопрос, что был задан не далее, чем пару минут назад, но на этот раз я отвечу правильно.

— Я — Смерть.

* * *

От кучи полученной в последние полчаса (час? Два? Десять минут?) информации болела голова, а от волнения слегка тошнило. Ну вот и закончился подготовительный этап, все, что можно, я уже сделала, а значит бежать некуда. Пора спуститься в новый мир… Принцип перемещения как внутри загробного мира, так и между ним и миром живых, оказался до смешного прост, однако у меня все равно возникли с этим проблемы. «Иметь намерение прийти туда, куда идешь»? Это-то я запросто, вот только чтобы покинуть этот свет, нужно было четко представлять себе, куда ты хочешь попасть, а я, хоть и хотела бы вернуться в свой мир, не должна этого делать. Я не была в мире живых и потому не могла представить ни единого места оттуда. Шинигами решил этот вопрос тем, что загрузил мне в мозг, как это бывает с его репликами, картинку того места, где умрет моя первая здесь жертва, но я покрывалась холодным потом от мысли, что пахать, чтобы самостоятельно появляться там, где нужно, и не переть за тридевять земель, придется много. И путешествовать тоже.

За прошедшее время мы с Шинигами обсудили много вопросов. Проблем было решено немало, но и обнаружено тоже. Например, как выяснилось, светочи получали информацию о том, кто должен умереть и, соответственно, кого нужно забрать, непосредственно из базы данных. Ну, то есть, они являлись в какой-то мере частью Шинигами, а значит располагали его знаниями. Я же не просто не являлась частью бога смерти, я вообще частью этого мира не являлась. Каким образом мне было узнавать, кого караулить? Раньше мы просто получали всякие таинственные записки с именем человека, местом и временем смерти, а теперь?

А теперь мне пришлось отдельно просить Шинигами не нарушать этой милой традиции, и как-то внезапно новенькие тетрадки из канцелярского магазина на углу очень пригодились. Они словно только и ждали своего часа. Обложка на выбранной мною для работы тетради была невероятно в тему: мрачная, готическая…и с ироничной надписью «Death note». Вот это я, конечно, угадала с покупкой. Смешно аж до слез.

Черный балахон, жуткая коса, Тетрадь Смерти во внутреннем кармане… Чисто в теории я готова. На практике — полупризрачный пейзаж из белеющих вдали колонн лишь подкрепляет опасение заблудиться вместо того, чтобы попасть в другой мир. А вдруг ничего не выйдет? Я что, тогда останусь на веки-вечные плутать в этом белом аду? Шинигами обо мне в таком случае вообще вспомнит? Хотелось бы думать, что да, но есть подозрение, что ждать до того момента мне придется долго…

— Нужно просто идти вперед и думать о полянке, — нервно бурчу себе под нос, медленно продвигаясь в сторону белого ничто на вялых ногах. Споткнуться здесь не об что, — всплывает осознание, и я прикрываю глаза. Полянка, полянка, полянка… Ярко-зеленая трава, деревья, желтый цветок около светло-серого камня и целый куст сиреневых — рядом с дубом. Зелень, зелень, зелень. Солнце, теплый ветер, шум листвы.

Запах леса бьет в нос так неожиданно, что я едва не задыхаюсь. В лицо светит солнце, и сердце радостно бухает — получилось!

А потом я открываю глаза, и полянка что-то совсем не похожа на то, что показывал Шинигами. Где, Смерть побери, трава?! — думаю, панически оглядывая выжженную землю. Словно огнеметом прошлись, и трактором… — меня невольно перекашивает, когда я замечаю, что сделалось с остальной землей, — перекопали.

Человек в темной одежде и закопченных доспехах с силой вбивает другого в дерево, но ломаются, что поразительно, явно не ребра избиваемого, а ствол. Это они тут все порушили? Смерть моя, но чем можно было учинить такое? Огнемета я что-то не вижу, да и трактора, хотя его уж спрятать непросто, тоже. У меня не было времени заглянуть в тетрадь, но когда брюнет неуловимым движением достает откуда-то странно выглядящий нож и вскрывает жалобно скулящему (кажется, ребра все-таки тоже треснули… вместе с деревом) противнику горло, вопросы как-то отпадают.

Кровь заливает зелененькую кофту молодого парня, пока тот тщетно пытается остановить ее руками. На убийцу тоже попало, но тот со спокойствием бывалого военного утирает алые капли с щеки, хмыкает и поворачивается к будущему трупу спиной. Видимо, прекрасно понимает, что больше ему ничего не сделают. Нога в несуразных в сочетании с грузными доспехами сандалиях прижимает к земле цветок. Тот самый, желтый.

А я, столкнувшись со взглядом мгновенно напрягшегося мужчины, испуганно икаю. Военный это или просто маньяк, ясно пока одно: меня он, что вероятно, вскоре тоже попытается грохнуть.

Примечания:

Ох, и задержала я проду *голосом Маши из "Маша и Медведь"*

Пока описывала этого военного-маньяка, не заметила, как вышел портрет очередного Учиха. Ну, будем считать, что ГГ просто на них везет. Все равно в конечном итоге она с ними тесно общаться будет

Напишите, как вам глава. Мне она пока кажется менее удачной, чем прошлые (по крайне мере, сцена с Индрой уж точно: кто б знал, что так неудобно его описывать, когда ГГ даже имени не знает!). Ну и, опять-таки, для вдохновения. Хочется опять втянуться в эту работу

— ■■■ ■■ ■■■■■? — спрашивает военный (лучше уж солдат, чем маньяк — с ним хоть договориться можно), хмурясь и с опасным видом приближаясь ко мне. Жнец умереть не может, но боль никому не нравится, да и от живых свою сущность лучше скрывать. Взгляд мечется из стороны в сторону, перебегая с лежащего в собственной крови парня на угрожающего мне ножом мужика, и обратно. Мне нужно забрать душу. Не важно, как, но нельзя позволить ей остаться запертой в теле.

Чтобы сделать это, мне достаточно его коснуться, однако… есть проблема. Мгновенно вернуться в Чистый мир я не смогу: это будет даже сложнее, чем попасть сюда, ведь четкой картинки, держащейся в голове силой Шинигами, у меня не будет, придётся представлять все в подробностях самой. Да и исчезнуть на глазах у убийцы… Смерть твою! Мне же даже умереть на его глазах нельзя: опытный головорез наверняка захочет убедиться, что жертва мертва!

Есть профессии, в которых важна фантазия, творческая жилка, богатый внутренний мир. К таким профессиям относятся дизайнеры, художники, писатели, певцы, актёры… и Жнецы. Потому что сложно подобраться к человеку, душу которого должен забрать, без определенных актёрских способностей и импровизации.

— Вы что делаете?! — взвизгиваю, тыча пальцем в отошедшего (точнее, ещё нет, но это ненадолго) в мир иной парня, и, воспользовавшись секундным ступором военного, бросаюсь «проверять» пульс. На деле просто провожу рукой по коже, почти не морщась от ощущения влаги на пальцах, и забираю этим движением душу. Работа выполнена, осталось решить проблему. Резко повернув голову к подошедшему вплотную мужчине, восклицаю: — Он мёртв!.. Мертв?..

Последнее слово повторяется само собой, когда рука с зажатым в ней ножом недвусмысленно двигается в мою сторону. Во взгляде мужчины проглядывается сомнение, что вселяет надежду. Поэтому, когда меня резко хватают за ворот и дергают вверх, я только тихонько вскрикиваю, не спеша молить всех богов, чтобы они сделали хоть что-то, чтобы мне не пришлось снова чувствовать те непередаваемые ощущения, когда тебе режут горло, а ты не умираешь мгновенно, а чувствуешь это до тех пор, пока рана не затянется.

— ■■■■■■ ■ ■■■■ ■■ ■■■■■■■? — настороженно спрашивает военный, и хотя в голосе больше слышится недоумение, чем угроза, с ножом у горла радоваться как-то не тянет. Что он мне говорит? Тарабарщина какая-то! Ненавижу работать с иностранцами!

— Да не понимаю я тебя, — отвечаю демонстративно медленно, позволяя расслышать все незнакомые ему слова. На лице мужчины крупным шрифтом написана задумчивость. Решает, что со мной делать? А как там с вариантом «отпустить»? Он хоть присутствует?

— ■■ ■■■■ ■■■■■■■■■? — снова вопрос, но на этот раз обращенный ко мне и не с агрессией, а с сомнением. Судя по тому, как похожи последние слова в этой и прошлой реплике этого солдата (или его следует называть самураем или рыцарем? Эти доспехи…), он, вероятно, спрашивает, понимаю ли я его. «Ты понимаешь меня?» — самый распространённый вопрос в таких ситуациях, как показал опыт.

— Даже если я догадываюсь, о чем ты спрашиваешь, какая разница? — проговариваю свои мысли вслух, меняя лишь интонацию на растерянную (все равно он ни слова не понимает) и впиваясь в глаза мужчины жалобным взглядом. Этого, очевидно, хватает, чтобы меня посчитали не опасной, просто странной и заблудившейся иностранкой… с косой наперевес. Холм могильный! Но я же не могу просто спрятать ее, это не ножик и даже не пистолет, она размером с меня!

— ■■ ■■■■■ ■■ ■■■■ ■■ ■■■■■■■, — бормочет он себе под нос, быстро осматривает меня, мертвого парня и даже вскользь касаясь взглядом его души, и выдает нечто с весьма однозначным посылом: — ■■■ ■■■■■■!

Что бы ты там сейчас не сказал, я полностью с тобой согласна. Ситуация неприятная. И ощущение лезвия на коже — тоже. Поломавшись добрых две секунды, мужчина схватил свободной рукой мою косу. Я, вопреки пониманию, что выбора нет, так как нельзя спалиться перед смертными в первый же день, пальцы разжала не сразу, а только после того, как меня смерили таким взглядом, от которого вдоль позвоночника пробежал холодок. Пальцы разжались. Мой главный атрибут как Жнеца оказался у военного, который, взвесив его в руке, что-то хмыкнул и, убрав от моего горла свою железяку, отошел.

А потом развернул какой-то рулон, сложил стремные загогулины руками и коса… исчезла! В раз стало понятно, что дело я имею не с обычным человеком, а, как минимум, продвинутым оккультистом, если и вовсе не с демоном. Рассматривая его в эту секунду, я резко осознала, кого мне напоминал этот тип. Призрака из очереди к храму. Проклятье. Да что это за мир такой? Взгляд зацепился за будто бы перерытую огромным кротом и опаленную из огнемета землю. Это… фэнтези? А эти двое маги, не поделившие что-то?

Сама идея моего сюда перемещения в одно мгновение стала ещё более ненавистна, чем раньше.

— ■■■■■■ ■■■■ ■ ■■■■■, — мрачно оповестил меня о чем-то… маг. Пластины на его доспехах были красные, тогда как рубаха у мертвого парня — зелёная. В сочетании с фактом, что здесь словно недавно использовали две стихии: землю и огонь, я отчего-то склонялась к мысли, что отжигал здесь именно тот, кто остался в живых. — ■■■■■■■ ■■■■ ■■■■■■■■ ■■ ■■■■■■■■■■■ ■■ ■■■■■. ■■ ■■■ ■■■■■■ ■■■■■■■ ■ ■■■■■■ ■■■■■■■■ ■■ ■■■■■■■ ■■■■. ■■■■■■ ■■■■ ■ ■■■■■ ■■■■■.

Я ни словечка не поняла из твоей речи, маг. Но ты продолжай, продолжай, вдруг случится чудо, и у меня в голове образуется встроенный переводчик. Лицо, наверное, получается слишком выразительным для странной, явившейся из ниоткуда девчонки-иностранки и неуместным для нашей ситуации, потому что маг тут же смеряет меня подозрительным долгим взглядом. И изрекает:

— ■■■ ■■ ■■■■.

— Не понимаю, — повторяю, хмурясь. Хмурюсь я не столько из-за того, что этот мужик такой тупой, сколько из-за метельшащего вокруг него призрака. Парень очухался и, осознав, что валяющаяся под деревом тушка принадлежит ему, первым делом попытался прирезать обидчика в ответ. Лезвие (не такое странное, как то, что у предполагаемого мага огня, но тоже ничуть не напоминающее кухонное и явно часто используемое по назначению) пролетало сквозь не замечающего этого брюнета, но даже если он ничего не видел, кажется, душа парня оказалась достаточно сильна, чтобы вызывать своими прикосновениями дискомфорт. Причём не только мне.

— Плетись следом, он говорит, — плюнул призрак, отбрасывая со злостью кинжал?.. Меч?.. В общем, клинок. Наконец-то понял, что живому магу от его потуг максимум ветерок дует. Благодарить внезапно образовавшийся встроенный переводчик я не спешу, вместо этого стремительно возвращаясь вниманием на того, с кем проблемы точно возникнут, если проигнорирую.

Взывающие к совести глаза еще никогда не были лишними, — думаю и тут же воплощаю задумку в жизнь. Кроткий взгляд из-под ресниц… очевидно, не удаётся, потому что призрачный маг тут же впечатывает ладонь себе в лицо, а живой — смотрит насмешливо и как-то пугающе.

— Тупица безмозглая, — шипит призрак, и хотя кому, как не мне, понимать чувства только умершего человека, его грубость раздражает. — Кто Учиха в глаза смотрит? Тоже… Тоже на тот свет захотелось?!

Как-как он сказал? Чиха? Это имя такое? Или название расы? Наверное, второе. И да, захотелось. Мне сейчас чертовски хочется сбежать обратно в загробный мир, но я не могу даже не потому, что нельзя, а потому, что действительно не могу. Мне понадобится время, чтобы морально подготовиться, спокойная обстановка. А еще я неправильно извлекла душу, и бросать ее здесь, не зная наверняка, что смогу потом вернуться и помочь перейти в иной мир, будет совершенно безответственно.

Но совет принять на вооружение стоит. Я всегда брала за аксиому, что Жнец умереть не может, но… это ведь в моем мире было, а здесь куда ни глянь — везде чертовщина какая-то. Да и не проверяла я никогда границы своей посмертной регенерации, я же не мазохистка. Может, если мне ноги отрезать, они обратно не прирастут! Проверять как-то не хочется.

— ■■, — а Чиха тем временем начал попытки объяснить мне суть своих слов жестами. Первое непонятное слово — палец указывает на меня. — ■■■■. ■■ ■■■■.

«Иди» — пальцы имитируют идущего человека. «За мной» — взмах ладонью. Смысл его просьбы был кристально ясен даже при учете, что мне ее уже перевели. Важнее сейчас запомнить звучание слов, так как, чую, застряла я здесь надолго и велик шанс, что русской речи я не услышу вплоть до возвращения на родину.

— Клоун, — презрительно бросает призрак. Давлю тяжелый вздох. Понять его несложно: мало кто хотел бы умереть настолько молодым. Ему по первым прикидкам лет шестнадцать… Я умерла примерно в этом же возрасте. Мне было семнадцать. Взгляд парня перетекает на меня. — Он что, правда тебя не понимает?

— Да, правда, — а я, давая ответ мертвому, смотрю на живого. Потому что не стоит добавлять к имеющимся странностям еще и разговоры с пустотой. Подумав, подкрепляю слова кивком. Чиха вновь смеряет меня подозрительным взглядом (и после слов призрака я чувствую себя некомфортно), опасно сверкает глазами в сторону трупа, видимо, намекая, что случится, если попробую сбежать, и, развернувшись, уходит. В детстве мне всегда говорили, что я понятливая девочка, так что мысль о том, чтобы бесить человека, на доспехах которого капли свежей крови, задержкой, даже не приходит мне в голову.

Белые кроссовки, определенно, не лучший выбор для походов по лесу, — думаю, с тихим отчаянием наблюдая, как каждый раз, когда я спотыкаюсь на взрыхленной «не-трактором» земле, грязь пачкает мою обновку. Работа у Жнецов кровавая, это верно. Белая одежда вообще в данном деле нежелательна, кровь на ней практически невозможно отстирать. Вот только у меня в тот день был выходной! У меня, черт побери, впервые за месяц не было ни одной души! Я на радостях не то, что белые кеды, я даже футболку себе белую прикупила!

Кто ж знал, что выходной в этот раз обернется не благодатью, а проклятием…

Мы шли уже минут десять, но лес и не думал кончаться. Деревья сменяли друг друга и я уже точно могла сказать, что самостоятельно ту поляну не найду никогда. Хорошее место для убийства, не спорю. И какое же благо, что призрак предпочел последовать за тем единственным человеком, что его видит, а не остаться медитировать над телом. Однако тишина невероятно напрягала. Единственным, что я слышала кроме шороха листвы и птичьего пения, были мои собственные мысли.

Вообще, я уверена, что правильно все поняла. Стоило мне прибыть на место, как человека сразу пришили. И душу его я забрать смогла, значит, ее оставили светочи, которые справляются со своей работой мгновенно. Но все-таки я привыкла сомневаться. Потому что порой смерть бывает очень оригинальна и легко ненароком выполнить чужую работу, упустив свою. В этом странном мире, очевидно, все было проще за счет некоторой механизированности процесса, однако убедиться все же стоило. Просто так, для чистоты совести.

Мне нужно посмотреть имя.

Паранойя неминуемо пала под гнётом перспективы заблудиться окончательно (хотя ощущение потерянности явно присутствовало лишь у меня), если вперед пойду я, поэтому — а еще, возможно, потому что опасной меня явно не сочли — Чиха шел спиной ко мне и находился достаточно далеко, чтобы я решилась достать свою тетрадь из кармана. И, видимо, черная обложка хорошо сливалась с того же цвета балахоном, потому что боковое зрение этого человека с опасными глазами так и не сработало. Я молодец, что еще сказать.

Но зато на странную тетрадь с черепами и непонятными символами обратил внимание призрак. Не то чтобы я была от этого в восторге: он пытался заглянуть в нее через плечо, а это приносило неудобство, которое превратило мою походку во что-то нелепое для того, кто не видит духов. Стараясь не обращать на помеху внимания, открываю первую страницу, на которой чернеют… иероглифы?!

— Какого?!.. — возглас вылетает изо рта непроизвольно. Меня начинает трясти от негодования: это что, теперь все тексты будут написаны так?! Иностранные имена всегда писались латиницей! Я ни гроба не понимаю! Но издавать подобные звуки было отвратительной идеей, которая тут же мне аукнулась. Чиха тут же повернулся, в мгновение ока оказался подле меня и одним резким движением вырвал тетрадь из рук. Выглядел он при этом чистого зла страшнее.

— ■■■ ■■■?! ■■■ ■■■ ■■■■■, ■ ■■■■ ■■■■…! ■, ■■■■■! — после насыщенной разнообразными эмоциями (от злости до досады), маг наконец вспомнил, что я его ругательств и вопросов не понимаю, и просто заглянул в тетрадь. Лицо его приняло настороженное выражение, а потом он посмотрел на меня так, что волосы встали дыбом. Пожалуйста, пусть там действительно будет имя уже мертвого мальчика, а не его. Жизнь — штука непредсказуемая, но смерть в этом плане может дать ей сто очков вперед, поэтому я не исключала, что в конечном итоге человеком, душу которого я должна была забрать, может оказаться и Чиха.

Когда взгляд Чихи становится одновременно враждебным и жалостливым, нервная улыбка сама собой выползает на лицо.

— Сарутоби Асура, — зачитывает он, и призрак рядом со мной замирает. Да, парень, твое имя записано в моей тетради.

Но Чиха всего этого, конечно же, не видит и только имеет весомые причины подозревать меня в знакомстве с его врагом.

— Шура?.. — тяну вопросительно и, «чиркнув» рукой по горлу, весьма натурально изображаю трупа. Даже язык высунула. Сарутобиа, правда, не оценил. Но, что важнее, это веселит моего пленителя (точнее, в первую очередь, пленителя моей косы, а ныне и тетради, что почти равнозначно моему похищению).

— Асура, — поправляет меня Чиха, а в голову внезапно бьет смутное такое подозрение, что с и его именем (названием расы, не важно) я могла что-то напутать. Растерянный взгляд в сторону, откуда мы пришли, а на деле — на стоящего за мной призрака. Шу… Асура выглядел именно так, как должен выглядеть человек, осознавший, что с тем единственным, кто может его видеть после смерти, что-то нечисто.

— Мое имя записано в твоей тетради… — если до этого я искренне считала Чиху самым страшным человеком (демоном, чихой… кем бы он ни был) на планете, то теперь в этом появились сомнения. Испуг скрыть даже не удаётся. — Кто ты, черт побери, такая, а?!

— Я, — говорю усталым (как меня достал уже этот вопрос) голосом и протягиваю руку за тетрадью. Коса хоть и является более мощным артефактом, чем какая-то связка листов, но ее я использую редко, а вот просить Шинигами зачаровать еще один блокнот… неловко как-то. — Смерть.

Примечания:

Я просто не удержалась: концовка была такой знакомой... и драматичной. У Светы явно небольшие проблемы с восприятием иностранных имён на слух. (И я ещё подумаю, развеются ее заблуждения касательно Чих на этом же задании или она протящит этот эпик-фейл к Индре, который офигеет от такого издевательства (ну, знаете, в загробном мире он явно поймёт, с чем она ассоциируе этих... чихов) над именем своих потомков).

Касательно оформления речи. Не знаю уж, сохраню ли эти особенности до конца (я порой такая забывчивая), но по плану курсив — речь мертвецов, которую ГГ воспринимает через загробный переводчик аля все равны, когда мертвы; простой шрифт — русская речь соотвественно, жирный — вероятно, японский, который гг понимает, чёрные квадраты — который не понимает. Но меня смущает тот факт, что куча японского в будущем жирным шрифтом будет смотреться не очень, так что потом, полагаю, система изменится. Отпишитесь, как вам нынешняя (и что вы думаете насчёт Чих))

Смерть твою, смерть твою, смерть твою, — без конца повторялось у меня в голове. Ситуация выходила отвратительная. Призрак явно опасался меня теперь (чисто по логике, правильно делал, но на практике это не так работает: на небеса он отправится в любом случае, со мной или без меня), и хотя он пока не спешил бежать на другой конец света, как это обычно бывает, дать необходимое объяснение я не могла. Потому что Чиха молчал.

И мы все шли и шли по этому проклятому лесу, а меня все больше охватывало отчаяние. Моя коса у него! Запечатана в какой-то бумажке! Убежать я могу в любой момент, если я скроюсь у него из виду и таки смогу перенестись, он просто решит, что потерял меня… Но коса! Это же дар Вечной! Да, толку от неё по большей части никакого, она скорее мешает, чем помогает в работе, да и в своём мире я ходила без неё (исключая моменты, когда был шанс столкнуться с непосредственным начальством в лице Смерти, и ежегодные встречи с коллегами), но как это вообще выглядит со стороны? Зарекомендовать себя как плохого сотрудника с первого же задания в новом мире — последнее, чего мне хотелось.

Вот только выбора, кажется, не было. В голову не лезло ни одного адекватного способа заставить мага вернуть мне мой артефакт, а сама… И даже Асуру этого не попросишь: призраки, особенно на первых порах, сил имеют критически мало. Посему выходило, что заняться вопросом возврата казенной собственности придётся потом, а сейчас нужно просто узнать имя Чихи и убежать подальше. Желательно, если при этом Асура последует за мной. А если мне еще и удастся исправить свою ошибку и отправить его сразу на небеса, будет вообще круто. Но пока думаем о меньшем: имя.

Будущее буквально проносится перед глазами, когда от моего прикосновения к его руке Чиху дёргает так, словно его током ударило. Я уже чувствую вкус крови во рту, боль в сломанном носе… Но предсказатель из меня ещё хуже, чем жнец. Не только потому, что нос — явно не то, во что целились бы, но и потому, что в итоге на нервном дерганье и опасном взгляде все и кончилось.

— Света, — говорю максимально четко, кладя руку на грудь в красноречивом жесте. Тычок в сторону Чихи, вопросительный взгляд.

— Свэта, — мое имя из уст иностранца (иномирянина, что уж там), как всегда, звучало несколько непривычно. Ну, Свэта, так Свэта. Важнее иное… Чуть подумав, мужчина схожим жестом указал на себя. — Изаму.

— Изаму Чиха, — удовлетворенно киваю. Нужно это запомнить. И потом как-нибудь выяснить, как здесь ищут людей за неимением соц.сетей. Типа листовки развешивают? Или платят частному сыщику? Проклятье, надеюсь трудности с первой душой это единичный случай, иначе с тем, чтобы потом найти этого Изаму, могут возникнуть реальные проблемы. Может дойти и до того, что мне придется идти на поклон к Шинигами. Он ведь должен в теории чувствовать всякие смертские штучки?

— У, Чиха Изаму, — поправляет меня маг, смотря как-то странно. С секунду я туплю, не понимая, что не так: я имя с фамилией перепутала? Хотя тут же не фамилия, а название расы… Или нет? Но в следующий же миг до меня доходит сразу несколько вещей: во-первых, раз это фентези, «чиха» может быть не только названием расы, но и каким-нибудь кланом, к примеру, а во-вторых, если тут все так похоже на Азию, то почему бы им не ставить фамилию вперед имени, как оно было в моем мире?

Отлично, первый пункт выполнен, — думаю с легким беспокойством. Обменявшись контактными данными с Чи… Изаму, я вскоре убедила его своим видом, что в дальнейшем общении не заинтересована. Мы пошли дальше. Пяти минут вряд ли достаточно, чтобы он ослабил бдительность, но… Смерть. Смерть. Смерть! Я не хочу бросать свою косу здесь! Да, я мечтала порой от нее избавиться, но не так же! Если все так дальше и пойдет в этом мире, она очень мне пригодится!

Но забрать ее сейчас нет никакой возможности… Нет смысла обманывать себя. Призрак сбежал давно, ушел, покрывая меня ругательствами. И мне тоже пора бежать. Куда-нибудь, где можно спрятаться. Правда, есть существенная проблема: местность мне не знакома, в отличие от, очевидно, Изаму. Но кто не рискует, рискует попасть в загробный мир традиционным способом, а это неприятно. Бадум-ц, чтоб его.

Глубокий вдох. Чиха, к счастью, не особенно настораживается моим тяжким вздохом — привык за то время, что мы вместе. Но в этот раз все иначе. Мысленно досчитав до трех, я рванула, что есть мочи, не оборачиваясь. За спиной раздавались звучные ругательства, суть которых была прекрасно понятна и без знания языка. От скорости, с которой приближался голос источника этих самых ругательств, становилось не по себе. Треск мелких веток, попадавшихся под ноги, стоял в ушах. Внезапно Чиха бросил что-то насмешливое вместо ругани. И, видимо, дал мне вырваться вперед.

Бег, бег, бег, бег… Не моя дисциплина, я всегда это знала. Но до этого момента я и не подозревала, насколько. Огненный маг настигал меня даже не напрягаясь, изредка оборачиваясь, я видела его насмешливую улыбку, расслабленную позу. Он нагонял меня едва ли не шагом. И это бесило, пугало и злило одновременно. Игра в кошки-мышки продолжалась уже пятнадцать минут, но преследователь не выглядел запыхавшимся, в отличие от меня, что вкупе с однообразным лесным пейзажем вызывает чувство, словно я в ловушке. В какой-то мере, возможно, так оно и есть.

Лес, лес, лес, лес… Все бесяче зеленое, пугающе одинаковое, и даже просто сказочные виды: золотистый свет, падающий сквозь яркую крону, нежно-салатовый мох, мелкие цветочки — выводят из душевного равновесия. Душевного. Ха, души. Так как сегодня первый день, на пробу я должна была собрать всего одну душу. Собрала. Молодец. Как бы теперь не собрали меня. Это очень, очень, очень опасный мир.

Когда впереди мелькает что-то более светлое, чем прежний пейзаж, мне отчего-то представляется, что это Чистый мир, и я ускоряюсь до предела. Дыхание сбивается. А я выбегаю на поляну, заканчивающуюся обрывом. Сказочные виды, да. Особенно тот, что внизу. Замираю, с неприкрытым страхом оборачиваясь.

— ■■■■■■■■■■? — хмыкнув, спрашивает Чиха. Рука его недвусмысленно находится на рукояти того странного ножа. Мне необязательно знать, что именно он мне сказал: интонации прекрасно справляются с нагнетением атмосферы. Впереди обрыв, позади убийца. И то, и то — смерть, очевидно. Для обычного человека. А мне просто надо сбежать. Изаму, поигрывая ножом и сполна наслаждаясь моим испуганным лицом, подходит ближе, в то время как я ловлю самую глупую и опасную за всю свою жизнь (да и не-жизнь тоже) идею.

— Будем надеяться, ты тупой, — бросаю напоследок, не замечая, что голос уже уходит в писк. А потом… для смелости, не иначе, разогнавшись, прыгаю вниз.

Раз — волосы резко взлетают вверх, балахон наполняется ветром.

Два — край земли проносится перед глазами и я успеваю заметить, как параллельно мне вниз, под силой гравитации, летит тот нож. Чиха явно такого не ожидал… Но я просто знаю, что люди бывают страшнее любых несчастных случаев, военные склонны вызнавать информацию не самыми приятными способами, а средневековье само по себе знаменито жестокими нравами. К смерти.

Три, четыре — в ушах свистит, а в глаза дует так, что открыть я их не рискую даже не из одного лишь страха. Земля все ближе, — подсказывает интуиция (или разум, подсчитавший, сколько примерно до нее лететь).

Пять — я еще никогда так громко не орала. Правда, справедливости ради, стоит отметить, что и костей так много разом мне ломать не приходилось.

Пожалуй, это была не такая уж хорошая идея… Я лежу в неестественной позе, от боли даже не чувствуя того жуткого запаха крови, который наверняка стоит вокруг. Взгляд стоило бы отвести, но сил даже на то, чтобы сообразить это, нет. И я невидяще смотрю в небо, которое заслоняет мне Изаму, с ошарашенным видом смотрящий с обрыва. Идиотка я…

Когда Чиха спрыгивает следом, я слишком занята попытками не скулить и не рыдать в голос (Как больно!), чтобы реагировать должным образом. Когда ты переломал себе половину костей (наверное. Я не очень объективна сейчас) одним прыжком, вообще становится как-то не до удивления. И даже когда оказывается, что уж он-то, в отличие от меня, ничего себе не повредил, я тоже не особенно удивляюсь.

— ■■■■ ■■■■… — выдает он на выдохе. Зрелище, кажется, еще то. Сочувствие в блеснувших алым глазах меня на данный момент только злит. А из-за кого я с обрыва сиганула, а?! Жаль ему меня, ха! — ■■■■■■■… ■■■■■ ■■■■ ■ ■■■■■■-■■ ■■■■■■■?! ■■■■ ■■ ■■■■■■ ■■ ■■■■■■■■…

Монолог мага звучит до смешного проникновенно, даже при учете того, что я его не понимаю. Но наслаждаться этим не получается. Из глаз текут слезы, а изо рта, кажется, кровь…

— ■■ ■■ ■■■■■, — выносит вердикт Чиха и, бросив на меня еще один сочувствующий взгляд, тянется к… еще одному ножу?! Он хочет меня зарезать?! Мозги, хоть отупели от боли, резко начинают соображать быстрее. Сообразить, правда, получается лишь одно: я не хочу, чтобы к моим ранам добавилась еще одна! Я не умру, он, вероятно, после этого уйдет, что мне же выгодно, но!.. Но я не хочу боли…

— П…жал…ста… — шепчу, силясь отползти. На жертвы порой приходится идти, но сейчас мне совершенно не хочется еще одной партии боли. Такое не зарастает мгновенно, мне будет больно еще минуту-две.

Но если бы мои просьбы до него доходили. Даже если Изаму меня понял, на его действия это не оказало никакого эффекта. По горлу резанул металл. Во рту стало больше влаги. В уголках глаз — тоже. Чиха, поддавшись какому-то порыву, закрыл мне веки. Стало темно. Темно и больно. На ближайшую вечность.

Первым заросло горло, затем сверхъестественная регенерация добралась до костей и ушибов. За свою относительно недолгую карьеру Жнеца я получала травмы не так часто, как могла бы, учитывая, что порой приходилось лезть совсем не туда, куда следует. Как ни странно, об этом я слегка жалею: может, происходи такое чаще, завела бы привычку носить в карманах обезболивающее.

Тело вернулось к исходному состоянию, и лишь тогда я сподобилась сесть, осмотреться и затем встать. Чихи не было, но так как точно сказать, сколько я лечилась, было сложно, расслабляться не стоит. Вот только проходит минута, две. Слышен лишь шорох листвы. Где-то в кроне ближайшего дерева мелькает птица, и я вздыхаю, вынужденная признать, что как минимум прямо сейчас маг возвращаться не собирается. Соответственно, можно обдумать сложившуюся ситуацию.

Смерть. Смерть. Смерть твою ж!.. Подведем итоги моего первого задания на новом месте. Во-первых, я не совсем правильно забрала душу, забив при этом на правила этого мира. Мертвец должен был сразу отправиться на небеса, а я, по привычке, вытянула и оставила его на Земле. Из всего этого следует «во-вторых». Во-вторых, призрак от меня сбежал, что, может, и не стало бы такое проблемой, так как рано или поздно он сам доберется, докуда нужно, однако… Ну как бы… Вообще-то, Шинигами, вероятно, ждет. Сомневаюсь, что он следит за этим отдельно, но если новый Жнец вернется, а души в загробном мире все еще нет, это вызовет вопросы.

Ах, и чуть ли не самое веселое: я потеряла косу. Косу, в гроб тебя, Смерти. Артефакт. Почти бесполезный, в связи с редкой эксплуатацией, но все-таки артефакт. Какие это может принести последствия, я не знала, но для себя решила, что обязана вернуть свою (или не совсем, что еще хуже) вещь.

К слову, не в курсе, стоит ли выделять это отдельным пунктом, но в-четвертых: я попала в какое-то фентези. Маги-шмаги, пространственные карманы, средневековье… И какая-то белиберда вместо русского, что делает попытки коммуникации еще более жалкими. Класс. Вопрос только в том, что теперь делать. Пытаться вернуть косу? Сейчас? Самоубийство, в моем случае — множественное. Носиться за призраком, чтобы точно покинуть Землю после него? Идея хороша, но я в лесу ориентируюсь едва ли не хуже, чем в Чистом мире. Точнее, в Чистом мире хотя бы я иду прямо к желаемому, чем бы оно ни было, а в лесу можно бродить кругами сутками напролет без толку! Вернуться… к Шинигами?

Не хотелось бы называть себя трусихой, но после провала в простейшем, казалось бы, задании, переться к, на минуточку, божеству с новостями об этом, было страшновато. Шинигами показался добродушным и вполне настроенным на компромиссы, но насколько это его настроение постоянно? Я, по сути, уже мертва. Однако спасет ли это от гнева бога смерти? Сильно сомневаюсь.

Косу мне не вернуть (в ближайшее время, по крайне мере), вопросы с коммуникациями не решить, но задание нужно выполнить. Любыми средствами. Что значит, немедленно приступаем к поиску сбежавшей души.

Задумчиво почесав репу, с сожалением признаю, что орать на весь лес «Асура! Выходи, я тебя не обижу!» — идея не менее отстойная, чем прыжок с обрыва. Придется ходить по лесу втихую да молиться всем богам (но, на всякий случай, не Шинигами и не нашей Смерти — вдруг услышат), чтобы не наткнуться на Чиху.

Взбираться по скале, с которой рухнула, я не рискнула, так что в обход пришлось идти долго. Хорошо подгоняла мысль, что пока я иду, Асура уходит дальше. Хотелось бы думать, что, нет, он просто сидит где-нибудь под деревом и размышляет над своей судьбой, вот только опыт подсказывал, что скорее уж он удирает со всех ног. Люди боятся смерти, и не мне их винить: сама все трясусь от мысли, что Шинигами, даже если я найду сбежавшего (если не найду — и думать не хочется), может разозлиться, ведь с самого начала я допустила ошибку. Будь Смерть как обычный человек, мне не сложно бы было понять, что, если все исправлено, кары не последует, но боги — не люди. Можно ли судить их по тем же меркам?

— Асура, Асура, — пусть кричать я и зареклась, в попытке успокоиться, я тихонько звала призрака по имени, словно надеясь, что так он услышит. — Ну Асура, где ты?

Ответа не было слышно.

* * *

Если сначала я и боялась наткнуться на Изаму раньше, чем на призрака, то спустя три часа этот страх почти ушел. Три часа бесконечных поисков, а Асуры и следа нет. Я даже кричала его имя, забив на предосторожности, но отклика не было. Рискуя, проверила место смерти, и ничего. От безысходности вернувшись к обрыву, устало сажусь на камень. О-ко-че-неть. Мне точно конец. Даже в том случае, если Асура уже отправился на небеса, я никак об этом не узнаю. Уход души в иной мир, конечно, сопровождается определенными спецэффектами, но я легко могла их не заметить.

— И что теперь? — вздох. Мобильник бессмысленно отсвечивает близящееся к закату солнце, а я с тоской осознаю, что даже позвонить друзьям не могу. И не смогу, наверное. Может еще год, может два, а может вечность. Не я диктую правила. — Мне торчать тут еще неделю, надеясь, что за это время душа этого труса отправилась на покой?

Вопрос, как мне казалось, в высшей степени риторический. Выбора-то у меня нет… Точнее, я так думала.

— Я не трус, я просто… — раздалось за спиной, и я натурально поперхнулась. Голос был смутно знакомый, но тут даже знать не надо.

— Асура! — от радости я вскочила с камня и бросилась к призраку, забыв обо всех приличиях. Только в последний момент остановилась, не бросившись на душу, как на старого друга, с объятиями. — Ты вернулся.

Кхм, а теперь мне стоит правильно подбирать слова, чтобы снова не сбежал.

— Да, Шинигами-сама, — «Шини…”-что? На слух в его обращении я расслышала имя местного бога смерти, но ощущались эти слова, как… «Уважаемая богиня смерти»? Что-то вроде того. Только важное уточнение: он совершенно точно принял меня за моего босса. В женском обличии, но он воспринимал меня им. И это слегка смущало, потому что, как бы… — Я бежал от смерти, но я ведь и так мертв. Шиноби не должен быть ведом страх, поэтому… я готов.

— Я не Шинигами, — совесть не позволяет пользоваться чужим статусом. А еще: неправда. Будь он готов, его бы здесь не было. Хотя мне же лучше, не пропущу момент, вроде как и выполню задание. — Но я его… подчиненная. И буду с тобой, пока ты не отправишься на Небеса.

Призрак смотрит удивленно и слегка непонимающе. Что?

— В Чистый мир, — исправляюсь чуть неловко. Так лучше? Нет. Его что, не устраивает, что его проводник — не сам бог, а просто Жнец? Оскорбленно фыркаю, чем вызываю еще больше недоумения.

— А разве ты… не Вы меня переправите? — манера Асуры явно сменилась на более приятную, но было видно, что вежливость ему непривычна, и более того, само его отношение ко мне сильно изменилось. Хотя это не удивительно.

Что важнее: атмосфера сейчас располагающая к задушевным разговорам, к тому, чтобы помочь душе справиться с шоком и уйти в свой персональный Рай. Или Ад. Или небытие. Не знаю, как чувствуют себя души «в стазисе».

— Никто не отправит тебя в Чистый мир, если ты не захочешь, — мотаю головой, про себя думая, что, возможно, обманываю. Раньше я действительно этого не могла, в моих силах было лишь вытащить душу из умирающего тела, но с прибытием в новый мир навыки пришлось обновить. Если я могу мгновенно отправить душу в загробный мир (наверное, могу, точно сказать не выйдет, так как со своей первой жертвой я лоханулась), может, это работает не только когда она еще в теле? Но Асуре это знать необязательно, а я не хочу сейчас экспериментировать. Спустя пару секунд до меня доходит, что странная реакция парня может снова иметь корни в моей корявой речи. — Твою душу в тот мир. Я немного облегчаю переход, забирая душу чуть раньше смерти тела, чтобы та избежала лишнего стресса, могу побыть рядом с покойным после смерти, пока он не решит уйти, но принудить никого я не могу. Время ухода выбираешь только ты.

Звучало так мудрено и ладно, что слова казались чужими. Примерять на себя образ Жнеца ака древнего старца, рассуждающего о жизни, говорящего ласковым-покровительским тоном приходилось нередко, но со мной настоящей это не имело ничего общего и потому напрягало.

— И что, я могу тут хоть вечность торчать?! — былая грубость прорвалась, браво. Но так даже лучше: формальности не лучший помощник в таком деле. Хотя все равно неприятно. — Как мне вообще туда перейти? И еще, меня хоть кто-нибудь, кроме тебя, видит?

— Вечность? Ну, чисто теоретически, — я помахала рукой в воздухе, всерьез думая над этим вопросом, — думаю, да, можешь. Только вряд ли захочешь. Переход произойдёт сам собой, когда ты будешь готов: появится какое-нибудь видение, и ты уйдешь туда. Кроме меня…

Я запнулась. Раньше, ответ был бы простым: видеть души умерших могут только Жнецы и редкие одаренные такой способностью люди. Еще другие призраки, но на этом все. Вот только здесь все совершенно иначе. Здесь нет ни одного Жнеца, кроме меня, но есть маги, и, возможно, одаренных гораздо больше, чем в моем мире.

— Не знаю, — отвечаю честно.

— Значит, я даже не смогу попрощаться с родными? — Сарутоби начинал злиться, и, что вызывало беспокойство, злился он почему-то на меня. Эй-эй! Я тут ни при чем!

— Ну почему же? Сможешь, — главное, сохранять спокойствие. От моего поведения зависит мой авторитет, который и так едва присутствует в наличии. На какой-то момент я получила свою капельку уважения, которое, считаю, заслужила, но ненадолго. Стелиться, пусть даже перед Жнецом, явно было не в характере Асуры. — Правда, они тебя не увидят и не услышат, но, может быть, почувствуют. Ты мог бы похлопать дверями!

Да, знаю, слабое утешение для покойника. Однако я так делала — помогает. По крайне мере, не чувствуешь себя полностью пустым местом. Вообще, наверное, мне выгоднее было бы смолчать, а не подталкивать парня к встрече с родными, но моя задача: помочь ему отпустить этот мир. Если он хочет попрощаться с семьей, то вряд ли уйдет до того, как сделает это. В целом, я его желания уважала и понимала, все-таки человек только-только умер, хотя был один интересный момент…

— Даже если они тебя не видят, думаю, для тебя важно увидеть их, — говорю миролюбивым тоном. — Твой дом, случаем, не поблизости?

— В паре ри*, — выдохнул призрак рвано, а я чуть нахмурилась. В паре чего? «Ри»? Ответ Асуры мне смертельно не понравился. Не потому, что я без понятия была, что это за «ри» такое и с чем его едят, а потому, что «душевный переводчик» проводил печальную такую аналогию с тремя-четырьмя километрами. Удваиваем. Восемь километров?! После трех часов ходьбы мои бессмертные, но далеко не спортивные ноги были явно против продолжения. На моем лице появилось отчаяние.

По крайне мере, это не совсем глушь, — утешала я себя. Радовало слабо, так как нельзя было не думать о том, что, скорее всего, пока я в этом мире, об удобстве в пути можно забыть. Хотелось надеяться, что, несмотря на магию и фэнтезийную одежду, автомобили здесь есть, но это пустые надежды. Логика говорила, что вряд ли.

— А сколько это по времени? — городской житель вроде меня не привык вообще проходить такие расстояния. Пару километров пройти еще ладно, но больше — увольте, лучше уж автобус (если деньги найдутся, если нет — моя работа от жилья все равно не в восьми километрах!.. Была). В общем, не знала я даже примерно, сколько идти.

— Минут сорок бега по деревьям, — в этот миг мне явственно представилось, как я, запутавшись в своем балахоне, эпично спотыкаюсь и падаю с ветки. Фантазия — явно преувеличение моих способностей. Не к неуклюжести. Я вообще сомневаюсь, что смогу залезть на местные деревья — у них ветки высоко! Более того, прыгать по деревям, как Тарзан… Это мы не проходили, это нам не задавали, я такое в школе не учила. Асура, к счастью, быстро заметил мое смятение и добавил сомневающимся тоном: — Хотя, наверное, все-таки час.

— По земле, — уточняю уверенным тоном.

— Полтора, — исправляется он. Ладно…

— Давай, веди меня к себе домой, — отряхнуть балахон от прилипшей к вымокшей в крови ткани пыли, вероятно, уже не представляется возможным — нужно стирать, но я пытаюсь. — Возможно, после прощания с семьей ты не захочешь оставаться на Земле.

— Тебе обязательно идти со мной? — призрак косится с неприязнью и каким-то недоверием. Эй! Я твой личный проводник на тот свет!

Вообще, лезть в личные дела душ необязательно, как и шататься за ними всюду, — я уже говорила — но тут случай особый. Нельзя пропустить момент, когда он отдаст душу (ну, то есть, себя) Богу. Смерти богу. Таким образом, мой ответ, конечно же:

— Да.

* * *

— Нам еще долго? — спустя полчаса сил строить из себя невесть что не осталось ни капли. Ныть перед человеком, который сегодня вообще-то умер, было неловко поначалу, но ноги болели, и стыд как-то отступил на второй план, если не третий.

— Напомни-ка еще раз: ты Шинигами, — голос Асуры был полон сарказма, что являлось лучшим свидетельством того, что удержать авторитет в своих руках у меня не вышло, — с-какого-то-ляда-не-могущественное существо, посланное забрать мою душу. Ну так какого хрена ты плетешься, как какая-то гражданская?!

За те же полчаса общения с Асурой мир вокруг меня начал понемногу поясняться. Не за счет объяснений призрака, естественно, а за счет понимания мной ассоциаций, вкладываемых им в каждое слово. Сложно было объяснить ему, что я не Шинигами, а Жнец, так как «шинигами» по умолчанию и являлось названием моей работы, а «жнец» переводилось буквально и звучало совсем не солидно, даже издевательски. Однако были и плюсы: я начала узнавать о мире что-то большее, чем «пародия на фэнтези». Гражданская… Наверное, даже не будь у меня интуитивного понимания, что имеет ввиду призрак, я бы догадалась. Гражданская — не ниндзя, обычный человек, не владеющий сверхъестественными силой или способностями, не воин. Если судить по тому, как понимает это определение Асура, то…

— Если под гражданской ты подразумеваешь обычную девушку, то да, я гражданская, — смотрю на парня сквозь опущенные ресницы. Пусть говоря это, он, вероятно, считал, что на деле я к упомянутой группе не отношусь, пренебрежение и даже какое-то презрение к обычным людям, звенящее в голосе ниндзя, было неприятно. — До того, как умерла, я была совершенно обычным человеком, и после ничего не изменилось.

При всей наглости, Асуре хватило ума смутиться, и разговор заглох. Тишина стояла от силы минут пять.

— Получается, ты когда-то тоже была человеком? — спросил он, не выдержав. — Умерла, а потом стала Жни….Жне… Шинигами, поэтому можешь ходить по Земле и тебя видят живые.

Блеск в глазах призрака мне не понравился. Знаю я, о чем Асура думает сейчас. Хочет тоже стать Жнецом, чтобы иметь возможность общаться с родными.

— Да, — и все-таки вслух он сказал лишь то, с чем я обязана согласиться.

— Как ты это сделала? Как стала Шинигами? — требовательно спросил призрак.

— Я не знаю, — отвечаю максимально твердо, — просто однажды ко мне, недавно умершей, пришла Смерть, вручила косу с плащем, и «обрадовала» вестью, что теперь я работаю на нее. Сама я ничего для этого не делала, и, более того… В вашем мире я единственный Жнец.

— Врешь, — плюнул Асура, и я невольно сделала шаг назад, когда он достал нож. — Ты ведь знаешь способ стать Шинигами, верно? Уверен, что да. И тебе лучше бы сказать мне его, потому что даже если ты бессмертна, боль ты же чувствуешь?

Скрыть испуг не удается, и до сего момента казавшийся относительно безобидным парень резко начинает напоминать Чиху по поведению. Если подумать, ту поляну громил не только огненный маг. Сила Сарутоби (это тоже название расы или клана? По ассоциациям призрака сказать было сложно, он четко обособлял эту группу от остальных) связана с землей. С материалом, который повсюду. И он прав: пусть я бессмертна (насколько — до сих пор не ясно), но боль я чувствую без малейших поблажек.

— Я не вру, — спокойно, Светик, спокойно, ты действительно говоришь ему правду. Осталось сделать так, чтобы он это понял. — Все сказанное мной — правда. Наверное, мне стоит повторить для тебя: я единственный Жнец в этом мире. Даже если был бы способ душе стать Жнецом, хоть я его и не знаю, не уверена, что он сработал бы здесь. У вас совершенно другая система сбора душ.

— И что это значит? — огрызнулся… подросток. Ведет себя соответственно возрасту. Ладить с подростками я разучилась в тот же миг, когда умерла и стала Жнецом. Шестнадцать лет и без того возраст такой, что авторитет теряют даже родители, а я еще и выгляжу не как взрослый, которого нужно слушаться, а как ровесница, с какого-то ляда возомнившая себя главной. Физически мне вообще-то семнадцать, но со стороны я кажусь даже младше, а ведь мне уже двадцать два! Впрочем, сомневаюсь, что отсутствие уважение к моей персоне у Асуры связано с возрастом. — В каком смысле «в этом мире»? Говоришь так, словно ты из друго…

Призрак прервался на полуслове, наконец-то сообразив, что я пытаюсь ему донести. Выразительно покачиваю головой, мол, догадался, молодец. Взгляд Асуры на меня будто бы изменился.

— Я действительно не из этого мира, — чуть не ляпнула «не от мира сего», что, возможно, тоже было бы правдой, — а сюда попала по этакой программе обмена культурным опытом. Я пока многого не понимаю, но, судя по всему, Жнецов у вас нет вообще, поэтому… Мне жаль. Ты вряд ли станешь им.

— Значит, я могу только попрощаться с Цурой и… и все? — поджимаю губы, опустив взгляд. По сути… да. Конечно, он мог бы остаться на земле, стать настоящим призраком (таким, которого способны увидеть и живые) спустя пару десятилетий… Вот только это не лучшая перспектива. Ответа я в итоге так и не дала, обойдясь скорбным молчанием, и мы продолжили путь, до самого его конца не отвлекаясь на разговоры.

* * *

— Какое-какое селение? — я едва удерживала себя от нервного тика. Не то чтобы это было совсем неожиданно, но все-таки я надеялась, что несмотря на свою деятельность ниндзя живут, как… как нормальные люди. В деревушках или городах, среди обычных людей. А не в скрытых селениях в глубине леса, укутанных с ног до головы патрулями и постами! — И как я туда попаду тогда?!

— Только не говори мне сейчас, что ты даже невидимой стать не можешь, — Асуру вырисовывающаяся ситуация также не радовала. Кхм, и что в словосочетании «обычный человек» ему не понятно? Красноречиво молчу, лишь пялясь на парня взглядом «а ты как думаешь?». — Серьезно? Ты не можешь?! Да… да с твоими навыками я даже к стенам селения тебя не доведу, не говоря уже о доме!

Я ни сказала ни слова, так как говорить, в общем-то, было нечего.

— Тебе точно нужно переться со мной? — спросил Сарутоби уже который раз. И ответ мой не меняется.

— Да… наверное, — почти не меняется. Требовательный взгляд со стороны призрака. — Понимаешь, мне вроде как очень нужно знать, когда ты отправишься на Небеса. То есть, в Чистый мир.

— Это для отчета, что ли? — Асура скривился. — Так я могу сначала вернуться к тебе и только потом отправиться… «туда».

— Это… не совсем, — мнусь, — и переход вряд ли будет ждать.

— Ты же сказала, что я сам решаю, когда уходить и могу хоть вечность провести на Земле, — от парня вновь потянуло опасностью, что очень напрягало.

— Не совсем, — выдавила я, повторясь, и призрака мой повтор злит. — Возможность перехода появляется, когда ты готов, так что время действительно зависит от тебя, но сомневаюсь, что ты сможешь это контролировать. Мне… Вообще-то не обязательно быть совсем близко к тебе, но мне нужно знать, когда ты исчезнешь, чтобы самой уйти.

— Точное время обязательно? — резко задал вопрос он, и я замерла, пораженная внезапной и такой простой догадкой.

— Нет.

— Тогда давай договоримся так: я иду один, и если не вернусь через… полчаса, значит, ушел, — что-то внутри зашкрябалось. Идея казалась хорошей, но почему-то я сомневаюсь. — Идет?

— Идет, но… ты точно придешь, если не отправишься в иной мир? — вопрос казался странным, ведь Сарутоби сам вернулся ко мне, так с чего бы ему снова сбегать? Однако интуиция требовала задать его.

— Нет, — Мертвые не могут солгать, но Асура явно этого не понял. Да смерть твою! Делаю глубокий вздох.

— Если ты хочешь от меня сбежать, не обязательно придумывать коварные планы, достаточно просто взять и уйти, — чеканю спокойно. — Ты что, решил, что мое присутствие магическим образом ускорит твой уход? Если да, то ты ошибаешься: единственное, что я могу, это успокаивать тебя разговорами.

— Откуда?..

— Смерть не столько слова переводит, сколько их смысл, — хмуро. — Ты хоть знаешь, что я услышала? Ты хотел сказать что-то вроде «Да» или «Конечно», я так понимаю, но я услышала «нет».

Призрак ругнулся нецензурно. Еще раз. Еще. Полегчало? На самом деле, не знаю, правда ли там мат, но эмоции точно вкладывались, как обычно при мате. Но тут уж все от культурности Асуры зависит, может, для него «блин» равноценно самому грязному слову. Правда, это вряд ли.

— Я совсем не хочу уходить, — признал парень сдавленным тоном, — но что мне делать здесь, если никто меня не видит, кроме тебя? Да и ты ведь способна в любой момент отправить меня насильно, не так ли? Я тоже, наверное, слышал не то, что ты пыталась сказать.

Х-холмы могильные! Смерть! Как я могла быть такой невнимательной? Угх, как неловко-то…

— Я не уверена, что могу это сделать, — все, с этого момента никакого вранья. Все равно его не обманешь. — Вообще-то, я только недавно узнала о возможности переправить душу сразу на небо, и должна была на тебе… кхм, потренироваться. Но не получилось. Все происходило слишком быстро, твой убийца был рядом, и я впопыхах сделала так, как привыкла.

— И все-таки сомневаюсь, что ты захочешь таскаться за мной, пока я не смирюсь со смертью и не уйду, — правильно сомневаешься.

— Ну… — как бы сказать, — мне желательно, чтобы ты закончил смиряться сегодня…

— Это вообще не похоже на обещанную тобой «вечность»! — вспылил парень.

— Да кто ж виноват, что у вас правила такие?! — тут вспыхнула уже я, — Будь мы в моем мире, ты мог бы ходить по Земле сколько влезет, общаться с другими Жнецами и призраками, но по вашим же правилам ты должен был сразу отправиться на Небеса! Я признаюсь, что совершила ошибку, но ты бы лучше помог ее исправить, а не усугублял!

— Ха! Это твоя ошибка и твои проблемы, а я не хочу умирать! — выкрикнул призрак и осекся, вспомнив, что уже мертв. — Я не хочу уходить так рано, не хочу прекращать существование… Да может и ходить невидимым и неслышимым лучше, чем исчезнуть совсем! Превратиться в ничто!

Голова разболелась от мыслей и бесконечных попыток придумать выход. Ну как мне теперь его уговорить прекратить упрямиться и уйти со мной?! Со мной…

— Слушай, если тебе так важно сохранить… форму, — я не уверена в этом, но похоже иного выхода нет либо он не приходит мне в голову, — там, на Небе (в Чистом мире, тьфу!), ты не превратишься в ничто сразу. Может и вообще не превратишься, я не знаю точно. Там… есть что-то вроде своего мира. Он белый, конечно, и пустой, но там ты сможешь, так сказать, «жить» еще какое-то время.

Вспоминая очередищу на поклон Шинигами — реально же почти вечность. Но об этом упоминать не стоит: очереди, по некоторым слухам, — одна из пыток в Аду, и такая себе перспектива.

— С живыми, естественно, не поговоришь, но мертвых там много и далеко не все из них упокоились, — продолжаю расписывать, — у тебя будет возможность поговорить с самим Шинигами, рассказать, что тебя гложет (лет через сто, кхм). Там не так уж плохо, я сама там живу.

Асура слушал внимательно, не перебивая и размышляя над моими словами.

— Звучит… не так ужасно, как я думал, — сказал он спустя минуту тишины, — правда, меня напрягает часть с «Лично мне там плохо, хотя живу там всего два дня».

Поначалу я опешила, не понимая, откуда он взял эти слова, но потом… Пискнув, я покраснела так, что руки невольно сами потянулись к лицу, чтобы его закрыть. Смерть, как же стыдно! Я же обещала не обманывать его… Но я и не собиралась, просто оно… там…

— Это… Просто… Понимаешь, я не выбирала попасть сюда, — надо объясниться, иначе он в жизни (тьфу ты, смерти) не согласится на «переезд». — Тот мир самой мне почти незнаком, но ты… у тебя…

— У меня выбора нет, — мрачно сказал Асура то, что не решалась сказать я. — Там мое место, да?

— Да, туда ведь попадают все души в вашем мире, — возможно, с Земли здесь призраки вообще самостоятельно отправиться на покой не могут. Я не знаю. Снова неловкая тишина… — Предлагаю сделать так: ты сейчас попрощаешься с родными, можешь провести с ними больше, чем полчаса, морально подготовишься… Насчет дверей, кстати, я не шутила: минимальное воздействие на мир тебе подвластно, можешь попробовать дать семье знак. А потом… потом, через час или два, возвращайся. Попробую отправить тебя в Чистый мир.

— Напомни-ка, какая моя здесь выгода? — буркнул подросток, явно уже согласный. По сути… да, выбора не было. Существование в качестве призрака — мука даже в моем мире, но здесь его долгое время не увидит и не услышит никто. А я ведь не сказала ему, что время одиночества ограничено, что однажды он может набраться сил и стать чуть более материальным. Наверное, это нехорошо… Но души и не должны бродить по миру живых, это их разрушает.

— Общение, — отвечаю просто. Договор заключен, и на этот раз Асура сбегать не собирается.

Асура вернулся к обозначенному месту не через час и не через два, прошло, по ощущениям, часа три с половиной минимум, в лесу стемнело, но я упорно заставляла себя сидеть на месте и не паниковать. Усилия окупились, призрак пришел. На вопрос, как прошло прощание, Сарутоби ответил грустной улыбкой, но морально он был относительно готов к переходу (на первый взгляд, по крайней мере, практически же характерного сияния что-то не появлялось), и это казалось хорошим знаком. Настало время вспомнить, как вообще это делать.

Стоит признать, в способе как общения духов в целом, так и манере «речи» Шинигами в частности, были свои неоспоримые плюсы. Объясни мне это кто-то словами, я мало бы что поняла и уж навряд ли смогла бы исполнить, но за инструкциями бога смерти следовало знание, что и как делать, поэтому уверенность в успехе находилась далеко не на нуле. Вытягивание души из тела, тот способ, которым я пользовалась всегда, по своей сути немного похоже на щекотку. Прикасаясь к человеку, я касаюсь в первую очередь его души, немного ослабляю «нити», крепящие ее к телу. В результате душа как бы уже привязана к физической оболочке не так сильно, и к моменту смерти она скорее болтается рядом, нежели находится внутри. Отправить душу сразу на Небо было, пожалуй, посложнее.

— Ну как? Что-то получается? — вопросы, задаваемые Асурой, ничуть не облегчали задачу. Мы сидели друг перед другом, я, с закрытыми глазами, держала руки у парня на плечах для удобства, но результата все не было.

— Если вокруг еще нет океана света, то нет, — бросаю, продолжая попытки переправить душу куда положено. По сути, наверное, с практикой и это станет плевой задачей (поначалу мне и «пощекотать» душу удавалось раз через раз), но пока что было сложно. Самое ужасное, а может и наоборот: принцип отправки души в Чистый мир был до смерти схож с той самой телепортацией, которую мне следовало освоить, чтобы перемещаться между двумя мирами. Разница лишь в том, что перемещаясь самой, мне… ну, нужно переместиться самой, а чтобы отправить душу, ее следовало как бы подтолкнуть в представленное место. Как я и говорила, словами такое объяснить сложно, тут нужно чувствовать. Принцип, на самом деле, довольно прост… В чем же проблема? Ну, как сказать… В части «представленное место». Смутный образ, очевидно, не подходил, нужна была хоть какая-то контрастность.

Вот только какая, смерть Христова, может быть контрастность, когда мне место знакомо едва-едва, а картинка вечно размывается?! И просто в рандомное место в загробном мире переместиться отчего-то тоже не получалось. Возможно, проблема в том, что я никак не могу сконцентрироваться на представлении одного места и мечусь между несколькими вариантами, не уделяя достаточно внимания ни одному из них, но… Холмы могильные, да как на них сконцентрироваться?! А мне ведь не просто представить нужно, еще «подталкивать» Асуру как-то, да и самой потом телепортироваться.

Мне нужно выбрать одно место, всего одно, — повторяю, как мантру, — надо выбрать место, которое я хорошо рассмотрела, которое помню. Храм Шинигами, увы, не подходит. Мой храм (как звучит-то… неловко)? Очевидно, единственный рабочий вариант, но и тут сложно, нужно выбрать конкретное место. Так, прихожую я помню плохо, хотя она максимально просто выглядит, саму квартиру я рассматривала внимательно, но там так много деталей. И вообще, знаете что? Единственное, что я помню относительно четко, это кровать. Мне теперь туда призраков телепортировать?

Несмотря на звучание, идея не лишена была смысла. Мысленно костеря себя за невнимательность (надо было перед выходом осмотреть все лучше! Что за халтура?!), концентрируюсь на образе кровати, на которой валялась несколько часов и которую успела запомнить.

Белый свет из окна бьет на тускло-бежевые стены. Чуть более яркий пол. В углу стоит растение, прямо перед кроватью — экран телевизора, по бокам — тумбы с квардратными белыми лампами, от которых не так много прока в связи с уличным освещением. Лучше всего представляется сама постель: прыгучий матрас застелен мягким пуховым одеялом в шелковом серебристом пододеяльнике. Мягко, гладко. У изголовья куча подушек. Мягко-мягко, шелк, серый отблеск, пружинистость…

Грохот.

— Ай!.. — когда под ногами резко пропала опора, я испугалась, но еще неожиданнее было, когда, упав вниз, я вновь подлетела вверх, отпружинив от представленного матраса и упав уже на пол. Глаза тут же раскрылись, и вердикт вышел мгновенно: я дома. И Асура, озирающийся сейчас, сидя на кровати, тоже. Точнее, он-то у меня в гостях. Признать недавно чужой (хотя, раньше-то он даже не существовал) дом своим оказалось до смешного просто, когда появился гость, пачкающий постель грязной обувью и одеждой.

Кстати, об этом…

— Ну, угх, — морщусь от боли в коленях, — добро пожаловать в Чистый мир. Располагайся, осматривайся…

— Там все белое! — воскликнул Асура, шустро спустившийся с кровати и выглянувший в окно. Он явно был захвачен новыми впечатлениями.

— … а я пока в ванну пойду да переоденусь, — закончила я уже чисто «для галочки». С недовысохшей кровью, в земле и травяном соке, балахон пришел в непригодность, и единственное, что утешало: где-то в гардеробе висела скопированная Шинигами по шаблону одежда. Выглядела она сомнительно, но что-то найти можно. Предел моих желаний сейчас — принять душ, а там уж видно будет.

* * *

Когда я вышла из ванной, освежившаяся и чистая, в белой рубашке и модных штанах, Асуры в квартире не обнаружилось. И в молитвенном зале тоже. Очевидно, он понял мое «осматривайся» максимально серьезно и ушел исследовать окрестности. Удачи ему. Но мне, если подумать, не помешает сделать то же самое, ведь во многие места мне не хватило смелости зайти. Однако здесь мне теперь жить, а ориентация все еще оставляет желать лучшего. Желай куда-то прийти, и ты придешь туда, — принцип, на котором строились тут дороги, но моя проблема в том, что мне было известно мало мест и, соответственно, мало куда я могла хотеть попасть.

Решив не дергать Шинигами ради путеводителя, учитывая, что обо всех местах, куда мне разрешено заглядывать, мне, вероятно, уже рассказали, я пошла в пустоту. В какой-то мере это была экскурсия, а заодно и тренировка «ходьбы». Десять шагов в полном сосредоточении — и я у трона. Контрастно темный, у меня не было толковых предположений, для чего конкретно он нужен, если души Шинигами встречает в храме. Теперь, одна, я имела возможность рассмотреть его получше. Какой же он высокий…

Следующим пунктом был «жилой комплекс Малютка Жнец», куда мне едва не заселили. Соты, — единственная ассоциация, что первая, что последняя. Множество белых шаров то влетали в свои домики, то вылетали из них, исчезая из моего поля зрения раньше, чем поднимутся действительно высоко. Белый на белом — прекрасно. И, если подумать, — смешусь, отмечая белоснежный цвет своей рубашки, — я теперь почти вписываюсь.

Затем я обошла вокруг свой храм, после — храм Шинигами. Красиво, вычурно, в чем-то громадно. И лишь под конец я наконец решаюсь поддаться своему интересу. А что там, в самом конце очереди? Там свежие души? Если Шинигами единственный способен помогать отпускать им сожаления, может ли быть так, что души, находящиеся вблизи храма, ждали своей очереди… века? Взбудораженная своей теорией, уже наловчившаяся в определении своих желаний, я закрываю глаза и изо всех сил концентрируюсь не на образе — мысли о конце очереди. Иду, как будто разбегаюсь.

Один шаг…

…второй…

…третий!

И я едва успеваю остановиться, чтобы не врезаться в чью-то душу. Коротко извинившись, я тут же осматриваюсь. Это оно. Конец очереди. Тонкая веретница из множества людей, одетых и бедно, и богато (но не по-современному), тянется далеко-далеко, однако я имею возможность видеть последнего в ней человека. Им является молодой паренек с лысой головой, одетый, как монах, а потом в белой дали проявляется новый силуэт. Новая душа? Я порываюсь подбежать к ней, подробнее рассмотреть, как все происходит, однако… взгляд цепляется за иное. За человека, стоящего, как я, не в очереди, а рядом с ней.

— Асура?

Парень, до этого момента говоривший с кем-то из очереди (не видно за людьми, с кем), резко оборачивается в мою сторону. Даже на таком расстоянии замечаю, какое у него лицо. Он… зол? С кем он там разговаривал, что разозлился?

И прежде, чем я успеваю подойти к нему, Сарутоби срывается с места и убегает куда-то в пустоту. Так… не уверена, стоит ли мне лезть к нему сейчас. Стоит ли вообще? Сглотнув (а ну как его собеседник в том же состоянии? А я без косы, да и душу из души не вынешь в случае чего), осторожно подхожу к месту, откуда парень убежал. И замираю.

Парень-с-исповеди смерил меня нечитаемым взглядом, и я запуталась еще больше. Что произошло за то время, что я принимала душ? Как Асура вообще умудрился на него наткнуться? Хотя это еще понятно: конец очереди один, — но почему из всех людей он решил поговорить именно с ним?

А мне неловко…

— Здравствуй, Смерть, — приветственно кивнул мне призрак. Судя по всему, исповедь ему ни капли не помогла, и он… вернулся в конец очереди? Это так работает? Неужели не отпустил сожаления? — Обозреваешь владения свои?

— Просто гуляю, — сравнивая свою речь с его, чувствую себя деревенщиной. С другой стороны, это его речь устарела, а не моя. Ошибочка. — Владения — не мои.

— Ты лишь гость? — что-то типа того, да.

— Слушай… — набраться решимости, набраться решимости!.. Асура, конечно, больше не мой клиент, я его в Чистый мир отвела, но… — А тот парень, который убежал… что ты ему сказал?

Серьезно, что он додумался сказать свежеумершему подростку, учитывая, что со мной он говорит предельно вежливо? «Со мной»… с одной стороны, разница в отношении понятна, раз уж я «Смерть» (вообще-то Жнец!), но с другой, в загробном мире лицемерить трудновато. Однако, если вспомнить, то, не зная, кто я, парень-с-исповеди был чуть менее уважителен. «Кто ты?», по мне, грубо не звучит, но… сравнительно… Все может быть.

— Тот юноша имел претензии, которые желал высказать, — а за что к тебе претензии, за что? — Я породил то, что его убило, и его гнев понятен. Неразумно злиться на юное дитя, запутавшееся в боли. И я помог ему, указал путь.

Послал, что ли? Видя одухотворенное лицо призрака, понимаю, что не о том думаю. Прислушаться к ассоциациям от его слов.

— Ты… помогал ему упокоиться? — предполагаю. Если этому человеку хватает сил на такое… сколько же он уже мертв, сколько не упокоен сам? Мозг, конечно, понимает, что разница в одеяниях нормальна и наверняка обусловлена статусами, но все равно вдруг кажется, что Асура, возможно, жил гораздо позже парня-с-исповеди. Как будто даже на несколько веков позже. Хотя не исключено, что парень-с-исповеди просто сильный духом человек, ну и, опять же, в этой очередище можно те же века стоять, есть время смириться со своим состоянием.

— Лишь успокоил смятенный дух, — спокойно отозвался парень-с-ис… так, кажется, пора узнать его имя. Оно может не пригодиться мне никогда, может это станет очередной ненужной привязанностью, разорванной связью, когда он наконец упокоится… но это лишь имя. Одно из многих. Так будет удобнее.

— Асура вел себя… нехорошо, — я не видела всего, но знаю — так и было. И мне отчего-то хочется узнать побольше о мотивах призрака передо мной. — Почему ты успокоил его? Ну, ведь он на тебя наехал, как я поняла.

Я бы так не смогла. Пусть я и вынуждена вести себя так же, разговаривать с неприятными себе людьми, но это — работа. Обязанность не оставляет выбора, и даже так я откровенно неприятных личностей просто игнорирую: забрать душу, и ариведерчи.

— Память, — был дан мне ответ, и в одном коротке я услышала пояснение: «воспоминания, ассоциации, тоска по прошлому». — Он напомнил мне дорогого человека. Не ликом и не душой, однако… имя.

— Имя? — я ожидала как раз внешнего сходства или сходства души, раз уж мы все теперь…понимаете? Души.

— Ашура, — с теплом и грустью звучит имя Сарутоби, и я интуитивно, спустя мгновение, понимаю, что все-таки не его. — Так звали моего брата.

Оу…

— А тебя? — так не в тему, но я все равно задаю этот вопрос. — Как тебя зовут?

Долгий взгляд темных глаз вызывает внутри мурашки. Неужели это настолько неуместно? Надо бы извиниться…

— Индра.

Удивленно моргаю. Индра? Звучало… не особенно странно на фоне других имен, но экзотично. Сложно было сказать, подходит ли оно ему. Наверное, все-таки да. И звучит красиво.

— Приятно познакомиться, — «наконец» — висит между строк, — Индра. Меня зовут Светлана, если… если ты не помнишь. «Смерть» у этого места уже есть, так что для удобства зови меня по имени.

А то «Шинигами-сама», шипением звучащее за русскими словами, изрядно напрягает. Ведь я-то просто Жнец! Подчиненный. А мертвые постоянно принимают меня за бога.

В мире душ всегда стояла гробовая тишина. Это не странно, ведь тут только призраки, которым не свойственна болтливость, но от того, что я успела к этому привыкнуть, легче не становится. Тревожно из-за отсутствия фоновых шумов: от машин, людей, животных да даже растений. И все однообразное настолько, что и делать ничего не хочется. Просто лежишь и хандришь, хандришь и лежишь…

Лежать мне, может, и не надоело, но лежать без дела — да. В телефоне нет сети и нет интернета, время не идет, скачанные песни можно включить, но стремно. В такой тишине они и на минимальном звуке будут слышны очень хорошо. Чем заняться — непонятно. От скуки начинаю листать свою «Тетрадь Смерти». Гордое одно имя красуется на первой странице, остальные — не тронуты. Изначально собираясь просто прикинуть, сколько при должном труде я буду их заполнять (быть может, я вернусь домой, когда тетрадь будет полна? Глупо, конечно, ведь использовать ее я и предложила, но вдруг?..), вместо этого вновь испытываю отчаяние от мысли о своем положении. Я это при всем желании прочитать не могу! Что это за закорючки? Даже не латиница… Мне наверняка стоит поговорить об этом с Шинигами, пусть стыдно, пусть страшно навязываться, без шуток, Богу смерти, но иначе как работать?

Я терзала себя этими мыслями, подходя все ближе к истерике — ленность как рукой сняло, — когда под пальцами, едва ли не мнущие страницы, проявились новые символы. А?! Уже новый день?!

Часы на телефоне не работали, как и в мире мертвых время будто не существовала, но вот в мире живых оно, очевидно, шло, и Шинигами мог его чувствовать. Я — нет. И новые закорючки-иероглифы выглядели ничуть не понятнее прошлых. Мне абсолютно плевать, что они означают, я просто хочу знать, как это читается! Но как это узнаешь?..

Тело, после нескольких часов (а казалось, час прошел, не больше) в лежачем положении, управляется плохо, хочется прилечь обратно и поспать, ведь, валяясь, я отнюдь не спала. Но времени на сон, возможно, нет. Если одну душу было так трудно собрать, то что же будет с пятью?

Пользоваться «дорогами» загробного мира становится почти привычно, и я радуюсь, что своими ножками идти почти не приходится. Шаг-другой, и ты уже около порога. От моего дома к храму Шинигами идти не много, но раз возможность сократить путь есть, то надо ей пользоваться. Заодно приноровлюсь.

Во второй раз долго бога ждать не приходится, он выплывает из своих хором лишь пару минут спустя. Его лицо выражает миролюбивое ожидание. Что ж, надеюсь, он всегда такой миролюбивый.

— Я получила имена, — говорю, демонстрируя раскрытую тетрадь, — и, в целом, готова работать, но… есть пара проблем. Во-первых, я не думаю, что смогу выйти из того леса, где была в прошлый раз. Мне нужно быть близко к умирающим, но… нельзя ли, в общем, повторить ту штуку с…?

Когтистый палец утыкается мне в лоб, в голове сразу начинают мелькать картины. Картина. Перед глазами предстает четкий образ какой-то деревни, а потом… Я не успеваю сказать даже «спасибо», не говоря уже о необходимости сменить язык, на котором написаны имена жертв. Мир вокруг схлопывается, а когда разворачивается, я уже стою, пошатываясь от неожиданности, посреди деревни.

Люди пялятся красноречиво.

По крайней мере, они выглядят обычными, и ни у кого, кроме мясника за лавкой, не видно ножа.

Из горла рвется нервный смешок, я опускаю взгляд на зажатую в руках тетрадь. Раскрытую. И на страницах какая-то абракадабра. Чьи души мне забирать?! Эй!

— ■■■■■■, ■■ ■■■■■ ■■■■■■■ ■■ ■■■■■■■■, — шептала одна женщина другой. Смертушки… они же не примут меня за ведьму и не сожгут? В конце концов, у них тут даже маги есть! Правда, судя по всему, попала я в какую-то глушь.

— ■■■■ ■■ ■■■, ■■, ■■■■■■, ■■■■■■■■, — отвечала ей вторая, и я, опасаясь дурного, поспешила уйти, как можно дальше. Туда, где не видели моего чудесного появления. Очень хотелось сказать что-то нехорошее в сторону того, кто меня сюда закинул, но, зная о существовании высших сущностей точно, становишься на редкость набожной.

Мне нужно быстро разобраться, как зовут моих жертв, найти их и забрать души так, чтобы никто не заметил, — рассуждаю лихорадочно. Каждый из пунктов звучал если не сложно, то, как минимум, затруднительно, но не было времени на лишние думы, нужно было действовать. Благо, с той площади шепот обо мне, кажется, не сильно распространился, а деревенька… средненькая по размерам. Не столь велика, чтобы вызывать отчаяние, но и не так мала, чтобы мне тут жития (и не-жития) не было из-за слухов.

План намечался удивительно быстро, потому что находиться мне здесь откровенно не хотелось. А еще я осознавала, что сил, у невыспавшейся и уже уставшей, мне хватит не надолго. Пункт первый моего плана включал в себя два подпункта: найти грамотного с виду человека и попросить его прочитать написанное. Желательно, чтобы он был благожелательно настроен к не говорящим на его языке чудачкам в странной одежде. Рубашка и брюки… выглядят прекрасно, но выделяют меня на фоне этого средневековья. И нет у меня желания отстаивать свое прогрессорство, я бы прикрыться предпочла! Было б только чем… Длинных веревок с одеждой, как в мультиках, между домами отчего-то не нашлось.

Бредя по улице, всматриваюсь в каждое лицо. Люди пялятся на меня в ответ, и это напрягает. «Умного» лица не замечено. Будь мы в моем мире, просто в чужой стране, каждый встречный смог бы удовлетворить мою просьбу, но здесь… все выглядели крестьянами, а ни в одной культуре крестьяне не владели письменностью. Я успела подумать, что мне в дома такими темпами придется стучаться, когда взгляд наконец зацепился за него. Почтенных лет старик, с длинной бородой и добродушным взглядом… Вот он, просвященный человек!

— О, мудрый старец! — восклицаю, решая уж по полной пользоваться тем, что меня никто не понимает. — Не мог бы ты прочесть сии слова?

Пихаю старику тетрадь. Он смотрит на меня удивленно, как-то особенно долго пялясь на волосы (кажется, светловолосые у них не распространены, по крайней мере, в деревнях).

— ■■ ■■■■■ ■■■■■ ■■ ■■■■■■■■? — спрашивает что-то на тарабарском, но, главное, принимает тетрадь. Рассматривает. — ■■ ■■■■■■, ■■■■■ ■ ■■■■■■■■ ■■■■ ■■■?

И в глазах вопрос. Только я о его сути могу лишь гадать, потому просто провожу пальцем по строчкам и даже на всякий случай тыкаю в них с усилием, мол, вот это объект моего интереса.

— Сарутоби Асура, — на пробу зачитывает старик и на его вопросительный взгляд я радостно киваю. Первый пункт почти выполнен! — Такада Ору, Мичигава Аи, Осада Аои, Кимору Сайто…

Внезапно его лицо принимает растерянное выражение. Он смотрит на меня уже не с вопросом или удивлением, а с какой-то опаской.

— Вайзу Юнмей, — зачитывает он последнее имя и, заметив мое непонимание, мрачно указывает на себя.

Твою же. Смерть. Из-за того, что я служу другому богу, Фортуна от меня отворачивается, или что?! Гробец. Это просто полный гробец.

— ■■■ ■■? — звучит почти спокойно, в чем-то обреченно, словно старик что-то для себя понимает. И смутно в голове звучит голос Чихи, спрашивающего то же самое. Полагаю, это значит «кто ты?». Запоминая звучание слов и их смысл, возвращаюсь к проблемам реальности.

Сказать? Или не надо? Он от меня не сбежит? А ну как растрезвонит всем в округе, что за ним смерть пришла, и тогда на меня еще больше коситься будут. Чаще всего, люди, узнавшие о своей скорой гибели, реагируют неадекватно, не желают верить, а ещё винят во всем того, кто лишь должен отвести их душу в иной мир. Чаще всего люди реагируют криками, угрозами, страхом — неадекватно, но… кого-то это заставляет наслаждаться последними секундами, заранее со всем попрощаться. Старик был похож на тех, кто реагирует «правильно» (хотя, конечно, правильной реакции нет). Глубоко вздохнув, беру в руки трость, лежавшую рядом. Очевидно, она принадлежит… Юнмею (или все-таки Вайзу?), но мне нужна «ручка». Выбрав удобное положение, не долго думая, рисую череп.

Ну как? Понятно?

Лицо Вайзу (или Юнмея?!) бледнеет от ужаса.

— ■■ ■■■■■■ ■■■■■ ■■■■?! — кричит в страхе он. И я, не понимая, правильно он меня понял или снова решил, что я по его душу в другом смысле, просто подтверждаю свое заявление.

Хмурюсь. Вроде бы, это звучало…

— С…Шинигами-сама, — выговариваю, слегка запинаясь в начале. Звук, что в имени Асуры, что здесь, скорее что-то между «с» и «ш», чем-то что-то одно из них.

— Синигами-сама… — слегка шепеляво повторяет старик, резко… успокаиваясь. Такая непонятная мне самой реакция, но так распространенная среди тех, кто успел отжить свое. Наверное, потому мне и сложно ее понять, ведь я прожила недолго. — Синигами-сама ■■■■■■ ■■■■■■■ ■■■■?

— Не понимаю, — говорю, без капли смысла. Он меня тоже не понимает.

— ■■■■■■, ■■■ ■■■■■ ■■■■■? — ничуть не понятнее продолжает старик. Интересно, а когда он умрёт? У меня пять душ в списке: Вайзу Юнмей, Осада Аои, Такада О…О… как дальше? Смерть.

— Вайзу Юнмей, — прерываю поток неразборчивых размышлений. Звучит не по теме торжественно, и старик, похоже, решает, что настал его смертный час — резко встаёт, расправляет плечи и смотрит гордо. На деле все немного проще. — Осада Аои, Такада О?.. О?..

Да, ваша Госпожа Смерть просто забыла имя будущего трупа.

— Такада Ору, — дезориентировано поправляет Юнмей и, поняв, в чем причина, продолжает: — Сарутоби Асура, Мичигава Аи, Осада Аои, Кимору Сайто ■… ■ Вайзу Юнмей.

Сильный духом человек ты, Вайзу Юнмей. Мне даже неловко просить…

— Аи?! — восклицаю громко и демонстративно оглядываюсь, тыча пальцем в разные стороны. А как ещё жестами дать понять, что мне нужна помощь в поиске этих людей? — Осада? Кимору? Ору?!

Хотелось бы дать старику время разобраться с его делами, но кроме него просить некого.

— ■■ ■■■■■ ■■? — да не понимаю я тебя, неужели так сложно это принять? — ■■■ ■■ ■■■ ■■■■■■■■, ■■■ Синигами-сама ■■ ■■■■■ ■■■■■■■■ ■■■■■■■ ■■■■… ■ ■■■■■■ ■■■■■■■, ■ ■■■■ ■■■■■■■ ■■■■■■■: ■■■■■■ ■■■■■■ ■■■■ ■ ■■■■■■■ ■■■■■■■■■, ■■■ ■■ ■■■■■■ ■■.

Что-то философское и наверняка имеющее смысловую ценность, но все равно тарабарщина какая-то. Старик глядел на меня своими мудрыми стариковскими глазами и приписывал мне то, чего у меня нет. Расклад привычный, но заблуждение еще никогда не достигало таких масштабов.

— ■■■■■■■■, ■ ■■■■■■■■ ■■■■■■, — продолжал он, — ■■ ■■■■■ ■■ ■■■■■ ■■■■■■■ ■■■■ ■■■■. ■■ ■■■ ■■■■■■■■ ■ ■■■■■■■■ ■■■■■ ■■■■, ■ ■■■■ ■■■■■ ■■■■■■ ■■■■■■ Синигами-сама.

Я начинаю нервничать. Что он говорит? Сомневается в том, что я жнец? Вряд ли. Размышляет… даже предположить не могу о чем! Он упомянул Шинигами, вполне вероятно, имея в виду меня (а может и нет), но больше мне не разобрать.

Но старик выглядит по-странному уверенным, затем вдруг уходит куда-то, жестом зовя за собой. Произносит он при этом лишь короткое: «Аи». Встрепенувшись, я иду за ним. Мы двигаемся медленно, я присматриваюсь к каждому встречному, пытаясь понять по реакции Вайзу, это ли Аи. Внимания моего удостаиваются и женщины, и мужчины, поскольку сложно было понять пол смертника по имени. Вот Юнмей да, похоже на мужское имя, но то же Асура, как по мне, больше девушке подходит. Удивительно, что Индра для меня отчего-то звучит достаточно мужественно. Наверное, потому что знакомо. Кажется, существовал в какой-то культуре такой бог… Совпадение, но вызывает странные чувства.

Мичигава Аи казалось мне подходящим женщине — Мичигава все-таки — но спустя десять минут ходьбы мы остановились, Юнмей указал пальцем на молодого мужчину, чинящего что-то на крыше. У меня сразу мелькнула мысль, что именно так он может умереть. Гадать о способе смерти давно уже стало привычкой и развлечением Жнецов, но…

Когда Мичигава падает с высоты и сворачивает себе шею, я вздрагиваю. Казалось бы, надо радоваться: не придется сторожить его в ожидании момента, — однако мне до сих пор, хотя я работаю уже пять лет, жаль людей. Это была не самая болезненная и мучительная смерть, даже не насильственная, несчастный случай, но…

Я снова не успела. С оторванной от тела душой боль почти не ощутима, но его Жнец опоздал, поэтому Мичигава ощущал все от начала и до конца.

— ■■… ■■■■, — при виде этой сцены спокойствие покидает Юнмея. Старик смотрит на меня с опасением, и не последнюю роль в этом играет, уверена, совпадение обстоятельств. Стоило мне прийти, как человек умер. Я тут ни при чем, но этого не объяснишь. Тем временем Вайзу берет себя в руки, смотрит, спрашивает серьезно: — ■■■■■ ■ ■■■■■■■ ■■■■ ■■■■, ■ ■■■ ■■ ■■■■?

Случись такое в начале моей карьеры, я бы психанула: да не понимаю я! Но пятилетний опыт хорошо отразился на моей выдержке, обошлось лишь раздраженным вздохом. Ладно, возможно, у них действительно больше притворщиков, чем тех, кто реально не понимает ни слова. Ну, или они просто не могут поверить, что кто-то сунулся в другую страну, не зная языка. Кто знает, менталитет у нас разный.

— Хватит тарабарить, пока я не разозлилась окончательно, — заявляю с фальшивой улыбкой, при виде которой старик тут же успокаивается. — У меня, знаешь ли, последние пару суток все идет через тазовую кость. Ты хотя бы умираешь в своем мире. И Шинигами у вас добрый, не то что наша См!..

Нельзя. Костерить богов, зная, что они существуют, станет только полнейший дебил. А я, все-таки, считала себя если не умной, то хотя бы смышленой. Заткнувшись, я делаю глубокий вздох. Нужно держаться. Пусть хочется забиться в истерике, все это следует оставить на потом. Сейчас нужно выполнить работу.

Оставаться незаметной во встревоженной толпе я научилась еще в первые свои смены. Людям не до окружения, когда они охвачены паникой, да и затеряться в толпе заинтересованных чужаков действительно просто. Никто даже не обратил внимания на мою одежду, сильно выделяющую меня на фоне окружающих, я подошла к трупу вместе со всеми и, уличив момент, незаметно провела рукой по его руке. Под пальцами ощущалась дрожь, не физическая — это душа дрожит, отрываясь от тела. И исчезает. В этот раз я все сделала правильно, душа на Небесах. То есть, в Чистом мире.

Перебираю в уме имена. Так, дальше пусть будет…

— Кимору Сайто, — называю то, которое нравится больше. Пусть я чувствую сильнейшую неловкость, понимая, что в лучшем из случаев это звучит коряво, а то и вовсе я что-то напутала. Но в голове вспоминается момент с Чихой, когда он просил меня идти за ним, поясняя буквально каждое слово жестами. — Идти. Кимору Сайто. Ты.

Рано или поздно мне придется учить этот язык, и чем раньше я начну хотя бы пытаться, тем лучше. Вдруг даже начал намечаться план. Едва ли в этом мире найдутся учебники здешнего языка на русском, и, возможно, Шинигами также не сможет мне помочь: он бог, но все-таки бог смерти, а не полиглотов, даже имена он мне написал на этом тарабарском, хотя должен был понимать, что мне его не прочитать. Однако у меня есть преимущество — в кои-то веки именно оно: мертвые. Их я понимаю, и за переводом, который я слышу, слышится и родная их речь. Возможно, это поможет… Но пока рано об этом рассуждать.

— ■■■■■■■, ■■■ ■■■■ ■■■■■■■■ ■■ ■■■ ■■■■■, — бормотал себе под нос что-то старик. Однако без нареканий повел меня к следующей жертве. На первый взгляд, все было в порядке, но мне показалось, мы стали идти медленнее. Впрочем, даже если оно так и было, слова «быстрее» на их языке я не знала и потому была вынуждена идти в чужом темпе.

Неторопливо продвигаясь по улицам (хотя какой там — улице, не так велика была эта деревня), я рассматривала свое окружение. В конце концов, когда я забирала Асуру, меня окружали леса, а ища грамотного человека я не присматривалась конкретно к зданиям, архитектуре. Ну, что можно сказать… Это деревня. Глухая, далекая от всякой цивилизации деревушка в самом стиле средневековья. Какой асфальт? Только пыль, в лучшем случае — камни. Стекла, современные строительные материалы? Пф, дерево и что-то похожее на бумагу в проемах. Даже с дверями нормальными был напряг. Сложно понять, что лишь часть культуры, а что действительно необходимость, но меня в любом случае приводило в ужас осознание…

И мне теперь здесь жить. Может, само непосредственно мое жилье — хотя бы изнутри — выглядит лучше, однако я ведь уже знаю, что не захочу проводить много времени в загробном мире. Тоска смертная… Уж на что смена даже не города — целого мира, была ударом для психики, собственно, условия нового места жительства наносили урон дополнительно. Полное изменения образа жизни. Так тяжело… Но этот раз для меня, к сожалению или счастью — кто уж теперь разберет, не первый, и от этого адаптироваться немного проще. Сначала я была обычным подростком из обеспеченной семьи и мечтала заниматься ландшафтным дизайном, но умерла и получила в обязанности шляться по помойкам и собирать души убиенных и убившихся, а сейчас я Жнец, которого лишь перевели в другой отдел. В другой мир. Это в самом деле ужасно, но все-таки разница в смене положений колоссальная, а моя психика за годы работы Жнецом укрепилась.

Может быть, все будет хорошо?.. Подумав об этом, робко улыбаюсь. Предаваться грусти и депрессиям стоит, когда хоть немного привыкну, а сейчас все силы стоит направить на то, чтобы разобраться во всем. Даже если все гробово, а Шинигами регулярно понимает меня неправильно, по крайней мере я справляюсь. Я молодец. Не понимала языка — нашла помощника, да и сам язык потихоньку учу!.. У меня теперь есть типа квартира, возможность исследовать новый мир (благость непрошенная, но кто-то об этом мечтает). Будущее туманно, но сейчас мне нужно лишь идти за Юнмеем и делать то, что я умею лучше всего: работать.

Улыбаться, конечно, не очень хочется, однако я делаю усилие, и мне мгновенно становится легче дышать. Это хорошая психологическая уловка, которая не раз помогала мне справиться с потрясениями. Точнее, помогала она всякий раз, когда я о ней вспоминала и не посылала ее как какую-то глупость. По правде, ее использование пропагандировала вовсе не я, а мой коллега… Человек, который был мне в какой-то мере наставником и которого я еще долго не увижу. Настроение портится, во рту привкус горечи. Вариться в мыслях не хочется, но даже отвлечься разговором не выйдет хотя бы потому, что…

Словно издевка судьбы, из пучины собственных размышлений меня выдергивает реальность. Не словами, а мученическим хрипом. Внезапно мой помощник и навигатор хватается за сердце, оседает на землю. Я о том, что делать в таких ситуациях, мало знаю, да и не планирую, потому что прекрасно понимаю: все.

Это ко-нец.

Как в подтверждение старик наконец перестает дергаться. Вайзу Юнмей умер.

Смерть событие печальное, необратимое и тяжелое для всех, включая умершего. Близкие грустят, мертвец разрывается между желанием жить и понимаем: «отжил», Жнец испытывает муки совести… В этот раз я ощущала вину не за то, что выполняю свою работу, а за то, что забрала себе его последние минуты. Впрочем, даже с этим легким зудящим чувством, существующем где-то на периферии сознания, я ощущала некоторое облегчение, потому что смерть человека в кои-то веки была мне на руку. Быстрое прикосновение, столь простой и привычный процесс, не осложненный мгновенными переходами — и над телом встает душа. Наверное, было бы гуманней чуть ослабить связь души и тела до того, как старик умер, но у меня не было гарантий, что умрет он именно в этот момент, может, это был лишь первый приступ, а за ним следовал бы другой, заключительный. Идти на риск с моей работой не стоит: можно убить человека раньше, чем он должен умереть.

— Я… Я умер… — шепчет Вайзу, пораженным взглядом окидывая свои руки. На его лице проступает глуповатое выражение гордости и счастья. Не поняла… Когда тело призрака вдруг начинает светиться потусторонним светом, меня бьет паника. Нет… Нет-нет-нет! Не надо! Только не сейчас! — Я выполнил свой долг, помог Шинигами-сама. Прожил долгую жизнь. Пора на покой…

— С-стой!.. — восклицаю я, но поздно. Юнмей превращается в чистый свет и поднимается в высь. В Чистый мир, на Небеса, в свой Рай. А я… я… А я вновь остаюсь одна, наедине с чужим миром, со списком нечитаемых имен на руках, и даже без такого, старого, фанатичного, не понимающего ни слова на русском проводника. Кимору Сайто, Такада Ору, Осада Аои… И где их теперь искать? Как?! Нервы, и без того натянутые до предела бесконечно трудными обстоятельствами, начали откровенно сдавать. Истерично вскрикнув, я расталкиваю собравшуюся толпу, выбираясь за ее пределы. Толпа-толпа… Стоит кому-то умереть, слетаются, как мухи на свежее дерьмо!

Я забегаю в переулок, тут же морщаясь в отвращении. Переулок вполне справедливо не улица, переулки грязные, от них несет. Может, так бывает не всегда, но для меня переулки навсегда стали ассоциироваться с вонью мусора и запахом разлагающегося тела. В переулки, в конце концов, мало кто заглядывает, идеальное место, чтобы… Чтобы поистерить вдоволь.

Из горла рвутся какие-то невнятные крики. Громко кричать и ругаться я себе не позволяю, ведь иностранная ругать — та же иностранная речь, непонятна и привлекает внимание. Я пинаю стены, ни в чем неповинные, рычу сквозь зубы, и вместе с тихой бранью вырываются всхлипы. За что? Просто за что мне все это?! Да, я провинялась перед Вечной, как все Жнецы, лишь начавшие свою работу. Поначалу бывало я просто отказывалась забирать душу, но… Но разве через это не все проходят? И почему тогда меня забрали сейчас?

Почему меня?!

— Я домой хочу, я хочу домой, — хныкала я, сползая на корточки и опираясь лбом об стену. Стена была лишь пыльной, грязной в совершенно ином понимании, нежели я привыкла. Даже стены тут другие. А в каких-то жалких десятках метров гудит толпа, слышен плач — наверное, Юнмея уже опознали. Неудивительно, в такой-то деревушке… Меня это не трогает, не касается, я просто не хочу думать о других (это тоже больно, и боли будет слишком много с моей работой). Но чужие страдания нагнетают атмосферу, и мне все хуже… Слезы текут безостановочно. Этот мир такой чужой. Этот мир до смертного зуда похож на мой. Люди все так между собой похожи, только я, как всегда, лишь инструмент, который можно бросить там, а можно — в ином мире. Как же я это все… — Ненавижу!

Новый всхлип вышел на грани рыдания. Начал уже распухать нос, течь сопли…

— ■■■ ■■■■■? — и именно в таком неприглядном виде меня застал случайный прохожий, зачем-то все-таки рискнувший заглянуть в переулок. Я тут же подорвалась с места, вскочила на ноги, попыталась вытереть лицо рукавом. — ■■■■■■■… ■■ ■ ■■■■■■■?

— Ничего… ничего не понимаю, — пробормотала я, глотая слезы, — действительно ничего!

Игнорируя человека, который все равно мне ничем не поможет, я просто пробегаю мимо него.

Не пробегаю. Парень (хотя по меркам этого мира, — мелькает противная мысль, — наверное, уже мужчина с женой и тремя детьми) хватает меня за плечи так резко, что я успеваю испугаться. Чего он меня схватил?!

— Пусти! — пищу, вырываясь, но крик выходит слишком нечетким, потому что маньяк даже не реагирует на незнакомый язык, как бывало со всеми ранее.

— ■■■■■■■, ■■■ ■■■■■■■■■? ■■■■■■ ■■ ■■■■■■■? — парень спрашивал встревоженно, казалось бы, с беспокойством, но это пугало, потому что к незнакомым людям так не обращаются. То, что буквально ни одно слово из его тирады не было мне даже смутно знакомо, делало ситуацию еще более напрягающей. Стоило ему заметить мой страх, как он ослабил хватку. Конечно, это делало его чуть менее похожим на маньяка… Но я не собиралась разбираться в его характере, просто воспользовалась случаем и, вырвавшись, отскочила. В переулок. А позади кучи какого-то хлама… — ■ ■■■■ ■■■ ■■■■-!..

Прервался он, увы, не моей волей, но волей судьбы. Мы оба вздрогнули, когда на всю улицу раздался вопль.

— Юнме-е-ей! — прокричала какая-то женщина и тут же захлебнулась рыданиями. Ну вот, теперь точно опознали бедного старика. Маньяк-или-просто-ненормальный тревожно оглядывается, окидывает взглядом толпу. Выглядит растерянным.

— ■■■■■■■, ■■■-■■ ■■■■■■■■■, — бормочет он, а я, дернувшаяся, чтобы пробежать мимо него, замираю в последний момент, когда парень вновь переводит взгляд на меня. И что делать-то?..

— Юнмей!. ■■■!.. — продолжала рыдать неизвестная женщина, а я была уверена, что в моем словаре появилось новое слово. Потому что в таких ситуациях люди часто говорят одно, и «нет» скорее всего значило «нет». — ■■-■-■■!.. Юнмей, ■■ ■■ ■■■!.. ■■ ■■■ ■■■■ ■■■■■■■■!..

А мой маньяк — в чем я все больше сомневаюсь, хотя он определенно странный — услышав это растерялся окончательно. И даже, кажется, испугался.

— Юнмей ■■■?.. — спросил он тревожно. Я молчала, хотя прекрасно знала, что там с Юнмеем произошло. Что цепляло… О, ну конечно же, в этой деревне все друг друга знают, и человек, зажавший меня в переулке, знаком с тем, чью душу я забрала. Ирония судьбы, жизни и смерти. Вопрос только, как это на мне отразится.

«Маньяк» посмотрел на меня так, словно принимает тяжелое решение.

— ■… ■■■■■. ■■■, ■■■■■■■, ■■■ ■■■■■■■■… — проговорил медленно и неуверенно он, будто извинялся. Я слушала его «извинения» с каменным выражением лица. Что бы он ни говорил на самом деле, мне все равно, потому что единственное адекватное объяснение его поведению: он с кем-то меня спутал. Или просил о помощи, но я не поняла.

Этот ненормальный наконец-то уходит. Хочется сползти облегченно по стенке, плюнув на чистоплотность и всякие условности, однако где-то рядом труп Юнмея, вокруг него — толпа его знакомых и даже близких. Достаточно людей видело меня рядом с ним перед тем, как он резко умер, да и вообще отираться вокруг мест смерти у Жнецов после выполнения работы не принято. «Маньяк» старика знал, сам себе на уме… Меня никто не будет защищать.

Стараясь не сильно шуметь и ничего не ронять, я перелажу через гору хлама, заграждающую проход на другую улицу. Попадаю, правда, вообще не на нее, а на какое-то поле. Огород, что ли. Ходить я не люблю, но проблем не хочется, и я огибаю место проишествия длинной дугой, не суясь в центр деревни. Прошло минут пятнадцать прежде, чем я ощутила себя более-менее в безопасности.

— Итак, — вздохнула я просто затем, чтобы слышать хоть где-то русскую речь, — я не в лесу, за мной не гонится жуткий Чиха, и мне известны имена жертв. На первый взгляд ситуации разные, а на деле — та же мертвячина!

Прогресс миссии откачан на шаг назад. Проводника нет, две души собрано, осталось три, и где мне их искать?.. А деревушка взбудоражена двумя смертями за день. Ха-ха, это они еще не знают, что на деле умрут пятеро. У этого местечка сегодня денек не лучше, чем у меня.

— Кимору Сайто?.. Осада Аои?.. Такада Ору?.. — я безуспешно спрашивала у проходящих мимо людей о тех, кого мне надо найти, но страх неизвестного наконец пробудился в окружающих, и никто со мной не разговаривал. По всей деревне, куда не пойди, полз настороженный шепот, в котором изредка мелькали знакомые мне имена. Имена мертвых.

После часа ходьбы в ногах начала ощущаться усталость, но нет результата — нет отдыха. Деревушка действительно оказалась небольшой. Спустя некоторое время я вернулась к тому, с чего начинала. Не к месту, где встретила Юнмея, но к месту, где он умер. Оставаться на этом месте дольше положенного не хотелось: помнила я еще того странного типа и совершенно не желала столкнуться с ним вновь. Люди, потерявшие близких, первое время могут быть слегка… неадекватны. Неизвестно, насколько близок был тот парень Юнмею, однако загадывать нет смысла, да и так — увиденная в живую смерть оказывает тяжелое воздействие. Быстро осмотревшись в поисках более-менее дружелюбно настроенного человека и не найдя такого, я с некоторым облегчением ускорила шаг, стремясь покинуть опасную территорию как можно скорее.

Но тут позади раздался смутно знакомый голос.

— ■■■■■■■ ■ ■■■■■■■■ ■■■■■■■■? ■■■■■■■■! — тот самый тип. На оклик я обернулась незамедлительно. Он шел ко мне, а я… Я не знала уже, шарахаться мне от него, убегать или в моем положении выбирать не приходится.

Естественно, в моем положении выбирать не приходится. Он чуть ли не единственный человек, готовый поддерживать со мной разговор. И даже если он чем-то опасен, мне ли его бояться? Худшее, что могло произойти, уже со мной произошло. (Так, во всяком случае, я пыталась себя успокоить, хотя прекрасно осознавала: нет, есть варианты и похуже).

Нужно быть решительной. Только спросить и сразу уйти. Вдох…

— Такада Ору? — спрашиваю с давлением и вожу в воздухе пальцем, мол, в какую сторону? В этот момент я чувствую себя одновременно напуганной и абсурдно смелой, агрессивной и в то же время нерешительной. В смерти бы не стала спрашивать у кого-то с подобным первым впечатлением, однако выбора нет. Мне не стоит здесь задерживаться…

Когда дело доходило до игры в «Крокодила», я не была в числе лидеров. Мои же попытки узнать направление были достаточно жалки и непонятны, и уж совершенно неожиданным оказалось то, что мой немой вопрос этот странный парень понял сразу. Так мне, во всяком случае, показалось.

— Такада ■■■? — он казался удивленным, немного сомневаясь, показал направление дальше по улице. — Ты ■■■■■ Такада ■■■■? ■■ ■■■■■ ■■■.

Смерть моя, ну наконец-то! Хоть кто-то дал мне направление!

— Смертушки, спасибо! — воскликнула в сердцах я и уж было дернулась в указанную сторону и даже успела отбежать на пару метров от «помощника», как вдруг замерла. Резко обернулась. — Осада Аои?

Я не верю, что в ближайшее время смогу найти еще кого-то, готового помогать мне, во всяком случае без лишней агрессии и вопросов. А что до первого впечатления… Скажем так, мнение о человеке может быстро измениться, когда он тебе в чем-то сильно поможет. Этот парень может и странный, но в целом душка (ой, то есть, надеюсь, не скоро ей станет, кхе-кхе).

— ■ Осада ■■■ ■■■■■ ■■-■-■■ ■■■, — парень указал в другую сторону, будто бы даже излишне тянулся. Видимо, Осада живет далеко. Могут возникнуть трудности… Я немного приуныла, и, кажется, это было заметно, потому что тут же паренек со странной заботливой интонацией добавил: — ■■■ ■■■■■■ ■■■ ■■■■■?

И хлопнул ресницами, как пай-мальчик. Судя по голосу, явно не допрашивает, на кой гроб мне все эти люди. Так, с Такадой что-то еще понятно (хотя улица большая… но он вроде на конкретный дом показал, и я тот запомнила), а вот для Осады следует попросить помощь. А еще последний момент:

— Кимору Сайто? — спрашиваю миролюбиво. Если помог с двумя, то и с третьем поможет, ведь так? Но парень отчего-то молчал и смотрел растерянно. Он не знает Кимору? Или наоборот, знает слишком близко и теперь-то начал беспокоиться о том, зачем подозрительной незнакомке его адрес? Тишина стоит долгие три секунды, прежде чем я не выдерживаю и повторяю вопрос: — Кимору Сайто? Идти? Идти Кимору Сайто?

Знать не хочу, как это воспринимается носителями языка. Даже на мой взгляд: несколько глуповато и абсолютно неграмотно. Вновь увидев на лице своего «помощника» странное выражение (да он весь какой-то… странный!), начинаю агрессивно размахивать руками, мол, ну где, в какую сторону?!

А потом «помощник» указывает на себя. И все становится ясно.

— Да вы издеваетесь… — только и остается сказать. Сегодня мне помогало два человека, и каждый из них по итогу оказывался моей жатвой. И как бы теперь все вырулить, чтоб не подозрительно?.. М. — Кимору Сайто. Идти… Идти Самной. Осада Аои.

Спасибо, Чиха. Честно, от души. Твоя прекрасная дикция, а также не-ве-ро-ят-ны-е интонации, позволившие запомнить просто всё, пополнили мой словарный запас так, что я даже изъясняться кое-как могу. «Ты», «Идти», «Самной» — трио, на котором держится пока все. Ну и «Шинигами-сама», и «Кто ты». Вроде пока хватает, хоть и с натяжкой. Жаль нет словарика для туристов с самыми нужными фразами, я бы его от корки до корки выучила, честно! А так приходится самой запоминать чужие выражения там, где они понятны и однозначны. Но на таком далеко не уедешь… Надо что-то придумать.

Кимору, к счастью, понимает меня прекрасно. А еще он так наивен, что берется мне помогать, вместо того, чтобы пресечь все контакты. А может, это просто время такое: раньше люди в целом были доверчивее, я думаю. Я бы в жизни не пошла с человеком, который откуда-то меня знает. Ну, при жизни. После смерти это вообще было первым, что я сделала: ушла вслед за незнакомцами, обещавшими все мне прояснить.

Мы идем в достаточно быстром, удобном мне темпе, и я отчего-то чувствую, как повышается настроение. Есть небольшое опасение, что и этот мой сопровождающий умрет до того, как я закончу с остальными, но разум говорит, что не может быть такой кармы. Уж от сердечного приступа Кимору не умрет — слишком молод, и здоровьем так и пышет. Сразу видно, что жизнь человека еще не сломила: ходит, радуется, никого и ничего не боится… Но если тебя не сломала жизнь, это в любом случае сделает смерть. К сожалению…

Дом Осады был маленьким и находился на самой окраине. И что-то в нем мне сразу не понравилось. Над ним витала… не знаю, как описать, может, я и надумываю, ведь нет у меня таких способностей… Над ним стояла аура смерти. Словно место недавней трагедии. Трагедия должна случиться позже, ведь я не могла опоздать!.. Но, кажется, опоздала.

В дверь без лишнего стеснения постучал Кимору. Я должна была ощутить к нему благодарность: он явно крупно поможет мне сейчас, — но была поглощена тревогой. Когда дверь открылась и перед нами предстал хозяин, я тут же прекратила верить, что Осада жив или жива. Мужчина в дверном проеме выглядел бледным и измученным. Но это не он жертва. На краю грязной рубахи бурые пятна, а среди перегара просачивается знакомый запах. И не только от хозяина, дом тоже пропах им. Смерть.

Кимору о чем-то разговаривал с этим мужчиной, улыбался ему, а тот, хоть и кривил губы, отвечал напряженно. И оба они периодически смотрели на меня. Потому что я смотрела на него с плохо скрываемым презрением.

Убийца.

Злость легко перетекает в смелость, ведь мне смерти бояться больше незачем. Я и сама уже смерть.

— Осада Аои, — рыкнула настойчиво, уже не ощущая неловкости за то, что не знаю языка. В моем арсенале достаточно слов, чтобы он все понял. Тут нечего понимать.

— ■■■ ■■■■ ■■■■■■ ■■■■■■ ■■ ■■■■■■■■■, Аои ■■■■■■, — ответил мне мужик вызубренно и высокомерно. Я не понимаю ни слова, кроме имени, но и не чувствую, что оно мне нужно.

— Осада, — повторяю.

— ■■ ■■ ■ Осада , — отмахивается он, и тут пытается вмешаться Кимору.

— Осада ■■■ ■■■ ■■■■■■■ ■■ ■■■■■■■■ ■■■■■ ■■■■. ■■■■■■■■■■■■■? ■■■■■■! ■■■■■■■ ■■■ ■■■■ ■■■■ ■■■■ ■ Такада ■■■■ ■ ■■■ ■■■■ ■■ ■■■■ ■■■ ■■■ ■■■■■, — затараторил Кимору живо, однако его старания были напрасны. Убийца не мог расслабиться в присутствии того, кто знал о его грехе, а Жнец — в присутствии убийцы. Кто-то может считать, что раз Жнец каждый день видит смерть, то его отношение к ней легче, но он ошибается. И на поверку Жнецы — люди, больше всех ненавидящие убийц. Ведь кто еще понимает так хорошо, как ценна жизнь и как кощунственно ее отнять? — ■■■■■ ■■■■■■■ ■■■ ■■ ■■■■■■■? ■■ ■■■■■■ ■■■■■■ ■■■■■■■■ ■■■■■ ■■ ■■■■ ■■■■ ■■!

Что бы там ни наговорил Кимору, хозяин ответил недавно выученным мной словечком:

— Нет, — сказал он непререкаемо, но я сделала шаг на порог. Он зло сощурился и невольно отступил — я встала чуть ли ему не на носки. Попытался меня вытолкнуть, но застыл под моим взглядом. — Нет!..

— Осада Аои, — повторила я тихо и прорвалась внутрь. Осада это же фамилия, так? — Аои!

— ■■■■■ ■■■ ■■ ■■■■■ ■■■■! — надрывался убийца, паникуя больше, чем злясь. И наконец он задал мой любимый вопрос: — Кто ты ■■■■■■ ■■■■■?!

Не важно, что там было после «кто ты», важно, что мой ответ напугает любого.

— Шинигамисама, — говорю просто, и все двери мне открываются.

Запах становится сильнее… но где же? Где? И что вообще это за запах такой, ведь Осада должна была умереть сегодня, а значит труп еще не начал вонять? Я сама не понимаю, откуда такая уверенность в том, что это запах смерти. Это все очень странно, но меня манит идти дальше, дальше в дом. Открыть бумажную перегородку в азиатском стиле. А за ней поле. Свежевскопанная земля. Где-то — свежее другой.

Так странно… Пахнет землей, и только. В доме тот странный запах ощущается сильнее, хотя если бы меня кто-то спросил, я бы не смогла толком его описать, да еще и сама бы поняла, что физически не чувствую ничего. Состояние дзена спадает так же резко, как появляется, пусть и не до конца.

И сколь бы странным не было произошедшее… Подумаю об этом потом.

— Закопал уже, ишь ты, — пыхчу со злостью, пальцами разрывая могилу. Подбежавший Кимору смотрит на меня с ужасом, однако даже не рискует подойти ближе трех метров. «Шинигамисама» — волшебное слово. Хотя лучше бы помог.

Земля поддается легко, она мягкая и рыхлая, разве что все равно забивается под ногти. Мне не нужно выкапывать труп, так что все проще. Но к моменту, когда я наконец касаюсь чего-то, похожего на руку (возможно, запястье), помимо облегчения, я чувствую и усталость. Пять секунд сосредоточения (торопливого и спешного) — душа отправляется на покой. А я встаю и….

Хозяин и убийца не бросается ко мне с угрозами, как я боялась, а оседает в проеме и начинает рыдать. Выглядит это не столько трагично, сколько отвратительно. Несколько запоздало я понимаю, что крови на одежде можно найти сколько угодно объяснений, как и реакции на вторжение, да даже и этой истерике, но уверенность в правильности своих необоснованных выводов никуда не девается.

Ух, Смерть… Какова вероятность того, что, помимо умений к телепортации из мира мертвых в мир живых и обратно, у меня появилось что-то еще? Мне казалось, что велика, и надо признать, это меня скорее радовало.

Хотя… Размечталась. А какова вероятность того, что у меня просто глюки и я зазря человека напугала? В доме… а, холмы могильные, я даже не присматривалась! Но в глаза никакая лужа крови не бросилась. Мне теперь жутко стыдно, хотя внутри что-то продолжает твердить, что я поняла все правильно. А разум говорит обратное! Я схожу с ума! (Наконец-то! В свете последнего стресса это неудивительно!)

Мы с Кимору возвращаемся в деревню, идя в обход дома Осады по полю. И молчим вплоть до того самого места, где второй раз столкнулись. Я думаю, а он в прострации. Прямо говоря, идти за человеком, если ты считаешь его странным, идея добром не кончающаяся. Особенно в свете того, что человек этот — твой Жнец, а тебе остался один день, а то и несколько часов.

Будет ли правильно отправить его доживать это время нормально, а не в поисках других будущих трупов?.. Наверное, да. Но не в первый раз правильно поступить я просто не могу. Не могу. Ведь я же не знаю кто где и когда умрет, мне нужно быть рядом, а сейчас все удивительно удобно складывается. Кимору ходит со мной, а потом мы вместе будем следить за Такадой.

Кимору выглядит так, словно собирается молчать до скончания времен, но, как я и сказала, молчали мы только до определенного момента. А потом парня прорвало.

— ■ ■■■ ■■■■■■ ■■ ■■■■! Ты… ■■ ■■■ ■■■■■ ■■■■■■■■■ ■■ ■■ ■■■■ ■■■■■■■! ■■ ■■■■■■■■ ■■■ ■■ Шинигами-сама! ■■ ■■ ■■■■■■ ■■■■■■ ■■?! ■ ■■■■ ■■■ ■■ ■■■■■?! ■■■■■■■ ■■■■■■ кто ■■!.. К-кто ■■?.. — Кимору кричал что-то взволнованно и эмоционально и успел сказать многое, однако в итоге все равно вспомнил о том, что я его не понимаю. Он замолчал, посмотрел на меня с жутким расстройством и прошептал: — ■■■ ■■ ■■■ ■■■■■ Такада ■■■ ■■?.. ■■■■■ ■■ ■■■■■■■■■ ■ ■■■ Осада ■■■■ ■■ ■■■ ■■■■■ ■■■■■ ■■■■■■ Аои ■■■. ■ ■■■ ■■ ■■■■ ■■■■■ ■■■■■ ■■■■ Вайзу ■■■… ■■■■■■■■ ■ Такада ■■■■■ ■■■■ ■■■ ■■ ■■■■■■■■…

В его голосе было слышно разочарование. А я дико напряглась, когда он начал перечислять имена моей жатвы. Кажется, у меня скоро отвалится помощник… И это еще дай Смерть просто отвалится, а не соберет инквизицию. Тут вроде есть маги, но как к ним относятся, я не поняла. Между собой они воюют, а с обычными людьми? С большой вероятностью «гражданские» (как выражался Асура) магов недолюбливают. И есть за что: как минимум несколько магических кланов промышляют заказными убийствами и шпионажем, то есть, «ниндзя» типа. А симпатизировать такому можно только пока видишь это в кино.

В общем, я была убеждена, что Кимору, если хоть немного нормальный, отцепится от меня сразу и дальше мне придется попеременно бегать то за ним, то за Такадой, и кто-то в итоге точно вынужден будет либо коньки раньше времени откинуть (но я не настолько храбрая), либо быть запертым в мертвом теле, пока я с другим не закончу. Но это все было «если».

А так Кимору явно был ненормальным. И меня это даже радовало.

— ■■■■■■… — вздохнул он, а после неловко для самого себя попытался «перевести» мне: — Такада ■■■. Такада Ору ■■■. Идти. За мной.

А… Ой, так там не «Самной» было? Так и знала, что что-то сказала неправильно. В этот миг мне было ужасно жаль, что из подходящих ситуации слов я пока знаю только «нет», которое совершенно не отражает мою позицию. Мне хотелось сказать Кимору хоть что-то, так что я не удержалась:

— Спасибо.

Даже если не поймет, надеюсь, он прочувствует интонацию.

Дорога до дома Такады, хоть идти и было десяток метров, заняла куда больше времени, чем я рассчитывала. Мы шли очень медленно, и был резон подозревать, что это не просто так. Кимору опасался вести меня к Такаде. С общечеловеческой точки зрения — был прав, но я ощущала обиду.

Я знаю, что смерть никто не ждет с распахнутыми объятиями. И я знаю, что даже не будь я Жнецом, адекватный человек не повел бы меня в такой ситуации к следующей жертве! Кимору был не очень адекватен, точнее, слишком уж наивен, но и он сомневался. И был прав, прав! Но обидно.

Когда мы заходим в дом после короткого стука, не дожидаясь ответа, а лицо единственного в доме человека — мужчины, прикованного к постели ранением, озаряется радостью и узнаванием, все становится ясно.

— Сайто ■■■! ■■■■■■! — восклицает боец (о чем явно свидетельствует меч в ножнах, лежащий рядом с… матрасиком каким-то), пытаясь приподняться. Сайто… Это вроде как имя Кимору? Угх, не могу нормально это воспринимать! Я просто принимаю за имя то, что идет первым, а потом путаюсь. Но речь идет о Кимору, это точно. Взгляд Такады (тут, увы, все очевидно) перетекает на меня. Недоумение. — ■ ■■■ кто? ■■■ ■■■ ■■■■■ ■■■■■■■■■■ ■■■■?

Такой вопрос: мне надо представиться или это будет не к месту? Я тут поняла одно слово, и то еще не факт, что мне не послышалось. Может немой притвориться? А, хотя…

— ■■■■■■■■■■■■ Такада ■■■. ■■■… ■ ■■ ■■■■ кто ■■■. ■ ■■■■■■■■ ■■ ■■■■■■■ ■ ■■■■■■■. ■■■ ■■■■■■ ■■ ■■■■■ ■■■■■■■■! ■■ ■■■■ ■■■ ■■■■■■■ ■■ ■■■ ■■ ■■■■■■■■■■ ■ ■■■■■■ ■■ ■■■■■■■■ ■■■■■■, — затараторил в своей манере Кимору, и, судя по тому, как на меня взглянул его друг, что-то интересное обо мне рассказал. На лицо выползла нервная улыбка. Это… Может, он делится впечатлениями от моей натуры? Обсуждает мою одежду? Способности к иностранным языкам?..

Ой да кого я обманываю: точно же сейчас про Осаду расскажет!

— ■■■■■■■■■… ■■■ ■■■■■■■■ ■■■■■■■■■■, — задумчиво пробормотал Такада, явно оценивая меня взглядом. А выглядела я… кхм. Белая рубашка вся в пятнах пота и земли, «асфальт» штанов давно потрескался и стал серо-бурым, тоже извазюкался, в общем. И даже обычно аккуратно выглядящие волосы вздыбились, как в ураган. Помимо прочих моих странностей — «прекрасный» образ предстает перед людьми из необремененной прогрессом деревушки. — ■■ ■■■ ■■ ■■■■ ■■■■■? ■■■ ■■■■■ ■ ■■■■■■■ ■■■■■■■■■ ты ■■■■■■? ■ ■■■■■ ■■ ■■■■■■■■■ ■ ■■■■■■■ ■■■■■ ■■■■■■■■ ■ ■■■ ■■■■■…

Если они сейчас разговорятся, будет не просто хорошо, а очень хорошо. Ведь моя цель — наблюдать за этими двумя до момента их смерти, а если они будут при этом рядом друг с другом, будет гораздо удобнее. Если они разойдутся, я, конечно, последую за Кимурой, потому что Такада в целом маломобилен и его смерть более предсказуема. А вот Кимура… Что должно случиться со здоровенным парнем, чтобы он так вдруг умер? Учитывая, что убийство у нас уже было, смерть от старости — тоже, как и несчастный случай, и еще готовится смерть от полученных в бою ран?.. Да-да, смерть не следит за тавтологией, но все-таки.

Я стояла в сторонке и максимально ненавязчиво следила за мимикой жатвы. Их разговор распалялся, но я уже не пыталась прислушаться и разобрать в потоке тарабарщины знакомые слова. Периодически мелькали имена. Как можно догадаться: моих уже собранных жертв. Но гадать о том, что же будет в конце этого разговора, я не хотела. Будь что будет, даже если после вся деревня будет знать, что я "убиваю" людей, у меня всегда есть пути отхода. Право слово, тут же нет магов, способных помешать мне вернуться на Небеса?..

Нет же?..

Что-то я напряглась. Не выдержав, покосилась на Такаду странно. Меч — есть, раны — есть. А магия? Или он типа просто мечник какой? Вот смерть! А я даже не знаю слов, похожих на "магию", "маг" и прочее, чтобы спросить.

Кимору, тем временем, переключился с Такады на меня. Вздохнул резко.

И как хлопнул себя по груди! Я аж подскочила от неожиданности!

— Сайто, — выпалил он и уставился на меня с надеждой. Э-э-э… Тычок на себя, пауза, имя. — ■. Сайто.

Пальцем на меня и вопросительная интонация:

— Ты?..

До меня дошло. Он пытается узнать моё имя. И, кажется, пополняет словарный запас.

— Я Светлана, — говорю чётко, с радостью и едва слышной гордостью. «Я» такое важное слово…

Кимору сверкает глазами от облегчения, я задираю нос…

Торжественный момент прерывает смешок, переходящий в кашель, Такады. У меня что, акцент?

— ■■■■■■■■■■ ■■■■■■■■ Такада ■■■, — нахмурился… хм, Сайто. Сайто. Звучит непривычнее, но приятнее, чем Кимору. — ■■ ■■ ■■■■■■■.

После слов Сайто Такада подавил начавшийся набирать силу смех. Так что, полагаю, о чём-то таком Кимору его и попросил.

— ■■■■■■. ■■■■■■ ■■■■■■■ ■■■■■■■ ■■■ ■■ ■■ ■■■■■ ■■■■■■■■ ■■■■ ■■■■■ ■ ■■■■■ ■■■ ■■■■■, — прохихикал как-то излишне живо (для того, кто сегодня-то умрёт) Такада. Не знаю уж, о чем он там смеётся, но… пусть смеётся. И раз уж эти двое друзья…

Набравшись смелости, максимально естественно сажусь на пол. Смотрю прямо в лицо удивленному… Сайто (ментальный язык так и тянется ляпнуть «Кимору», но в моей голове Кимору уже закрепилось как фамилия, а обращаться по фамилии я считаю невежливым), хлопаю по месту рядом с собой. Так сказать, инициирую разборки, которые, разумеется, затянутся надолго, потому что, во-первых, будут идти в основном между двумя друзьями, которым явно есть о чем поболтать и без того, а во-вторых, периодически будут идти и со мной, практически ничего не понимающей. Что это дает? В идеале хотя бы пару часов на месте. Возможно, во время какого-нибудь спора у Такады поднимется давление или что-то еще, он умрет, и дальше останется только следовать за Сайто. Что надо будет сделать, чтобы после такого Кимору меня не послал: больно часто рядом со мной люди умирают, и он это уже начинает понимать… Как, наверное, и поймет, что означает мое знание его имени. Ведь прося помощи с Осадой и Такадой я и его имечко упомянула.

Что я могу сказать?.. Все пошло по плану. Как Кимору сел рядом со мной, так ближайшие четыре (четыре ли? По ощущениям часов шесть!) и не вставал, без остановки обмениваясь с Такадой своими непонятными репликами. Периодически их подрывало, и они, вспоминая обо мне, начинали учить меня языку. Этому я, пожалуй, благодарна, хотя то, чем они пополнили мой словарный запас…

«Меч» — чуть нос не порезали, мне под него пихая эту железяку.

«Футон» — не, ну если мне вдруг понадобится матрас… Я знаю, как это звучит. (Надеюсь, не понадобится — не любитель спать на полу.)

«Нос», «глаз», «ухо», — чувствовала себя идиоткой. Хотя кто тут еще идиот? Кривляниями все это сопровождать было необязательно.

«Миска» казалось полезным на случай, если во время работы я захочу есть. То есть, было бы лучше разучить сразу «я голодна», но такие вещи не выспросишь, когда нет никакой вообще возможности объясниться. Названия предметов или частей тела — пожалуйста, но слова, описывающие состояние… Эх.

И мне казалось, что все-то идет хорошо, пока разговор вдруг не свернулся.

— ■■■■■ ■■■■■■ ■■■■■■■■■■ ■■■■■ ■ ■■■■ ■■■■■■ ■■ ■■■■■■■■■■■, — серьезно кивнул Такада и спросил, мотнув головой в мою сторону: — ■ ■■■... ■ ■■■■ ■■ ■■■■■■■■ ■■■■■■■■? ■■■ ■■■■■■■■ ■■■■■■■■?

Странно усмехнулся. Сайто отреагировал не менее странно: чему-то смутился. У них явно была какая-то своя атмосфера, и единственным, что мне было понятно, так это: все. Сайто поднялся. Он уходит? Или мы уходим? Что происходит вообще?

Когда Сайто взял меня за плечо и потянул наверх, дело немного прояснилось. Уходим таки вместе. От живого Такады. Я слегка запаниковала, засопротивлялась, попыталась в противовес потянуть парня вниз. Но этот дуболом, кажется, этого даже не заметил. Бросил своему дружку напоследок свое:

— ■■■■■■.

И потащил меня на улицу. Ох ё…

Примечания:

Ну это явно была последняя моя работа, к которой мои читатели могли ждать проды. Хотя не, есть еще Подлунный мир, там вообще все грустно. А тут и года не прошло! (Но почти, почти.)

Что я могу сказать... Эта работа мне по прежнему нравится, но по-прежнему пишется тяжело, так что скорой проды обещать не буду. Я ее точно скоро начну, а вот когда закончу — без понятия.

Глава закончилась на интригующей такой ноте. У героев ранний вечер и, если вы заглядывали в примечания к репликам, то наверняка поняли, что у живчиков планы на утро. Но Света прекрасно знает (и мы знаем), что и Такада, и Сайто умрут сегодня. Таким образом...

Как считаете, каким образом умрет Сайто? А Такада? И чего вы вообще ожидаете от следующей главы?

Примечания:

???Глава посвящается Ориолису???

Если я еще не сказала, что считаю этого Сайто Кимору (то есть, Кимору Сайто, если по-здешнему) странным, чудаковатым и в целом ненормальным, то никогда не поздно наверстать. Я считаю его странным! Чудаковатым! Ненормальным!

Надо сказать, при учете всего его понимания (большей частью он прекрасно меня понимал… когда хотел), моего словарного запаса и мимики с лихвой хватало, чтобы дать понять, что я хочу остаться в доме Такады. Но при всей своей ко мне благосклонности в этот раз Сайто просто меня… проигнорировал! Он настойчиво тащил меня куда-то, и, разумеется, спокойно такое стерпеть я не могла. Шпарящий на незнакомом языке здоровенный парень, имеющий все причины желать мне зла, тянет меня куда-то гроб знает куда!.. К моменту, когда он притащил меня, куда хотел, я была готова уже и на всю улицу орать (плохая идея, — твердил мне мозг, напоминая, что в делах по трем смертям я уже отметилась), и к Шинигами телепортироваться. Реально была готова, даже представлять в деталях свою кровать начала для перемещения.

Но тут Сайто остановился. Около того самого переулка. Более бережно, но так же настойчиво усадил меня на какие-то ящики и несколько раз повторил:

— ■■■■■■■ ■■■■■. ■■■■ ■■■■■. ■■■■■■ ■■ ■■■■■. ■■■■ ■■■■■, — прошептал он внушительно, а после, оглядываясь, прокрался в дом.

Кхм. Искренне надеюсь, что это его дом, и мое участие в криминальной жизни на сегодня ограничится подозрениями в убийстве, надругательством над могилой и вламыванием в дом (не)законопослушного гражданина. Грабежа здесь только не хватало. Не, я не сомневаюсь, что и до этого рано или поздно докачусь. Но напоминаю: вытворять такое во второй рабочий день — плохая примета.

Сайто, кажется, боялся, что я могу уйти на поиски приключений, пока он отлучился, однако я никуда идти не собиралась. Уже говорила ведь: Такада маломобилен, и, скорее всего, я смогу найти его в его доме. А вот Кимору мобилен даже чересчур, помрет где-нибудь в канаве, и я его потом только по запаху найду. Дня через два, что рушит дедлайн. Так что, как бы странно он себя ни вел, все время до его возвращения я послушно сидела на ла… ящике. Лавочек здесь не было ни одной.

После Сайто вышел с небольшой корзиной в руках, накрытой какой-то тряпкой, и потащил меня дальше. Я только понадеялась, что в корзинке не инструменты экзекуции, потому что все иное снести еще как-то можно. У меня были разные теории, но они все невольно сводились к одному…

Подозрения подтвердились. В этот раз Сайто притащил меня на вершину какого-то холма за окраинами деревни (на моменте, когда мы вышли за ворота, я снова начала представлять свою квартирку для телепортации…), усадил на землю… Ну да, ну да, штаны все равно уже в грязи, так почему бы еще и в травяном соке не испачкать? Как городская жительница я с трудом могла оценить такую романтику. На экране — да, в жизни… а в смерти еще хуже, потому что дело близится к вечеру, и я уже ото всего жду подвоха. Каким образом он убьется? Поперхнется водичкой (ну или нет) из той бутылочки? Или оладушком из той же корзинки? Или может, тут змеи водятся?

Обстановка мне в целом нравилась, но ситуация — нет. Второй жертвы я не вижу, первая ведет себя дико странно… Помимо его слабой реакции на мои подозрительные действия, устраивать это подобие свидания — уж слишком. Тем более, что… кхм. Шанса тут нет ни единого.

Психические заболевания существовали до того, как их открыли и дали названия. Наверное, это как раз тот случай. Не все больные на голову люди опасны. Кимору, кажется, из таких.

— ■■■■■■■■, — сказал он, протягивая мне одну из лепешек. Что ж… Какие бы цели он ни преследовал, дожидаться чужой смерти таким образом не так уж и плохо. Кушать, к тому же, хочется… Сильно хочется, пусть я и не умру от голода. А если траванусь сейчас… Все равно не умру, зато пойму, что не совсем с идиотом дело имею. Запихнув оладушек практически полностью в рот, сталкиваюсь с шокированным взглядом.

— Што? — спрашиваю недовольно и, проглотив, продолжаю: — Ты не говорил, что это не на один укус.

Нагло протягиваю руку.

— Еще, — требовательный тон. Мне лепешку, конечно же, дают, но при этом…

— ■■■, — озвучивает Кимору с сомнением, а потом более уверенно: — Еще. «Еще». Еще.

— Е…ще, — повторяю заторможенно. Еще один урок иноземского? То есть, еще один.

А не стоит ли мне воспользоваться желающим мне помочь? — задумываюсь в шутку, пережевывая уже третий оладий. А были они, к слову, приличного размера. Вопрос риторический.

— Один, — считаю четко, беря в руку один оладий, — два, три…три.

Кончились запасы. И, кажется, я все свое уже съела… А в животе еще пустовато. Но не до живота сейчас.

Кимору протягивает руки к моим… эм, то есть, своим оладьям. Берет их по одному, перекладывая обратно в корзину.

— Один. Два. Три, — чеканит медленно, а я слушаю.

— О…дин… Два. Три, — повторяю.

Как уже говорила, более менее легко выучить только названия конкретных предметов, а какие-то абстрактные слова таким образом не подучишь. Но если постараться… Была не была!

Призвав на помощь весь свой актерский талант, изображаю удивление. Широко улыбаюсь и машу рукой.

— Привет! — восклицаю, всем видом давая понять, что это было приветствие. Кимору хлопает глазами. Повторяю процедуру еще раз с нуля. Наконец доходит.

— Здравствуйте! — выдает он с тем же видом, что и я.

Получается!

Отхожу подальше, метра на четыре. Помахиваю ладонью в ином жесте, изображая нежелание уходить.

— Пока, — киваю головой грустно. Резко поднимаю взгляд и смотрю с надеждой.

В этот раз Сайто понял с первого раза. Изображать ничего не стал, просто сказал чуть ли не по слогам.

— До свидания, — задумался, повторил еще раз медленнее: — До сви-да-ни-я.

Когда я учила английский, это было как-то короче, «бай» типа. Ну ладно. Тогда буду уходить по-английски, не прощаясь. Слишком много мороки.

Так, что еще мне может пригодиться?.. Фраза «вам нужна помощь?» бы не помешала, но сложновато, да и ответ я не пойму. Продолжим изучение элементарного.

— Да! — восклицаю громко и активно киваю головой, а после в противовес ставлю руки «крестом» и говорю уже выученное: — Нет! Да?!..

Ну как, понятно?

— Да.

Значит, кхм, да.

Дело пошло. Со стороны мы смотрелись идиотами, то тычущими в небо, то строящих непередаваемые гримасы, но это никого уже не волновало. Меня перестала даже волновать точность перевода слов, я просто спрашивала обо всем, что видела. Небо, земля, трава, вода, волосы, штаны. Я уже даже путалась во всех этих новых словах. Но это было не важно, потому что благодаря этому я перестала наконец чувствовать безысходность из-за непонимания звучащей вокруг речи. Пусть я ничего толкового сказать не смогу, да и большую часть слов не пойму, но хотя бы что-то мне понятно, и это замечательно. А игра продолжалась…

— Лес, — перебрав все, что было относительно близко и очевидно, я в конечном итоге тычу пальцем в лесную чащу, виднеющуюся вдали. Провожу рукой по траве, показывая, мол, смотри, как их много, снова тычу в даль. — Лес!

— ■■■■■■■ ■■ ■■■■■■■■■ ■■■■■■■… Лес! — восклицает Кимору радостно. — Лес!

Он тоже тычет пальцем в деревья, словно удивлен ими не меньше меня (а мне все в этом мире странно, потому что этот мир не мой). Отчего-то вдруг он начинает смеяться, повернувшись лицом ко мне, и я тоже смеюсь. А потом…

В воздухе слышен свист. Громкий, резкий. И лицо Кимору искажается в жуткой гримасе. И он падает. На меня. В далекой кроне видна человеческая фигура рядом с чем-то блестящим. Из груди рвется смешок. Вспоминается Асура с его росказнями про «верхние» пути, про то, что по деревьям до его дома будет быстрее, чем по низу… Он упорно называл себя как? Ниндзя, да?

— Ниндзя, да?! — выкрикиваю в отчаянии. Кимору хватается за мои плечи, сползает по мне, а я не могу его удержать. У него в боку торчит огромный, странного вида нож. Даже и ножом это назвать нельзя. Но его вид мне знаком, такой был у Чихи и у Асуры. Местное оружие. Наверное, мне было бы легче, если бы не та самая проклятая безысходность. Я ведь за этим и пришла, верно? Однако…

Рядом воткнулся в землю еще один нож. Какая-то странная металлическая звездочка. Ниндзя спрыгнул вниз. Кажется, это девушка. Белая, испачканная на рукавах блузка, быстро пропитывается чужой кровью. Ниндзя бежит быстро, и разумом я понимаю, что и мне стоит бежать. Забрать душу Кимору и бежать, пока и меня ножом не пырнули. Но Кимору, морщась от боли, смотрит только на меня, что-то шепчет, хватается за меня, и от понимания, что, от такой раны, если я его брошу, он будет умирать долго и в одиночестве… К жатве привязываться нельзя. Это не закон свыше, это вывод, сделанный на собственном опыте. Но если уже поздно…

Я не хочу его бросать. Я бы хотела, чтобы Кимору умер рядом с близкими. Я не знаю его семьи, но хотя бы в домишке его друга, Такады. У Такады чистый пол, не то что земля здесь, у него нет этого ветра, от которого леденеют конечности. В момент, когда я понимаю, что чётко помню, как выглядел дом Такады, во мне начинает расти соблазн. Слишком сильный и слишком безобидный, чтобы ему противостоять.

Когда девушка-ниндзя подбегает к нам на расстояние в два метра, я успеваю взглянуть ей в глаза. Потом закрываю свои.

Перемещаться с каждым разом всё проще и проще.

* * *

Коленями ударяюсь так, что кажется, будто их ободрала. А Кимору становится только тяжелее. Что, уже?! — пугаюсь, но душа под руками ощущается слишком… «крепкой». Она еще слишком привязана к телу. Кимору просто потерял сознание. Обнаружив это все, я только потом обращаю внимание на окружение. Такады в доме нет. Если бы был, закричал бы, завалил непонятными словами.

Если бы здесь был хоть кто-то, наверное, можно было бы подумать, что у Кимору есть шансы выжить. Но я знала, что их нет, и оттого ситуация казалась еще отчаяннее. Стоит ли мне забрать его душу сейчас?.. Тогда он недолго протянет. Или, может?..

О смерть, и снова я на старые грабли наступаю. Я себя не обманывала: характер у меня был слабоват, мне неловко было общаться с людьми, хоть я себя и пересиливала. Так всегда было, еще при жизни. Моя жизнь так и проходила: немноголюдно, неторопливо и без лишних приключений.

В посмертии я отнюдь не изменилась, но, видимо, открыла новую сторону своего характера, потому что проблемы от меня были постоянно. Я противилась тому, чтобы собирать души, я норовила помочь душе удержаться в теле, я предупреждала людей о смерти, я передавала родным умерших записки от призраков. Я, наконец, бегала к себе домой, наплевав на запреты (и пожалела об этом, однако это уже другая история). Но человеком я была робким, точно.

И со все той же робостью я выбежала из дома, едва уложив Кимору на матрас. Отсрочить смерть я… не то чтобы не могу. Не буду. Но дать родным попрощаться — дело совести.

Смерть-смерть-смерть, — я бегала паническим взглядом по смутно знакомым домам, выискивая тот самый, в котором жил Кимору. Смерть-смерть-смерть! Не понимаю! Да как до него дойти?! И почему тут не работает «тугис», а?! Ну хотя бы его аналог! Как люди вообще ориентируются в местности?! Я… Я помнила тот переулок достаточно четко. И хотя, по идее, предписывалось соблюдать осторожность, мне вдруг подумалось, что это больше не актуально. В моем мире повсюду были камеры, существовали соц.сети и куча способов обмениваться информацией со всем миром. Но здесь… Здесь, помимо отсутствия камер, и соц.сетей, и глобализации, существовала магия. Как будто телепортация как-то сильно из общей картины выбивается.

Миг — и я стою в том переулке. Шаг — и я на пороге. Стук — и мне открывают…

— Такада? — на секунду я замираю. За спиной Такады стоит пожилая женщина. Мать Кимору? Кимору! — Кимору! Кимору!.. Шиноби! А-а-а! Кимору, Такада!

На спектакль, с криками, гримасам, хватаниями за бок, лишь женщина смотрит с презрением, а потом все доходит до всех.

— Сайто?! ■■■ ■ ■■■ ■■■■■■■■■?! Ты ■■■■■■■ шиноби?!■■■?! А-а-агх, ■■■! ■■ ■■ ■■ ■■■■■■■■■!Сайто! Свэтлана, ■■■ Сайто? ■■■ Кимору? — Такада кажется испуганным, сбивается, спрашивает, пытается донести до меня мысль. Думаю, если бы я не понимала, чего он может от меня хотеть, он впал бы в панику. Но я схватила его за руку и потащила…

Холмы могильные! А дальше-то куда?! Я же… я же недавно тут ходила! Сначала я шла уверенно, помня дорогу, но ближе к середине я все чаще начала застывать. Я помню все этим дома, но…. Но куда идти?! Весь путь был наполнен для меня паникой и бесконечно повторяющимся в голове вопросом: «куда идти?!», однако в конечном итоге… Ноги — а может просто Такада неосознанно помогал мне найти дорогу — привели меня к месту. Уже на подходе Такада вместе с увязавшейся за нами женщиной все поняли и обогнали меня.

Я осталась на улице, пока изнутри раздавались крики и плач. Ну, как обычно. Все бегали туда-сюда. Постепенно, к дому начало стягиваться все больше людей. Я сидела на большом камне прямо перед домом Такады и не рисковала пока соваться внутрь, потому как знала: если ситуация станет хуже — снова зазвучит плач. Тогда у меня будет повод в фальшивой истерике ворваться, броситься к Кимору, коснуться его. А потом… Потом, наверное, даже логично будет увязаться за Такадой хвостиком, пока и он не умрет. Да… хороший план…

Плакали другие, я — не плакала. Но настроение стало гробовым, должно быть, потому что сегодня я не только морально, но и физически вымоталась. К чужим смертям я привыкла, но сближаться с жертвами действительно плохая затея. Даже если обмениваешься лишь парой реплик — уже делаешь себе хуже.

Раньше было лучше… — невольно возникает мысль. Раньше все было проще. Записка (на русском), в ней — дата, время, имя. Сейчас же у меня лишь дата (и то, я не знаю, какой сегодня день, как выглядит местный календарь), имя — непонятные закорючки, а времени вообще нет. И начальство… Госпожу Смерть я видела несколько раз в жизни. Она всегда существовала где-то далеко, и даже кара за какие-то косяки представлялась далекой и настигала скорее в лице моего наставника. А теперь у меня по соседству живет Бог смерти, больше похожий на демона, и вообще живу я в мире мертвых, являющем собой кошмар ландшафтного дизайнера (которым я мечтала стать).

Дело идет монотонно. Люди прибывают, кричат, плачут. Я бы увязла в своих мыслях с головой, если бы не… По собравшейся толпе шел шепот. Незнакомые мне люди периодически кидали на меня странные взгляды, и сказать, что это напрягало, — значит не сказать ничего! Если бы мне пришлось остаться тут надолго, появилась бы куча проблем.

Я старалась не думать о худшем варианте перевода всех этих шепотков, потому что умение не тратить нервы на ерунду — одно из важнейших в моей работе. Вместо этого, мои мысли захватила та ниндзя. Она убила Кимору. За что? Кому мог перейти дорогу такой парень? И скрывает ли она свою личность? Как минимум я видела ее лицо. Кимору тоже, а ведь он еще жив. Убийца придет снова?

Обо всем этом я размышляла, но так и не успела прийти к какому-либо выводу, потому что вдруг…

— Са-а-айто-о-о!.. — раздался крик матери (уж ее голос я запомнила), и лишь секунду стояла тишина… Я была готова, другие — надеялись на лучшее, поэтому в дом я вбежала в числе первых. Так и есть, над устало закрывающим глаза (так закрывают их в последний раз) Кимору рыдала его мать. Она хватала его руку, о чем-то просила, но это не помогало. Кимору умирал, и тут даже чудо не поможет, ведь Смерть уже здесь, сидит рядом и… Окинув тело долгим взглядом, касаюсь плеча…

Когда из толпы односельчан раздается вопль:

— ■■ ■■■■■■■■■■■ ■■ ■ ■■■■! — вперед вырывается старая женщина, чье лицо мне смутно знакомо. Это же?.. — ■■■ ■■■■■ ■■■ ■■■■■ Юнмей! ■ ■■■■■ ■ Мичигава ■■ ■■■■■■! ■■ ■■■ ■■■■■■■ ■■■■■■!

Из всех слов я разбираю лишь знакомые имена, но уже в следующий миг становится понятно, что плохо дело. В цивилизованном обществе (я не говорю про свой мир и страну…), меня бы посадили в тюрьму, допросили бы, но тут… Разорвут.

В глазах матери Кимору после слов старухи вновь собираются слезы. Она смотрит на толпу беспомощно…

— ■■■■■■… ■■■■■■, Вайзу ■■■!.. ■■■ Сайто ■-■-■■■-■-■■! А-а-а!.. — рыдает, а потом вдруг смотрит на меня. С ненавистью. Гроб. Это нехорошо… — Ты-ы-ы!..

Это очень нехорошо!

Голова идет кругом от того, какой хаос начинается после этих, непонятных мне, слов. Толпа просто набрасывается на меня. Люди кричат, орут мне что-то, хватают костлявыми пальцами. Можно было бы и подумать, что это они — вестники смерти и пытаются утянуть меня в загробный мир, а не наоборот! От блузки отрывается рукав, но я не обращаю внимания, лишь взглядом выискивая в злой толпе знакомое лицо. Такада Ору. Где он? Толпа наседает на меня так, что почти не видно света. Только иногда мелькают проемы, в которых можно разглядеть стены комнаты…лежащего… эм, трупом (буквально) Кимору… схватившегося за сердце Такаду. Стоп!

Стала ясна причина его смерти. Сердечный приступ, серьезно? Но я бы порадовалась за него: это лучше, чем медленно умирать от ран, как Кимору, — если бы не…

— Такада! Такада-а-а! — горло болело от попыток докричаться… нет, не до Такады — до окружающих. Человек умирает, но толпа лишь пытается убить другого, кого-то, кого (что еще смешнее) убить даже нельзя. Я давно прекратила никому не нужные попытки отсрочить гибель обреченных, но, если выходило так, что я могла это сделать, я старалась облегчить их участь. Хотя бы моральную. Умереть — обидно в принципе, но как себя будет чувствовать человек, когда его смерть никто не заметил, хоть вокруг было полно людей? Отвратительно. Я знаю, о чем говорю. Горло болит, но… Еще раз. — Такада!

И наконец эти звери замечают, что друг умершего вот-вот тоже отдаст концы. Мне кажется, вот он, мой шанс. Нужно лишь незаметно коснуться, а потом так же незаметно исчезнуть. Но я тяну руку… На плече сжимается железная хватка. Собравшиеся окружают нас с Такадой большим кругом, около него сидит мать Кимору, а меня удерживают, не давая и пальцем коснуться. Кое-как обернувшись, я вижу лицо того, кто удерживает. Не мужчина, а шкаф. А смотрит…. Хотя Чиха был страшнее.

— ■ ■■ ■■■■■■ ■■■ ■■ ■■■■■■■■? ■■■■■ ■■■ ■ ■■■■ ■■■■■? — обращаются тревожно к Шкафу. Тот чуть не шарахается от меня, смотрит с сомнением. А потом зло щурится.

— ■■■■■ ■■■■ ■■■… ■■ ■■■ ■■ ■■ ■■■■■■, — низким басом говорит он, и вскоре под свои руки он подкладывает какую-то половую тряпку. Смерть моя, фу! Фу! Но я понимаю, чего они хотят добиться. Никакого прямого контакта с опасной мной. — ■■■■■, ■■■ ■ ■■ ■■■■■■■, ■■ ■■■■■■ ■■■■■■■■■■ ■■ ■ Такада ■■■

Упоминают Такаду… Но Такада в этот же миг корчится, хватаясь за грудь, и смотрит на меня. Без этой всей злобы. Только с какой-то эмоцией, словно я предала его или что-то такое. Наверное, я фантазирую — на самом деле, не понимаю, о чем он думает. Люди вокруг кричат, шепчут, одним словом — шумят. Но я не обращаю внимания на этот шум. Мы с Такадой смотрим глаза в глаза друг другу.

— ■■ ■■■■■■■, ■■■■■■ ты ■■■■■■■…кх. ■ ■■■■■■ Сайто ■■■ ■■■ ■ ■■■■■ ■■■■■■■, ■■-кх!.. Свэтлана, ■■■■■■ ■■■■■… Я ■■ ■■■■■■ ■■■… Кто ты ■■■■■? Кто ты? — прошептал Такада, и я всеми силами прислушивалась к нему. К сожалению, большей части предсмертного монолога мне понять было не дано. Но я разобрала свои любимые слова. Неужели ими будет кончаться всякая смерть, прошедшая через мои руки? Ах, руки…

Изо всех сил, я пытаюсь дотянуться до Такады рукой, а окружающие — все, кроме самого Такады — смотрят на нее с ужасом, сквозь тряпку пытаются отодвинуть ее как можно дальше. Такада же смотрит на мои пальцы, тянущиеся к нему, с пугающей задумчивостью. Насколько это может делать человек, в этот миг умирающий.

Ответ, как всегда, один.

— Я… Шинигами-сама, — выдавливаю (как всегда) с некоторой неловкостью, потому как есть подозрение, что владельцу сего имени его использование излишне наглыми жнецами рано или поздно придется не по душе. Особенно учитывая то, что Шинигами, очевидно, личность медийная и известная, а значит слава далеко разойдется. Слова мои эффект вызывают страшный. Толпа, как одно живое существо, в мгновение ока образует вокруг меня большой круг, бросая меня так внезапно, что я даже падаю лицом в пол. Ха-ха, нет, я точно однажды за это схлопотаю. Но что интереснее… Контрастно, Такада наоборот рвется ко мне. Из последних сил касается моей руки…

И умирает. Твою ж смерть!.. Я еще душу не собрала! Осознав произошедшее, конечно же я тут же извлекаю душу, отправляю ее в Чистый мир привычным уже образом. Но вместе с тем понимание, что это стадо баранов (и плевать, что их действия разумны!..) превратило последние мгновения жизни человека в кошмар, вызывало только злость.

В воистину гробовой тишине — в комнате уже два трупа… считай, гроб — я поднимаюсь на ноги. Моя одежда являет собой печальное зрелище. Если штаны просто испачкались до потери цвета, то когда-то красивая, белая блузка ныне больше напоминала ту же половую тряпку, которой меня всю обтерли в попытках избежать прямого контакта. Еще один повод ненавидеть этих людей в мире, где магазинов с современной (для меня) одеждой, разумеется, нет.

Как бы ни хотелось разыстериться, высказать все, что думаю, конечно, так сделать нельзя. Да и бессмысленно это, потому что никто меня не понимает. Теперь — во всех смыслах. Ни речь мою, ни чувства. Главная моя, последняя задача на сегодня — уйти. Уйти тихо, мирно, и без лишней демонстрации сверхспособностей. Толпа (противное все же слово) расступается передо мной и без слов, когда я движусь к двери.

Напоследок кинув взгляд в сторону трупов, я давлю усталый вздох. И, зайдя за косяк, чтобы скрыться от глаз, телепортируюсь домой. Хах, «домой». Туда, где меня хоть кто-то способен понять.

Примечания:

Пожалуй, это единственная работа, под которой шутки про "Оно живое/мертвое/как Света" не утратят актуальности никогда. И дело не только в промежутке выкладки прод.

А если по сюжету, то вот, наконец-то мы возвращаемся в Чистый мир. Опять разборки с Шинигами. И опять Индра?

В целости, теперь мне нужно больше уделить развитию их отношений, так что если есть какие-то идеи или пожелания на этот счет — пишите, авось так следующая глава быстрее выйдет

Примечания:

Глава посвящается i need a dollar

Сколько я провалялась на кровати в одном лишь белье (вся испорченная одежда отправилась не то чтобы в мусорку… мне было неловко ее выкидывать, так что я бросила ее в стирку, молясь, чтобы на свежий взгляд все оказалось не так страшно) — одна смерть ведает. Было аж несколько сверхважных тем, которые надо срочно обсудить с Шинигами, пока у меня еще больше проблем не возникло, но перед этим мне было необходимо отдохнуть. Физически, но в первую очередь — морально.

Вообще, контакт с властьимущими всякий раз ввергал меня в дикий стресс. Мое к этому отношение было связано с негативным опытом в прошлом, но даже так: я просто была не из тех людей, кто может игнорировать потенциальные ужасные последствия. С обычными людьми контакт шел нормально, но идти предъявлять что-то Богу смерти и требовать каких-то новых абилок для тетради… Притом, что он явно вообще не привык, что подчиненным нужны какие-либо абилки. А тут такая косячная я. (Ну извините!..)

На этот счет я могла накручивать себя долго и профессионально, однако мне сразу пришлось смириться, что, если хочу приносить хоть какую-то пользу, нужно сначала понаглеть. Выбить себе хотя бы условия наподобие прошлых, если не лучше. Пока что список моих претензий кратко выглядел так: язык, время, место. В зависимости от трактовки то же понятие «язык» включало в себя как «нечитаемость» имен в тетради, так и общее мое непонимание местных. Разговору с Шинигами быть, и точка. Так я для себя решила, но пока…

Как же не хватает интернета…

Просматривая в десятый раз галерею и со злостью глядя на «проверьте соединение» на месте всего, чему нужен был злосчастный вай-фай, я чуть не плакала. Я подросток двадцать первого века, у меня зависимость! Неужели «повышение до средневекового фентези-мира» это мое наказание за все грехи? Только на то и похоже. Мое типичное времяпровождение, исключая все виды работы, включало в себя бессмысленное зависание в интернете, рисование, ну в крайнем случае прогулки и общение с одноклассниками. Интернета нет. Рисовать… Я с тоской поглядываю на оставшиеся свободные две тетради и ручку с карандашом, но одна из них уже отведена под этот тарабарский. Надо записать новые слова. А еще одна может пригодиться позже, поэтому тратить ее на свои рисовашки — не самый умный шаг. Насколько я помню, с бумагой в средневековье была беда.

Прогулок мне хватало и во время работы. Спорта — там же. Но за несколько дней здесь (или сколько прошло?) я уже поняла, что беготня за будущими трупами и прогулка в свое удовольствие — вещи разные. Вдобавок, когда больше заняться нечем, гулять хочется больше и дольше.

Спустя, наверное, часов шесть… или десять — Смерть разберет, я поспать успела — я таки собралась идти к Шинигами. В голове проматывались пункты: язык, время, место. В сумке, которую я откопала среди тех же шкафов, в которых нашла прошлый свой наряд, лежала Тетрадь смерти. Но перед этим ответственным разговором я все же решила проветриться.

Когда идешь гулять в незнакомом мире, в котором нет никаких особых достопримечательностей, рано или поздно вполне логично додуматься до того, чтобы поискать старых знакомых. Индра вроде говорил, что упокоиться не может уже давно. Разумом я понимала, что это «давно» может складываться из времени в очереди, но душой надеялась, что все-таки и из числа попыток тоже. Эгоистично, однако мне хотелось, чтобы он задержался в материальном состоянии подольше. Если все люди вокруг меня будут исчезать после первой же встречи, я просто сойду с ума.

Перемещение… Я чувствовала себя крутым магом, и потому все чаще им пользовалась. А чем чаще пользовалась, тем проще это становилось. Сначала я думала, что место нужно представить предельно четко, приложить много умственных усилий, но теперь все стало проще. Не нужно было представлять «четко». Нужно было просто представить, подумать, почувствовать «то самое» место, куда собираешься переместиться. Место… Или человека.

Индра представляется очень легко и четко. Как живое перед глазами стоит его лицо, холодные глаза, синяя подводка, древние одежды и длинные, торчащие во все стороны, волосы. Говоря откровенно, такого красивого парня я еще не встречала (и как на зло — у него уже тело сгнило). Даже среди моделей и кинозвезд не могу припомнить кого-то, обладающего таким шармом и аурой. Хотя если об ауре говорить, то она жутковата. Страшно даже голос подать в присутствии такого человека. Зато его самого слушаешь с замиранием сердца: голос просто завораживает, как гипнотизирует…

Индру было представить легко, но, представив, я почему-то не переместилась. Явно потому, что представляла я его без желания к нему переместиться, а из желания… просто представить.

Кхм, как неловко-то. Не залипать на его внешности мне, как визуалу, тяжело, и ничего странного здесь нет, но после такого конфуза смотреть ему в лицу будет… Вдох-выдох, Света. На то, чтобы успокоиться на этот счет уходит минут пять. Ну ладно, две. А вообще, смерть ведает сколько. Но в итоге я все-таки успокаиваюсь, закрываю глаза, представляю Индру снова…

В этот раз все прошло без нареканий.

Когда я открыла глаза, я уже стояла в полуметре от очереди и, собственно, маячка для перемещения. Индра, хоть и должен был по всей логике удивиться, выразил это разве что в легком поднятии бровей. Тех самых, круглых и выщипанных. Он смотрит на меня с нечитаемым выражением лица около трех секунд, что для любого другого человека было бы странно, однако в его случае, скорее, подкрепляет образ. (Образ не столько тормоза… скорее, человека отрешенного от мира сего.)

— Светлана, — наконец произносит Индра, и я поражена в самое сердце. Нет, он что, правда сейчас правильно мое имя произнес? Никакого «Свет»? Никакого «Свэтлана» в стиле тех стремных продавцов арбузов? И даже без акцента. Ровно, спокойно, как-то даже благородно. — Вы обходите Чистый мир вновь? Лишь из праздного интереса иль ныне изменилась ваша цель?

Если удастся, я бы хотела с ним подружиться, так что строить из себя недотрогу или избегать общения не только бессмысленно, но и глупо и вредно.

— В этот раз я к тебе, — выдаю, набравшись смелости. Круглые брови ползут выше… Эм, «к вам»?.. Выдавливаю улыбку. — Я не так давно закончила работать. Снова нужно к Шинигами. Решила прогуляться перед встречей с ним, а ты… Пока ты единственный, кроме Шинигами, кого я тут знаю. Так что решила заскочить к тебе. В очереди скучно стоять, наверное, да?

— Ожидание красится думами, — витиевато ответил Индра, и хотя в этот раз родная речь не сильно запоздала за переводом, мне понадобилась еще секунда, чтобы понять, что он вообще сказал.

— Разговорами красится еще лучше, — показываю «класс» с натянутым энтузиазмом. Круглые брови… Так, кажется, это слишком «современно» для него. — То есть, думать тоже интересно, но… Лично меня эта тишь сводит с ума. Хочется с кем-нибудь поговорить.

— Ушедшие немы, — кивает парень, и… эм, что? — Люд здесь вполовину усоп навеки, токмо держится за земные печали и токмо печалью выражена их душа. Дева, что дышит жизнью, не вызовет жизни в них. Сия ирония трогает мою душу. Дева, в чьих владениях гибель, жизнию полнее мертвого.

О моя могила!.. Я так мозги даже при разговоре с призраком древнего деда со времен первой мировой не напрягала. И, учитывая, что еще на Асуре стало понятно, что сейчас в земном мире люди выражаются… понятнее, страшно задумываться, сколько лет назад Индра умер.

Мое лицо явно не выглядит сильно отягощенным интеллектом, когда я пытаюсь разложить услышанное по полочкам.

— Ты хочешь сказать, что они слишком сильно сконцентрированы на том, что их держит, чтобы общаться со мной? — наверное, так и есть. Тот демон (хотя, теперь ясно, что скорее всего это был ниндзя), у которого мне вздумалось спросить дорогу пару дней назад, с одной стороны, мне ответил, но с другой… Ни единого разговора не слышно. И никто даже не оборачивается, когда я разговариваю с Индрой. Реакция появляется ближе к храму, если лезть в очередь, а до того… Такое чувство, что чем дальше призраки от Шинигами, тем меньше в них жизни. Я не спешила верить в эту теорию, но пока ею описывалось все… кроме Индры. — А ты? Ты кажешься более включенным в окружение.

— Моя сущность отлична от простого люда, — высокомерно заметил Индра, и это его высокомерие удивило и напугало меня. Большую часть времени он казался воплощением мудрости. Спокойный, как Будда, взирающий на все как бы свысока. Но без высокомерия. Так казалось, но, видимо, не было. — К великой печали, моей волею не остановить смерть. Это лишь в вашей власти. Одначе мой разум ясен, пусть тело давно покоится в земле.

Уголок губ невольно дернулся. Мне хотелось отнюдь не улыбнуться. Не человек? Индра что, не человек? Нет, если серьезно, то да, больше похож на бога, ангела или еще какую высшую сущность. Но разве бог может умереть? А ангелы — это вообще из другой религии, и даже я, хоть работаю непосредственно со смертью, ни разу их не видела. Скорее всего, их просто нет. Но кто тогда?..

В ангелов я не верила. В других богов (тем более единого христианского Бога) — не верила тем более. Я видела Смерть, я видела Шинигами, а остальным еще показаться передо мной следует, чтобы я в них поверила. Однако демоны… Не важно, есть ангелы или нет, демоны-то есть точно. И если Индра не бог, то…

— Ты демон?! — спрашиваю раньше, чем думаю. Шестеренки в мозгу начинают скрипеть только потом. В этом фентези-мире, вероятно, есть свои расы. Поэтому сходу называть парня, с которым собираешься подружиться, демоном, это, мягко говоря, грубо. Но слов не воротишь, остается надеяться, что не обидится. — Ой, то есть… Ты не совсем человек, да? А кто ты тогда? Я просто не очень разбираюсь в местном устройстве.

— Демон? — по лицу Индры сложно что-то сказать, но в голосе слышится насмешка. Ну хоть не обиделся, и то хорошо. — Моего отца почитали как сына Богини. Одначе, сущность Кагуи отлична от Бога смерти. Я и сам не ведаю, кем являюсь. Взирай на меня, как на человека, волею судьбы одаренного великой силой.

Сказано было не так много, по сравнению с тем, что я из этого почерпнула. Если отец Индры считался полубогом, то, выходит, Индра внук местной богини? Даже если он говорит, что Кагуя (та самая богиня-бабушка) отличается от Шинигами, это еще не значит, что та совсем богиней не является. Бог смерти, как ни крути, особенный случай, по крайней мере, если смотреть на разные мифологии. Даже если Индра бог лишь на четверть, то при жизни он все равно, наверное, был сильным магом?!

Все эти открытия только удлиняли список вопросов, которые мне хотелось задать.

— Слушай, я так понимаю, у вас в мире есть магия? — я как могла старалась держать дистанцию, помнить, что мы пока и близко не друзья. Индра и не проявлял ко мне какой-то особой симпатии, это я к нему лезла. Но любопытство так и перло. — Ты тоже был магом? Ты сказал, что был одарен «великой силой».

То ли из-за языкового барьера мои навыки чтения чужих эмоций возросли, то ли мне показалось, но Индра вновь наполнился какой-то гордостью.

— Ниншуу, — многозначительно произнес он, — должно, вы о нем говорите, упоминая «магию». Искусство управления внутренней силой, смешения духовного и физического, образования чакры. Кагуя была той, кто принес в этот мир чакру. Хагоромо — даровал ее смертным. Я же… Я стоял у истока, и принес хаос.

Я уже почти не зависаю, но… У меня такое чувство, что я наткнулась на кого-то очень важного для этого мира. Если чакра это магия, и ее принесла в мир бабушка Индры, то я сейчас стою с одним из первейших магов в этой вселенной. Звучало бы внушительнее, если бы я хоть раз увидела магию вживую, а не ее последствия, и успела пропитаться её величием. А еще если бы не дурное предчувствие, особенно сильно раскрывшееся после последних слов.

— То есть, колдовать ты умеешь? — вычленяю главное. — Круто… В моем мире магии не было.

— Имею ль я право задать вопросы свои? — спросил вдруг вежливо Индра, и от того, как я этому удивилась и как после этого нагрянуло осознание, что наш диалог до этого больше напоминал допрос, стало стыдно. У меня еще очень много вопросов, но все сразу задавать их не стоит. Меня и так, можно сказать, уже упрекнули в эгоистичности.

— Конечно, — заверяю, готовясь скромно отвечать на все вопросы, что мне зададут. С одной стороны, если отбросить симпатии, стоило бы немного напрячься. Древний маг задает вопросы той, кого считает кем-то вроде бога смерти? Во всяких сюжетах это обычно добром не кончается. Но Индра был мертв, Индра еще не дал и повода плохо о нем думать, а еще Индра определенно не вызывал никаких негативных ассоциаций. Да и я никогда не видела смысла хоть что-либо о себе скрывать. Я доверяла людям. Возможно, даже слишком.

— Вы с иного мира прибыли к нам, верно ль? — начал призрак и, чувствую, только начал. Тогда я могу отвечать максимально полно, чтобы не плодить вопросы. Меня эти вечные недоразумения по поводу моей должности напрягают больше всех прочих.

Очередь сдвинулась на один шаг, но от этого отчего-то захватило дух. Это было… движение в мире полной статичности. Я так же восприняла это как знак. Знак подвижек и в нашем общении.

— Да, меня отправили из другого мира как… хм, ну, не знаю, стажера? Я думаю, для укрепления отношений между богами или что-то такое, — чем я, не самый умелый и послушный жнец, могла помочь укрепить отношения, мне было неведомо. Все мной сказанное — это додумки, основанные на том, что меня во-первых, действительно отправили работать (именно работать, а не просто жить) в другой мир, а во-вторых, никто не относился ко мне, как к грешнице, отбывающей наказание. Ближайший аналог ситуации — этот как раз обмен сотрудниками или студентами для укрепления связей. Но мне все еще непонятно, почему именно я и на каких правах я тут нахожусь. Права кажутся высокими, но все относительно — о каждой абилке мне приходится просить. А ведь это не мои прихоти, а реальная необходимость, минимум, необходимый для выполнения работы. Задумавшись, я надолго замолчала. Опомнилась. — Мой мир похож на ваш. Трава у нас, по крайней мере, зеленая, небо голубое, и живут там люди. Но в нем нет магии, так что по пути развития он скорее…техногенный?

Вроде так это называется. Никогда не увлекалась ни фентези, ни фантастикой. А книгам предпочитала фильмы, а лучше мультфильмы, потому как хороший рисунок интересовал меня больше слов. Но такой термин где-то слышала. «Техногенный мир», «фентези» — как антонимы.

— Ваша сущность остается для меня тайною, — проговорил Индра монотонно и сделал еще один шаг. Его одежды качнулись, словно от ветра, а после вновь приняли статичное состояние. Всякий раз, когда очередь двигалась, у меня повышалось настроение. А может, повышалось оно от того, что с каждой репликой разговор все больше оживал. В любом случае, жизнь меня радовала.

— Я жнец смерти. Меня, кажется, часто путают с богиней, но, — смешок, — это и близко не правда. В прошлом я была обычным человеком, а после смерти наша богиня смерти вручила мне плащ, маску с косой, и отправила собирать души. У меня и какие-то сверхспособности появились только здесь.

Где-то в глубине души… эм, ладно, звучит двусмысленно, но даже так: в глубине души я боялась, что отношение Индры ко мне после этого признания изменится. Потому что он уже вполне очевидно относился ко мне с уважением, предполагая, что я занимаю какой-то важный тут пост. А я не занимаю. К «простому люду», к которому я относилась, у Индры отношение было… иное. Однако после моего признания на его лице и мышца не дернулась.

— У вас появилась сила? Может ль случиться так, что связана она с сутью усопших? С душой? — ожил. Очнулся. Иначе и не интерпретируешь эти изменения в мимике и жестах Индры. Неужели он надеется, что я смогу его воскресить? Я отвела взгляд. Ничего я не могу.

— Я могу забирать души и отправлять их сюда, — но вида подавать не стоит. У меня вообще есть еще одна теория. Может, подобная сила здесь просто редкость и ему интересно. Мне вот тоже интересно, что у них тут за магия. Ни к чему надумывать, Индра кажется вполне смирившимся со своей смертью. Ну или нет, — думаю, вспоминая, сколько он тут уже торчит. — Раньше-то я тоже могла вытащить душу из тела, но на Небеса они отправлялись сами. Вот и вся сверхъестественность. А теперь Шинигами дал мне способность «тэпэхаться»! Я могу перемещаться, причем не только между мирами мертвых и живых, но и в них!

Меня прорвало. Восторг от суперсилы все копился внутри, глушась внешними переживаниями, но наконец нашел выход. Это же просто офигеть как круто! Я практически маг! Когда я впервые извлекла душу, я ощущала себя мерзко (от своей работы я бегала долго), но вместе с тем я чувствовала в себе какую-то силу и мне это нравилось. Казалось, я особенная, а особенной себя чувствовать всегда приятно. Сейчас это чувство усилилось стократно, хотя на задворках зудела мысль, что для этого мира, полного магии и всяких чудес, я по прежнему выделяюсь лишь тем, что мертва. Однако, как и упоминалось раньше, я еще ни разу не видела магию вживую. А потому и гордость продолжала расти.

— Значит ль это, что вы способны перемещать и душу меж мирами? — сверкнул глазами Индра и, как в порыве, сделал микрошаг ко мне. Одернулся. Окинул очередь взглядом. Он не может ее покинуть без потери места… Я невольно потянулась взглядом вдаль. Так далеко… и так долго. И все это стоя. Ох ты ж холм могильный!.. Они что, реально, даже не присаживаются?! Хоть на корточки, нет?! Да просто ка-а-ак?!

— Ну да, — киваю скомкано. А потом… — Слушай, Индра, а ты стоять не устал? Я тут всего ничего, а у меня уже ноги немеют. У тебя не возникает желания присесть? Как вообще с этим у призраков? Я еще ни одного сидячего не увидела, ни разу!

Реально нелюди какие-то. Я могу представить, чтобы они стояли так полчаса. Да, всяк и каждый. Ну час. Даже два. Но они стоят тут гораздо дольше. Эта очередь движется едва-едва! Тут пока до тебя очередь дойдет, пара суток пройдет! А я за все время ни разу сидящего человека не увидела. Что-то это местечко все больше напоминает мне Ад…. Многокилометровая очередь, нет возможности присесть, вокруг — только свет, что делает ожидание воистину бесконечным. Что это, если не Ад?! Да и Шинигами этот что по первому, что по последнему впечатлению только на демона похож. У него даже рога есть.

Кажется, это все — правда расплата за мои грехи.

— Мои думы не посещала ранее мысль сея, — хмыкнул Индра задумчиво, — Тяжесть тела не ощутима в этом мире почти. Разум мой в смятении от бесконечной череды… Токмо мой, иным же место здесь. Может статься, бренное тело не ощутимо по причине той, что в земле покоится?

— Звучит логично. А то, что я устаю… Так у меня больше общего с живыми, чем у других. Я не призрак, а живой мертвец, — рассуждаю и тяжко вздыхаю. В этом плане хотелось бы быть чуть ближе к призракам. В этом мире все еще нет такси! Машин! Транспорта нормального и дорог почти нет! Может, я просто не видела еще высот местной цивилизации, но даже с телепортацией ходить придется мно!.. А кстати, может рано или поздно и не придется. Может научусь нормально телепортироваться, по фоткам там или… пейзажам? Хотя в гроб все эти мечты. Моим ногам — конец.

— Сущность призрака еще мало ясна мне, одначе… Ян боле в вас, нежели в сих душах? — если с большей частью слов проблем в итоге не возникало, то это «ян» меня вынесло. По ассоциациям я понимала, что это что-то про магию, чакру эту. Но не более того. Если я чего-то не знаю, я этого не знаю, хоть обпереводись весь мертвый мир. — Душа есть нечто большее, нежели инь едина. Постичь ее не всякому дано, и я лишь в начале сего пути. Чистый мир не просто так зовется чистым. В смертном теле энергия кажется грязной, когда вспомнишь то… Одначе, могут ль люди видеть вас, коли ян в вас нет вовсе? Я не думаю так. Мне кинуть бы на вас один лишь взгляд алый… Но после, Светлана, после. Пока скорю я, мы не близки.

Видит смерть, я всегда была воспитанной девочкой. В том плане, что матом не ругалась (при жизни… а дальше уж пошло), училась хорошо, всякие термины умные вроде бы понимала. Но тут я ощущала себя так, словно со мной, современной школьницей, вдруг заговорил Платон. В оригинале. И Толстой заодно.

Во-первых, я не понимаю, что такое ян, что такое инь и почему Чистый мир зовется чистым. Еще я не понимаю, что за алый взгляд, что там со мной и почему меня видят люди. А во-вторых, я вообще не понимаю, как он может так запутать текст! Встроенный переводчик с языка мертвых никогда не выдавал таких перлов, всегда подстраивал речь под то, что я могу понять. И так возникает вопрос: что он там такое говорит и как, если даже с переводом это трудно понять?

Из всего, что Индра наговорил, я выцепила лишь последнее. «Мы не близки». А еще вспомнила его прошлые слова…

— Тебя тоже напрягает весь этот белый свет вокруг? — улыбаюсь, чуть щурясь не «как бы от слепящего света», а реально от него. Такое чувство, словно смотришь в упор на лампочку — настолько все яркое. — У меня от него даже глаза болят. К тому же… Тут так тихо. Ничего не меняется и не движется, даже люди в очереди почти неподвижны. Будто весь мир замер. Это… пугает меня.

Когда Индра в какой-то невнятной эмоции склоняет голову набок, я смущаюсь таких откровений. Не потому, что откровения, а потому что они, очевидно, в его голове с образом жнеца не вяжутся. Ну и что с того, что я жнец? Кому вообще будет комфортно в таком месте? Призракам на это плевать только потому, что им плевать на все. Но я же не призрак, а Индра… Почему Индре это не нравится тоже, я пока не понимаю. Наверное, потому что он на четверть бог. Бог…

Честно, я даже не слишком удивлена.

— Движение — это жизнь, — изрек он наконец, обвел взором окружение… — Аналогично: смерть — есть покой. Мертвым не надобны тревоги жизни… Одначе тем, кто не дремлет, тяжко быть скованным тишиной. Я тоскую по свежести зелени, по лазури небесной, по птичьему пению… Я тоскую по жизни.

Горло свело. Я бы хотела сказать, что понимаю его. Но я скучаю по своей жизни. По своей семье, тому, что было у меня раньше. И до перемещения, и до смерти. Но у меня есть подобие жизни. Я могу общаться с людьми, я могу путешествовать, наслаждаться новой жизнью. Индра же не может ничего. Он заперт тут в своей травме и этой вырвиглазной белизне.

Вытащить Индру в мир живых я не могла. Не только и не столько физически (как-то я не пробовала еще тащить призраков в мир живых, а не из него), сколько из эгоизма. Моя безопасность мне была дороже одного дня облегчения для почти незнакомого человека. Однако облегчить ему посмертие можно и без крайностей.

— С обстановкой вокруг я ничего не сделаю, но… может зайдешь ко мне в гости? — выдаю и задерживаю дыхание. Во всем Чистом мире мой дом был оплотом спокойствия для меня. Конечно, там тоже ничего не менялось, там не было лишних звуков, а о виде из окна вообще молчу. Однако там было, что менять, там были хоть какие-то звуки и там вообще что-то было. По сравнению с абсолютной пустотой, в которой большей частью существовал Индра, мне кажется, вполне неплохо. — У меня что-то вроде храма есть, и в нем квартирка. Шинигами ты там, конечно, не встретишь, уж прости, но перекантоваться, пока очереди ждешь, можно ведь, да? Место в очереди же можно застолбить?

На мою торопливую речь Индра реагирует молчанием. У него же не возникает проблем, как у меня, когда я от неловкости начинаю выражаться слэнгом? Типа «перекантоваться», «застолбить», «тэпэхаться» там… Обычно я выражаюсь более культурно, но из-за того, что я не понимаю его, будто бы хочется выстроить какой-то барьер. Справедливость восстановить! Глупо так себя вести, но оно само как-то выходит… И понять, в чем была причина заминки, по итогу не представляется возможным.

— Нанести визит вам… Я сочту это честью и великой благостью, — Индра странно качнул головой, наклонился в мою сторону… Это что, поклон?.. Поклон?! Вроде в поклонах не было ничего удивительного (тут же возможно аналог Азии), этот поклон даже не казался унизительным для кланяющегося, скорее уж элегантным и сдержанным. Однако я застыла в напряжении. Просто стоять казалось невежливым, но и кланяться, не умея этого и не зная местного этикета, будет глупо! В итоге с растерянным видом я простояла до тех пор, пока родная речь Индры не поспела за переводом и не начался новый смысловой кусок. — Одначе смогут ль души удержать в памяти просьбу мою? Им не до моих забот.

— Так и проверим! — разве этому недоученому не интересно проверить, как у призраков дела с памятью? Даже мне интересно. У меня даже мысль возникает, а не проверить ли мне самой: познакомиться, скажем, с рандомным человеком из очереди (обычным, а не Индрой), а потом спустя время подойти к нему и посмотреть, узнает ли. Главное, не слишком тормозить, потому что, чувствую, Индра единственный, кто ходит к Шинигами регулярно, а не разово.

Индра молчал и, кажется, сомневался. Неудивительно. Если бы я провела в очереди до гроба часов, я бы тоже не покинула ее без гарантии сохранения места. А с призраками гарантии может быть никакой, потому что у меня даже нет точного представления о том, что они такое и как существуют.

Мне хотелось, чтобы Индра пришел в гости… То, что в этом мире существует призрак, не теряющий свою личность и не развевающийся уже достаточно долго, огромное везение для меня. Как жнецу, мне всегда было одиноко. Но в моем мире с одиночеством помогали справиться другие жнецы. Нас было достаточно много, у нас были свои тусовки, даже бар только для жнецов!.. Хотя и того порой было мало, потому что смерть меняет людей, кого-то ломает, кого-то надламывает. Жнецы не похожи на мертвых, но и живыми больше не являются — и морально тоже. А это угнетает. В этом же мире не было даже жнецов. С живыми общаться себе дороже, большей частью, хотя я наверняка заведу себе и живых друзей, когда научусь разговаривать, мертвым — плевать на меня.

На потенциального приятеля даже Шинигами тянул больше, чем все мое окружение… Исключая Индру. Индра был особенным, и именно поэтому я очень боялась упустить этот шанс. Боялась, что и ему будет на меня плевать.

— У меня есть кое-какие дела, так что я за тобой позже зайду. Можешь подумать в это время, — предлагаю, надеясь, что за время раздумий Индра как-нибудь решит рискнуть, а не продумает свой отказ.

— Благодарю, одначе я обдумал все давно, — качнул парень головой, и его волосы забавно качнулись от этого движения. — Идите, прошу. Я обожду, ваши дела не терпят отлагательств. Я же попробую поговорить с усопшим. Вы найдете меня?..

Как бы я ни старалась удержать лицо, улыбка все равно прорвалась. Ура! Он идет!

— Найду, — утвердительно киваю. В голову лезет мысль: «везде найду». Эта моя новая сила страшнее, чем казалась в начале…

Интересно, а можно ли так переместиться к Шинигами? Есть ли защита от этого? Наверняка есть. Но даже если нет… Пожалуй, стоит быть деликатнее.

Шаг — я смотрю вниз, в белый пол, и потому не сразу понимаю, что перемещение закончено. Только когда поднимаю взгляд и вижу ослепительно яркий на пустом фоне деревянный храм. По ступенькам шаг, шаг, еще один. Как обычно, призраки за спиной возмущаются, но я невозмутима.

Стук.

— Шинигами, это Света. Мне снова нужно поговорить.

Примечания:

Промежутки между выходом глав становятся все меньше, надеюсь, эта тенденция сохранится.

Если вам нравится работа — пишите, пожалуйста, отзывы. Мне бы очень хотелось знать, что думают другие об этом фанфике)