Стихии (джен)

— Успокойся, — ледяным голосом то ли посоветовал, то ли приказал Гарольд Анкраминне. — Ты слишком взвинчен, и тебя способна сбить с толку любая мелочь.

Одно короткое движение — и Милн обнаружил себя в очередной раз лежащим на земле.

Сам Гарольд и был спокоен. Он двигался легко и непринуждённо, и каждый его шаг, каждое движение его тела было выверенным и точным, словно не требовало ни малейших усилий. Джейсону Милну, недавнему выпускнику Крайнсерского приюта, было далеко и до этой непринуждённой точности, и до этой нарочитой лёгкости, и до этого пресловутого спокойствия, которого Милн никак не мог добиться, потому как никогда доселе и не чувствовал себя спокойным — в приюте это спокойствие считалось признаком слабости и мягкости и могло стоить если не жизни, то репутации.

Но Гарольд не был ни слаб, ни мягок, и это разбивало все представления Милна о спокойствии — в каждом изгибе гарольдова тела читалась сосредоточенность, собранность, а в глазах ясно горел расчётливый острый ум. Гарольд знал лучше самого Милна каждое его будущее движение, и всякий раз предугадывал любое его действие. Гарольд словно был облечён в невидимую броню из опыта, многовековых тренировок и неустанного шлифования своих навыков.

Милн пытался обмануть, используя самые нечестные приёмы, каким он научился за годы жизни в Крайнсере, заставить забыться или расслабиться больше необходимого, потерять это лощённое выверенное равновесие в каждом шевелении мускула. Тщетно. То ли приёмы годились лишь для драк с приютскими ребятишками, то ли Милн за пару месяцев вольной жизни умудрился размякнуть и расклеиться, то ли Гарольд оказался слишком умён (неужто с рыцарем крови императрицы могло оказаться иначе?).

И всё, что Милн мог себе позволить — в бессильной злобе бить ноющими костяшками по не слишком-то твёрдой земле. И снова, и снова подниматься и стараться нанести Гарольду хоть сколько-нибудь чувствительный удар.

Не получалось.

И Милн злился — что кровь готова была вскипеть в жилах. И нападал — старался изо всех сил, чтобы получилось хоть что-нибудь. Но вся его сноровка, ловкость, которой он так гордился в Крайнсере, здесь не имела ни малейшего толка. Всех его навыков — как оказалось, весьма посредственных, если не сказать скромных — словно и не существовало вовсе. Да Милн попросту был слаб!

А Гарольд советовал успокоиться!

Как будто бы подобное было возможно.

В очередной раз оказавшись лежащим на земле, Милн не сумел удержаться от раздосадованного шипения. Всё тело Милна уже было в синяках и ссадинах, а сам он едва мог дышать размеренно. Гарольд усмехнулся, тряхнул чуть отросшими волосами (на некоторых относительно недавних фотографиях волосы у него были сбриты почти под корень) и отошёл в сторону, где лежала его кожаная куртка. Гарольд вынул из кармана куртки сигарету, ментальным заклинанием зажёг её и закурил.

Гарольд вообще много курил — за время тренировок с ним Милн успел это заметить. Дурацкие не самые дорогие сигареты с отвратительным запахом. Милн узнал запах — когда-то в приюте их курили некоторые старшие ребята. Сам он никогда и не притрагивался к этой гадости. Один их запах бесил Милна настолько, что он едва ли когда-либо мог помыслить о курении.

— На сегодня хватит. Стоит переключиться на что-то другое, — посоветовал Гарольд, препротивно ухмыляясь. — Иначе завтра ты попросту не встанешь, а я предпочитаю мучить своих учеников каждый день, а не по воле случая.

Милн молча кивнул, кое-как поднимаясь на ноги, и, шатаясь, направился к ступенькам, на которых бросил свою потрёпанную старенькую холщовую сумку. В сумке валялись апельсин, какая-то очередная книжка из местной библиотеки да чистая футболка, на которую можно было сменить эту, грязную и насквозь пропитавшуюся потом. Недолго думая, Милн стащил с себя старую футболку, надел чистую и, скомкав, запихнул старую футболку в сумку.

Теперь можно было найти какое-нибудь тихое место — во всяком случае, хотя бы уйти подальше от толпы шумных малолеток, бегающих по своей школе словно оголтелые — и почитать. Название у книги казалось Милну вполне неплохим — начинать изучение настоящих боевых заклинаний не следовало без знаний хотя бы примитивных щитов. Милн знал лишь самые примитивные — следовало расширять свой кругозор, а также перечень возможных для использования заклинаний.

Довольно удачно совпало, что на следующий день они занимались в основном щитами — Гарольд заклинаниями тех же уровней сложности, что и щиты, пробивал Милновские попытки хоть как-то совладать с защитными чарами. Впрочем, Милн предполагал, что в случившемся могло не оказаться ничего случайного — Гарольд, кажется, мог видеть, какую книгу Милн вчера читал. Ну или мог попросту узнать об этом в библиотеке. Велика сложность!

С щитами всё шло не сказать, чтобы совсем удачно, но их из прочих заклинаний, используемых в бою, Милн хоть как-то знал (до этого он стремился восполнить пробелы в знаниях о тех базовых бытовых заклинаниях, которые здесь знали даже четырёхлетние малыши). Щиты в том учебнике оказались довольно простыми — натренироваться выполнять большинство из них удалось всего лишь за вечер. С запоминанием было чуть похуже. Впрочем, руки кое-как помнили символы, какие надо было начертить в воздухе.

Гарольду ничего не стоило пробить щиты Милна и в самых удачных местах, но он всё же старательно выискивал слабые точки и бил именно по ним. Уклоняться от зарядов боевой магии получалось не всегда, и Милн уже был награждён — в добавок к вчерашним синякам и ссадинам — парой десятков мелких ранений вроде неглубоких ожогов, царапин да волдырей. Не раз он падал. Даже подвернул ногу — и теперь чувствовал, что едва ли успеет отскочить или отбежать, когда его магический щит в очередной раз разлетится в дребезги.

— У тебя неплохо со щитами для представителя чисто огненной стихии! — хмыкнул Гарольд, посылая в Милна очередное заклинание.

Секунда — и Милн снова оказался лежащим на земле, не успев даже сообразить, как это произошло.

— Это не комплимент, если ты так подумал! — с усмешкой продолжил Гарольд, принимая что ни на есть скучающую позу. — Чисто огненные маги прескверно обращаются с щитами — «неплохо» для них это даже не уровень «середнячка» для любого другого мага!

Должно быть, во взгляде тотчас вскочившего на ноги Милна на этот раз было больше недоумения и любопытства, нежели привычного раздражения. Ибо Гарольд снова ухмыльнулся, достал из кармана куртки сигареты и плюхнулся на каменную ступеньку. Милн подумал, что таких блестящих сапог, как у Гарольда, не было даже у того человека, который привёл его, Милна, сюда, сообщив, что после короткого обучения тот может получить у него «неплохую и не пыльную работёнку».

— Вероятно, пришло время теории! — заметил Гарольд, закуривая и прикрывая глаза словно от удовольствия. — В твоём этом казённом учреждении хоть чему-то учились или вы были как собачки на передержке?

Милн сделал несколько шагов и плюхнулся на ступеньку рядом с наставником, поджав под себя ноги. Гарольд молча предложил Милну сигарету, и только усмехнулся, получив столь же молчаливый отказ.

— Вероятно, всё-таки второе! — пожал плечами Милн, не чувствуя ни малейшего признака ярости (а ведь должен был бы) из-за слов Гарольда. — Мне кажется, они были больше обеспокоены, чтобы мы не представляли для них угрозы, чем нашим — хоть каким-нибудь — образованием!

Гарольд выронил сигарету и расхохотался. Милн смотрел, как тлеет она, лёжа на камне. Он едва ли понимал, что могло столь развеселить Гарольда — по правде говоря, чувство юмора этого человека оставалось для Милна такой же загадкой, как и то, почему красивый холёный юноша с гнездом вьющихся белокурых волос на голове, так дерзко оскорбивший неизвестного Милну благодетеля, что обещал «работёнку», не получил вполне заслуженное возмездие (или хотя бы хорошую оплеуху) прямо на месте. Благодетель тогда тоже расхохотался. И оставил дерзкую выходку того юноши без малейшего внимания, снисходительно махнув рукой. Самому Милну тогда до ужаса хотелось как следует съездить дерзкому юноше по сытой морде. Почему Милн всё-таки сдержался — так же оставалось для него самой настоящей загадкой.

— Ты хоть что такое определяющие стихии человека знаешь? — вздохнул Гарольд, отсмеявшись. Увидев искреннее непонимание на лице Милна, Гарольд вздохнул снова и зажёг очередную сигарету. — Придётся начать с самого начала. У каждого мага есть два очага, «ядра», магической энергии. Один находится вот здесь, — с этими словами Гарольд небрежно тыкнул Милну пальцем в лоб, — а второй — несколько пониже, — Милн почувствовал несильный тычок в грудную клетку. Каждый из этих очагов определяется одной стихией. Всего стихий восемь — разум, эфир, воздух (в частных случаях — ветер), вода, земля, огонь, свет и бездна. У тебя в голове и в груди запечатан огонь — ты чисто огненный маг. Таких не так уж много — большинство «чистых» магов принадлежат к стихиям воды или земли. Некоторые сочетания... хм... взрывоопаснее других. К таким, например, относятся...

— А у тебя какие стихии? — перебил Милн, ёрзая от нетерпения и любопытства и теребя рукава куртки, которую он сегодня надел, спасаясь от ветра и холода.

Гарольд метнул на него полный такой ярости взгляд, что Милн подумал, что любой подзатыльник воспитателей приюта было бы проще снести, а ведь некоторые били, не сдерживая своей силы. Взгляд тёмных глаз Гарольда казался Милну намного страшнее любого взгляда или даже наказания в приюте.

Гарольд вообще, пожалуй, сам по себе нехило настораживал Милна, если не сказать, что пугал до икоты — и дело было не только в том, что с ним не действовало большинство приютских уловок и хитростей, на которые Милн так привык полагаться в более-менее важных делах. Нет. Это бы просто злило. Как злило в случае со всеми, кто был в состоянии дать Милну отпор или поймать за руку, когда его совесть была нечиста. Дело было в чём-то неуловимом, интуитивном, совсем незаметном и маловажном, если забывать об этом думать. Милн и сам бы никогда не сумел объяснить, что конкретно его пугало — но своей интуиции он с детства привык доверять, и она его ещё ни разу не подводила. А теперь интуиция кричала ему — Гарольд опасный человек. И, если бы только это было возможно, от него следовало держаться подальше.

Однако Милн, и ранее никогда не обладавший достаточным благоразумием для того, чтобы вовремя замолчать или не раскрыть рта тогда, когда это было необходимо, всякий раз не мог удержать свой длинный язык от того, чтобы кого-нибудь не позлить. Даже если это был Гарольд — человек, на счёт которого всё подсознание Милна вопило, предупреждая о возможной угрозе.

— Не перебивать! — в голосе Гарольда снова появились лёд и сталь, и Милн инстинктивно отшатнулся, взметнув руки, чтобы закрыться. Гарольд проследил за произведённым эффектом с некоторым удовлетворением, а затем снова смягчился. — Земля и бездна. Что где — тебе знать необязательно, — на донельзя выразительный взгляд наставника Милн тут же понятливо закивал, не желая увидеть в свой адрес очередную вспышку холодной ярости. — Самыми опасными считаются все сочетания с разумом, все сочетания с бездной и сочетание огня и ветра (именно этого подвида воздушной стихии). Последнее сочетание не столько опасно само по себе, сколько удивительно непредсказуемо, а от того может обернуться полной катастрофой, если его обладатель не будет хотя бы изредка включать голову. Предвосхищая возможные вопросы, — Гарольд усмехнулся, — могу сказать, что одного человека с ветром в голове и огнём в груди я видел и даже обучал (он закончил обучение здесь несколько лет назад). И после этой мысли мы перейдём к тем стихиям, что наиболее часто встречаются — вода и земля, вместе или же каждая в чистом виде. Именно поэтому тебе следует для начала научиться сражаться с теми, кто обладает этими стихиями — таких людей попросту больше.

Гарольд затушил об ступеньку коротенький окурок и магией испепелил его, а затем потянулся за ещё одной сигаретой. Эта, судя по запаху, была другой марки. Милн закашлялся, когда почувствовал этот отвратительный едкий дым — от него кружилась голова и в лёгких становилось словно тяжелее. Гарольд смерил своего ученика то ли насмешливым, то ли презрительным взглядом, и Милн подумал, что более противного человека ещё поискать стоит по всему Ибере. И то — можно не найти.

— Отдохнул? — снова ухмыльнувшись поинтересовался Гарольд, когда Милн перестал кашлять — как раз после того, как сам он растворил в воздухе очередную докуренную сигарету. — Я надеюсь, что ты впитал хотя бы часть информации. От водной и земляной магии лучше всего защищают щиты — и эти же маги лучшие по ним специалисты. Так что — хватит рассиживаться, Джейсон! А ну поднимайся! Мы продолжаем сегодняшний урок.

Милн встал со ступеньки и приготовился к созданию очередного магического щита.