Проклятое солнце (гет)

Грохот раздается волнами, трясет за плечи, вырывая из сна, и Йоко лениво открывает глаза. От темноты расползается тусклая серебристая рябь, земля снова дрожит, будто стонет от предвкушения, и Йоко насмешливо жмурится. Маленькая белая змейка оборачивается вокруг запястья, пуская по коже щекотку, и свет ей вовсе не нужен, чтобы ползти в коридорах. Йоко скалится, потягивается, разглядывает собственные протянутые к потолку ладони в темноте и мечтает, чтобы к чертовой матери разбились все колбы. Йоко желает оставаться единственной и вовсе неповторимой, так что все отцовские эксперименты она готова сжечь собственными руками.

Теплый свет ламп в коридоре придает коже оттенок живого, дышащего, нормального существа, и Йоко спешит свернуть, нырнув под ярко-белый стерильный свет. Сейчас как никогда Йоко чувствует себя мертвой, отсчитывает гулкие удары сердца в груди и кусает губы до крови. Возбуждение зреет у нее в животе, и ноги сами собой переступают быстрее. Что бы ни вызвало этот взрыв, она собирается хорошенько повеселиться.

Дневной свет притягивает ее не хуже мотылька на огонь, и Йоко встряхивает руками, расправляя широкие рукава. Черная голова уже маячит посреди слепящего света, и смешок вырывается из ее горла. Йоко шире растягивает губы, облизывается и утирает вспотевшие разом ладони о бедра. Свист вырывается из ее горла пронзительно, но Саске голову к ней вовсе не поворачивает, и оттого жгучее раздражение подталкивает ее в спину.

— Кто бы сомневался, — Йоко отбрасывает за спину длинные волосы, скалится и облизывает зубы, — Саске-кун опять все сломал.

Ей хочется драться, будто маленькой девочке, махать кулаками беспечно и кричать что есть мочи, но Йоко замедляет шаг, нарочито раскачивается и вглядывается в расползшееся перед глазами пятно с черной точкой посередине. Саске даже бровью в ее сторону не ведет, зато в тени за его плечом белобрысый мальчишка громко кричит, отвлекая на себя чужое внимание.

— Йоко-чан! — орет что есть мочи Наруто, и Йоко чувствует, словно уходит земля из-под ног. — Когда ты успела так вырасти?!

Пальцы неприятно подворачиваются, и Йоко почти оступается, облизывает пересохшие губы и заправляет за ухо прядь волос. Свист вырывается из ее горла, глаза Наруто расширяются еще больше, и Йоко выходит на свет, подставляя лицо теплому солнышку. Она только хочет сказать что-нибудь плаксиво-очаровательно, но густой взгляд цвета крови заставляет ее замереть. Саске смотрит на нее пустым алым взглядом, и у Йоко бегут мурашки по коже, так что она ухмыляется шире, демонстрируя зубы. Саске готов убить ее, говорит этот взгляд, и оттого тягучее возбуждение змеей сворачивается внизу живота.

— Не путайся у меня под ногами, — едва слышно выплевывает Саске, и Йоко, точно завороженная его взглядом, послушно отходит в сторонку.

— Будешь мне должен, — одними губами отвечает она, и Саске едва заметно хмурится, отбивая атаку рванувшего с места Наруто.

Теплое солнце греет макушку, Йоко прижимается спиной к прохладной стене и складывает на груди руки, пиная попавшийся под ноги камушек. Ее собственный голос сливается с воплем тысячи птиц, и Йоко, лениво прикрывая глаза, думает, что пропустила завязку.

Их четверо, однако знает она только Наруто и сжавшуюся в комок Сакуру. Мальчишка же и мужчина в темно-зеленом жилете кажутся Йоко слегка любопытными, и она следит за их действием сквозь полуприкрытые веки. Кровь почти попадает ей на лицо, когда Саске прибивает мужчину к стене коротким клинком, и Йоко неприязненно морщится, засчитывая за ним еще один долг. Растерянная милая Сакура мечется из стороны в сторону, пока глаза ее не встречаются с Йоко, и в глубине их вспыхивает ревностный огонек. Йоко проглатывает смешок, поет чуточку громче, но рук не размыкает, продолжая подпирать спиной стремительно нагревающийся камень.

Саске снова не глядит в ее сторону, сосредотачиваясь на Наруто, и Йоко легко ведет пальцами, разминая суставы. Милая Сакура бросается на нее молча, выставив как защиту кунай, и Йоко даже смешно от ее легковерности. Йоко ведет по печати на тонком запястье, вооружается таким же кунаем, потому что это забавно, и на мгновение прикусывает язык. Песня ее обрывается, железо скрежещет и высекает яркие искры, а Сакура вздрагивает и почти отступает, когда Йоко кивком указывает ей под ноги. Несколько маленьких змеек опутывают ее щиколотки и забираются выше, тянутся головками под короткую юбку и с шипением высовывают длинные раздвоенные язычки.

Йоко снова свистит, и Сакура, путаясь в ногах, падает на спину, рубит кунаем воздух, едва не задевая собственную белую кожу. Облизав пересохшие губы, Йоко отталкивается от стены и склоняется над девчонкой, закрывая солнце собственной головой, и теперь Сакура смотрит на нее куда более зло. Взгляд этот теперь нравится ей куда больше, так что Йоко разглядывает собственное отражение в зеленых глазах и по-птичьи клонит голову набок, позволяя волосам волной скатиться с плеча.

— Жаль, — тянет Йоко, легко уклоняясь от полетевших в ее сторону сюрикенов, — что Саске-кун не дал мне убить тебя в нашу прошлую встречу.

Кулак она ловит раскрытой ладонью, отталкивает девчонку ногой и валит ее обратно на землю. За сражением Саске она следит одним глазом, пересчитывает мелькающие мимо тени и задирает голову к теплому солнцу. Лень растекается по всему телу, так что она не сразу замечает два сошедшихся на ней яростных взгляда. Наруто и мужчина заняты Саске, но любопытный мальчик и Сакура полностью в ее власти, и Йоко позволяет им думать, что ее так легко победить.

Вот только, кажется, ее маленькая игра сбивает с толку самого Саске, и он смотрит на нее укоризненно, вырвавшись из деревянной ловушки. Йоко легко пожимает плечами, будто говорит, что он сам виноват в собственном промахе, и тоже заскакивает наверх. Четверка нарушителей дневного спокойствия остается в образовавшейся от взрыва яме, и Наруто принимается говорить что-то об узах и связях. Йоко зевает, прикрывая ладонью рот и вовсе не вслушиваясь, оглядывается по сторонам в поисках отца или Кабуто, и они, точно по волшебству, оказываются рядом.

Вспугнутая сонливость накатывает на Йоко густой пряной волной, и она снова зевает, разомлевшая под лучами теплого солнца. Тягучая волна жаркой боли сворачивается клубком в животе, и Йоко снова ведет пальцами по печати, вытаскивает баночку с пилюлями и разгрызает одну прямо там, нисколько не смущаясь окружающих взглядов. Отец одаривает ее укоризненным кивком головы, и Йоко снова пожимает плечами будто ни в чем не бывало.

— Мы уходим, — обрывает начавшуюся перепалку отец, и Йоко громко свистит.

Только потом она замечает, что их было четверо, будто специально для ровного счета, хихикает себе под нос и ловит взгляд равнодушного Саске. Если бы Йоко знала его чуточку хуже, она бы решила, что Саске обиделся, но вместо этого она просто машет ему рукой и предлагает сесть рядом. До запасного убежища они добираются к вечеру, и Йоко сразу заваливается спать, обещая сожрать каждого, кто вздумает ее разбудить.

* * *

— Йоко-сама много спит в последнее время, — в голосе Кабуто слышится плохо скрытый насмешкой укор, и Йоко хмурится и отмахивается от него пальцем.

Назойливый писк сводит ее с ума, Йоко жмурится крепче, представляет себе трель птичьего пения и теплое солнце вместо холодного подземелья, и сон окутывает ее, обращая реальностью воспаленное воображение. Йоко учится этому давно и не слишком прилежно, но все-таки достигает успеха достаточного, чтобы задурить собственный мозг. Хочется сказать, что гендзюцу так не работают, вот только даже отец не может достоверно сказать, как работает ее перекроенный организм, так что Йоко свивается клубочком на солнышке и слушает пение птиц.

Неподалеку журчит родник, мелкие капельки бьются о камни, и несколько стрекоз жужжат, порывисто садясь на текущую воду. Йоко думает, что отец снова будет ругать ее за использование чакры, но макушку ее греет теплое солнце, приятный ветерок обдувает бархатистую кожу, а еще рядом с ней скачет аппетитный маленький кролик. Впрочем, Йоко слишком ленива, чтобы наслаждаться еще и едой, смотрит на добычу одним приоткрытым глазом и высовывает длинный раздвоенный язык.

Птичьи трели баюкают, и Йоко на мгновение забывает, что сама их поет. За журчанием ручейка кроются перетекающие из капельниц в вену лекарства, а кролик скрывается в зеленых кустах. Вместо него компанию Йоко составляет опустившаяся на соседний камешек птичка, и она неотрывно следит, как та чистит перышки клювом. Из дремы Йоко выдергивает другая змея, прохладная ладонь накрывает ее лицо, и Йоко проваливается в настоящий сон, полный режущего глаза яркого света и разбрызганной по полу крови.

Когда она просыпается, тяжелая ледяная ладонь будто все еще давит на лоб, и Йоко порывисто выпускает воздух сквозь сжатые зубы. На языке расползается горечь, сведенные от долгого бездействия мышцы зудят и просят нагрузки, и Йоко рывком поднимается, прикрывая глаза. От яркого света наползают друг на друга белесые мушки, тошнота подкатывает к горлу густым отвратительным комом, и Йоко спускает на пол босые ноги.

— Эй.

Сидящий на соседней кушетке Саске поднимает голову будто лениво, откладывает в сторону нож и впивается в очищенное наполовину яблоко зубами. Еще одно такое же летит в ее сторону, и Йоко ловит его обеими руками, осекается и позволяет плоду удариться в грудь. От неосторожных действий ворот юкаты распахивается, открывая больше, чем нужно, и тишина на мгновение нависает, будто по темечку бьет.

— Мне нужно размяться, — кончает мысль Йоко, окончательно вставая с кушетки, и перебрасывает яблоко из одной ладони в другую.

Йоко не утруждает себя подходящей одеждой, потуже затягивает пояс и переступает с одной босой ноги на другую. Саске следует за ней удивительно послушно, на ходу продолжает жевать, а Йоко чувствует, как пристальный взгляд его разрывает затылок. В этом убежище нет нормального места для тренировок, лишь операционные, лаборатории и больничные койки, и Йоко спросонья приходит в голову гениальная мысль. Она распахивает перед Саске дверь собственной комнаты, слишком маленькой, чтобы полноценно сражаться, и он заходит за ней, любопытно оглядываясь по сторонам.

На стенах здесь нет ничего, за что стоило бы зацепиться глазам, но Саске все равно крутит головой любопытно, переносит вес на левую ногу и наконец-то смотрит Йоко в глаза. У них нет оружия, кроме чакры и собственных тел, и Йоко растягивает губы в широкой улыбке. Ей необходимо размяться, она говорит это снова, и Саске, точно неуловимо читает нечто в ее глазах, выбрасывает в ее сторону раскрытую руку. Йоко уворачивается от его пальцев слишком легко, отшатывается к стене и мажет спиной и холодному камню. Следующий удар дробит стену над ее головой, посыпает макушку осколками, и Йоко, присев на корточки, перекатывается под чужими ногами.

От резкой нагрузки тело приятно тянет и ноет, Йоко ухмыляется, перехватывая черный взгляд, отталкивает Саске к противоположной стене и едва задевает его теплую шею ногтями. Капелька крови стекает по пальцу, течет по ключицам и впитывается в белую ткань, и на мгновение они замирают, считая дыхание. От удара в живот Йоко отшатывается, хватает Саске за руку и прыгает ему за спину, вытягивая сустав, но он слишком легко выворачивается, цепляет ее за волосы и накручивает их на кулак. Йоко почти упирается в лицо Саске носом, фыркает и бьет лбом, так что пальцы его расслабляются, но подняться не успевает. Цепкая рука дергает ее за плохо завязанный пояс, и Йоко падает на спину, ощущая, как теплой волной стекает одежда.

Саске прижимает ее к полу, держа за запястье, смотрит прямо в глаза, и горло его едва заметно подрагивает, так что Йоко смеется из своего положения. Тело его нависает над ней, и от резких движений и без того свободная одежда тоже распахивается, открывая гладкую грудь. Левой ногой Саске опирается о пол между ее разведенных коленей, а левая же рука неуловимо путается у нее в волосах, и Йоко готова поклясться, что щеки его едва заметно краснеют. На губы ее сама собой наползает улыбка, и Саске глухо сглатывает, вздрагивая оттого, как в тишине расползается звук.

— Ты победил, — Йоко тихонько смеется, высвобождает ногу из складок одежды и осторожно касается щиколотки, — эй, Саске-кун…

Саске дергается, подскакивает, будто ошпаренный, и вылетает из комнаты, хлопая дверью, а Йоко так и остается лежать на полу. Смех волной клубится у нее в горле, и она не сдерживает его ни капельки, вытягивает вверх левую руку и ведет пальцами по тому месту, где Саске касался ее. Странное жгучее чувство вспыхивает в груди, и Йоко царапает это место ногтями, облизывает пересохшие губы и опускает руку чуточку ниже.

В покои отца Йоко входит без стука, оглядывает его, читающего какой-то свиток прямо в постели, и прикрывает за собой тяжелую дверь. Она садится рядом, подтягивает под себя одну ногу и протяжно вздыхает, касаясь пальцами влажного лба.

— Когда ты уже заберешь его тело? — Йоко убирает налипшие волосы, а отец смотрит на нее исподлобья и откладывает в сторону свиток. — Ты не можешь больше тянуть.

Вся его кожа будто прозрачная, тонкая рисовая бумага, на которой чернилами выведены ручейки извилистых вен, и Йоко скользит по ним пальцами, вычерчивая узоры. Под глазами залегли глубокие синяки, о скулы, кажется, можно порезаться, а волосы — о, Йоко сравнивает их со своими такими же — напоминают мочалку. Жалость толкается под языком, мешаясь с ревностной злостью, а от ее неосторожных прикосновений на тонкой коже расцветают алые пятна.

— В конце концов, — продолжает Йоко, пересчитывая отцовские пальцы, — ты всегда можешь использовать меня. Пусть и с дефектом, но мое тело достаточно…

Сдавившая шею костлявая рука выбивает из горла дыхание, и Йоко замирает с раскрытым ртом. Она переплетает пальцы с отцовскими, ласково трет костяшки и улыбается, когда его глаза загораются желтым, а лицо искажает злая гримаса. Дрожь проходит по телу, Йоко предвкушающе жмурится и осторожно тянет чужую ладонь, укладывая в районе сердца, и снова распахивает не до конца стянутый ворот юкаты. Ладонь отца давит шею, так что Йоко не может дышать, и слова у нее вырываются хрипом, но она все-таки говорит, подаваясь вперед:

— Разве не для этого ты меня создал?

Рывок отбрасывает ее в сторону, и Йоко падает на пол, пытаясь дышать. Воздух жжет легкие, вырывается кашлем обратно и вскипает слезами в уголках желтых глаз. Нет, Йоко вовсе не плачет, однако ей немного обидно, потому что отец впервые смотрит на нее с такой яростью, что нечто внутри свивается и скулит от бесцельного ужаса. Йоко поднимается на ноги, покачивается и растирает горящее горло, опираясь ладонью о стену, а отец все сидит на постели, как умирающий жалкий старик, и яркие змеиные глаза его приковывают ее ступни к холодному полу.

— Оденься как подобает, — отец отворачивается, и Йоко чувствует, как лопается в воздухе напряжение, — я проведу ритуал.

Босые ноги шлепают по полу, Йоко хватается за дверную ручку и, не оборачиваясь, одергивает полы юкаты. Пояс она тоже затягивает как можно туже, так что давит ребра и мешает дышать, шипит себе под нос по-змеиному и обиженно жмурится. Воздух вокруг нее все еще густой и горячий, пахнет тленом и разложением, и Йоко втягивает носом какофонию ароматов, дергая дверь на себя.

— Я позову Кабуто, — голос ее похож на шипение, и Йоко еще раз откашливается, — тебе нужно другое лекарство.

Дверь за ней тихо захлопывается, и Йоко удаляется прочь, считая шаги. Она ловит Кабуто посреди узкого коридора, взглядом указывает направление и давит дрожь в кончиках пальцев. Странное гулкое чувство бьется в висках, и Йоко разворачивается прямо на пятках, топает громко, будто кричит о своем приближении и вырывается под струи свежего вечернего воздуха. Поверхность встречает ее тишиной, влагой и стрекотом светлячков, так что подол стремительно тяжелеет и тянет к земле.

Йоко усаживается прямо на влажную землю, пропитанную вечерней росой, поправляет широкие рукава и путается пальцами в волосах. В груди, там, где отец касался ее холодной ладонью, бьется сумасшедшее сердце, воет по ветру и свистит песчинкой в зубах, а Йоко втягивает воздух сквозь плотно сжатые зубы и чувствует, как перед глазами плывет. Ярость накатывает слезами, и она бьет землю раскрытой ладонью, всхлипывает и утыкается лбом и согнутый локоть. Вечерний ветер треплет волосы, забирается под юкату и гладит озябшую кожу, дает волю слезам и веет о том, что ничего хорошего уже не случится.

Саске слишком силен, а отец слишком слаб, Йоко чувствует это в каждом прикосновении, и последний их шанс тает на кончиках пальцев, раздавленный желанием ждать еще дольше. Горло Йоко горит, и она все еще чувствует тепло от чужого прикосновения, впервые ощущая себя загнанной мышью, а вовсе не хищной белой змеей.

* * *

Стук в дверь выводит ее из гулкого оцепенения, и Йоко вздрагивает, почти оступаясь. Саске вовсе не ждет позволения, распахивает дверь настежь и смотрит на нее алым взглядом, от которого жар из груди расползается к горлу. Йоко кажется, будто она хочет пить, пальцы сами собой затягивают пояс потуже, и теперь-то она одета действительно подобающе. Оскал сам собой расползается на губах, и Йоко ведет подбородком, впуская Саске внутрь собственной комнаты.

Она читает его по алому взгляду, по капелькам крови на рукавах и напряженной спине, и в животе у Йоко все полыхает, сгорает в черном огне и возрождается заново, будто феникс. Саске оставляет за собой пропитанные кровью следы, закрывает дверь достаточно плотно, чтобы никто не услышал, и усаживается на кровать. Йоко стоит прямо напротив, пытается отыскать что-то в выражении его губ и чувствует, будто прямо сейчас рассмеется.

— Я убил Орочимару, — выдыхает Саске точно повинность, а взгляд его не теплеет ни на мгновение.

— Ну разумеется, — Йоко протяжно кивает, склоняет голову набок и сцепляет ладони, хватаясь за высеченные на запястьях печати.

Йоко переносит вес на левую ногу, словно готовится нападать, но продолжает просто стоять. Ужас расплывается в горле, жмет и давит, как ледяная рука почти истлевшего старика, и она смотрит, выискивая ответы в алых глазах. Саске показывает, и на лице его расцветает усмешка.

— Теперь я убью Учиху Итачи.

В ответ Йоко просто кивает, продолжая разглядывать бурю в алых глазах. На шее Саске ярко полыхает печать, а где-то внутри отец рассыпается прахом, теряет себя и полностью исчезает, и только тогда кровь обращается в бездну. Кровь течет по рукам и оставляет следы на полу, въедается в кожу и разъедает, оставляя язвы и волдыри. Саске медленно поднимается, подходит к Йоко вплотную, так что она чувствует его дыхание на щеке, и она подается вперед, а не с ужасом убегает.

— Не думала, что для этого тебе нужен помощник, — Йоко смеется утробно, не вздрагивает, когда руки Саске ловят ее в тиски.

— Мне не нужна помощь против него, — Саске выдыхает ей в губы, не договаривает половину, но и дальше, кажется, ступить не решается.

Йоко смотрит ему в глаза, соскальзывает на тонкие бледные губы и улыбается шире. Грудь Саске вздымается ровно, и Йоко кусает губу, ведет ноготком по мраморной коже и прижимается затылком к стене. Это забавно, мелькает в голове одинокая мысль, и она царапает всей ладонью, забирается под одежду и громко хохочет, когда Саске все-таки отстраняется.

Следующим их маленьким компаньоном оказывается Хозуки Суйгецу, один из отцовских подопытных, и Йоко кривится, заявляя, что уж эта-то шавка им не нужна. Йоко знает его, слишком трусливого болтливого мальчишку с тонной амбиций и нелепым водяным телом, запертым в колбе с водой. Суйгецу напоминает Йоко ее же саму, и оттого жжет у основания языка так, что хочется зубами вскрыть его грудь. Она стоит в стороне, пока Саске разбивает аквариум, вовсе не привлекает к себе никакого внимания и тихонько насвистывает сочиненную только что песенку. Настроение у Йоко внезапно хорошее, не портит его даже разрубленная на три части змея, мимо которой они проходят по коридору, так что и слова вредного водяного мальчишки она пропускает мимо ушей. Впрочем, он собирает себя из воды, стоит абсолютно голый, и взгляд ее то и дело соскальзывает, упираясь в самое интересное.

Заметив ее, Хозуки вскрикивает, пятится и прикрывает причинное место руками, а щеки его вспыхивают ярким румянцем. Йоко, пожалуй, нравится такая реакция, и она подается вперед, опирается на плечо Саске и облизывает губы, а тот даже не дергается, скашивая на нее насмешливый взгляд.

— А эта сумасшедшая здесь зачем?! — Суйгецу невежливо тычет в нее указательным пальцем, вдруг забывая обо всяком смущении. — Она нам точно не помощник, говорю тебе, Саске, убей ее тоже, пока хуже не стало!

Йоко вспоминает несколько веселых экспериментов, которые отец проводил в этой комнате, и она ухмыляется шире, представляя, как можно извлечь его чакру. По телу расползается предвкушение, и Йоко подается вперед, но теплая ладонь ловит ее за запястье. Играть ей сейчас не позволено, и Йоко расстроенно жмурится.

Саске смотрит на нее слишком близко, во взгляде его расползается чернота, и Йоко поджимает губы, вырывает руку из хватки и отступает на шаг, вставая за его спину. Из такого положения она может рассмотреть Проклятую печать как никогда хорошо, давит желание провести по ней пальцами и кусает губу в предвкушении. Часть разговора Йоко пропускает мимо ушей, задирает голову к потолку и разглядывает идущие вдоль стен массивные трубы. Свет здесь почти не горит, хлюпает под ногами вода, а от сырости чешутся пальцы, так что хочется поскорее выбраться наверх и погреться на солнышке.

Знакомое имя Йоко выделяет легко, хлопает в ладоши, заставляя Саске замолчать и посмотреть на нее укоризненно, и растягивает губы в широкой улыбке.

— Джуго мне нравится, давай захватим сначала его, — просительно тянет Йоко, но Саске ведет подбородком и говорит, что так или иначе Карин им по пути.

Суйгецу опять бурчит что-то о том, что она сумасшедшая, а Йоко громко свистит, по-птичьи склоняя голову набок. Они покидают убежище утром, когда первыми лучами брезжит рассвет, и Йоко задирает голову к небу, пересчитывая разноцветные облака, и давит желание пронзительно зашипеть.