Пьянь (джен)

Вечер, пришедший на смену душному дню, обхватил приятными прохладными объятиями деревушку под скалистой горой, откуда на простирающееся море зелени с вкраплениями строящихся домиков взирало каменное лицо Первого Хокаге. Оно меланхолично смотрело на темно-розовое небо на западе, на загорающийся в окнах свет, на шуршащую вечерним ветерком листву деревьев, на людей, неспешно прогуливающихся после тяжелого дня строительных работ.

Обычный вечер обычного дня новой эпохи без войн.

— Нет! Нет! Он убьет меня! Он меня убьет!

Если бы спокойное лицо каменного Первого могло выражать эмоции, то сейчас оно бы выпучило глаза и открыло рот. Как и те редкие прохожие, что попались на пути у этой парочки. Двое обычных шиноби, известных в деревне, как основатели. Но все что угодно могло бы произойти с ними, кроме этого.

Кьюби, жонглирующий своими хвостами и облизывающий деревья, не выглядел бы столь нелепо, как Хаширама, тащащий за волосы Учиху Мадару. Учиху Мадару, грозного лидера клана головорезов и первоклассных убийц. Учиху Мадару, обладающего Вечным Мангекё Шаринганом. Учиху Мадару, в чьем подчинении был Бог Ветров Сусаноо.

Учиху Мадару, пьяного в хлам.

— Да не убью я тебя, успокойся! — закатил глаза уставший от визгов накама Сенджу. Спохватился и мило улыбнулся вытаращившейся на них старушке. — Баа-чан! Какой чудесный вечер! — Шагнул вперед, дергая за волосы Мадару, заливающегося горючими слезами. Как бычок на привязи он шел за Хаширамой, не разгибаясь и закрывая остальными волосами лицо.

— Он называет меня пьянью!

Двое молодых людей испуганно отшатнулись, когда Учиха приподнял голову, открывая красную и опухшую от слез и алкоголя физиономию и протягивая к прохожим руки в поисках сочувствия. Которое почему-то никто не хотел проявить к пугающему со-основателю их деревни. Первый Хокаге снова дернул его за волосы, намотав черные пряди на кулак, одновременно успокаивающе улыбаясь молодым людям.

— Ну, он же и есть пьянь, верно?

— Хо… Хокаге-сама!

— Пойдем, Мадара, обещаю, я не буду тебя бить, когда мы придем домой, а уложу спать.

— Он меня убьет…

Еще несколько шагов под аккомпанемент всхлипов и рыданий, и мужчины зашли в квартал с красно-белым моном на воротах. Любопытные черноглазые обитатели выглядывали в окна, провожая взглядами Первого Хокаге и Учиху Мадару. Хаширама отпустил волосы накама и теперь поддерживал его за руку, перекинутую через плечо. Взгляды Учих чувствовались кожей, теперь главные сплетники деревни обеспечены пищей на пару недель — увидеть всегда серьезного и собранного главу клана в таком расклеившемся состоянии под покрывалом алкогольного дурмана было таким же редким чудом, как солнечное затмение.

В прихожей Мадара едва не запнулся об сикидай, но Хаширама не дал ему пропахать носом деревянный настил, кое-как удержав.

— Что ж ты так напился…

Уже почти спящего Учиху мужчина усадил на ступеньку, облокотил на стенку и стал снимать с него сандалии — все же внутрь жилища заходить в обуви нельзя, даже если ты пьян. Хаширама и сам разулся, снова подхватил пьяное учишье тело и дотащил до комнаты, где уложил на татами. Найдя футон в одном из встроенных шкафов, Хокаге расстелил его и уложил на него Мадару.

— Вот так. Раздевать тебя не буду, а то утром предъявишь мне еще, что я посягал на твою невинность, — усмехнулся мягко мужчина, смотря на лежащего друга. Черные волосы разметались по подушке, бездонные омуты глаз были скрыты за опущенными веками. Но внезапно они распахнулись, и Хаширама даже вздрогнул, когда рука его друга невозможно резко для пьяного поднялась вверх и сжала его ухо.

— Хаширама! — внезапно закричал Учиха прямо ему в ухо, хоть и лежал все еще на футоне, и Хокаге дернулся, но ушную раковину сжимали весьма крепко, не давая вырваться. Все происходящее стало каким-то странным, мутным, нереальным; окружающая их комната искривилась, стены согнулись под невообразимыми углами. Сенджу замотал головой, зажмурился, надеясь, что когда он откроет глаза, необъяснимое происходящее закончится. Отовсюду и одновременно из ниоткуда звучал голос Мадары с ужасным потусторонним звучанием, он звал Хашираму по имени…

Мужчина вздрогнул, внезапно осознавая себя не в уютном доме главы клана Учиха. Задница приплющено ныла, спину кололо в пояснице, а ухо все так же жестко тянули вверх.

— Хаширама! Ты идиот!

Кое-как приоткрыв словно налившиеся свинцом веки, славный Первый Хокаге увидел перед собой хмурое лицо своего накама.

Которого он только что тащил пьяного за волосы через всю деревню.

— Мадара… — улыбнулся пьяно мужчина. — Ты трезвый? А.. чего ты здесь? Я ж отнес тебя домой… Ай!

Учиха сделал большие злые глаза, услышав лепетание потерявшегося между сном и явью заклятого друга, и снова дернул его за ухо, заставляя оторвать тяжелую голову от столешницы какого-то захудалого трактира. Со всех сторон слышался шум, смех и громкие разговоры поздних гуляк. У Хаширамы все завертелось перед глазами, и он зажмурился, прижимая ко рту ладонь, а увидевший это Мадара зарычал, дергая его за ухо так, что оно могло явно оторваться.

— Только блевани мне! Пьянь! Мито вся извелась! Меня достала! Пошли! Сейчас же!

— Нет! Он меня убьет! Он меня убьет!

Ночь окутала одеялом деревушку. Стрекотали цикады, на улицах зажглись редкие фонари. Ничто не нарушало сонную тишину. Только всхлипывания и причитания Первого Хокаге, едва поспевающего за тянущим его за ухо Учихой Мадарой, отражались от деревянных стен немногочисленных домиков. Каменный лик со скалы прикрыл стыдливо глаза.