Перевозчик (джен)

В перерыве между второй и третьей парой Снейпа в очередной раз вырвало желчью. Он долго стоял над раковиной, рассматривая в зеркале своё осунувшееся, бледное, с запавшими глазами лицо, и думал о том, что встревоженные взгляды Минервы и ее слова, сказанные ему сегодня за завтраком — «краше в гроб кладут, Северус» — всё меньше и меньше начинают походить на преувеличение.

Интересно, сколько он так выдержит?

Рука, вцепившаяся в край раковины, предательски задрожала, живот напрягся, и желудок уже в который раз за день свело судорогой.

«Может, всё бросить и просто сдаться? — мелькнула трусливая мысль. — Ну почему всегда я?»

И в ту же секунду, немым укором всплывая из глубины сознания, на него нахлынули воспоминания о будущем, свидетелем которого он стал. Каждый волшебник в том мире сражался, как мог, а значит, не время распускать нюни. Умывшись, он выпил укрепляющее зелье и вновь отправился на урок. Когда всё закончится, он сможет позволить себе побыть слабым.

* * *

В кабинете директора Хогвартса ругались Гарри Поттер и Джулиус Кейн, вернее, ругался, конечно же, Гарри Поттер…

— Вы виноваты во всём! Только вы! — кричал Поттер. — Это вы подсунули Снейпу это проклятое пророчество, не удосужившись даже предупредить о том, что случится. И не говорите мне, что вы не знали! Скорее уж я поверю, что вы намеренно хотели от него избавиться! А теперь его постоянно рвёт, он ничего не может толком есть, и никакие чёртовы зелья ему не помогают! Ещё пара дней, и от него вообще ничего не останется! — Поттер на секунду перевёл дыхание и взвился вновь: — И он не хочет аппарировать в Мунго! Он утверждает, что, благодаря вашему проклятому пророчеству, он переместился в две тысячи двадцать седьмой год. И ладно бы только это, чёрт с ним! Но ведь теперь он ещё и вбил себе в голову, что, вернувшись из будущего, он по ошибке угодил не в свой мир, и этот мир его убивает!

— Мистер Поттер, послушайте… — начал было Кейн.

— Только вдумайтесь — этот мир его убивает! — явно не собираясь никого слушать, продолжил Поттер. — Или вы что-то с этим сделаете, или я пошлю к чертям все наши договоренности!

— Мистер Поттер, сядьте… — велел Кейн.

— Не говорите мне «сядьте» и не смейте мне указывать! Мне нужен врач, способный всё это вылечить, и мне абсолютно наплевать, где вы его достанете.

— У меня нет врачей, я вам не Мунго, — уже и сам начиная злиться, возмутился Кейн. — И я говорил вам тысячу раз, что я не знал, что шар с пророчеством сработает, как портал. Если профессор Снейп не хочет добровольно отправляться в Мунго, отвезите его туда силой, в конце концов, вы целый аврор…

— Хватит! — решительно поднимаясь из кресла, сказала МакГонагалл и, поймав возмущённый взгляд Поттера, добавила: — Прекратите немедленно, оба! Все эти споры лишены всякого смысла! Никто не повезёт Северуса в Мунго, если он сам этого не захочет, и я не позволю удерживать его там силой! Он думает, что ему нужен специалист по временным изменениям? Найдите ему такого специалиста. Неужели во всём Отделе Тайн нет ни одного невыразимца, разбирающегося во временных аномалиях?

— Есть, — неохотно ответил Кейн, — я дам вам специалиста по временным изменениям, но он не поедет ради вас в Хогвартс, Снейпу придётся самому прийти в Министерство.

— Вот и отлично, — удовлетворённо сказал Поттер, — завтра мы будем у вас в восемь.

— Вы? — удивился Кейн.

— Мы! — подтвердил Поттер. — Вы же не думали, что после всего, что вы тут устроили, я отпущу его к вам одного?!

В зале пророчеств было пусто. Высокий, похожий на собор, изрезанный бесконечными рядами стеллажей, убегавшими куда-то в едва различимую даль и растворявшимися в кромешной тьме, этот зал всегда наполнял Эмму странным, почти мистическим умиротворением. Здесь не было людей, мирской суеты, чужих жадных желаний, боли и слёз, человеческих страхов и обид, здесь она всегда растворялась в тишине, теряя ощущение времени и обретая себя. В воздухе разливался запах озона, было холодно, изо рта едва различимым облачком поднимался пар.

Эмма свернула в боковой проход, с трудом различая в неверном голубоватом свете свечей таинственно поблёскивающие шары пророчеств. Их были тысячи, возможно, десятки тысяч — чьи-то судьбы, заключённые в стеклянные оболочки, навечно запертые в ожидании предречённого им часа. То там, то здесь, кровавыми тревожными отблесками вспыхивали пробудившиеся пророчества; они зловеще мерцали в темноте, словно говоря людям, что их время уже пришло, и скоро случится нечто непоправимое. Зато ближе к специальной секции все пророчества были уже мертвы, их тусклые, холодные шары, покрытые толстым слоем пыли, навсегда уснули, поглощённые неизменным течением времени.

Годы проходят, пророчества исполняются, и их забывают. Будущее становится прошлым, а время, не останавливаясь ни на секунду, по-прежнему течёт вперёд, как и сама жизнь.

В специальной секции зала пророчеств воздух казался затхлым и мёртвым, здесь не было огромных стеллажей, а все двадцать восемь пророчеств размещались в специальных нишах, подсвечиваясь немного болезненным зеленоватым светом. Стоило протянуть руку в нишу, и кожа теряла плотность, проступали мышцы, костяшки пальцев сплетались в странный анатомический узор, словно крича о бренности человеческой плоти, и сразу возникало желание всё бросить и немедленно отсюда уйти.

Всё тлен и только время вечно...

Мистический зеленоватый свет отражался в гладком мраморном полу и делал его похожим на тёмную воду, словно это и не камень вовсе, а абсолютная тьма разливается под ногами. Эмма сделала первый шаг и вздрогнула, когда «по воде» разбежались круги. Здесь её всегда охватывал необъяснимый страх, и ей начинало казаться, что где-то там, затаившись в этой чёрной глади, её поджидает настоящая глубина, и стоит ей оступиться, и «чёрная вода», сомкнувшись над головой, поглотит её целиком… Но пол оставался твёрдым, и Эмма, осторожно ступая по гладкому мрамору, довольно быстро отыскала пророчество, ради которого и пришла. Оно стояло на специальной подставке в третьей нише слева, мерцая тревожным красноватым светом, а на желтоватой, давно потемневшей от времени табличке было выведено имя.

«Северус Снейп».

— Бывает ли так, что пророчество отправляет людей в то время, о котором оно было сделано? — спросил её часом ранее Кейн.

— Я о таком никогда не слышала, — ответила Эмма.

Кейн сцепил руки на коленях и задумчиво посмотрел на неё. Ей, полукровке, выросшей с матерью-маглой, Кейн всегда напоминал Ганнибала Лектера. Невысокий, с зачёсанными назад волосами, с мягкими усыпляющими манерами и умением сыто и благодушно улыбаться, с цепким, ничего не упускающим взглядом кобры, которая наверняка уже давно проголодалась, Кейн мог обмануть любого своим благодушием, но только не её.

— Вчера я видел Северуса Снейпа в Хогвартсе, он выглядит очень плохо, — сказал Кейн. — Что-то или кто-то уничтожает его изнутри. Могут ли это быть последствия перемещения во времени? Или это какая-то болезнь?

— Если он совершил большой прыжок во времени, будучи к нему неподготовленным, без поддержки специальных заклинаний, без стабилизирующих зелий, то последствия могут быть какими угодно — от раздвоения личности до галлюцинаций и бреда, от полной дезориентации в пространстве до любых самовнушений, которые он сам же себе и сделал. И да, физическое истощение может быть как последствием прыжка, так и следствием какой-то психической или магической болезни. Его уже осмотрели в Мунго?

— Да, и ничего необычного не нашли. Они тоже считают, что это всего лишь последствия перемещения во времени. И всё же, я думаю, Снейп что-то нам не договаривает, — произнёс Кейн, — или, возможно, он сам толком не помнит, что с ним произошло. Тем вечером, когда пророчество сработало как портал, его не было всего четыре часа, но там, в будущем, он провёл больше трёх недель. И сейчас в его голове словно всё перепуталось. Конечно, в мире со сломанной магией могло случиться всё, что угодно, но что, если это пророчество намеренно мешает ему что-то вспомнить? Вспомнить что-то очень важное! Мы ничего не знаем о пророчествах, хранящихся в специальной секции, и я не могу так рисковать…

«Что, если это именно пророчество мешает ему вспомнить?» — мысленным эхом повторила Эмма, глядя на мерцающий в полумраке шар пророчества.

Немного помедлив, она произнесла сканирующее заклинание и очень осторожно коснулась палочкой огненного шара.

И ничего не произошло.

— Любопытно, — сказала Эмма, склоняя голову набок и чувствуя, как тревога начинает расползаться у неё внутри.

На любом предмете, так или иначе связанном с перемещением во времени или пространстве, всегда остаётся след. На шаре с пророчеством N161 никаких следов не было, а значит, оно никого и никуда не перемещало.

* * *

— Добрый день, профессор Снейп, мистер Поттер, — Эмма приветственно кивнула входящим в кабинет мужчинам, мысленно сравнивая их с фотографиями из газет. — Меня зовут Эмма, Эмма МакКормак. Я специалист по временным и пространственным изменениям. Изучаю течение времени, временные парадоксы и влияние, которое перемещение во времени оказывает на людей.

— Здравствуйте, Эмма, я — Гарри, Гарри Поттер, — Поттер поздоровался вежливо и очень дружелюбно.

Невысокий, с взъерошенными волосами, в столь узнаваемых круглых очках, он с интересом осматривался по сторонам, с живым любопытством изучая простой и ничем не примечательный кабинет: строгая мебель — шкафы с книгами и зельями вдоль стен, тяжёлый письменный стол, три мягких удобных кресла и небольшая зелёная настольная лампа. Эмма знала, что внешний вид этой комнаты всегда вызывал у её гостей невольное разочарование. После всего многообразия чудес, которыми был наполнен Отдел Тайн, это место казалось до странности не волшебным. Впрочем, её и саму редко воспринимали как должно — невысокая, угловатая, с неуправляемой копной рыжих волос, слишком молодая и слишком обычная… Заходя в кабинет Заклинателя времени, все невольно ожидали чего-то большего.

— Как странно, — сказал Поттер, с трудом скрывая свое разочарование, — я думал, у вас тут будет куча волшебных вещей: маховики времени, песочные часы и десятки всяких необычных артефактов… или даже водопад времени, а у вас… — он замялся, словно пытаясь подобрать подходящее слово.

— Серая скукота, — с улыбкой закончила за него Эмма. — Вы правы, здесь нет волшебных предметов, только магловские. Работа со временем — это очень тонкий и чувствительный процесс, ему не должна мешать сторонняя магия.

Она говорила, а сама незаметно и очень внимательно наблюдала за Снейпом. Первое впечатление всегда самое точное и самое яркое… упусти эти несколько секунд, и человека можно уже не разглядеть... а она привыкла доверять своему чутью.

Высокий, болезненно худой, с тёмными внимательными глазами. Сюртук застёгнут на множество маленьких пуговиц, и ни одной эмоции на лице — человек-футляр, человек-маска. В отличие от Поттера, он не рассматривал комнату, а смотрел прямо на нее. И взгляд у него был тяжёлый и неприятный.

— Мисс МакКормак, — сказал Снейп вместо приветствия, дождавшись, когда Поттер наконец наговорится. — Вы ведь не учились в Хогвартсе?

Голос у него был глубокий и хорошо поставленный.

— Нет, я училась в Шармбатоне. И, если не возражаете — просто Эмма.

— Сколько вам лет, мисс МакКормак? — демонстративно проигнорировав её пожелание, спросил Снейп, и в ту же секунду она ощутила, как он осторожно касается её сознания — едва заметно и очень умело.

«Чёртов легилимент, — подумала Эмма с досадой, — с этими легилиментами всегда куча проблем.»

По-прежнему не сводя с неё тяжёлого и изучающего взгляда, Снейп опустился в кресло напротив и снова задал вопрос:

— Двадцать восемь?

Он рассматривал её бесцеремонно, до неприличия вызывающе и явно прекрасно осознавая, что подобным поведением пробуждает в ней неприязнь.

Поддавшись минутной слабости, Эмма стремительно возвела окклюментный барьер, скрывая за ним охватившие ее эмоции и тут же ощутила досаду, поняв, что стала глупо обороняться вместо того, чтобы изучать. А этот человек отлично знал, как вывести кого-то из себя.

— Двадцать шесть, — ответила Эмма и тут же, не дав ему и дальше возможности играть в эту игру, спросила: — Вы спите, профессор?

— Нет, — секунду помедлив, ответил Снейп.

— Совсем?

— Час, может, два, иногда три, это даже не сон, а какое-то забытьё.

— Вам снятся кошмары?

Поттер нервно заёрзал в кресле, явно желая принять участие в беседе, но сдержался.

— Нет, — снова ответил Снейп. — Я больше не вижу снов.

— Тремор рук, тошнота, головные боли. Вы часто и много пьете, не так ли? Звуки доносятся до вас, словно из-под воды…

Снейп наклонил голову набок, невольно стремясь защитить глаза от света, и едва заметно сглотнул. Только сейчас, перестав обращать внимание на его вызывающие манеры, она наконец поняла, как трудно ему на самом деле держаться. На висках, под тёмными прядями волос, мелким бисером проступил пот. Длинные пальцы неестественно сжаты. Возле тугого, наглухо застёгнутого воротничка часто-часто бьётся пульс.

— Это контузия, — сказала Эмма, поднимаясь. — Всё, что вы испытываете — это последствия временного прыжка. Есть люди, которые устойчивы к резким скачкам во времени, но таких очень мало. Большинство испытывают дезориентацию в пространстве и все симптомы острого отравления, но это длится недолго, ещё несколько дней и всё пройдет.

— Это не из-за прыжка, — сказал Снейп, — это из-за того, что я промахнулся при возвращении.

— Выпейте, — сказала Эмма, доставая из шкафа синий флакон с зельем. И, видя, что он не двигается с места, спокойно добавила:

— Не бойтесь, от этого вас не стошнит. Зелье снимет самые неприятные симптомы, хотя поможет ненадолго. Это стабилизатор, его пьют мои коллеги после того, как испытывают маховики времени.

Снейп взял флакон, медленно и вдумчиво изучил зелье на свет, понюхал его, откупорив крышечку, и, скривив губы в каком-то ему одному понятном раздражении, залпом выпил.

— Это ведь наперстянка, где вы её берёте в такое время года? Её ведь невозможно сушить…

— Почему вы считаете, что промахнулись? — возвращаясь в кресло и игнорируя его вопрос, спросила Эмма.

— Потому что это не мой мир.

Поттер сделал большие глаза, словно именно эти слова показались ему наиболее возмутительными, но, встретившись взглядом с профессором, опять промолчал.

— А как вы это определили?

— По тысяче мелочей.

«Как знакомо", — с невольной грустью подумала Эмма. Как много людей на её памяти отчаянно цеплялось за иллюзию изменившегося мира, только бы до самого конца не признаваться себе, что это с ними что-то не так.

— Вы же знаете, что прыжок во времени искривляет восприятие сознания? Точно, знаете, — заметив его недовольную реакцию, добавила она, — потому что наверняка об этом читали. Будь это прыжок в прошлое — он бы вас просто убил. Испытатели маховиков, возвращаясь после путешествия на шесть месяцев вперёд, переставали узнавать родных, путали лево и право и мочились под себя.

— Я не мочусь под себя, — мгновенно ощетинившись, прошипел Снейп.

— Я знаю, — спокойно ответила Эмма, — потому что ваши мышцы в порядке.

Снейп проследил за её взглядом и тут же ослабил пальцы, намертво вцепившиеся в подлокотник кресла.

— А ещё вы уже более десяти минут поддерживаете со мной внятную и осмысленную беседу, — все также спокойно объяснила Эмма, — не теряете нить рассуждений, не путаете слова, не пропускаете мимо ушей мои вопросы. И злитесь тогда, когда должны злиться. Всё это, как правило, не могут делать люди, пострадавшие после нарушений портальной магии. Даже неправильно сработавший портключ привёл бы к куда более тяжким последствиям. А вы говорите — другой мир!

А вот теперь он смотрел на неё иначе, с неожиданно проснувшимся любопытством, мгновенно догадавшись, что она спровоцировала его намеренно.

— Ну, хорошо, — словно сдаваясь, сказала Эмма, — вы позволите посмотреть ваши воспоминания?

Снейп помедлил, кивнул и вытащил из кармана палочку.

* * *

Мир, увиденный Эммой в думосбросе, показался ей пугающим и завораживающим одновременно. Сколько напрасных жертв, сколько ненужных страданий и такое яростное, всепоглощающее стремление выжить. И всё же, стараясь сохранить эмоциональную отстранённость, она просматривала образ за образом, пытаясь отыскать необходимые ей подсказки…

— Что-то не так, — нахмурившись, сказала она, спустя какое-то время выныривая из воспоминаний Снейпа. — В будущем, профессор, вы чувствовали себя прекрасно, а заболели лишь когда вернулись. А ведь должно было быть наоборот. Чужое время, как правило, отторгает пришельца.

— Это потому, что в будущем, в которое я попал, другой я уже умер, — объяснил Снейп, — а в этом мире второй я, по-видимому, всё ещё жив.

— Да чтоб тебя! — наконец не выдержал Поттер. — Может, просто стереть ему память, мисс МакКормак, и дело с концом?!

— Заткнитесь, Поттер, — зло огрызнулся Снейп. — Вы здесь только потому, что вы моя нянька! Сидите тихо, иначе я вас выгоню.

Эмма накрутила на палец прядь волос, пружинкой упавшую ей на лицо, и, ощущая некоторую растерянность, задумчиво сказала:

— Как ни странно, профессор, но это может помочь.

— Не говорите ерунды, я не дам стирать себе память! — возмутился Снейп.

— Я не говорю, всю память, — пояснила Эмма, — можно провести точечную коррекцию, удалить только те воспоминания, которые приводят вашу психику к дисбалансу, те самые причины, из-за которых вам кажется, что этот мир не ваш. Как только успокоится ваш разум, всё остальное очень быстро придёт в норму.

— Я не дам ничего стирать в своей голове, — упрямо повторил Снейп.

— Поймите, профессор, тот факт, что вы окклюмент и легилимент, играет сейчас с вами злую шутку, ваш тренированный разум не терпит дыр и потерянных воспоминаний, поэтому, пострадав во время прыжка, он самостоятельно заполнил все пробелы, найдя, как ему казалось, разумные объяснения произошедшему. Ваш разум создал для вас ложные воспоминания, которые ваша память на самом деле не сохранила, а вы считаете, что они — ваши.

— Вы не верите, что перемещение в другой мир возможно? — внимательно глядя на неё, спросил Снейп.

— Дело не в том, во что я верю, профессор, просто есть куда более очевидное и естественное объяснение вашей проблемы, чем путешествие не только во времени, но и в пространстве. Возможно, когда вы совершали прыжок, с вами просто что-то произошло, и мне кажется, что вы по какой-то причине намеренно мне об этом не рассказываете.

— Почему вы так считаете? — нахмурившись, спросил Снейп.

— Потому что пророчество на самом деле никуда вас не перемещало, я видела его вчера вечером, на нём нет ни следа портальной магии. Если только кто-то намеренно не стёр все следы, то в будущее вас отправило не оно.

— В будущее меня перенёс Хогвартс, — сказал Снейп.

— Замок?

— Это не просто Замок, это очень мощная магическая субстанция, она может оперировать понятиями вне времени. Хогвартсу потребовалась помощь, и он просто меня забрал.

— Это звучит даже похлеще, чем история о параллельных мирах, профессор, вы же это понимаете? А как вы вернулись обратно?

— Меня перенёс Локус Темпорибус.

— Локус Темпорибус? — удивилась Эмма. — Где вы его взяли?

— Две недели назад Поттер украл его из Отдела Тайн.

Эмма удивлённо посмотрела на Поттера, и тот расстроенно вздохнул.

— Я ничего не крал из Отдела Тайн, — объяснил он, — директор МакГонагалл сказала, что Локус Темпорибус хранился в Хогвартсе очень долгое время. Почти шестьдесят лет назад, после сражения с Гриндевальдом, его привёз в замок Альбус Дамблдор и спрятал в потайной нише третьего этажа.

* * *

— Почему вы не сказали, что для возвращения назад вы воспользовались Локус Темпорибус? — чувствуя, как что-то медленно холодеет внутри неё, спросила Эмма.

«Как это возможно?!»

— Вы меня об этом не спрашивали, — ответил Снейп. — А это имеет значение?

— Джулиус Кейн рассказал мне вчера, что после того, как вы исчезли, они прождали вас четыре часа. Локус Темпорибус возвращает время в его первозданное состояние, именно так он и работает — лечит и восстанавливает прошлое. Локус Темпорибус должен был вернуть вас в ту же секунду, из которой вас якобы забрал Хогвартс. Вы же вернулись спустя четыре часа! Где вы были всё это время, профессор?

— Я не помню, — немного подумав, ответил Снейп.

* * *

— Что это значит? — встревоженно спросил Поттер.

— Это значит, что у нас появилась ещё одна «неизвестная», и ситуация внезапно стала намного более серьёзной, чем казалась раньше.

— Насколько более серьёзная? — попытался понять Гарри.

— Пока не знаю, — ответила Эмма.

Ей не нравилось происходящее. Ей чертовски не нравилось происходящее! А ещё ей всё сильнее начинало казаться, что она упускает нечто очень важное. Она на секунду зажмурилась, попытавшись собраться с мыслями.

— Возможно, всему виной тот магловский артефакт, что в будущем подавлял в волшебниках способность к магии, — предположил Снейп. — Возможно, из-за него Локус Темпорибус сработал неправильно.

— Возможно, — обдумав услышанное, сказала Эмма, — но маловероятно.

Снейп неожиданно напрягся, словно пытаясь подавить рвотный позыв. Рука его резко потянулась к воротнику сюртука, нервно дёрнула верхнюю пуговицу, затем ещё одну... и еще...

— У вас есть ещё зелье? — спросил он странно изменившимся голосом.

— Есть, — ответила Эмма, поднимаясь. Она открыла шкаф и вдруг напряжённо замерла. Догадка обожгла её…

— Профессор, — сказала она оборачиваясь, — какого цвета было зелье, что вы пили?

— Какое это имеет значение… — прошипел Снейп.

— Вы ведь больше не различаете цвета? Не так ли? — спросила Эмма.

— Почему вы так решили?

— Когда я дала вам зелье в первый раз, вы сказали, что оно из наперстянки, и вы были правы, но вы не удивились, что зелье из наперстянки — синее, хотя должно было быть зелёным. Мы добавляем в него специальный нейтральный краситель, потому что прыгуны после перемещения во времени очень плохо различают зелёный и им неудобно принимать лекарство, которое они попросту не видят. Но вы не просто не видите зелёный, вы вообще не различаете цвета. И вы об этом умолчали!

— Я зельевар, для меня это весьма болезненная тема.

— А еще… — Эмма достала из шкафа флакон с зельем и внезапно без всякого предупреждения швырнула его Снейпу.

Снейп сделал странное движение в сторону, явно намереваясь поймать флакон, и промахнулся на добрых два фута. Флакон упал на пол и с грохотом разбился.

— А ещё вы не синхронизированы, — доставая из шкафа ещё один флакон и на этот раз протягивая его Снейпу, закончила Эмма.

— И что всё это значит? — выпив зелье, спросил Снейп.

— Это означает, что я уже видела нечто подобное однажды, и это не сулит нам ничего хорошего.

— Это опасно? — растерянно спросил Поттер.

— Только если это действительно то, о чём я думаю. Вы позволите мне использовать один артефакт? Это всего лишь проверка, не более…

Снейп внимательно посмотрел на неё, словно о чём-то раздумывая, но всё же кивнул.

Эмма открыла неприметную нишу в стене и достала маленький камень, размером и формой напоминавший грецкий орех.

— Что это? — спросил Снейп.

— Это Остиариус или, по-другому, Привратник, он выявляет пространственные аномалии, отпирает и удерживает дверь, а ещё он показывает то, чего не должно быть. Снимите, пожалуйста, ваш сюртук, профессор.

Снейп неохотно повиновался, и Эмма поднесла к нему лежащий на раскрытой ладони камень.

— Жжёт! — мгновенно ощетинившись от боли, зашипел Снейп, хватаясь за предплечье правой руки.

— Метка? — испуганно спросил Гарри.

— Это другая рука, Поттер! — процедил Снейп, яростно растирая предплечье. — Что всё это значит, чёрт возьми?

— Это значит, профессор, что вы — пространственная аномалия, — сказала Эмма. Она положила Остиариус на стол и вытащила палочку. — Вы мне доверяете?

Снейп внимательно посмотрел на неё, и желваки на его бледных висках вполне ощутимо вздулись от напряжения.

— Засучите рукав, профессор, — попросила она, — и заранее простите меня. Это будет больно.

Снейп послушно засучил рукав, и Эмма, мысленно произнеся заклинание, медленно провела над профессорским предплечьем палочкой.

И в ту же секунду кожа на его руке вздулась, покраснела и что-то задвигалось под ней, словно пытаясь вырваться на свободу. Снейп заскрипел зубами, стараясь не взвыть от боли, и всё же, не выдержав, схватился за запястье. А в следующую секунду всё закончилось. Он медленно убрал с запястья руку, словно не веря, что всё уже позади, и на пол со странным глухим стуком осыпались...

…монеты

— Акцио монеты! — сказала Эмма, раскрывая ладонь, и шесть небольших медных монет, взлетев с пола, оказались у нее в руке.

— Что это? — растерянно спросил Гарри.

— Это плата, — ответила Эмма, сжимая ладонь в кулак, — плата, которую не заплатили.

* * *

Она медленно опустилась в кресло, стараясь не смотреть на профессора, и положила монеты на стол. Ощущение растерянности, и какого-то странного необъяснимого страха отчаянно заскреблось где-то под ложечкой, стремясь сквозь иллюзию показного спокойствия процарапать себе дорогу наверх. Еще немного и ее накроет паническая атака. Что с ней происходит, черт возьми? Монеты, которыми не оплатили переход. Когда-то давно она уже держала такие монеты в руках. И тогда это почти разрушило ей жизнь. Окклюментные барьеры, что она с таким упорством возводила все эти годы, защищаясь от ранящих воспоминаний, мгновенно затрещали по швам.

— Думаю, пришло время вам кое-что объяснить, — дрогнувшим голосом сказала Эмма, стараясь взять себя в руки.

— Уж потрудитесь, — потирая запястье, проворчал Снейп.

— В недрах Отдела Тайн существует очень древний магический артефакт, — сказала она. — Никто не знает, когда именно он был создан, но поговаривают, что дата эта недалеко ушла от начала времён. Именно вокруг него в девятом веке и был построен Отдел Тайн, а в тысяча семьсот седьмом году, спустя восемь веков, над ним возвели здание Министерства.

— Это ведь Арка Смерти! — вдруг догадался Гарри.

— Да, это Арка Смерти, но никакого отношения к миру мёртвых она не имеет. Аркой Смерти её прозвали за то, что все, кто пытался войти в неё без соблюдения определённых правил, так и не смогли вернуться. На самом же деле древняя Арка — это врата в междумирье. Междумирье — это по сути не материальное место, дорога между мирами.

— Значит теперь вы мне верите? — устало спросил Снейп, тоже опускаясь в кресло. — Верите, что вернувшись из будущего, я попал не в свой мир?

— Теперь верю, — глухо сказала Эмма. — Чтобы осуществить удачный переход между мирами, путешественнику нужно четыре вещи: доступ к Арке Смерти, Остиариус, открывающий врата, монеты, чтобы внести плату за переход, и Перевозчик.

— Кто взимает плату? — спросил Снейп.

— Междумирье. Плата за проход составляет три монеты, и если уж быть до конца точным, то две монеты нужно заплатить за вход, а одну монету — за выход, но это символичное и очень условное разделение. Вы наверняка знаете, что во многих культурах до сих пор сохранилась традиция — провожая покойников в загробный мир, класть ему на глаза две монеты. Древние греки клали монету за щеку, чтобы у покойника была возможность заплатить за переправу через реку Стикс. Всё это отголоски реальных историй о междумирье, за тысячу лет перекочевавшие из мира волшебников в легенды маглов.

— Подождите, — сказал Поттер. — А почему у профессора шесть монет, когда для путешествия нужно только три?

— А вот это самое плохое, — сказала Эмма, глядя на Снейпа. — Думаю, это потому, что вы попали в междумирье не так, как все, профессор, а во время прыжка. А возможно, на вас при входе в Арку в будущем повлиял магловский артефакт. Я не знаю, но в чём бы ни была причина, вывод один — войдя в междумирье вы не оплатили переправу.

— И что это значит? — спросил Снейп.

— Это значит, профессор, что у вас почти нет шансов вернуться в свой мир.

Глядя на то как, побледнело лицо Снейпа, Эмма почувствовала невольную жалость — эта новость могла подкосить любого.

— Подождите, — замотал головой Поттер, — я ничего не понимаю. Выходит, профессор, — он в растерянности повернулся к Снейпу и нахмурился, — выходит, этот профессор Снейп — не наш профессор?

— Выходит, так, — ответила Эмма.

— А где же тогда наш профессор Снейп?

— Возможно, он решил остаться в будущем, а возможно, два профессора Снейпа перепутались, и ваш профессор тоже угодил в другой мир. А возможно, наличие этого Снейпа мешает другому Снейпу вернуться назад. У меня нет ответа на ваш вопрос, Гарри, парадоксы времени не изучены, никто не может сказать наверняка.

— Но я всё равно ничего не понимаю! Откуда берутся монеты?

— Обычно путешественник получает их от Перевозчика, — сказала Эмма. — Междумирье, Гарри, это очень опасное место, там легко заблудиться и потерять путь, магия междумирья очень сильно влияет на разум, она порождает чудовищ и заманивает в ловушки, и только очень сильный окклюмент, знающий всё об особенностях этого мира, сможет справиться и дойти до конца. Обычному волшебнику это не по силам. Поэтому для путешествия через междумирье нужен проводник — мы называем их Перевозчиками. Перевозчику подчиняется Остиариус, он открывает безопасный проход через Арку Смерти, и он же выдаёт Перевозчику монеты. По три для путешественника и его проводника. Но бывают случаи, когда путешественник отправляется один или по какой-то причине Перевозчик не может довести своего путешественника до конца, тогда Остиариус может выдать сразу шесть монет, чтобы путешественнику хватило на обратную дорогу. А бывает, что Перевозчик отдаёт свои монеты, чтобы спасти своего спутника. Но всё это случается крайне редко, и два комплекта монет — очень редкая аномалия.

— Именно из-за этих монет, профессор, вы всё это время чувствовали себя плохо. Всё это — рвота, дезориентация, неспособность видеть цвета — это из-за монет. Пока монеты будут в вас, профессор, этот мир вас не примет. Это словно маяк, говорящий о том, что вы здесь чужой, поэтому наш мир будет отторгать вас снова и снова.

— Но вы ведь вытащили эти монеты, — сказал Гарри, — значит, теперь профессору станет легче?

— Станет, — по-прежнему глядя на Снейпа, сказала Эмма. — Пройдет несколько дней и всё придёт в норму.

— И сколько эти монеты просуществуют вне меня? — тихо спросил Снейп.

Эмма невольно сглотнула, отлично зная, что следующие слова не понравятся профессору.

— Несколько часов, — сказала она. — А затем они развоплотятся.

— И я уже не смогу вернуться назад?

— Вы так и так не сможете вернуться назад, профессор. Если вы однажды не оплатили переход в междумирье, вам там уже не выжить. Все чудовища, что там обитают, вся магия, что там есть — всё это ополчится против вас, стоит вам попытаться вернуться.

— Но ведь они не материальны! — упрямо возразил Снейп. — А значит, это всего лишь вопрос дисциплины ума.

— Вы не понимаете, о чём говорите! — невольно начиная злиться, воскликнула Эмма. — Это мир с совершенно другими законами, он вас просто уничтожит! Оставьте эту ненужную браваду, живите здесь.

— Если я не вернусь в мой мир, кто предупредит близких мне людей о том, что ждёт их в будущем? А значит, чёрта с два я здесь останусь!

Они оба замолчали, рассерженно глядя друг на друга.

— Я не могу запретить вам умереть! — наконец в сердцах воскликнула Эмма.

— Зато можете мне помочь. Вы нашли во мне монеты, не так ли, мисс МакКормак? Остиариус подчиняется вам, а это значит, вы тоже были когда-то Перевозчиком.

— Была, — мгновенно растеряв весь свой пыл, почти беззвучно прошептала Эмма. — Но однажды я там едва не погибла и потеряла своего путешественника. Я не справилась и с тех пор я больше туда не хожу.

— И вы бросите меня одного? — хмуро спросил Снейп.

Эмма смотрела на него с ненавистью и болью, не понимая, что он на самом деле хочет от неё услышать. Страх, стыд, злость и отчаяние постепенно наполняли её, словно змеи, сплетаясь в чудовищном клубке эмоций. Казалось, что все её чувства, все эти жуткие воспоминания, годами хранимые за окклюментным барьером, вдруг разом вышли из-под контроля. Она не может туда вернуться, она не справилась, она уже потеряла одного человека и едва не погибла сама… Она просто не может сделать это снова… Войти в мир, где единственный залог выживания — это спокойствие и чистота разума… Она посмотрела на Гарри, ожидая найти в нём поддержку, и увидела только жалость…

— Эмма, — тихо сказал Снейп, — с вами у меня гораздо больше шансов. Мне нужен проводник…

— Я не смогу... — зажмурившись, сказала она. — Я не справлюсь...

Снейп положил свою холодную, успокаивающую ладонь ей на запястье и так же тихо сказал:

— Хорошо. Как мне вернуть монеты назад?

— Просто прижмите их к своей руке, и они вновь втянутся вам под кожу.

Снейп взял со стола монеты и положил на запястье, а Эмма закрыла глаза. Если сейчас она отпустит его одного — он умрёт. Каким бы сильным окклюментом он ни был, ему не найти без Перевозчика дорогу в свой мир.

— Я ведь не смогу вас отговорить? — спросила она, не глядя на него.

— Нет, Эмма, не сможете. — ответил Снейп. — Я должен пойти туда, вы сами это знаете.

— Тогда я пойду с вами, — наконец решаясь, сказала Эмма.

Она проведёт его столько, сколько сможет, а когда сил совсем не останется, она просто укажет ему направление.

Снейп посмотрел на неё внимательно, наверняка ощущая охватившую её безнадежность, и очень спокойно и уверенно сказал:

— У меня осталось три лишних монеты, я не зря столько времени таскал их с собой. Возможно, мы сможем вернуть долг, и междумирье меня пропустит.

— Это не сработает, профессор. В том мире магия действует иначе.

— Но вы ведь сказали, что Перевозчик может отдать свои монеты, чтобы спасти своего путешественника.

— Может, — с горькой усмешкой ответила Эмма, — междумирье принимает человеческие жертвы, но оно не терпит безбилетников.

— И всё же я попытаюсь, — сказал Снейп.

— Что ж, — сказала Эмма, — значит, сейчас вам с Гарри самое время попрощаться.

* * *

Зал Смерти встретил их полумраком и холодом. Они спустились по ступенькам амфитеатра на дно двадцатифутовой ямы и взошли на каменную платформу. Арка Смерти, древняя, как само время, всегда виделась Эмме настолько ветхой, что казалось стоит протянуть к ней руку, и она осыпется в прах. Но она знала, что это впечатление обманчиво, пройдут годы, столетия, а Арка будет по-прежнему стоять в этом зале, столь же незыблемая и неизменная, как и тысячи лет назад.

— Что я должен делать? — спросил Снейп.

Эмма понимала, что он намеренно задаёт ей вопросы, тормошит её, не позволяя вновь окунуться в пучину страха, и она была благодарна ему за это. Помощь друг другу — это их единственный шанс выстоять в междумирье.

— После того, как я вставлю Остиариус в паз, он стабилизирует Арку, и мы сможем войти. Чтобы там ни случилось, чтобы вы ни увидели, — сказала она, — не позволяйте себе поддаться панике. Мир, который предстанет перед нашими глазами, создаёт наше воображение. Усмирите его, и междумирье пропустит нас без потерь. Если вы не справитесь, ваши собственные страхи сожрут вас живьём. Помните, только мы можем пробудить и материализовать живущий в междумирье ужас.

Снейп кивнул и встал напротив Арки. Эмма не знала, слышит ли он тихие голоса так же, как их слышит она, эти жуткие, полные мольбы и ужаса, голоса потерянных путешественников. Она надеялась, что нет.

Стараясь больше об этом не думать, она прижала три собственных монеты к правому предплечью и, позволив им втянуться под кожу, вставила Остиариус в едва различимый паз в Арке. Чёрная ткань колыхнулась и замерла.

— А теперь мы можем войти, — сказала Эмма.

* * *

Сначала перед ними был только туман, холодный и склизкий, он облепил её одеревеневшее от страха тело и влез к ней под кожу, но Снейп осторожно взял её за руку, и неожиданное тепло его ладони мгновенно вернуло ей разум.

— Я боюсь потеряться, — сказал он довольно громко.

— Вы любите горы, профессор?

— Меня зовут Северус, Эмма, — ответил Снейп, — и я люблю долины, полные солнца и трав, я ведь зельевар.

— Ну что ж, Северус, — ответила она, с невольной благодарностью сжимая его ладонь, — тогда приглашаю вас в путешествие.

И туман рассеялся.

* * *

— Чёрт! — воскликнул Снейп, хватаясь за запястье.

— С нас взяли плату за проход, — с немного нервной улыбкой ответила Эмма, сама ощутив на собственном запястье болезненный ожог. Сколько же она здесь не была? Мерлин, неужели прошли годы?

Перед ними раскинулась огромная долина, светлая, поросшая травами, она тянулась до самого горизонта, где в едва заметно колышущемся мареве можно было различить горы.

— Сколько нам идти? — спросил Снейп.

— Всё зависит от нас, — ответила Эмма. — Чем короче путь, тем он опаснее. Если пойдём прямо, то доберёмся за пару часов, если будем петлять и постоянно менять направление, то путь окажется длиннее, но безопаснее.

— Ну что ж, я никогда не искал лёгких путей, — ответил Снейп, — но только гриффиндорцы вечно прут напролом. Давайте спустимся к реке.

Эмма посмотрела вниз и действительно увидела там реку.

— Кто такие гриффиндорцы? — спросила она, спускаясь по пологому склону в долину.

— В Хогвартсе есть четыре факультета, на них учеников отбирает волшебная шляпа. На Гриффиндоре учатся самые храбрые идиоты.

— Вы позволяет шляпе определять судьбы детей? — удивилась Эмма.

— Факультет — это не судьба, это лишь сочетание определённых черт характера и предпочтений. И эта шляпа не так проста, как кажется, — с ухмылкой ответил Северус.

Они спустились к самой реке и пошли вдоль её заросшего берега. Тихое журчание успокаивало Эмму, небо было чистым, воздух — свежим. Нигде не было ни тени — но она хорошо знала, что это впечатление очень обманчиво.

— Как вы определяете, куда идти? — спросил Снейп.

— Это сложно объяснить. При переходе Остиариус задаёт мне некое подобие координат для мира, который мне нужен, я мысленно создаю в этом месте самый высокий объект и ориентируюсь на него.

— Значит, для нас ориентир это горы?

— Да, вон тот кривой перевал чуть правее самой высокой вершины. Если со мной что-то случится, если вы потеряетесь, не впадайте в панику, просто закройте глаза и представьте этот перевал во всех мельчайших подробностях, которые только сможете вспомнить. А когда вновь откроете глаза, то увидите его.

— С вами ничего не случится, — спокойно ответил Северус. — Если вы, конечно, не будете забывать смотреть себе под ноги.

Он подал ей руку и она в удивлении поняла, что едва не споткнулась о корягу.

«Странно, — подумала Эмма, — ещё секунду назад её здесь не было.»

— А что это там такое? — внезапно спросил Снейп, указывая на запад.

Эмма проследила за его взглядом и увидела тёмную воронку, закручивающуюся в тугую спираль у самого горизонта.

— Это погибший мир, — сказала она. — В том мире Арки больше нет, и проход туда не возможен.

— И много таких? — спросил Снейп.

— Много. Кажется, — сказала она и запнулась, схватившись за голову, — что-то не так...

Боль пронзила её голову от виска до виска, и под сердцем проступил страх. Она зажмурилась, очищая сознание, и вновь представила безмятежный мир в долине, по которой они шли всего минуту назад. Никаких погибших миров, только чистое голубое небо и заросли ивняка по берегу реки. Сознание очистилось и дышать стало легче.

— Что происходит? — требовательно спросил Снейп.

— Междумирье почувствовало безбилетника, — ответила Эмма и открыла глаза.

Несмотря на все её старания мир изменился, небо стало тёмным и низким, а впереди, где совсем недавно колыхалось жаркое, едва различимое марево, окутывавшее горы, ударила молния. Она рассекла небо пополам и ушла в землю.

— Думаю, теперь надо бежать, — сказала Эмма, глядя на стремительно темнеющую линию горизонта.

Они прибавили шаг, а затем побежали.

— Помните! — стараясь сохранить дыхание, крикнула Эмма. — Если вы потеряетесь, представьте перевал! Сделайте всё, чтобы до него добраться. Если междумирье всё же примет ваши три оставшиеся монеты, то это произойдёт именно там — в месте, где вы должны были заплатить их впервые.

Снейп кивнул и на всякий случай вынул из кармана палочку. Эмма последовала его примеру.

Теперь горы приближались намного быстрее, но с каждым шагом дорога начала забирать вверх, травы пропали, а ещё недавно спокойная река покрылась порогами. Мир менялся помимо её воли, и с каждой минутой она всё быстрее и быстрее теряла над ним контроль.

Она попыталась представить солнце и разогнать тучи, но вместо этого внезапно пошёл дождь и стало совсем темно.

— Люмос Максима! — воскликнул Северус, и яркий луч, вылетевший из его палочки, осветил дорогу.

— Не тратьте силы! — с укором крикнула Эмма. — Они вам ещё понадобятся!

— Понадобятся, если мы раньше не переломаем ноги! — ответил Снейп и с упрямством поднял палочку повыше.

Дождь усилился, и они почти мгновенно намокли, температура упала не меньше, чем на двадцать градусов, и оба они невольно застучали зубами.

Дорога стала все круче и круче забирать вверх, а через минуту Эмма поняла, что ещё немного, и междумирье вырастит перед ней стену. И тогда им придётся повернуть назад! Страх ещё недавно копошившийся где-то в груди, стремительной волной нахлынул на неё, сбивая дыхание.

И в ту же секунду она увидела их.

— Ложитесь! — крикнула она Снейпу и, увлекая его за собой в грязь, упала на размытую дождём дорогу.

— Что это? — стараясь перекричать шум дождя, воскликнул Снейп. Эмма была уверена, что он тоже разглядел тени.

— Это твари, твари, забравшие моего путешественника! Я его от них не уберегла...

— Эмма! — закричал Снейп, хватая её за руку. — Они не материальны, это ваши дурные воспоминания! Соберитесь и выкиньте их из головы. Нам осталось совсем немного, я уже вижу перевал!

— Нет, — сказала Эмма, с трудом поднимаясь на ноги, — если здесь твари, нам не пройти, надо повернуть назад и поискать другой путь.

— Нет! Мы не пойдём назад! — заупрямился Снейп.

— Нет, пойдём, — сказала Эмма, — я уже потеряла здесь одного человека, потому что была слишком самоуверенна. Ещё раз я этого не допущу.

Она потянула его вниз, назад, оскальзываясь на размытой дороге, точно зная, что там, внизу, нет дождя, и не так ужасно оглушительно завывает ветер, но Снейп встряхнул её, словно тряпичную куклу, и прижал к себе.

— Эмма! — закричал он. — Идемте за мной, я вижу путь!

Она подняла глаза, словно надеясь за стеной сплошного дождя разглядеть ту дорогу, о которой говорил Снейп, и увидела тварей. Они сидели на вершине скалы — десятки оскалившихся морд, и смотрели на нее: чёрные уродливые горгульи с горящими глазами и когтями-саблями.

— Пещера, — внезапно вновь встряхивая её, закричал Снейп, а затем указал ей направо, туда, где в тёмной потрескавшейся скале и правда виднелся узкий вход в пещеру. — Твари туда не пролезут!

Эмма ещё раз бросила взгляд на тварей и, увлекая Снейпа за собой, скользнула в узкий проход.

* * *

В пещере было тепло и сухо. Эмма без сил опустилась на пыльный каменный пол и, глядя на Снейпа, сказала:

— Они не дадут нам пройти.

— Эмма, — произнес Снейп. Он высушил заклинанием её и свою одежду и наколдовал ей стакан воды. — Выпейте, сейчас вы согреетесь, и вас отпустит. Вспомните, что вы говорили мне в начале пути. Эти твари не существуют до тех пор, пока ваш страх и сознание не создадут их. Вы вините себя в смерти человека, и чувство вины играет с вами злую шутку, это место — это проклятое место играет с вами в свою игру. Но это всего лишь магия. Тварей нет. Вы можете их уничтожить силой собственной воли. Возведите барьеры, очистите разум, и они уйдут. Здесь, в этой пещере, мы в безопасности, сделайте это сейчас. Я не могу уничтожить их за вас, а вы — можете, потому что это создания вашего разума.

— Я не могу их уничтожить, — внезапно почувствовав, как решимость наполняет её, сказала Эмма, — но я могу увести их от вас. Вы правы, это мои твари, но они пришли за вами. Но Перевозчик для них всегда более лакомая добыча. Я вернусь в долину, и они пойдут за мной. А вы подниметесь наверх и пройдёте через перевал. Конец пути близко, я чувствую его.

— Эмма, — сказал Снейп и вдруг опустился рядом с ней на каменный пол, — я думаю, пришло время вам кое-что рассказать. Вы правы, до конца пути осталось совсем не много, я чувствую близость Арки так же, как и вы. Но вы не сможете увести от меня тварей по той причине, на которую так надеетесь, потому что на самом деле Перевозчик здесь не вы, а я.

— Что? — не веря собственным ушам, воскликнула Эмма, чувствуя, как пол пещеры уходит у неё из под ног. — О чём вы говорите? Я не понимаю!

— Я пришел из другого мира, чтобы забрать вас домой. Несколько лет назад вы отправились в междумирье, чтобы спасти человека, предавшего и обманувшего вас, и чуть не погибли. Вы отдали за него свои монеты, но это не помогло — он остался здесь, а вас Арка выбросила наружу, в чужой мир. И вы забыли откуда вы родом. Вы всё забыли, остался только страх перед этим местом, он стёр все остальные воспоминания, внушив вам, что тот мир, в котором вы оказались, и есть ваш дом.

— Я... Но как это возможно? — прошептала Эмма. — Вы… мой Перевозчик?

— Да, Эмма, я пришёл за вами. Поэтому у меня было шесть монет — три для меня, а ещё три, чтобы вернуть за вас долг. Помните, Перевозчик может отдать свои монеты, чтобы спасти своего путешественника. Сейчас эти твари охотятся за вами, а не за мной, вы для них безбилетник, несколько лет назад так и не оплативший проход, но после того, как мы доберёмся до Арки, междумирье заберёт мои монеты, и всё закончится.

Эмма смотрела на него и думала, что он бредит.

— Я не мог вам ничего рассказать, пока мы были в том мире, — продолжал Снейп, — вы бы мне всё равно не поверили, вы и так считали меня чокнутым, повредившимся в уме в результате прыжка во времени. Узнай, что я Перевозчик, вы никогда не вошли бы со мной в междумирье — страх и воспоминания не пустили бы вас. Только желание меня спасти заставило вас пойти со мной.

— Но почему вы искали меня? — растерянно спросила Эмма.

— В моём мире, через девятнадцать лет начнется война, война маглов с волшебниками, война на истребление и начнет её ваша мать.

— Моя мать… — и тут что-то внутри неё поднялось, сметая заслоны и разрушая барьеры. Сотни тысяч разных эмоций захлестнули её.

— Ваша мать, — сказал Снейп. — В моём мире вы тоже работали в Отделе Тайн, вы были Заклинателем времени и Перевозчиком между мирами — молодая, талантливая, перспективная волшебница, которую вырастила мать-магла. А потом вы влюбились в своего коллегу, он похитил в Отделе Тайн очень важный магический артефакт и решил скрыться с ним, отправившись в другой мир. Он видел десятки раз, как вы открываете Арку, вот только он ничего не знал про монеты, и вы отправились за ним, чтобы его спасти. И не вернулись. А вашей матери сказали, что вы погибли, и отказали не только в выдаче тела, но даже в элементарных объяснениях. А потом и вовсе попытались стереть ей память, вот только неудачно. За семнадцать лет ваша мать сделала блестящую карьеру в политике и на всю жизнь пронесла в своем сердце боль от потери любимой дочери и ненависть к волшебникам. А в две тысячи двадцать первом году она стала премьер-министром маглов и начала войну на истребление волшебников. Если я верну вас домой, Эмма, верну вас к вашей матери, то войны не будет. Всех тех ужасов, что вы видели в думосбросе, никогда не случится. Просто вернитесь со мной в родной мир, Эмма. Доверьтесь мне! Сделайте последний шаг!

Снейп встал и протянул ей руку. Эмма сжала его ладонь и почувствовала, как тепло наполняет её. И она вспомнила…

Вспомнила всё…

Она крепче сжала его ладонь, осознав, что теперь и правда возвращается домой, доверившись своему Перевозчику. До конца пути оставалось совсем чуть-чуть…