Утренний кофе (джен)

Лилиями она занялась только на следующее утро, так как добравшись до дома после похорон, приняла душ, выпила бокал крепленного вина и рухнула спать, стараясь ни о чем и ни о ком не думать.

Теперь же, на свежую голову, Мелисса разбирала вчерашние разговоры и доставала зачарованные Консервацией бутоны.

Итак, что имеем? А то, что брак по расчету был выгоден лишь с финансовой стороны. Со всех остальных сторон он выглядел хорошо только внешне, а изнутри напоминал скорее арену военных действий, чем семейное гнездо.

Ханне нужен был статус, деньги и полная свобода действий. И все три пункта обеспечивал Лонгботтом, который в своей тактичности старался никак не задевать супругу.

Глупо. Будь она, Мелисса, его женой, даже выйдя замуж по расчету, никогда бы не стала изменять такому, как он… разве много встретишь мужчин, которые стараются не задеть твои чувства?..

Она невольно вспомнила, как он уверенно удержал ее от падения, и вздохнула.

Мечтать не вредно, вредно не мечтать.

Про желания Ханны знали как минимум несколько человек, причем, считающие, что она неправа. Может, шеф не так уж и не прав, намекая на то, что к первопричине вчерашних похорон приложили руки друзья самого Лонгботтома? Тогда вообще кошмар получается — скандал будет такой, что переплюнет даже статьи про Снейпа…

Хорошо, если рассуждать, что это сделал кто-то из окружения Лонгботтома — как? Вряд ли из аллергии делали тайну. Вон, на прощание Боунс подтвердила, что знала про это. Так же и остальные — могли знать. Как? Яд в крови не обнаружен, в шампанском и на бокалах тоже…

По комнате распространился нежный аромат очнувшихся бутонов, и Мелисса склонилась к ним, вдыхая его.

Все же ее отец гений…

И она его хорошая ученица, ведь если бы не привыкла она с детства зарисовывать по его заданию цветы в альбомы, то… не смогла бы заметить, что лилия из гроба Ханны на четверть тона темнее лилии из теплицы отца.

Мелисса медленно села, переводя взгляд поочередно то на один бутон, то на второй, затем прикрыла глаза, помассировала их и достала палочку.

Яркий свет из созданного светильника озарил цветы и убрал последние сомнения — они отличались. Той самой четвертью тона окраски лепестков.

А еще лилия Ханны стояла дольше, чем положено.

Руки женщины неожиданно задрожали, и она поспешно сцепила пальцы в «замок».

Тихо, тихо, тихо…

Лилии Боше, которые отличаются от выведенных отцом и продаваемых в магазине Дю Женевье. Как они могли оказаться в кабинете, где встретились любовники?

Их принес помощник замминистра, купив в том самом Дю Женевье. Поставил в вазу, назначил место встречи и ушел.

Цветы куплены для Ханны, потому что она их любила.

Она пришла с замминистра, выпила шампанского, увидела любимые цветы… подошла понюхать?

А потом упала, задыхаясь.

Мелисса, не сводя взгляда с лилии, призвала свою сумочку и достала оттуда пакет с духами.

Шампанское вряд ли могло стать катализатором, проводником между лилиями и Ханной, ведь она могла и не выпить его… а вот Boîte de Pandora, которые Ханна так полюбила…

Она осторожно, едва нажимая на кнопку пульверизатора, прыснула в самую серединку бутона и прикрыла глаза, когда в лицо потек густой терпкий запах свежей сирени.

О боги.

Запах растаял буквально через несколько мгновений, но она понимала, что этого вполне хватило, чтобы вызвать сильнейший приступ аллергии у Ханны.

Сердце внезапно застучало так, что не хватило дыхания.

Будь оно все проклято.

Зимний сад встретил ее теплым запахом зелени, земли и того, что всегда напоминало ей детство, проведенное в отцовских теплицах.

На душе стало еще горше, чем два часа назад, когда было принято решение.

При ее виде Лонгботтом поднялся с земли и отряхнул руки:

— Вы бы хоть предупредили, чтобы кофе был готов.

— Я по делу… — Мелисса не могла оторвать взгляда от его рук. Рукава серой рубашки были закатаны выше локтя, и загорелая кожа с длинным светлым шрамом привлекала внимание. — Это откуда?

— Последняя битва за Хогвартс, — мужчина сжал пальцы в кулак, и она сглотнула, глядя как под кожей перекатываются толстые жилы. — Может, все же кофе?

— Нет, — покачав головой, она выдохнула, собираясь с мыслями, силами и решимостью. — За что вы убили свою жену?

Лонгботтом чуть недоуменно склонил голову, глядя на нее.

— Да-да, вы убили… Невилл, — Мелисса кивнула и достала из сумочки две колбы с зачарованными бутонами. — Вот эта лилия из теплицы моего отца. А эту я взяла из гроба вашей жены. Не будь я дочерью Амадея Соммера, я бы не заметила отличия в оттенке лепестков. Но оно есть. Как и то, что эта лилия стоит срезанной больше полутора часов. Как и то, что будучи опрысканная Boîte de Pandora и только ими, она источает запах сирени.

Он все так же молча смотрел на нее, сунув руки в карманы брюк.

— Можно было бы подумать на то, что это замминистра или кто-нибудь доверенный ему, но… все цветы из Дю Женевье были выкуплены вами. Чтобы никто и никогда больше не коснулся измененных лилий, да? — она не отрывала взгляда от его невозмутимого лица, и ей постепенно становилось страшно от этой невозмутимости, которая превращала уютного мистера Лонгботтома в несокрушимую статую. — Вы… знали об измене вашей жены? Знали, что она ни во что вас не ставила, да? Решили таким образом отомстить?

— У вас уже с собой ордер, мисс Соммер? — мягкость интонаций не вязалась со всей фигурой мужчины.

— Нет, — Мелисса сглотнула, сжимая в руках колбы, ощущая себя обессилевшей. Она ожидала чего угодно — ярости, страха, отрицания, но не этой уверенной мощи, веявшей от него. Теперь она как никогда ясно понимала, насколько ошибалась Ханна, считая своего мужа слабохарактерной тряпкой.

— Почему?

— Потому… — она запнулась, растерянно оглядывая зимний сад. Действительно, почему? Почему не сообщила Триместу все, что узнала, сразу же? Почему не выбила ордер и не явилась сюда с отрядом авроров? Почему…

Потому, что на какое-то мгновение, вчера перед сном, сегодня после пробуждения она позволила себе помечтать, попредставлять, что этот мужчина — внезапно, неожиданно — просыпается рядом, засыпает рядом. Постель пахнет им, она сама пахнет им… а еще кофе, которое он варит на кухне, дожидаясь ее пробуждения.

Потому что, похоже, она влюбилась в Героя-убийцу. И что теперь с этим делать, категорически не знает.

— Если вы без ордера и без сопровождения, то значит, неофициально?

Мелисса вздрогнула от такой проницательности и некстати вспомнила слова Грейнджер — после войны разбирается в душах не хуже аврорских психологов.

— Да, — она посмотрела на колбы, затем сунула из в сумочку, избегая взгляда мужчины. — Итак?

— Кофе? — ирония, с которой Лонготтом сделал предложение, заставила вскинуть голову в изумлении.

А потом, неожиданно для себя, Мелисса кивнула:

— Да, неплохо было бы.

Он улыбнулся и жестом пригласил следовать за собой.

В кабинете обнаружился горячий кофейник с таким ароматом, что она непроизвольно сглотнула слюну.

— Сливки, сахар? Ликер в кофе?

— Не кощунствуйте, — Мелисса не церемонясь налила себе чашку и вдохнула запах. Боги…

— Тогда устраивайтесь поудобнее, — Лонгботтом налил и себе кофе и присел на край стола. Она же забралась с ногами в кресло, предварительно скинув туфли, и сделала первый глоток.

О боги…

С ароматом и вкусом в тело постепенно возвращалась уверенность. И любопытство.

— Ну рассказывайте, как вы докатились до такой жизни, — Мелисса глянула на хозяина дома, который задумчиво уточнил:

— Какой именно?

— Почему вы убили Ханну?

— Чисто практически я этого не делал, — спокойно возразил Лонгботтом. — Ханна умерла от асфиксии, вызванной приступом аллергии.

— Хорошо, — согласилась она, — почему вы сделали все, чтобы ее смерть была естественной?

— Чтобы не возникало лишних вопросов.

— Очень логично, — хмыкнула Мелисса. — Сколько времени у вас ушло на лилии?

— Два с половиной года, — он сделал глоток. — Селекционировать, закрепить линию, добиться нужной устойчивости.

Дааа, отец был прав — если бы не посторонние дела, из него вышел бы гениальный травник.

— Вы знаете, что у отца на такое ушло семь лет?

— Мне было проще — у меня имелся отличный первоисходник и я знал, что мне нужно в итоге, — мужчина безмятежно пожал плечами. — Встречный вопрос — зачем вы взяли лилию из гроба?

Она чуть смутилась:

— Ну… не удержалась. Мне никогда не дарили такие цветы, а тут натуральное расточительство… Вы кинули цветок в гроб, я поправила, чтобы он лежал, как все, ну и… — смущение стало сильнее, когда Лонгботтом тихо рассмеялся:

— Вот так и проваливаются гениальные планы! Все из-за того, что одной замечательной девушке никогда не дарили красивые цветы.

Неожиданный комплимент заставил растеряться.

Замечательной?

— Что ж, откровенность за откровенность, — Лонгботтом допил кофе, поставил пустую чашку на стол и посмотрел на нее. — Кофе не отравлен, в него ничего не добавлено.

— Я… — Мелисса глянула на свою чашку, — знаю. Вы не стали бы меня травить.

— Спасибо, — он улыбнулся и сложил руки на груди. — Вы спрашивали, почему я сделал все, чтобы Ханна умерла? Потому что она стала реальной угрозой моим друзьям, — она затаила дыхание, вся обращаясь в слух. — Как вы знаете, у нас был брак по расчету и в брачном договоре было учтено все, от количество вилок и ложек и до взаимоотношений между нами и родственниками. Мы с Ханной обещали заботиться и уважать друг друга, близких и родственников. Возможно, это покажется пафосным и странным, но для выпускников Гриффиндора и Пуффендуя это было нормально. Поначалу все так и было, но спустя год я начал замечать, что ее отношение изменилось ко мне. Ее требования насчет подарков были вполне нормальны для меня, это ведь входит в заботу мужа о жене. Но практически каждый раз она устраивала небольшую сцену ревности.

— Ревности? — невольно переспросила Мелисса, не веря своим ушам.

— Ревности, — Лонгботтом долил ей кофе. — Я не делал секрета из того, что в прошлом мне нравились две девушки — Джиневра Уизли и Луна Лавгуд. Обе счастливо вышли замуж, но для Ханны это не было показателем. Хотя, подозреваю, ей нужно было просто подтверждение того, что я не собираюсь бросить ее ради другой женщины. Когда она поняла, что этого можно не бояться, то какое-то время мы жили вполне мирно и спокойно. Пока я не узнал про ее дочь.

Мелисса кивнула:

— Для вас показалось странным, что она бросила ее?

— Да, — он вздохнул. — Я предложил вернуть ребенка, удочерить ее и сделать наследницей. Ханна ответила отказом. Мне с большим трудом удалось узнать про примерный возраст, после чего я обратился к друзьям, чтобы они помогли мне найти ребенка. Когда об этом узнала Ханна, она устроила дикий скандал, кричала, чтобы я не смел даже заикаться об этом ребенке… Я сделал вид, что подчинился, пока друзья не прекращали поиски. Мы даже выяснили, кто мог быть вероятным отцом ребенка, но Ханна подслушала мой с Роном разговор и поклялась, что в тот день, когда объявится ее ребенок, она скажет, что родила его от Рона. Мол, в то время Лаванда лежала в Мунго, ее навещал Рон и тогда же изнасиловал Ханну, а затем заставил избавиться от ребенка.

— Ой дура… — Мелисса сделала глоток кофе и покачала головой.

— Понятно, что это неправда, — кивнул мужчина, — но представьте скандал и заголовки. Пока бы разобрались, что Рон невиновен, его брак, карьера и будущее было бы разрушено. Рон и Лаванда не Гермиона со Снейпом, чтобы показывать всему обществу средний палец…

— А вы можете его показать обществу? — она замерла в ожидании ответа. Лонгботтом недоуменно посмотрел на нее:

— Не обязательно настолько… — женщина рассмеялась, и он нахмурился. — Что?

— Гермиона сказала, что вы не так воспитаны. Вижу, что ни капли не соврала.

Он хмыкнул, помолчал и вновь продолжил:

— Гермиона выяснила, что девочка с рождения внесена в список будущих учеников Хогвартса. То есть, в одиннадцать лет она могла появиться в школе. И тогда стало бы известно, кто ее мать. Распределяющую Шляпу нельзя обмануть. А значит, Ханна выполнила бы свою угрозу.

— И поэтому вы занялись любимым делом?

— Не совсем, — он вернул ироничную улыбку. — Я не оставлял надежды переубедить Ханну, но… началась ее связь с замминистра магии.

— Значит, вы все же знали.

— Разумеется, — мужчина на мгновение хмыкнул. — Последний учебный год мне довелось провести бок о бок с Пожирателями смерти, прикрывая одноклассников и младшеклассников, поэтому привычка замечать все необычное въелась намертво. Не скажу, что я заметил это с первой же их встречи…

— На приеме по случаю пятнадцатилетия победы, — съябедничала Мелисса. — Замминистра признался, когда мы его допрашивали.

— Я так и предполагал, — на мгновение прищурившись, кивнул он. — Я решил выяснить все у Ханны, но получил новую угрозу — если не смирюсь, то она расскажет Поттеру, что я был любовником Джиневры.

Она замерла, не донеся чашку до губ.

Ну не может же, чтобы Ханна была настолько глупа…

Лонгботтом пожал плечами:

— Осложнялось все тем, что мы действительно с Джинни недолго встречались на седьмом курсе. Это было в тот период, когда Гарри, Рон и Гермиона были в розыске у Пожирателей, а мы попали в школу, подчиняющуюся новой политике Волдеморта. Джинни была подавлена тем, что происходило и разрывом с Гарри, и я, признаюсь, решился предложить ей стать моей девушкой. Пять дней мы изображали из себя пару, даже поцеловались раз, а потом она честно призналась, что любит и будет любить только Гарри, — он усмехнулся. — О наших с ней отношениях почти никто не знал, мы с Джинни договорились, что никогда не будем упоминать об этом, чтобы не разрушить дружбу…

— Почти никто и никто — две большие разницы, — Мелисса допила кофе и поставила чашку на стол, жестом отказавшись от добавки.

— Именно. Как узнала Ханна — я не знаю, но ее угроза довести Поттеров до развода стала последней каплей, — мужской взгляд был задумчив, но она внезапно ощутила легкий холодок от него. — Никому и никогда я не могу позволить угрожать моим друзьям. Поэтому я взялся за разработку… плана естественной смерти Ханны.

Ух, аж мороз по коже от такого спокойствия! Теперь она окончательно поверила в то, что Героя Лонгботтом получил совершенно заслуженно. Если он с таким спокойствием и уверенностью выходил навстречу Волдеморту, то она еще бы один орден Мерлина вручила!

— И вы не боялись?

— Чего? — его улыбка была легкой.

— Вас могли разоблачить в любой момент…

— Кто? — все тем же мягким тоном поинтересовался мужчина, и она вынужденно согласилась. Действительно, кто? У всех он ассоциировался с подкаблучником-тюфяком, жена которого гуляет направо и налево, а он терпит. Кто мог предположить, что под мягкой оболочкой находится сталь?

Хотя…

— Ваши друзья — они ведь ничего не знали?

— Я ничего им не говорил, — он покачал головой. — Но они все умные. Я не знаю, о чем они уже догадались или догадываются. Но знаю, что они никогда ничего не скажут.

И не осудят.

— Значит, вы вывели сорт лилий Боше с нужными параметрами, узнали, когда в следующий раз будет встреча… — Мелисса задумчиво поджала губы. — Вы заменили цветы в Дю Женевье?

— Это было проще всего, — кивнул Лонгботтом. — В школе наш завхоз и то ставил более действенную сигнализацию на свою каморку, чем была в Дю Женевье. Да, я заменил все вазоны.

— Слушайте, ну а если бы не получилось? — она обхватила колени руками. — Ханна бы не подошла к цветам, или позвала бы замминистра в другую комнату?..

— И что? — он спокойно пожал плечами. — У меня в запасе оставался по меньшей мере год. Когда-нибудь получилось.

— Ну, наверное, — Мелисса вздохнула. — И не факт, что тогда бы я все еще работала в аврорате… На крыльце вы специально меня окликнули, чтобы обеспечить себе алиби?

Мужчина на мгновение замер, а затем рассмеялся:

— Ну что вы, я не настолько коварен. Я просто предложил вам закурить, не более того. Увидев вас входящую вместе с аврорами, я был удивлен. Очень удивлен.

— По вам не было заметно, — она иронично фыркнула, пряча неожиданную радость — значит, просто так, без умысла…

— Говорю же, общение с Пожирателями даром не проходит. У нас вон только Гермиона может понимать, какая эмоция на лице Снейпа, остальные, как и я, гадают — то ли страдает от нашего присутствия, то ли уже проклинает.

Они рассмеялись вместе.

— Знаете… я вам завидую, — успокоившись, Мелисса глянула на него. — У вас действительно замечательные друзья.

И он сам замечательный, но она этого не скажет. Потому что… потому что.

Она достала из сумочки колбы, расколдовала цветы и положила их на стол рядом с чашками:

— Через часа полтора ничего не будет на вас указывать. Наложите на меня Обливиэйт и все…

— Разве это не должностное преступление? — Лонгботтом нахмурился. Мелисса лишь грустно улыбнулась:

— Конечно. Но кто об этом будет знать, кроме вас? Один лишь вопрос — вы так и не узнали, почему Ханна ненавидела своего ребенка?

— Если мы все рассчитали верно, то она родила дочь от оборотня, — она изумленно распахнула глаза. — Дело в том, что в тот период в охраняемом боксе находился арестованный оборотень, который подвергся проклятию Гнилокости. А у оборотней в определенной доле фазы наступает короткий период повышенной сексуальности. Как у вейл. Если никто не предупредил Ханну об этом и она оказалась рядом с боксом, то… — мужчина вздохнул. — Могло случиться зачатие.

— Ясно, — она кивнула. — Теперь все ясно.

— Это, конечно, не подтверждено…

— И вы действительно бы удочерили такую девочку?

— А в чем виноват ребенок? — серьезно посмотрел на нее Лонгботтом. — Только в том, что его родили на свет?

Мелисса отвернулась.

— Знаете, Грейнджер на прощание мне сказала, что такой исход удобен для всех, даже для Ханны. Теперь я понимаю, что ваша подруга имела в виду. Что ж, ответы на вопросы получены, — она заставила себя оглянуться на хозяина дома с легкой улыбкой. — Надеюсь, вы хорошо умеете накладывать Обливиэйт.

Знакомая задумчивость пустила по телу прохладную волну настороженности — что он медлит?..

— Я хорошо умею варить кофе, — Лонгботтом выпрямился и сделал к ней шаг. — А еще я не против курящих женщин, которые отлично разбираются в растениях. Которым можно подарить лилии Боше.

Нууу… он еще и целуется хорошо…

Она непроизвольно подалась ему навстречу и с каким-то сладким удовольствием ощутила, как он привлекает ее к себе, обнимая за талию.

Последние угрызения служебного долга растаяли перед пониманием, что она сделала свой выбор, как только согласилась на кофе. Но самое страшное — или приятное — она не против такого выбора. Совершенно.

Выдохнув, Мелисса вгляделась в мужское лицо:

— Так что там про лилии? Разве ты их все не…

— Такой ценный экземпляр? — он усмехнулся. — Луковицы надежно спрятаны в питомнике.

— Ммм, «Тихие клены»? — она состроила невинное выражение лица, когда Лонгботтом немного удивленно приподнял брови. — Мне ты будешь дарить эквадорские черные незабудки. Договорились?

— А ты умеешь экономить…

— И… — Мелисса облизалась, остановив его попытку поцеловать ее, — я хочу кофе. Вечерний и утренний, — и не дожидаясь ответа, сама поцеловала мужчину.