Правда (гет)

— В прошлом году вы все в рамках курса зельеварения изучали сыворотку правды, или…

Студенты притихли, ловя каждое слово.

— …Веритасерум! — звучно припечатал Снейп и обвел колючим взглядом шестикурсников Хогвартса, выбравших для углубленного изучения защиту от темных искусств. — Мисс Паркинсон!

Названная студентка подскочила, как ужаленная.

— Почему производство Веритасерума регулируется Министерством Магии?

— Оно опасно… От него говорят правду… — пробормотала Пэнси, заставив усмехнуться компанию гриффиндорцев.

Снейп не дождался продолжения ответа и вынужден был отреагировать на единственную поднятую руку в классе:

— Мисс Грейнджер?

— От-Веритасерума-не-существует-антидота-а-также-данное-зелье-не-имеет-вкуса-цвета-и-запаха-и-легко-может-быть-добавлено… — затараторила Гермиона.

— Достаточно, мисс Грейнджер, — оборвал ее Снейп. — Сядьте.

Обе студентки, отнеся разрешение каждая на свой счет, опустились на стулья.

— Итак, антидота от сыворотки правды не существует, — продолжал Снейп сверлить глазами шестикурсников. — Но есть оружие, которое никто у вас не отнимет.

В кабинете повисла гробовая тишина. Голос преподавателя звучал зловеще.

— Сила воли. И сегодня вы будете осваивать это оружие. Никаких палочек, никаких заклинаний. Только упорство.

Он взмахнул волшебной палочкой, и с учительского стола поднялись в воздух полтора десятка маленьких стаканчиков с прозрачной жидкостью. Студенты стали испуганно переглядываться: неужели им предстоит пить Веритасерум прямо на уроке и испытывать на себе его эффект?

— Одной такой дозы качественного зелья, принятой внутрь, достаточно, чтобы сам Темный Лорд выдал все свои тайны.

Снейп четкими движениями палочки показывал сначала на стаканчик, потом на студента, и порции жидкости послушно левитировали к выбранным жертвам, которые непроизвольно сжимали челюсти и отстранялись от коварного зелья.

— Я повторяю, качественного, — усмехнулся он. — Содержимое этих стаканов, во-первых, изрядно разбавлено, во-вторых, приготовлено пятикурсниками Пуффендуя.

По классу прокатились смешки, и все присутствующие непроизвольно обернулись посмотреть на Эрни Макмиллана — единственного пуффендуйца в группе. Он немного покраснел, но выдержал взгляды.

— Оно лишь слегка развяжет вам языки и вынудит следить за собой. К концу урока действие пройдет полностью. Принять зелье.

Никто не решился спорить. Каждый из студентов послушно опрокинул бесцветную жидкость в рот.

— Итак, задание: вам предстоит всего лишь поговорить друг с другом. Разбиться на пары! Стоп, — Снейп будто специально дождался, когда студенты со вздохами облегчения повернутся каждый к сидящему рядом другу. — Пары назначу я.

В кабинете раздались тихие возгласы. Любой из них был бы неслышен, если бы оказался один такой, но трогательное единодушие факультетов вылилось в отчетливо прозвучавшее слово.

— Кто это сказал — поднять руки, — скривился в усмешке превосходства профессор.

Рон, Парвати, Лайза Турпин и Эрни послушно вытянули руки.

— Как вы видите, зелье действует. Минус двадцать баллов с каждого. А теперь приступим. Поттер — Крэбб.

Названные студенты встали со своих мест и заняли пустующую парту в углу класса.

— Уизли — Гойл.

Слизеринец вразвалку пошел к освободившемуся месту возле Рона. Пока он обходил чужие парты, все присутствующие переводили заинтересованные взгляды с Гермионы Грейнджер на Драко Малфоя, которые смотрели друг на друга из-под нахмуренных бровей, не скрывая враждебности.

— Лонгботтом — Паркинсон, — следующая пара фамилий была встречена дружным удивленным возгласом.

Девушка освободила стул возле Малфоя и отправилась к Невиллу. Гермиона и Драко растерянно озирались.

— Томас — Макмиллан. Финниган — Турпин.

Никто не начинал выполнять задание. Все замерли, ожидая окончания жеребьевки. Без пар оставались только Драко, Парвати и Гермиона.

— Патил — Малфой, — наконец изрек Снейп.

Парвати неохотно покинула место рядом с Гермионой и направилась к слизеринцу.

— Грейнджер, подойти ко мне.

Гермиона, высоко вскинув голову, прошагала к столу преподавателя, прихватив с собой левитирующий следом стул, и села рядом с профессором.

— Приступить к заданию, — буркнул Снейп в пространство, повернулся к ней и пристально посмотрел в глаза.

Когда в Гермиону уперлись темные веющие холодом глаза, она испытала смятение, но быстро вспомнила рассказы Гарри о его прошлогодних занятиях со Снейпом. Нет никакого значения, выпила ли она Веритасерум. Снейп узнает все, что ему нужно, даже без слов.

Она глубоко вдохнула и вздернула подбородок, готовая сопротивляться пронизывающему взгляду до последнего. Самый эффективный способ скрыть что-то — накрыть его чем-то другим. «Не думать о белой обезьяне» — кажется, так называется этот приемчик. А ведь при риске разоблачения человек первым делом мысленно хватается за то, что хочет утаить, своими руками поднося на блюдечке…

«А я попробую вот что, — улыбнулась Гермиона, дерзко встречая взгляд профессора и разглядывая линию, где угольно-черный зрачок почти незаметно переходит в густую, цвета крепчайшего чая, радужку. — Не думать о белой обезьяне? Запросто!»

Послушно возникшая перед мысленным взором и заслонившая реальную картинку перед глазами шимпанзе-альбинос вопросительно посмотрела на Гермиону, дернула ноздрями, затем подняла руку и совсем по-человечески растерянно почесала макушку. Гермиона сконцентрировалась на том, чтобы как можно более детально нарисовать сморщенное безволосое лицо, свалявшуюся желтоватую от солнца и грязи шерсть на голове и теле, покатые плечи и длинные, почти человеческой формы, руки…

— Мисс Грейнджер! — судя по настойчивой интонации, оклик был уже не первым. — Что вы делаете?

— Думаю о белой обезьяне, — ответила Гермиона, отчаянно вспоминая, какой формы уши у шимпанзе.

— О чем?!

Животное удивленно моргнуло красными глазами и открыло рот.

— О ком. О белой обезьяне, сэр. Есть такая восточная притча… — шимпанзе приоткрыла длинные подвижные губы и язвительно продемонстрировала два ряда крупных желтых зубов. Гермиона хихикнула, пораженная своим воображением, которого, как считала, у нее никогда не было.

— Что, очень смешная? — строго прозвучал мужской голос. Как раз в этот момент обезьяна стала сосредоточенно копаться в носу, и Гермиона, отметив в ее серьезности некоторое сходство с манерами профессора Снейпа, не удержалась от смешка.

— Нет, притча не смешная. Но она сейчас помогает мне скрыть истинные мысли.

— Мысли? Сегодняшняя тема — веритасерум, а не окклюменция. Мне не нужно заглядывать в ваши мысли, мисс Грейнджер, вы сами все расскажете.

— Оу, — поневоле вырвалось у нее. Обезьяна тут же развеялась, уступив место реальности.

— Ваше полное имя? — безразличным и даже чуть скучающим голосом спросил профессор.

— Гермиона Джин Грейнджер.

— Возраст?

— Семнадцать лет.

— Лучшее воспоминание в жизни?

— День рождения, когда мне исполнилось десять… Мы с родителями пошли…

— Достаточно. Худшее воспоминание в жизни?

Гермиона зажмурилась. Картинки стали оттеснять одна другую: Рон, тискающий Браун; первое «выше ожидаемого», полученное на втором курсе; визг бормашины; Рон орет на нее в гостиной после Святочного бала; родители, машущие ей рукой с платформы 9¾, и красный поезд, увозящий навстречу неизвестности; снова Рон…

— Их много, — девушка открыла глаза и уставилась на преподавателя, не скрывая злобы и ненависти. — Сложно выбрать худшее.

— Решили юлить? — повел бровью профессор Снейп и отчеканил. — Какое. Из них. Самое. Плохое?

Глаза защипало от выступивших слез, и изо рта само вывалилось:

— Рон…

Студентка собрала волю в кулак и крепко сжала челюсти, до боли прикусив кончик языка. Она ни за что не расскажет подземному упырю о своем самом страшном унижении.

— Это нечестно, — смогла пискнуть она сквозь слезы.

— Нечестно что? Учить вас?

Вопрос о худшем воспоминании таким образом был отложен, и Гермиона резко заговорила:

— Нечестно то, что каждый в этом кабинете разговаривает с человеком, принявшим такую же дозу Веритасерума. Кроме меня! — последние слова она почти выкрикнула.

Гул голосов за спиной стих. Гермиона обернулась и обнаружила, что однокурсники бросили возможность выведать чужие секреты и ждали реакции профессора на столь наглый выпад.

Гермиона развернулась обратно и приготовилась к возмездию. Что ей сейчас придется сделать: выслушать гневную отповедь, потерять десяток-другой факультетских баллов или угодить на отработку? Но она не угадала.

Снейп хмыкнул, опрокинул в рот содержимое обоих оставшихся на столе стаканчиков и посмотрел на нее с плохо подавленной азартной улыбкой.

Гермиона была готова поверить в существование мозгошмыгов, о которых ей прожужжала уши Полумна. Чем еще, кроме активизации этих невидимых существ, можно было объяснить то, что она сидела напротив профессора Снейпа, тщетно пытаясь собраться с мыслями и впервые в жизни не понимая, что происходит на уроке?

Да и сам преподаватель, по всей видимости, не избежал той же участи. Иначе откуда это живое заинтересованное лицо на месте всегдашней маски недовольства и раздражения?

Мысли разбегались, как стайка корнуэльских пикси: пока гонишься за одной, остальные снуют рядом и пытаются отвлечь на себя, но как только уцепишься за пролетевшую поблизости, ее заслоняют другие товарки, и так далее.

О чем можно в этой ситуации спросить учителя? «Слить» разговор в ничего не значащие вопросы вроде сегодняшнего завтрака и любимой книги? Или все же использовать возможность узнать побольше о самом неприступном и загадочном обитателе замка?

Неприступный и загадочный тем временем разглядывал студентку и, кажется, немало веселился, наблюдая за ее растерянностью. Его покровительственная хитрая улыбка сделала бы честь самому Дамблдору.

— Вы продолжите расспрашивать меня? — наконец вырвался у нее самый волнующий вопрос.

— Да, — последовал короткий ответ.

— Зачем вам это? Зачем эти вопросы о личном? — она не скрывала враждебного тона. — Вам нравится издеваться над тем, кто слабее?

— Я не требую ничего сверх ваших возможностей, мисс Грейнджер. Моя обязанность — научить вас защищаться, а для движения вперед необходимо усилие.

— То есть восстанавливать худшее воспоминание — это такой… педагогический ход?!

— Да, и весьма эффективный, — хитрая улыбка пропала с лица профессора, уступив место задумчивой сосредоточенности. — Вас огорчает, что мистер Уизли выносит на публику свои отношения с мисс Браун?

— Огорчает — не то слово. Убила бы обоих, — Гермиона сама удивилась, как спокойно далось ей признание.

Ну что же, пропущенный удар — еще не значит проигранный спарринг.

— Сэр, в вашей жизни было что-то подобное? — она поспешила уточнить: — Чтобы человек, который вам дорог, предпочел другого?

Сжав челюсти и поморщившись, словно от боли, он коротко ответил:

— Да. Было.

— В школе?

— Да.

— И вы с радостью выворачивали бы душу перед преподавателем? — Гермиона хваталась за первый попавшийся вопрос, лишь бы не потерять темп, не дать профессору вклиниться с контратакой.

— Нет, я защитился бы, — сказал он так буднично, будто противостоять эффекту Веритасерума — пара пустяков.

— Вы от природы такой самоуверенный или это наживное? — Ох, а вот это, кажется, уже хамство… Но профессор отреагировал на суть вопроса, а не на форму:

— Я развиваю свои лучшие качества. — И не дав ей вставить слова, парировал: — Почему вы так жадно меня разглядываете, мисс Грейнджер?

И Гермиона поняла, что с начала разговора ни разу не отвела взгляда от лица профессора, успев изучить во всех подробностях и темно-карие, почти черные глаза, и густые сросшиеся на переносице брови, и худые впалые щеки, обтянутые желтоватой кожей…

— Мне интересно. Никогда не смотрела на малознакомого мужчину с такого расстояния.

Такого хода «мисс всезнайка» сама от себя не ожидала. Впрочем, если бы опасность не действовала на нее мобилизующе, то сейчас в этом кабинете не было бы ни ее, ни Рона и Гарри.

Пока одна ее половина переваривала весь ужас сказанного, другая продолжала следовать принципу «лучшая защита — это нападение»:

— А вы? Почему именно меня вы оставили без пары и велели говорить с вами?

— Поскольку здесь нечетное число студентов, то кого-то мне неизбежно пришлось бы пригласить к себе… — Гермиона прищурилась, ожидая продолжения. — А ваше общество мне… — даже выпив сыворотку правды, он способен юлить и подбирать слова! — не противно, мисс Грейнджер.

Гермиона замерла, переваривая это признание. И кажется, забыла закрыть рот. Ее общество профессору Снейпу… не противно?! Это признание, прозвучавшее из его уст, — все равно что пылкое цветистое объяснение в любви от кого-нибудь другого.

Ее размышления о следующем вопросе прервал звонок с урока. Профессор Снейп, одарив Гермиону напоследок еще одним хитрым прищуром, поднялся и стал отдавать студентам распоряжения голосом, не выражающим никаких эмоций:

— Стаканы из-под зелья — на мой стол. К следующему уроку — письменная работа с выводами из сегодняшнего занятия: к каким приемам защиты вы прибегли и каков результат каждого. Не менее семи дюймов.

Шестикурсники, едва дослушав задание, выскочили, как докси из разоренного гнезда. Рон пылал злостью — даже уши у него обрели насыщенный свекольный цвет. На лице Гойла был написан триумф, Малфой безуспешно прятал слезы, опустив голову, Гарри был задумчив больше обычного.

Гермиона сама не заметила, как осталась в кабинете наедине с профессором.

— Можно еще вопрос? Последний, — не выдержала она.

— Можно, — преподаватель склонился рядом с ней и посмотрел в упор: темные глаза затягивали, как омуты, лишая способности быстро соображать и четко формулировать. Почти не слыша своего голоса за бешеным стуком сердца, она выдавила:

— Когда на вас перестало действовать зелье?

— Оно и не начинало, — тонкие сухие губы профессора оставались поджатыми, но в глазах плясали озорные чертенята. — Вы опоздаете на следующий урок, мисс Грейнджер.

— Сэр, — тихо выдохнула она, продолжая падать в непроглядную черноту зрачков, как Алиса в кроличью нору. — Может быть, факультативное занятие? Мне общение с вами тоже… не противно.

— Я пришлю вам записку о дне и времени, — едва слышно ответил он и отстранился, надевая маску «страшного профессора»: в кабинет как раз начали входить третьекурсники Гриффиндора и Когтеврана.

Гермиона подхватила свою сумку и вышла из кабинета с очередным «впервые»: впервые за шесть лет обучения она не знала, что писать в домашней работе.