В оковах Добродетели (джен)

Как только Том вышел на улицу, то сразу понял, что день обещал быть нестерпимо жарким и несносным. Солнце будто спозаранку поджидало за горизонтом, чтобы с первыми проблесками света жадно накинуться на ничего не подозревающую землю. Пожалуй, надо было выпить кружку воды за завтраком. Лучи расползались по старой черепице, словно грозясь выжечь на ней дыры, заливали бетонную плитку, скользили по кучке «мальчиков и девочек, уже достаточно взрослых для рабского труда». Том направился к ним, удивлённо заметив, что мистера Вула рядом не наблюдалось. Не хватало ещё, чтобы этот тип отправился искать его в здание, и они разминулись. Тогда бравый герой Ипра рассвирепеет ещё сильнее.

Сейчас действительно глупо и опрометчиво стоять в сторонке, ведь на столь странное поведение непременно обратят внимание. Пересилив себя, он направился к группе бывших соседей по комнате и очень качественно изобразил радость от встречи. На него посыпались глупые и примитивные вопросы о его «закрытом пансионе». Такой интерес часто присущ тем людям, у которых в жизни всё плохо и им позарез необходимо убедиться, что у других дела обстоят намного хуже. Том не стал их разочаровывать и уверил, что в пансионе чуть ли не по пять раза в час лупят розгами, кормят два раза в день, а душевых и вовсе нет, поэтому все моются в ближайшей речке. Его знакомые притворно посочувствовали нелёгкой участи, но он так и видел, как их тупые рожи едва сдерживают удовлетворённые улыбочки. Невзначай удалось поинтересоваться, а куда же подевался мистер Вул. Ответ просто ошарашивал: «Да ему приспичило, и он отошёл за угол». Том в который раз поразился, в какой же клоповник вернулся. Что мешало этому субъекту, воспитателю, между прочим, зайти в туалет на первом этаже? Или пройти лишних сто ярдов столь принципиально? В больном бреду сложно представить, чтобы в Хогвартсе кто-либо из преподавателей, даже тот же Дамблдор, вдруг заявил во время занятия: «Мне тут приломило по малой нужде, отойду-ка я, а вы покамест учебник полистайте». А если уж Дамблдор нежданно-негаданно становился эталоном для сравнения, то это о многом говорило.

Впрочем, лишь благодаря бесподобным манерам бывшего директора приюта опоздание Тома осталось незамеченным. Менее чем через минуту показался мистер Вул: поплывшее красное лицо, на правой щеке уродливый ожог от хлора, впалые глаза, отвисшие скулы, напряженный лоб, расширенные ноздри, сутулая спина и нетвёрдая походка. Всё это следствие скорее не возраста, а результат нескольких чарок, регулярно опрокидываемых на протяжении дня. Сей субъект с какого-то дива решил вырядиться в свой мундир времён Первой мировой, полагая, что форма пехотинца придаст ему величественный вид. На деле же он походил на огородное пугало: потёртая и заношенная ткань цвета хаки, оторванная петелька на отложном воротнике, на заржавелых металлических нашивках не разобрать эмблему полка, пуговицы на четырёх больших карманах болтались из стороны в сторону, рубашка из некогда серо-голубой фланели приобрела грязновато-землистый окрас, полинялые синие шевроны⁽¹⁾, криво пришитые выше обшлага правого рукава, прямые брюки с истрескавшимся поясным ремнём и обмотки⁽²⁾, обёрнутые вокруг нижней части ноги до колена, допотопные коричневые ботинки из индийской кожи, подбитые гвоздями. Приятному впечатлению также не способствовали форменная фуражка с подкладкой из чёрной клеёнки, от которой, судя по жирным волосам, потела голова, и не пристёгнутый коричневый кожаный ремешок на подбородке. К тому же покрой рубашки не предусматривал воротника и потому ворот мундира, липкий от пота, оставлял на шее красновато-багровые полосы. Ну, а довершала картину Британская военная медаль, почерневшая настолько, что очертания Георга V едва угадывались, а оранжевая лента с синими, чёрными и белыми полосами по краям походила цветом на прогнившую апельсиновую корку с плесенью. Создавалось ощущение, что бывший директор всеми силами старался вжиться в образ только что выпрыгнувшего из окопа солдата.

— Ну что, бойцы, к бою готовы? — как последний идиот гаркнул мистер Вул.

Несло от него, как от протухшей рыбы, вымоченной в моче, и вдобавок заспиртованной. Сравнение получилось странное, но никаких других ассоциаций не приходило в голову.

— Так точно, сэр! — не замедлила с ответом шайка Бишопа.

Герой Ипра⁽³⁾ вытащил из кармана помятый список, сложенный вчетверо и, вместо того, чтобы устроить перекличку, глянул лишь на количество человек. После этого он, тыча пальцем в каждого, бубнил под нос: «Один… четыре… семь… десять». Едва ли мистер Вул мыл руки после «похода за угол», а теперь вздумал вытереть лапы об их одежду. Или же подсчёт в уме был для него непосильной задачей. Кто знает, вдруг этот олух обсчитается и приходить вовсе не стоило? Когда бывший директор приблизился, Том придал лицу туповатое выражение, скопированное у Бишопа, и усилием воли сдержал приступ отвращения.

— В строй становись! Сми-и-рно! Напра-а-во!

— Есть, сэр!

Приютские образовали колону по пять человек в каждом ряду, в которой Том затерялся где-то посередине. Должно быть, удобно будет так передвигаться по людным улочкам, но мистер Вул, ни капли не смущаясь, стал во главе и рявкнул:

— На трудовые подвиги ша-а-гом марш!

— Есть, сэр! — вновь откликнулись подпевалы Бишопа.

Если они так горели энтузиазмом, то может, сами и отправятся рыть носом землю со своим обожаемым воспитателем? Такое явное подхалимство смехотворно, а субъекты, которые велись на столь очевидное пресмыкательство, вообще не заслуживали хоть какой-либо руководящей должности, даже старшего завхоза на складе.

На удивление, окружающие двинулись вперёд вовсе не вышколенным строевым шагом — да что уж там, это шествие и на любительский парад не тянуло. Вероятно, мистер Вул, так и не сумевший за годы службы пролезть в офицерский состав, теперь нестерпимо желал хоть перед кем-то поизображать важного командира. Молча топать герой Ипра также не собирался. Он прокашлялся, сплюнул и убеждённо тявкнул:

— Ну что, бойцы, поняли теперь, в чём корень всех зол? Где собака зарыта?

Наверное, это было продолжением какой-то несуразной речи, начатой вчера, а то и ещё раньше. Пока же, чтобы не выделяться, Том скопировал манеру походки шайки Бишопа. Руки в карманах, козырёк кепи⁽⁴⁾ надвинут чуть ли не на нос — интересно, они вообще что-то видят, помимо земли под ногами? — корпус наклонен вперёд. Быстрей бы это закончилось, так и до сколиоза недолго!

— Каждое происшествие имеет причину и следствие, — категорически заявил мистер Вул. — В наши времена тоже было нелегко, но такой чертовщины никогда не случалось, а почему? Ясен пень, из-за кого каша заварилась. Дали этим бабам право голоса, и поглядите, к чему это привело? Ни к чему хорошему, говорю я вам! В годы моей молодости девки по выборах не бегали! Отродясь такого не было! Я видел, как это бесстыдство зарождалось, как бабы брюки напялили, а мужчины ушами хлопали. Куда смотрели настоящие мужчины, допустив подобное безобразие? Не знаете, бойцы? А я вам скажу: мы смотрели на ляжки! Женские прелести в бриджах, конечно, зрелище ещё то, глаз не оторвать, но свои патриархальные ценности мы профукали. Из-за ляжек!

«Да зачем же этот остолоп так орёт? Он пьян, после перепоя или по жизни такой? На них же люди оборачиваются!»

Раньше Том полагал, что мнение посторонних абсолютно ничего не значит. Однако даже у него, как оказалось, был предел безразличия. Идти в колоне оборванцев, занимающей большую часть улицы, которую постоянно обходили стороной прохожие, ведь герой Ипра не собирался уступать путь другим, да ещё когда возглавляющий шествие, как дикий осёл, яростно ревел: «Из-за ляжек!» Тут помимо воли сделается ужасно неловко и дико смешно одновременно.

— Эй ты, Криволапая, чего на меня так оскорблённо вытаращилась? — угрожающе прикрикнул мистер Вул на одну девчонку. — Глазёнки-то то вниз опусти, живо тебе говорю! Одна у вас уже больно грамотная была, пока её на место не поставили… Стало быть, о чём это я, бойцы?

— О бабах, сэр! — услужливо подсказал Бишоп.

— Верно! Хоть кто-то следит за моей мыслью… Стало быть, сейчас в мире война и все это знают, но идёт и другая война, незримая и неслышная, которую никто не замечает, а она прямо под нашим носом, в наших домах! В наших домах, говорю я вам! И война эта куда более важная. Так как же нам, настоящим мужчинам, не позволить растоптать своё достоинство? А, бойцы?

— Ну… Э-э-э… — вот тут словарный запас стал подводить Бишопа, но бугаёнок быстро выкрутился заученными фразами. — Не могу знать, сэр! Жду ваших указаний, сэр!

— Решительно встать на оборону патриархальных ценностей! Начинайте с собственных семей, бойцы! Помните, сегодня вы позволили дочери иметь собственное мнение… Да какое у бабы может быть мнение? Разве что мнение о приготовлении копчённой селёдки… Ха-ха-ха! — расхохотался он, поддержанный гоготом своих почитателей. — Стало быть, о чём это я? Ах, да… Сегодня у вашей дочери есть собственное мнение, а завтра она перечит мужу! Мы, настоящие мужчины, не можем подобного допустить! Зарубите на носу: если ваша жёнушка вдруг вздумает что-то вам тявкать, то никаких поблажек, бойцы! Без сожалений выдали ей люлей, и она мигом покорной сделается. Поверьте мне, эти курицы до жути не любят, когда им мордашку разукрашивают… Эй, Лохматая, ты что там пробубнила? — бывший директор нашёл новую жертву.

— Н-н-нет, сэр. Н-н-нет, — испугано промямлила девушка лет шестнадцати во втором ряду.

Казалось, что почувствовав покорность и страх, мистер Вул должен был успокоиться и топать дальше. Однако вместо этого он подошёл к девчонке и угрожающе навис над ней:

— Не сметь мне врать! Я всё слышал! Слышал, что ты сказала!

Вероятно, после перепоя мистер Вул мог услышать всё, что его душе угодно. Похоже, на сей раз горячительные напитки преподнесли ему действительно занимательный обман слуха, ведь лицо этого типа раскраснелось, ноздри расширились, а дыхание участилось, как у учуявшего кровь голодного хищника.

— Но я правда ничего не говорила, сэр!

— Ах ты дрянь!

— Я ничего не говорила! Ничего не говорила! Правда, ничего НЕ ГОВОРИЛА! ПОЖАЛУЙСТА! — она так и не осмелилась прокричать «пожалуйста, помогите».

Бывший директор приюта схватил жертву за затылок, то поднимая её голову к небу, то опуская. Только чёрные локоны мельтешили туда-сюда, туда-сюда… Том даже приподнял козырёк, чтобы поглядеть на улицу, ведь они уже вышли в условно приличные районы, почему же никто из добродетельных прохожих не спешил прекратить нелицеприятный инцидент. Всего в нескольких футах от них стояли две дамы, обе в шляпках-таблетках⁽⁵⁾, но без привычных вуалей, приталенных платьях с широким поясом, обе осуждающе перешёптывались и возмущённо хмурили брови… Чуть поодаль почтенного вида джентльмен насторожённо курил сигару, раздосадованно стряхивая пепел. Остальные просто быстро проходили мимо, опустив лица вниз, или же изображали, что слишком поглощены разговором. Вот если бы мистер Вул вцепился в одну из тех настоящих леди неподалёку, то ему бы тут же заломили руки, а прекрасную красавицу освободили из лап чудовища, как и полагается в правильных историях о спасении. Но увы, замызганная девчонка в серых обносках не заслуживала на помощь добропорядочных обитателей Лондона.

— Сэр! — громкий оклик внезапно оторвал бывшего директора от его увлекательного занятия.

— Это ещё кто там тявкает? — не отпуская патлы Лохматой, резко обернулся герой Ипра. — Кто там тявкает, спрашиваю я?

Воспитательные методы мистера Вула прервал один из старших приютских ребят с наручными часами на руках. Ничего себе! Где он их раздобыл?

— Извините, сэр, но мы… мы это… к его преподобию припаздываем. Ну, вы ж сами нам говорили, что это… настоящие мужчины не должны подводить друг друга. Вот. Я это… просто припомнил ваши слова. Вот и усё.

Пожалуй, на подобное заявление мистер Вул мог отреагировать самым разнообразным образом. Однако ярость свою он уже выплеснул, авторитет укрепил, а исполнение «должностных обязанностей» уже и так порядочно его утомило.

— Верно подмечено, боец! Верно подмечено, говорю я вам! Его преподобие подводить нельзя, — рассудил мистер Вул и, отпустив волосы девушки, грозно прикрикнул: — А ты, Лохматая, только вякни ещё, я тебе язык в узел завяжу!

Обливаясь смрадным потом, герой Ипра наконец вернулся к началу строя и, переведя дыхание, повёл подопечных на «трудовые подвиги».

— Фух, поле брани вокруг нас, бойцы! Вокруг нас, говорю я вам! Стало быть, о чём это я?

— О бабах, сэр! — вновь напомнил Бишоп.

— Молодец, боец! Так держать! Итак, запомните, это только бабы утверждают, что они разные и чем-то отличаются между собой. Чушь, говорю я вам! Полнейшая чушь! Всех их можно разделить на два вида. Первые после длительной проверки достойны стать будущими жёнами, а со вторыми мы… Второй вид, те, которых мы… — а вот тут он запнулся, очевидно, припомнив, что для воспитателя упоминание некоторых вещей не вполне уместно.

От напряжённой умственной деятельности бывший директор застыл на месте, а его лицо сделалось таким озадаченным, будто прямо сейчас ему приказали разработать план победы над Рейхом за два дня.

— А со вторыми мы получаем физическую разрядку, — удовлетворённо нашёлся герой Ипра и продолжил шествие. — А теперь внимание: что нам, настоящим мужчинам, должны особи первого вида и что должны вторые?

Далее мистер Вул пустился в подробнейшие описания идеала особи первого вида, ничуть не сдерживая свои аппетиты. Получилась весьма интересная картина. Его избранница должна обладать кротким и покорным нравом, как у Марты, неземной красотой и вечной молодостью, словно чаровница из фантастических романов, небывалыми навыками по хозяйству, переплюнув двадцать домовых эльфов, оставаться непорочной и целомудренной, аки Дева Мария, всегда услужливой и улыбчивой, как консультант в элитном бутике, и в постели поражать диковинными находками, чтобы позавидовали иные девицы из домов терпимости. Ну и, конечно же, жалованье у будущей спутницы героя Ипра должно соответствовать хотя бы доходам миссис Коул. Вот уж никак не меньше. Иначе за какие шиши её муж будет потягивать пивко, лёжа на диване, читать «Таймс» с умным видом, а по выходным делать ставки на скачках? Одно оставалось загадкой: на кой чёрт такой женщине, существуй она в действительности, вообще сдался бы мистер Вул?

Всё же хорошо, что Том не родился девчонкой. Ему и проблем с происхождением хватало, чтобы ещё доказывать всем и каждому, что он — человек, а не особь первого или второго вида. Повезло, что мистер Вул поглощён рьяной борьбой с «корнем всех зол», и к «настоящим мужчинам» у него точно не возникнет никаких претензий.

Может, всё не так уж и скверно? Если подумать, для организации грандиозных полевых работ у церкви недостаточно земли. Вероятно, на месте розария, некогда предмета неподдельной гордости викария, обустроили скромный огородик, где всем приютским и развернуться будет негде. Шайка Бишопа пока не доставила неприятностей и попросту игнорировала его присутствие, а мистер Вул и вовсе не обращал на него никакого внимания.

Похоже, день обещал быть не столь уж и ужасным.

Немного приободрённый, Том расправил плечи и отодвинул козырёк с глаз, решившись без опаски взглянуть на утреннюю суматоху городских улиц, плещущихся в ярких брызгах лукавого солнца.

1) Шеврон — нашивка из галуна в виде угла на рукаве форменной одежды солдат и младших офицеров.

Вернуться к тексту

2) Обмотки — длинные полосы сукна цвета хаки, обёрнутые вокруг нижней части ноги. В пехоте их наматывали против часовой стрелки вверх от ботинка до колена.

Вернуться к тексту

3) Вторая битва при Ипре (22 апреля 1915 — 25 мая 1915) — сражение в районе Ипра (Бельгия) во время Первой мировой войны, в котором немецкие войска использовали химическое оружие.

Вернуться к тексту

4) Кепи — мужская шляпа с плоской вершиной и небольшим жёстким козырьком.

Вернуться к тексту

5) Шляпка-таблетка — маленькая шляпка без полей с круглой или овальной цилиндрической тульей. Название появилось из-за сходства формы с коробочками, в которых продавались таблетки. Закреплялась на волосах с помощью шпилек или невидимок, часто дополнялась вуалью.

Вернуться к тексту