Чертовщина (гет)

Посвящается Роману Адрианову

Нет, сам-то я человек простой. Вина и водки не пью, разве что по праздникам. Прилежно вкалываю на консервном заводе. Банки закатываю. Футболы с хоккеями даже по телику не смотрю. Да; больше, вроде, за пределами дома и завода ничего не видал — АБ-СО-ЛЮТ-НО. Чтоб вдруг ТАКОЕ стряслось, и именно со мной — этого, товарищ сержант, быть не могло. А без протокола скажем: таки было…

Всё в округе перепуталось. Выйду с утра за хлебом — вместо знакомой тропинки к ларьку под ноги сама собой попадается проклятая дорога. Уж пятый раз, вроде, вижу эти классики на асфальте; бочку с квасом, у которой никого нет, даже продавца; сырой, слежавшийся песок под обочиной. На небе — как в старой телепрограмме — куриные окорочка плывут, дорогу в "Союзконтракт" ищут. Никто по ним не стреляет; ни деда, ни внука больше нет.

Но! Есть — девчонка. Высокая, тощая, голенастая. В лиловых шароварах и кепи. В одном ботинке (почему-то). Узрев меня, сразу принимается костерить по матушке. А я что, виноват? Я эти законы физики не придумывал; не я отвечаю за то, что в нашем районе творится.

"Так ты бы", — шепчет настырный внутренний голос, — "ей это сказал!"

Я и сказал… О-ох, как она вспылила! Всё, что было до этого, детским лепетом может показаться. Я аж покраснел; на слезу прошибло (так-то, конечно, не комильфо — мне за пятьдесят, а она…)

Ладно, — говорю. — Отношения потом выяснять будем. Главное — мы с тобой двое остались. Какие будут предложения?

Она как понесла… Я мало что понял. Вроде где-то, в другом измерении, какой-то Великий Воин прибил Дракона (это ж надо, блин. Дракона! Я говорю: "Ты хоть одного дракона в своей жизни видала?" А она: "Не перебивай, дед, не суть это важно!") И вот то, что он его прибил, странным образом нарушило Баланс Вселенной. Потому-то и имеем такое… с позволения сказать… статус-кво. Девчонку выкинуло в мой мир, босую. Я — в трёх соснах заблудился. А продавец кваса вообще улетел на Марс. Или не на Марс (она путано выражается; не очень я, честно говоря, уразумел, как ту планету называют). Ну, короче, улетел. Хлебный же ларёк в чёрную дыру ухнул. Больше нам ничего с этим не поделать, придётся тут, в Хаосе, век вековать.

Объясняла, объясняла, ругалась — а потом хлоп на асфальт, и давай реветь. Глаза трёт, макияж по лицу размазывает. "Я тоже", — говорит, — "домой, к папе-маме хочу".

В общем, примерно час я деву утешал. У самого на душе кошки скребут, а туда же, гляди — утешаю! Наконец она призналась: у неё хобби такое — по чужим реальностям туда-сюда прыгать. Но что проход в её мир окажется замкнут, сама не ожидала. Перепугалась до смерти. Потом вроде отошла чуток, но всё равно ведь — нервы "сдатые".

Обнял я её. По ирокезу погладил. "Ну-ну", — говорю. "Не маленькая, не хрен плакать".

А она мне: ой, дедуля, не знаю даже, как и сказать… Я: ну, перво-наперво, не называй меня дедулей. Не того я ещё возраста, до пенсии добрых восемь лет ждать! И вообще, довольно крепок я. А потому такие инсинуации…

Девчонка, тем временем, в меня вцепилась мёртвой хваткой, снова плачет, но уже сквозь смех; "дедуля, дедуля…" Наконец говорит: "Ты ж меня спас, чёрт-те дери! И всех нас спас!" От моего, видите ли, прикосновения у неё в утробе зародился могучий Богатырь. "Сто лет пройдёт, я его рожу — и тогда…"

Не дослушав её, я кричу: как это — могучий Богатырь? Как это — в утробе?! Ты мне, малая, не приписывай, чего я не делал. А то ведь так и под статью можно попасть.

Нет, — отвечает, — ты не понял, де… дядя. Век спустя, оно совсем по-другому будет; много чего интересного случится! В том числе и наш с тобой отпрыск великие подвиги совершит. Небо с землёй перевернёт, горы своротит, но равновесие порушенное восстановит — мир опять встанет на свою ось, и начнёт вращаться, как обычно. "Так что, дядя, ты — можно сказать — основал вместе со мною новое человеческое общество!"

Я: приехали!.. Нашла Адама, понимаешь. А она улыбается. Серьгой в ухе позванивает, меня по лысине треплет. Ласково так…

И вдруг — пропала. Без всяких огненных вспышек, без рыка, воя. Просто — нет её; секунду назад была, а теперь куда-то делась. Даже следов от ботинка на асфальте не видать.

Тут, смотрю, за спиной у меня какое-то "ж-ж-ж" раздаётся. Я сразу Винни-Пуха вспомнил: это "ж-ж-ж" неспроста! Оглянулся — и точно: в полметрах от бочки с квасом белая "Мазда" едет. И выстрелы из-за той "Мазды" глухо звучат — не иначе, дед с внуком опомнились, окорочка по новой сбивать начали!

Я на саму бочку смотрю — а там уже человек в белом халате появился. И так деловито салфеточкой вытирает краны (клиентов ведь всё равно пока нет). Значит, отпустил его Марс проклятый. Мы с девкой не зря старались; что уж она там сделает в будущем, когда Богатырь родится, я не знаю — а только наше… э-э-э… настоящее, слава богу, наконец в норму пришло.

И послышалось мне: дудят пионерские горны, машут красные флаги. Пополам с триколорами. Помотал головой. Стряхнул наваждение. "Значит", — думаю про себя, — "можно идти, куда хочу. Хоть за хлебом, хоть за овощами. Пространство-то больше не замкнуто…" Ну и пошёл себе. А по дороге оглядываюсь: может, девка ещё, хоть на миг, появится? Уж слишком жаль её стало. Целый век Богатыря вынашивать — не шутка, знаете ли. Да и как она его вскормит, в одиночку-то… Снова на слезу прошибло! Но нет, не появилась. Исчезла; как говорится, канула в нети. С кепкой, ирокезом и единственным ботинком.

Смахнул я слезу, промокнул глаза платочком, и пошёл в скверик. Где статуя барона Вранге... Или Врунгеля. Тоже, если вспомнить, спец по всякой чертовщине был…

А про себя думаю: не померещилось ли?

Очень, главное, девчонка мне приглянулась.