Радко отважный (джен)

Вы когда-нибудь видели, как ходят птицы? Именно ходят, а не летают. И не куры во дворе, а вольные птахи.

Так вот, делают они это смешно и нелепо. Неуклюже растопырив ноги, спотыкаясь, кажется, даже на ровном месте. Или вприпрыжку, будто им не терпится взлететь. То есть вернуться к более привычному для себя поведению.

Человека, подобным манером передвигающегося, наверняка приняли бы за дурачка или калеку. Стали бы пальцем показывать. Насмехаться. Однако попробовал бы кто-нибудь из этих насмешников к небесам воспарить… хм. В этом случае смеялись бы уже над ним. Особенно птицы. И даже куры, наверное.

К чему я это? Ах да! Когда кто-то начинает заниматься непривычным или не шибко подходящим для себя делом, зрелище выходит удручающее. Заставляя окружающих смеяться, а в особо тяжелых случаях, наоборот, плакать.

Даже люди разные к разным же делам приспособлены. Знатный господин с десятком поколений славных предков за плечами едва ли сумеет вспахать поле или хотя бы наколоть дров. Зато начнись война — и из этого господина вполне может выйти великий полководец. Если только под началом у него не окажется слишком много тех, у кого лучше получается с плугом или топором управляться, чем с оружием. Не то даже хваленый полководческий дар едва ли поможет.

Что до собиравшего ополчение Шандора Гайду из Неделицы (не то дворянина средней руки, не то купца с авантюрной жилкой), то каков из него командир, я судить не брался. Однако заранее сочувствовал этому человеку. Ибо на призыв его откликнулись в основном как раз такие люди — умеющие не саблей махать, а топором для колки дров. И чей боевой опыт сводился к дракам в кабаках или темных переулках. Как у меня, например.

Хотя я, скажу без ложной скромности, еще не худший из рекрутов. Наведывался к господину Гайду и совсем безнадежный сброд, привлеченный исключительно обещанием, что тут-де кормить будут. И ничем, кроме дармовой кормежки не озабоченный. Таких наш предводитель почти сразу посылал далеко и без права на возвращение.

Но и остальные, кто вместе со мной дотянул до похода, были наверняка, если и лучше, то ненамного. Ибо если у Гайду действительно боевой опыт какой-никакой имелся; если сабля на бедре у него — не бутафория, и на коне он перед нами гарцевал, не просто рисуясь, то наши попытки изображать из себя бравых ратников выглядели в его глазах примерно так же, как попытки птиц ходить по земле. По крайней мере, поначалу.

А потому даже самым простым вещам нас пришлось учить. То самому Шандору Гайду, то приглашенным им более-менее опытным воякам — из числа старшин городской стражи.

Но обо всем по порядку.

Поначалу рекрутов разместили в бараках… точнее, складах, выкупленных господином Гайду и переоборудованных в бараки. Там мы какое-то время наслаждались бездельем и кормежкой за счет нашего предводителя, ну и знакомясь друг с другом. Я сам успел насладиться этой дармовщинкой в течение почти седмицы. Выпивки бесплатно нам, правда, никто не подвозил. Но ничего не мешало мне, если сильно приспичит, покинуть барак и оставить в ближайшем кабаке монетку-другую.

Приспичило, правда, меня всего дважды. То есть, даже если бы промочить горло нам строжайше запрещалось, я бы не сильно тому огорчился. Ведь, по крайней мере, сыт, имел крышу над головой. И никакой долг надо мной не висел. У Ласло руки коротковаты меня здесь достать. Он только в Надгорице важная персона. А для Шандора Гайду — что вошь ничтожная, которую раздавишь и не заметишь.

Однако все хорошее имеет свойство заканчиваться. Закончился и набор. Как видно, Гайду требовалось ограниченное число рекрутов — по моим собственным прикидкам, где-то сотня с мелочью. А может, понял, что больше народу кормить и вооружать ему не по карману. Или откладывать поход дальше уже не было возможности.

В любом случае беззаботная жизнь для нас всех закончилась. В моем случае не успев толком начаться, увы и ах! Пришли дни обучения, подготовки к походу. А учить нас, как я уже говорил, пришлось даже самым простейшим (с точки зрения любого воина) вещам.

Например, правильно реагировать на команды. Произносимые обычно громко, быстро и без лишних объяснений или присловий. Особенно во время боя, когда на расшаркивания нет времени.

Так вот, от нас требовалось, чтобы мы, услышав команду, не переглядывались, не переговаривались, и тем более не переспрашивали. А приучились выполнять то, что громогласно требовал от нас гарцующий на коне Шандор Гайду.

— Ох, как бы голос не сорвал, бедный, — с притворным сочувствием шепотом съязвил стоявший рядом со мной в строю рыжий и какой-то по-мальчишески веснушчатый парень по имени Драган. — Кто ж нас тогда в поход поведет.

Похоже, предводитель наш действительно опасался за свое горло. Потому и приглашал для нашего обучения тех же ветеранов городской стражи. У которых глотки, кажется, были крепче железных доспехов. Так что драли их наши наставники без устали.

«Присесть!» «В укрытие!» «Встать!» Хорошо, хоть не «сидеть», «лежать» и «голос». Не то бы собакой себя почувствовал.

«Пли!» — это когда мы по мишеням из арбалетов стреляли.

«В шеренгу!» «Рассредоточиться!» «Шагом марш!» На этом этапе мы уже учились (точнее, нас учили) действовать как единое целое. Пусть даже это целое пока производило впечатление стада. Но, по крайней мере, мы тогда уже, услышав команду, не оглядывались друг на дружку — что сосед делать будет. И уж точно не тратили время на раздумья.

А поначалу тратили. Помню, когда на площади, где в тот день проходило наше обучение, мы впервые услышали команду «В укрытие!» Так все начали бестолково озираться, выискивая, где можно спрятаться. И не находили. Чаще взглядом на кого-то из товарищей натыкались. Ибо многовато нас собралось. Тогда как Неделица особым простором похвастаться не могла. Даже на площадях.

И ладно, большинство из нас тупили. А один-то вовсе на команду отреагировал (о ужас!) вопросом. «О каком укрытии идет речь?» — прохрипел этот тощий мужичонка с красным носом. Притом, что с началом обучения запрет на выпивку господин Гайду таки ввел. Простите, если забыл сказать.

Так вот, мужичонка дерзнул вопрошать. А у десятника стражи, нас обучавшего, чуть усы не отвалились от такой наглости. Даже оцепенел на мгновение, бедняга.

Положение спас присутствовавший на площади сам Шандор Гайду. Голосом громким, но без надрыва, спокойно и твердо он сообщил и мужичонке этому, и всем присутствовавшим, что команды как его самого, так и нанятых им наставников надлежит выполнять быстро, без возражений и вообще слов. Тем же, кого такой порядок отчего-то не устраивает, господин Гайду охотно предоставит последний выбор. Получить плетей или с позором убираться из ополчения. В последнем случае телесных наказаний провинившийся рекрут может избежать. А может, и нет. Хотя бы пинок на прощанье от кого-то из товарищей отступнику не помешает.

По завершении своей речи Гайду поставил перед этим выбором нашего вопрошающего мужичонку. Тот недолго думая выбрал плети. И Гайду, спешившись, лично всыпал ему перед всем ополчением. Всего разок — сказал, что на первый раз достаточно. Но доходяге красноносому хватило и этого.

Нет, он не умер. Просто для дальнейшего участия в обучении до конца дня уже не годился. Посидел с часок прямо на булыжниках, которыми была вымощена площадь, понаблюдал за нами. Да и поковылял к бараку, отлеживаться. Не забыв сперва, конечно, попросить у Гайду разрешения. Тот, впрочем, не отказал.

Не скажу, что после речи нашего предводителя вкупе с показательной поркой нарушений дисциплины больше не было. Но отдам Гайду должное: необходимость браться за плеть у него возникала не чаще, чем раз в день. Причем все реже и реже. Благо чем привычнее для нас становились приказы, тем понятнее. И тем быстрее мы на них реагировали. А главное, правильнее. Хотя какое-то время все равно, услышав «В укрытие!», принимались бестолково метаться, как тараканы. Особенно когда дело происходило на лугу за городской стеной. Да и где, спрашивается, там было укрыться.

Но вот вопросов мы уже не задавали. Тем более что даже на лугу нашелся овраг, а неподалеку от него — пара канав и заросли кустарника. Там-то мы все и попрятались.

И кстати: каждый день место обучения господин Гайду менял. После площади — тот же луг. После луга — ближайший лес. После леса — отрезок торгового тракта. Предводитель наш еще так подгадывал, чтобы в это время караваны по нему не шли.

Тракт сменялся снова площадью, но уже другой — Неделица город не маленький. Окрестности складов, превращенных в бараки, тоже годились для обучения. А после складов-бараков нас могли отправить снова на луг. Или на площадь. Или к какому-то брошенному хутору в паре верст от городской стены. Прежние хозяева хутора умерли или уехали, новых не нашлось. А сметливый Гайду присмотрел его и нашел, как использовать.

Такое разнообразие площадок для обучения наш предводитель мог бы не объяснять. Все равно охотники спрашивать (плетей за то получая) едва ли бы нашлись. Но Гайду, честь ему и хвала, здесь снизошел-таки до объяснений. Сам, без всяких вопросов.

Бой, говорил он, необходимость сражаться может настичь нас в любом месте, а не только там, где нам удобно и привычно. А потому нельзя, чтобы, пока учимся, мы привыкли к какой-то одной местности — тому же лугу, например. Нельзя, чтобы учение успело стать для нас удобным, а место сбора привычным как дом родной. Проще говоря, требовалось обучение как можно больше для нас затруднить.

И не беда, если поначалу растеряемся, оказавшись в незнакомой нам части леса… к примеру. Зато не растеряемся потом. В настоящем бою будет легче.

Вскоре после того, как команды перестали вызывать у нас растерянность и панику, параллельно с их отработкой нас начали обучать обращению с оружием.

Махать саблей — так, чтобы попадать по соломенным чучелам, а не по товарищам, стоящим поблизости. Но для начала научиться извлекать эту стальную негодницу из ножен, не порезавшись.

Браться за секиру с нужного конца. А потом еще и ненароком не снести ею голову опять-таки собрату по оружию.

Стрелять из арбалета. А также заряжать арбалет, возводить арбалет, чистить арбалет. Да еще как можно реже промахиваться.

Ну и пользоваться кинжалом. Как можно быстрее его извлекать. И как можно точнее (и опять-таки быстрее) наносить удар.

Вслед за упражнениями с оружием мы начали отрабатывать тактику, боевое построение. И здесь уже господин Гайду, не доверяя приглашенным наставникам, взялся обучать нас сам.

Почему — стало ясно с первых занятий. Потому что боевые порядки и тактика эта не только у меня, но и у опытного вояки наверняка бы вызвала недоумение.

Если сражаться предстояло в строю, то строй этот представлял собой две шеренги, одна спиной к другой. И сперва каждый из нас делал по выстрелу из арбалета, затем брался за секиру — так, чтобы держать противника от себя как можно дальше. За саблю дозволялось браться только в крайнем случае. Когда ни арбалетный болт, ни секира не позволили остановить врага. И тот успел подобраться слишком близко.

Если же биться малыми группками, то одного арбалетчика полагалось прикрывать, окружая, тремя, а лучше четырьмя воинами ближнего боя — с теми же секирами или саблями.

Наконец, тактика Гайду предусматривала даже сражение парами. Два бойца стоят спина к спине и, как уже нетрудно догадаться, сперва пытаются отстреляться, затем пускают в ход сабли и секиры.

И… не знаю насчет остальных, но едва я познакомился с этими тактическими приемами, как не мог не задаться вопросом: и что это за сражение такое, к которому нас готовят? Выходило ведь (по крайней мере, на взгляд такого профана как я), что супостат может внезапно ударить с тыла. Окружить. И, сам никаких боевых порядков не придерживаясь, чужой строй разбить, невозбранно в него вклинившись.

Проще говоря, удар мог настичь нас откуда угодно. Даже сверху, как ни дико это прозвучит. Иначе как объяснить, помимо прочего, еще и стрельбу по птицам — «летающим мишеням»? Были у нас и такие занятия.

И что это тогда за противник, скажите на милость? Летать умеет или просто лазает высоко и ловко. Не говоря уж о том, что те же болты арбалетные, похоже, способны его разве что ненадолго задержать, не убить.

Про доспехи наши я уже молчу. Ибо о том, чего нет, вообще-то ни к чему распространяться. Значит ли это, что противник наш еще и не стреляет, не колет и не рубит, чтобы от него прикрываться? Тогда как он вообще атакует? Или у него какое-то особое оружие, непременно ближнего боя, но столь мощное, что шлем, кираса и тому подобное от него не защищают? Но какое?

Увы, просвещать нас на этот счет господин Гайду не спешил. А я не спрашивал. И не только я. Ибо вряд ли кому охота добавлять себе на спину шрамов от плети.

Подумалось даже, а не на верную ли смерть нас этот человек решил отправить. Но уж, по крайней мере, с этой панической мыслью я справился быстро. Стал бы господин Гайду тратить собственное время и деньги (немалые) обучая нас, вооружая и кормя, если требовалось ему всего лишь мясо. К тому же, насколько я понял из обмолвок нашего предводителя, сам он тоже намеревался идти с нами в поход, на правах командира. А значит, имел не меньше шансов сложить голову в безнадежной схватке, чем каждый из нас.

Что до доспехов… точней, их отсутствия, то объяснение этому могло быть проще, чем кажется на первый взгляд. Денег у господина Гайду тоже не бесконечно. Так что пресловутая жаба наверняка возмущенно заквакала, когда он прикинул, во сколько ему обойдется нацепить железки на сотню с лишком человек.

А может, роль сыграла банальная жалость к нам — не вздумайте смеяться! Как-никак поход предстоял пеший и неблизкий. Так что несладко нам пришлось бы, тащить все это железо на себе. Помимо оружия, ага.

Можно было бы конечно на повозки его погрузить. Но… во-первых, жалко уже стало бы лошадей или волов, которые эти возы потащат. А во-вторых, если Гайду впрямь ожидает нападения в любой момент (и если ожидания эти оправданы), пригодиться нам шлемы с кирасами, на возы погруженные, просто не успеют.

Или впрямь особенности противника таковы, что в бою с ним доспехи принесут больше вреда, чем пользы. Например, сделают нас неповоротливыми, тогда как требуется с таким врагом быть проворными. Шустрыми и юркими как комар. Трудно сказать. Я не знаю.

Зато я смог составить кое-какое представления о том, куда пойдет ополчение и в каких условиях придется сражаться. Вскоре после того, как мы начали отрабатывать тактику, каждому из нас выдали по кафтану из шерсти — вроде того, в каком сам Гайду предстал перед нами с первых дней обучения. Так что бой отрабатывали мы уже в кафтанах, как ни жарко нам было и неудобно… поначалу. А это значило, что сражаться нам предстояло там, где либо холодно, либо дождь и сыро. Но скорее всего, и то и другое.

Тактикой (и проистекающими отсюда предполагаемыми возможностями противника) странности последнего этапа обучения не ограничились. Ближе к его концу, поняв, что оружие становится в наших руках опасно уже не только для нас самих, господин Гайду привел к нам… живого алхимика. А что ж сразу не черта лысого?

Впрочем, как ни равняла людская молва алхимиков с колдунами, в облике данного конкретного алхимика ничего сказочного, мистического не было. Невысокий пожилой толстячок, слишком шустрый для своих лет и телосложения. Больше на купчишку заурядного походил, чем на чародея.

Кое-что необычное в его облике, правда, имелось. Волосы росли неровно, выглядели клочковатыми. Кроме того, зрение алхимика явно оставляло желать лучшего, из-за чего он был вынужден носить перед глазами стекляшки, опирающиеся на нос.

Еще он был болтлив. Да что там — щебетать был готов бесконечно, если обсуждаемая тема ему близка. Тогда как торговцы — народ осмотрительный. В словах осторожный, как я успел заметить.

Сразу взяв с места в карьер, алхимик рассказал об особом растворе, позволяющем наносить серебряное напыление на железо. Сиречь на клинки сабель и кинжалов, лезвия секир, наконечники арбалетных болтов.

Принес он и небольшую склянку означенного раствора. Да на месте продемонстрировал, как он действует, использовав кинжал одного из бойцов. Того, который ближе всех стоял. Ну и немного серебряной пыли, которую сперва в эту склянку подсыпал.

Клинок кинжала, после обмакивания его в раствор, выглядеть стал не красивее (как я надеялся, серебро все-таки), а запачканным почем зря. А алхимик продолжил разливаться соловьем. Рассказывая, как приготовить раствор… в том числе в походных условиях. Какие нужны ингредиенты, и где их взять.

Взять их, кстати, можно было и у самого ученого мужа. И пыль серебряную тоже.

— Это сделает наше оружие более опасным для врага, — заявил Шандор Гайду в ответ на невысказанный, но самоочевидный вопрос ополченцев «И на кой леший?»

Надо ли говорить, что на условия покупки что раствора, что ингредиентов для него, как и серебра, наш предводитель согласился почти сразу. Без сомнений и не торгуясь. Хотя в последнюю очередь я мог назвать его лопухом и простофилей.

— Ну… все понятно, — прошептал рыжий Драган, все так же по соседству стоявший рядом со мной, — серебро… похоже, с нечистью воевать придется.

Что ж, такое предположение могло объяснить странности тактики, которую мы разучивали. Но все равно поверить в это было трудно. Да и не по себе становилось, честно говоря.

— Какой еще нечистью? — удивленно вопрошал я, будто услышал самую нелепейшую из глупостей. — Привидениями? Так их лучше молитвой прогонять… водой святой. А еще лучше позвать священника, тот вернее справится… знает, что делать. Как и с демонами.

— Священника, — повторил Драган с ноткой грусти, — молитвой прогонять. Так для молитвы вера нужна покрепче. И вообще… давно ль сам-то в церковь ходил?

Нечего сказать, уел меня будущий боевой товарищ. Но такой уж у меня характер, что готов я стоять на своем в любом, даже самом дурацком споре. Вот где мое происхождение знатное сказалось больше всего.

— Так саблей-то их тем более не возьмешь, — не сдавался я, — хоть простой, хоть посеребренной. Просто пройдет сквозь привидение то же… и все.

— Так нечисть… она разная бывает, — заметил рыжий с видом знатока.

— Какая еще — разная? — продолжал я упорствовать. — Мертвяки что ли, которые из могил поднимаются? Их тоже… сколько ни руби, мертвее все равно не станут. Тут проклятье, скорее, надо снять. Ну, которое на кладбище наложено.

— За колдуном послать, ага, — не удержался и съязвил Драган, — а лучше за священником. Он лучше знает. Интересно, кто из них подоспеет быстрее, если нечисть на нас в лесной чаще полезет?

На несколько мгновений мы замолчали напряженно, и не без обиды, причем обоюдной. Потом я сказал примирительно:

— Тут, скорее всего, дело гораздо проще. Главный наш за сокровищами собрался. Зря, что ли кучу монет на нас угрохал… и еще наверняка угрохает, а к владетелям обращаться и не подумал. Как и к прочим властям. Ясно же, надеется окупить затраты, а делиться не хочет.

— Что-то в этом есть, — был вынужден согласиться Драган, — только разве одно другому мешает? До сокровищ сперва добраться надо, а на пути всякое может случиться. И встретиться. В том числе опасное. Нечисть в том числе.

— Ну… если разве только подстраховаться Гайду пытается, — не стал спорить и я, — предусмотреть всякое. Ну, если суеверен он шибко. Тогда понятно. Как говорится, знамя ему в руки.

Тем временем алхимик еще задумал поделиться с Гайду способом приготовления зажигательной смеси. Как он сам выразился, «по древним, но чудом уцелевшим эвксинским рецептам».

Однако эта сделка не состоялась.

— Отсыреет твоя смесь там, куда мы пойдем, — как отрезал, возразил наш предводитель. — А может, и гореть-то там будет нечему.

Тем самым лишний раз подтвердив мое предположение, что поход предстоит в некую промозглую глушь.

А еще я про себя подумал, представить попытался со смесью ужаса и восхищения, какой же куш большой… нет, огромный должен ждать Гайду в конце пути. Если ради этого он не поскупился собрать, обучить и снарядить хоть небольшое, но войско. Да вместе с ним потащиться куда-то к черту на рога.