Узы (джен)

— Думал, сможешь вот так просто прийти и разрушить чужую душу?

Ичиго задействовал всю силу воли, чтобы вытолкнуть мятежника-занпакто из своего внутреннего мира. Воздух уплотнился и потяжелел, наполняясь мощной духовной энергией, в глазах нещадно рябило. Парень слегка покачнулся, и на губах Мурамасы заиграла лёгкая усмешка.

Но он возликовал рано.

Ичиго удивлённо встрепенулся, когда в его силу аккуратно, тонкими ниточками вплелась чужая и… такая близкая, знакомая, родная. Куросаки обернулся, не ослабляя контроль, и сразу обнаружил внезапного помощника: пустой стоял совсем рядом, но, вот странно, на его лице не было неизменного безумного оскала — только мрачная сосредоточенность и лёгкий, тщательно, но тщетно скрываемый интерес.

В ответ на оцениваюший взгляд он беззлобно хмыкнул.

— Долго возишься. Достал уже, слабак, — пояснил пустой свой «добрый» порыв. — Чего рот разинул?! — нахохлился он. Вышло скорее мило, чем угрожающе. — Не стой столбом, действуй давай!

Ичиго лишь ухмыльнулся и снова переключил внимание на Мурамасу. Вокруг засверкало, зашумело, взвыл ураган — это выплеснулась новая колоссальная порция силы, пронзила воздух острыми иглами. Мятежный клинок сопротивлялся давлению, но недолго — его выбросило назад, во внешний мир.

Вокруг всё ещё витали слабые отголоски реацу, а где-то снаружи Зангецу отчаянно нуждался в помощи, безуспешно пытаясь вырваться из-под контроля Мурамасы, но Ичиго не спешил покидать свой внутренний мир. Призрачное, невесомое ощущение, словно чьи-то руки крепко, умоляюще схватили его за плечи, уцепились за одежду, как утопающий за соломинку, испарилось так же быстро, как и появилось. Парень замер, сосредоточился.

Да, так и есть.

Пустой.

Нити его силы всё ещё надёжно переплетались с реацу Ичиго. Это показалось странно правильным, естественным…

— Я должен идти, меня там ждут, — преодолев себя, нахмурился Куросаки, но, коротко взглянув на пустого, замер. Крохотные золотистые зрачки настолько сузились, что осталась сплошная чёрная пустота. Ичиго отчётливо почувствовал удивление, шок, боль и тоску…

— Эй, — неуверенно позвал он, — что с…

Резкая и острая боль в сердце не дала договорить — мир вдруг померк перед глазами, пропали перевёрнутые небоскрёбы, растаяли облака и синее небо — остались только двое. Ичиго и безымянный пустой. А вокруг — темным-темно и пусто, словно кто-то случайно пролил баночку чернил.

В ушах звенело. Парень обострил все свои инстинкты и выдохнул, немного расслабившись. Их затянуло в такие глубины его подсознания, о которых Куросаки и сам не догадывался, но чувствовал, не как шинигами и не как человек, на уровне животных инстинктов чувствовал, что здесь всё ещё его территория. Похоже, он окончательно принял свою пустую часть.

Кстати, о пустых…

— Эй, ты! — Ичиго на всякий случай потянулся рукой к бедру, но вовремя вспомнил, что Зангецу рядом нет. — Отомри уже наконец!

На удивление, его «близнец» послушался — заплывшие чернотой зрачки вернули привычный тёмно-золотистый цвет. А во взгляде мелькнула растерянность.

— Что это сейчас было? — попробовал завязать разговор Куросаки, осторожно прощупывая хрупкие хитросплетения сил. — Ты в какой-то анабиоз впал, блин! — звук собственного голоса помог сбросить напряжение.

Пустой медленно моргнул, тщетно скрывая удивление.

— А тебя это волнует? — огрызнулся он, зябко передёрнув плечами. — Разве… я для тебя что-то значу? — В чёрно-золотых глазах вспыхнули слабые искорки надежды.

Ичиго отстранённо подумал, что он так не удивлялся, даже когда встретил Рукию, узнал о мире шинигами и столкнулся со всеми вытекающими последствиями.

Куросаки фыркнул: нет, он ни за что этого не скажет, и вообще, пустые — враги. Наверное, его личная головная боль просто хочет втереться в доверие…

— Я уже сказал, — неохотно буркнул Ичиго, мысленно ругая себя за мягкость, — ты часть меня… нравится мне это или нет!

Пустой удивил ещё сильнее — благодарно улыбнулся половинкой рта (ведь вторую скрывала маска). Чёрные глаза больше не пугали, во взгляде появилось знакомое мягкое тепло. Так Ичиго смотрел на своих сестёр, отца, а когда-то в детстве — и на маму…

Мама.

На языке появился лёгкий привкус горечи. Сердце предательски ныло, и парень интуитивно понял, что его мертвенно-белая копия ощущает то же самое. Удивление оттеснило тоску на второй план.

— Масаки-сан была замечательной матерью. Ты можешь ею гордиться. И никогда не вини себя в её смерти, — вдруг покровительственно изрёк пустой, заставив Ичиго изумлённо приоткрыть рот.

— Я… Да, я горжусь… — Губы невольно тронула лёгкая улыбка. — Конечно, горжусь, — с любовью повторил Куросаки, и вдруг на жалкую секунду в голове вспыхнули расплывчатые картинки, маленькие счастливые кадры. Вот он, ещё мальчуган, держит Масаки за руку, и каждый несёт по пакету с продуктами. Вот глаза щиплет от слёз, а мать снова его утешает.

Ичиго бережно хранил самые дорогие воспоминания о Масаки, но сейчас на смазанном фоне маячила тусклая белёсая тень…

— Я тоже, — это не было произнесено вслух, но Куросаки услышал. Мысленно.

— Ничего не понимаю. В голове сплошная каша, — доверительно признался он, и почему-то внезапное иррациональное желание защитить пустого переросло в рвение покрепче прижать к себе и никогда больше не отпускать.

Чертовщина.

— Я могу объяснить, если ты готов, — медленно произнёс пустой. — Правда, и сам пока не до конца разобрался в воспоминаниях…

— С чего мне тебе верить? — нахмурился парень, почему-то мгновенно жалея о своих словах.

— Потому что я твой брат, — припечатал пустой с таким выражением лица, которому мог бы позавидовать сам Бьякуя Кучики.

Ичиго ошалело моргнул.

Он что, издевается?!

Повисла тягучая, мёртвая тишина.

— Та-ак, ладно, я пошёл, — протянул Куросаки, мягко выпутывая нить своей реацу из тугих переплетений. Но ему не позволили этого сделать.

— Не уходи! — отчаянно прошептал пустой, и ниточки его силы, натянутые, как струны, изо всех сил потянулись за Ичиго. Когда две энергии — духовная и пустая — вновь образовали прочные узлы, обоих накрыло облегчение.

— Не уйду, — быстро сдался парень, срываясь в шумпо и сокращая дистанцию между ними до жалкого метра. Изучающе склонил голову набок, ощущая чужое лёгкое волнение. — Докажи. — Замялся. — Докажи, что ты — мой… брат.

Вот и всё. Пустой не найдёт достойных аргументов, подкрепляющих его бредовую ложь, этот театр абсурда кончится и можно будет со спокойной душой возвращаться к старику Зангецу…

Но «близнец» расплылся в ехидной улыбке и чётко, медленно, с наслаждением растягивая слова, произнёс:

— Ты ведь чувствуешь, что я не лгу, верно?

Сердце замерло и вновь тоскливо заныло. В нём переплетались холодная ярость и робкая радость. Он же, зараза белобрысая, прав!

— Вот врезать бы тебе сейчас, — беззлобно пробубнил Куросаки, остро жалея, что на нём самом, в отличии от этого белого наглеца, нет маски. Вся гамма эмоций — как на ладони.

Неожиданно пришедшая в голову мысль Ичиго развеселила.

— Кажется, ты говорил, что у тебя нет имени? — невинно поинтересовался он и, вдоволь насладившись недоумением оппонента, хмыкнул: — Или, может, ты его не помнишь? — Дождавшись короткого неуверенного кивка, продолжил: — Знаешь, это легко исправить.

— Что ты имеешь в виду? — удивился пустой.

— Да ничего особенного… Может быть, имя тебе дам я, а, Хичиго Широсаки?

Ошеломлённый пустой застыл. Потом расплылся в довольной улыбке.

— Как хочешь. — Закусил губу. Снова помрачнел. — Так ты… меня выслушаешь?

— Валяй, — ободряюще кивнул Ичиго, сгорая от нетерпения, но стараясь сохранять устало-заинтересованный вид.

Хичиго на некоторое время впал в глубокую задумчивость, подбирая подходящие слова.

— Наверное, стоит начать с того, что твоя сила неспроста развивается так стремительно. Она течёт у тебя в крови с рождения. Ты, Ичиго, наполовину шинигами, — тут он не сдержался и весело фыркнул, — по отцовской линии. А ещё наполовину, — пустой выдержал торжественную паузу, упиваясь произведённым эффектом, — квинси. По маминой линии, соответственно…

Откровенно забавляясь, он прервался, чтобы Ичиго смог осмыслить услышанное и сделать выводы. Что же, он действительно их сделал.

Хичиго и моргнуть не успел, когда его руки заломили за спину, а ниточки силы скрутило, словно тугим жгутом.

— Прекрати издеваться!

— Пусти, ненормальный! — прошипел пустой сквозь стиснутые зубы. — Это правда, ты ведь знаешь!

Ичиго замер, с опаской прислушиваясь к своим ощущениям.

— Да, ты не соврал, — ошарашенно выдохнул он.

— Угу. Отпусти, больно, вообще-то, — пробурчал пустой, и Ичиго, опомнившись, ослабил тугие путы своей реацу. — Мне продолжать? — угрюмо спросил Хичиго.

Парень ограничился мрачным кивком.

— Я — твой нерождённый брат-близнец. Ещё в утробе нашей матери я… впитал часть её силы, и эта сила осталась со мной даже после смерти. А через тесную связь маминой души с отцом мне передалась крупица силы шинигами. Когда я умер, ко мне пришёл какой-то старик и сказал, что пора отправляться в Общество душ… Но я не хотел уходить. Одиночество съедало меня изнутри, боль и чувство безысходности сделали своё дело — я стал пустым. И, обезумев, чуть не убил маму. Она вовремя сориентировалась и заперла меня внутри тебя — души твоих родителей меня отторгли, я не смог влиться в их внутренний мир…

Ичиго снова ненадолго выпал из реальности. Дыхание сбилось, сердце стучало неровно, бешено, ноги едва держали, словно после изнурительного боя.

Ну и семейка у него!

— Я любил наблюдать за тобой из укромного уголка на дне твоего подсознания… В тот день я, — пустой сжал кулаки до хруста костяшек и крепко зажмурился, видимо, от слишком ярких, но не слишком приятных воспоминаний, — пытался спасти её. Но не смог. Прости. Наверное, тебе противна сама мысль, что мы братья…

— Нет, ну, я… этого не говорил…

Как же с ним сложно!

— Послушай. — Ичиго положил руки на плечи пустого и сосредоточенно помотрел ему в глаза. — Не важно, что случилось, не важно, кто ты. Мы — одно целое, мы — семья, и большего мне не надо.

Повинуясь какому-то иррациональному порыву, он погладил свою белую копию по плечу, легонько приобнял, и она едва не замурлыкала от удовольствия.

— Но я не понимаю, — хмыкнул Куросаки, — зачем тогда было затевать всё это представление?! — Он вскинул брови. Золотисто-карие зрачки недоумённо расширились. — Пытался меня прикончить, занять моё тело… — Ичиго осёкся, наткнувшись на горький взгляд Хичиго. — Айзен? — аккуратно предположил он.

— Дурак набитый! — фыркнул пустой, и возмущённый парень уже собирался дать достойный ответ, но он продолжил: — Во-первых, я никогда не пытался тебя убить, только оттеснить, став доминирующей частью нашей личности…

— Ага, это успокаивает, — съязвил Куросаки.

— Только чтобы защитить твою пустую башку! — горячо прорычал Хичиго, и всякое желание шутить вмиг отпало. — Я хотел показать тебе, что ты слишком слаб и мягок, заставить тебя высвободить инстинкты — надёжный защитный механизм. А в итоге ты меня защищаешь, — его голос то и дело срывался. — И побеждаешь, хотя я считал тебя слабаком…

— Спасибо, брат.

Пустой поперхнулся воздухом.

— Что?

— Ты не глухой.

Вязкая темнота вокруг подёрнулась грязно-серой дымкой и поплыла, словно кто-то разбавил водой ещё не совсем засохшую краску. Вокруг вспыхнул ослепительно белый свет, и Ичиго почувствовал, что уменьшается, взглянул на Хичиго — и увидел печального мальчика. Такого, как и он сам, словно встретил своё выцветшее зеркальное отражение.

Невесть откуда взявшийся ветерок играл с их растрёпанными волосами.

— Я ждал, так ждал тебя… Я соскучился, — беспорядочно шептал маленький пустой. — Я забыл тебя… — По бледным щекам бежали горячие злые слёзы.

— Всё будет хорошо, я больше тебя не потеряю… — Он осторожно погладил белого мальчика по голове.

— Точно? — всхлипнул тот, потеревшись щекой о шершавую ладонь, как бездомный котик.

— Точно, — заверил Ичиго, и мир снова поплыл, ослепительно засиял, а затем — потух. Обоих так невесомо, ласково, любовно обняли чьи-то фантомные нежные руки, задержались лишь на краткое мгновение и навсегда растворились в мглистой пустоте.

Постепенно вернулись небоскрёбы, выглянуло тёплое солнце.

Какое-то время братья, снова повзрослевшие, молчали, наслаждаясь безмятежной тишиной.

— А теперь мне надо хорошенько отхлестать старика Зангецу и напомнить, что он, вообще-то, не марионетка Мурамасы. — Развеселившись, Ичиго усмехнулся собственным словам.

— Если что, зови, — кивнул Хичиго, мысленно обещая себе рассказать брату всю правду о его занпакто. Как и о сокрушительном действии Финальной Гецуги Теншо. Только позже. В перерывах между бесконечными сражениями. — Я всегда рядом.