Не забывай, теперь он человек (джен)

Неужели за все эти годы я наконец обрел незаслуженное счастье? Брат и Кэролайн со мной до конца моей жизни… не верится.

Не могу поверить, что после всего сотворенного мной я заслужил их. Деймон стал даже лучше человеческой версии себя — он пожертвовал собой, чтобы я и Елена могли жить. Он готов был отправиться в Ад. Я не заслужил его. Я не заслужил его жертвы. Я не заслужил его опеки.

Я никогда не был…

— «Дорогой любимый Дневник, сегодня я понял — старость не радость. Я никому не говорю, но мой возраст дает о себе знать — для исполнения супружеского долга теперь нужны таблетки», — Деймон криво усмехнулся, и, оторвавшись от дверного косяка, подошел к брату, который с невозмутимым видом отложил ручку и закрыл Дневник.

— Твоя жизнь теперь коротка, — продолжил старший Сальваторе, — уверен, что хочешь потратить ее на… — закатил глаза и взмахнул руками, — карякули наполненные самоистязанием?

Стефан откинулся на спинку стула и невольно поморщился, о чем в то же мгновение пожалел — старший брат заметил. Да, он старался скрывать это, но сейчас, расслабившись, выдал себя — полученные раны и ушибы дают о себе знать острой и ноющей болью при любом движении. Он больше не вампир, и каждое мельчайшее повреждение тела не позволит о себе забыть, только если он не примет обезболивающее. К тому же от усталости разболелась голова и тошнит.

— Что тебе, Деймон?

Стефан понял по взгляду пронзительно-голубых глаз, что брат анализирует его секунду слабости, скрывая стремительную дедукцию за усмехающимся пристальным взглядом.

— Да вот, зашел к нерадивому братцу пригласить его на гулянку, но понял, что ему нельзя смешивать алкоголь с обезболивающим, — старший Сальваторе за мгновение приблизился к столу, резко открыл ящик и вытащил наполовину опустошенный пузырек викодина. Потряс им и пронзил брата укоряюще-жгучим взглядом. — Серьезно? Ты его украл?

Стефан как можно равнодушнее пожал плечами.

— Я должен был помочь тебе спасти Елену.

Деймон поморщился, запихал анальгетик в карман кожанки и прошипел:

— «Дорогой Дневник, уже который день я растрачиваю свои жалкие человеческие дни на попытки самоубийства.»

— Деймон…

— Избавь меня! — вампир наклонился и резко задрал кофту Стефана, увидел потемневшие синяки на ребрах и повязку на правом боку. Глубоко вздохнув через нос, ощутил неприятный сладковатый запах воспаления.

Он в гневе сжал зубы и медленно выдохнул. Перед его глазами предстало очередное напоминание о том, что его брат больше не бессмертен и любая царапина может стать для него смертельной. Раньше, когда Стеф был вампиром, Деймон порой и не раз сам со злости убивал брата и привык, что из любой драки брат выйдет живым. Он полностью осознал, что сейчас все по-другому, когда Кай вонзил клинок Стефану в руку, — тогда запах крови брата оказался манящим, взывающим к его вампирскому голоду, и, чтобы остановить кровотечение и залечить рану, пришлось ехать в больницу и накладывать швы.

Теперь все по-другому, если случится что-то серьёзнее сквозной раны на ладони, то кровь вампира тоже не сможет спасти брата. Деймон даже пару раз ловил себя на мысли, что боится не только отпускать от себя брата, но и дотрагиваться до него. Что если он приложит слишком большую силу? Что если по привычке со злости проткнет ему грудь или свернет шею? Что если снова позволит кому-то, как Кайю, ранить его? Он старался бороться со страхом, и, чтобы не забыть о смертности брата, создал себе ритуал на каждые утро и ночь — придумывание и красочное представление всевозможных ранений и болезней от которых может умереть Стефан. Возможно, теперь он стал параноиком, но забыть о том, что брат смертен, стало сложно.

— Ты забыл, Стеф? Ты больше не вампир. Рана сама по себе не заживет… — он осекся и с подозрением прищурился. — Разве это дело рук Када?

Брат замер, он и забыл рассказать Деймону об огнестрельном ранении, обеспеченном Дорианом Уильямсом. Когда Стефан оказался в больнице, старшего Сальваторе не было, а когда младший вернулся домой, собираясь уехать из города, у него не было возможности рассказать о случившемся брату, так как тот зашел к нему в комнату после своей «смерти» с новостью, что его любимую похитил Кай, и с просьбой о помощи. Уж спасение Елены важнее огнестрельной раны в боку, поэтому Стеф украл викодин, чтобы боль не мешала.

Стоит ли рассказать Деймону об случае с Дорианом сейчас?

Но решать Стефану не пришлось — короткая заминка и сомнение в глазах брата стали достаточным ответом для вампира.

Это был не Кад.

Деймон стремительно сорвал повязку, Стеф снова поморщился, но брат не обратил внимания. Он увидел огнестрельное ранение, начавшее заживать, но из-за отсутствия покоя и обработки, воспалившееся. Швы местами разошлись — похоже, из-за ударов Када.

— Откуда это? — голос старшего брата угрожающе затих.

Стефан отвел взгляд. Он вновь ощутил знакомую отвратительную беспомощность по отношению к брату, только теперь умноженную в несколько сотен раз — Деймон не только старший, но теперь еще и единственный среди них вампир.

— Стеф, отвечай! Или ответит Кэролайн!

А вот это интересный вопрос — почему она все еще ничего не сказала Деймону? Неужели, думала, что тот уже знает? Наивно ожидать, что Дориан останется в живых, если старший брат все узнает. Может, из-за этого и не говорила?

— В меня стреляли, — Стефан старался не выдать зародившегося страха ответной реакции брата.

— Я вижу, что не засос, мистер Очевидность! Кто это был?

Переполняющая Деймона ярость все больше пугала младшего Сальваторе.

Он сорвется?

— Одна из моих жертв.

— Одна из моих будущих жертв, — процедил сквозь зубы вампир. Его глаза полны былой жестокой холодной ненавистью, что ранее толкала его на зверские убийства.

— Нет! Деймон, пожалуйста, не трогай его!

— О, нет… я его не трону. Я заставлю его отрывать от себя плоть кусочек за кусочком и поедать ее, пока от него не останутся одни кости, и, может, тогда я его помилую и убью. Кто он, Стефан?

Младший Сальваторе покачал головой. Он не мог позволить, чтобы человечность брата снова утонула в мести.

— Деймон, я уничтожил его семью, — Стефан поднялся, ощутил головокружение, но не обратил на него внимания. Он должен остановить брата! — Он хотел отомстить, и он имел право.

— Нет, не имел. Никто не имеет права трогать моего брата, иначе будет иметь дело со мной. Кто. Он. Стефан? Говори, или я заставлю тебя!

Встретившись со взглядом старшего брата, Стефан вздрогнул. А ведь реально заставит. Он и не думал защитить себя вербеной, так как доверял брату, но сейчас он вспомнил, как Деймон выражает любовь — он может заставить.

— Деймон, пожалуйста, послушай меня, — голос младшего Сальваторе дрогнул, и выдал страх, который заставил брата остановиться и на секунду отстраниться от полыхающей ярости. — Да, он выстрелил в меня. Он хотел отомстить также, как ты сейчас, но он понял, что это не выход…

— После выстрела? — Деймон иронично усмехнулся и качнул головой, словно пытаясь отбросить возникшие сомнения и вернуться к плану хладнокровной мести, но подцепленная словесным крючком человечность начала вытеснять умопомрачающую ненависть.

— Да, он выстрелил в меня, но потом спас. Деймон, теперь он мой судья — я передал ему папки дел моих жертв, и теперь ему решать, что со мной делать. И я приму его решение. Надеюсь, и ты.

Вампир качнул головой, ясно давая понять, что услышанное его не устраивает.

— Прошу, Деймон. Это мой шанс искупить содеянное.

Старший Сальваторе усмехнулся и вновь покачал головой, но больше с укором, чем несогласием. Его спокойствие развеяло страх Стефана. Поддавшись слабости, он сел, стараясь скрыть ощущаемую боль, но бесполезно — Деймон, и не читая его Дневников, всегда видел его насквозь. Отбросив остатки стремления оторвать голову неудачнику-убийце брата, Деймон в одну секунду оказался рядом с ним.

— Будем решать проблемы по мере их поступления, — пробормотал он и, подхватив Стефана, медленно помог ему встать на ноги. — А сейчас мы должны решить, как излечить твою смертную тушку.

— Я в порядке.

— Я так не думаю. Я прописываю тебе постельный режим, пока не приедет врач и не пропишет тебе иные указания, — он уложил брата в постель, старательно скрывая беспокойство за раздражением, но складка между бровями выдавала его с потрохами.

— Деймон, я…

— Не забывай, братец, ты скрывал от меня эту рану, так что если не хочешь, чтобы я тебя связал, лежи, пока я не разрешу тебе встать, — он со сверхъестественной скоростью добежал до стола, схватил Дневник и ручку, и с той же молниеносностью добрался до брата и положил их перед ним. — Наслаждайся человеческой жизнью, братец.

И исчез.

Стефан, закусив губу, с секунду смотрел в пустоту, оставшуюся после его брата. В тот момент он особенно понял Елену, у которой порой не оставалось выбора из-за заботы Деймона. Хотя, нет, он всегда понимал Елену, только по сравнению с ней, ему частенько удавалось дать должный отпор, если брат шел против его принципов. И как бы братская забота частенько не раздражала, он не мог себе лгать — она приятна. Ему всегда было приятно, когда Деймон заботился о нем, несмотря на порой ее грубую, жестокую форму. Даже потеряв человечность, он не переставал заботится о Стефане, впрочем, как и Стефан о нем. Именно поэтому, кроме Лекси, только брат мог вернуть его человечность. Только он — его братская забота.

Стефан открыл Дневник и пробежал глазами последнюю запись. Всю жизнь ему нужен был он — брат, который защищал его от тирании отца, проявлял заботу матери, после ее смерти, успокаивал в самые горестные моменты жизни, вытаскивал из передряг и давал мудрые советы. И теперь Деймон стал именно таким — даже лучше. Их вековая связь, прошедшая через множество препятствий, нерушима и настолько сильна, что младший Сальваторе не может представить свою жизнь без старшего брата. Последнее время Стефан часто ловил себя на мысли, что рад, что смертным оказался именно он, а не Деймон — он не может жить без него. Никогда не мог.

Стефан взял ручку и, задумчиво постучав ею по листу, закончил начатое предложение:

Я никогда не был достоин любви Деймона.